Многое изменилось в отношениях между Юлией и Робертом после этих событий. Они стали бережнее относиться друг к другу. Хотя оба ни в чем не могли упрекнуть себя, уколы совести все-таки постоянно возникали, и они ничего не могли поделать с этим. Радости жизни словно потускнели для них.

Через несколько лет Роберт получил на работе повышение и перевод в Ратинген. Прекратились его ежедневные долгие поездки на работу и обратно. Они отпраздновали новое назначение Роберта. Оба понимали, что теперь было бы значительно проще завести ребенка, хотя для Юлии пока оставался еще некоторый риск, но при желании, все можно было разумно организовать. Сама Юлия была готова к тому, чтобы осмелиться на новую попытку, но на этот раз именно Роберт отказался от этой мысли.

— У нас же все хорошо сейчас, все так как есть. Разве ты не счастлива?

— Конечно, — подтвердила Юлия. Она почувствовала, что Роберт еще не смирился с потерей первого ребенка и не хотел идти на следующий риск.

— Страшно вспоминать, но ведь я чуть не потерял тебя, — сказал он Юлии как-то в минуту нежности.

Юлия пыталась объяснить ему, что речь не идет о ее жизни, но не смогла переубедить его. На самом же деле ее самую пугала мысль, что она опять будет носить в себе больного или уже мертвого ребенка. В тот раз они не знали ни причину неудачи, ни то, кто это был — мальчик или девочка.

Главным в жизни Юлии продолжала оставаться работа. Ей доставляло удовольствие ломать голову над тем, что войдет в моду следующей осенью, зимой, весной или летом. Цвета и формы, длина юбок и жакетов, ширина брюк и их покрой менялись беспрерывно, а с ними и прически. Это было подобно танцу масок. Каждый сезон следящие за модой девушки и женщины преображались так же, как и сама Юлия, создавая перед зеркалом свою новую внешность, превращаясь в новый типаж и становясь еще более очаровательными. Макияж играл большую роль в создании этих образов: мальчишеский или подчеркнуто женственный, спортивный или утонченный, нежный или строгий.

Хотя Роберт утверждал, что он абсолютно не восприимчив к уловкам моды, Юлия не верила ему. Она видела явное одобрение в его глазах, когда она, тщательно приготовившись, демонстрировала ему себя в новом стиле. Правда, в последние годы она делала это только в тех случаях, когда им предстоял какой-нибудь необычный визит, или же они просто собирались вдвоем выйти куда-то. Дома Юлия любила одеваться максимально удобно и в этом следовала примеру Роберта, который был вынужден на работе носить пиджак и рубашку с галстуком и поэтому дома наслаждался тем, что мог в своих собственных стенах одеваться свободно и непринужденно.

Юлия все еще работала манекенщицей фирмы, но делала это только ради кутюрье господина Маркуарда. Когда возникала необходимость, она демонстрировала модели, но только на фирме, а не за ее пределами. Основная ее деятельность заключалась теперь в том, чтобы самой, без поддержки Элвиры Хаген, организовывать выездные демонстрации новых коллекций, арендовать подходящие для этого помещения, нанимать манекенщиц и делать конферанс, что означало устные пояснения. Надо было сказать о преимуществах отдельных моделей, о материале, из которого они сшиты. Юлия делала это с шармом, уверенностью в себе, которая постоянно укреплялась.

Успех каждой коллекции она считала своим собственным достижением, но все-таки самым прекрасным моментом каждой поездки было возвращение домой. Она попадала в объятия Роберта, сбрасывала туфли на высоких каблуках, устраивалась в удобном кресле и глубоко выдыхала: — Наконец-то!

Роберт никогда не просил ее перестать ездить в эти поездки для фирмы, ведь она зарабатывала теперь достаточно хорошо. Но он сознавал, сколько удовольствия доставляют жене эти поездки, как важно для нее что-то создавать и чувствовать, что ею восхищаются. И для их любви частые разлуки совершенно однозначно шли им на пользу.

Юлия проработала на фирме «Про Фобис» около семи лет, когда случилось то, что пошатнуло ее маленький благополучный мир. Они подготовили новую осеннюю коллекцию, которая хорошо продавалась. Главным в этой коллекции был ансамбль, состоявший из жакета, юбки, брюк и жилета, которые можно было комбинировать друг с другом или же носить отдельно. Ансамбли были сделаны трех цветов: стального цвета, кофейного и глубокого черного цвета. Позднее выяснилось, что другие дома моделей избрали более спокойные мягкие тона: мягкий коричневый, оливковый и бежевый.

Ничто не предвещало провала. Конечно, эти модели «Про Фобис» несколько выходили из обычных рамок, но именно эта неординарность могла принести успех. Однако уже в ноябре последовали первые жалобы владельцев магазинов. Покупатели не заинтересовались предложенными ансамблями. Заказы все чаще приходилось аннулировать и супруги Хаген вынуждены были идти на это, чтобы не потерять заказчиков насовсем. Производство пришлось приостановить. Прекрасные ткани стального, кофейно-коричневого и черного цвета оставались лежать мертвым грузом и возникал вопрос, как и на что можно было бы их вообще использовать.

Заказчики, которые уже получили эти костюмы, вынуждены были оставлять их до распродаж, где их можно было бы продать не только без прибыли, а даже и с потерями.

Настроение у всех становилось день ото дня все хуже. Этот просчет вызвал не только финансовые убытки, но и значительную потерю престижа и доверия заказчиков, что было хуже всего. Юлия сама была скорее разочарована, чем подавлена. Она считала, что в следующем сезоне они должны будут приложить еще больше усилий и изобретательности, чтобы вернуть свой престиж. Ведь во внутренние дрязги на фирме она не была посвящена.

Когда незадолго до рождества Элвира Хаген сообщила ей, что кутюрье Роланд Маркуард ушел с фирмы, Юлия была потрясена. Значит, именно его сделали козлом отпущения.

— Но при чем здесь Маркуард? Ведь мы все были в восторге от последней коллекции! — возмутилась Юлия.

Беспокойные карие глаза Элвиры не выдержали ее взгляда.

— Ну и что?! — отвечала она. — За эту работу нес ответственность он.

Юлия не могла этого понять.

— Он один? — повторила она скептически.

— Я занимаюсь бизнесом и не могу брать на себя ответственность за творческие вопросы. Мой муж понимает в этом и того меньше. Мы должны полагаться на чутье наших творческих сотрудников. Если же оно отсутствует… — она пожала плечами. — Что ты вообще так разволновалась? Тебя же никто не упрекает.

— А что Илзе-Лорэ?

— Она единственная, кто меня не подвел. Ты, конечно, помнишь, что она с самого начала была настроена критически к этим предложениям Роланда.

Юлия могла бы ответить, что Илзе-Лорэ Шнайдер принципиально никогда в действительности не одобряла ни одной идеи Маркуарда. Но она никогда не высказывала этого вслух, потому что чувствовала, откуда дует ветер. Сейчас Илзе-Лорэ использовала случай, чтобы сместить Маркуарда.

— Значит, теперь она займет его место? — спросила Юлия.

— Ты правильно догадалась. Теперь мы попытаемся работать вместе с ней. А если тебе это не подходит… — Элвира опять на полуслове замолчала.

— Ты что, хочешь и от меня тоже отделаться?

— Нет, конечно, нет. Как я уже говорила, я тебя ни в чем не упрекаю и уверена, ты сработаешься с Илзе-Лорэ.

— А почему бы и нет? Она очень старательная. У нее получится.

Юлия понимала, что должна сделать выбор — уйти или примириться с ситуацией. Но она также знала, что теперь все будет не так, как при Маркуарде. Для него она с удовольствием стояла, застыв без движения, в то время, как он драпировал на ней ткань или примерял платье. Но ей всегда было неприятно, когда около нее возилась Илзе-Лорэ.

Роберт посоветовал Юлии отказаться от работы в качестве манекенщицы фирмы. У нее и без этого хватало дел по организации и проведению выставок, показов моделей. Да и работа с заказчиками отнимала у нее много времени.

Но Юлия не осмеливалась на такой шаг. Она опасалась, что это может раздосадовать Илзе-Лорэ, а Юлия не хотела портить отношений с ней. Швея превратилась во влиятельную женщину, и если ее никто не тормозил бы, ее влияние могло стать безграничным.

Тем не менее Илзе-Лорэ была настоящим профессионалом, и ее коллекции были очень удачны. В них не к чему было придраться, и Юлия потом уже поняла, почему Илзе-Лорэ так была одержима идеей наконец-то выступать в главной роли. Но это не добавило Юлии симпатий к Илзе-Лорэ.