Неожиданное прибытие судна Слагора, «Волчьего клыка», сделало жизнь на Скоргхийле тяжелее.

Теперь спать приходилось в еще большей тесноте: команды двух кораблей втиснулись в хижину, не предназначенную для стольких людей. А где толпа, там и драки. Скандианцы не привыкли долго бездействовать и поэтому заполняли время пьянством и азартными играми, и, естественно, это приводило к ссорам. Когда в перебранке участвовали матросы одного корабля, споры почти сразу же решались миром и забывались. Но если распри возникали между моряками из разных команд, они быстро теряли самообладание, и зачастую, прежде чем Эрак успевал вступиться, в ход шло оружие.

Уилл, к своему изумлению, заметил, что Слагор никогда не пользуется своим авторитетом, чтобы пресечь ругань. Чем больше он наблюдал за капитаном «Волчьего клыка», тем больше убеждался, что власти у него не было почти никакой и скандианцы его практически не уважали. Даже люди из его собственной команды работали с ним только ради денег, они не были преданы своему капитану.

Конечно, работы у Уилла и Ивэнлин прибавилось: нужно было готовить в два раза больше еды, прислуживать большему количеству людей, убирать больше грязи. Но их, по крайней мере, не лишили жилья. Места в пристройке было слишком мало, чтобы кто-нибудь из этих огромных скандианцев всерьез задумался о том, чтобы поселиться вместе с Уиллом и Ивэнлин. Ну, хоть какое-то утешение, раз уж попал в руки разбойников, думал юноша.

Но жизнь пленникам отравляли не только постоянные стычки и тяжкий труд. Известие о таинственной клятве Валл совершенно потрясло принцессу. Теперь ее жизнь была в опасности, и малейшая ошибка, любое неосторожное слово могли стоить ей головы. Ивэнлин умоляла Уилла быть осмотрительнее, обращаться с ней как с равной, так, как прежде, когда он еще не знал, кто она на самом деле. Стоит ему оказать ей знак внимания, проявить уважение – и возникнут подозрения. А тогда ей конец.

Уилл, естественно, уверял девушку, что сохранит ее секрет. Он приучил себя в мыслях называть ее Ивэнлин, а не Кассандрой. Но чем больше он избегал называть принцессу ее настоящим именем, тем чаще оно цеплялось к языку. Он жил в постоянном страхе, что невольно предаст подругу.

Все их раздоры, что были вызваны скукой и разочарованием, растаяли как дым перед лицом настоящей грозной опасности. Они снова стали соратниками и друзьями, и их решимость поддерживать друг друга и помогать во всем окрепла, как в те страшные дни в Кельтике.

Конечно, теперь и речи не могло быть о выкупе. Ивэнлин не могла отдать себя в руки человеку, который поклялся убить всю ее семью. Эта мысль, а также врожденное отвращение к рабскому труду делали ее жизнь на Скоргхийле почти невыносимой. Единственным источником радости был Уилл – все тот же неунывающий, жизнерадостный Уилл, который умел ее приободрить. Девушка видела, что он незаметно берет на себя всю самую черную работу, и была ему благодарна. Стоило Ивэнлин подумать о том, как она обращалась с ним всего несколько дней назад, и ее охватывал стыд. Но когда она попыталась извиниться – ей хватило честности признать свою неправоту, – юноша со смехом отмахнулся.

– Мы все немножко свихнулись от тесноты, – сказал он. – И чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше.

Уилл все еще планировал сбежать, и Ивэнлин поняла, что ей надо к нему присоединиться. Она была уверена, что он что-то замышляет, но Уилл пока не обдумал свои замыслы как следует, а потому не спешил делиться ими.

А пока что подошел к концу ужин, и их дожидался огромный мешок деревянных тарелок, ложек и кружек, которые надо было отнести на берег и помыть водой с морским песком. Ивэнлин со вздохом начала подбирать приборы. Она совсем выбилась из сил, и мысль о том, что придется лезть по колено в холодную воду и, скрючившись, отскребать с посуды жир, была для нее нестерпима.

– Я сам этим займусь, – тихо сказал Уилл. Он посмотрел, не следит ли кто за ними, а затем взял из рук девушки тяжелый мешок.

– Нет, – запротестовала она. – Это несправедливо…

– Мне все равно надо кое-что проверить. А это отличный предлог. Да и у тебя выдались тяжелые деньки. Пойди отдохни. – Он широко улыбнулся. – Если тебе от этого станет легче, то скажу, что завтра посуды не убавится. И послезавтра. Вот и помоешь, пока я буду бить баклуши.

Ивэнлин устало улыбнулась юноше и дотронулась до его руки. Мысль о том, чтобы просто растянуться на жесткой койке и ничего не делать, показалась ей сказкой.

– Спасибо, – просто сказала она.

Улыбка юноши стала еще шире, и девушка поняла: он по-настоящему рад, что их отношения снова налаживаются.

– Хорошо хоть едят наши гости от души, – весело заметил он. – Ничего не надо собирать с тарелок.

Уилл перебросил гремящий мешок через плечо и пошел к пляжу. Улыбаясь, Ивэнлин наклонилась и вошла в пристройку.

Ярл Эрак вышел из шумной, продымленной и захламленной хижины и глубоко вдохнул холодный морской воздух. Жизнь на острове его угнетала, особенно теперь. Слагор не делал ничего, чтобы поддержать дисциплину. Какой бестолковый пьяница, подумал Эрак с досадой. И совсем не умеет воевать: всем известно, что он выбирает для своих набегов плохо вооруженных людей и никогда не участвует в сражениях. Однажды Эраку пришлось вмешаться в перепалку между одним из своих людей и матросом с бандитского «Волчьего клыка». Член команды Слагора пользовался шулерскими игральными костями, а когда его подловили, вытащил сакс.

Эрак вступился за своего человека и одним ударом кулака оглушил матроса с «Волчьего клыка». А затем, вынужденный поступить справедливо, он и своего подчиненного сбил с ног.

Ох уж это правосудие по-скандиански, подумал он устало. Правой в челюсть и левой – в нос.

Эрак услышал, как скрипит галька под чьими-то шагами, поднял голову и увидел темную фигуру, направлявшуюся к воде. Он нахмурился. Это был – аралуинец.

Эрак незаметно проследовал за юношей. Услышал, как тот со стуком рассыпал по пляжу тарелки и чашки, потом раздался хруст песка о дерево. Может, он просто моет посуду, – подумал Эрак. А может, и нет. Осторожно ступая, он подошел чуть ближе.

Представление Эрака о слежке не совсем соответствовало стандартам рейнджеров. Уилл начищал миску, когда услышал, как к нему приближается грузный скандианец. Или это, подумал юноша, усмехнувшись, морж вышел на прогулку.

Повернувшись и взглянув вверх, он узнал внушительную фигуру Эрака, которая казалась еще массивнее из-за накидки из медвежьей шкуры, защищавшей от холода. Уилл неуверенно приподнялся, но капитан махнул ему рукой, предлагая оставаться на месте.

– Просто работай, – ворчливо приказал он, и Уилл продолжил соскребать жир, краем глаза наблюдая за вождем скандианцев, пока тот вглядывался куда-то вдаль, за пристань, и втягивал ноздрями обжигающий воздух. – Как же тут воняет, – пробормотал Эрак наконец.

– Слишком много людей и слишком мало места, – вставил слово Уилл, продолжая скрести миску и не поднимая глаз.

Эрак интересовал его: это был суровый человек и безжалостный воитель. Но жестоким он не был. Иногда в его обращении даже проглядывало грубоватое дружелюбие.

А Эрак, в свою очередь, изучал Уилла. Что задумал этот мальчишка? Может быть, он вынашивает план побега? На его месте он бы поступил именно так. Юный рейнджер был умным и изобретательным. И воля у него была железная. Эрак видел, что тот ни на йоту не отступает от своей изматывающей программы упражнений, оббегал остров каждый день и в жару, и в стужу.

И снова он почувствовал уважение к ученику рейнджера, да и к девушке. Она тоже проявила мужество.

При мысли о ней Эрак нахмурился. Рано или поздно не избежать беды. Особенно пока тут находится Слагор со своими людьми. Матросы с «Волчьего клыка» особым благородством не отличались: все больше арестанты да мелкие воришки. Хорошие люди у Слагора не задерживались.

Ну что ж, подумал он философски, если это случится, придется начистить две-три физиономии. Он не потерпит, чтобы на его репутацию бросал тень всякий сброд. Эти двое пленников были собственностью Эрака. Единственная добыча, которую он привезет из ужасного похода на Аралуин, и если кто-нибудь попытается причинить пленникам вред, он ответит за это перед Эраком. Капитан попытался убедить себя, что лишь заботится о своем имуществе, но он не был уверен в том, что искренен перед собой.

– Ярл Эрак? – неуверенно позвал его Уилл.

Эрак что-то проворчал в ответ, и Уилл воспринял это как разрешение продолжить.

– Что это за клятва Валл, о которой говорил ярл Слагор? – спросил он, стараясь казаться равнодушным.

Эрак нахмурился.

– Слагор никакой не ярл, – поправил он юношу. – Он всего лишь скирл, капитан корабля.

– Простите, – смиренно отозвался Уилл. Меньше всего ему хотелось сердить Эрака. Очевидно, поставив Слагора на одну доску с Эраком, он вызвал гнев последнего. Юноша помедлил, но ярл, кажется, быстро успокоился, и Уилл дерзнул продолжить: – Что это за клятва?

Эрак рыгнул и склонился набок, чтобы почесать спину. Он был готов биться об заклад, что люди Слагора принесли с собой блох. Вот только этого им всем на острове и не хватало: холод, сырость, дым и дурной запах. Теперь еще и блохи. Не в первый раз он пожалел, что корабль Слагора не сгинул в пучине Бурепенного моря.

– Это клятва, которую дал Рагнак, – пробурчал Эрак. – Хотя у него и повода-то не было, – добавил он. – Не стоит тревожить Валл попусту. Если у тебя голова на плечах, конечно.

– Валл? Кто это?

Эрак взглянул на темную фигуру, скорчившуюся у воды, и в изумлении потряс головой. Ну и неучи же они, эти аралуинцы!

– Никогда не слышал о Валл? Чему же вас учат на этом вашем промозглом островке?

Уилл мудро промолчал в ответ.

На несколько мгновений воцарилась тишина, затем Эрак продолжил:

– Валл, мальчик мой, это три богини возмездия. Они принимают формы акулы, медведя и стервятника.

Он помедлил, чтобы убедиться в том, что Уилл усвоил эти знания. Юноша понял, что надо что-то ответить в ответ.

– Ага, понятно, – неуверенно проговорил он.

Эрак насмешливо фыркнул:

– Да ничего тебе не понятно. Никто в здравом уме не понимает, кто они такие. И никто в здравом уме не будет клясться им.

Уилл подумал о том, что поведал ему скандианец.

– То есть клятва Валл – это клятва отмщения?

Эрак мрачно кивнул:

– Полного отмщения. Ненависть должна быть столь сильной, что ты клянешься отомстить не только тому, кто тебя обидел, но и всем членам его семьи.

– Всем? – переспросил Уилл.

На мгновение Эраку стало интересно, просто ли из любопытства пленник задал этот вопрос. Но как он смог бы использовать эти сведения для побега?

– До последнего родича. Разумеется, это смертельная клятва, и нарушить ее нельзя. Как только произнес ее, отступать некуда: если вздумаешь остановиться, Валл схватят тебя самого и твою семью взамен той, другой… С такими богами лучше дела не иметь, уж поверь.

И снова тишина. Уилл не был уверен в том, что не зашел слишком далеко со своими вопросами, и решил несколько отклониться от темы.

– Но если эта клятва так ужасна, зачем Рагнак… – начал он, но капитан грубо его прервал.

– Потому что он спятил! Говорю тебе, только безумец будет клясться Валл! У Рагнака и так не все дома были, а смерть сына, видно, совсем его доконала.

Эрак раздраженно повел плечами. Казалось, он устал говорить про Рагнака и мстительных Валл.

– Просто радуйся, что ты не родственник Дункану, мальчик. И Рагнаку, если уж на то пошло.

Он обернулся. Пламя очага светило сквозь щели в бревнах хижины, бросая на гальку длинные причудливые узоры.

– А теперь возвращайся к работе, – проворчал Эрак и зашагал обратно к теплой зловонной хижине.

Уилл наблюдал за ним, лениво споласкивая последние тарелки в ледяной морской воде.

– Нам очень, очень нужно выбраться отсюда, – тихо проговорил он.