Сосед по комнате Сандеру не понравился сразу. Слишком аккуратный. Слишком чистый. Слишком вежливый.

Слишком фальшивый.

Сандера с души воротило, когда противный япошка заходил в комнату, извинялся за беспокойство и, более не обращая на него никакого внимания, переодевался, вешал в шкаф безукоризненный пиджак и тщательно отутюженные брюки, разворачивал свой ужин, упакованный в дешевый, мерзко шуршащий бумажный пакет, и садился есть за маленький столик у окна. Пока он ел – молча пялился в телефон.

Сначала Сандер решил, что японец бедный. Из тех студентов, что поступили бесплатно и пользуются льготами как малоимущие: еду он покупал в супермаркетах, которые принято именовать «бюджетными». Иногда брал готовую, иногда делал себе сэндвичи из обычного хлеба для тостов. Несколько раз Сандер замечал его в столовой – тот выбирал в меню самый дешевый суп и не забывал бесплатную булочку. Ни в какие бары или другие увеселительные заведения его сосед по комнате никогда не ходил. Каждый раз, когда Сандер видел его, тот или ел, или спал, или занимался.

Да, этот парень сидел над учебниками сутками. Сандер даже в выходные, приползая из очередного ночного клуба, утыкался взглядом в его согнувшуюся над столом спину. И изо всех сил сдерживал желание врезать по ней чем-нибудь или выдернуть стул. Останавливало его лишь то, что япошка наверняка и в этом случае извинится.

От этих бесконечных «соррей» Сандера уже трясло. Он слышал это слово чаще, чем любое другое, да что там говорить – за почти пять месяцев «совместной жизни» сосед не удостоил его и десятком слов.

…И вот это, именно это и бесило. Бесконечный презрительный снобизм Токугавы Ёситады.

Проклятие, Сандер почти месяц был уверен, что японца зовут Токугава, ведь тот, когда представлялся, не потрудился объяснить, что по японским правилам первой идет фамилия, а затем – имя. По его мнению, это было очевидно всем, кроме русского студента-идиота.

Сандер быстро себя поставил так, что его начали уважать сокурсники. Учился он хорошо, несмотря на регулярные гулянки по выходным, и успел даже стать заводилой нескольких традиционных студенческих развлечений.

В которых Токугава Ёситада не участвовал никогда. «Извините меня, мне нужно заниматься».

Казалось бы, обычный ботаник. Учеба в Гарварде – огромная честь для такого, и держаться за удачу следует любой ценой. Так и старался себя успокаивать Сандер, вздыхая лишь, что не повезло с соседом по комнате. Сменить его было нельзя: ничего, чем можно было бы мотивировать желание избавиться от него, не было. Не писать же в жалобе «слишком вежливый и много занимается».

Все испортил смартфон Токугавы. Не разбирающийся в японских марках телефонов Сандер не обращал на него особого внимания, пока, видимо, из-за совместного пользования вайфаем на его собственный ноутбук не пришла реклама каких-то примочек для этого гаджета. Сандер погуглил его и даже икнул от удивления. Это была последняя модель «Фуджицу». И стоила такая игрушка почти две тысячи долларов – как-то очень, очень чересчур для «поступившего на бюджет бедного задрота».

У самого Сандера был «Самсунг» баксов за пятьсот. Ему хватало.

…Этот Токугава и правда был фальшивый насквозь, чутье Сандера не обмануло. Но гадать и наблюдать Сандер не особенно любил. Поэтому, когда сосед вечером вернулся с бумажным пакетом, на котором красовался логотип очередного дискаунтера, Сандер не выдержал и задал ему вопрос в лоб. Почему он ведет себя как нищий студент, почему не участвует в вечеринках, почему не желает ни с кем общаться?

«Я не хочу тратить деньги своей семьи. И плохо знаю английский язык», – такой ответ получил Сандер. Причем произнесенный почти без малейшего акцента.

Парень оказался законченным снобом. К тому же презирающим Сандера за то, что он учится и гуляет на деньги отца.

Больше они не разговаривали. Ровно до того самого вечера.

Студенты и их развлечения – это, безусловно, было очень весело. Но Сандеру хотелось настоящих приключений. И искать их стоило подальше от стен родного университета.

И однажды наступил такой день, когда Сандер их для себя нашел в полной мере. Уик-энд вышел не очень удачный – Уильям, который обещал показать «отпадное местечко», внезапно свалился с лестницы и сломал руку. А первый же бар, который Сандер нашел на карте, оказался баром трансвеститов. Это не помешало Сандеру пропустить там несколько коктейлей и двинуться в следующий. А потом в еще один. А вот последний из баров – точнее, не бар и не клуб, скорее, бильярдная в подвале – оказался «расово неверным». И все бы обошлось, если бы охрана просто дала пинка пьяному русскому студенту, но нет. Крепкие смуглые ребята в татуировках обступили его и потребовали «заплатить за право находиться на их территории».

В эти игры Сандер умел играть с детства. Поэтому ничуть не растерялся, а, наоборот, радостно оскалившись, завопил на всю бильярдную:

– Парни, я русский! У меня дохрена денег! Бармен, горящие шоты всем моим новым друзьям!

Его поддержали свистом. А когда бармен принес первый поднос и под вопли восторга поджег все шоты одной горелкой – Сандер, убедившись, что стоит спиной к выходу, толкнул столик от себя.

Всполох пламени осветил зал. И тут же полыхнуло все, что могло гореть. Охранник, схватив огнетушитель, бросился к эпицентру, а Сандер так же спешно его покинул. И отдышался только на углу двух пересекающихся улиц. Поймал первое попавшееся такси и уже через час ввалился в комнату, пропахший ромом и дымом.

Токугава повернулся, сказал: «Добрый вечер» – и стал собирать учебники. Правильно, Сандер пришел – можно ложиться спать.

…Вероятнее всего, Сандер прокололся с такси. Ему не следовало сообщать таксисту адрес, нужно было попросить высадить его где-нибудь в одном из ближайших районов, не связанных напрямую с университетом.

На самом деле не важно было, как именно его нашли. Но в тот вечер, спустя почти неделю после эпичного поджога бильярдной, Сандер, двигаясь через парк к своему общежитию, увидел, как навстречу ему на дорожку вышли двое. Один держал в руках биту, а другой помахивал ремнем с весьма тяжелой пряжкой – видимо, эмблемой их мотобанды. Или что там было у них.

Сандер не стал долго раздумывать – кинулся вперед, метя в горло парню с битой. Бинго! Ему удалось ошеломить противника и даже выхватить у того из рук биту, но триумф был коротким. Спустя мгновение он ощутил сильный удар под колено, нога подкосилась, и он, падая на землю, заметил еще двоих. И тут же получил удар пряжкой по спине. Едва успел выставить биту, прикрывая голову, но тяжелый ботинок впечатался ему в живот.

«Бежать, нужно бежать». Сандер закричал в надежде привлечь внимание кого-то из проходящих мимо, но было поздно и большинство студентов сидели по своим комнатам. Это ему приспичило поужинать в пиццерии. Черт. Не нужно было жрать столько пиццы, сейчас она вся полезет наружу.

Сандеру внезапно стало смешно.

– Эй, ты че лыбишься? Помнишь нас, хренов пироман?

Сандер не ответил: он снова попытался закричать. И крик захлебнулся от удара битой в грудь.

«Убьют или просто покалечат?»

Сандер постарался откатиться, но его окружили и пинали со всех сторон. Чудом увернувшись от очередного удара по почкам, он попытался вскочить на ноги, но успел только подняться на колени.

И увидел на дорожке под фонарем Токугаву. Тот остановился, едва взглянув на происходящее, и двинулся было дальше, когда Сандер, опираясь на руки, заорал:

– Эй, косоглазый! Помоги!

Именно злость на безучастность японца придала ему сил. Он все-таки вскочил на ноги и кинулся на одного из стоящих байкеров. Но тот, словно по какому-то волшебству, отлетел в сторону, выронив биту. Сандер подхватил ее и только после этого огляделся. Рядом стоял Токугава. Почему-то без пиджака. Один миг – и тот развернулся, а очередной нападающий, сжимая в кулаке обломок биты, тоже оказался на земле.

– Уходим? – Сандер попытался схватить японца за плечо, но тот как будто растворился в воздухе. И до него долетело только:

– Нет. Их надо добить. Иначе вернутся.

Сандер кивнул.

– Эти двое – мои! – закричал он. Перехватил поудобнее биту и кинулся на того, кто врезал ему пряжкой.

Когда последний из ублюдков скрылся в темноте, Сандер, отдышавшись, поискал глазами Токугаву. А тот совершенно спокойно снимал с ограды аккуратно повешенный на нее пиджак.

– Ты… ниндзя, что ли?

– Нет. Я занимаюсь кудо с пяти лет. И кендо с восьми.

– Ясно. Я знаю дзюдо, тхэквандо, айкидо и еще много страшных слов, – усмехнулся Сандер, – а таких и не знаю.

Он закашлялся и схватился за живот.

– Сам дойдешь? – поинтересовался его неожиданный спаситель. – Я могу вызвать скорую.

– Дойду. Не нужно. Еще полиции не хватало.

До общежития они добрались быстро, благо оно находилось рядом. И уже там, умывшись и в безопасности комнаты, Сандер задал самый главный вопрос:

– Почему ты мне помог? Я максимум надеялся – полицию вызовешь или охрану кампуса.

– Ты попросил. А я мог помочь. – Токугава вытер лицо и положил полотенце к грязным вещам.

И Сандер увидел, что глаз, вокруг которого расцветал хороший синяк, – не карий и не черный. Он зеленый.

Поймав его взгляд, японец обернулся к зеркалу:

– А… черт. Линзу потерял.

Сандер только вздохнул. Было ли в этом парне хоть что-то настоящее?

– Так. Та-ак… – Отец постучал костяшками пальцев по столику из темного толстого стекла и медленно затушил окурок в круглой фаянсовой пепельнице, на которой плясал веселый скелет с повязкой на одном глазу.

Сандер помахал рукой, отгоняя от лица дым, и пожал плечами.

– Еще раз. Ты хочешь отдать семейную реликвию, которая передается в нашей семье из поколения в поколение, от отца к сыну, какому-то неизвестному тебе японцу, которого ты еще думаешь разыскать?.. Я… все правильно понял? Да, Сань? – Отец потянулся к пачке, но, передумав, отдернул руку и потер подбородок.

Сандер кивнул:

– Почти. Я хочу найти потомков того человека и передать им этот нож в торжественной обстановке. Я еду в Японию не только за этим. Я собираюсь заняться там собственным делом. Открыть свой бизнес.

Отец все-таки вытянул из пачки сигарету и защелкал зажигалкой, золотой «Зиппо», подаренной ему в те давние времена, когда сверкнуть такой игрушкой было важным показателем статуса. Отец берег зажигалку, не потерял ее, впрочем, он очень бережно относился к вещам.

В том числе и к семейным реликвиям. Сандер понимал, что разговор будет не простым. И вздохнул:

– Пап… Разве ты не отдал эту вещь мне? Разве не волен я распоряжаться подарком? Ведь ты меня сам с детства учил: что мое, то мое. И я могу делать с этим все, что захочу.

Отец медленно затянулся и встал. Обошел стол, наклонился над креслом, в котором сидел Сандер, и выдохнул струю дыма ему прямо в лицо.

– Саня… я тебе сейчас зубы выбью, – ласковым голосом произнес он.

– Пап… – Сандер закашлялся и слегка отодвинулся в сторону.

– «Пап»? «Пап»?! Что – «пап»? – Отец внезапно сорвался на крик: – Ты смеешь сравнивать шмотки, игрушки и все эти приблуды, – он ткнул пальцем в смартфон, торчащий из кармана рубашки Сандера, – с семейной реликвией?! Ты Одоевский! «Эта вещь», как ты выразился, принадлежит не только тебе! Она принадлежит твоему сыну! И твоему внуку!

Сандер выдохнул и закатил глаза.

– А если я чайлдфри? Или вообще гей?

Отец заревел, схватил кресло за подлокотник и швырнул вбок. Сандер выкатился из него на пол, но тут же вскочил на ноги. И посмотрел на отца из-под растрепавшейся челки.

– Давай не будем драться в доме. Мама нас обоих закопает.

– Хорошо, хорошо… правильно. Не будем. Никто не будет драться. Хорошо, замечательно. – Отец провел ладонью по лицу и затоптал сигарету, которую выронил ранее. И снова медленно опустился в кресло. – Вот что. Ты прав. Ты полностью прав. Это твоя жизнь. И твой нож. Можешь его продать с аукциона. Можешь выкинуть в помойку. И обручальное кольцо твоей матери ты можешь надеть на палец шлюхе, педику или засунуть себе в задницу. Но запомни. Если ты переступишь порог этого дома – ты больше не получишь от меня ни копейки. Ни на что. Ясно? И все, что ты от меня вообще будешь получать, – это зарплату. Которую я буду тебе выплачивать. И все. Ты понял? И работать ты будешь как миленький. Или иди офис-менеджером в ООО «Застроим всё». Зарабатывай себе деньги… на бизнес в Японии. И снимай конуру в Колпине.

Именно этого Сандер и ждал. Он засунул руку в задний карман джинсов и вытащил оттуда сложенные вчетверо листки. И бросил их на стол перед отцом.

– Что это?

– А ты посмотри.

Отец развернул бумаги и, нахмурившись, начал читать. Отложил одну, принялся за вторую. И брови его все больше сдвигались к переносице.

– Это что? Что это значит?!

– Это выписки с моих счетов, папа. Вот на этот ты переводил мне деньги. Хочешь – можешь забрать их обратно. А это – то, что я заработал в Америке. У меня и моих друзей был там небольшой бизнес – сеть кафе. Перед выпуском мы все продали, а деньги поделили между собой. Так что у меня есть на что жить, папа, не волнуйся. И на что открывать свое дело в Японии.

Отец отложил листки и открыл рот. Закрыл. На его лице отразилась крайняя растерянность. Потом оно стало багровым, и Сандер похолодел и дернулся было к отцу. Сердце у того было хорошее, но все же он не молод. Но внезапно из глаз отца потекли слезы.

– Саня… Санечка… – Отец всхлипнул и закрыл лицо дрожащими руками.

– Ну ты че… ну чего… – Сандер бросился к нему и схватил за плечо. Отец отнял от лица руки, обхватил Сандера за запястье и прижал его ладонь к груди.

– Санечка… сынок… – как заведенный, повторял он.

Андрюха похлопал папкой меню по большому деревянному столу, привлекая внимание официанта. Темнело, за широким окном можно было разглядеть разгорающиеся огни Дворцового моста, и Сандер почему-то не сводил с них глаз. Скучал? Или, наоборот, заранее ностальгировал перед отъездом? Или все вместе? Он помотал головой. Вернуться всегда успеет.

– Лагер и мясную тарелку, пожалуйста, – обратился к официанту Андрюха. Тот наклонил голову в знак того, что принял заказ, и повернулся к Сандеру:

– Вы уже выбрали?

– А? Да-да… – Сандер взял в руки меню. – Котлеты из щуки и бехеровки пятьдесят… нет, давайте сразу сто. И облепиховый чай.

Официант снова кивнул и удалился.

Андрюха ткнул его в плечо и приблизился почти вплотную:

– Нет, серьезно? Твой батя плакал? В жизни бы не поверил!

– Да… Санечка совсем большой, и все такое… а, брось, не стоит это обсуждать.

Сандер внезапно почувствовал себя неловко. Словно разговаривал не со старым другом детства, а с посторонним человеком, случайным знакомым. Или эта тема действительно была настолько личной, что даже Андрюхе этого рассказывать не стоило.

Но нет. Это был его друг и брат – Андрюха. Скользнув по товарищу глазами, Андрей сам смутился не меньше, чем Сандер, и отвел взгляд.

– Так это… кафе, – немедленно перевел он тему, – как это вы так крутанулись? Чего, в Америке без вас мало кафе?

– Хм… – Сандер криво ухмыльнулся, – это были не простые кафе, понимаешь?

– А-а-а, – гоготнул Андрюха и подмигнул, – понял. С девочками, да?

– С девочками, с девочками. Только не с теми, о которых ты подумал.

– О… а с какими? Малолетками, что ли?..

– В точку!

– О-о… – Андрюха закряхтел и поморщился. – Ну… э-э… Это, наверное… ну, очень рискованно, да.

Сандер расхохотался:

– Да нет. Это не такие малолетки, точнее… ну, в общем, ты что-нибудь слышал про мэйд-кафе?

– Нет…

– Короче, слушай. – Сандер хлопнул себя ладонью по колену. – Это такое кафе, где тебя обслуживают девочки в костюмах анимешных школьниц. Ну такие, лоли. Изображают девочек, соответственно себя ведут. Играют с мужиками в детские игры, улыбаются и хихикают. Лапать – нельзя, они же девочки! Азиатки подходят лучше всего. Они маленькие, и по ним совершенно непонятно, сколько им лет – то ли четырнадцать, то ли тридцать. У нас как раз в основном азиатки и работали.

– Ага. То есть все-таки бар для педофилов, ага? – Андрюха хмыкнул.

– Ну нет, все не так.

– А как?

Сандер откинулся на спинку диванчика, пока подошедший официант расставлял по столу заказ, а когда тот ушел, наклонился над столом, поближе к Андрюхиной голове, и заговорщицки подмигнул:

– А так. Понимаешь, все любят аниме.

Входная дверь с шумом распахнулась. Ёситада слегка вздрогнул, но оборачиваться не стал. Возможно, Сандер что-то забыл – заберет и уйдет. Такое часто случалось. Не то чтобы его друг был рассеянным – просто у него планы нередко менялись настолько молниеносно и, чтобы их воплотить, требовался уже другой набор вещей.

– Ёситада!

Он обернулся. Нет, похоже, Сандер ничего не собирался брать. Наоборот, принес. На его плече красовалась длинная картонная коробка, которую тот придерживал рукой. Несмотря на эту предосторожность, коробка все равно угрожающе наклонялась то вперед, то назад. Сандер ногой захлопнул дверь. Ёситада возвел глаза к потолку и повернулся вместе с креслом. Занятия, видимо, придется отложить.

– Ёситада, у тебя кимоно есть?

– Есть… Юката, обычная, домашняя, черная. И кендоги с хакама для занятий тоже. Что именно тебе нужно?

– Все. И не мне, а тебе. Надевай!

– Э… зачем?.. – Ёситада нахмурился, но встал и пошел к шкафу. В таких случаях он никогда не спорил и не спрашивал ничего у Сандера: знал, что это бесполезно. Чем быстрее он выполнит его просьбу, тем быстрее узнает, что именно задумал товарищ. И, возможно, успеет принять контрмеры. Если это необходимо. Достав из шкафа коробку с формой, он облачился в кендоги и старательно завязал пояс хакама красивым узлом. И вопросительно посмотрел на Сандера.

– Не-не, что у тебя еще есть? Кимоно такое, длинное.

– Юката. Ее не надевают поверх…

– Перестань, кто тут в этом разбирается? Надевай давай!

Ёситада вздохнул, взял с полки аккуратно сложенную юкату и развернул ее. Он думал, что будет носить ее, как и дома, – после ванны и перед сном, но в присутствии Сандера ему было неловко так одеваться, поэтому даже после душа он старательно натягивал джинсы.

– Так, что ли? – Он расправил рукава, повертел в руках пояс и убрал – теперь, по крайней мере, можно было сделать вид, что это хаори. Или вроде того.

– Во! – Сандер показал большой палец и открыл коробку. В ней лежал сувенирный меч.

– Это что?..

– Это катана, конечно. Ну-ка, возьми!

Ёситада поднял меч и вынул его из ножен. Меч действительно был сувенирный, из тех, которые вешают на стену для украшения интерьера. Ёситада повертел его в руках и улыбнулся понимающе:

– А-а-а… мы идем на костюмированную вечеринку?

– Нет, гораздо лучше. Я тут много думал. Ты ешь дешевую еду и почти не ходишь на вечеринки, если они в клубах. Ты прав. Я тоже считаю, что кутить на деньги отца – это отстой, – Сандер употребил русское слово, но Ёситада уже знал его значение: они начали изучение языков друг друга именно с самых распространенных ругательств.

– …И поэтому мы будем зарабатывать деньги сами. И на них гулять! – Сандер встал в картинную позу и развел руки в стороны.

– И чем же? Ты будешь меня в таком виде и с сувенирным мечом показывать за деньги? – Ёситада прищурил один глаз.

– Во! В точку! – Сандер выставил указательный палец вперед, поднял большой и сделал вид, что прицеливается и стреляет.

– Э?..

– Мы будем продавать суши на вынос. В кампусе. Настоящие суши, приготовленные настоящим японцем. Главное – это реклама. И дело пойдет, я это тебе обещаю.

– Реклама, да… хорошее дело. Только есть один маленький нюанс. Я не умею готовить суши. Более того, единственное, что я умею готовить, – это сэндвичи. А, ну еще рамен. Который в коробке.

– Ерунда, – Сандер, снова приняв прежнюю позу, обеими руками указал на дверь. В нее сразу постучали.

– Входи!

Дверь открылась, и в комнату вошла девушка. Мулатка или латиноамериканка – Ёситада еще плохо разбирался в этом. Кожа ее была смуглой, а волосы, собранные на темени в высокую «пальму» разноцветными резинками и веревочками, сверху топорщились упругими пружинками. На шее у нее висела фотокамера, а в руке она держала белый объемный пакет.

– Это Оливия, – представил гостью Сандер, – она три года работала в суши-баре. Готовить будет она. А ты станешь лицом компании.

– Да. – Девушка уверенно прошла мимо Ёситады к столу и начала выкладывать из пакета содержимое: ножи, продукты, контейнер с вареным рисом и большой пакет с имбирем. Розовым.

Ёситада кинулся к столу, сгребая учебники. Убрал их в ящик и снова поднял меч.

– Вот так? – Он встал в стойку.

– Во! – Сандер и Оливия подняли большие пальцы одновременно.

– А вот это… это вас не смущает? – Ёситада опустил меч и провел по отросшему на голове рыжему ежику. Пару месяцев назад он наголо сбрил свои черные крашеные лохмы. – Я не буду больше красить волосы. И не хочу надевать парик.

– Зачем? И так классно. Ты похож на Ичиго Куросаки, – рассмеялась Оливия.

Ее смех оказался звонким, как храмовые колокольчики. И Ёситада понял, что, да, продавать суши – отличная идея.

– На кого?.. – переспросил он.

– На Куросаки. Парня из аниме. Это точно сработает. Все любят аниме. – Оливия улыбнулась и подняла нож.

«Щелк» – письмо отправлено. «Бип» – уведомление о получении. «Щелк-бип, щелк-бип…»

Ёситада выпрямил спину и поднял руки вверх, шевеля пальцами. Он отправил за сегодня двадцать шесть писем. И пока не получил ни одного ответа. Но это ничего не значило – сначала письма прочитает секретарь, потом он же ответит: «мы всесторонне рассмотрим…», и дальше все зависит от графика работы директората или от того, кто в фирме или корпорации отвечает за такие вопросы. Ответы должны прийти в течение недели, не позже. Поэтому нужно запланировать на следующую неделю время для возможных встреч.

Ёситада открыл ежедневник на телефоне. Секретаря у него еще не было, и он подозревал, что дедушка оставит ему «в наследство» своих секретарей – опытных и ответственных людей. Ёситада пока не вступил в должность, но уже посещал совещания и присутствовал на совете директоров. Формально – чтобы включиться в дела компании, а на самом деле дедушка очень умело ему демонстрировал характеры будущих подчиненных, их сильные и слабые стороны. И заодно учил внука тонкостям управления.

Ёситада усмехнулся: каникулы оказались недолгими, снова учеба. Но это мелочи по сравнению с работой, которая ему предстояла. Потому что он задумал ни много ни мало – полностью модернизировать компанию. Нет, не сразу. Для внедрения запланированных новшеств требовалось много времени. И не меньше потребуется, чтобы совет директоров принял его – вчерашнего мальчишку-студента.

Он взглянул на открытое на экране монитора окно. Дизайн сайта, выполненный в приятных золотисто-синих тонах, обошелся не дешево. Впрочем, и сам проект не будет дешевым. На самом верху страницы было выведено красивым шрифтом «Мир на ладони».

Все заработанные в Америке деньги Ёситада вложил в этот проект. Но это была капля в море. Поэтому он и рассылал письма с просьбами выступить спонсорами. Если он найдет их в достаточном количестве – скоро любой талантливый школьник Японии получит возможность обучаться в любом из заграничных университетов.

Ёситада не сомневался, что многие фирмы ответят согласием на его предложение: молодые, хорошо обученные специалисты нужны всем.

Раздался писк. Ёситада свернул окно и глянул на уведомление в углу. Нет, это не был ответ на одно из его писем.

«Я в Пулково. БОЙСЯ» – гласило сообщение.

«Лежу в обмороке», – ответил он и улыбнулся. Встал, подошел к окну кабинета, который временно занимал. Нет, оно не было таким кошмарным, как у дедушки, но все равно впечатляло. Но Ёситада мужественно поднял голову и посмотрел на яркие вечерние огни. И снова улыбнулся. Напрасно он вздыхал о том, что приключения закончились. На самом деле они только начинались.

Тораноскэ боялся дышать. И даже моргать. Подбородок отчаянно чесался от узла, стягивающего шлем, но мысли пошевелиться он не допускал – вдруг шлем завалится набок? Или, еще хуже, роскошные о-содэ сползут с плеч.

– Настоящий воин, – наконец-то одобрительно склонил голову господин Хасиба. Лицо его было серьезным, брови сдвинуты, губы плотно сжаты – действо, которое происходило сейчас, требовало наибольшей сосредоточенности.

Тораноскэ икнул. Шлем, украшенный позолоченным полумесяцем, угрожающе зашатался. Вытянуть спину. Не шевелиться.

Этот доспех – подарок господина Хасибы – Тораноскэ не решался примерить несколько дней. Просто ходил вокруг, трогал, гладил металл и лакированную кожу и буквально задыхался от восторга. Настоящие боевые доспехи! Подарок господина! За боевые заслуги! И пусть «заслугой» было доставленное вовремя письмо с распоряжением, но разве не благодаря таким мелочам выигрываются битвы? И разве не личные таланты – выносливость и быстрота – позволили Тораноскэ пробраться в расположение их резервных отрядов? Как жаль, что не удалось добыть ни одной головы, ах, как жаль…

…Но господин Хасиба не отличался таким терпением. И поэтому вчера вечером вызвал Тораноскэ к себе и осведомился, почему тот не примерил подарок и не пришел покрасоваться. Тораноскэ покраснел, пробормотал извинения и клятвенно заверил, что еще до обеда прибудет при полном параде. И тут он задумался – он понятия не имел, как надевают такой доспех.

С горем пополам и помощью Итимацу он научился натягивать до-мару – легкий нагрудник асигару, но это великолепие… Они с Итимацу долго стояли и чесали затылки, не зная, как нужно к нему подступиться. Пришлось идти на поклон к Сакити. Тот сначала не пожелал говорить с ними, только усмехнулся и смерил Тораноскэ таким взглядом, словно это он сам был выше на два сяку. Но, услышав волшебные слова «приказ господина Хасибы», с презрительным хмыканьем достал с полки книжку и сунул им. К огромному счастью, в книжке оказались картинки.

…Под нагрудник пришлось подсунуть одеяло, иначе он просто не затягивался: место оставалось еще на одного такого же Тораноскэ. И Тораноскэ понимал, почему так получилось: доспех явно принадлежал статному, крепкому воину, ведь по росту он не был ему мал. Станет ли Тораноскэ когда-нибудь таким? Или навсегда останется бамбуковой палкой с одеялом, намотанным на грудь?

Господин Хасиба тем временем махнул рукой, все так же сосредоточенно глядя на юношу и как бы показывая, что осмотр закончен и самое время выразить благодарность за подарок.

Тораноскэ попытался медленно опуститься на пол, но стянутые туго шнуровкой спина и ноги подвели его – с громким стуком он обрушился на пол, ткнувшись лицом в татами и вытянув руки. Кабуто с роскошным полумесяцем съехал на затылок. А сбоку на пол свесился вывалившийся конец одеяла. Тораноскэ испуганно, заливаясь краской стыда, приподнялся на руках. Лицо господина Хасибы приобрело еще более суровый вид. А потом его глаз задергался, из него потекла слеза, и господин Хасиба залился хохотом. Опрокинулся на спину и оглушительно засмеялся, дергая в воздухе ногами.

Тораноскэ тоже улыбнулся. И облегченно вздохнул. Он был очень доволен, что рассмешил господина.

В конце концов Киёмаса пришел к не очень утешительному выводу. Все люди, которые попадались им по пути, – очень бедные. По крайней мере, если судить по одежде. Очень хорошо было заметно, как сильно они экономят на ткани: рукава и штанины были просто позорно узкими. И если у мужчин они были хотя бы пристойной длины, то женщины… полы их кимоно иногда не доставали даже до колена, как у самых нищих крестьянок. Но, вполне возможно, что эти женщины и правда были бедны: они ходили пешком и спешили куда-то, скорее всего, на работу. Наверняка в городе жили и другие – они или сидели дома, или их лица можно было разглядеть через стекла самодвижущихся повозок. И они, точно, обладали и красивыми нарядами, и достойной косметикой. Киёмаса плохо разбирался в этих женских штучках, но выйти на улицу с такой прической, лицом и едва ли не в лохмотьях… Ему вдруг стало жалко этих женщин – вот идут совсем молодые девочки, в одинаковых коротеньких кимоно, шумят и веселятся. Кто они? Возможно, родители продали их в веселый квартал, но они милые и явно достойны лучшей участи…

Киёмаса вспомнил, как тяжело и много работала его мать. Как быстро поблекла ее красота после смерти отца. И он сам никогда бы не допустил, чтобы его жены и дочери работали. И, несмотря на то, что себе он не позволял излишней роскоши, считал неприличным выгадывать на женских нарядах. Впрочем, с женами ему везло: все они были скромницами и сами не очень любили рядиться в шелка.

Он покосился на Иэясу. Этот точно не нищий, однако одежда на нем тоже не блистает роскошью.

А может быть, он ошибается? И эти все люди не бедные? Просто стало неприлично показывать прилюдно свой достаток? Это как раз Киёмаса одобрял.

Иэясу поймал его взгляд.

– Все, мы почти пришли. – Он указал рукой на высокое здание впереди, казалось, целиком состоявшее из стекла, которое явно теперь слишком дорогим не было – Киёмаса видел его повсюду.

Они подошли к прозрачным дверям, и Киёмаса протянул было руки, чтобы открыть их, но створки внезапно разъехались сами, открывая вход.

– О… – протянул Киёмаса и замотал головой, ища человека, который открыл дверь. В трамвае это, видимо, делал возница.

Он заметил человека, стоящего недалеко от дверей, приветственно помахал ему рукой и поблагодарил наклоном головы. Тот широко улыбнулся и поклонился в ответ.

– Смотри! – воскликнул Киёмаса и повернулся к Иэясу. Но тот куда-то исчез.

Киёмаса стал оглядываться, отыскивая его в толпе, и внезапно ощутил, что у него опять кружится голова – перед глазами замелькали разноцветные пятна.

Кругом были огни. Огромное количество разноцветных огней. Все это мигало, переливалось, играло бликами. Киёмаса выдохнул и крепко зажмурился.

– Это ты еще ночью не гулял. Привыкнут глаза. Пойдем. – Он почувствовал, что его тянут за рукав. И, приоткрыв один глаз, послушно пошел за Иэясу. И затормозил, чуть не врезавшись носом в очередные прозрачные двери.

– Подождем. – Иэясу остановился и зачем-то посмотрел вверх.

Киёмаса тоже поднял взгляд и обалдел – прямо на них сверху падала огромная круглая плита.

Он едва удержался, чтобы не рвануть в сторону. Но плита падала медленно. Он видел подобные фокусы раньше – однажды он привез в подарок господину Хидэёси огромных размеров камень для строительства Осакского замка. И его светлость, чтобы повеселить собравшихся, поднял его в воздух и начал медленно опускать всем на головы. И только когда до головы Киёмасы – самого высокого из толпы – осталось меньше трех сун, отвел камень в сторону и уронил на землю. От удара все упали. Это действительно была отличная шутка. Киёмаса смеялся так, что едва не задохнулся.

А плита тем временем опустилась как раз за дверями, и они открылись. И Киёмаса шагнул в стеклянную комнату первым. Он понял, что это, и очень захотел испытать.

– А вот сейчас лучше закрой глаза. – Иэясу спокойно встал рядом.

– Ну уж нет! – Киёмаса вцепился руками в блестящие поручни, и комната взмыла вверх.

– А-а-а-а-а! – завопил от восторга Киёмаса. У него на секунду перехватило дух. А комната остановилась, и двери открылись.

– Все?.. – протянул он разочарованно.

– Все, – улыбнулся Иэясу. – Ты не расстраивайся: сейчас мы найдем для тебя одежду и поедем дальше вверх. Я хочу угостить тебя современной едой.

– А?.. Да, – закивал Киёмаса, и они двинулись по коридору.

– Это лавки с одеждой. Целый этаж. Ну, что-то вроде улицы. Нам нужно найти одежду больших размеров. Должно быть на вывеске… так…

Но Киёмаса его не слушал – он прошел вперед и остановился перед лавкой, над которой красовалась вывеска с надписью «Стальной конь». Никаких лошадей и даже седел внутри Киёмаса не увидел, зато прямо за стеклом, на огромной черной безликой кукле была надета шикарная кожаная дофуку. Да, с уже привычно зауженными рукавами, но зато проклепанная на манер китайского доспеха. И клепки были не просто круглыми – они имели разную форму: колец, звезд, выпуклых квадратов. Спереди дофуку украшали несколько толстых стальных цепочек, а на поясе сверкала пряжка – подобные украшения носили чужестранцы. Тяжелая пластина из черненого металла, на которой был искусно выкован медведь, поднявшийся на дыбы. А между лап у него был «глаз змеи» – родовой герб Киёмасы.

– Иэясу, мы можем купить эту дофуку?

– А? – Иэясу обернулся. – Эту?.. Думаю, можем, если тут есть подходящий тебе размер. Но прежде чем брать ее, сначала надо…

Но Киёмаса его не слушал. Он уже распахнул двери и шагнул в лавку.

Владелец лавки встал и низко поклонился. А когда выпрямился, то оказалось, что он не слишком сильно уступает ростом Киёмасе.

– Добро пожаловать. Что желает господин?

– У вас есть вот такая куртка, – Иэясу втиснулся между ними и указал на манекен, – размером на этого человека?

– Найдем. – Торговец осмотрел Киёмасу с ног до головы и хмыкнул явно одобрительно. – У вас янки или вип? Хотя… вам бы пошел гратян, но наши байки слишком малы для таких, как мы, – он усмехнулся.

– Что?.. – захлопал глазами Киёмаса и просил взглядом помощи у Иэясу. Но тот только пожал плечами.

Тогда Киёмаса повернулся, чтобы еще раз показать торговцу, что именно он хочет. И тут увидел висящий на стене экран. Звука не было, поэтому он его не заметил сразу.

Сначала он не понял, что происходит на экране, его заворожила быстрая смена кадров. Но спустя несколько мгновений он разглядел всадника в длинном черном хаори, развевающемся на ветру. Конь под ним творил чудеса – взлетал над пропастью, перепрыгивал деревья, скакал по воде, поднимая тучи брызг. Но тут всадник приблизился, и Киёмаса понял, что под человеком вовсе не конь. Всадник сидел в седле удивительной повозки, с яркой алой рамой и двумя бешено крутящимися колесами.

И в это мгновение в голове Киёмасы щелкнуло. Он вмиг понял, где находится и что означает название лавки. Недаром его светлость всегда хвалил его за сообразительность. Стальной конь! Ну, конечно же! Вот что это за штука с колесами! Это механическая лошадь. Так вот что на самом деле имел в виду Иэясу, сказав, что вопрос с конем они обсудят позже. Вот хитрец! А эта лавка – здесь продают одежду и обувь для езды на такой лошади.

– Во! – Киёмаса протянул руку, указывая на экран.

– О-о-о… – уважительно протянул торговец, и в его голосе отчетливо послышалась зависть, – не уж-то и правда «Стрит»? «Харли-Дэвидсон Стрит Спейшл»?

Киёмаса не понял ни слова. Но на всякий случай важно кивнул и небрежно взмахнул рукой.

– Мне нужно полностью все обмундирование. Все, что нужно для езды на стальном коне.

…Киёмаса смотрел на себя в зеркало, и ему очень нравилось то, что он там видел. Штаны он выбрал отличные, из плотного прочного хлопка с кожаными вставками красивого цвета слегка подвявшей травы – ему всегда такой нравился. Дофуку оказалась без стальных пластин внутри, но это не слишком расстраивало – кто сейчас будет пользоваться стрелами? А мушкетная пуля запросто пробивает любые доспехи. Нижнее косодэ было без рукавов, зато из очень мягкой приятной ткани, которая еще и (вот удивительное дело!) тянулась во все стороны и не стесняла движений. Но особенно Киёмасе понравились «ботинки» – он старательно пытался запомнить незнакомое слово. Торговец сказал, что они «с военных складов», а это значило, что такую обувь носят современные воины. И Киёмаса вполне оценил удобство: крепко стянутые шнуровкой и соединенные с подошвой кожаные поножи отлично защищали ногу от острых камней, веток и травы.

И в завершение всего он получил в подарок от торговца отличные перчатки со вставками на ладонях, чтобы удобнее держать поводья, и срезанными кончиками пальцев. И можно было даже пользоваться «смартфоном», не снимая их.

– Ну? – Киёмаса наклонился над Иэясу, когда они наконец вышли из лавки. – Где здесь продают стальных коней? Веди меня туда.

Иэясу, не поднимая голову, устремил на Киёмасу печальный и одновременно какой-то обреченно-всепрощающий взгляд:

– Киёмаса, друг мой! А может быть, мы сначала пообедаем?..

– Да! – радостно воскликнул Киёмаса. – Воздушная площадка! – И он, довольный, с громким топотом зашагал назад по коридору.