Ночью они скакали так быстро, как могли, задерживала их только тихоходность вьючного пони.

Ночью опять зарядил дождь, но потом, за час до рассвета, распогодилось, и первые лучи, забрезжившие на востоке, окрасили небо в цвет тусклого перламутра. Когда начало светать, Уилл стал искать место для привала.

Хорас заметил, что друг озирается и поинтересовался:

– Почему мы не можем провести в седле еще час-другой? Лошади вообще-то пока не устали.

Уилл колебался. За ночь они не встретили ни людей, ни уорголов. Но мальчик не хотел поступать вопреки совету Джилана. Он уже много раз убеждался, что к советам старших рейнджеров надо прислушиваться. Наконец все решилось само собой, когда, миновав поворот, они увидели заросли густого кустарника где-то метрах в тридцати от дороги. Кустарник создавал плотный заслон, давая убежище и от ветра, и от враждебных соглядатаев, которые могли случайно здесь объявиться.

– Делаем привал здесь. – Уилл указал на кустарник. – Это первое приличное место для лагеря, которое за все это время нам попалось. Кто знает, когда попадется следующее?

Хорас пожал плечами. Его вполне устраивало, что решения принимает Уилл. Он всего лишь подал мысль и вовсе не собирался подрывать авторитет ученика-рейнджера. Хорас не был пройдохой. Он всегда слушался приказов и привык, что решения за него принимают другие. В седло. Спешиться. Сражаться. До тех пор, пока он доверял человеку, принимавшему решения, он следовал за ним безоговорочно.

А суждению Уилла Хорас доверял, считая, что обучение рейнджеров больше направлено на развитие смекалки и способностей быстро ориентироваться в трудных ситуациях. И он был прав.

Когда они спешились и провели лошадей через гущу кустарника на прогалину по другую сторону, Уилл вздохнул с облегчением. После ночи, проведенной в седле – по пути они сделали лишь несколько коротких передышек, – у него занемело все тело. Сейчас хотелось просто повалиться на землю и заснуть. Уилл помог Ивэнлин спуститься с вьючного пони: она сидела прямо на тюках с поклажей, и спешиться ей было не так-то просто. Затем снял притороченные сумки с провиантом и парусину, которую они использовали для укрытия от непогоды.

Что-то побормотав, Ивэнлин сделала несколько шагов, разминаясь, и села на плоский камень.

Хмуро наморщив лоб, Уилл бросил один из мешков с провизией на песок перед ней.

– Займись пока едой, – сказал он резче, чем хотел. Его разозлило ее поведение: Ивэнлин уселась отдыхать, предоставив работать ему и Хорасу.

Взглянув на мешок, упавший ей в ноги, она сердито насупилась.

– Я не особенно проголодалась, – заявила она.

Хорас, который расседлывал лошадь, кинулся к ним.

– Давай я, – вызвался Хорас, желая предотвратить ссору меж ними.

Уилл, подняв руку, его удержал.

– Нет, – сказал он, – ты лучше устрой укрытие. Достать из мешка провизию сумеет и Ивэнлин.

Их взгляды встретились. Ивэнлин поняла, что не права она. Чуть заметно дернув плечом, она потянулась к мешку.

– Если это тебе так важно… – пробормотала она, потом попросила: – Ничего, если костер мне разведет Хорас? Он справится гораздо быстрее, чем я.

Состроив гримасу, Уилл задумался. Он считал, что нельзя разводить костер, пока они на землях Кельтики. Просто странно путешествовать ночью, а потом разжигать костер, чтобы его пламя и дым видели все любопытные. Кроме того, слова Джилана не давали юноше покоя.

– Огонь нельзя разводить, – заявил Уилл решительно.

Сердито надувшись, Ивэнлин опорожнила мешок с провизией.

– Только не холодный сухой паек! – огрызнулась она.

Уилл смерил ее бесстрастным взглядом.

– Не так давно ты была рада съесть что угодно – горячим или холодным, лишь бы было съедобно, – напомнил он, и девушка отвела глаза. – Послушай, – добавил он уже более спокойно, – Джилан знает про эти вещи больше любого из нас, и он велел нам быть незаметными, понятно?

Ивэнлин что-то пробурчала в ответ. Хорас тревожно следил за их перебранкой. В конце концов он предложил им выход:

– Я могу развести костер. Если сделать это здесь, под кустами, дым должен почти рассеяться к тому времени, как через них просочится.

– Дело не только в этом, – пояснил Уилл, перекидывая бурдюки с водой через плечо и вынимая лук из притороченного у седла чехла, – Джилан говорит, у уорголов поразительно острый нюх. Если мы разведем огонь, в воздухе будет долго стоять запах дыма после того, как мы его погасим.

Хорас кивнул, соглашаясь. Пока никто не успел привести новые возражения, Уилл направился к нагромождению валунов позади их привала.

– Я пойду осмотрюсь на месте, – объявил он. – Узнаю, есть ли здесь в округе вода. И просто удостоверюсь, что нам никто не набьется в компанию.

Проигнорировав Ивэнлин, которая продолжала недовольно бурчать, так, чтобы услышал Уилл, он стал взбираться на каменные завалы. Он тщательно осмотрел местность, перебегая из одного укрытия в другое, пригибаясь к самой земле и прячась со всей осторожностью, на которую был способен. Когда ведешь разведку, однажды сказал ему Холт, всегда действуй так, словно тебя кто-то видит. Никогда не полагайся на то, что ты в одиночестве.

Уилл не обнаружил никаких признаков уорголов или кельтов, но зато наткнулся на холодный прозрачный ручеек, струившийся по каменистому ложу. Течение было достаточно быстрым, и казалось, что из него можно пить. Сделав глоток и убедившись, что вода чистая, Уилл наполнил бурдюки под завязку. Свежая холодная влага была особенно вкусной после той, что была в бурдюке. Простояв несколько часов в бурдюке, вода начинала напоминать по вкусу бурдюк, а не воду.

Хорас и Ивэнлин ждали его возвращения. Ивэнлин разложила на тарелке вяленое мясо и сухие галеты, которыми они питались вместо хлеба уже достаточно долго.

Уилл почувствовал к девушке признательность, когда увидел, что мясо она приправила небольшим количеством пикули. Любое добавление к безвкусной еде воспринималось с радостью. Они приступили к еде, и тут Уилл заметил, что на тарелке самой Ивэнлин пикулей нет.

– Ты их не любишь? – спросил Уилл с полным ртом.

Избегая его взгляда, она покачала головой:

– Да не особенно.

Но Хорас не мог промолчать.

– Она положила тебе последние, – сообщил он Уиллу.

На мгновение юноша смутился. Он только что подцепил последний кусок терпких желтых пикулей и уже отправил его в рот, поэтому не мог поделиться.

– М-м-м… – промямлил он, догадываясь, что для Ивэнлин это был способ установить между ними мир. – Хм-м… ну, спасибо, Ивэнлин.

Девушка встряхнула головой, но волосы ее были короткими, поэтому движение было странным и неуклюжим. Наверное, подумал Уилл, она делала так, когда носила длинные волосы, которые при малейшем движении струящимися прядями рассыпались по плечам.

– Сказано же тебе, – бросила она, – я не люблю пикули. – Теперь было видно, что она хотела улыбнуться, но сдержалась.

Уилл же не стал отказывать себе в этом удовольствии:

– Я первым постою на часах. – Этот способ доказать, что не он держит на Ивэнлин зла, был ничуть не хуже любого другого.

– Если постоишь и за меня, забирай мои пикули тоже, – предложил Хорас, и все засмеялись.

Настроение у всех значительно поднялось. Хорас и Ивэнлин расстилали одеяла и плащи и набирали веток с кустарника, с листвой погуще, чтобы устроить место для ночлега.

Уилл, в свою очередь, захватив флягу с водой и свой плащ, влез на скалу повыше, из тех, что окружали их лагерь. Кое-как там устроился, найдя место, откуда хорошо просматривались предгорья в одном направлении и дорога поверх заслонявших ее кустов – в другом. Помня, как никогда, все наставления Холта, юноша выбрал себе место в нагромождении валунов, составлявших нечто вроде естественного кармана, что позволяло ему смотреть в обе стороны так, чтобы его голова не торчала. Несколько минут Уилл вертелся и ерзал, устраиваясь поудобнее и откидывая от себя наиболее острые камни, готовые впиться в его тело. Потом махнул на все рукой, решив, что по крайней мере это не даст ему дремать в карауле.

Уилл завернулся в плащ и опустил капюшон. Затаившись среди серых скал, он до того слился с фоном, что его невозможно было увидеть.

Его насторожил звук – неясный и непостоянный, он доносился с порывами ветра. Ветер окреп – громче сделался звук. Ветер затих – и Уилл уже ничего не слышал. Сначала Уилл решил, что ему просто почудилось.

Затем звук долетел опять. Густой, ритмический гул. Возможно, голоса́, но таких Уилл никогда не слышал. Похоже на пение… Порыв ветра – снова гул. Нет, не пение. Не было напева. Был только ритм. Жесткий ритм, без вариаций.

Вот ветер снова затих, и вместе с ним – гул. Уилл почувствовал, как шевелятся волосы на затылке. Что-то в этом звуке таилось недоброе. Что-то опасное. Уилл это чувствовал.

Вот он опять! И тут мальчик понял, что это. Мерное уханье. Многоголосое низкое уханье в такт. Мерный припев, не имевший ничего общего с музыкой и, несомненно, несший угрозу.

Ветер дул с юго-запада, так что гул доносился с той части дороги, которую они уже миновали. Уилл приподнялся медленно и осторожно и стал всматриваться в ту сторону. Со своего места он различал повороты и заломы дороги, но не все: некоторые терялись в предгорьях и за возвышенностями. Он видел дорогу примерно на километр, и на этом отрезке не было никакого движения.

Уилл поспешно съехал с камней и кинулся будить остальных.

Мерный гул уже не замирал вместе с порывами ветра. Он делался все громче и отчетливее. Уилл, Хорас и Ивэнлин, согнувшись в три погибели, спрятались в кустах, прислушиваясь к звуку.

– Подайтесь чуть назад, – посоветовал Уилл. Сам он был невидим благодаря плащу.

Однако его спутников могли заметить. Те неохотно попятились, забравшись в самую гущу кустов. Хорасу было интересно, Ивэнлин же побледнела от страха.

Опасаясь, что ночные пришельцы могли послать вперед дозорных, Уилл поспешно свернул лагерь, уничтожив малейшие следы их пребывания. Животных он увел метров за сто прочь от дороги, в скалы. Там же сложил походное снаряжение.

– Кто это такие? – выдохнул Хорас, пока мерное уханье продолжало нарастать.

Уилл предположил, что они уже у ближайшего поворота, в какой-нибудь сотне метров.

– Неужто не знаешь? – севшим от ужаса голосом выговорила Ивэнлин. – Это уорголы.