Форрал окончательно понял, что ему не уснуть в эту ночь. С горьким вздохом он покинул свою одинокую постель, зажег лампу и налил себе вина. Это будет долгая ночь. Хотя под землей чувство времени притупляется, он был уверен, что рассвет близок. Обернув плечи пледом, Форрал сел поближе к очагу и подбросил в огонь полено. Держа бокал обеими руками, он потягивал вино, стараясь справиться с разочарованием. Он говорил себе, что напрасно надеялся, что Ориэлла разделит с ним ночлег, но как он мог не надеяться?

Форрал вздохнул и налил себе еще вина. Ориэлла объяснила ему причину отказа, но он все равно не мог с ним смириться. Она сказала, что ей тяжело любить разум и душу одного человека, когда они находятся в теле другого; но Форрал, который уже почти позабыл, что носит чужое тело, был больно задет таким отношением и ничего не мог с собой поделать.

— Ты же вернулся всего несколько дней назад, — внушал он себе. — Дай бедной девочке время привыкнуть…

А если она не привыкнет? Кому, как не ему, знать упрямство Ориэллы. Нет, пусть даже сейчас глухая ночь, этот вопрос надо решить немедленно, пока они одни и ничто им не угрожает. Приняв решение, Форрал одним глотком допил вино и пошел искать Ориэллу.

Комната волшебницы оказалась пуста — если не считать свернувшейся на постели пантеры, которая при его появлении подняла голову и обнажила свои жуткие клыки. И Форрал, хотя прекрасно знал, что она его не тронет, поспешил удалиться. «Все-таки Ориэлла делает большую глупость, доверяя этим опасным диким тварям», — в который раз подумал он по дороге.

Беглый осмотр кухни и подсобных помещений сказал Форралу все, что тот хотел знать. Он кинулся в комнату Занны и отчаянно заколотил в дверь. Открыл ему Тарнал, босой, в одних штанах. Глаза его гневно сверкали.

— Какого дьявола! Ты что, пьян? Детей перебудишь!

— Где Ориэлла? Куда она пошла?

— Откуда мне знать? В постель, наверное, как и все мы, — если у нее есть хоть капля ума.

Увидев за его спиной Занну в ночной рубашке, Форрал оттолкнул Тарнала и бросился к ней.

— Где она, Занна? Говори, чтоб тебе пусто было!

— Ориэлла просила меня никому этого не говорить, и я обещала, — твердо ответила Занна.

— Слушай, ты, Форрал, Анвар или кто там еще, — встал между ними Тарнал. — Как ты смеешь врываться сюда посреди ночи и допрашивать мою жену. Убирайся, пока я тебя не вышвырнул!

Раньше Форрал только бы рассмеялся в ответ на такую угрозу, но сейчас у него не было уверенности, что он сможет одолеть контрабандиста. Кроме того, этот парень прав: он действительно ведет себя не особенно вежливо. Поэтому Форрал притих и сказал уже тоном ниже:

— Прошу прощения, Занна, Тарнал, но постель Ориэллы пуста, и я подозреваю, что она попала в беду. — Он выдавил из себя улыбку. — Что бы ты чувствовала, если бы Тарнал пропал, ничего тебе не сказав? И потом, прошло уже столько времени, что я ничем не могу помещать ей выполнить задуманное. Сейчас-то можно сказать, куда она подевалась?

— Вынужден признать, Занна, что в его словах есть смысл, — сказал Тарнал. — Ориэллы нет уже с вечера. Если она умудрилась опять попасть в переделку, мне бы не хотелось думать, что мы сидели сложа руки.

Занна задумалась.

— Ну хорошо, — сказала она наконец. — Вы правы, вреда это не причинит. Ориэлла пошла в Святилище.

— Что? — воскликнул Тарнал. — И ты ее отпустила?

— К стоячему камню? — удивился Форрал. — А что в нем такого особенного?

— Ориэлла сказала, что дело не терпит отлагательств, — оправдывалась Занна. — Она в состоянии о себе позаботиться, и, кроме того, с ней Шиа.

— Да что это за булыжник? — не выдержал Форрал. — Объяснит мне кто-нибудь или нет, в конце-то концов?

— Это магический камень, и магия его опасна. Мы не решаемся подходить к нему близко, — сказал Тарнал, одеваясь и вешая через плечо перевязь с мечом. — Занна, ты, видно, лишилась ума, если позволила ей идти туда в одиночку. Пошли, Форрал, Ориэллу надо найти.

— Я с вами!

Форрал и Тарнал обернулись и увидели в дверях Гринца.

— И давненько ты тут? — поинтересовался Форрал.

— Ваши крики меня разбудили. — Вор с серьезным видом посмотрел на Форрала. — Госпожа Ориэлла была так добра ко мне… Если она в опасности, я хочу ей помочь.

Форрал пожал плечами:

— Дело твое. — И пошел по коридору, предоставив остальным догонять его.

* * *

Хотя Форрал был не из робкого десятка, он не смог сдержать благоговейного трепета, охватившего его на травянистых склонах Святилища. Ветер утих, и небо уже начало бледнеть на востоке. Плоское море внизу было цвета утраченных надежд, а высоко над головой зловещей черной громадой возвышалась макушка Камня. И никаких следов Ориэллы.

— Она, наверное, наверху, — пробормотал Тарнал, словно прочитав мысли воина. — Отсюда мы ее не увидим.

— Да, но она должна была нас увидеть. — Форрал с сомнением покачал головой. — Это значит, что либо она от нас прячется, либо с ней что-то случилось. — И без дальнейших разговоров он начал карабкаться вверх по склону.

Кроваво-красный луч коснулся вершины Камня — солнце показалось над горизонтом; в небе закружился ястреб, высматривая добычу. Но Форрал ничего вокруг не замечал. Зато, добравшись до вершины, он увидел картину, от которой у него кровь застыла в жилах: на земле, у подножия камня, лежала бездыханная Ориэлла, и руки у нее были сложены на груди, как у покойника. На груди у нее лежал Жезл Земли. Над безжизненным телом, словно охраняя его, стояла пантера.

Меченосец действовал не раздумывая. Он видел только Ориэллу, а на Шиа не обращал внимания. Он бросился к волшебнице, окликая ее по имени. Она подняла голову и распрямившись, словно пружина, прыгнула ему навстречу, злобно рыча. С проклятием Форрал остановился и выхватил меч. Пантера ловко увернулась, не сводя с воина горящих глаз. Подбежавший Тарнал попробовал зайти с тыла, но был вынужден поспешно ретироваться. Гринц куда-то исчез — убежал, крыса! — подумал Форрал. Он сделал еще несколько шагов к Ориэлле, по пантера отогнала его и заняла такую позицию, чтобы можно было следить за обоими.

— Не подходите к ней!

— Что? — Форрал потряс головой. Откуда идет этот голос? Явно это сказал не Тарнал. Может, ему померещилось?

— Отойди, двуногий! Если вы потревожите тело, пока дух пребывает Меж Двух Миров, Ориэлла умрет.

Неожиданно позади пантеры из полумрака вынырнул Гринц и, схватив Ориэллу за руку, запричитал:

— Госпожа, вернитесь! Не покидайте нас! Пожалуйста, возвращайтесь!

Дальнейшее произошло мгновенно. С яростным ревом Шиа прыгнула на вора и отбросила его прочь. В небе над Камнем заклубились черные тучи, внезапно похолодало, и поднялся сильный порывистый ветер. Камень затрясся, заходил ходуном, тело волшебницы судорожно дернулось, и воздух хлынул ей в легкие с резким свистящим звуком. Ориэлла широко раскрыла полные страха глаза и встала, уронив Жезл. Сокол, парящий в небе, снизился и приземлился рядом с волшебницей.

Ориэлла упала на четвереньки и подхватила Жезл.

— Бегите! — закричала она во всю мочь. Гринц поднялся с земли, увидел ее лицо — и повиновался без слов. Форрал метнулся вперед, рывком поднял Ориэллу на ноги и побежал вместе с ней по склону холма, скользя по моментально обледеневшей траве. Неожиданно Ориэлла повернула голову к Камню, словно услышав одной ей ведомый зов, сдавленно вскрикнула, вырвала у Форрала руку и бросилась обратно.

— Что за… Назад, Ориэлла, стой! — Форрал развернулся на каблуках и ринулся вслед за ней. Волшебница подбежала к ястребу, по-прежнему сидящему у подножия Камня, сгребла птицу в охапку и сразу же кинулась прочь.

Из сердцевины темного хоровода туч вырвалась ослепительная молния и с убийственной точностью ударила прямо в середину Камня. С жутким ревом он раскололся, и холм, от вершины до основания, потряс мощный взрыв.

* * *

Из окна доносились песни фаэри, похожие больше на звон стали и свист клинка, рассекающего воздух. Неистовый визг серебряных рожков напоминал завывание зимнего ветра. Ваннор беспокойно зашевелился во сне: ему снились Долина и госпожа Эйлин с мечом в руках. Вдруг он проснулся и сбросил с себя одеяло. Рожки и песни стали слышнее — это оказался не сон. Атака провалилась, и теперь фаэри готовятся обрушить на Нексис огонь мщения.

Натянув на себя первое, что попалось под руку. Ван-нор подбежал к окну. Дикие Охотники уже парили в небе, подобно гигантским звездам. Перекрывая их крики, в городе завыли медные трубы и зазвучал набат, испокон веков призывавший горожан на битву с врагами.

Во дворе испуганно суетилась прислуга. Распахнув окно, Ваннор заорал:

— В дом! Быстрее все в дом! И не высовывайтесь!

С обнаженным мечом он выбежал на улицу. Впервые после того, как Дульсина ушла, он был рад, что она это сделала. Задрав голову, он увидел, как фаэри огненным дождем посыпались на город. На стенах Академии вспыхивали искры: это фаэри задевали их копытами своих скакунов. Очарованный жуткой красотой этого зрелища, Ваннор на мгновение забыл о страхе, но пламя, взметнувшееся одновременно в нескольких районах города, вернуло его к действительности. Рев огня и завывания рожков потонули в отчаянных криках жертв.

Потом Ваннор бежал, бежал по пылающим улочкам Нексиса. Он видел тело мужчины, разрубленного пополам; маленькая девочка, обнимая тряпичную куклу, рыдала над телом матери; юноша, выбегающий из горящего дома, превращался в клубок огня; голосила женщина, чьих детей унесла в небеса бессмертная всадница с горящими сапфировыми глазами…

И все несчастные обращали взгляд на Верховного Правителя, проклиная, обвиняя. Сцены человеческого страдания вновь и вновь проносились перед глазами Ван-нора, а над всем этим, в ослепительном блеске своей магии, кружились безжалостные фаэри.

* * *

— Ваннор в плену собственной памяти, — пробормотал Д'Арван. — Он узник своей вины и не способен трезво взглянуть на вещи. — Он взглянул на отца, и глаза его вспыхнули гневом. — Судя по некоторым моментам, которые я видел, ему лучше не искать истинного виновника. Как можно жить, допустив подобное зверство!

— Это же всего-навсего смертные, — беззаботно ответил Хеллорин. — Мои люди так долго жили в изгнании — надо же им поразвлечься.

Д'Арван вздохнул и погрузился в свои мысли. Затевать еще одну ссору — бессмысленно. Отца не переделаешь, а от доброй воли Хеллорина сейчас зависит чересчур много.

— Вылечить Ваннора не так-то просто, — сказал он наконец. — Его сознание как бы замкнулось в кольцо после той ночи. И к сожалению, мне не удалось понять, почему он отдал этот непонятный приказ. Впечатление такое, что это изумляет его не меньше, чем нас. — Д'Арван отвернулся, чтобы отец не увидел всей глубины его отчаяния. — Жаль, что здесь нет Ориэллы. Она встречалась с такими вещами и лучше меня знает, как с ними бороться.

— Не понимаю все-таки, почему ты не можешь этого сделать. — В голосе Хеллорина звучала досада и нетерпение. — А если у тебя не получится — ну что ж, мир суров Одним смертным в нем станет меньше.

— Ваннор не просто смертный, — возразил Д'Арван. — Отец мой, я уверен, что не стоит продолжать эти попытки. В сознании Ваннора я не нашел ни малейшего намека на то, почему он отдал приказ атаковать ваш город, и не вижу смысла искать дальше. Прошу тебя — отпусти его. Я отправлю его к Ориэлле, и, может быть, ей удастся его излечить.

Но Владыка Лесов был непреклонен.

— Нет. Попробуй еще раз.

Ваннор лежал на той же самой кушетке, где три дня назад Мара изложила Д'Арвану свою блестящую идею. К большому огорчению мага, план Мары пришелся Хеллорину весьма по душе, и ради того, чтобы получить внука, он с легкостью согласился пожертвовать парочкой скакунов.

Д'Арвану крайне не хотелось еще раз проникать в сознание Ваннора, и, оттягивая этот момент, он поглядел в окно, на город — причудливое творение магии фаэри. Все эти три дня события разворачивались с головокружительной быстротой. Маре было позволено жить в покоях Д'Арвана; Паррика, учитывая его враждебное отношение к чародею, пришлось до освобождения оставить в пещерах. Теперь оставалось только привести Ваннора в нормальное состояние — и тогда Хеллорин даст всем им свободу.

Но для Д'Арвана наступило тяжелое время. Он буквально разрывался между желанием как можно скорее вернуться к Ориэлле с Шианнатом и Чаймом и желанием остаться с Марой, в теле которой уже затеплилась новая жизнь, жизнь его ребенка. Сама Мара, разумеется, настаивала, чтобы он поскорее отправился к Ориэлле, и Д'Арван не уставал поражаться ее мужеству. Он был уверен, что смог бы уговорить отца отпустить ее с ним — или, на худой конец, выкрасть ее, — но для этого нужно было снять цепь, а как это сделать, Д'Арван не знал. Что станет с ней, если ему суждено погибнуть в схватке с Элизеф? При мысли об этом его пробирала дрожь. И даже если он благополучно вернется — что тогда? Ведь он дал Хеллорину слово, что завоюет Нексис и станет его правителем…

— Ты так и будешь сидеть, уставясь в окно? — Голос Хеллорина вывел волшебника из задумчивости. — А я думал, тебе не терпится нас покинуть и вернуться к своей подруге Ориэлле.

Д'Арван нахмурился, уловив издевку в его словах.

— Между прочим, я тоже чародей — и разве этого недостаточно, чтобы ты перестал презирать весь Волшебный Народ без разбора? Не могу понять, отчего вы так держитесь за эту старинную вражду. К заточению фаэри ни один из ныне живущих чародеев непричастен. — Он поглядел в глаза отцу и не смог отказать себе в удовольствии нанести ответный удар. — Или, может быть, тебе досаждают не все, а только одна из них по имени Эйлин?

— Не произноси при мне этого имени!

— Со слов Паррика я понял, что тебе не удалось произвести на нее впечатление, — сухо заметил Д'Арван. — Ну что ж, пожалуй, я действительно предприму еще одну попытку проникнуть в мозг этого смертного. — Он кивнул на Ваннора.

— Делай что хочешь, Известишь меня в случае успеха. — Сверкнув глазами, Хеллорин вышел, с грохотом хлопнув дверью.

Несколько мгновений Д'Арван упивался своей небольшой победой. Из спальни, потирая заспанные глаза, вышла Мара. Скоро изменения, внесенные в ее физиологию лекарями фаэри, станут заметнее, но пока что их магическое вмешательство проявлялось лишь в том, что она стала казаться более хрупкой и почти всегда выглядела усталой.

— Что это с Хеллорином? — поинтересовалась она. — Мне послышались отзвуки высочайшего гнева. Д'Арван пожал плечами:

— Просто я в его присутствии упомянул о госпоже Эйлин. Почему-то, когда в разговоре затрагивается эта тема, он совершенно теряет самообладание.

— Ну что ж, сам виноват, — подвела итог Мара и присела на стол, болтая ногами. На ней было роскошное шелковое платье, которое ей очень шло, но, к сожалению, не могло скрыть блестящего кольца на шее. Д'Арван взглянул на нее — и от нежности у него перехватило дыхание. Он обнял ее и прижался щекой к ее шелковистым волосам.

— Я избавлю тебя от ошейника, — пообещал он. — Я заберу тебя отсюда. Я сниму эту проклятую цепь, мы вернемся в Нексис, и ты станешь королевой.

— Когда мы вернемся в Нексис, — тихо сказала Мара, — я стану предательницей.