До этого наше графство я покидала лишь однажды. Тогда дорога толком не запомнилась, все три дня пути лил дождь, так что особого желания выглядывать в окно кареты не было. Ну а постоялые дворы, на которых мы останавливались, ничего примечательного собой не представляли.

И в этот раз любование пейзажем я пропустила. Всю дорогу сидела, уткнувшись в книгу и стараясь чтением отгородиться от окружающего мира. Но не получалось. И дело было даже не в Улле, которая, похоже, просто не могла долго молчать. Мне не давали покоя собственные мысли.

Дарелл, как и мой папа, ехал верхом. Меня душная карета тоже не впечатляла, и, быть может, отец и разрешил бы мне часть пути проделать в седле, но я принципиально лишний раз экипаж не покидала. Правда, даже в те редкие моменты, когда мы с Дареллом оказывались друг у друга в поле видимости, я старательно на него не смотрела. Он тоже ни разу на меня не взглянул. Я бы почувствовала его взгляд, без сомнения. Хотя зачем ему теперь было на меня смотреть? Ясно как день, что после моего отказа весь его интерес ко мне сразу кончился. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

В столицу мы прибыли на третий день к вечеру. Город гудел в ожидании праздника. Не знаю почему, но вся эта суета и обилие цветов только усилили мое раздражение. На главной площади мы разделились. Попрощавшись с мамой и Уллой, я перебралась на одну из запасных лошадей и в сопровождении отца отправилась в порт. С Дареллом мы не обменялись напоследок ни словом, ни взглядом. Он явно спешил, да ему и в любом случае не было до меня дела.

Можно было не торопиться — по словам отца, до отправления оставалось больше часа, но мне не терпелось скорее уехать. Хорошо, хоть папа отлично в городе ориентировался, да и на пристани я бы без него нужный корабль очень долго искала. Тут, кстати, народу скопилось — не протолкнутся. Вот уж не думала, что есть столько желающих уехать. Да и прибывающих тоже.

На корме нужного мне судна красовалось лаконичное «Западный». Наверное, для таких же растерявшихся как я. На этом участке причала, к счастью, столпотворение было не таким ощутимым. И меня почти тут же нашла Мирта.

— Элина!

Я даже не сразу узнала в этой завизжавшей кругленькой девушке свою подругу. Хотя учитывая, что виделись мы лишь однажды год назад, то ничего удивительного.

— Как я рада! Как я рада тебя видеть! — стиснув меня в объятиях, Мирта от души чмокнула в правую щеку. И тут же в левую, чтобы той, видимо, было не обидно.

— Мирта… — я расплылась в радостной улыбке.

— А ты совсем не изменилась! Такая же бледная и унылая! Ничего-ничего, я теперь тебя под свою опеку возьму, мы это дело быстренько поправим! Ой, а вещи-то твои где?

— Сейчас привезут, — я не стала вдаваться в подробности, что сначала нужно было завести во дворец сгорающую от нетерпения Уллу, и только потом экипаж с моим сундуком прибудет сюда. Папа, кстати, ушел, скорее всего, именно его и встречать.

— Каюта у нас с тобой отменная! Там такие милые цветочки на потолке, тебе непременно понравится! — щебетала Мирта. — Ой, а видела, что в городе творится? До королевской свадьбы-то еще две недели, а уже беготня такая, аж зависть берет! Вот было бы здорово хоть одним глазком на церемонию глянуть, правда?

Я от одной этой мысли пришла в ужас. Воображение во всей своей жестокости тут же нарисовало, как Дарелл целует Уллу.

— Элина, ты чего так посерела? — перепугалась Мирта. — Тебе плохо?

— Все нормально, — я вяло улыбнулась и, не сдержавшись, добавила: — Скорей бы уже уехать!

Словно почитав мои мысли, вернулся отец в сопровождении двух слуг, которые несли мой сундук и под руководством Мирты потащили его на корабль.

— Что ж, вот и все, — папа с улыбкой на меня смотрел, — тебе пора отправляться в путь.

Надо же, я раньше как-то не обращала внимания, что он, несмотря на годы, уже совсем седой. Ну, точнее, не придавала этому значения. Мама говорила, что папа поседел во время войны. Ему тогда чуть больше двадцати лет было. И глядя на улыбающееся лицо отца с первыми морщинками, я жутко захотела домой. Жить как раньше, притворившись, что ничего не было. Да и по сути, ведь ничего, действительно, не было? И как ни стыдно это признавать, но отсутствие Уллы меня бы особо не расстроило. И только в глубине души скреблась мрачная уверенность, что ничего уже не будет как раньше. Что-то изменилось во мне самой. Изменилось настолько, что как прежде наслаждаться дома спокойной жизнью я уже не смогу.

— Я буду скучать, — я уткнулась папе в плечо, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза невольные слезы, — очень-очень…

— А я буду тобой гордиться, — он обнял меня и ласково гладил по волосам, — так же, как горжусь сейчас. Ты у меня очень сильная, Элина, хоть и сама этого не понимаешь. Я прожил и пережил достаточно, чтобы разбираться и в людях и в чувствах. И поверь мне, мало кто способен вот так вот отказаться от столь многого ради своей мечты.

Ага, сильная я, как же. Вот силы воли мне как раз отчаянно и не хватало, как показали последние дни.

Учитывая, что раньше мне не приходилось бывать на кораблях, сказать хорошая каюта нам досталась или плохая, я не могла. Маленькая комнатка с двумя кроватями и столиком, причем без стульев. Круглое окно, само собой, открывало вид на море, но опускающаяся ночь прятала пейзаж. Так впечатлившие Мирту цветочки были не слишком-то аккуратно вырезаны на балках потолка и казались совершенно неуместными. Но мельтешение моей подруги каким-то непостижимым образом скрадывало унылую необжитость каюты. И если бы не ходящий ходуном пол, то мне бы наше временное обиталище показалось бы вполне уютным.

Не думала, что движение корабля настолько ощутимо. Первые пару часов я упорно чувствовала себя букашкой запертой в качающейся на качелях шкатулке. Но, спасибо Мирте, она замечательно меня отвлекала. И вот ведь странно, ее неумолкающий говор в отличие от щебетания моей сестры не вызывал ни раздражения, ни желания запустить ей в лицо подушкой.

Пересказав все сплетни, повествование о самом важном она приберегла напоследок. Я сидела на кровати, обняв колени, и с улыбкой наблюдала, как Мирта мечется по каюте. Видимо, по самой своей природе она не могла сидеть спокойно.

— Ой, Элина, ты бы знала, какие он мне стихи пишет! Я их все наизусть знаю! Вот, например, послушай, — и горделиво выпрямившись, она высокопарно процитировала:

— Моя прекрасная графиня!

Твои глаза, как два озёра!

Я в них читаю свое имя!

И очень я боюсь укора,

Что пылкий жар моей любви

Не встретит должного ответа!

Прости волнение в крови

Столь верного тебе поэта!

Цветы к твоим ногам я брошу!

Рассыплю жемчуг пред тобой!

И не кривой, а весь хороший!

Лишь ты прими подарок мой!

Мирта сделала внушительную паузу и торжественно подытожила:

— И вот уж преклонив колени,

Глаза не смею я поднять…

Но жду… Все жду я позволенья,

Что о тебе могу страдать!

— И все в таком духе, — подруга просто сияла от удовольствия.

— И что, разрешила ты несчастному барону по тебе страдать? — я не удержалась от улыбки.

— Разрешила, — Мирта снисходительно кивнула и тут же хихикнула, — пусть уж, так и быть, пострадает. Как известно, чем больше страданий, тем длиннее оды. Вот тебе кто-нибудь стихи посвящал? — она села на свою кровать и смотрела на меня с жадным любопытством, видимо, ожидая ответных признаний о каком-нибудь тайном поклоннике.

— Нет, никто, — я покачала головой и мрачно добавила в мыслях «Зато один принц предлагал мне стать его любовницей».

Мирта, конечно, расстроилась, но ненадолго. Остаток вечера читала мне творческие излияния влюбленного в нее барона. А я даже не могла понять, завидую я ей или нет. С одной стороны, насколько я знала из книг про златокудрых рыцарей, написание стихов прекрасной даме — неотъемлемый атрибут настоящей любви. Ну а с другой, что-то я уже совсем не была уверена, нужно ли такое мне самой.

Очередную оду на тему «прекрасных глаз прекрасной графини, которая прекрасна так же, как ее глаза» прервало странное происшествие. Корабль резко замер. Я даже чуть с кровати не упала. Создалось впечатление, что судно крутанулось вокруг своей оси, и буквально тут же мерная качка сообщила о продолжении пути. Вот только отчетливо чувствовалось, что движемся мы в другую сторону.

— Это что такое было? — растерянно пролепетала я. — Это нормально, да?

Мирту, похоже, подобные маневры вообще не удивили.

— Мы с сестрами в прошлом году плавали к тетушке в Ардан, — она невозмутимо складывала в аккуратную стопочку письма своего возлюбленного, — и через пару часов после отплытия так же было. И что ты думаешь? Мы вернулись в порт! Оказывается, какая-то знатная особа опоздала на отправление и дала срочную депешу. Видимо, оказалась ну очень уж знатной, раз ради нее было решено возвращаться.

— Не знала, что и на кораблях есть Ловцы писем.

— А то как же! — Мирта с важным видом кивнула. — Обязательно есть. И сейчас, не сомневаюсь, опять кого-нибудь забыли. Вот из-за какой-то медлительной курицы наше путешествие на несколько часов затянется.

Еще немного поворчав на тему «знатности и невоспитанности», она собралась ложиться. Я тоже переоделась в ночную рубашку, но спать пока не хотелось.

— А что это у тебя такое? — полусонно поинтересовалась Мирта, заметив на моей шее эмельдир.

— Просто украшение, — как можно невозмутимей ответила я.

— Не обижайся, но что-то уж оно действительно слишком простое. Неужели твой отец не настолько богат, чтобы купить тебе красивые драгоценности? — она отвернулась к стене и почти сразу же засопела.

Я коснулась пальцами теплого камня. Почему-то мне его простота казалась прекрасней всех драгоценностей вместе взятых.

Подвесив масляную лампу над изголовьем своей кровати, я удобно устроилась в ворохе одеяла. Спать все равно не хотелось, и чтобы не думать о том, кого старательно пыталась забыть, я принялась читать. Магия. Вот то единственное, что должно меня интересовать. Мысленно повторила это раз двадцать и, сделав вид, что смогла себя убедить, погрузилась в очередные описания сложнейших заклинаний.

Книгу эту мне дала Мирта, когда я ей покаялась, что так ничему и не научилась. Видимо, кроме магических познаний автор обладал еще и художественным талантом, потому что не приходилось раз по пять перечитывать, чтобы вникнуть в смысл каждого предложения. Пусть это, конечно, был не рыцарский роман о великой любви и не менее великих в честь нее подвигах, но я зачиталась настолько, что совсем забыла про сон. Подняла глаза от страниц только в тот момент, когда постепенно замедляющее ход судно замерло. Правда, меня это не особо заинтересовало. И даже когда в царящей сонной тишине отчетливо послышались шаги в коридоре, я не заострила на этом внимание. Оттого произошедшее дальше, стало для меня еще большей неожиданностью.

Когда дверь каюты с грохотом распахнулась, и на пороге возник разъяренный Дарелл, первой моей реакцией оказалось даже не изумление, а желание спрятаться под одеялом, настолько он был зол.

Едва не убив меня взглядом, рявкнул:

— Одевайся!

Понимая, что ошарашено интересоваться «Что ты тут делаешь?» бессмысленно, я замотала головой и тихо ответила:

— Я никуда не пойду.

Следом за изумлением и страхом в душе поднялась волна злости. Вот, значит, как! Плевать он хотел на мой отказ! Обнаглел настолько, что даже приказал корабль вернуть!

— Элина, — тихо, но очень яростно произнес Дарелл, — не смей мне перечить.

Меня не смутило даже то, что я в одной ночной рубашке. Вскочила на ноги и, скрестив руки на груди, нагло заявила:

— Я никуда не пойду! Вот можешь хоть приказать меня казнить, но я с этого места не сдвинусь!

Проснувшаяся Мирта высунула голову из-под одеяла и наблюдала за происходящим с открытым ртом. Видимо, не вполне была уверена, что ей это не снится.

— Значит, не пойдешь? — глаза Дарелла нехорошо сверкнули. — Что ж, как пожелаешь.

Я не успела ничего ответить. Он быстро расстегнул свой плащ, накинул на меня и, подняв меня на руки, понес на палубу. Я, конечно, пыталась вырваться, но тщетно — Дарелл держал меня крепко и отпускать явно не собирался. Уж лучше бы я пошла добровольно, не пришлось бы испытать столь жуткого позора. Меня спасло только то, что царила уже глубокая ночь, и пассажиры спали, так что по пути никто не встретился. Только у самого трапа караулил вроде бы капитан, я в полутьме не особо разобрала чин моряка. Дарелл ему кивнул, видимо, разрешая отправляться, куда плыли.

На пустынном причале ждала карета. Обыкновенная, без каких-либо гербов и отличий. Только оказавшись внутри, я справилась с охватившим меня ступором. По-прежнему «запелененная» в плащ, особо пошевелиться я не могла. Да и Дарелл не отпускал меня. Может, опасался, что я попытаюсь сбежать. Ну да, конечно, в одной ночной рубашке и босиком, выскочу на ходу из кареты, которая, кстати, довольно быстро катилась по мощеной дороге. По крайней мере, ощутимая тряска создавала именно такое впечатление.

— Что ты себе позволяешь?! — взвилась я, едва подавив желание заорать не хуже Уллы. — Немедленно верни меня на корабль! Думаешь, раз ты — принц, то тебе все можно?!

— Да, — Дарелл хмыкнул.

— Да?! — я чуть не задохнулась от возмущения. — Уверен, что утащил меня с корабля, и теперь все по-твоему сложится?! Ага, как же! Да я такой скандал устрою, что вся Арвидия еще лет десять обсуждать будет! А король Алард уж точно твой наглый поступок так не оставит! Нет, это надо же, ты, по сути, украл меня!

— Я всего лишь забрал свое, — парировал он, мое возмущение его явно не трогало.

— Я не «твое»! — а моя злость все разрасталась. — Да из-за тебя я теперь к началу занятий опоздаю, следующий корабль только через месяц! И вообще, у меня в каюте сундук с вещами остался!

— Ничего, — усмехнулся Дарелл, — проживешь как-нибудь без парочки старых платьев.

Я обиженно засопела, старательно придумывая, какую бы гадость в его адрес сказать. Но гадости упорно не придумывались. Странно, мне вообще спать захотелось. В его объятиях было так тепло и уютно, что я бы с огромным удовольствием заснула. Правда, тяжелый взгляд серых глаз не особо способствовал расслаблению.

— Как ты вообще посмел? — устало спросила я, смирившись, что мои гневные вопли эффекта все равно не дадут. — Я же сказала тебе, что не согласна. Или ты настолько обнаглел, что решил пойти против моей воли? Но прекрасно же должен понимать, что тебе это просто так с рук не сойдет. Все-таки мой отец и король очень дружны и…

— И что, Элина? — перебил он, не сводя с меня мрачного взгляда. — Это ты должна еще «спасибо» мне сказать, что я никому ничего не расскажу. Видишь ли, я не поленился заглянуть в Книгу Рождений. И представляешь, какая неожиданность — оказывается, графиня Элина Северная родилась раньше своей сестры! Вот ведь новость, правда?

Я не выдержала его колкий взгляд, отвела глаза.

— А уж догадаться, кому именно принадлежала гениальная идея меня обмануть, было совсем не сложно. Мне одно интересно, Элина, ты хоть раз пожалела об этом?

— Ни разу, — буркнула я. — Между прочим, по сравнению с тем бесчестьем, которое ты мне предложил, мой обман выглядит невинной детской шалостью!

— Я уже и сам понял, что интересоваться твоим мнением было не лучшей идеей. Жаль, сразу не догадался схватить тебя в охапку и увезти. А там уж, не сомневаюсь, ты бы быстро во всем призналась.

— Для будущего короля ты слишком невоспитан и груб, — я старательно пыталась вложить в голос побольше презрения, но не особо получилось.

— Для будущей королевы ты слишком своенравна и остра на язык, — парировал Дарелл.

— Еще не поздно все оставить, как было, и жениться на Улле, — я невинно улыбнулась.

— И не мечтай.

Остаток пути прошел в молчании. Я предавалась тягостным раздумьям на тему того, насколько же ему противна моя сестра, что он готов отказаться от ее красоты в пользу моей серости. Тоскливо вспомнила, что на корабле уплыли не только мои вещи, но и моя заветная мечта, которая так и не дождалась воплощения. Но почему-то в объятиях Дарелла все казалось не столь катастрофичным, как было на самом деле. Правда, скребущуюся внутри явно ненормальную радость неизвестно чему я безжалостно подавляла. Чему тут радоваться, если моя жизнь теперь не имеет смысла?