Прошлое …

— Зачем тебе это? — я достала контейнер с мороженным, который лежал в его морозилке с тех пор, как мы начали встречаться. «Черри Гарсиа» марки «Бен и Джерри». Я открыла крышку и увидела, что половина мороженного уже съедена.

— Ты же не любишь вишню. Можно я его выброшу?

Калеб вскочил с дивана, на котором сидел и смотрел телевизор, и выхватил контейнер из моих рук. Я удивленно моргнула. Еще ни разу я не встречала человека, который бы так спешил из-за мороженного.

— Не трогай его, — сказал он.

Я наблюдала, как он засунул контейнер обратно в морозилку, спрятав его за парочкой замороженных стейков, и закрыл дверцу.

— Не такое уж оно было и страшное, — сказала я.

С минуту мне казалось, что он серьезно выбит из колеи, но затем он взял меня за руку и потянул к дивану. Он начал покрывать поцелуями мою шею, но все мои мысли были только об этом мороженном.

— Почему бы нам не начать жить вместе? — спросила я невзначай.

Он замер, уткнувшись лбом в изгиб моей шеи.

— Нет, — ответил он.

— Нет? Почему нет? Мы встречаемся уже девять месяцев. Я остаюсь на ночь практически каждый день.

Он сел и запустил пальцы в волосы.

— Я думал у нас ничего серьезного?

— Ну да, в самом начале. Ты не считаешь, что у нас все серьезно? Мы же принадлежим только друг другу уже почти пять месяцев.

Ложь. Я не спала ни с кем другим с того дня, как встретила его. Я даже не смотрела на других парней после той вечеринки на яхте. Калеб же очевидно сходил еще на несколько свиданий с другими девушками, но, в конце концов, он всегда возвращался в мою постель. Что я могу сказать? С точки зрения секса, нельзя не считаться с моей привлекательностью в этом вопросе.

— Почему ты хранишь это мороженое в морозильнике?

— Потому что именно там хранят мороженое, — ответил он сухо.

У Калеба возле глаза есть шрам. Я пыталась убедить его показаться моему пластическому хирургу, но он отказался. Шрамы должны быть там, где их оставила судьба, сказал он. Я тогда рассмеялась. Это одна из самых нелепых вещей, которую я когда-либо слышала.

Сейчас, глядя на своего «почти парня», я знаю, что была права. Шрамы следует удалять, а шрамы в виде мороженого в первую очередь. Я вытянула руку и провела по шраму пальцем. Не знаю, откуда он у него. Я никогда не спрашивала. Что еще я не знаю о нем?

— Оно принадлежало ей?

Мы редко говорили о его бывшей, но, когда делали это, настроение Калеба падало, и он отдалялся от меня. Обычно я старалась избегать этой темы, не желая выглядеть, как ревнивая подружка, но если парень не может избавиться от ее мороженого…

— Калеб? — я забралась ему на колени и оседлала его. — Оно принадлежало ей?

Он не мог отодвинуться от меня, поэтому решил смотреть мне прямо в глаза. Это всегда заставляло меня нервничать. У Калеба очень выразительный взгляд — взгляд, который может обнажить все грехи.

Он вздохнул.

— Да.

Я опешила от того, что он признался в этом, и неловко поерзала на его коленях, не уверенная, стоит ли мне задавать вопросы, неизбежно следующие за этим.

— Ладно, — говорю я, надеясь, что он даст какие-то объяснения. — Мы можем об этом поговорить?

— Тут не о чем говорить, — сказал он обреченным голосом.

Догадываюсь, что это значит. «Тут не о чем говорить» означает «я не могу говорить об этом потому, что мне все еще больно» и «я не хочу об этом говорить потому, что я до сих пор с этим не справился». Перекинув ногу, я слезла с его колен и села на диван. Чувствую себя такой же уязвимой, как тонкий лист бумаги. Я разбираюсь в мужчинах и по опыту знаю, что ничто не может сравниться с памятью. Я не привыкла, чтобы обо мне забывали, поэтому не знаю, как мне теперь вести себя.

— Я для тебя недостаточно хороша? — спрашиваю я.

— Более, чем хороша, — серьезно признался он. — Я был совершенно опустошен, пока не встретил тебя.

В любой другой ситуации нечто подобное из уст другого мужчины, показалось бы мне отвратительной… банальностью. Я встречалась с поэтами и музыкантами, у которых язык был подвешен достаточно хорошо, чтобы вызвать мурашки по всему телу, но этого ни разу так и не произошло. Но когда это произнес Калеб, я почувствовала, как в сердце разлилось тепло.

— Но я говорил тебе с самого начала, что пока не готов. Ты не можешь залечить эти раны, Лия.

Я слышала, что он сказал, но не поверила ему. Конечно, я могу исправить все. Он только что сказал, что я заполнила пустоту в его душе. Не хочу думать о той, которая создала эту пустоту… и насколько велика дыра, которая осталась после нее.

— Я не пытаюсь вылечить тебя. Но я начинаю испытывать к тебе сильные чувства, а ты отталкиваешь меня, предпочитая мне коробку «Черри Гарсиа».

Он рассмеялся и притянул меня обратно к себе на колени.

— Я не буду ни с кем съезжаться, пока не женюсь на этой женщине, — сказал он.

Я не слышала эту фразу ни от кого с тех пор, как родители заставили меня поехать в Библейский лагерь, когда мне было пятнадцать.

— Отлично, — парировала я. — И я ни с кем не сплю, пока не выйду замуж за этого человека.

Калеб посмотрел на меня своим фирменным взглядом, дающим понять, что он получит меня, когда и где захочет, и я так разволновалась, что не знала, поцеловать его или покраснеть. Он каждый раз обыгрывает меня, во всех моих попытках соблазнить его. Власть, подумала я, впрочем не очень обеспокоенно, так как в это момент он целовал меня. Он обладает властью надо мной.

Больше о мороженом мы не упоминали, хотя всякий раз проходя мимо холодильника, я чувствовала себя полной неудачницей. Глупая коробка с мороженым ассоциировалась для меня с частью тела, словно он хранил в холодильнике ее палец, а не дурацкое мороженое. Я представляла себе, как палец, выкрашенный черным лаком, носится по дому, пока нас нет. Только после помолвки я поняла, что бывшим подружкам свойственно оставлять свои загребущие пальцы в вещах парней, даже после того, как они давно ушли из жизни этих самых парней.

Поначалу меня это беспокоило, но Калеб настолько серьезно относился к нашим «несерьезным» отношениям, что я забыла обо всем. Моего внимания требовали более важные темы, например, моя работа в банке и ежедневные драмы, разворачивающиеся между моими коллегами, а также же наш с Калебом предстоящий отпуск в Колорадо — мы собиралась поехать покататься на лыжах. В моем внимании нуждалось буквально все, и я была более чем рада узнать что-нибудь новенькое, влиться в коллектив и хорошо провести время, изучая все вокруг. Следующие три месяца мы прожили, не упоминая о «пальце». Мы говорили о нас — о том, чего хотим, куда хотим поехать, кем хотим стать. Когда она заводил речь о детях, я не выскакивала из комнаты, наоборот, я слушала его с легкой улыбкой на лице.

Мы пробыли в Колорадо уже три дня, когда Калебу позвонил его сосед по комнате еще со времен колледжа и сообщил, что его жена рожает. Как только Калеб закончил разговор, он сразу же посмотрел на меня.

— Если мы выедем сейчас, то будем там завтра утром.

— Ты с ума сошел? Коттедж забронирован еще на два дня!

— Я крестный отец. Я хочу увидеть ребенка.

— Ага, ты крестный, но не отец же. Ребенок никуда не денется за два дня.

Он больше не поднимал этот вопрос, но я видела, что он разочарован. Когда мы, наконец, приехали в больницу, на лице Калеба сияла широкая улыбка, а руки были нагружены нелепыми подарками.

Он полчаса держал чертова младенца на руках и только потом вернул его матери, чтобы его покормили. Когда он попытался дать подержать его мне, я сделала вид, что простыла.

— Я бы с удовольствием, — соврала я, — Но, правда, лучше не стоит.

Честно говоря, дети меня нервируют. Люди вечно суют их вам, пытаются дать подержать и ждут, что вы будете ворковать над ними. Я не хочу держать на руках чужое потомство. Кто знает, кого вы будете укачивать на руках? Может в итоге он станет очередным Джоном Уэйном Гейси, а вы понятия не будете иметь. (Примеч. Джон Уэйн Гейси — американский серийный убийца, изнасиловавший и убивший 33 молодых человека, в том числе нескольких подростков)

Калеб же был без ума без ребенка. Он беспрестанно лепетал о детях, и в итоге его страсть захватила и меня. Мысленно я представляла маленьких светловолосых Калебов, бегающих вокруг. Я отмотала события немного назад и представила себе нашу идеальную свадьбу, а затем прокрутила события еще немного назад и представила романтическое предложение, которое он сделал мне на пляже. Я планировала наше с ним будущее, а проклятый «палец» все еще лежал в морозилке. Если бы я хоть одним глазком могла взглянуть на нее, возможно, я бы что-то поняла.

Мне не пришлось долго ждать.