Была пятница, и голосование за короля и королеву школы планировалось провести во время обеда. В этот момент я сидела в медицинском классе, наблюдая, как стрелки часов медленно движутся к окончанию урока. Вместо того чтобы переживать, что две сотни людей, с которыми мне придётся провести следующие два года своей жизни, меньше, чем через десять минут будут биться в истерике от одного вида моего имени в списке кандидатов, я сосредоточилась на Скотте.
Мне нужно было найти способ уговорить его вернуться в пещеру до Хешвана, и на всякий случай заставить снять кольцо Черной Руки. Если уговорить его не получится, то я буду вынуждена удерживать его силой. Я не знала, могу ли рассчитывать на помощь Патча. Уверена, он знал пару хороших мест, в которых можно запереть нефилима, но станет ли он напрягаться из-за Скотта? И даже если мне удастся уговорить Патча помочь, как я смогу потом вернуть доверие Скотта? Он расценит это, как величайшее предательство. Я не смогу даже убедить его, что это для его же собственной безопасности — вчера вечером он ясно дал понять, что больше не ценит свою жизнь. Я устала прятаться. С таким же успехом я могла бы умереть.
В самый разгар моих размышлений на столе мисс Ярбовски зазвонил телефон. Послышался спокойный голос секретаря.
— Мисс Ярбовски? Простите, что прерываю. Пожалуйста, отправьте Нору Грей в кабинет посещаемости… — В её голос закралась нотка сочувствия.
Мисс Ярбовски нетерпеливо постучала ногой, видимо, не желая быть прерванной на полуслове. Она махнула рукой мою сторону:
— Возьми свои вещи, Нора. Не думаю, что ты вернёшься до звонка.
Я сгребла свой учебник в рюкзак и двинулась к двери, задаваясь вопросом, к чему это всё. Существовало только две причины, по которым студентов вызывали в кабинет посещаемости. Это прогулы или отсутствие по уважительной причине. Насколько я знала, ко мне не относилось ни то, ни другое.
Я дёрнула дверь кабинета посещаемости и увидела его. Хэнк Миллар сидел на диване, его плечи были сгорбленными, а выражение лица измождённым.
Он кулаком подпирал подбородок, а его глаза безучастно смотрели вперед.
Я непроизвольно отступила назад. Но Хэнк увидел меня и моментально поднялся. От глубокого сочувствия, написанного на его лице, у меня скрутило живот.
— Что случилось? — Я поняла, что заикаюсь.
Он избегал смотреть мне в глаза. — Это был несчастный случай.
Его слова прогремели в моей голове. Моей первой мыслью было: какая мне разница, что с Хэнком Милларом случился несчастный случай? И зачем он сам приехал в школу, чтобы сообщить мне об этом?
— Твоя мама упала с лестницы. Она была на каблуках и потеряла равновесие. У нее сотрясение.
Меня окатило волной паники. Я произнесла что-то похожее на «Нет». Нет, этого не могло случиться. Мне нужно было срочно увидеть маму. Внезапно я пожалела о каждой гадости, что сказала ей за последние пару недель. Мои самые худшие страхи поползли на меня со всех сторон. Я уже потеряла отца. Если я потеряю ещё и маму…
— Насколько всё серьезно? — Мой голос дрожал.
Глубоко внутри я знала, что нельзя плакать перед Хэнком. Банальный вопрос гордости исчез в тот момент, когда я представила мамино лицо. Я закрыла глаза в попытке скрыть слёзы.
— Когда я уходил из больницы, они толком не могли ничего сказать. Я сразу приехал за тобой, и уже оставил секретарю объяснительную, — объяснил Хэнк. — Я отвезу тебя в больницу.
Он придерживал дверь для меня, и я механически нырнула под его рукой. Я чувствовала, что ноги несут меня вниз по коридору. Снаружи солнце было слишком ярким. Я думала: запомню ли этот день навсегда. Я думала, будет ли у меня причина оглядываться на этот день и испытывать те же самые невыносимые чувства, как в день смерти моего отца: растерянность, обиду, беспомощность. Отрицание. Я задыхалась, не в силах сдерживать рыдания.
Хэнк молча открыл дверь своего Лэнд Крузера. Один раз он поднял руку, будто хотел приободряющим жестом пожать моё плечо, но сжал кулак и опустил его.
И в этот момент меня осенило: для него всё складывается слишком удобно. Может, это было моё обычное отвращение к Хэнку, но я подумала, что он мог бы солгать, чтобы заманить меня в свою машину.
— Я хочу позвонить в больницу, — сказал я резко. — Хочу узнать, есть ли у них новости.
Хэнк нахмурился. — Мы ведь уже едем туда. Через десять минут ты сможешь поговорить с её врачом лично.
— Извините, если я немного переживаю, но мы говорим о моей матери, — ответила я мягко, но с однозначной твердостью.
Хэнк набрал номер на своем телефоне и дал его мне. Включился больничный автоответчик, предлагающий мне внимательно выслушать следующие инструкции или оставаться на линии для ответа оператора. Через минуту меня с ним соединили.
— Не могли бы вы сказать мне, поступала ли сегодня Блайт Грэй? — спросила я женщину, избегая взгляда Хэнка.
— Да, в записях есть Блайт Грей.
Я выдохнула. То, что Хэнк не лгал о несчастном случае, не значило, что он невиновен. Прожив все эти годы в фермерском доме, она ни разу не падала с лестницы.
— Это её дочь. У вас есть новости о её состоянии?
— Я могу передать сообщение ее доктору, чтобы он позвонил вам.
— Спасибо, — сказала я и продиктовала ей свой номер.
— Есть новости? — спросил Хэнк.
— Как вы узнали, что она упала с лестницы? — пытала я его. — Вы видели момент падения?
— Мы договорились пообедать вместе. Когда она не открыла дверь, я вошёл внутрь. И нашёл её у подножия лестницы.
Если он и распознал какую-то подозрительность в моём голосе, то не выказал этого. Скорее наоборот — ослабляя свой галстук и вытирая пот с бровей, он выглядел мрачным.
— Если что-нибудь случится с ней… — пробормотал он себе под нос, но не закончил свою мысль. — Может, поедем?
Садись в машину, скомандовал мой внутренний голос. Вот так просто я забыла обо всех подозрениях. Я могла ухватить только одну мысль: Я должна была поехать с Хэнком.
Было что-то странное в его голосе, но я не могла понять это своим замутнённым разумом. Весь мой рассудок, казалось, уплыл, оставив место лишь для одного нескончаемого приказа: Садись в машину!
Я посмотрела на Хэнка, который моргал с невинным видом. Я порывалась обвинить его в чём-то, но зачем? Он ведь помогал. Он заботился о моей маме…
И я безропотно скользнула на сиденье Лэнд Крузера.
Не знаю, сколько времени мы ехали в тишине. В моей голове вихрем крутились мысли, пока Хэнк неожиданно не заговорил.
— Я хочу, чтобы ты знала, она в самых лучших руках. Я попросил, чтобы за ней вёл наблюдение доктор Хоулетт. Мы с доктором Хоулеттом жили в одной комнате в Мэйнском Университете до того, как он перешёл к Джонсу Хопкинсу.
Доктор Хоулетт. Пару секунд я мысленно перебирала его имя — и затем вспомнила. Именно он наблюдал за мной, когда я вернулась домой. После того, как Хэнк счёл возможным вернуть меня, поправила я себя. А теперь выяснилось, что Хэнк и доктор Хоулетт — друзья?..
В каком бы оцепенении я ни находилась, оно тут же уступило место страху. Я почувствовала резкое недоверие к доктору Хоулетту.
Пока я лихорадочно просчитывала связь между двумя этими людьми, позади нас появилась машина. Сначала я не заподозрила ничего плохого — а затем машина врезалась в Лэнд Крузер.
Машина Хэнка ушла в сторону, задев дорожное ограждение. От поцарапанного металла разлетелся столп искр. Я едва успела вскрикнуть, как последовал ещё один удар. Хэнк выровнял машину, но задняя часть Лэнд Крузера сильно виляла.
— Они пытаются спихнуть нас с дороги! — закричал Хэнк. — Пристегни ремень безопасности!
— Кто они? — вопила я, перепроверяя свой пристёгнутый ремень.
Хэнк дёрнул руль, чтобы избежать ещё одного удара, и резкое движение приковало моё внимание к дороге перед нами; она уходила круто влево, так как мы приближались к глубокому ущелью. Хэнк вжал педаль газа в пол, пытаясь обогнать другую машину, коричневый Эль Камино. Сворачивая в переулок, он увеличил скорость. Через боковое окно виднелись три головы, и, судя по всему, это были мужчины.
Образы Гейба, Доминика и Иеремии мелькнули у меня в голове. Это была всего лишь догадка, потому что я не видела их лиц, но даже простое предположение заставило меня выкрикнуть.
— Остановите машину! — закричала я. — Это ловушка. Разворачивайтесь!
— Они изуродовали мою машину! — прорычал Хэнк, пускаясь в погоню.
Эль Камино завизжал за поворотом, скользя по прямой белой линии. Хэнк следовал за ними, поворачивая в опасной близости от ограждения. Обочина дороги обрывалась ущельем. Сверху оно было похоже на гигантскую чашу с воздухом, а Хэнк лихо мчался по самому краю.
У меня скрутило живот, и я сжала подлокотник кресла.
Задние фонари Эль Камино вспыхнули красным.
— Осторожно! — закричала я.
Одну руку я прижала к окну, а другой схватила Хэнка за плечо, пытаясь предотвратить неизбежное.
Хэнк сильно крутанул руль, так что Лэнд Крузер остался на двух колёсах. Меня швырнуло на приборную панель, ремень безопасности сильно придавил мне грудь, а головой я ударилась в ветровое стекло. Зрение затуманилось и, казалось, со всех сторон на меня обрушились громкие звуки. Хруст, шум, скрежет, которые взрывались у меня в ушах.
Мне показалось, что я услышала рычание Хэнка, что-то вроде "Чёртовы падшие ангелы!", а затем я полетела.
Нет, не полетела. Я кувыркалась. Снова и снова.
Не помню, как приземлилась, но когда снова пришла в себя, я лежала на спине. Не в Лэнд Крузере, где-то в другом месте. Грязь. Листья. Острые камни врезались мне в кожу.
Холодно, больно, тяжело. Холодно, больно, тяжело. У меня в голове крутились только эти три слова. Я видела, как они скользят у меня перед глазами.
— Нора! — кричал Хэнк где-то вдалеке.
Я была уверена, что мои глаза открыты, но не могла ничего разглядеть. Яркий свет, сквозь который я не видела ничего, полностью затуманил мне зрение. Я попробовала подняться. И отдавала чёткие приказы своим мышцам, но где-то на пути к ним происходила поломка — я не могла пошевелиться.
Сначала чьи-то руки схватили меня за лодыжки, затем за запястья. Моё тело скользило по листьям и грязи, создавая странный шуршащий звук. Я облизала губы, пытаясь позвать Хэнка, но, когда открыла рот, услышала не те слова.
Холодно, больно, тяжело. Холодно, больно, тяжело.
Я хотела вырваться из оцепенения. Нет! Кричала я мысленно. Нет, нет, нет!
Патч! Помоги! Патч! Патч! Патч!
— Холодно, больно, тяжело, — бормотала я бессвязно.
Прежде, чем я могла что-то сделать, стало уже слишком поздно. Мои губы сомкнулись. Как и глаза.
Чьи-то мощные руки схватили меня за плечи и начали трясти.
— Ты меня слышишь, Нора? Не пытайся вставать. Лежи. Я отвезу тебя в больницу.
Мои глаза резко распахнулись. Над головой качались деревья. Солнечный свет просачивался сквозь ветки, отбрасывая странные тени, которые меняли мир от светлого до тёмного, и обратно.
Хэнк Миллар склонился надо мной. Его лицо было порезано, кровь стекала вниз, щёки и волосы были испачканы кровью. Его губы двигались, но было сложно разобрать слова.
Я отвернулась.
Холодно, больно, тяжело.
Я проснулась в больнице, моя кровать стояла за белой хлопковой занавеской. В комнате было спокойно, но всё-таки странно. Мои руки и пальцы дрожали, а в голове всё ещё царила полная неразбериха. Лекарства, с покорностью отметила я.
Другое лицо склонилось надо мной. Доктор Хоулетт улыбнулся, но не настолько, чтобы показать зубы.
— Ты сильно ударилась, юная леди. Много синяков, но никаких переломов. Медсестры вкололи тебе ибупрофен, и я дам тебе рецепт прежде, чем отпустить. Несколько дней будешь чувствовать слабость. Учитывая обстоятельства, я бы сказал: считай, что тебе повезло.
— А Хэнк? — удалось мне спросить, мои губы были сухими как бумага.
Доктор Хоулетт покачал головой, выдав громкой, но короткий смешок. — Тебе это не понравится, но на нём ни царапины. В это сложно поверить.
Сквозь туман в голове я попыталась думать. Что-то не сходилось. И затем я вспомнила.
— Нет. Он порезался. У него сильно текла кровь.
— Ты ошибаешься. На Хэнке было больше твоей крови, чем его собственной. Тебе досталось больше всего.
— Но я видела, как он…
— Хэнк Миллар в отличном состоянии, — перебил он. — И ты тоже будешь, как только рассосутся швы. Когда медсёстры закончат проверять повязки, ты можешь идти.
Где-то в глубине я знала, что должна запаниковать. Было слишком много вопросов и слишком мало ответов.
Холодно, больно, тяжело. Холодно, больно, тяжело.
Свет задних фар. Авария. Ущелье.
— Это поможет, — сказал доктор Хоулетт, неожиданно вколов мне что-то в руку.
Жидкость из иглы потекла в мою кровь слабым потоком.
— Но я ведь только что очнулась, — пробормотала я, мной овладела приятная химическая усталость. — Как я могу быть в порядке? Я не чувствую себя в порядке.
— Дома ты восстановишься намного быстрее, — хихикал он. — Здесь медсёстры будут тыкать и колоть тебя всю ночь.
Всю ночь?
— А разве уже вечер? Но ведь был полдень. Я даже не пообедала перед тем, как Хэнк забрал меня из медицинского класса.
— Тяжёлый был день, — сказал доктор Хоулетт, довольно кивая.
Под действием наркотиков я хотела кричать. Вместо этого просто выдохнула.
Я положила руку на живот. — Чувствую себя забавно.
— Тест МРТ подтвердил, что у тебя нет внутреннего кровотечения. Побереги себя следующие несколько дней, и ты будешь в порядке в мгновение ока. — Он игриво сжал мое плечо. — Но не могу обещать, что в скором времени ты решишься сесть в машину.
Где-то в этом тумане я вспомнила про маму.
— Хэнк с моей мамой? Она в порядке? Можно мне её увидеть? Она знает об аварии?
— Твоя мама быстро идет на поправку, — заверил он меня. — Она все еще находится в отделении интенсивной терапии и не может принимать посетителей, но к утру её переведут в отдельную палату. Тогда ты сможешь вернуться и навестить её. — Он наклонился, как бы делая меня своей сообщницей. — Между нами, если бы не было такой волокиты, я бы позволил тебе её увидеть. У нее было довольно неприятное сотрясение с потерей памяти, когда Хэнк принес её сюда. Но я думаю, всё обойдётся. — Он погладил меня по щеке. — Удача сопутствует вашей семье.
— Удача, — вяло повторила я за ним.
Но во мне росло тревожное чувство, подсказывающее, что удача не имеет никакого отношения к нашим выздоровлениям.
И, возможно, к несчастным случаям тоже.