Шон даже не взглянул на меня во время саундчека.

Каждый музыкальный звук, что я случайным образом извлекала, был случайным, мой взгляд пытался заставить брата посмотреть на меня, прожигая его затылок. К тому времени, как репетиция была закончена, все, чего я добилась, это всего лишь мигрень.

Я должна была просто сказать ему. Гитара была такой тяжелой, это являлось напоминанием, что она, как и моя первая, была подарком Шона. Мне следовало просто потратить пять минут, чтобы рассказать ему, что меня преследовали в торговом центре, нам прокололи шину, а потом я вывернула себя наружу перед Брендой.

Опустив голову, я закрыла чехол своей гитары. Я едва успела сойти со сцены, как Дрезден встал рядом со мной. Его слова, его жар завладели мною. — Все в порядке? Ты какая-то рассеянная.

Бросив быстрый взгляд на Шона через всю комнату, я заметила, что Дрезден проследил за этим моим действием. — Думаю, меня беспокоит то, что он игнорирует меня.

— Ну, я мог бы притащить его сюда для тебя, — будничным тоном произнес вокалист. С невероятной скоростью помотав головой, что это причинило боль, я увидела проницательную ухмылку у него на лице. — Или я мог бы дать ему немного времени.

Небольшая улыбка прорвалась сквозь мое настроение. — Это значит, что ты предлагаешь мне на самом деле притащить его сюда силой?

Нагнувшись, Дрезден намотал на пальцы волосы на моем затылке. Это удерживало меня, заключив в ловушку, пока он зарывался своим носом, своими губами, прижавшись к моей чувствительной коже. Знание того, что все могли видеть, что Дрездену совсем не плевать на меня, наполняло меня какими-то сверхчувствами. — Я сделаю все, о чем бы ты меня ни попросила, Лола. Только скажи.

Дрожь сотрясла мои колени. Как я могла заговорить снова? Вокалист был мастером в том, как решить меня контроля. — Нет, — сказала я с раздражением. — Хм, я … у меня все будет в порядке.

Он поцеловал меня, подразнивая зубами. Потом, выпрямившись, выпустил меня из своих рук … но его взгляд продолжал удерживать меня. — Знаешь, — прошептал он, проводя большим пальцем по вене на моей шее, — они, наверное, захотят нанести макияж на твою шею. Ты сплошь покрыта моими отметинами.

Я прижала ладонь к горлу. — О, Боже, правильно. — Я забыла о синяках!

Засунув пальцы в карманы, Дрезден не скрывал тлеющий голод желания на своем угловатом лице. — Если они попробуют сделать это, не разрешай им.

— Я … что?

— Не разрешай им прятать эти отметины. — Дикое пламя пылало в его зеленых глазах. — Хочу, чтобы весь мир видел, что я делал с тобой.

Удар, четыре удара, миллион ударов — мое сердце не могло вынести такого. За время нашей разлуки мое тело было близко к тому, чтобы забыть насколько сильно Дрезден сбивал меня с толку. Не в состоянии сформулировать свои мысли, я кивнула. Его мгновенная лукавая усмешка снова заставила сжаться низ моего живота.

От него исходил жар. — Твою мать, — прорычал он, — я хочу отвести тебя куда-нибудь отсюда.

— Нет. Нет Нет Нет. — Бренда вышла вперед с папкой в руках. Она орудовала ею так, как будто та была мечом, готовым разрубить Дрездена — или меня. — Никто не разбегается. Здесь будет полно народу меньше, чем через час. Мне нужно, чтобы вы все были рядом, даже если ваше выступление последнее.

Схватив меня за запястье, вокалист потянул меня к заднему выходу бара.

— Эй! — Наш менеджер помахал руками, прикрикивая на нас, приковывая взгляды всех собравшихся. — Что я только что сказала?

— Перекур, — отозвался Дрез, не тратя времени на то, чтобы обернуться к рыжеволосой. Ему понадобилась только секунда, чтобы посмотреть сверху на меня, его приглушенная улыбка была пронизана таинственностью. — Я всегда курю перед шоу.

Я позволила ему вести себя, совершенно пассивная в своих реакциях. — Ты на самом деле выходишь, чтобы покурить? — Холодный воздух в тот момент ударил меня по щекам, Дрез потащил меня к задней части стоянки.

Оглядевшись вокруг, осматривая тусклое освещение вокруг, он ответил мне тем самым медовым голосом. — Нет. Конечно нет. — Лицо Дреза в свете растущих теней было загадочным. — Мне нужна моя новая зависимость.

* * *

Мой вопрос о том, куда бы мы пошли, прояснился до того, как я его успела озвучить его.

Внутри трейлер был пуст. Я подумала, что, вероятно, он был предназначен для кого-то из персонала, все члены которого сейчас были в баре Belly Up. Там было немного, на что посмотреть, кроме нескольких складных стульев, небольшого раскладного столика, недопитого кофе и закусок на стойке.

Острый звук щелчка позади меня был предупреждающим. Повернувшись, я увидела, как пальцы Дрездена отпускают щеколду замка. Больше никто не мог проникнуть внутрь.

Я оказалась в ловушке с Дрезденом Гэлифаксом.

Он собирался обрушиться на меня до начала концерта! Осознание этого пугало. Я бы ни за что не смогла сыграть после того, как он закончит со мной, разорвав в клочья, я бы забыла все песни!

Слово «подожди» замерло у меня на языке.

Ответ «нет» наполнял его взгляд.

Я была прижата к стенке трейлера, он весь вибрировал, я вся дрожала. Все мое нутро было наполнено страхом, отчаянием. Даже если я знала, что делать, это было плохой идеей, мое тело по-прежнему желало Дрездена Гэлифакса.

Как только она начал целовать меня, я уже ничего не могла сказать. Окончание этого имело значение, оно позволило мне наконец дышать. — Дрез, — произнесла я с трудом, стараясь сфокусировать на его лице. — Подожди, постой, мы не можем … скоро начнется шоу!

— Мы им там не нужны.

— Я хочу посмотреть выступление своего брата!

— А я, — пробормотал вокалист, — хочу тебя. — Прижавшись к моей киске, он скользил ладонями вниз, пока не достиг верхней части моих джинсов.

Я понимала, что происходит. Это сбивало меня с толку, заставляя дрожать под опытными пальцами Дрездена. Он заставлял меня выбирать между ним … и Шоном. С тех пор, как мой брат отыграл свой первый концерт в школе, я смотрела его каждое выступление.

Но это было, когда он создал Barbed Fire, группу, в которую я вложила саму себя.

После того, как я разбила свою гитару, напав на ту девчонку, все изменилось. Шона там не было, чтобы защитить меня, но он был там, чтобы купить для меня новый инструмент. Я никогда не знала, откуда у него взялись на это деньги, он просто второй раз преподнес мне самый лучший подарок.

Когда она начал брать меня в помощь на шоу, я бросилась в это. Вот как я впервые «попробовала на вкус» Four and a Half Headstones. Их первый диск, музыку, которая перевернула всю мою жизнь.

Тексты Дрездена Гэлифакса.

А сейчас, человек, создавший музыку, которая «разговаривала» со мной, был моим путеводителем на пути. Подняв подбородок, я внимательно всматривалась в ярко зеленые глаза. Теперь этот человек, находившийся здесь, испытывал меня, заставляя принять решение.

Мои губы приоткрылись, готовые произнести что-нибудь — хоть что-то- что могло заставить его освободить меня от своих чар. Пальцы Дрездена пустились на мою нижнюю губу, потянув ее вниз, выпуская всю мою чувственность наружу. Его проворный язык скользнул вперед и назад, пробуя на вкус мягкую плоть до тех пор, пока я не забыла, что хотела что-то сделать.

У него была власть надо мной, — пронеслась мысль на задворках моего разума. У него была власть надо мной, и он знал об этом. Было что-то злое и жесткое в том, как Дрезден целовал меня. Если бы было возможно попробовать победу на вкус, то его бы имела привкус извращенной ненасытности.

— Сними свой лифчик, — произнес он рядом с моим виском. Потянувшись назад, я повозилась, пока смогла сделать это. Он не просил меня снять рубашку, но я опустила руки вниз, чтобы сделать это в любом случае. — Нет, не надо. — Его жесткая ладонь, схватившая меня за локоть, остановила меня. — Оставь, просто вытащи свой лифчик.

Сбитая с толку его настойчивостью, я потянула лямки вниз по своим рукам, нижнее белье спланировало вниз словно лист. Вокалист впился в тонкую ткань моей рубашки, поднимая ее, пока она не оказалась поверх моей груди. Ткань сидела так плотно, что мои уже и так ноющие соски выделялись сквозь нее, словно маленькие леденцы. Жадный рот Дреза опустился, массирую их прямо через одежду, посылая дрожь вниз по ногам.

Это было просто невозможно, но ему удалось сделать мою кожу еще более чувствительной. Зажмурившись, я откинула голову назад к стене. Приоткрыв рот, я тяжело дышала, мой язык пересох, пока все внутри меня увлажнилось.

Внезапно он отстранился от меня. Мне понадобилось какое-то время, чтобы я могла собраться и посмотреть на него, с болью осознавая, насколько были болезненны мои соски, как должно быть пылало мое лицо. Дрез нацепил на лицо жесткую ухмылку, его пальцы протягивали мне нечто маленькое и квадратное.

Презерватив, — поняла я. Когда я взяла его, мой взгляд зацепился за то, как буднично он расстегнул сои джинсы. Ткань натянулась, сдерживая его быстро затвердевший член.

— Иди сюда. — Привлекая меня вперед, Дрез обхватил мои запястья. Я позволила ему направлять себя, сердце трепыхалось от моей неуверенности. — На этот раз без ошибок. Я хочу, чтобы ты надела его на меня.

Каждый волосок у меня на теле покалывало. Ох, блядь. Я никогда не открывала упаковку с презервативом. При легком побуждении Дреза, его руках на моих плечах, я опустилась на колени перед ним. Оказавшись на одном уровне с его твердостью, я облизала губы. Я собиралась все испортить. Он бы понял, что я не знаю, что мне следовало делать.

На самом деле, у меня не было никакого плана, ничего по поводу того, чтобы рассказать Дрезу, что до прошлой ночи я была девственницей. Теперь, стоя на коленях с презервативом в руках, его лицом с нетерпеливым выражением надо мной, я столкнулась со всей изощренностью того плана, что был у него.

Я что, никогда не собиралась рассказывать ему об этом? Чувство вины заполнило мои вены, подвергая сомнению мои способности. Я собиралась просто отпустить все и надеяться, что ничего «не выплывет» наружу.

Нетерпеливая рука опустилась вниз, поглаживая мои виски, а потом двинулась выше. Прикрыв глаза, я сжала пакетик из фольги. — Дрез?

— М? — Он смотрел на меня, и под моим углом зрения он выглядел прекрасным ангелом. Ангелом, который упал так низко с небес, и теперь плыл в темном текучем грехе.

— Я … мне кое-что нужно рассказать тебе. — У меня перехватило дыхание от безуспешной попытки удержать эти слова. Если между нами с Дрезом что-то будет — что-то значимое — тогда я не могу скрывать это.

Его рука на моей голове двинулась вниз, скользя у меня за ушами. — Я слушаю, Лола.

Я знаю. Жаль, что ты не слушаешь, — подумала я с раздражением. Будучи не в состоянии встретиться с его любопытным взглядом, я сосредоточилась на презервативе у себя в руках. Это было сложно, мне хотелось уронить его и забыть. — Я никогда … ладно. Я никогда раньше не открывала презерватив.

Усмехнувшись, но без всякой неприязни, Дрез поигрывал с моими волосами. — Просто разорви упаковку.

— Нет … я имею в виду, что я никогда не держала в руках ни одного. — Мои глаза горели. Все дрожало и переполнялось, пока я сражалась с тем, чтобы сдержать слезы. — Никогда не держала в руках. Никогда даже не думала, чтобы натянуть хоть один на … на кого-нибудь, — я сглотнула, ощущая кислоту. — Никогда. До… тебя.

Дрезден замер, его пальцы застыли на моей голове. Его молчание было пыткой, и даже, если я и не была бы такой трусихой, то не посмотрела бы наверх, чтобы увидеть, что он делал. Я была освобождена от выбора — он обхватил мой подбородок, потянул его вверх, одновременно присаживаясь на корточки рядом со мной. В отражении безупречных зеленых глаз я увидела свою собственную бессильную скорбь. — Лола, — твердо произнес он, — ты пытаешься сказать мне, что я был первым парнем, с которым ты спала?

Дрожь добралась до самой моей сердцевины. — Да. Да, это именно то, что я хотела сказать. Мне так жаль, я должна была сказать раньше.

— Ты думала, что я что? Разозлюсь?

Потянувшись, я вытерла уголки своих глаз. — Черт, я не знаю, почему я плачу, это так глупо.

Я не ожидала услышать его смех, но, когда он рассмеялся, напряжение покинуло мое тело. Притянув меня ближе, Дрезден прижал меня к груди, зарывшись носом в мои волосы. — Дурочка. Почему меня должно было беспокоить была ты девственницей или нет?

Прикусив уголок своего рта, я заколебалась. — Ты всегда казался таким … ты просто знал, что делал. Было странно думать, что ты был у меня первым, но ты был со столькими …

Грубовато он дернул меня за плечи, отстраняя на расстояние. — Как бы ты узнала со сколькими я переспал?

— Нет! Просто ты… этим утром … все эти дела с презервативами.

— О, боже, Лола, — он вздохнул, смахивая слезы с моих щек. — Ты придаешь этому слишком большое значение. Я имею в виду, что у меня был только один презерватив с собой отеле, и как бы был «не при делах». Вот дерьмо, ты ведешь себя так, как будто я прикончил всю коробку за неделю до нашего знакомства.

Из меня вырвался смех, пробиваясь даже через ладонь, которой я прикрыла свой рот. Это было очень смешно, потому что я волновалась из-за пустяка. — Мне так жаль. Я на самом деле думала …

— Что я был каким-то подобием мужика-шлюхи. — Выгнув бровь, Дрез потрепал мои волосы. — Я даже не знаю, оскорблен ли я.

Мне было по-прежнему интересно сколько человек побывало в его постели. Борясь с последними отголосками и неловкостью моего смешка, я слабо улыбнулась. Но это совсем не важно. Спрашивать такое было бы очень странно. — Прости, если я испортила все настроение.

Вырвав презерватив из моих пальцев, он убрал его в карман и застегнул штаны. — Ты ничего не сделала. — Его губы прижались к моему лбу — это был самый нежный поцелуй из тех, что он дарил мне. Совершенно ошеломленная, я осталась на том же месте, где и была, открыв рот. Прищурившись, глядя на меня сверху вниз, Дрезден с ворчанием поправил свои штаны. — Если ты останешься там внизу, то я буду испытывать непреодолимое желание продолжить все.

Ухмыльнувшись, я поднялась на корточки. — Что останавливает тебя?

С разочарованием почесав свой затылок, вокалист вытащил свой телефон. — Barbed Fire заканчивают свое выступление. Бренда убьет меня, если ты, по крайней мере, не переоденешься в чистую одежду до своего выхода. Мой телефон вибрирует как ненормальный последние пять минут.

От этого мой сердце сжалось от нехороших ощущений. О, нет. О, нет, нет, нет.

Закружившись словно в вихре, я натянула свой лифчик обратно и дернула дверь трейлера. К своему разочарованию, мне понадобилось мгновение, чтобы вспомнить, что она закрыта.

Я на самом деле пропустила выступление Шона.

Дрезден сделал это. ОН заставил меня забыть, и я могла ругать только саму себя.

И я ругала себя…

Ладно.

Это была легкая часть.

Холодный вечерний воздух захватил меня. Я едва ли ощутила это, ноги несли меня к Belly Up. Вокруг задней двери слонялась охрана, но им было достаточно взгляда, чтобы рассмотреть меня и не задерживать меня.

Это было странно. Не так давно такие же охранники бросили меня прямо на землю перед автобусом the Headstones. Они вытерли ноги о мою мораль, все потому что они не знали, кем я была.

Теперь они знали.

Поэтому они просто не обратили на меня внимание.

— Шон! — Мои ботинки стучали по сцене, мой внимание было рассредоточено вокруг, пока я пыталась увидеть своего брата среди команды, настраивавшей аппаратуру. Даже там, в тени комнаты, вопли кричащей толпы были просто оглушительны. — Шон! Шон, где … Шон!

Единственный намек на то, что он услышал меня, был короткий взгляд через плечо. Потом мой старший брат начал двигаться, следуя за группой в заднюю часть здания. Однако я не собиралась сдаваться. Страх, снова зародившийся во мне, был предупреждением, грозящим, что если я не объяснюсь с Шоном прямо сейчас…

Тогда у меня не будет другого шанса.

Задыхаясь, я погналась за ним к боковой двери к слабо освещенной части стоянки у Belly up. — Подожди, постой! — Мой голос сорвался, я была рада, что петь сегодня вечером было не моей работой.

Шон не остановился, пока я не схватила его за плечо. Наконец, он обернулся, остальные участники Barbed Fire замедлили ход, чтобы посмотреть, что происходит. — Что, мать твою, тебе надо, Лола?

Дернувшись, я прижала руку к своей пылающей груди. — Мне нужно поговорить с тобой!

— Да? — Он поднял взгляд к небу, избегая встречаться с моими молящими глазами. — Может, у меня нет времени, может, тебе стоит поговорить со мной потом.

— Не неси всякую херню! — Сквозь чувство вины, меня охватило лихорадочное разочарование. — Раньше было по-другому, у меня не было времени, но я собиралась поговорить с тобой!

— Ты могла бы снять трубку и поговорить со мной!

— Он, черт побери, вырубился!

Потирая нос, мой брат пожал плечами. — Так же, как и ты, насколько мне известно.

Воздух наполнил мои легкие. Что я могла сказать на это? — Это … я была в порядке. — Но он об этом не знал. — Шон, пожалуйста …

— Почему бы тебе просто не пойти и не позависать со своим долбанным дружком Дрезденом? — Проследив в том направлении, куда указывал его палец, я заметила певца, прислонившегося к зданию в тени. — Это все, что тебя сейчас волнует. Не имеет значения, что я сделал для тебя, тебе нихрена нет дела, когда сейчас ты «знаменитость».

Было такое ощущение, как будто он ударил мне прямо по ребрам. Я схватила его, но Шон просто отступил. Холодное безразличие, сквозящее в его взгляде, напомнило мне нашего отца. То, как он мог смотреть на меня с презрением, как на постоянное напоминание о неверности его жены. — Шон … пожалуйста … все не так.

— Мы оба знаем, почему ты сейчас пропустила выступление. — Он развернулся, и эта личность принадлежала кому-то другому, кого я раньше не встречала. Этот ожесточенный человек не был моим братом.

Не мог им быть.

Он изменился… или в самом деле это была я? Всматриваясь в удаляющуюся фигуру, я подняла руку. Это было все, что я могла делать. Шон был прав… он, черт побери, был прав. Я так отвлеклась на Дрездена, что сегодня даже ни разу не позвонила своему брату, когда у меня была такая возможность.

Я отмахнулась от него раньше.

А теперь он показывал мне, каково это ощущать такое.

Дрезден появился за моей спиной, словно акула. Когда он коснулся моего плеча, я отстранилась. — Прекрати, — проговорила я. — Мне нужно подготовиться. У нас вечером выступление.

Выступление, которое Шон не будет смотреть.