Остаток ночи Уилл спал беспокойно, как и следовало ожидать. Он часто просыпался, а когда удавалось забыться, то ему являлся огромный и жуткий призрак Ночного воина. Только под утро он погрузился в глубокий сон, прерванный обычными звуками рано просыпавшегося замка.

Уилл некоторое время полежал в кровати, размышляя, уж не привиделась ли ему страшная фигура, как и все ночное приключение. Минуту-другую, пока он еще не совсем проснулся, он даже подумал, что ему приснился кошмар. Но когда полностью стряхнул с себя остатки сна, то понял, что все это произошло с ним в действительности. Он встал, размял руки и ноги; тело его немного ныло, а это означало, что во сне он часто напрягал мышцы. Собака, свернувшаяся калачиком на теплых камнях у камина и положившая морду на лапы, приподняла уши и дважды махнула хвостом в знак приветствия.

– Тебе-то хорошо, – пробормотал он угрюмо. – Ты и не знаешь, как мне страшно было прошлой ночью.

Он открыл ставни и посмотрел во двор. Утро выдалось ясным и солнечным. Покрытая снегом равнина вокруг замка Макиндо ослепительно сияла. Дисциплина и подготовка требовали проанализировать события прошлой ночи, пока они еще свежи в памяти, и найти их возможные логические объяснения. Минут через десять усиленных размышлений Уилл нехотя пришел к выводу, что он действительно видел фигуру. И слышал голос. И ему было страшно, как никогда раньше.

Дневной свет не принес никаких логических объяснений и никаких подсказок. В Лихой чащобе и в самом деле творилось нечто странное. Уилл тяжело вздохнул. Он снова вспомнил слова Холта о том, что в девяноста девяти случаях из ста таким явлениям должны находиться объяснения.

– Придется мне вернуться туда и выяснить, что же это было, – тихо произнес он.

От этой мысли ему снова стало страшно.

* * *

Неудивительно, что завтракал он в трапезной без всякого аппетита. Тем не менее ему удалось протолкнуть в себя пару теплых булочек, смазанных малиновым вареньем, а к тому времени, когда он наполовину опустошил вторую кружку кофе, к нему вернулось обычное самообладание. Не желая ни с кем поддерживать пустую болтовню, он сидел за длинным столом чуть в стороне и наблюдал за остальными людьми, тихо переговаривавшимися между собой. Тут его и нашел паж.

– Жонглер? – обратился мужчина, довольно староватый для пажа.

На вид ему было лет сорок, а это означало, что в глазах начальства он был никудышным работником. Молодые и расторопные пажи в замке быстро получали повышение и становились распорядителями или учениками мастеров. Те же, кто задерживался на этой должности, были, как правило, лентяями, грубиянами или глупцами. Или ленивыми глупыми грубиянами. Судя по следующей фразе пажа, Уилл был прав в своем втором предположении.

– Сэр лорд Орман. В десять часов.

Паж повернулся и пошел прочь. Уиллу захотелось догнать его и устроить ему хорошую взбучку. В конце концов, кто он такой, чтобы настолько неуважительно обращаться к рейнджеру?

Тут Уилл вспомнил, что сейчас он не рейнджер, а жонглер. С сожалением он подумал о том, что пренебрежительное отношение к жонглерам лорда Ормана каким-то образом передалось и его слугам. Пожав плечами, он решил смириться с этим.

По установленным в трапезной водяным часам Уилл понял, что до встречи с лордом Орманом остается еще более часа. Интересно, зачем его вызывает нынешний хозяин замка? Сначала он предположил, что это как-то связано с его посещением Лихой чащобы, но потом подумал, что такое предположение – лишь плод его беспокойства, ведь сейчас все его мысли заняты ночным происшествием.

Скорее всего, Орман хочет поговорить с ним по поводу своего кузена Керена, которого Уилл развлекал накануне вечером. Чем больше он думал об этом, тем больше это предположение казалось правдой. Ормана, можно сказать, унизили на виду всех собравшихся, и, скорее всего, он хочет выплеснуть свое раздражение на Уилла. Уилл воспринял это философски. Раз уж не в его силах что-то изменить, то и особо беспокоиться по этому поводу не стоит. Но в будущем следует держаться осторожнее. Не нужно выводить из себя правителя замка, каким бы неприятным человеком он ни был.

Остаток времени Уилл провел в библиотеке замка, расположенной в одной из угловых башен, где осматривал полки в поисках книг, из которых можно было бы узнать какие-нибудь местные легенды о Ночном воине, а также просматривал случайные тома, посвященные колдовству и заклинаниям. В обоих случаях его поиски ничего не принесли. Все посвященные колдовству книги стояли на одной небольшой полке, хотя он заметил, что на ней есть пустые места. А в сборнике местных легенд не было никакого упоминания о Ночном воине. Разочаровавшись и прокручивая в памяти события ночи, Уилл направился к покоям лорда Ормана, располагавшимся на четвертом этаже главной башни.

Секретарь Ормана, маленький человечек с большой залысиной и пучками волос над ушами, взглянул на него из-за большого письменного стола. Он напомнил Уиллу белку, поворачивающую голову из стороны в сторону, чтобы внимательнее разглядеть человека перед собой.

– Лорд Орман хотел встретиться со мной, – кратко сообщил Уилл, не видя смысла представляться секретарю.

– Ах, да, да. Жонглер? Ну проходи. Лорд Орман сейчас как раз свободен.

Он встал из-за стола, заваленного бумагами, свитками и толстенными томами, и постучался в массивную дверь, ведущую в кабинет Ормана.

– Входите, – отозвался тонкий, немного гнусавый голос с той стороны.

Жестом предложив Уиллу следовать за собой, секретарь открыл дверь и вошел в кабинет. Орман стоял у окна, рассматривая двор замка внизу. Кабинет был очень просторным, и даже при свете дня его освещали расставленные в темных углах свечи и масляные лампы. Обогревал помещение расположенный у стены камин. Вдоль других стен выстроились книжные полки и тяжелые деревянные шкафы. Дверца одного из них была приоткрыта, и Уилл разглядел внутри свитки. Не случайно Ормана называли ученым и исследователем – кабинет явно отражал предпочтения своего владельца.

– Жонглер, милорд, – объявил секретарь.

Орман отвернулся от окна и несколько секунд изучающе осматривал Уилла, не говоря ни слова.

– Свободен, Ксандр, – произнес он наконец, и секретарь, низко поклонившись, удалился, закрыв за собой дверь.

Орман, продолжая изучать Уилла неморгающими глазами, сел за стол у окна. Рядом со столом стояли еще два стула, но, поскольку предложения сесть не последовало, Уилл остался стоять. Он чувствовал, как под пристальным взглядом краснеют его лицо и шея, и, чтобы выглядеть более естественно, принялся разглядывать обстановку, стопки открытых книг и бумаги на огромном столе возле внутренней стены.

– Мой кузен Керен оказывает неблагоприятное воздействие на окружающих, – заговорил наконец Орман. – Тебе стоит это запомнить на будущее.

Уилл ничего не сказал, а просто кивнул. Значит, он не ошибся в своих предположениях. Орман не ожидал ответа и продолжил:

– Конечно, легко быть «популярным», когда ты не несешь никакой ответственности. А в замке есть такие, которые хотели бы, чтобы ответственность была возложена на Керена… – Орман не договорил, и у Уилла промелькнула странная мысль, что продолжения фразы ждут от него. И все же он молчал. – Но пока что все по-другому, – закончил Орман. – Главный тут я. И никто другой. Это понятно?

Последние слова он почти выплюнул с удивившей Уилла яростью. Немного сбитый с толку, он поклонился под испепеляющим взглядом хозяина замка:

– Конечно, милорд.

Орман удовлетворенно кивнул раз-другой, затем поднялся с кресла и принялся расхаживать по кабинету.

– А раз так, следи за манерами, жонглер. Я ожидаю, чтобы ко мне относились со всем надлежащим уважением. Пусть я и временный властитель этого замка, но я не потерплю, чтобы меня оскорбляли и унижали – ты или Керен. Это тоже, надеюсь, понятно?

– Да, лорд Орман, – произнес Уилл ровным голосом, хотя был немало озадачен.

У него возникло ощущение, что, несмотря на весь гнев и всю суровость, Орман едва ли не упрашивает его относиться к нему с уважением и умоляет о снисхождении. Тем временем Орман прекратил расхаживать туда-сюда и глубоко вздохнул:

– Вот и прекрасно. Я понимаю, ты не виноват в том, что не соответствуешь стандартам, которых, по моему мнению, должен придерживаться каждый жонглер. Сельские прибаутки и народные песни – это, конечно, хорошо, но они не заменяют классику. То, что ты исполняешь, кажется привлекательным лишь для простолюдинов с грубым вкусом. Я же считаю, что задача исполнителя – просвещать людей. Воспитывать их, совершенствовать их вкус. Показывать, что за пределами их тесного мирка есть нечто более великолепное.

Он остановился, посмотрел на Уилла и медленно покачал головой. Уилл догадался, что Орман весьма невысокого мнения о его просветительских способностях, и снова поклонился:

– Сожалею, что я всего лишь простой музыкант, милорд.

Орман хмуро кивнул.

– Боюсь, главное слово здесь «простой», – сказал он.

Уилл смотрел в пол и ощущал, как краска разливается по его щекам. «А ну прекрати, – приказывал он себе. – Если хочешь быть жонглером, придется тебе привыкнуть к критике». Он несколько раз глубоко вдохнул, беря себя в руки. Орман с любопытством посмотрел на него. Уилл понял, что его намеренно оскорбляли и что хозяин замка хотел посмотреть на его реакцию.

– И вместе с тем инструмент у тебя необычно хороший, – сказал Орман, словно нехотя признавая этот факт. – Это случайно не Гилперон?

– Это мандола, – начал Уилл свое обычное объяснение. – У нее восемь струн, настроенных…

– Я знаю, что это мандола, ради всего святого! – прервал его Орман. – Я спрашивал, не сделана ли она Акселем Гилпероном, одним из лучших мастеров королевства, если не самым лучшим. Я считал, что каждый профессиональный музыкант должен знать это имя. Даже такой, как ты.

Уилл понял, что допустил оплошность.

– Извините, милорд, ослышался. Мой инструмент был создан ремесленником из южных краев, но он подражает стилю известных мастеров. Понятно, что такой простой сельский музыкант, как я, никогда не сможет позволить себе приобрести настоящий Гил перон.

Он даже самокритично усмехнулся, но Орман продолжал буравить его взглядом, в котором читалось подозрение. Наступило неловкое молчание, прерванное стуком в дверь.

– Что еще? – сердито спросил Орман, и дверь приоткрылась как раз настолько, чтобы в нее просунул свою голову обеспокоенный секретарь:

– Прошу прощения, лорд Орман. Но в замок только что прибыла леди Гвендолин из Амарля, и она настаивает на встрече с вами.

– Ты разве не видишь, что я занят? – насупился Орман.

Ксандр приоткрыл дверь еще чуточку сильнее, оглядываясь и делая какие-то знаки рукой позади себя.

– Она здесь, милорд, – прошептал он как можно тише.

Орман, не скрывая досады, махнул рукой, поняв, что высокородная гостья уже находится у него в прихожей.

– Ну хорошо, пусть пройдет, – сказал он и обратился к Уиллу, который двинулся к двери: – А ты подожди. Я еще не закончил с тобой.

Ксандр благодарно кивнул и исчез. Через несколько секунд он широко распахнул дверь, вошел в кабинет и встал у стены, оповещая о прибытии благородной гостьи.

– Лорд Орман, позвольте представить вам леди Гвендолин из Амарля, – громко произнес он и склонился в поклоне.

В кабинет вошла высокая и красивая светловолосая дама в изысканном шелковом платье цвета морской волны. Она держалась так грациозно и величественно, что не оставалось никаких сомнений в ее благородном происхождении. Уилл едва сдержался, чтобы не воскликнуть от изумления.

Леди Гвендолин из Амарля была известна ему под именем Элис.