На основании новых фактов, неизвестных суду при первом процессе против Лилиан Хорн, доктору ван Боргу удалось добиться возобновления производства дела еще до летнего перерыва.

Пресса тут же пронюхала о сенсационном повороте в деле Лилиан Хорн, и имя ее опять запестрело в газетных заголовках: «Красотка с янтарными глазами – жертва судебной ошибки», – писала одна газета, ей вторила другая: «Из-за ошибки судебно-медицинского эксперта Лилиан Хорн отправили в тюрьму». С невероятной прытью они перевели женщину, которую окрестили меньше года назад хладнокровной убийцей, в разряд великомучениц.

Михаэлю Штурму не очень доставалось в этих публикациях. И хотя именно он был тем экспертом, допустившим в свое время роковую ошибку, он ведь сам ее и обнаружил и вместо того, чтобы замять дело, открыто во всем признался.

Но мягкий тон статей в прессе – некоторые газеты даже делали из него героя – привел к тому, что козлом отпущения стал вместо него профессор Фабер, а к этому в профессиональных кругах отнеслись весьма сурово.

– Я очень, очень разочарован вами, – сказал ему профессор Фабер. – Вы отстраняетесь от должности первого ассистента до конца вашего пребывания в Институте. – Он резко повернулся спиной к своему заместителю, лишив его возможности объясниться с ним, защитить себя или хотя бы извиниться.

Но это было еще полбеды – ведь Михаэль Штурм уже раньше объявил о своем уходе. Через несколько дней он получил официальное уведомление городских властей Касселя, сообщавших ему, что в связи с последними событиями городское управление не решается доверить ему такой ответственный пост, как руководство Институтом судебной медицины в их городе, и считает все прежние договоренности недействительными.

– Я бы не позволил так с собой обращаться, – сказал Джо Кулике, узнав об этом, – отстаивай свои права! В конце концов, у тебя есть контракт!

Михаэль Штурм покачал головой.

– У меня нет желания судиться. Иначе я лишусь расположения даже тех, кто до сих пор, хотя бы в душе, был на моей стороне. А добиться справедливости в суде я все равно не смогу. Даже ван Борг и тот не дает мне ни малейшего шанса.

– Но что ты такого сделал? Ты ошибся. С каждым случается. Хотел бы я посмотреть на того врача или судебно-медицинского эксперта, который никогда не ошибался.

Михаэль Штурм улыбнулся.

– Но я признал свою ошибку. Вот в чем мое преступление.

Он не беспокоился о своем будущем. Судебно-медицинских экспертов везде не хватало. Он не сомневался, что пристроится где-нибудь, хотя, конечно, ему придется похоронить на ближайшее время свои мечты о посте руководителя.

Мать его не донимала советами и упреками, и он был очень благодарен ей. Только теперь он осознал, что разрыв с Евой произошел в самый нужный момент. Она бы не вынесла краха его карьеры.

До возобновления процесса он проводил время за поисками новой работы и изучением специальной литературы.

Но один отказ следовал за другим, и постепенно ему стало ясно, какие размеры в профессиональной среде принял бойкот против него. Он уже начал подумывать, не сменить ли ему профессию, но это означало бы напрасно потерянные годы – ведь, в конце концов, он посвятил себя судебной медицине, это же не хобби для него, которое можно отбросить и заняться другим.

С каждым днем он становился все мрачнее. Если бы он мог хоть навестить Лилиан Хорн, увидеть ее, поговорить с ней! Но адвокат ван Борг настоятельно отсоветовал ему делать это. Даже малейшее подозрение в его личной заинтересованности в деле выставит, по его мнению, новое врачебное заключение в ложном свете.

Однажды он случайно увидел в городе Еву – та очень довольная прогуливалась рука об руку с Джо Кулике вдоль витрин. Он подумал, что эта встреча – хороший повод, чтобы восстановить их отношения. Но не нашел в себе сил.

Он быстро перешел на другую сторону улицы, стыдясь своей собственной трусости.

Последнюю точку в затянувшейся травле поставил не кто иной, как инспектор Крамер. В один прекрасный день он появился на пороге его квартиры – седой мужчина в серой фетровой шляпе, с мрачным лицом и колючими маленькими глазками.

Михаэль Штурм хотел скрыть, как ему плохо на самом деле, но инспектор полиции не дал себя провести.

– Так все еще и не нашли ничего подходящего для себя? – спросил он.

– Я довольно разборчив, знаете ли, – уклончиво ответил Михаэль Штурм.

– Да-а, тогда уж и не знаю, удостоите ли вы вниманием мое предложение. Вам ведь известно, что афганскую полицию ставили на ноги немцы. Так вот теперь наши коллеги хотят создать у себя Институт судебной медицины. Я подумал, может, вам доставит удовольствие взять на себя эту миссию? Вам придется, естественно, строить все на голом месте, зато мероприятие будет дотироваться на высшем уровне, а для молодого врача-эксперта это, по-моему, вообще прекрасно.

В Михаэле сразу проснулась надежда.

– И вы думаете, у меня есть шанс, господин инспектор?

– Разумеется. Наверху только и ждут вашего заявления.

Михаэль Штурм мгновенно оценил, что это для него самый лучший выход – покинуть на время родные края и самостоятельно попробовать начать новое дело в чужой далекой стране.

Он не знал, как благодарить инспектора Крамера, чувствуя себя освобожденным от навалившегося на него кошмара и с надеждой глядя в будущее.