Сьюзан весь день проходила по магазинам по двум причинам. Главная – в город на две недели собирался приехать Крейг, чтобы наблюдать за постановкой «Не беспокойся», приключенческого фильма о сновидениях – по крайней мере, Крейг так о нем рассказывал. Другая причина – магазины переполнены вещами, и Лукреция жаждала их купить. Ей нужен наряд, чтобы отправиться на сегодняшний ужин, и маленькие шуточные подарки, которые она спрячет в комнате Крейга, а ему придется их отыскивать. У него на это уйдет не один день, если ей повезет, – мятные конфетки под подушку, слабительное «Пердием» рядом с кроватью, шпанскую мушку в холодильник, презервативы самого большого размера повсюду, порножурналы под простыни (лучше всего с лошадьми, кормящими женщинами и латексом), карликовая надувная женщина со всеми рабочими отверстиями. Все чтобы ее гость чувствовал себя как дома.

Наряд для ужина был немного вызывающим. Не то чтоб у нее не было симпатичных черных платьев, но Лукреции хотелось новенького – чего-нибудь, что говорило бы само за себя, и предпочтительнее в форме монолога, растянувшегося на две тысячи, две, две, две. Одежда, которая открывает рот и не закрывает его до тех пор, пока все не начинают раздевать тебя полными вожделения глазами. Так что Сьюзан купила то, что с трудом могла себе позволить, и с песней в гулко бьющемся сердце поспешила домой, чтобы приготовиться к предстоящему удивительному дню.

Она никак не могла привыкнуть, что у Крейга на студии есть титул. Не «герцог» или «царь», конечно, но «вице-президент по кинопроизводству». Его титул звучал так, словно его избрали на должность: «Вице-президент Уэстерли». Означало ли это, что он может стать президентом огромной страны кинопроизводства, если ныне правящий президент умрет? Ну, в каком-то смысле да. Только смерть в этом случае означала, что тебя похоронят на одном из многочисленных кладбищ под названием «Независимое Кинопроизводство» или «Полный Провал». И тогда королю и королеве студии придется произвести смотр претендентов и поместить на трон лучшего из кандидатов. Сумасбродная смесь бизнеса и самодержавия. Сьюзан как-то слышала определение «Пленочная власть». Ей представлялось, как кто-то кричит: «Долой с плеч эти студийные головы!» – и вероломных субъектов, впавших в немилость, изгоняют в отдаленные земли, населенные скверными агентами, неправильными телефонами и низкими бюджетами.

Сьюзан познакомилась с Крейгом в тот досадный период жизни, когда люди в массе своей начали становиться моложе ее – что бы это ни была за масса – и как раз перед тем, когда она поняла, что уже не может носить одежду без рукавов, поскольку рискует выставить напоказ тщательно скрываемый плечевой целлюлит.

Ее пригласили подключиться к какому-то элитному сайту, на котором люди со всего мира обмениваются смешными комментариями. Комедийный Ватикан, где группа клоунов-кардиналов могла ежедневно отчаянно состязаться онлайн, чтобы выяснить, кто из них станет коронованным Папой.

Сьюзан была настроена скептически. «Круглый стол» звучало как электронная мышиная возня, еще один способ впустую потратить время, у нее их и без того хватало. Из-за всех этих мероприятий, в которых она участвовала, программа «ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ»/«Биографии», которыми ей приходилось заниматься, если в них шла речь о ком-нибудь из ее старых или стареющих друзей, плюс обеды с агентами, адвокатами или продюсерами, с которыми она работала или хотела работать, – у нее едва хватало времени, чтобы растрачивать жизнь так, как ей хотелось. То есть часами смотреть «Судебный канал», «Судебные материалы» и «Американское правосудие». Ее очень утешали мрачные истории Билла Кертиса, в деталях рассказывающего о каком-нибудь ужасном преступлении, и как следователи докапываются до сути, все очень подробно, а в финале – свобода и правосудие для всех, пусть даже на то, чтобы доказать это, уйдет огромное количество времени и пленки.

В конце концов Сьюзан решила отметиться в «Круглом столе», ради извечного поиска членов группы остроумных и забавных. Но довольно скоро она обнаружила, что часами торчит перед компьютером, пытаясь придумать остроумные, приятные ответы людям, которых она по большей часта не знает. Ей удалось соскочить, но не раньше, чем внимание электронного глаза привлек некто, называвший себя «Большая Шишка» или «Святой Ларс Трахнет Тебя». Этого персонажа она полюбила навеки в тот день, когда он написал: «Да, у меня хорошая голова на плечах, что, между прочим, означает, что у меня нет шеи».

Однажды Сьюзан написала в «Круглый стол», что ее матери (которой постоянно снились финансовые рекомендации относительно двух детей) приснилось, что дочь может получить налоговые льготы, сменив управляющих. Сьюзан предположила – сны вовсе не пророческие, как считала мать, на самом деле они скорее сексуальные по своей природе: «Давняя эротическая фантазия матери – спустить все мои деньги». Крейг предложил ей встретиться в привате, «пообжиматься и накуриться». Там и выяснилось, что у «Мамаши Уэстерли» тоже случаются тщательно продуманные ночные видения относительно его личной и профессиональной жизни, и она также убеждала его следовать руководству, содержащемуся в этих ночных мечтаниях. Он рассказал Сьюзан, что недавно даже ходил на групповую терапию вместе с матерью.

После этого они стали друзьями, товарищами по несчастью, которые мучаются с чокнутыми родителями, к тому же они работали в разных углах «Бизнес-Шоу», Крейг за кадром, а Сьюзан по обе стороны фантастического мира. Каждый все время пытался опередить другого на одно очко в состязании «чья жизнь безумнее». Чаще выигрывала она, но иногда и ему удавалось зажечь небо своими попытками.

Узнав, что он директор студии, Сьюзан долго не могла в это поверить. Тем же самым занимался Лиланд – но Лиланд больше подходил для такой работы, тогда как Крейг, ну… Крейг казался подходящим для чего угодно, только не для четкого графика, «бонусов в конце года», ассистента, письменного стола и личной парковки. Он обладал таким же, как у нее, ненасытным аппетитом к абсурду и склонностью к висельному юмору, хотя оттачивал его в Нью-Рошели, а она – в западном Лос-Анджелесе. Тем не менее они, казалось, пришли в один и тот же пункт назначения почти одновременно, без испарины и почти не запыхавшись.

Ее дружба с Крейгом осложнялась тем, что хотя большинство руководителей студий жило в Лос-Анджелесе, Крейг упрямо сидел в Нью-Йорке, приглядывая за офисами «Мирамакса» на Восточном побережье.

– Как ты мог так поступить со мной? – постоянно жаловалась она. – Почему ты не можешь стать парчовым воротничком и жить рядом?

– Ты лишаешь меня дара речи, знаешь это? ai ответил он во время одного из бесконечных телефонных разговоров. – Я хочу его вернуть.

– Это мое любимое занятие, – выпалила Сьюзан в ответ. – Я с радостью верну его тебе, если ты будешь вести себя хорошо и переедешь сюда.

И вот он это сделал, по крайней мере, на две недели. Сьюзан определила Крейга в дальнюю комнату гостевого домика, радостно предвкушая, как он будет обнаруживать сокровища, которые она там припрятала.

Тем вечером она отправилась на ужин в роскошный дом Теда Дебеккера, президента одной из телекомпаний. Тед всегда приглашал кого-нибудь из работников компании – сценаристов, продюсеров, даже актеров. Вместе с любовниками, супругами и прочими. Он умел развлекать гостей – однажды у него выступал телепат, в другой раз на заднем дворе давал представление «Цирк дю Солей», пел и играл Руфус Уэйнрайт. Он и его жена Эмили всегда подавали отличную еду, и если не было живых выступлений, то показывали фильмы, так что Сьюзан редко отказывалась от приглашений.

Дом Дебеккеров располагался на вершине холма, посреди лужаек и садов, из больших эркеров громадной гостиной открывался вид на простиравшийся внизу, окутанный смогом город. Великолепный средиземноморский дом, обставленный мягкой мебелью и французским антиквариатом. На Сьюзан дом всегда производил впечатление свежеотполированного, словно его отдраили и начистили ради визита президента или съемок для «Архитектурного обозрения».

У дверей Сьюзан встретил молодой слуга. Она не знала, как называется его должность. Как вы назовете свежий продукт от «Лиги Плюща», в брюках цвета хаки и рабочей рубашке, который открывает дверь и предлагает взять у вас пальто? Когда Сьюзан впервые пришла на ужин, она по ошибке приняла его за гостя или друга дома – он был не похож на наемного работника. Но когда он предложил принести ей выпить, проводив ее в гостиную, она пересмотрела первое впечатление. Теперь она поняла, что это новая версия молодого помощника магната – «беспомощника», как Сьюзан их называла. «Диетическая помощь: работники с одной калорией», не приправленная подобострастием. Ныне мы все равны, никаких формальностей. Могущественные люди нанимали других, чтобы те давали им возможность оставаться настолько равными, насколько им хотелось, помогая сохранять равновесие и указывать людям их место. В начале вечера Сьюзан удерживала собравшихся в заложниках, завладев разговором и выплескивая истории и информацию, которые не могла удержать в себе.

– На другой день мне сказали одну из тех вещей, что можно услышать только в Лос-Анджелесе, хотя в это время я была в каком-то другом месте. Так вот, эта цыпочка заявила мне: «Если хочешь узнать, что ты думаешь о своей жизни, посмотри, что висит у тебя на стенах спальни». Для меня это не было новостью, потому что у меня в спальне висит фотография с конкурса по бросанию карликов, какие-то несуразные карапузы – маленькие мальчики, наряженные девочками, и пара кошек в платьях. Если это то, что я думаю о своей жизни, то что же это значит? – Не дожидаясь ответа от обращенных к ней лиц, она продолжила: – А еще мне сообщили, что если у тебя красный бумажник, значит, ты много зарабатываешь. Теперь даже я понимаю, как это глупо. Но я пошла и купила красный бумажник, просто на всякий случай. В конце концов, может мне кто-нибудь не объяснять, что со мной творится? – Она замолчала и перевела дух. – И вообще, это чьи-то чужие заморочки. Вы свидетели.

Она сидела слева от Теда, во главе стола, в то время как Эмили распоряжалась на другом конце. Справа от нее сидел молодой человек, продюсер очень популярного реалити-шоу.

– В духе «Зверинца», меня вдохновил этот фильм. Мне очень нравится Тим Мэтисон, я считаю его богом, – экспрессивно сказал молодой продюсер, доверительно наклонившись к Сьюзан. – Как бы то ни было, мы хотели, чтобы это походило на студенческий дом или безумное общежитие, что-то в этом роде, понимаете. Вот так мы с партнером подали это Теду, – хвастливо закончил он и торжествующе посмотрел на нее. – И voila! История готова! – Он отпил глоток вина из бокала и поставил его обратно на льняную салфетку перед собой. – Рейтинг был высокий. Рекламодатели счастливы, так что… Ну, тем не менее… – Он протянул руку: – Между прочим, я – Харви Мецкер.

Она пожала его ладонь;

– Сьюзан Вейл.

Он склонил голову набок:

– Я знаю. Я большой поклонник вашего ток-шоу. Особенно мне понравилось интервью с вашей матерью, я ее обожаю. Когда я был подростком, мне хотелось быть ею. Отца это не радовало, а мать прекрасно меня понимала.

Сьюзан это не привело в восторг, и она придвинулась поближе, к Харви, решив отвлечь его.

– Не то чтобы мне хотелось сменить тему, но я решила доверить вам один секрет. Если я этого не сделаю, меня разорвет на части, и тогда вам придется сдавать костюм в химчистку, да и волосы перепачкаются, и на случай…

– Пожалуйста! – взмолился Харви. – Убрать орудия! Так уж вышло, что я обожаю секреты и терпеть не могу взрывы. – У него заблестели глаза, и он наклонился к Сьюзан: – Продолжайте.

– Ну, дело в том… я обладаю сверхсилой, – заговорщицки прошептала она.

Харви изобразил удивление.

– Не может быть! – сдавленно прошептал он. – Как интересно! – Он сложил руки и выжидающе посмотрел на нее. – Я весь обратился в слух. Даже моя задница превратилась в ухо.

Сьюзан наклонилась еще ближе и продолжила театральным шепотом:

– Я превращаю мужчин в геев.

Харви откинулся на спинку стула, словно в шоке.

– Нет… – выдохнул он; его глаза расширились от удивления, он прижал руку к груди, ожидая продолжения.

Она кивнула с серьезным видом:

– Уверяю вас, это не та сверхсила, которая способна на многое. Но когда происходит это… – Она щелкнула пальцами. – Я становлюсь чем-то вроде снайпера. Иногда, когда мне скучно, я просто езжу по окрестностям и практикуюсь в гей-превращениях.

Харви снова потянулся за вином, поднес бокал к губам и с задумчивым видом отпил.

– Знаете, мне кажется, у меня найдется для вас работа.

– В самом деле? – Сьюзан немного обеспокоилась, что рискует потерять контроль над своей шуткой. – Ах, ну да, у меня есть подозрение, что я знаю, какую из моих попыток вы видели. – Она мрачно посмотрела на стол, вертя салфетку по кругу указательным пальцем.

– Взгляд – это немало, – сказал Харви, жуя салат. – Сначала мы присматриваемся друг к другу. Плюс то, что мы слышим от других, и все остальное – это полная тарелка еды, если вы понимаете, о чем я.

– Какой же он маленький, этот современный мир, – заметила Сьюзан. Теперь она смотрела будто сквозь него. – Где еще, кроме как в крошечном анклаве Голливуда, на другом краю конца века, женщина может случайно оказаться за столом рядом с мужчиной, который был любовником ее бывшего мужа? – И не дожидаясь ответа, она повернулась к ничего не подозревающей публике и громко объявила: – Все слышали? Здесь Харви, который встречался с моим бывшим мужем Лиландом. Это совпадение?

Люди наградили ее напряженными взглядами разной степени интенсивности. По крайней мере, так она это восприняла.

– Совпадение двадцать первого века, вот что это, – добавила она. – Бассейны, кинозвезды.

Повисло недолгое молчание, затем Тед спросил:

– Я этого не знал. Когда вы с Лиландом были вместе?

Но прежде чем Харви успел ответить, встряла Сьюзан:

– Кого из нас ты спрашиваешь?

Несколько человек рассмеялись.

– Мы встретились на свидании вслепую, – начал Харви. – Я хотел ему понравиться и пригласил его в Институт Брайля в Вентуре. – Он округлил глаза. – К сожалению, ему это не показалось забавным, и все пошло под откос.

Сьюзан хлопнула его по плечу.

– У меня с Лиландом тоже все пошло под откос, – бодро сказала она. – Еще одно совпадение! И с какого откоса ты свалился? С Беверли-Хиллс?

– И сколько вы, парни, встречались? – с набитым ртом встряла с другого конца стола второстепенная телезвезда.

– Господи, я не думал, что это будет групповое обсуждение, – простонал Харви, схватившись за голову.

– Но все-таки, сколько? – повторила Сьюзан глядя на него с самым жизнерадостным видом, на какой только была способна.

Харви сосредоточенно нахмурился, барабаня пальцами по столу:

– Хм-м. Ну не знаю… Месяца два, кажется. По крайней мере, до Рождества, когда он уплыл на своей яхте, и я… – Он вдруг замолчал и посмотрел вокруг. – Вот и все. Это все, что я могу вам рассказать. – Он отбросил темную челку с мальчишеского лица. – Это становится слишком похоже на дневное ток-шоу.

Сьюзан рассмеялась, но в глазах ее смеха не было.

– Прошу прощения. Мы должны прерваться на заставку.

– И мы еще вернемся, – добавил Харви.

– Ох… боюсь, нам снова придется прерваться. – Сьюзан повернулась к Теду в отчаянной надежде, что он придет на выручку.

Марк Фогель, сценарист и продюсер популярного сериала, действие которого разворачивалось в редакции газеты в Вашингтоне, прибыл на вечеринку как раз к десерту.

– Извините, извините, извините, извините, все эти вечные изменения в последнюю минуту в завтрашнем сценарии. – Он беспомощно пожал плечами. Ему приходилось нелегко, но он должен довести дело до конца – как прима-балерина должна дотанцевать партию Жизели.

Очки с толстыми стеклами, скрывая его красивую актерскую внешность, подчеркивали более чем не актерский ум. Марк исподволь и безо всяких усилий отвлек вечеринку от частично удавшейся опеки Сьюзан и взял в свои собственные умелые, перепачканные чернилами руки.

– Что я пропустил? – спросил он, подгребая к себе печенье и усаживаясь рядом с хозяйкой, на чьей с готовностью подставленной щеке запечатлел поцелуй. – Все уже закончилось? Или только начинается? – Затем, откусив печенье, он посмотрел по сторонам, интересуясь, у кого хватит духа и таланта ответить.

Сьюзан охотно бросилась в драку – а кто мог ее остановить? Да и была ли драка?

– Как вы, несомненно, догадались, до вашего прихода мы говорили только о вас. Наш хозяин только закончил рассказ о вашем детстве, когда вы еще не были таким мудрецом, но уже выказывали явные признаки истинного гения. Кажется, когда вы появились, мы как раз дошли до вашего образования. – Сьюзан внимательно смотрела на него, произнося все это, отчасти желая, чтобы он оценил ее блистательное остроумие, но в то же время надеясь, что он не поймет, что она этого хочет. – Еще были несколько тостов, одна песня и немного шума, – беспечно добавила она, разбрасывая вилкой салат, чтобы продемонстрировать своему кавалеру отношение почти ко всему на свете, будь то еда или мужчины.

Сценарист посмотрел на нее со снисходительным интересом.

– Превосходно, – высказался он, кивая и жуя. – Или, как говаривали рыцари Круглого стола, «неплохая вышла драчка». – Затем он перевел взгляд на хозяина. – Где ты прятал эту штучку, Дебеккер, скрывал от меня, а?

– Вы не знакомы? – Тед удивился, подняв брови так высоко, насколько смог. – Я поражен. – Он показал рукой сперва на нее, потом на него: – Марк Фогель, познакомьтесь, это Сьюзан Вейл.

Теперь настала очередь Марка поднимать брови.

– А, актриса из старых глупых фильмов. Сьюзан нахмурилась.

– Боюсь, ныне в отставке. Теперь я стригу газоны и иногда веду ток-шоу на задворках кабельного телевидения.

– Все кабельное телевидение – задворки, – напомнил ей Марк, помахав рукой и продолжая жевать.

– Разумеется, оно получает жесткую «фи»-классификацию, – сказала Сьюзан. – Тем не менее нужно как-то сводить концы с концами, раз уж я не могу спрятать их в воду.

Марк молча внимательно посмотрел на нее, слегка прищурившись.

– Забавно, – заключил он, затем показал на французские двери, слегка склонив красивую голову: – Сигарету?

Сьюзан кивнула, они поднялись и направились на веранду, чтобы удовлетворить свою склонность к неполиткорректному нынче пороку.

– Полагаю, это конец для всех оставшихся, леди и джентльмены, – рассмеялся Тед. – Думаю, я никогда не чувствовал себя настолько лишним с… со дня свадьбы.

– Не лишним, Дебеккер, – заверил его Марк, – а очень нужным всем нам, верно, ребята?

Остальные гости забормотали, соглашаясь, по крайней мере, так решила Сьюзан, поэтому теперь можно было сосредоточиться на начатой работе. Она решила влюбить в себя Марка, эта любовь наладит всю ее жизнь, он станет тем мужчиной, которого, как она была уверена, не существует в природе. Тем, кто сможет войти в ее жизнь и не будет отвергнут ею, и волшебным образом даст ей почувствовать себя уважаемой и остроумной. А еще стройной.

– Мне кажется, эта шутка ниже вас, – сказала Сьюзан, когда Марк поднес зажигалку к ее сигарете. – Я хочу сказать, что сейчас споткнулась о какую-то непродуманную ремарку, которая, кажется, была вашей.

Марк молча кивнул, прикуривая.

– Послушайте, мы уже забыли, верно? Считайте это водоразделом, вроде этой гребаной двери.

Дым вырвался из его рта большим, благодарным облачком, запоздалый беглец из алчных темных легких.

Возможно, причина в том, что Сьюзан еще не отошла от удачного опыта с Дином Брэдбери, поэтому столь самоуверенно повела себя с Марком в тот вечер, а может, в том, что она сократила дозу вызывающих нерешительность лекарств. Она не просто заставит Лиланда сожалеть, что он ее бросил, она заставит его раскаиваться. Он будет вечно каяться, просыпаться каждый день с раскаянием, поселится на улице Вечного Сожаления.

Вообразите себе потрясение и ужас Сьюзан, когда, несмотря на легендарный статус подающего надежды кокаиниста и бабника «а-ля Дин Брэдбери», Марк не слишком вежливо дал отпор ее не слишком искусному соблазнению.

Значит, это правда. Ее нейтрализовала современная медицина. Они забрали у нее все лучшее. Когда-то, до лечения, она произвела бы впечатление на такого, как Марк Фогель, наверняка. Но они обесцветили ее некогда яркое оперение, остудили яростный поток, владевший ею, и превратили ее в нечто заурядное. Просто еще одно «когда-то» симпатичное личико. Ее скотч обратился в молоко, даже хуже, в соевое молоко. Ее шелк стал хлопком, бриллианты – кристаллами циркона. Вся магия исчезла. Белый кролик сбежал. Теперь, когда она говорила: «Ничто не заставит меня засучить рукава», – она действительно подразумевала ничто.

Бросьте, ну какой может быть вред от одного, самого последнего побега? В самом деле, какой? Особенно если она пообещает держаться подальше от Хани. Она просто не может себе позволить потерять все, терять мужчину за мужчиной. Еще один танец в свете прожекторов, в центре крута, где все возможно. На хрен Марка Фогеля – или не на хрен – она ему еще покажет, и скоро. Она всем им покажет. И себе. Она устроит последнюю большую прогулку, воспользовавшись резвой походкой Лукреции, а затем станет лучшей женщиной, готовой ко всему, кроме того, чтобы проспать остаток достойной скучной жизни.