Чарли Бэббит готов был лупить себя по заднице, чтобы выбить всю ту дурь, все уличные похождения, все удачные и неудачные аферы, которые составляли его жизнь в эти десять лет. Они выиграют предстоящий матч всухую, если только Рэймонд запомнит свою роль и сможет сыграть ее. Эти чертовы лекари ухватили кусок, который им не по зубам, когда связались с братьями Бэббитами. В конце концов, у кого больше прав на Рэймонда, у какого-то заведения для убогих или у родного брата?

Тем не менее когда они поднимались в лифте из подземного гаража здания на Роксбери-драйв, Чарли продолжал настраивать себя. Кто первый? Мы первые! Мы чертовски крутые ребята!

Они были ослепительны в своих итальянских костюмах, купленных в Вегасе, и одинаковых галстуках. Они производили впечатление невероятных пижонов. Когда лифт остановился, Чарли нацепил на лицо улыбку и подхватил свой «дипломат».

Дверь кабинета украшала скромная медная табличка с надписью: «Филипп Марстон. Доктор медицины». Чарли настежь распахнул дверь и придержал ее, пропуская Рэймонда вперед. Как обычно, Рэймонд задержался на пороге. Он загородил брату дорогу. Не имея возможности войти, Чарли выглядывал из-за плеча Рэймонда.

— О, мистер Бэббит. — Тот же отрывистый голос с британским акцентом, который Чарли слышал в автоответчике.

Вышколенная секретарша доктора Марстона являла собой воплощение «деловитости», так давно и успешно культивируемой в доброй старой Англии. Она прекрасно соответствовала обстановке приемной, носившей отпечаток неброской, тонкой роскоши. Блеклая обивка кресел. Картины на стенах. Неизбежный аквариум с тропическими рыбками. «Неужели у каждого психиатра в Штатах есть такой аквариум?» — промелькнуло в голове у Чарли.

Рэймонд кивнул. Он — мистер Бэббит.

— Чашечку кофе? — вежливо спросила девушка. В ее руках появился поднос, на котором стояли две чашечки, кофейник, сливки и сахар.

Рэймонд покачал головой. Не надо кофе.

— Присядьте, пожалуйста. Сейчас вас примут. — И она прошла в кабинет Филиппа Марстона, доктора медицины.

Рэймонд, а за ним и Чарли наконец прошли в приемную и сели. Чарли ухватился за эту последнюю возможность подбодрить брата.

— Все нормально. Ты помнишь, о чем мы договорились?

— Ну вот, ты помнишь.

— Нет-нет. Никаких «ну вот». Мы не говорим «ну вот».

— Ну вот, мы не говорим.

— Отлично. Ты спокоен. Руки лежат спокойно. Твой голос спокоен. Ты не озираешься. — Чарли показал, чего не следует делать. — Никаких блокнотов. Никакой скороговорки. И разумеется, никаких… чего?

— Никакого бормотания, — продекламировал Рэймонд. — Никакого мычания. Никакого бейсбола.

Чарли одобрительно кивнул брату:

— А что ты скажешь, когда они спросят про руку? — Чарли бросил многозначительный взгляд на перевязанную руку Рэймонда.

Рэймонд положил руки на воображаемый руль и изобразил движения водителя. Прекрасно. Они должны держать это в тайне. Улыбнувшись, Чарли одернул пиджак брата и поправил узел на его галстуке.

— Ты сделаешь это, — тихо сказал Чарли. — Я буду гордиться тобой.

Он расстегнул ремень Рэймонда, опустил его брюки с груди на пояс, и снова застегнул ремень. Затем, достав расческу, аккуратно причесал Рэймонда, придав его модной стрижке соответствующий вид. Вот так! Он выглядит на миллион долларов!

— Человек может, — сказал Рэймонд.

Чарли усмехнулся и открыл свой «дипломат». Здесь было все богатство Рэймонда, все, что он обычно носил в ранце.

— Порядок. Все на месте. Если тебе вдруг покажется, что чего-то не хватает, просто посмотри сюда, и ты убедишься, что все на места Понял? Носки. «Вотчмен». Все тетрадки.

Он достал красную тетрадку и показал ее Рэймонду.

— В том числе и Список Серьезных Происшествий.

Чарли проглядел страницы и нашел наконец свое имя.

«Номер восемнадцать. Чарли Бэббит. Одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год». Напротив имени Чарли стояла аккуратная звездочка, означавшая «смотри ниже». Чарли посмотрел на сноску. Рядом с такой же звездочкой была запись: «Чарли Бэббит прощен. Восемнадцатое июля одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года».

Прощен. Чарли вглядывался в слова, пока они не начали расплываться. Прощен. О Боже, как много это значило! Он хотел поделиться своими чувствами с братом, но Рэймонд был занят аквариумом.

— Бедные, — с довольным видом промурлыкал Рэймонд, — бедные рыбки..

— Ты… ты меня слышишь? — тихо спросил Чарли.

Но Рэймонд был увлечен рыбками и не ответил.

— Рэй, посмотри на меня.

В голосе Чарли было что-то такое, что задело Рэймонда, поэтому он оторвался от рыбок и повернулся к брату. Чарли говорил медленно, с трудом выдавливая слова, совсем не так, как обычно.

— Мне нужно…, поговорить. О чем-то очень важном. Сегодня.

Он посмотрел Рэймонду прямо в глаза. Что сможет понять его брат из того, что он пытался сказать?

— Ты можешь выслушать меня? Ты попытаешься действительно понять? Всего один раз.

Рэймонд склонил голову на бок, обдумывая вопрос. Затем он начал кивать и кивал почти минуту. Чарли спокойно ждал, пока он остановится. Когда наконец он остановился, Чарли заговорил очень мягко, но на лице его ясно отразилось страдание. Для него это было жизненно важно:

— Рэй, я не знаю, чего я хочу. Наверное, это семейное.

Рэймонд не понял этой немного горькой шутки, но Чарли и не ожидал этого.

— В мире нет ничего, чего бы я хотел, — продолжал Чарли. Голос его прерывался. Его охватило такое смущение, такая растерянность, такое отчаяние, те чувства, которые он так долго старался в себе заглушить. Чарли Бэббит всегда знал не только чего он хочет, но и как этого добиться. Теперь же выстроенная им система ценностей лежала в руинах у его ног.

— Что мне делать дальше? — спросил он Рэймонда.

На такой вопрос Рэймонд Бэббит не мог дать правильного ответа. Сколько зубочисток на полу? Во сколько выйдет в эфир Вапнер по центральному времени, по восточному, по западному? Сколько денег выиграл участник «Колеса Фортуны», и когда, и за что? Но он не мог ответить на вопрос Чарли Бэббита.

И Чарли Бэббит знал об этом. Тем не менее он отчаянно цеплялся за то, что Рэймонд удостоил его, и только его, прощения. Никого никогда не исключали из Списка Серьезных Происшествий. Это говорит о многом. Вот оно, черным по белому, в красной тетрадке. Чарли еще раз перечитал благословенные слова.

Секретарша доктора Марстона вернулась в приемную. Она посмотрела на двух братьев, сидящих бок о бок. Старший из них выглядел безупречно, с аккуратной стрижкой и умными глазами. А младший, этот аутист, был взъерошен, одет в какую-то пародию костюма мистера Бэббита, пустые глаза устремлены в маленький красный блокнот. Несчастное создание!

— Если вы готовы, мистер Бэббит, доктор может вас принять, — отрывисто произнесла она, обращаясь к Рэймонду.

Кивнув, Рэймонд встал и одернул пиджак, как это обычно, делал Чарли. Он повернулся к брату и сделал приглашающий жест. Обращаясь к Чарли, секретарша сказала покровительственным материнским тоном:

— Вам что-нибудь принести? Яблочный сок? Чипсы?

Несколько мгновений Чарли недоуменно смотрел на нее.

Потом он понял и еле сдержал разбиравший его смех. Он встал, пригладил волосы, одернул костюм и подхватил свой «дипломат».

— Бурбон с содовой, — сказал он бестолковой секретарше, проходя мимо ее в кабинет доктора. Марстона. Смех сменился ощущением триумфа. Он сделал это. Только благодаря ему Рэймонд пришел в такое состояние, что смог одурачить искушенную английскую секретаршу. Три-ноль в его пользу! Он почувствовал себя воодушевленным, готовым ко всему.

Доктор Брунер был в кабинете вместе с доктором Марстоном. Эксперты ждали.

— Доброе утро, Рэймонд! Какой симпатичный костюм. Просто замечательный.

На этот комплимент Рэймонд ничего не ответил. Его глаза блуждали по кабинету Марстона. Его привлекла сначала картина Дега на стене, затем длинные книжные полки, забитые томами. Сотнями и сотнями книг.

— Рэймонд, это доктор Марстон.

По контрасту с изысканностью обстановки, сам доктор Марстон старался выглядеть простым парнем. Вместо костюма он носил брюки и рубашку спортивного покроя, без галстука, без пиджака. Рукава его рубашки были закатаны. Он был моложе доктора Брунера и выглядел лучше.

— Они все… они все ваши? — спросил Рэймонд.

— Он имеет в виду книги, — пояснил Чарли. — Его всегда восхищают книги.

— Тебе нравятся книги? — Голос Марстона был низким и успокаивающим.

— О, Рэймонд любит читать, — сказал доктор Брунер. — Он запоминает каждое слово. Это весьма примечательно.

Рэймонд не сказал ничего, и Чарли подумал, что ему тоже лучше помолчать. Заткнуться.

— У тебя повязка, Рэймонд? — сказал доктор Брунер. Сердце Чарли ушло в пятки. — Как ты поранил свою руку?

Пауза. Чарли затаил дыхание. Если Рэймонд не расскажет придуманную легенду…

— В машине моего папочки, — ответил Рэймонд в точности так, как было условлено. — Я прищемил ее дверью. Здесь. — И он указал на тыльную сторону ладони.

— Понятно. — Марстон откинулся на спинку кресла и понимающе взглянул на них. Затем он обратился непосредственно к Чарли. — Мистер Бэббит, это, как вы знаете, неофициальное разбирательство. Здесь нет адвокатов, нет судей, только люди, которых… беспокоит… судьба Рэймонда.

А-га. Что-то в тоне доктора Марстона разбудило его худшие подозрения, и сердце Чарли бешено заколотилось.

— Об этом нелегко говорить, мистер Бэббит, — продолжал доктор, — но…

— Вы сговорились, — злобно прервал Чарли. Губы его сжались, в карих глазах сверкнуло бешенство. Он смерил взглядом Марстона, затем Брунера. Он так и знал. Это одна шайка. Они думают, что не оставили ему шансов. Ну что ж, они чертовски ошибаются. Им не запутать его.

Доктор Марстон покачал головой. Значение этого жеста было совершенно ясно Чарли. «Ты проиграешь, задница», — говорил этот жест. Они даже не собирались дать ему шанс. Их не интересовало, какие успехи сделал Рэймонд или как он теперь воспринимает мир. Ты проиграешь. Что ж, будь он проклят, если он сдастся так легко. Он выдержит еще несколько раундов, прежде чем его вынесут.

— Я не судья и не юрист, — мягко проговорил Марстон. — Я врач. Даю рекомендации суду. Воллбрук — это выдающееся заведение, — продолжал Марстон. — Доктор Брунер — уважаемый профессионал. Очень уважаемый, должен вам заметить. Болезнь вашего брата неизлечима. И тщательно задокументирована, смею вас заверить.

Чарли встал, выражение его лица стало непроницаемым. Голос — ледяным.

— Прекрасно. Пойдем, Рэй. Мы только теряем время с этими ребятами. Пойдем лучше сыграем в бейсбол. А твоих друзей мы еще увидим в суде.

— Погоди, сынок, — сказал доктор Брунер. — Этот человек всего лишь пытается тебе кое-что объяснить. Здесь нет твоих врагов.

— Что ж, прекрасно, — презрительно бросил Чарли. — Никто не хочет запереть до конца жизни меня. — Он больше не пытался контролировать свою ярость. — Но если бы это произошло, нашелся бы всего один человек в этой комнате, в этом мире, который остался бы со мной. Этот человек здесь!

Все глаза повернулись к Рэймонду, который выудил крохотный «Сони» из «дипломата» Чарли и был поглощен переключением каналов. Он отнюдь не выглядел героем.

— И если вы собираетесь забрать его у меня, то вы мои враги.

— Брось трепаться, Чарли, — сказал доктор Брунер спокойно, но очень властно. — Ты знаешь, сынок, что твой отец, несмотря на все его ошибки, наступил себе на горло и отвез Рэймонда в клинику. Это правда.

— Наступить себе на горло, да? — яростно зарычал Чарли. — Посмотри в зеркало, приятель! За шесть дней со мной Рэй продвинулся больше, чем с тобой за двадцать проклятых лет! И ты не сможешь это отрицать. Вот в чем правда!

Марстон и Брунер обменялись многозначительными взглядами. Затем доктор Марстон повернулся к Рэймонду:

— Рэй, ты путешествовал с братом. Что там было интересного?

Не отрываясь от своего маленького телевизора, Рэймонд ответил:

— Я был на могиле папочки. И играл в карты. И выбил Чарли Бэббита. И водил машину.

— Постой, постой, — засмеялся доктор Марстон. — У меня уже голова закружилась от твоего путешествия. — И спросил Чарли: — Он действительно водил машину?

Прежде чем Чарли смог объяснить, Рэймонд перебил его. Он был на коне, его распирало желание рассказать о последних восхитительных днях.

— Быстро! И я встретил проститутку и…

— Ну-ка расскажи мне об этом. — Доктор Марстон шутливо подмигнул.

— Ее зовут Айрис. Она хорошенькая.

Чарли почувствовал себя неуютно. Ничего из того, что говорил сейчас Рэймонд, не входило в их тщательно разработанный план. Карты, машина и падшая женщина — все это вряд ли свидетельствовало о братской любви и заботе о тяжелобольном. Все шло не так! Так не должно было быть! Но он не рискнул прервать Рэймонда. Одному Богу известно, что в этом случае может произойти.

— Где ты встретил Айрис, Рэймонд? — спросил доктор Брунер.

— Там, где вы пьете выпивку.

— В баре, — сказал Брунер, и Рэймонд кивнул:

— В баре.

— Откуда ты узнал, что она проститутка, Рэймонд?

— Чарли Бэббит сказал. Он сказал, что проституткам нравятся мужчины с деньгами. Он сказал, что деньги делают людей привлекательными. Он дал мне денег, чтобы я дал ей…

На этот раз Чарли был вынужден вмешаться:

— Она всего лишь собиралась потанцевать с ним. Это было абсолютно невинно!

— А вы знаете, что сделает Рэймонд, если хорошенькая девушка положит ему руки на плечи? — требовательно спросил Брунер.

— Он танцевал с ней! — заорал Чарли.

Марстон и Брунер усмехнулись, но Рэймойд спокойно сказал:

— Я танцевал с Сюзанной.

Трудно сказать, кто был удивлен больше — врачи или Чарли. Сюзанна? Почему она ему не сказала?

— Не так, как Чарли Бэббит, — добавил Рэймонд.

Все головы повернулись к Рэймонду, и доктор Марстон спросил:

— Что ты имеешь в виду, Рэймонд?

Вопрос встревожил его. Рэймонд крепко сцепил руки. Верный признак того, что он начинает беспокоиться. Он заговорил очень быстро, слова выскакивали сплошным потоком, и поток этот прерывался лишь испуганными паузами.

— Чарли Бэббит крепко схватил меня. Он не пускал меня… давай, братья… так обнимаются, и… это не… тяжело… — По мере того как он продолжал, Рэймонд волновался все сильнее, и его маленькое тело начало дергаться. — Список Серьезных… Список Серьезных… и я буду… я буду там… под первым номером в… в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом… и… — Рэймонд обернулся и посмотрел прямо на Чарли. — И… мы не… не… мы не… братья.

«О Господи! Я просто долбаный кретин! Я сделал все не так! Все!» — подумал Чарли с внезапным болезненным прозрением. Впервые он увидел другую сторону медали, то плохое, что он принес Рэймонду наряду с хорошим. Еле слышно, с глубоким раскаянием, он сказал:

— Я думал… я прощен.

— Иногда, — сказал Рэймонд.

Иногда. Глубоко вздохнув, Чарли повернулся к доктору Брунеру и попытался объяснить. — Я был не прав. Я пытался заставить его обнять меня. Я думал, что я… тот, тот единственный человек, который может пробиться к нему… заставит его обнять брата… поцеловать девушку.

— Я целовал девушку, — с видом триумфатора произнес Рэймонд.

Вздох изумления прокатился по комнате.

— Ты поцеловал Айрис? — недоверчиво спросил Чарли.

Рэймонд покачал головой:

— Сюзанну. В лифте. После того как мы танцевали.

В комнате воцарилось молчание. Трое мужчин пытались осознать это чудо. Затем доктор Марстон мягко спросил:

— Итак, ты поцеловал девушку. Скажи мне, Рэймонд, что ты почувствовал?

— Это было влажно.

Немая сцена. Чарли позволил себе маленькую улыбку победителя, которую Марстон заметил и понял.

— Рэймонд у нас просто сердцеед, — сказал доктор Марстон, обращаясь к Чарли, — всем на зависть. Мы бы с ним с удовольствием поменялись. Правда, Рэймонд?

Рэймонд согласно кивнул.

— Тебе понравилось побыть вне дома? Это было увлекательно?

Рэймонд снова кивнул.

— А теперь пора возвращаться домой, — сказал доктор Марстон мягким, но решительным тоном.

Никогда! Только через труп Чарли Бэббита!

— Слушайте, — Рассерженный Чарли вскочил. — Нам не нужны ваши деньги и ваше отеческое участие. Разуйте глаза! Нам с Рэймондом хорошо вместе.

Доктор Брунер, некоторое время сидевший молча, подался вперед и пронзительно посмотрел на Рэймонда. Насколько им на самом деле хорошо? Пора это выяснить.

— Скажи мне еще раз, Рэймонд, как ты поранил руку? На самом деле?

Рэймонд отвел глаза.

— Ну вот, дверь папочкиной машины была… и она была… — промямлил он.

— «Ну вот» значит, что он обеспокоен, — обратился доктор Брунер к Марстону, — почти как…

— Он лжет, — перебил Чарли. — Ради меня. Это полностью моя ошибка. Это случилось, когда я пытался обнять его. Я держал его слишком крепко и не хотел отпускать. Я думал, что, если я буду просто держать его… руками… между нами возникнет контакт… что он… может быть… поймет, что он мне небезразличен. Но у него начался припадок. Он почти отгрыз себе руку. — Чарли повернулся к доктору Марстону, в голосе и глазах его читалась мольба. — Это моя ошибка. Моя. Я понял. Я обещаю…

Но доктор Брунер встал, печально качая головой, и Чарли с ужасающей ясностью понял, что проиграл. Развязка приближалась, — Тебе хочется поплавать, Чарли. Но здесь слишком глубоко. — Брунер был прав как в теории, так и на практике. В состоянии Рэймонда мог разобраться только профессионал. Даже самого большого желания в мире недостаточно, чтобы прыгнуть выше головы.

Но самая большая насмешка заключалась в том, что главная ошибка Чарли привела к самому большому успеху.

Самым впечатляющим номером в шоу, разыгранном Рэймондом для экспертов, было не то, что он танцевал, или водил машину, или играл в карты, или целовал девушку. Нет, это было то, что он лгал. Лгал, чтобы выгородить Чарли Бэббита. Но аутисты не лгут! Ложь предполагает наличие цели. Чего-то, к чему надо стремиться, чего надо достичь, одним словом, причину для лжи. Аутисты, такие как Рэймонд, даже высокоорганизованные, не могут ничего подобного. Они не строят планов. Оки не говорят неправды.

Доктор Брунер и доктор Марстон немедленно поняли это, а Чарли не мог этого знать. И оба врача осознали, что между братьями действительно возник контакт. Что Рэймонд на самом деле имеет настоящий контакт с другим человеческим существом. Это было чудом.

Чудо возможно, но… чудо временное. Подобно лягушке из известной математической задачи, которая, совершая беспорядочные прыжки, пытается выбраться из колодца, аутист может случайно забраться чуть выше, чуть ближе к краю колодца. Но в отличие от лягушки он обречен упасть обратно. Колодец слишком глубок, а лягушка слишком беспомощна.

Теперь наступила очередь доктора Брунера доказать это Чарли. Он подошел к Рэймонду, судорожно сжимавшему драгоценный маленький «Вотчмен», который подарил ему Чарли.

— Рэймонд, чего ты хочешь?

Реакция была быстрой и ожидаемой. Вопрос поверг Рэймонда в полное замешательство. Он начал безжалостно ломать свои руки. Все его маленькое тело подергивалось и дрожало. Глаза вращались и вылезали из орбит. Если Брунеру нужна была наглядная демонстрация поведения аутиста, он ее добился. Но он хотел большего. Он хотел доказать свою правоту не только своему коллеге, но и Чарли Бэббиту. Болезнь Рэймонда неизлечима. И надеяться на что-то иное не только бессмысленно, но и преступно. Это не кончится ничем хорошим для Рэймойда Бэббита.

— Скажи мне, Рэймонд. Чего ты хочешь? — повторил он громко.

Рэймонд скорчился в своей обычной агонии, неспособный ни говорить, ни думать. Он пытался посмотреть на Чарли, но Брунер загораживал его от Рэймонда.

Рэймонд тихо всхлипывал и прерывисто дышал. Его проявившаяся личность быстро разрушалась, он возвращался в свой прежний мир защитных ритуалов, из которого старался вытащить его Чарли.

— Смотри на меня! — требовал Брунер. — Чего ты хочешь?

— Прекратите это! — закричал Чарли в отчаянии. — Это вызывает у него припадки, и он сам это знает, — взывал он к Марстону, не в силах оторвать глаз от Брунера.

Но Марстон рассматривал Рэймонда с профессиональным интересом.

— Почему же? В чем суть дела?

— Вопрос, чего он хочет. Он этого не любит, — ответил Чарли.

Доктор Брунер не хотел останавливаться, решив довести свой жестокий эксперимент до последней крайности, продемонстрировать всю безнадежность болезни Рэймонда, обнажить всю очевидность этого факта.

— Ты должен мне сказать, Рэймонд, — настаивал он, в то время как Рэймонд начал свое параноидальное бормотание, бормотание, бормотание, бормотание. — Ты должен мне сказать это прямо сейчас. Чего ты хочешь?

Рэймонд ушел в себя. Совершенно ушел в себя. Так глубоко, что полностью перестал воспринимать окружающее. Он соскользнул из кресла на пол и продолжал бормотать, стоя на коленях и раскачиваясь вперед-назад. Его темные глаза ничего не видели. Зубы его начали стучать, тело била крупная дрожь, словно весь холод земных глубин проникал в его плоть и кровь.

— Это не от того, что ему не нравится, — объяснил доктор Брунер доктору Марстону, — это пугает его, иммобилизует его, потому что он этого не знает.

Тем временем бормотание Рэймонда продолжалось. Оно стало немножко громче, но не достаточно, чтобы его можно было разобрать. Но все же это им удалось.

— Ч-а-р-л-и… Ч-а-р-л-и… Ч-а-р-л-и… — произносил по буквам Рэймонд. Это было магическое заклинание, защитное заклинание.

— Он знает! — сказал Чарли и протиснулся мимо Брунера к брату. Опустившись рядом с ним на колени, он протянул руку, чтобы дотронуться до брата, но прежде чем рука коснулась его лица, он вспомнил, что этого делать нельзя, и отдернул руку.

— Рэй, посмотри на меня. Пожалуйста! — взмолился он.

Из последних сил Рэймонд поднял свою трясущуюся голову и посмотрел в лицо брата. Их разделяло всего несколько дюймов.

— Скажи мне, Рэй, — очень тихо, почти шепотом, проговорил Чарли. — Мне это очень важно знать. Чего ты хочешь?

Взгляды их встретились.

— Что ты хочешь, Чарли Бэббит?

Чарли улыбнулся брату и покачал головой:

— Нет, чего ты хочешь, Рэймонд?

Рэймонд помолчал несколько мгновений, потом сказал:

— Я хочу… быть с тобой.

Чарли встал и повернулся к двум докторам, непримиримый уличный боец, повидавший многое на своем веку.

— Поэтому, — признался он с легкой улыбкой, — мне нужен мой брат.

Это было первое в его жизни признание, что он в ком-то нуждается. Но в глубине души он знал, что оно будет отвергнуто.

— Ч-а-р-л-и-и-и, — сказал Рэймонд. Это всегда вызывало улыбку Чарли. — Ч-а-р-л-и-и-и.

Чарли снова опустился на колени рядом с Рэймондом. Его захлестнуло сильное чувство любви, и, как ни странно, оно укрепило его силы, но заставило прекратить борьбу. Сражение было действительно завершено. И Чарли не был побежденным. Рэймонд был победителем. В этой битве за Рэймонда доктор Брунер показал худшее в Рэймонде, тогда как Чарли показал лучшее. В Рэймонде соединялось все это, хорошее и плохое. Рэймонд вернется в Воллбрук, где знают его нужды и смогут позаботиться о нем. Но он вернется, обогащенный воспоминаниями, которых у него ранее не было, опытом, который он приобрел, будет воскрешать это в памяти и переживать заново. Игра в бейсбол, когда Человек Дождя выбил Кувалду-Чарли, танец в лифте, поцелуй, грандиозный триумф за карточным столом в Лас-Вегасе и воспоминания о брате — Чарли Бэббите. Нет, просто Чарли.

— Слушай, — медленно сказал Чарли Рэймонду, — может быть, им удастся забрать тебя.

Трое мужчин молча смотрели, как Рэймонд обдумывает это. Потом он залез в свой карман и вытащил оттуда маленький бумажник, достал из него поблекшую и потрескавшуюся фотографию, теперь к тому же покоробившуюся от плавания в ванне. Это была прелестная картина — восемнадцатилетний Рэймонд и двухлетний Чарли, Человек Дождя и Чарли. Братья. Он протянул фотографию Чарли и сжал рукой его пальцы. Он прикоснулся к Чарли.

Рука Чарли в руке Рэймонда. В молчании уходили секунды.

В глазах Чарли стояли слезы. Слезы жалости и любви. Слезы расставания, хотя он точно знал, что они не последний раз вместе, что он будет навещать его, а там, чем черт не шутит! Братья Бэббиты, неустрашимая пара, непобедимый дуэт, будут снова на коне!

Увидев их сплетенные руки, их прижатые друг к другу лбы, доктор Брунер улыбнулся. Всего неделю они были вместе. Но даже за такой короткий срок Рэймонд стал совершенно необходим Чарли!