Настоящее…

Я мучилась из-за звонка Кэш. Съела еще изюма в шоколаде. Снова смотрела Нэнси Грейс. Поискала в интернете картинки кошек со смешными подписями. Никто не знает, что они мне нравятся; это секрет. Но Сэм застукал меня.

— Серьезно?

Я закрыла ноутбук.

— Попробуй только кому-нибудь рассказать.

— Кому я расскажу? Твоему книжному клубу?

— У меня есть друзья, — настаиваю я. — И никто из них не читает, — я одурела от количества сахара в крови, потому хихикаю. Сэм приподнимает брови.

— И ты гордишься этим?

Я отворачиваюсь, прижимаю колени к груди. Нянь превращает все забавное в критику.

— Нет, Сэм, — вздыхаю я. А потом, подумав, добавляю, — Я много читала… в старшей школе.

— Космо?

Он складывает белье — он все время складывает белье.

— Ты никогда от этого не устаешь?

— Устаю. Но это моя работа.

О да.

— Я читала романы. Но потом появились занятия поинтереснее.

Я кладу в рот еще несколько изюминок и смотрю на экран телевизора, звук которого выключен. «Но потом появились занятия поинтереснее, а именно трахаться с мальчиками», хотела я сказать.

— Сэм?

— Хмммм?

— Что было в коробке, которую Оливия открыла на вечеринке в честь ее дня рождения?

Он встряхивает одеяльце и умело складывает его в маленький квадрат.

— Тебе какое дело?

— Что если она была от Калеба? — тихо спрашиваю я.

Сэм не смотрит на меня.

— Кэмми так и сказала, — говорит он. — Но я не знаю, что там было, так что не спрашивай.

Я запихнула в рот еще одну пригоршню изюма в шоколаде. Притворилась, что прикусила язык и выкрикнула «Ауч!», чтобы скрыть слезы, подступившие к глазам.

— Лия, — говорит он, — это нормально, если тебе больно. Ты должна сказать ему об этом. И кстати, если ты планируешь сделать карьеру в театре — лучше не делай этого.

— Зачем ему покупать ей подарок на день рождения?

Сэм не отвечает, и я снова мысленно возвращаюсь к Кэш. В голове как заезженная пластинка крутятся мысли:

Кэш… Калеб… Оливия… Кэш… Калеб… Оливия…

Последний раз я разговаривала с Кэш после суда. Увидев ее в списке свидетелей со стороны обвинения, Оливия провела впечатляющее расследование и выяснила, что Кэш внебрачный ребенок Чарльза Смита. Удивительно, но рассказывая мне об этом, Оливия явно не испытывала удовольствия. Даже сказала, что ей жаль. Целый день у меня кружилась голова, пока я пыталась собрать воедино все части головоломки, чтобы сложилась цельная картина. Не стала ничего рассказывать матери. Я ждала пока Оливия расскажет, кто является отцом Кэш во время перекрестного допроса, тем самым полностью дискредитируя ее показания. Я внимательно наблюдала за лицом матери, когда мой адвокат «бросила бомбу». На нем не отразилось никаких эмоций, и я поняла, что она знала. Знала, но все равно оставалась с ним. Обвинение было буквально раздавлено.

Оливии удалось выиграть еще один раунд. Кортни начала всхлипывать еще в здании суда. Со своего места я смотрела на Кэш, и кровь в жилах начала закипать. Она ведь осознанно подставила меня. Ради него. Я должна была бы злиться на него, но весь мой гнев была направлен на безвкусные светлые волосы и розовую помаду.

После фиаско в зале суда, она позвонила мне, умоляя встретиться с ней. Но она позволила моему отцу использовать ее, чтобы разрушить мою жизнь. Я не ответила на ее мольбы и она прислала мне по почте письмо, написанное вручную аж на десяти листах, на которых описывала всю свою жизнь, начиная с момента рождения и заканчивая тем днем, когда мой отец попросил ее работать на него. Я съела целую упаковку замороженного горошка и выкурила три сигареты, пока читала это чертово письмо.

В 1981 году ее мать работала секретаршей у моего отца и, по словам Кэш, она была зачата на его рабочем столе. Отцу не удалось убедить ее мать сделать аборт и он крайне неохотно согласился выплатить ей кругленькую сумму, лишь бы она и ее еще не рождённый ребенок исчезли. Но, не смотря на свои первоначальные чувства, он ежегодно ездил повидаться с Кэш и оплачивал ее учебу в колледже. Когда она была маленькой, он рассказал ей обо мне и о Кортни. Она росла, зная, что у ее папочки есть еще две маленькие дочки, и когда он уезжал, он был с ними. Кэш призналась, что в детстве была очарована нами. Она мечтала иметь сестер. Отец даже показывал ей наши фотографии, которые она прикрепила к стене. Больше всего меня удивил как раз тот факт, что у отца были наши фотографии. С каких пор у Чарльза Смита появилось стремление к отцовству? Дочитав до конца письма, я сожгла его. Нельзя было, чтобы Кортни увидела его. Она тяжело переносит удары. Сестра очень похожа на мать. Она очень привязчивая, но в случае стрессовых ситуаций сразу ломается.

— Лия… Лия?

Я поворачиваюсь к Сэму, который все еще продолжает складывать чертово белье.

— Что? — шиплю я. Мне хочется, чтобы он занимался этим в какой-нибудь другой комнате и прекратил выводить меня из себя.

— У тебя телефон звонит— подсказывает он.

Я смотрю на телефон и вижу имя Калеба на экране. Я резко хватаю его и роняю на пол. Поднимаю телефон с пола и, задыхаясь, отвечаю.

— Алло?

— Привет, — здоровается он. — Звоню узнать как Эстелла.

— Она сейчас спит. Она улыбнулась мне!

В телефоне секунд десять висит тишина, а затем он говорит:

— Она похожа на тебя, когда улыбается.

Я мгновенно ощущаю тепло. Мне хочется знать, нравлюсь ли я ему от этого сильнее.

— Я скучаю по ней, — вздыхает он.

— Ну, ты можешь прийти, если хочешь. Но я ее тебе не отдам до выходных.

— Я понимаю. На следующей неделе у нее запись к врачу. Я надеялся свозить ее туда. Хочу быть там, когда ей будут делать прививки.

Я вздыхаю.

— Ладно, можешь отвезти ее, — я подумала пару секунд и добавила. — Но я тоже хочу быть там.

Он вздыхает в ответ.

— Я подумываю съездить с ней к Кортни.

Калеб прочищает горло.

— Думаю, ты должна это сделать. Ты не против съездить к ней одна?

— Я поеду с Сэмом, — быстро отвечаю я. — Просто пришло… время.

— Ты все еще злишься на нее? — спрашивает он.

— Нет, — отвечаю я, но на самом деле, киваю головой.