Холт с Хорасом ничуть не удивились, когда вскоре после неравной схватки начальник стражи сказал им, что Депарнье будет ждать их за ужином. Это было не приглашение, а самый настоящий приказ, и Холту не нужно было притворяться, будто он считает иначе. Он никак не отреагировал на сообщение стражника: просто отвернулся и уставился в окно. Стражнику, казалось, и дела не было, он развернулся и снова занял свое место наверху винтовой лестницы, что вела в обеденный зал. Он передал сообщение. Иноземцы его услышали.

Вечером Холт и Хорас вымылись, оделись и вместе сошли по ступеням на нижние этажи замка, эхо их шагов гулко отдавалось по каменным плитам. Большую часть дня они провели за обсуждением того, как им себя вести, и Хорасу не терпелось перейти от слов к делу. Когда они дошли до высоких дверей, ведущих в обеденный зал (высотой они были около трех метров), Холт положил руку юноше на плечо, остановив его. Он увидел нетерпение на лице младшего товарища. Их держали взаперти уже многие недели, им приходилось слушать презрительные, хоть и завуалированные, насмешки Депарнье и наблюдать за его издевательствами над слугами. Случай с поварихой и битва с молодым рыцарем были лишь двумя звеньями в длинной цепи. Холт знал, что Хорасу, нетерпеливому, как и вся молодежь, хотелось поскорее наказать Депарнье за его коварство и жестокость. Он также знал, что успех задуманного ими плана целиком зависит от умения выжидать.

Рейнджер понял, что Депарнье крайне важно казаться непобедимым и что это могло сыграть им на руку. Депарнье сам поставил себя в условия, вынуждавшие его принять любой вызов, если он брошен в присутствии свидетелей. Отговорки и увиливания тут ему не помогут. Если другим покажется, что он боится или не хочет сражаться, это станет для него началом долгого, но неизбежного падения.

Когда пленники остановились, Холт по глазам Хораса увидел, что тому не терпится приступить к выполнению плана.

– Помни, о чем я говорил, – успокаивающе произнес он. – Ничего не предпринимай, пока я не подам сигнал.

Хорас кивнул. Щеки его слегка зарделись от предвкушения справедливого возмездия.

– Я понял, – ответил он, с трудом сдерживая энтузиазм.

Но рейнджер не убрал руку с его плеча, не отвел от него пристального взгляда. Юноша трижды глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, а потом снова кивнул, уже медленнее.

– Я правда понял, Холт, – повторил он. – Я ничего не испорчу. Я знаю, как долго мы ждали этого момента. Не переживайте.

Холт еще добрую минуту вглядывался в его лицо. Наконец, успокоенный тем, что увидел, он кивнул и отпустил руку Хораса и резко толкнул двери. Они с грохотом растворились. Холт и Хорас проследовали в обеденный зал, где их уже дожидался Депарнье.

Еда снова оказалась не на высоте, и Холт в очередной раз подивился, почему все так расхваливают галлийскую кухню. На его вкус, местные повара слишком полагались на яркий, слегка тошнотворный контраст между сливками и чесноком. Он едва притронулся к своему блюду, но заметил, однако, что Хорас с аппетитом, присущим юности, сметал все, что оказывалось перед его носом.

Во время ужина рыцарь без конца отпускал саркастично-презрительные замечания о своих неуклюжих, тупых слугах и о том, как опозорился в битве его неизвестный юный противник. По заведенному обычаю Холт запивал еду вином, а Хорас ограничился стаканом воды. Когда они покончили с чересчур тяжелой пищей, слуги внесли кофейники.

Холт вынужден был признать, что с кофе дело обстояло лучше. Он был просто изумительный, куда лучше любого, что ему доводилось пить в Аралуине. Он отхлебнул горячего ароматного напитка, наслаждаясь каждой каплей и наблюдая за тем, как Депарнье со своей обычной презрительной улыбкой окидывает взглядом его самого и Хораса.

Галлийский рыцарь уже сделал кое-какие выводы о Холте: этот серобородый иностранец, решил он, не представляет никакой опасности. Конечно, с луком обращаться он обучен, а еще, возможно, неплохо владеет навыками маскировки и резьбы по дереву. Первоначальные же опасения, будто незнакомец обладает скрытой колдовской силой, не оправдались.

Теперь, когда Депарнье чувствовал себя в безопасности, он не мог удержаться от искушения и пуще прежнего изводил Холта своими насмешками и оскорблениями. Воспоминание о том, что сначала он испугался этого худосочного бродягу, лишь подливало масла в огонь и заставляло теперь нападать на Холта с удвоенной силой. Депарнье доставляло радость играть с людьми. Ему нравилось чувствовать их беспомощность, нравилось смотреть на их страдания и ярость, когда они не могли ничего поделать с его злоязычием.

Презрение к Холту все росло, а Хорасом он пренебрегал и вовсе. Всякий раз, когда они ужинали втроем, он с нетерпением ждал, когда придет время отмахнуться от этого дюжего юнца и отослать его, пунцового от смущения и гнева, обратно в башню. Вот и снова эта минута настала.

Депарнье качнулся на тяжелом стуле и опустошил серебряный кубок, который держал в левой руке, а правой презрительно махнул в сторону молодого человека.

– Оставь нас, мальчик, – приказал он, даже не глядя на Хораса.

По телу его пробежала дрожь восторга, когда тот, немного помолчав, медленно поднялся с места и, взглянув на своего спутника, произнес всего одно слово:

– Нет.

Наступила тишина. Бунт Хораса заставил Депарнье возликовать, но он и виду не подал, нахмурившись так, словно был сильно рассержен. Он медленно повернулся к юноше. Рыцарь заметил, что тот задышал быстрее – по его венам побежал адреналин: решающий момент наконец настал.

– Нет? – повторил Депарнье, будто не веря своим ушам. – Я в этом замке хозяин, и слово мое здесь закон. Все, кто живет здесь, стремятся мне угодить. Ты столь дерзок, чтобы отвечать мне отказом в моем же собственном замке?

– Прошло то время, когда вашему приказу повиновались беспрекословно. – Хорас отчетливо проговаривал каждое слово, стараясь не отступать от текста, заготовленного для него Холтом. – Своим безнравственным поведением вы лишились права требовать послушания.

Депарнье все еще сохранял маску недовольства:

– Ты ставишь под сомнение мое право распоряжаться в своих владениях?

Хорас помедлил, пытаясь припомнить точные слова. Холт говорил, что это вопрос жизни и смерти.

– Пора уже кому-нибудь поставить это право под сомнение, – ответил он после паузы.

На мрачном лице Депарнье появилась хищная улыбка. Он поднялся с места, оперся о стол и перегнулся вперед:

– Итак, ты вызываешь меня на поединок? – В голосе его слишком очевидно прорывалась радость.

Хорас, однако, сделал неопределенный жест:

– До того, как бросить вызов, я хочу убедиться, что вы отнесетесь к нему всерьез.

Депарнье слегка нахмурился.

– Всерьез? – переспросил он. – Что ты имеешь в виду, щенок?

Хорас упрямо покачал головой и проигнорировал оскорбление:

– Я хочу гарантий, что вы не нарушите условий дуэли. И я хочу, чтобы вы приняли вызов в присутствии своих людей.

– О, вот оно что! – Теперь Депарнье по-настоящему рассердился. Он начал понимать, чего добивается этот юнец.

– Мне кажется, – тихо вступил в разговор Холт, – юноша понимает, что вам повинуются из страха, лорд Депарнье.

Галлиец повернулся к рейнджеру.

– А вам обоим какое до этого дела, а, лучник? – прорычал он, уже догадываясь, что тот ответит.

Холт пожал плечами:

– Люди идут за вами, потому что у вас репутация воина. Поэтому, я думаю, Хорас хочет бросить вызов в присутствии ваших соратников.

Депарнье нахмурился. Его люди слышали разговор, поэтому ему не оставалось ничего иного, кроме как согласиться на условия. Прояви он хоть каплю страха перед шестнадцатилетним мальчишкой в присутствии подданных – и он потеряет их уважение навсегда, даже если выиграет битву.

– Ты думаешь, я испугался этого молокососа? – спросил он с сарказмом.

Холт предостерегающе поднял руку:

– Вызов еще не был брошен… пока. Мы просто волнуемся, примете ли вы его, когда придет время.

Депарнье, выслушав слова Холта, возмущенно фыркнул:

– А вот теперь, лучник, я знаю, в чем твое истинное призвание. Я-то думал, ты маг, но теперь вижу, что ты просто мелочный крючкотворец, что препирается из-за каждого слова.

Холт натянуто улыбнулся и склонил голову. Он ничего не ответил, и в зале повисла тишина. Депарнье бросил быстрый взгляд на двух стражников, стоявших у дверей с внутренней стороны: лица их выдавали интерес к происходящему. Если он откажется от дуэли или попытается хитростью получить преимущество, весть об этом за час разнесется по всему замку. Он знал, что подданные его недолюбливают, и стоит ему поступить в этот раз вопреки рыцарскому кодексу – и они уйдут от него. Возможно, не сразу, но постепенно, один за другим, покинут его и примкнут к врагу. А врагов у Депарнье и так было немало.

Он злобно уставился на юношу. Никаких сомнений – он легко победит Хораса в честном поединке, но само то, что его вынуждают принять этот вызов, было возмутительно! В замке Монсомбр принуждать должен только он сам, Депарнье. Рыцарь натянуто улыбнулся, делая вид, что вся эта история ему уже наскучила.

– Ладно уж, – беззаботно бросил он, – если тебе это так важно, то да, я обещаю придерживаться условий вызова.

– И вы дадите это обещание в присутствии своих людей? – быстро спросил Хорас.

Рыцарь окинул его рассерженным взглядом – он больше не притворялся, что ему по душе этот придирчивый юнец и его бородатый спутник.

– Да, – злобно пророкотал он. – Если вам угодно, могу произнести по буквам. Обещаю, что приму вызов в присутствии своих людей.

Хорас облегченно вздохнул.

– Тогда, – сказал он, вынимая перчатку из-за пояса, – вызов может быть брошен. Битва состоится через две недели.

– Согласен, – выплюнул Депарнье.

– …На лугу перед замком Монсомбр.

– Согласен, – повторил он.

– …На виду ваших спутников и других обитателей замка.

– Согласен.

– Это будет бой насмерть. – Хорас не решался произнести эти слова, но, быстро взглянув на Холта, увидел, что тот слегка кивнул, подбодряя его.

Улыбка вернулась на лицо черного рыцаря – безрадостная, горькая и жестокая.

– Согласен, – кивнул. – А теперь приступай уже к делу, щенок, пока ты не испугался до смерти и не обмочился.

Хорас склонил голову набок. Впервые он почувствовал, что полностью владеет ситуацией.

– Удивительно, до чего же вы неприятный человек, Депарнье, – произнес он негромко, и рыцарь наклонился вперед, подставив подбородок, по которому вот-вот должна была ударить перчатка, и тогда вызов уже не отменить.

– Страшно, а? – с презрением спросил Депарнье и слегка поморщился, когда перчатка больно хлестнула его по щеке.

Но скривился он не от боли – скорее, от неожиданности. Сидевший напротив юноша даже не пошевелился. Вместо него вскочил седобородый лучник и, не дав рыцарю времени отреагировать, ударил его по лицу перчаткой, которую несколько последних минут держал под столом.

– Тогда я вызываю вас на поединок, Депарнье, – сказал рейнджер.

На несколько секунд рыцарем овладела неуверенность: в серых глазах Холта он увидел радостный блеск.