Синкансэн. Киёмаса неотрывно смотрел в окно и временами восторженно вскрикивал. Но тихо. Можно сказать, вообще про себя – что он, первый раз едет на синкансэне? Второй! Поэтому не будет себя вести как мальчишка. Он еще раз проверил, не забыл ли короб с вещами. Короб был мягкий, из плотной ткани, натянутой на раму из чего-то гибкого, и удобно пристегивался к спине. И туда вошло все, что нужно было Киёмасе в пути. Еда. Тут уж Киёмаса без малейших сомнений запасся сладостями. Они занимают не много места, но дают много сил. Еще в войну с Кореей конфеты из рисовой муки, меда и орехов отлично показали себя. Пять часов – не долгий срок, но Киёмаса прекрасно знал, что в дороге может произойти все что угодно, и был готов к любым неожиданностям. Его проводили и посадили в поезд, а Иэясу по приезде сам обещал встретить. Но… но! Пять часов! Эта волшебная повозка способна домчать из бывших далеких владений клана Мори до деревни, в которой он вырос, в Овари, за каких-то пять часов! Если бы он шел туда с армией – на это ушли бы недели.
Впрочем, его светлость как-то сумел добраться из Биттю в Киото всего за три дня. Чтобы отомстить за смерть господина. Ох, и бежали они… Киёмаса даже оставил доспехи в Химэдзи – у него были лишь нагрудник да копье, чтобы ничего не мешало. Ведь драться с проклятым предателем Акэти он собирался не на жизнь, а на смерть. Люди Акэти подкараулили тогда его светлость и чуть не убили… Его светлость! По телу Киёмасы прокатилась волна дрожи. Совсем скоро. Уже совсем скоро. Он взял с собой парадный костюм, который надел, когда сам только ступил в этот мир. Он должен выглядеть достойно. Ох… где же ему разместить господина, когда тот вернется? Киёмаса очень сомневался, что Тоётоми Хидэёси согласится воспользоваться гостеприимством Токугавы.
На самом деле Киёмаса действительно был удивлен, когда в первый раз увидел дом своего потомка. Это и правда оказался довольно приличный особняк: видимо, или кузнецом тот был искуснейшим, или ремесло это стало очень доходным. Впрочем, все эти автомобили, трамваи и прочее – их было столько, что, несомненно, кузнецы этого мира не сидели без работы. Такуми обещал ему обязательно показать кузню, как только Киёмаса будет готов к этому. А сам дом… Он получил в свое пользование все северное крыло верхнего этажа и, стыдно признаться, побывал даже не во всех комнатах. А все почему? А потому что не обманули его те люди: первое, что увидел Киёмаса, зайдя в свои апартаменты, – волшебное зеркало, подаренное Иэясу.
Согласится ли его светлость на гостеприимство семьи Като? Ведь у Тоётоми не осталось потомков.
Ничего. Иэясу обещал все исправить. А когда он отдаст свои долги, то и Киёмаса начнет платить по счетам.
Иэясу из угла тихо наблюдал за настоятелем. Тот стоял, воздев руки высоко вверх, прикрыв глаза, и что-то тихо бормотал. То ли читал молитву, то ли разговаривал. Иэясу просто ждал. Его люди почти час инструктировали монаха, что именно и как нужно передать ками, которого собираются воплотить. Тело будет готово еще не скоро, и соединить с ним душу нужно до завершения процесса его создания.
Киёмасу он встретил на вокзале и тут же проводил в трейлер, в котором из Эдо было привезено необходимое оборудование. Там у Киёмасы должны были взять кровь и все остальное, что было нужно для воплощения. Иэясу заглядывал в этот трейлер – находиться внутри было страшновато: даже неподключенное оборудование смотрелось весьма внушительно. Кто-то из техников высказал опасение, что не хватит энергии.
Почему Иэясу ничего не чувствовал и не слышал сейчас? Ведь настоятель явно беседовал с Хидэёси. Интересно, Киёмаса слышит своего господина? Ведь это святилище и его тоже. Храм, построенный в бывшей деревне, где родились два крестьянина, сумевшие добраться до вершин власти. Неудивительно, что им строили храмы. Людям кажется, что сильные духом будут всегда их защищать.
И так оно и есть. Это долг того, кто владеет силой. Защищать обычных людей. При жизни и по ее завершении.
Горе тому, кто нарушит этот закон, установленный древними богами-предками.
…А вот Киёмасу не услышать было невозможно. Он ворвался в зал, где происходил обряд, подобно ледяному вихрю. Часть светильников погасла, остальные моргнули, но продолжили гореть. Настоятель вздрогнул, выходя из транса, и широко раскрыл глаза.
Киёмаса остановился резко, словно только сейчас осознав, где находится, и лоб его сморщился. Он выбросил вперед руку и указал на настоятеля:
– Ты! Я тебя знаю!
Монах посмотрел на него ошалело и вдруг рухнул на колени, прикрывая голову рукой.
– В-вы… ваше… господин… это вы?..
– О! И ты меня знаешь, – обрадовался Киёмаса и шагнул на помост. И, наклонившись, тихо спросил: – Его светлость – он где?
– Он здесь, – еще тише прошептал монах.
Иэясу закатил глаза. Похоже, настоятель этого храма только что окончательно уверовал.
Киёмаса грохнулся на колени и принялся отбивать поклоны. Потом сложил руки на уровне груди и едва не уткнулся в них носом. И начал громко, нараспев декламировать. Иэясу узнал сутру Священного Лотоса. Видимо, как верный последователь Нитирэна, Като Киёмаса искренне считал, что она подойдет для любого случая.
А может быть, это его просто успокаивало. Монах тем временем, медленно пятясь, отошел в сторону. И, подойдя к Иэясу, наклонился к самому его уху и прошептал:
– Прошу прощения, господин, его светлость… поставили условие… Вы не должны присутствовать во время обряда. Его светлость не желают видеть лицо господина первым в этом мире.
Иэясу пожал плечами и жестом предложил настоятелю выйти из храма. Мешать Киёмасе и отвлекать его не стоило. Чем крепче он установит связь с объектом – тем вероятнее благоприятный исход.
…Если бы можно было обойтись без старой Обезьяны – Иэясу бы обошелся более чем охотно. Хидэёси еще непредсказуемее, чем Като Киёмаса. Понять, что придет в его голову, было очень нелегко.
Но тем интереснее было иметь с ним дело. Иэясу всегда восхищался этим человеком, его изворотливостью, своеобразным мышлением… и терпеть не мог его внезапные жуткие выходки. Но без него не обойтись. Поэтому если понадобится – Иэясу снова сыграет в эту игру.
– Как тебя зовут, монах?
– Исида Токитиро, господин.
Имя монаха заставило Иэясу улыбнуться. Забавное, очень забавное сочетание для служителя духу Хидэёси. Именно под именем Токитиро Иэясу узнал Хидэёси в первый раз. Смешного и нелепого любимца Оды Нобунаги звали тогда Киносита Токитиро, а сам господин Нобунага называл его Обезьяна. И было за что – за ужимки и шутки, вызывающие неизменный хохот сурового и грозного властителя клана Ода и нередко спасающие других вассалов от гнева тяжелого на руку господина. Токитиро завидовали те, кто жаждал расположения Оды Нобунаги, его обожали те, кого он считал своим другом. Его боготворили женщины, несмотря на непривлекательную внешность.
А «Исида» – именно Исида Мицунари был самым верным и преданным вассалом Хидэёси. С ранней юности отдал ему свою верность и служил до последнего вздоха. Иэясу жалел, что Исиду Мицунари пришлось казнить. Он не раз предлагал этому умному и честному человеку перейти на службу к нему, но, даже сидя в тюрьме и ожидая смерти, тот отвечал на все предложения усмешкой. Гордый, очень гордый человек. Именно гордость его погубила. Интересно, этот молодой монах – потомок? Вряд ли. Скорее всего, просто совпадение, сыгравшее роль в выборе объекта служения.
– Ты давно служишь его светлости?
Монах слегка помялся и внезапно в его глазах что-то мелькнуло. Что-то тревожное, будто вопрос Иэясу застал его врасплох. Опустив голову, он застыл на несколько мгновений. Иэясу осторожно тронул его рукой, но тут же убрал. Может, это транс. Может, Хидэёси опять желает передать ему что-то важное. Ничего, пусть потерпит немного – скоро сможет сам высказать все.
– А… прошу прощения, я задумался… я не постоянно служу. Я, вообще-то, работаю на бумажном заводе. Зам начальника отдела по расфасовке… ну и вот, здесь служу в свободное время. Но – да, с пятнадцати лет. Меня отец сюда привел. Я бы посвятил служению всю жизнь, но надо кормить семью. У меня две сестры еще. И отец уже совсем пожилой.
Иэясу понимающе покачал головой:
– Конечно, конечно, тебе хорошо заплатят за твою работу и помощь.
– Нет, что вы! – Он, похоже, испугался. – Не надо мне никаких денег! Я всю жизнь мечтал увидеть его светлость! Ради этого я готов дни и ночи…
– Мы можем уже заходить? – окликнул их один из рабочих. Из трейлера выгружали коробки, от которых тянулись длинные змеи проводов.
– М… сейчас… узнай, что там. Если Като Киёмаса закончил молиться – скажи, чтобы выходил.
Монах поклонился и скрылся внутри. А Иэясу принялся с интересом наблюдать за учеными, суетящимися вокруг техников. Один из них также стоял немного в стороне и наблюдал. Надо потом подойти к нему и задать несколько вопросов. Это, кажется, и есть тот, кому Иэясу обязан своим появлением.
– Ну?! – услышал он за спиной. – Скоро уже?! – Вид у Киёмасы был несколько ошалелый.
Иэясу помахал рукой перед собой и окликнул техников:
– Все, можете начинать, – и повернулся к Киёмасе. – Не торопись, мой друг. Процесс займет несколько дней. Я снял хороший отель в тихом месте. Пока моему старому другу и твоему господину будут делать новое тело, мы посмотрим, как изменились эти места.
– Он здесь! Ты слышал? Он здесь! Я видел его собственными глазами!
– И?
– Что значит «и»?!
– Я спрашиваю: это хорошо или плохо?
– Это прекрасно! Я и не ожидал такой удачи. Теперь я смогу отомстить, по-настоящему отомстить. Я не позволю проклятому тануки вновь осквернить собой человеческий мир.
– Тебе еще не надоело?
– Что?
– Мстить. Четыреста лет ты уничтожаешь его род. Но его род при этом живет и процветает.
– О чем ты говоришь?! Не ты ли терзаешь четыреста лет одну и ту же душу в каждом ее воплощении? И это ты спрашиваешь меня – не надоело ли мне?
– Ну… должен же я чем-то заниматься, пока ты вершишь свою месть, убивая по Токугаве в десятилетие? Так ты их до скончания веков будешь изводить.
– Я трижды обрывал линию сёгунов!
– Я горжусь тобой.
– Прекрати. Не смей смеяться надо мной. Ты не понимаешь. Убив Токугаву Иэясу, я обрету силу, которая позволит мне уничтожить их род до последнего человека. И ты должен увидеть это!
– А мне обязательно смотреть?
– Да! Оставь свою сумасшедшую игрушку и насладись со мной моим триумфом!
Нет, все-таки японцы были странные. Не то чтобы это сразу бросалось в глаза – просто общая обстановка была совершенно непривычной. Америка не настолько сильно отличалась от России – Сандер вообще не заметил особой разницы, кроме языка. Может, потому что жил в университетском городке? А быт студентов везде и во все времена одинаковый? Да нет вроде. Он же везде бывал, даже вел дела, имел дело с местными бандюками. Бывал, и не раз, в японских кварталах в Америке. Но даже там все было по-другому и воспринималось, скорее, как декорация. Ну что-то вроде «узкоглазые американцы играют в японцев».
Здесь японцы были настоящими. И вроде вели себя обычно – люди как люди, но… Ну вот заходишь ты в магазинчик. Тебя там встречают таким бурным восторгом, так рассыпаются в любезностях, словно ты известный киноактер. И даже если ты зажигалку купил – завернут в три обертки и перевяжут яркой ленточкой.
– Нет, серьезно, Ёситада, это странно. Это на всех так реагируют или только на меня?
Ёситада как раз затормозил на светофоре и окинул Сандера долгим взглядом:
– У тебя волосы светлые и глаза голубые. И ты выше на голову почти любого японского мужчины. С точки зрения японца, ты выглядишь, как добрая половина актеров Голливуда. Скажи спасибо, что у тебя еще автограф не берут.
– Ты не поверишь, но со мной несколько раз пытались девушки фотаться! А я-то думал, японки скромные.
– Японки, как и девушки в любой стране сейчас, помешаны на соцсетях. Представляешь, сколько лайков наберет фото с тобой? А если еще и соврать, что ты ее парень?
– О, ничего себе. А что, с иностранцем встречаться – это разве прилично для девушки? У вас же блюдут чистоту крови или я тебя не так понял?
– Тут в другом дело. Для большинства обывателей ты американец. А Америка – «страна риса». Страна несметных сокровищ и баснословно богатых людей. Это сказка. А ты в этой сказке волшебный принц. Но не обольщайся, это игра. На самом деле девушки лишь фантазируют на тему того, что заморский принц увезет их в волшебную страну. Попробуй предложить встречаться по-настоящему – ты услышишь «ну… это немного неудобно…» и очень туманный и расплывчатый прогноз ваших вероятных встреч типа «в следующий раз обязательно». А потом девушка просто исчезнет. Это очень страшно – «на самом деле», а не на фотографии для однокурсниц.
– Ох… вы и правда странные, – Сандер покачал головой, – а еще у вас в метро специальные люди в форме запихивают людей в вагоны. Я сам видел!
– О, и что ты делал в метро в час пик?
– Как что? Ходил посмотреть. Ты тоже странный. Зачем ехать в кабак, если все равно мы там будем сидеть в отдельной комнате? Почему нельзя просто посидеть у меня дома или у тебя? Там с балкона отличный вид!
– Сандер… – Ёситада печально улыбнулся, – ты не в студенческом общежитии. И не в своем доме. Если мы будем пить в квартире, то можем помешать соседям. Так не делается.
Зал на этот раз был поскромнее – скорее, комната на втором этаже заведения, оформленного в японском стиле.
– Здесь отлично кормят, а я сегодня даже не обедал, – Ёситада уселся в кресло, – я для тебя заказал темпуру из креветок и лосося: тебе нравилось, как ее Оливия готовит. Тут похоже.
– Скучаешь? – Сандер взял меню и сразу же открыл карту бара. – Взять, что ли, сакэ для разнообразия… никогда не пил сакэ в Японии.
– Как? Не может быть! Ты здесь уже три дня и до сих пор не пил сакэ? – Ёситада насмешливо прищурился.
– Эй, эй, – замахал руками Сандер, – я – русский! Но! А ты не уходи от ответа.
– Не ухожу. «Скучаю» – неверное слово. Мы переписываемся каждый день. Просто… это не то, понимаешь? Мы оба старательно делаем вид, что все в порядке, но это уже игра.
– Может, проще было сразу все разорвать?
Раздался стук. Зашла официантка, с глубоким поклоном поставила на стол поднос и расставила принесенные блюда. Перед Сандером – темпуру, перед Ёситадой – огромную порцию рамена.
– Я действительно очень голодный. И это только начало! – провозгласил Ёситада, вынимая из коробки палочки.
Девушка еще раз поклонилась и вышла.
– …А ты опять…
– Ухожу от ответа? Сандер, ты мой друг. Но не лезь. Лучше было бы вообще не начинать. Так ведь?
– Не так. Слушай, я не японец, мне до фонаря ваша этика. Я понимаю: семья и все такое. Но это же средневековье какое-то. Почему ты не можешь жениться на девушке, которую любишь? Почему ты не можешь просто все это взять и послать? Долг?
Ёситада посмотрел на Сандера исподлобья, усмехнулся и прищурил один глаз:
– Долг, да. В моей семье «все это послала» Митоко. И теперь вся ответственность лежит на мне. Твой отец может передать дело внукам. Но мой дедушка не проживет так долго. А я не хочу разбивать его сердце. Он вложил душу в компанию. Кроме того, мне самому это нравится, я не заставляю себя сидеть до десяти вечера над документацией – я делаю это не из долга, а потому что у меня огромные планы по реорганизации, модернизации и улучшению условий работы сотрудников в главном отделении и в филиалах. Может, я стану старше – запал и жажда изменений пройдут. Но сейчас, пока я молод, пока я помню все, что я видел и слышал за границей, я хочу служить своей семье. И – да. Ради этого приходится чем-то жертвовать. И знаешь еще что? Даже если бы я получил одобрение дедушки – Оливия не будет счастлива со мной. Ты же помнишь ее. Запертая в клетке лесная птица не поет. А я – я и так чересчур эксцентричен. В глазах некоторых директоров я вижу на собраниях священный ужас.
– А ты будь эксцентричным! Будь, как Ода Нобунага. Который ввалился на похороны отца без штанов.
– Предлагаешь так же заявиться на заседание совета директоров?
– А что? Отличная идея. Оду Нобунагу называли «дурак из Овари», а ты будешь дурак из… компании «Китахана». По-моему, неплохо звучит. Надо выпивку заказать. А то жевать всухомятку как-то невкусно. – Сандер стукнул по кнопке.
– «Дурак из России» звучит куда лучше. Тем более Ода Нобунага ближе по типажу к тебе. Я бы, может, и мог управлять провинцией, но завоевать страну…
– Не прибедняйся.
– Никоим образом. Это я тебе комплимент делаю.
Вновь раздался стук, и вошла та же самая девушка. И опять поклонилась. Сандер повернулся и сказал по-японски:
– Принесите нам хорошего сакэ, пожалуйста.
Девушка, продолжая улыбаться, вопросительно посмотрела на Ёситаду. Но тот молчал. Наконец она, сделав улыбку еще шире, произнесла на ломаном английском:
– Я не есть понимать.
– Ну вот, – расстроился Сандер, – у меня так ужасно получается? – Он набрал побольше воздуха и медленно, по слогам произнес: – Мы хотим вы-пить са-кэ.
Официантка продолжала стоять, улыбаться и хлопать глазами. Потом слегка растерянно произнесла:
– Изви… ните… я понимать английский язык не есть, – и, повернувшись к Ёситаде, быстро заговорила по-японски: – Прошу простить меня, господин, я не знаю английского языка и не могу понять, чего хочет ваш друг.
– Принесите нам сакэ, хорошо? Сэйсю, – улыбнулся Ёситада.
Девушка быстро поклонилась и, семеня, выбежала из комнаты. Видно было, что ей самой неловко.
– Блин, – по-русски сказал Сандер.
Ёситада рассмеялся:
– Дело не в твоем японском, хотя он, конечно, ужасен. Но тебя вполне можно понять, когда ты говоришь. Тренировки – и все будет в порядке.
– Тогда что я не так сказал?
– Все так. Просто ты выглядишь как человек, который должен говорить по-английски. И все, точка. Эта девушка слишком уверена, что ты должен разговаривать на английском, и поэтому даже не слышит, что ты говоришь на ее родном языке. Тем более мы при ней разговаривали «на иностранном».
– Но… в магазинах такого не было.
– Потому что в магазинах люди ожидают встретить иностранца, который может связать пару слов на японском. И то – тебе просто везло. Кстати, твои познания в области штанов Оды Нобунаги уже явно происходят не из «Сэнгоку Басара».
– Конечно, нет, – Сандер сделал оскорбленное лицо, – я три дня сидел и штудировал статьи: от смуты годов Онин до начала эпохи Эдо!
– О-о, ничего себе. Теперь ты у нас специалист по Эпохе Воюющих Провинций, так?
– Ну как… не спец, но… кое-что знаю, – улыбнулся Сандер. – И про предков твоих знаю, между прочим!
– И что же ты про них знаешь? – Ёсидата облокотился на стол и подпер руками голову.
– Токугава Иэясу! – Сандер с пафосным видом поднял палец вверх. – Его в детстве звали Такэтиё. А потом – Мацудайра Мотоясу. Это невероятно просто. Ладно, я еще понимаю – имена постоянно менять, но фамилии? В этом можно не только черту ногу сломать, но и шею. Но я запомнил! И он дружил с Одой Нобунагой. Которого тогда звали не Нобунага, а Сабуро. Потому что они были детьми, и Такэтиё и Сабуро – это детские имена. Вот так-то. Все правильно?
Ёситада улыбнулся:
– Да, с именами ты разобрался, это верно. А они дружили в детстве? Не помню такого…
– Ну как же? Такэтиё был пленником в клане Ода. И Сабуро, который Нобунага, с ним дружил. Потому что Нобунаге было наплевать на все правила приличия!
– Да, я вижу ты определился с приоритетами.
Ёситада жестом показал принесшей сакэ официантке, что разливать не надо, и сам налил сакэ из белой глиняной бутылочки с хризантемой в маленькие чашечки.
Сандер взял свою:
– Ну, за твоего славного предка!
Они оба выпили, и Ёситада наморщил лоб:
– Погоди. Мацудайра ведь был заложником у Имагавы Ёсимото.
– Точно! Вспомнил, как этого разукрашенного типа зовут! Имагава! – Сандер хлопнул ладонью по столу. – Это он попер на Оду Нобунагу с сорока тысячами. Против его трех. Но он был идиот: остановился на пригорочке поесть леща – и тут войско Оды на него налетело и-и-и… – Сандер резким движением провел ребром ладони себе по горлу. – …вот так Имагава Ёсимото умер от леща.
Ёситада наклонился и приподнял одну бровь.
– Ну… от леща… игра слов такая. У нас в языке есть такое выражение: дать леща. В смысле ударить.
– А, понятно, – Ёситада ничего не понял, но покивал. И снова налил в чашечки сакэ.
– Эх, – Сандер заглянул в чашечку, – этот компот нужно пить кружками.
Что такое компот, Ёситада знал.
– За Оду Нобунагу, раз он так тебя впечатлил.
– Кампа-ай. – Сандер опрокинул чашечку в рот и протянул обратно Ёситаде, сделав печальные просящие глаза. – А я тебе еще что-нибудь расскажу.
– Чего я не знаю? Ну, давай. – Ёситада опять наполнил чашечки.
– Ну так вот. А Мацудайра, который Токугава, жил у Имагавы в заложниках. Его в детстве отбили у клана Ода и отдали клану Имагава. И он там рос и служил этому петуху. А когда того порешили – вспомнил, что они с Сабуро в детстве друганами были, и быстренько пошел к нему в союзники. И начали они завоевывать Японию.
– Да-да, кажется, припоминаю что-то подобное.
Сандер расхохотался:
– Ладно, я понимаю, что ты это все уже тысячу раз читал, слышал и даже наверняка видел. Про твоего предка и Оду Нобунагу по-любому снят миллион фильмов.
– Да, довольно много. И ты прав, некоторые я смотрел. Правда, мне всегда в них Тоётоми Хидэёси нравился. Сама его жизнь – это один большой вызов всему мироустройству. Подняться от нищего крестьянина до правителя страны – это мало кому удавалось. Особенно здесь, у нас. В Японии до сих пор жесточайшие иерархичность и субординация. Да ты сам увидишь.
– Вот да. Тоётоми Хидэёси меня тоже впечатлил. Представляешь, он, оказывается, был вассалом Оды Нобунаги! Сначала ему тапочки приносил, а потом нормальную такую карьеру сделал.
– О, для тебя была новость – про службу Нобунаге? Ах да… совсем забыл изначальный источник твоих познаний.
Сандер вновь расхохотался:
– Глупо выглядело, да? А еще Тоётоми Хидэёси порвал в клочья подлеца Мицухидэ. Этот хмырь обиделся на своего господина и предал его. Выждал, гадина, когда Ода Нобунага останется с небольшой свитой в храме, м… забыл, как назывался…
– Хонно. Храм Хонно. Если хочешь – на выходные можем съездить в Киото, посмотреть на него.
– О… Как это? Он же сгорел, вместе с Одой Нобунагой!
– Его восстановили потом, так что можно посмотреть.
– О, здорово. В общем, этот Акэти Мицухидэ напал со своим войском на этот храм Хонно и убил своего господина. Ты знаешь, по-моему в «Басаре» у меня вышло лучше!
– А ты за кого играл?
– Ну не за Акэти же! Обижаешь. О-о… а кто выпил мое сакэ?!
– Ты.
– Не может быть! Налей еще.
Ёситада наполнил чашечки.
– Так вот, я это к чему? – Сандер почесал ухо. – А, так вот, когда Ода Нобунага погиб, Хидэёси был далеко, как я понял. Они тогда воевали с кланом Мори. И он осаждал крепость Такамацу. В общем, я карту смотрел – там реально пилить и пилить. Короче, Тоётоми Хидэёси со своей армией, узнав о смерти господина, за три дня добежал до Киото и оттяпал Акэти бошку. Молодец ведь?
– Однозначно. – Сакэ закончилось, и Ёситада, придавив кнопку вызова, посмотрел на Сандера:
– Опять сакэ? Или что другое закажем?
– … ну давай вискаря, сейчас… – Сандер открыл меню бара. – Во, яблочный виски. Обалдеть. Берем. – Он отложил меню, и буквально через секунду в дверь постучали. Сандер просто кивнул и улыбнулся девушке, а Ёситада озвучил заказ.
– И, да. Вот что я тебе еще расскажу, наследник сёгунов. Про Такамацу.
– Водная осада?
– Точно! – Сандер вытянул палец и почти коснулся носа Ёситады. – Она самая. Этот самый Хидэёси, он с Мори сражался. А крепость Такамацу принадлежала Мори. И там комендантом был вассал клана Мори – Симидзу Мунэхару. И ему поначалу Хидэёси от лица Оды Нобунаги предлагал золотые горы и еще немного звездочек с неба, чтобы тот крепость сдал. Видать, она важная была, очень. Ну, тот Хидэёси послал, вежливо, но далеко. У него гарнизон был меньше тысячи, а у Хидэёси в двадцать тыщ рыл армия. Но ребята в крепости не сдавались никак. И тогда Хидэёси приказал построить дамбу, перекрыть реку и затопил крепость. Но и тогда Симидзу Мунэхару не сдался. А тут с другой стороны образовавшегося озера, собственно, подтянулись главные силы Мори в качестве подкрепления. А дальше все было вообще интересно. Хидэёси пришло сообщение о гибели Оды Нобунаги. Ну он сначала расстроился, типа все пропало, а потом быстро сориентировался. Наврал генералам Мори, что Ода Нобунага «вотпрямщас» придет сюда и всех раскатает. А если они не хотят, чтобы их раскатали, то давайте побыстрее заключать перемирие. Вы мне – Такамацу и голову вашего упрямого вассала. А мы вам – подпись на бумажке, что мир, дружба, труд и май. На мир и май Мори согласились, а вот Симидзу Мунэхару отдавать отказались, мол, такие вассалы как бэ на дороге не валяются. Так эта хитрозадая Обезьяна… о, ты знаешь, что у Хидэёси было прозвище Обезьяна?
– Знаю, конечно.
– Все ты знаешь. И про водную осаду тоже знаешь. Я, наверное, глупо выгляжу, рассказывая тебе это все.
– Нет. Мне очень интересно. Во-первых, я уже многое забыл. Про осаду Такамацу знаю, что она была, и была водная. И что оттуда Хасиба Хидэёси бегал в Киото. Так что рассказывай. Тем более – я уверен, что эта история тебя впечатлила не просто так.
– О… да ты детектив, Ёситада. Ладно, слушай дальше. Так вот. Эта Обезьяна вот чего придумала. Отправить гонца с письмом на лодке к самому Симидзу Мунэхару. И предложить ему самому сдать крепость и совершить сэппуку перед войском Хидэёси, в обмен на то, что с Мори будет заключен мир и им вернут часть уже захваченных у них земель. А то Мори его отдавать не хотят, а Ода Нобунага сейчас придет, и все – всем кирдык. И тот согласился. Только попросил прислать ему сначала сакэ и еды, а то они тут голодают, а прощальную вечеринку организовать хочется. И Хидэёси им все это прямо в крепость прислал.
Официантка как раз принесла виски и лед.
– И нам прислали, – обрадовался Сандер, откупоривая бутылку. – Теперь я наливаю.
– Ты на самом интересном месте остановился.
– А, ну да. Так вот. Наутро Симидзу Мунэхару сел в лодку, выплыл на середину озера, чтобы его хорошо было видно, станцевал красивый танец, спел песню и сделал сэппуку при большом скоплении народа. Шоу удалось: говорят, все плакали и в лагере Мори, и в лагере Хидэёси. Короче, чудные вы люди, японцы. Предлагаю выпить за этого благородного человека и верного вассала! – Сандер поднял стакан.
Они молча выпили. И Ёситада нарушил это молчание первым:
– Ладно. Отличная история. Так к чему ты мне ее рассказал?
– Тебя не проведешь. Хорошо, гляди. – Сандер вытащил телефон и открыл картину, которую, похоже, заранее приготовил. И повернул экраном к Ёситаде. – Во.
Это была японская гравюра с изображением человека в фиолетовых одеждах, танцующего с веером в лодке.
– Это, надо полагать, Симидзу Мунэхару? Я такой гравюры не видел.
– Да, он. Да ты посмотри на его одежду – что видишь? Герб. Он такой же, как на моем кинжале! Может быть, он принадлежал Симидзу?
Ёситада вздохнул и развел руками:
– Я же тебе говорил, что этот узор очень популярный. Он вполне мог быть гербом рода Симидзу и еще двух десятков родов. И этот танто эпохи Эдо. Он никак не мог принадлежать Симидзу Мунэхару. Так что, Сандер, из тебя детектив не вышел.
– Ха! – Сандер усмехнулся и опять начал тыкать в телефон. Повернув его к Ёситаде, он с победоносной ухмылкой изрек: – Читай.
Ёситада нахмурился и прищурил глаза:
– Тома… Томай Ш… Ши-ми-за. Томай Шимиза? Что это?
– Это список пленных японцев, умерших в лагере. Я его сфотал. «Шимиза» это ведь «Симидзу», так? И не надо мне говорить, что фамилия тоже распространенная. Ты лучше вот что скажи: у того Симидзу Мунэхару были потомки?
– … не знаю, но это можно узнать. Да, но…
– Так, никаких но. – Сандер выставил вперед ладонь. – Это зацепка? Да или нет?
– Ну… да, хорошо, это зацепка. И ты прав: пока у нас нет больше ничего. Но мы все-таки можем обратиться на телевидение…
– Пока не будем. Мне нравится эта версия, и я буду прорабатывать ее. И ты еще главное забыл. Призрак. Которого я на фортах видел. Никогда не страдал галлюцинациями.
– Танто с моном. История водной осады четырехсотлетней давности и запись в старом журнале. Отлично, господин детектив.
– А вот не смейся мне тут. Раз уж речь зашла о призраках четырехсотлетней давности. Давай, рассказывай, о своих духах предков. Зря я, что ли, все это читал? И сидел тут, как на экзамене?
– Да, – Ёситада постучал пальцами по столу, – ты прав. Чего тянуть? Ученые института, принадлежащего моему дедушке, распечатали на биопринтере Токугаву Иэясу. С ним я и встречался в тот день, когда ты прилетел. Так что я уже не знаю, во что мне верить. – Ёситада огляделся по сторонам. У него внезапно случился острый приступ дежавю.
…Глаза не открывались. Он сделал еще одну попытку разлепить веки – безуспешно. А если попробовать поднять руку? Нет. Тоже не выходит. Тело полностью неподвижно. Может быть, ему повезло и он все-таки умер? А что, вполне возможно… Сколько может выдержать истощенное тело, даже если его кормят через зонд? Он не знал, как это – умирать, да и откуда бы ему это знать? Он же не помнил своих многочисленных смертей. Но знал, что все равно смерть принесет облегчение. Пусть и не слишком долгое. И, возможно, подарит еще двадцать лет без страха.
Белое сияющее пятно. Что это?.. А, это же лампа на потолке! Похоже, глаза открылись. Он попробовал пошевелить пальцами – и услышал тихий скребущийся звук ногтей по простыне. И медленно повернул голову, фокусируя взгляд. Так и есть – ремни. Он пристегнут к кровати полностью: и руки, и ноги, и все остальное тело. Только голова без фиксатора. Катетер в вене. Не полагаются на ремни, значит. Интересно, на чем его держат? На нейролептиках? Слишком ясное у него сознание сейчас и не тошнит. Да какая разница? Важно сейчас то, что ничего не изменилось с того часа, когда он последний раз приходил в сознание. И пытался задохнуться, засунув себе в горло простыню. М-да… так себе была идея. Что ж, кнопка вызова медсестры должна быть под левой рукой, вмонтирована в стену. Отлично, есть. Он вывернул кисть руки, пытаясь непослушными пальцами нажать кнопку, но они настолько ослабели, что только скользили по поверхности.
Довольно серьезный недостаток конструкции – надо будет указать на него. Что если пациенту, вышедшему из комы, например, понадобится настоящая помощь? И этот пациент тоже окажется из числа тех, кто способен засунуть себе в рот более мягкую резиновую грушу или обмотать шею шнуром? Психически больной ребенок, например, аутист. И опять же – в кому очень часто впадают после попыток суицида. Он надавил еще раз, постаравшись это сделать всей ладонью. И, кажется, кнопка поддалась. Он расслабил руку, которая уже заболела от напряжения, и прикрыл глаза. Итак. Надо сосредоточиться. Надо вспомнить свое имя, они его точно будут спрашивать. Настоящее имя, данное ему при рождении. Нужно обязательно соглашаться пить воду. И есть самостоятельно. Сейчас от этой мысли противно, но он точно знает, что стоит перебороть себя несколько раз и его организм вспомнит, как это делается. Сразу его не отстегнут – не доверяют. Ничего. Капля камень точит, так? Но не это сейчас главное, совсем не это. Да где же медсестра? Должна была бы добежать, неужели спит на дежурстве?
Щелчок и негромкий писк включившегося динамика:
– Добрый вечер, господин Хаяки. Как вы себя чувствуете?
Хаяки… это имя. Запомнить. Хаяки.
– П-позвони-те брату…
Слова даются с трудом, язык высох и почти не шевелится. Поняла ли его эта женщина?
– По… звоните. Срочно… брату, слышите? По… нимаете?
– Да, конечно. Срочно позвонить вашему брату, так?
– Да… Важно. Очень важно. Мне… нужно с ним… поговорить… – Он закашлялся.
– Сейчас, подождите, я позову доктора.
– Позвоните… сначала позвоните!
– Хорошо.
Тишина. Остается только надеяться, что она сделает все, как нужно.
И что еще не поздно.
У инспектора Итами с утра не задалось все. День – само собой. Впрочем, как и вся эта неделя. Но к вечеру – к вечеру ему начало казаться, что окружающий мир его за что-то ненавидит. Потому что иначе никак нельзя объяснить, почему он, инспектор, детектив первого отдела южного полицейского участка города Нагоя, стоит в коридоре, как какой-то стажер, и мнет в руках сунутые ему небрежно визитки. И нет, если бы это были детективы из Токио – ему было бы обидно, да. Очень обидно. Но то, что происходило сейчас, просто вгоняло в ступор. Он еще раз повертел визитки в руках. Перечитал. «Мори Ватару. Старший инспектор. Глава Управления. Префектура Ямагути». «Мори Укё. Старший судмедэксперт Центра криминологии. Префектура Ямагути».
Черт знает что. Ямагути! А почему не Кагосима? Не Кумамото? Почему не Хоккайдо, в конце концов? Поближе сотрудников не нашлось? Присылать детектива и судмедэксперта из самой задницы Хонсю? Это вообще что? Что происходит?
Да он бы их и на порог не пустил. Но звонок от главного с приказом «оказывать всяческую поддержку в расследовании этого дела» не оставлял ему выбора. И возразить было нечего. Все так: три дня – три изувеченных трупа. И никакого прогресса. Да черт, черт, черт! Да, он виноват, что списал первое убийство на несчастный случай! И да! Пытался спихнуть и второе: Первый отдел занимается убийствами, а не отловом бешеных собак! Но так его позорить!..
…Нет, все правильно, он виноват.
– Инспектор Итами, я вам кофе принес.
Он оглянулся. Ёнедзава. Стоит со стаканчиком и улыбается. Когда только сбегать успел?
– Слушай, Ёнедзава… а вот скажи, тебе не обидно, что эти двое выставили тебя с твоего рабочего места? И ставят под сомнение результаты твоих исследований? – Итами взял горячий стаканчик и отхлебнул. Немного полегчало – он не спал с двух ночи, с того времени, как обнаружили третий труп. И – да, тоже разорванный огромным псом. Ёнедзава сказал, что этот монстр не меньше восьмидесяти сантиметров в холке.
– Мне? Нет, что вы, инспектор. Глупо обижаться, – Ёнедзава внезапно перешел почти на шепот: – Этот Мори Укё… Его считают лучшим судмедэкспертом в Японии. Неофициально, конечно. У него две книги по криминалистике – я в университете их изучал. Он нереально крутой!
– О, вот как. И что же этот талант тогда прозябает в провинциальном городке с населением в сто тысяч?
– Тс-с. Говорят, у него характер… – Ёнедзава скорчил гримасу и высунул язык.
– А этот, второй? – Итами снова посмотрел на визитки. – Они что, братья?
– О нет, не знаю, не думаю. Но… вы знаете, кто отец этого Мори Ватару?
– Нет. А кто?
Ёнедзава выпучил глаза и сделал испуганное лицо. И демонстративно прижал одну ладонь ко рту, а другой указал наверх.
– О? Не может быть! – Итами тоже округлил глаза и снова судорожно глотнул кофе.
– Ага. Точно, он. И это правда те самые Мори из Тёсю.
– Гм… тоже характер? У сына?
– Понятия не имею. Но, похоже, у них с отцом так себе отношения.
– Откуда ты это все успел узнать?
– Обижаете, шеф, это моя работа. – Ёнедзава похлопал себя по нашивке на форменной синей куртке судмедэксперта. – Мне же тоже визитки дали. И времени полчаса.
Итами допил кофе и смял стаканчик в руке.
– Да сколько там можно возиться?
– А вот сейчас узнаем. – Ёнедзава постучал в дверь прозекторской. – Господа, вы уже закончили? Можно зайти? – Не дожидаясь ответа, он приоткрыл дверь.
– Пусть заходят, раз такие нетерпеливые. – Голос звучал негромко, но Итами прекрасно его расслышал. Сжал зубы, излишне поспешно ввалился в раздевалку и взял с полки пакет с одноразовым халатом. Дернул его, едва не разорвав вместе с халатом, и громко, нарочито громко шурша, начал одеваться.
– Конечно, заходите, детектив. Вы же ведете это дело. Мы прибыли лишь для того, чтобы вам помочь.
Другой голос. Но и эта «вежливость» звучала настолько издевательски, что Итами даже не счел обязательным надевать на лицо ответную вежливую маску. Хватит им и медицинской. Он надеялся, что по его глазам все равно будет видно, что он думает о вторженцах. И, громко стуча ботинками (а точнее, шурша бахилами), он ворвался в прозекторскую.
Человек, склонившийся над останками жертвы, не соизволил даже поднять головы. Только свет лампы отражался в его круглых очках, а больше ничего из-под маски и шапочки видно не было. Зато второй двинулся к Итами и вежливо поклонился. Но руки не протянул. С-сынок.
Итами всегда ненавидел это место. Нет, трупов он не боялся. Осматривая тела жертв на местах преступлений, он ни разу не испытал приступа дурноты, чем очень гордился. Но тут просто и откровенно воняло смертью. Это был запах крови, разложения, какой-то химии, видимо, используемой для дезинфекции. И, несмотря на мощные вытяжки, эта вонь, казалось, впитывалась во все, что попадало в это помещение. И, хотя на Итами был халат, ему всегда потом хотелось вымыться и выстирать одежду.
Как Ёнедзава может так спокойно тут находиться?
– О-о, господин Мори Укё! Я так хотел посмотреть на вас за работой! – А вот и он, Ёнедзава. Совершенно неуместный восторг.
– Если бы вы хотели увидеть меня за работой – вы бы не спрашивали, закончил я или нет.
Головы этот «великий судмедэксперт» так и не поднял. И вообще, о том, что он говорит, можно было догадаться только по тому, что звук исходил с его стороны. Итами поморщился.
– Так… что вы нашли? – поинтересовался он. – Что-то новое?
– Все соответствует предоставленному отчету. Травмы нанесены хищным животным семейства псовых, высота в холке около восьмидесяти – восьмидесяти пяти сантиметров, масса – от семидесяти килограммов. Все остальные данные тоже соответствуют. По крайней мере, эксперты у вас знают свое дело.
– Что?.. – Итами даже не стал делать вид, что не понял намек.
– Ничего. – Мори Укё наконец-то почтил его прямым взглядом. Колючим и ехидным взглядом конченого прохиндея. – Почему вы здесь? Вы уже нашли фургон?
– Фургон? – Итами недоуменно нахмурился.
Судмедэксперт демонстративно закатил глаза.
– Фургон, в котором перевозят собаку, разумеется.
– Почему вы считаете, что собаку перевозят в фургоне? – Итами почувствовал огромное желание немедленно придушить этого человека.
Мори Укё смерил его взглядом учителя, который в двадцатый раз объясняет тупому ученику, что два плюс два равно четыре.
– Потому что собака такого размера не влезет в багажник машины. Или вы думаете, ее перевозили связанной? Это или фургон, или автомобиль с большим багажником. Возможно, возили на заднем сиденье, но сомневаюсь: так она могла попасть в поле зрения камер.
– Так. – Итами попытался взять себя в руки. – С чего вы тут вообще решили, что собаку куда-то и кто-то перевозил?
– Господин инспектор, посмотрите сюда, – заговорил внезапно Мори Ватару. И открыл ноутбук. На экране высветилась карта.
Черт побери, все-таки они братья или нет? И почему его это так волнует?
Итами посмотрел на отмеченные на ней точки – места, где были найдены трупы.
– Вот, взгляните. Первая жертва была найдена недалеко от парка Накамура. Вторая – в парке Сига. И, наконец, третья – вот здесь, возле замка Киёсу. Посещаемые туристические места. Такую огромную собаку точно бы заметили, если бы она бегала там одна. Значит, у нее как минимум есть хозяин и он возит ее не на метро или трамвае.
– То есть вы утверждаете, что это – серия убийств? – Вопрос был риторический, но Итами все равно его задал.
– Нет, конечно, это начало вторжения инопланетян.
– Господин Укё! – довольно резко и жестко осадил коллегу Мори Ватару. И у Итами проснулось некоторое подобие симпатии к нему.
– Я… приношу извинения, – эксперт слегка наклонил голову и плечи, – я объясню. Первое и главное – если собака одна, она нападает на человека только в трех случаях: защищаясь, от голода и когда она больна бешенством. Возбудителя вируса бешенства на останках не обнаружено. Шансы, что три человека в разных районах напали на собаку, крайне малы, а все части тел жертв – на месте. Я бы на месте бродячей голодной собаки обязательно бы что-нибудь съел.
Итами поежился. Ни намека на шутливую интонацию не было в этом голосе. И подумалось, что этот человек действительно съел бы. И не поморщился.
– Кроме того, – продолжил инспектор Мори, – ни в одном из этих мест собака не попала в поле зрения камер. Значит, кто-то специально искал места для нападения, где камер нет. Собака, похоже, хорошо обучена. Возможно, это не просто серийные убийства, а убийства на заказ. Вы же проверяете, что может связывать жертв между собой?
– Разумеется, но пока никакой связи не обнаружено. Учительница средней школы, дворник, работающий в парке, и водитель фуры – ну что у них может быть общего? И какие враги?
– Мало ли. Может, они высказывались на форумах догхантеров, например. И какой-то зоопсих решил их покарать.
– Да-да, их компьютеры изъяты, мы все проверяем, – вклинился в разговор Ёнедзава.
– Так и проверяйте, молодой человек, проверяйте. Нечего таращиться на меня, когда у вас полно работы. Или я вас зря хвалил? – Мори Укё пристально посмотрел на своего коллегу.
– Да! Уже бегу. Фургон, сайты… – Ёнедзава выскочил из прозекторской.
– Хорошо, мы проверим камеры видеонаблюдения. Вы будете смотреть записи? Или нам выполнить черную работу и предоставить вам отчеты? – Итами уже немного успокоился, но все равно ему хотелось как-то уязвить приезжих.
– Ну что вы, конечно, нет, – тепло улыбнулся инспектор Мори, – это мы приехали, чтобы вам помочь. Я скоро присоединюсь к группе расследования, прошу подождать.
– Хорошо, – Итами кивнул и тоже вышел. Надо еще выпить кофе. Много кофе.
В прозекторской повисла тишина. Мори Ватару неспешно прошелся вдоль стены в одну сторону, потом в другую. И, наконец, подойдя к столу, где его подчиненный что-то внимательно рассматривал на свет, громко спросил:
– Что?
Мори Укё повернулся. Шапочка съехала в сторону. Ватару отошел на несколько шагов и сложил руки на груди.
– Ты их всерьез отправил фургон искать или…
– Или. Нечего им под ногами путаться. Этот Ёнедзава – толковый парень, но ему же лучше, если он от этого дела будет держаться подальше. А господину инспектору и подавно тут делать нечего.
– Вот как. Итак, что у нас плохого? Что ты увидел?
– Взгляните сюда. Видите – шерстинка? Она рыжая. И это не собачий мех. Это лиса. И следы зубов – это лисьи зубы. Они не слишком, но все же отличаются от собачьих. Немного другое строение челюсти. Неудивительно, что парень не заметил этого. Да даже если и заметил – кто себе может вообразить лису размером с волкодава? Решил, небось, что просто особенность прикуса или породы.
Ватару поднял правую руку и направил ее на собеседника, выставив указательный палец так, словно стреляет из пистолета. И прищурился:
– Ты мне зубы не заговаривай. Не отчет пишешь. Мунэхару, я тебя спрашиваю, что ты увидел?
– Ничего не увидел. Только оскаленную пасть и горящие глаза. Эти тела помнят только то, как их рвали на части в темноте. Но мне кажется: этого достаточно. Если мы встретим в парке лису с вас размером – думаю, можно смело утверждать, что это и есть преступник.
Ватару опустил руку. Укё наклонил голову, и его черные глаза сверкнули поверх очков. Старший инспектор Мори знал этот взгляд. А там, под медицинской маской сейчас и без того тонкие губы сжаты почти в ниточку и растянуты в широкой улыбке.
– Ясно. Все-таки мононоке, так?
Укё кивнул:
– Без сомнений. Ну или какая-нибудь лаборатория невнимательно следит за своими мутантами.
– Эх… придется здесь задержаться. Но ты не прав, говоря, что ребята инспектора Итами бесполезны. Пусть ищут то, что связывает жертв. Такие духи редко нападают на всех без разбора. – Он снова прошелся вдоль стены и присел на краешек стола под вытяжкой. Задрал полу халата, достал из кармана пиджака портсигар и вытащил сигарету. Прикусил ее зубами и щелкнул пальцами правой руки. Между ними появился небольшой язычок пламени.
Укё убрал пинцет в стерилизатор и бросил на коллегу укоризненный взгляд:
– Хм. Использование силы для придания большего пафоса своему облику – это как, в «личных целях» или нет? – Он, снимая перчатки, направился к раковине.
Ватару усмехнулся в ответ, прикурил и пустил облачко дыма в вытяжку.
– Мононоке, значит. Будет весело.