27

Нью-Йорк, 1885 год

Грета наблюдала, как сразу за Нью-Йорком в вагон сажали толпу детей, и на остановке в Кливленде они все еще были здесь. Одетые в морские костюмчики и комбинезоны, дети как сумасшедшие носились по проходу, а их воспитательницы, похоже, не могли с ними совладать. Грета гадала, куда это их везут, и любопытство в конце концов ее одолело.

– У вас хлопот хоть отбавляй, – улыбаясь, сказала она дородной женщине с младенцем на коленях.

– И не говорите, мэм. Двадцать сирот на руках у нас. Маленькие чертенята, с ними не соскучишься.

– Они едут на каникулы? – поинтересовалась Грета.

– На каникулы? Нет, леди, все они едут на Запад искать себе новый дом.

– Но некоторые из них совсем маленькие! – заметила Грета, глядя на младенца.

– Чем меньше, тем лучше, скажу я вам. Они не будут знать ничего, кроме той жизни, для какой их воспитают. Я больше беспокоюсь о тех, что постарше. Малышей хорошо разбирают, и симпатичных девочек тоже, а вот таких неуклюжих переростков…

Она кивком указала на косоглазого мальчишку, который, раскрыв рот, глядел в окно.

– Такого пристроить будет непросто. Их судьба определится прямо на платформе, когда мы приедем на место. Пройдет слух, что везут ораву детей, и вся округа явится на смотрины.

– Вы хотите сказать, что их может взять кто угодно? – спросила Грета, оторопев.

– Не всех, некоторых уже ждут, как вот этого малыша. Этого голубоглазого златокудрого ангелочка зовут Корнелиус. Но те, что смешанных кровей, – совсем другое дело. Фермеры всегда охотно берут крепких ребят для подсобных работ.

Грета вздохнула, глядя на бегающих взад-вперед по проходу мальчишек постарше. Ей так хотелось растить своего собственного ребенка, но откуда ему взяться, когда они с мужем спят порознь? Она толкнула Эбена локтем.

– Ты только посмотри на этих бедных сирот! Их, как посылки, отправили из города, чтобы оставлять потом на станциях.

Зевнув, он пожал плечами:

– Это лучше, чем тесниться в сиротском приюте. – Снова уткнувшись в карту, он перевел разговор на другую тему: – Наша станция называется Маскатин. Там мы сойдем.

Ее муж, как всегда, был занят своими планами. Они уже не одну неделю в пути, все их немногочисленные вещи перепачкались, и пока не было никакой надежды обрести крышу над головой. Как ей было не испытывать страх? Она улыбнулась косоглазому мальчугану с костлявыми коленками. Тот также не знал, куда его приведет эта дорога и что его ждет впереди. С ней, по крайней мере, рядом мужчина, а у этого ребенка нет никого, и ей захотелось опекать его.

– Взгляни на этого парнишку, ему нужен дом. Почему бы нам не взять его с собой? Ты мог бы его обучить, и он стал бы твоим помощником.

Эбен расхохотался:

– На что мне сдался этот заморыш, да еще с такими глазами? Какой мне будет от него прок?

– Тише, он услышит. Он мог бы носить очки.

– Не говори ерунду, женщина. Разве мы, скитаясь, можем обременять себя ребенком? Мне придется месяцами быть в разъездах. Ни для детей, ни для уважаемой женщины такая жизнь неприемлема. Как только я найду пристойное жилище, ты займешься его благоустройством. – Он похлопал ее по руке, словно ребенка. – Так что оставь эти мысли о сопливых малышах. Дети требуют расходов, а у нас на самих себя едва хватает.

Грета уставилась в окно, чтобы никто не видел ее слез. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не сказать Эбену что-нибудь резкое. Когда он высказывал свое мнение, спорить с ним было бессмысленно. Если она хочет взять ребенка, придется запастись терпением.

В Чикаго они пересели на поезд Рок-Айлендского направления, который должен был доставить их на нужную им станцию у реки Миссисипи, но по пути Эбен изменил свой план и решил посмотреть другие места в штате Огайо. У обоих тело одеревенело после многих дней и ночей, проведенных в поезде. Возможность размяться появлялась только на остановках, когда они выходили купить еды. Доллары, которые Эбен держал при себе, истаяли, и он забрал пачку, что была спрятана в корсете Греты, сделанного из китового уса. Ее не оставляли мысли о сиротах, ей так хотелось усыновить этого косоглазого мальчика, но детей неожиданно высадили, и до следующей станции в вагоне было тихо.

Но вот толпы уставших людей, лопочущих что-то на неизвестном языке, стали набиваться в вагон, распространяя запах влажной шерсти и немытых тел. Некоторые ехали целыми семьями. Под выкрики носильщиков они спешили забраться в вагон, спотыкаясь о горы багажа. Грета смотрела в окно, гадая, где ей суждено преклонить уставшую голову и когда закончится это изматывающее путешествие в неизвестность. Что, если их в этой стране постигнет неудача? Сможет ли она вырваться из этой ловушки и снова когда-нибудь пересечь Атлантический океан?

 

28

Маскатин, Айова

Грета сидела в тени веранды маленького деревянного домика, который они сняли в городе Маскатин, в стороне от Фронт-стрит. Всего в двух шагах катила свои воды великая река, и Грета испытывала огромное облегчение, наконец-то обретя пристанище после нескольких месяцев жизни на чемоданах. По пути сюда они не раз делали крюк, чтобы Эбен смог выбрать наилучшее место для старта своего бизнеса. Месяц они провели на берегу реки Литл-Майами, но ее мужу все казалось, что лучше там, где его нет. В конце концов они обосновались в этом оживленном портовом городе с красивыми зданиями и церквями с высокими шпилями как раз накануне начала сезона охоты за жемчугом. Маскатин не шел ни в какое сравнение с Йорком, но, по крайней мере, это был многолюдный город, а не захолустье, как она опасалась, сходя с поезда. Теперь Грета, наперекор Эбену, писала подробное письмо матери, намереваясь наконец оповестить своих родных о том, что с ними все в порядке, и сообщить свой адрес для ответных писем.

… Колесные пароходы, буксиры и другие суда идут по реке и днем и ночью. К самой воде подступают густые леса с очень высокими деревьями. Тут многое нужно будет посмотреть, когда мы немного обживемся. Соседка меня встретила очень приветливо, и я уже побывала в церкви, но она совсем не похожа на нашу церковь Святой Елены, а больше напоминает миссионерское собрание.

Твоя любящая дочь Грета

Домик у нас маленький, всего одна большая комната и спальня, а еще есть чердачное помещение, куда надо взбираться по приставной лестнице. Я часто ночую одна, когда Эбен уезжает вверх по реке в поисках лагерей ловцов жемчуга. Я бы хотела ездить с ним, но он против, потому что там может быть небезопасно, и люди в этих лагерях с подозрением относятся к чужакам. Я очень скучаю по большому шумному городу, а здесь слышны только звуки проезжающих поездов, заводские гудки и галдеж уличных торговцев. Тут совсем не так, как в Йорке, все более грубое, но я рада, что снова среди людей. Я уже начала бояться, что мы никогда нигде не остановимся.

Поскорее мне напиши. Можешь себе представить, как я жду от вас новостей. Я очень волнуюсь и хочу знать, как вы там и что произошло после того, как мы уехали. Том, наверное, теперь уже не в Колчестере, а в Индии, а о Китти так ничего и не известно? Нас всех разбросало по миру, и мы, может быть, уже никогда не соберемся вместе.

Тут, по крайней мере, никто не знает о наших постыдных делах, ведь, я боюсь, Эбен сбежал из-за долгов и всех нас опозорил. Возвращаться в Йорк он не желает, так как считает, что вполне может здесь заниматься торговлей, и он уже приобрел кое-что ценное. На торговле жемчугом тут можно сколотить состояние. У некоторых местных жемчужин странная форма и цвет, мне все же больше нравятся кремово-белые, к каким мы привыкли в нашей стране.

Ирен могла бы делать браслеты и кулоны из таких кривулей. Передавай ей, пожалуйста, привет. Жаль, со мной нет ее браслета, он бы мне напоминал о нашей дружбе. Он пропал, когда мы уезжали, и я подозреваю, что Эбен его заложил, так же, как и я заложила свою любимую жемчужину. Я откладывала деньги, намереваясь послать тебе чек, чтобы ты могла выкупить ее у Исаака Джерома, пока не поздно, но теперь от моих сбережений ничего не осталось.

Мне так стыдно, что я, расставшись с жемчужиной, нарушила волю мистера Абрамса. Ты сама знаешь, что она для меня значила, но я не хотела тебя беспокоить рассказами о наших неприятностях. Я тогда сказала тебе неправду, прости меня, но я и думать не могла, что меня среди ночи поднимут с постели и увезут из Йорка.

Мама, я не понимаю, что происходит с моим мужем в последнее время. Он ведет себя так, будто меня не существует. Для него жена – обуза. Прости, что я сумбурно все излагаю, но я так по тебе скучаю! Мне пора закругляться, тут столько пыли, что и за день не уберешь. Кто бы мог подумать, что все так изменится за этот год!

Да, ты пиши мне на адрес почтового отделения. Эбен не хочет, чтобы я тебе писала и чтобы ты знала, где мы. Он поставил крест на прошлом, и, боюсь, это касается и меня.

Но я терпелива, ты же знаешь. Правильно или нет я поступила, но я в церкви дала клятву, так что я останусь с ним. Однако жизнь состоит не только из забот. Тут в прошлом месяце всех переполошила новость о том, что один мальчик, помогая бабушке в огороде у реки, выкопал ракушку, и, когда ее открыли, в ней оказалась огромная жемчужина, которая обеспечит его до конца жизни. Его бабушка с гордостью рассказывает это каждому встречному. Если я еще раз об этом услышу, то с ума сойду!

Напиши мне поскорее.

На подписанный конверт уже была наклеена марка. По пути в почтовое отделение Грета улыбалась, радуясь тому, что скоро получит весточку от матери. Пусть не только у Эбена будут свои секреты!

Эбен знал, что большая река с илистыми затонами, в которых собираются самые крупные ракушки, представляет собой идеальное место для добычи жемчуга. Сезон был в самом разгаре, и моллюски обосновались в грязи и донных отложениях на отмелях. Их было нетрудно выуживать с лодок, приспособленных для этой цели. Из рек вроде этой вылавливали жемчуга на тысячи долларов, и множество его еще ожидало своей очереди. Это напоминало золотую лихорадку сорок девятого года, а началось все с одной жемчужины высокого качества, найденной в реке. Величиной с пулю, она была продана за четыреста долларов.

Эбен уже приобрел несколько великолепных экземпляров, и жаловаться на судьбу у него не было причин. Единственное, что вызывало у него огорчение, – это недостаток знаний о разнообразии видов раковин. Из их створок на свет божий доставали жемчуг всех цветов радуги, но ни одна не могла сравниться с его Мэри, Королевой скоттов, которую он носил в кожаном мешочке на груди, поближе к сердцу. Она по-прежнему была его счастливым талисманом.

Он правильно сделал, что обосновался в Маскатине, хотя понимал, что жену такая участь не удовлетворяла. Ему хотелось видеть ее у плиты или с иголкой в руке возле лампы. Он считал ее замечательной домохозяйкой. Вот только бы она не отправляла письма всем знакомым в Йорке. Впрочем, он не был уверен, что она не нарушит его приказа. Иногда он замечал в ее глазах холодную решимость, сомнение и невысказанный вопрос о причинах их отъезда из родной страны. Он видел, что слова были готовы слететь с ее губ, но каждый раз она вздыхала и молчала.

Как только он хорошо изучит эти края с замечательными реками и расположение лагерей по их берегам, он отправится в места получше, где, как он слышал, еще больше полных жемчуга ракушек. Возьмет он с собой жену или нет, он пока не решил.

 

29

Уже прошло несколько недель с тех пор, как Грета отправила первое письмо из Маскатина, и каждый раз, проходя мимо почты, она заходила туда узнать, не пришел ли ответ. Получит ли она вообще когда-нибудь письмо от матери? Но однажды, когда она, возвращаясь утром после похода по магазинам, заглянула в окно почтового отделения, миссис Шмидт жестом пригласила ее зайти.

– Вам письмо, миссис Слингер, это его вы ждали?

Грета радостно схватила измятый, с расплывшимися штемпелями конверт. Поцеловав долгожданное послание, она поспешила по тропинке к реке, чтобы никто ее не побеспокоил, когда она будет читать письмо. Эбену не следует знать об этой бесценной весточке с родины. Придя на берег, она отыскала свою любимую скамейку. Грета надорвала конверт и с учащенно бьющимся сердцем приступила к чтению.

Дорогая Грета!

Я рада наконец получить от тебя письмо с адресом. Я за тебя очень переживала. Мне бы хотелось сообщить тебе более радостные вести, но увы. Нашу дорогую Китти нашли в реке. Из грязной воды вытащили то, что осталось от моей милой девочки. Опознать ее смогли по ее рыжим волосам и браслету из бусин, который нашли при ней, но не тот, что ты подарила ей на Рождество, а с бирюзовыми камнями, такие делает твоя подружка Ирен. В «Геральде» напечатали рисунок браслета, и она сразу же его узнала. Все это большая тайна. Полицейские считают, что ее бросили в реку уже после того, как она умерла, в кармане остатков ее передника нашли камни, а шея у нее была сломана. О мое бедное милое дитя!

У меня сердце разрывается, как представлю себе все это. Ну за что ей такая судьба? Кому понадобилось убивать такую красивую девушку? Альберт говорит, что того, кто это сделал, толкнула на преступление похоть. Так или иначе, я думаю, тебе нужно знать правду об этом. Прошло уже много времени, и нет свидетелей, но сержант говорит, они не теряют надежду найти мерзавца, который это сделал.

Мне тебя так не хватает! Альберт очень добр ко мне, но Том в Индии, и ты так далеко, у меня нет никого, кто бы меня поддержал, кроме соседей. Удивительно, ее нашли накануне вашего побега в Саутпорт. Я так понимаю, мистер Слингер был по уши в долгах и решил сбежать. В вашем магазине теперь обосновалась портниха. Я по той улице никогда не хожу.

Прости, что сообщаю тебе такие плохие новости, но тебе следует знать, как обстоят дела. Скорей бы это дело прояснилось, но до тех пор, пока тот, кто убил мою девочку, не пойман и не повешен, мне не будет покоя. И тебе, я думаю, тоже.

Твоя любящая мать.

Пиши мне поскорее и береги себя там, среди чужаков.

Потрясенная Грета глядела на воду сквозь пелену слез. В глубине души она знала, что Китти мертва, но таила это даже от самой себя. Она ощутила подступающую к горлу желчь, и ей стало дурно от ужасного видения изувеченного тела Китти, возникшего перед ее внутренним взором. От того, что она так далеко от своей мамы, что не утешала ее на похоронах, ее горе было стократ тяжелее. Теперь она застряла в этом чужом городе с мужем, которого ничего не интересует, кроме жемчуга, и который даже не разрешает ей писать домой. Как на руке Китти оказался ее браслет? Она что, была в ее спальне и рылась в маленькой шкатулке с безделушками? Все это было так странно. Может, ей дал его Эбен? Или она его украла?

Ее сердце тяжко забилось от внезапно охватившего ее страха. А он знал что-нибудь об этом? Китти пропала, когда Грета была в Харрогейте. Может, она приходила в магазин? Нет, в этом не было смысла. Эбен лежал в постели больной. Деревья вокруг нее вдруг закружились, перед глазами оказалась земля, и Грета потеряла сознание. Очнувшись, она увидела двух рыбаков, наклонившихся над ней.

– Вы в порядке, мэм?

Она кивнула и медленно поднялась на ноги.

– Все хорошо, это просто от жары, – сказала она и, пошатываясь, поплелась к дому, сжимая в руке письмо.

Поднявшись на крыльцо, она села в изнеможении.

Открылась дверь, и выглянул Эбен, который никогда раньше не возвращался так рано.

– Ну наконец-то! Где ты была?

– Прочти! – резко бросила она, швырнув ему письмо.

Он посмотрел на нее сверху вниз, как будто собираясь что-то сказать, но ледяной холод в ее глазах заставил его промолчать. Грета пристально за ним наблюдала, пока он пробегал письмо глазами и с глубоким вдохом читал новости о Китти.

– Что тебе известно об этом?

Она заметила его неуверенность.

– Я хотел тебя от этого оградить. Я думал, нам будет лучше уехать до того, как это станет достоянием общественности…

– Ты знал, что ее нашли, и увез меня от матери, которой одной пришлось переживать случившееся?

– Да… то есть нет… Я хотел сказать, я прочел в газете о том, что нашли девушку. Я подумал, так будет лучше.

Он покраснел и стал запинаться.

– Лучше для тебя, да, конечно. Ты был по уши в долгах и, уехав оттуда, избавился от них. Как ты можешь быть таким жестоким, Эбен? Я верила тебе! – прокричала она, содрогаясь всем телом от гнева. – Я думала, тебе не безразличны мои родные и я. Мы должны немедленно ехать назад, вернуться в Англию и выполнить свои обязательства.

Грета хотела подняться, но он не дал ей этого сделать, схватив за руку.

– Нет, дорогая моя, теперь слишком поздно. Это ничего не изменит. Твое место здесь, рядом со мной. Ты нужна мне здесь! – с мольбой в голосе воскликнул он, крепко сжимая ее руку.

– Зачем? Я не понимаю, зачем? – сказала она, пристально глядя на него.

– Потому что ты моя жена, а место жены рядом с ее мужем, – качая головой, ответил он.

– А место мужа рядом с его женой, в ее постели, чтобы он мог исполнить свой долг и произвести на свет детей. Но ты не желаешь этого, так ведь?

Она уже не сдерживала свой гнев.

– Это совсем не так, поверь мне, я к тебе очень привязан, Маргарет. Просто природа не дала мне сил, чтобы быть таким мужем. Я понимаю, что разочаровываю тебя, но ты мне все равно нужна. Ты ведь клятву давала.

– Да, я помню, но мне нужно от тебя больше, чем просто слова. Я живой человек, и мне недостает какой-то цели в жизни. Здесь у меня слишком много свободного времени, которое нечем занять. Ты должен меня понять.

Он опустился перед ней на колени:

– Я понимаю. Я обижал тебя своим эгоизмом. Давай начнем все сначала. Забудем об этом недоразумении.

Грета внимательно смотрела на его лицо, пытаясь уяснить, что он хотел этим сказать. Иногда ей трудно было понять Эбена.

– Ты правда этого хочешь? Мы будем снова жить так, как в доме с магазином?

Он покачал головой и улыбнулся:

– Нет, дорогая, магазина больше не будет, но я обещаю тебе лучшую жизнь прямо сейчас.

Грета поднялась.

– Тогда мне нужно купить черной ткани и сшить себе траурное платье. Я должна соблюсти траур по Китти так, как считаю нужным. И хватит бегать, как воры по ночам, ни сейчас, ни впредь. Подумать только, Китти все это время пролежала в реке, и ты знал, что ее нашли…

Она решительно вошла в дом, и в ее голове уже роились новые вопросы. Знает ли он о смерти Китти больше, чем говорит? Внутренний голос ей шептал: «Осторожней подступайся к этим раскаленным углям, дай им немного остыть, прежде чем их ворошить, прежде чем ворошить прошлое».

Эбен уставился на письмо Сэйди. Черт бы побрал эту дотошную старуху! Как мог он забыть о том вульгарном браслете Маргарет с бирюзой, который взяла тогда Китти? Как он мог его не заметить, когда переодевал ее? Как он мог быть таким дураком? Поняла ли уже Грета, насколько важна эта находка, или она пока слишком потрясена горем, чтобы задумываться об этом?

Одно было ясно: переписку Греты с ее родней ему следует пресечь. Нужно держать ее при себе и чем-то занять. Если он ее бросит, она может что-нибудь заподозрить. Сейчас нужно суетиться вокруг нее, потакать ее прихотям и убедить ее забыть о прошлом и жить настоящим. Йорк ведь так далеко! И они достаточно давно оттуда уехали, чтобы померкли воспоминания об исчезновении Китти. Он взял письмо и сунул его в карман. Его нужно будет сжечь. Он удовлетворит желание Греты носить траурный наряд. Пусть все знают, что у них умерла родственница в Англии, и на какое-то время он станет любящим мужем, сделает жене подарок, чтобы утешить ее в горе, медальон, украшенный мелким жемчугом, или что-нибудь в таком роде. Это отвлечет ее от того прискорбного происшествия.

 

30

1886 год

Сидя на скамейке, Джем глядел на Миссисипи. Река, извиваясь, медленно несла свои воды навстречу заходящему солнцу. Небо, будто на живописном полотне, пылало малиновыми, оранжевыми и золотыми красками, и это зрелище возвращало силы после долгого трудового дня. Были видны очертания Маскатина, небольшого городка, что вытянулся вдоль излучины реки, нависая над ней крутым утесом. Ноздри Джема улавливали запах дыма от сотен печных труб и маленьких костерков в палаточных лагерях, испещряющих берег реки. Он улыбнулся мысли, что один из этих столбиков дыма поднимается и над его жилищем. Его служанка Марта, должно быть, готовит мясной пирог с овощами на ужин.

Вдоль берега реки виднелись силуэты лесопилок и заводов. Проходили груженные бревнами баржи, а пароходы, пыхтя, подбирались к берегу, чтобы стать на ночь на якорь. Ходили разговоры о том, что компания начнет осваивать территории дальше по реке, так как тут леса были уже почти полностью сведены. Объемы производства снижались, с верхнего течения реки древесины поступало все меньше, но развивались другие отрасли промышленности: консервная, производство мебели, а строительные компании предоставляли широкие возможности таким трудолюбивым эмигрантам, как он.

Но реки, леса и жемчуг уже стали неотъемлемой частью его жизни, и Джем не мог представить себя занятым чем-то другим. В свободное время он продолжал покупать жемчужины, когда попадались хорошие экземпляры среди тех, что продавали лесорубы. Он часто вспоминал отца и ту великолепную жемчужину, которую они нашли. Вот если бы его мать не обманул тот торговец… Как сложилась бы его жизнь, если б они ее продали по хорошей цене и на эти деньги он получил образование и стал учителем?

Джем посмотрел по сторонам. Неподалеку он увидел людей, добывающих ракушки на отмелях. Нет смысла думать о подобных вещах, здесь ему хорошо живется. Он рассчитывал к началу нового столетия обзавестись собственным домом, чтобы жить в нем вместе с Ефимией, которая теперь стала для него дорогой Эффи, и выводком деток, продолжателей рода Бейли. Он сам создавал свое будущее, и оно ему виделось многообещающим.

Он не переставал поражаться тому, как быстро все примирились с мыслью, что малышка Эффи будет ему самой подходящей женой. Он, пожалуй, и не припомнил бы случая, чтобы она не сидела рядом с ним, не сопровождала в походах на благотворительные базары и пикники. Он был ослеплен ею. Его покорили ее прекрасные манеры, смешливость, ее белые кудри и тонкие черты лица, но вместе с тем он осознавал, что, пока он не добьется прочного положения и не получит долю в каком-нибудь успешном предприятии, их отношения не смогут перерасти во что-либо более серьезное. Пока еще он не доказал Аллистерам, что достоин ее.

Неожиданно его внимание привлекла идущая вдоль реки женщина.

– Осторожней, мадам! – крикнул он ей.

Дама в черной шляпке, с опущенной на лицо вуалью, споткнувшись о рыбацкие сети, едва не свалилась в воду.

Как и он, женщина засмотрелась на закат, на то, как вниз по Миссисипи шли последние в этот день баржи с бревнами. Схватив ее за руку, он не дал ей упасть в темные воды реки.

– Простите, леди, вам лучше бы здесь не ходить, – предостерег он ее, уводя от берега. – Ловцы жемчуга, занятые своим делом, не любят, когда к ним приближаются незнакомцы. Ну и потом, вы же не хотите свалиться в эту гадость.

Джем указал на кучи протухших моллюсков, от которых исходила невыносимая вонь.

– Благодарю вас, – рассеянно прошептала женщина, даже не взглянув на него.

Джем уловил английский выговор незнакомки и хотел было завязать с ней разговор, но безучастное выражение ее наполовину скрытого вуалью лица не располагало к дальнейшему общению. Ему было бы интересно узнать, как молодая вдова оказалась в такой глуши, но, видя, что она, погруженная в свои мысли, направляется в сторону города, Джем засомневался, заметила ли она вообще, что он спас ей жизнь, а может, и честь. Пьяные рыбаки, вытащив лодки на берег, направлялись в публичный дом и в любой девушке видели легкую добычу. У прошедшей мимо Джема женщины был такой отрешенный вид, что он мог только гадать, какая беда привела ее на этот смердящий берег.

После долгой пешей прогулки Грета мечтала о горячей ванне для гудевших ног и мягкой подушке под отяжелевшую голову. Потеряв счет времени, она бродила, пока ее одежда не пропылилась и не провонялась рыбой и потом. Мысль выйти из дома в такую жару в черном оказалась не самой удачной, и теперь Грета чувствовала себя разбитой. Спасибо незнакомцу, что уберег ее от падения в воду, она тогда очень испугалась. Глаза жгло от едкого дыма заводов. Сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к этому смраду? Незнакомец был прав, ей следует держаться подальше от реки, где дикого вида мужчины, раздевшись до пояса, занимались сбором ракушек.

Кирпичные здания за Фронт-стрит выглядели весьма респектабельно, тут сновали экипажи, лошади тащили трамваи. Город как будто наползал на реку, а дальше, изгибаясь дугой, отступал от нее. Из дома она ушла с целью найти уединенное место, чтобы написать домой, но подыскать слова утешения оказалось непросто.

Я скоро вернусь домой, обещаю, начала она, желая прибавить что-нибудь радостное, что ободрило бы и мать, и ее саму. Могла ли она рассказать матери, как чувствует себя на самом деле?

Мне здесь так одиноко! Я мечтаю о нормальных супружеских отношениях, которые бы привели к появлению ребенка, чтобы мне было чем занять себя. Но любовь Эбена длится считаные секунды и оставляет меня равнодушной. Он предпочитает ночевать на диване в гостиной, изучая здешние ракушки и свои покупки.

Месячные у меня очень болезненные. До того, как мы остановились здесь, мы несколько недель подряд жили как бродячие цыгане. На почтовые расходы мне приходится выкраивать из тех денег, что муж дает мне на хозяйство. Письма мне нужны как воздух, это единственное, что связывает меня с домом и тобой.

Порвав письмо в клочья, она с отвращением швырнула их в воду. Кому нужны твои жалобы? У каждого хватает своих неприятностей. Она решила позже написать более оптимистичное письмо, попытаться скрыть свои тревоги.

Все, что она делала в Стоунгейте, она делала ради своей семьи. Вздохнув, Грета направилась домой. Она вышла замуж за Эбена, чтобы мать могла жить в отдельном доме, чтобы оградить Китти от дурного влияния; она заложила ожерелье мистера Абрамса, желая помочь мужу выплатить долги. Неужели все это в итоге было зря?

Не по своей воле она оказалась в чужой стране, но, возможно, здесь ее жизнь станет лучше, несмотря на все случившееся. Жизнь продолжается и без Китти. Возможно, есть какой-то смысл в том, что она приехала сюда, но в чем он заключается, ей пока было неведомо.

Грета шагала, слыша шум лесопилок, вдыхая резкий запах рыбы и вьющуюся в воздухе пыль. Тем не менее при мысли о доброте незнакомца, который только что не дал ей свалиться в реку, у нее в душе крепла надежда. Раз он смог ее спасти, то и она должна себе помочь. Если Эбен будет занят и успешен, она тоже найдет себе здесь занятие, и они, может быть, вместе обретут в итоге некое подобие счастья. Задержавшись полюбоваться величественной картиной садившегося как будто в воду солнца, она молилась, чтобы так оно и вышло.

Вернувшись домой, она увидела нетерпеливо поджидавшего ее Эбена со свертком в руках.

– Тут кое-что для тебя.

Она развернула бумагу, в которой оказалась маленькая шкатулка, а в ней медальон с черной камеей, окруженной мелким жемчугом. Она вопросительно посмотрела на мужа, ожидая объяснений.

– Я знаю, у тебя нет портрета Китти, чтобы вставить внутрь, но я подумал…

– Очень мило. Спасибо.

Грету тронул этот неожиданный поступок.

– Он открывается сзади?

– Обычно они все открываются. А зачем?

– Да я просто так спросила, – ответила она.

Когда он ушел, чтобы провести остаток вечера в баре, она вынула из своего маленького мешочка с украшениями крохотный пакетик. В нем бережно хранились волосы, собранные с вещей Китти много месяцев назад.

Усевшись, она при свете лампы скрутила их в кольцо и, раскрыв медальон, поместила внутрь все то, что у нее осталось от сестры. На следующий день она купит атласную ленту, чтобы носить память о Китти поближе к сердцу.

 

31

Эбен улыбался, он снова, как в Шотландии, занимался охотой за жемчугом, только здесь делать это было опаснее. Он снова ощущал то давно испытываемое волнение искателя, когда появлялся в задымленных лагерях ловцов ракушек и уговаривал их показать ему свои находки. Эти люди никому не доверяли, и он обнаружил, что они, подобно белкам, прячут самое ценное во рту, за щекой. Он привык к тому, что они, выплюнув свои сокровища, обтирают их грязными тряпками.

К нему, шаркая ногами, подошел старик с морщинистым лицом.

– Сколько?

Вместе со своей костлявой женой он сел напротив Эбена и достал мешочек из своей кепки. В нем оказалось немного мелкого жемчуга и несколько штук розовых жемчужин.

– Это все? – спросил Эбен, видя на их лицах отчаяние.

– Мы узнали, что в реке полно жемчуга. Мы прочли в газете об этом и пришли с севера узнать, так ли это. Но здесь ловцы ракушек охраняют свои делянки с ружьями в руках, гонят всех чужаков подальше от их границ. Мы должны были все время переходить с места на место…

– Это занятие для молодых, – сказал Эбен, рассматривая жемчуг. – Они работают артелями или семьями.

– Мы пришли в один лагерь, и там наш сосед нашел хорошую жемчужину. Он сказал, что в следующий раз повезет мне, но у меня уже нет живого места на ступнях от топтания в грязи.

– И теперь у нас нет денег купить билет на поезд домой, – прибавила его жена, прижимая к груди обтрепанную сумку.

Эбен поднял на них глаза.

– Не верьте тому, что пишут в газетах. Удача есть удача – кому-то везет, а кому-то нет. Заработать здесь можно только тяжелым трудом. Вы уже слишком стары для этого. Я могу дать вам за все это два доллара.

– Помилосердствуйте, они стоят больше!

– Я вам даю больше, чем они стоят. Серая большая, но тусклая.

– Дайте пять, чтобы мы смогли уехать домой.

– Три, и это мое последнее слово. Мне тоже нужно на что-то жить. В иной день мне не удается ничего купить, так что и продать нечего.

Он полез в глубокий карман за деньгами.

– Три – мое последнее слово.

Недовольно хмурясь, старик схватил деньги, и жена увела его прочь.

– Успокойся, Калеб. Завтра будет новый день, нам обязательно повезет.

Какими дураками надо быть, подумалось Эбену, чтобы рисковать всем, надеясь найти драгоценность стоимостью в сотни долларов! Газеты любят публиковать истории о мгновенно обретенных состояниях: вдова нашла сокровище в глотке своего гуся, жемчужину обнаружили в свиных помоях, черный мальчик раскрывал мидии на обед и нашел прекрасный экземпляр. Эти истории влекут на реки и озера орды окрыленных надеждой разбогатеть людей, заставляя их бросать работу, урожай, спокойную жизнь. Но, оказавшись на реке, они встречают тут злых пьяных мужланов, которые гонят их подальше от своих делянок.

Берега этой реки устланы не золотом, но несбывшимися мечтами, илом и пустыми раковинами. Обнищавшие, разорившиеся семьи здесь боролись за объедки, истратив все свои запасы. Эбен в своих скитаниях повидал уже много таких, как Калеб, опоздавших на праздник жизни. Если эта безумная погоня за богатством, опустошающая русла рек, продолжится, то вскоре даже в этих местах не останется моллюсков. Он вовремя пришел на этот участок реки. Здесь, где река в своем движении с востока на запад отклонялась к югу, ее течение замедлялось, создавая идеальные условия для моллюсков. Такое положение вещей не продлится вечно, но пока еще здесь можно было заняться своим бизнесом, не отвлекаясь на то, чтобы посочувствовать таким старикам. Он снова взглянул на мелкие розовые шарики жемчуга. За них дадут самое меньшее пять долларов за штуку. Если человек не знает цену своему улову, то ему здесь нечего делать.

Теперь можно было возвращаться в город и отослать лучшее из купленного на Север. Пока эти глупцы не понимают истинной стоимости своих находок, его жизнь здесь будет весьма приятной. До сих пор ему не попалось ничего по-настоящему ценного, но впереди был еще весь летний сезон ловли жемчуга, а Эбен никуда не торопился.

 

32

– Я слышал, Джеймс, ты вкладываешь деньги в недвижимость. Меня радует твоя предприимчивость, парень. Вы, шотландцы, всегда стремитесь самостоятельно встать на ноги. Вы уже назначили дату?

Он повернулся к дочери. Эффи, сидевшая по другую сторону обеденного стола, улыбнулась отцу, пускающему облака сигарного дыма над букетом орхидей.

– Папа, мы ведь недавно помолвлены, – сказала Эффи, любуясь своим кольцом с бриллиантом, подаренным ей женихом в честь помолвки. – Я хочу, чтобы наша свадьба была лучшей в Клинтоне. Подготовка займет много времени, а Джем здесь почти не бывает.

Она посмотрела на него, надув губки. Джем, улыбаясь, пожал плечами:

– Только лучшее для лучшей, моя девочка.

Они решили официально объявить о своей помолвке в августе, в день ее рождения, после того, как получили позволение на это ее отца.

– Я хочу сначала построить наш дом, сэр.

– Ефимии нужна твердая рука, мы ее слегка распустили. Я в тебе узнаю самого себя, ты такой же энергичный и упорный, и, полагаю, ты будешь ее холить и лелеять, а если нет, то ответ станешь держать передо мной, молодой человек.

Они пожали друг другу руки, как будто заключили деловое соглашение.

У Ефимии было свое собственное мнение по поводу этого решения.

– Только не заставляй меня, пожалуйста, жить у реки с ее мухами, вонью и шумом заводов, – сказала она, морща свой вздернутый носик. – Мы должны поселиться на высоком холме, где свежий воздух и откуда открываются красивые виды.

– Всему свое время, леди, – сказала ей мать, промокнув губы салфеткой.

Марселла повернулась к дочери, качая головой:

– Мы разбаловали тебя, Ефимия… Прежде чем говорить об особняке на холме, бедный Джеймс должен многого добиться, но мы, разумеется, ему поможем.

Все рассмеялись.

Джем кивнул, радуясь тому, что нашел понимание у ее родителей относительно задержки со свадьбой. Он все еще не мог поверить, что Аллистеры взяли его под свое крыло, как только он приехал в Штаты. Ценя инициативность Джема, они повысили его до управляющего лесопилкой, а теперь еще и вверили ему свою любимую дочь. Он не должен их разочаровать.

Возможно, лучше было бы начать строительство в Клинтоне, недалеко от их дома, но Джем предчувствовал, что у Маскатина большое будущее, даже если там не будет лесопильной промышленности. Его голова постоянно была полна оригинальных идей по поводу создания прибыльного предприятия. Ему хотелось отплатить Джейкобу за то, что тот избавил его от прозябания в шотландском лесу и дал ему возможность реализовать себя. Когда-нибудь у него обязательно будет собственное дело. Он не хотел вечно оставаться должником Аллистеров. К тому же законным наследником их бизнеса был Джейк. Несомненно, завоевать их уважение Джем мог, лишь добившись успеха самостоятельно.

Для него было невероятной удачей то, что его приняли в это общество. Он понимал, что другим повезло гораздо меньше, он вспомнил о молодой вдове в черном, которая едва не утонула из-за своей рассеянности. То, что она приехала в эти края, судя по ее скорбному виду, было ошибкой. В ее истории наверняка немало утрат и лишений. С тех пор он ее не встречал, но ее образ не шел у него из головы, однако кто она такая, ему оставалось только гадать.

 

33

1887 год

– На следующей неделе на станцию прибудет поезд с сиротами. Ты пойдешь?

Этот разговор двух элегантно одетых леди, которые, стоя перед ней, с интересом изучали объявление на стене, Грета подслушала в магазине тканей на Ист-стрит.

– Неужели ты хочешь взять одного из них? Они навезут из Нью-Йорка паразитов и заразу в своих чемоданах.

– Нет, Бетти, их отмывают в сиротском приюте перед осмотром инспекторами. Моя сестра, которая живет на Западе, взяла себе прелестного младенца, потому что ее собственный ребенок умер прошлой осенью.

– Но ты ведь, Лотти, не можешь знать, что получишь, правда? У ребенка может оказаться смешанная кровь и дурные привычки. Я бы не хотела, чтобы моя Мэри-Лу якшалась с какими-то дикарями.

– Я уверена, в приюте их воспитывают как следует. Мой Хайрем хочет себе крепкого мальчика, чтобы умел обращаться с лошадьми и управлялся во дворе. Мы пойдем посмотрим, что нам останется после Давенпорта, где люди отберут себе лучших.

– Смотри, Лотти, еще пожалеешь, но только не говори потом, что я тебя не предупреждала.

Дамы ушли, оставив Грету стоять, глядя на объявление. Она не забыла тех детских лиц в поезде и мальчика с костлявыми сбитыми коленками и косоглазием. Грета подумала, что и сама должна пойти посмотреть и, возможно, на этот раз возьмет ребенка, и не важно, что скажет Эбен. Так она решила. К тому же его постоянно нет дома, как будто они вовсе не муж и жена, а она нуждается в человеческом обществе. Было бы неплохо взять девочку и обучить ее вести домашнее хозяйство. В свободной комнате на чердаке есть матрас и комод, и ее можно быстро привести в порядок, но Эбену она не собиралась говорить ни слова. Пусть это станет для него большим сюрпризом.

Она принялась вытирать пыль и сметать дохлых мух в паутине с маленького чердачного окошка. Грета попросила у соседки швейную машинку, чтобы сшить из полосатой ткани занавески, затем отыскала линялое лоскутное одеяло, купленное на благотворительной распродаже подержанных вещей при церкви, надеясь, что оно хоть немного украсит спартанскую постель. Эбен не замечал ни этих ее хлопот, ни решительного выражения ее лица.

Утром в день прибытия поезда на перроне толпились горожане и жены фермеров, и все пытались протиснуться вперед, чтобы лучше видеть. Те, у кого в руках были бумаги, подтверждающие предварительный заказ детей, стояли в стороне.

Грета полагала, что здесь не будет недостатка в желающих взять младенцев. Затем новый дом обретут маленькие симпатичные девочки, а вслед за ними – крепкие ребята. Когда поезд засвистел и, пыхтя, остановился, публика зашаркала подошвами, стремясь занять место получше. Все это было похоже на рынок, где торгуют скотом, и Грета испытывала стыд, так как и сама находилась в этой толпе, но оправдывала себя тем, что она здесь для того, чтобы какой-нибудь ребенок обрел свой дом.

Детей вывели из вагона и построили на временном помосте. Одетые в опрятные морские костюмчики и детские переднички, тщательно умытые и расчесанные, они, то и дело испуганно озираясь, глазели на собравшуюся толпу. Как Грета и ожидала, сначала разобрали младенцев и детей младшего школьного возраста, затем мальчиков и девочек постарше. Ее внимание привлекла одна девочка лет тринадцати – нескладный долговязый ребенок, вне всякого сомнения, с рыжими волосами, спрятанными под беретом с помпоном не по размеру. Ее подтолкнули к сурового вида супружеской паре. Те осмотрели девочку с головы до ног и замотали головами. Женщина, помахивая квитанцией, заявила:

– Это не то, что мы заказывали.

– Одна девочка для работы на молочной ферме, – прочел в своих бумагах распорядитель. – Тут так написано, миссис Дайтвайлер.

– Можете, сэр, отправить ее обратно. Мне на ферме не нужны рыжие, они приносят несчастье и слишком много крови теряют. У нее же только кости и кожа, много такая дылда наработает?

Грета больше не в силах была это слушать. Бедная девочка покраснела и втянула голову в плечи, сконфуженная тем, что ее отделили от остальных детей, а затем отвергли.

– Тогда ее возьму я, – заявила Грета, выходя вперед. – Мне она нравится, я люблю рыжеволосых. Моя сестра была такой.

– Это Родабель Бахус, – представила девочку сопровождавшая детей женщина. – Она не доставит вам хлопот. Умеет обращаться с детьми. Наша Рода помогала мне в поезде…

Робко и неуверенно девочка приблизилась к Грете. Она явно нервничала. Грета пожала ей руку, и девочка сделала книксен.

– Меня зовут миссис Слингер, сейчас мы пойдем домой.

– Да, мэм, – она снова сделала книксен, не поднимая глаз на Грету.

Вместе с девочкой Грета подошла к мужчине, который велел ей расписаться в документах и поведал историю ребенка:

– Монахини нашли ее на крыльце и воспитали. Дали ей имя, указанное в записке, которую, по всей видимости, оставила ее собственная мать. Для такой дурнушки, как она, это слишком вычурное имя, вы, конечно же, можете его сменить. – Подумав, он прибавил: – И правда, назовете ее так, как пожелаете, и она станет по-настоящему вашей.

Грета улыбнулась.

– А мне нравится ее имя. Оно – это все, что у нее осталось своего. У меня нет никакого желания его менять.

– Как вам будет угодно, мэм, но это имя немного режет слух.

– Я совсем не против, – выпалила девочка. – Зовите меня Рода или Бель.

В ее взгляде читалась мольба поскорее увести ее с этих торгов живым товаром.

– Ну а я считаю, что это красивое и необычное имя. Добро пожаловать в Маскатин, Родабель! Надеюсь, ты будешь у нас счастлива, – сказала Грета.

Поначалу они шли молча, но потом Родабель увидела реку, от которой не могла отвести глаза.

– Я никогда не видела такой большой реки! Она очень красивая, только сильно воняет. – Она с облегчением стащила с головы берет. – Они заставляли меня его носить, чтобы прятать под ним волосы, но он постоянно сваливается. Никто не любит рыжеволосых, правда?

– А я люблю, мне они напоминают мою сестру Китти. Я считаю, что у тебя замечательные волосы.

Впрочем, туго стянутые на затылке, они не скрывали ее торчащих ушей, из-за которых вряд ли кто-нибудь смог бы назвать девочку миловидной.

Грета показала ей лестницу, ведущую в ее спальню на чердаке. Когда они обе оказались наверху, потрясенная девочка обвела маленькую комнатку взглядом.

– Это для меня? – прошептала Родабель. – Это мне одной?

Улыбаясь, Грета кивнула, вспомнив, что она ощущала, когда попала в дом Блейков в Маунт-Верноне много лет назад.

– Я рада, что тебе нравится твоя комната.

– Она достойна принцессы. Мисс, что я должна буду делать?

– Пока только работа по дому.

Она надеялась, что девочку будет нетрудно всему обучить и она сможет вести домашнее хозяйство к тому времени, как Грета найдет себе работу.

– Будешь звать меня мисс Грета. А вообще-то я миссис Слингер и в Англии какое-то время была служанкой, так что знаю, каково это – жить среди чужих людей.

Грета решила, что, как когда-то мистер Абрамс, даст девочке возможность улучшить свое положение в обществе.

– Вас тоже посадили на поезд и отправили по железной дороге?

– Нет, но я ехала в поезде с такими же детьми, как ты. Что тебе говорили перед поездкой?

Ей было интересно узнать, как готовили этих детей к предстоящим в их жизни переменам.

– Ничего особенного, велели говорить, что я умею стирать и нянчить малышей и что меня воспитали хорошей христианкой.

– В таком случае, я думаю, мы поладим. По большей части мы тут будем вдвоем.

– Я раньше никогда не видела англичан. Вы говорите по-другому.

– Я из графства Йоркшир, тамошний язык еще больше отличается от здешнего. Теперь разбери свой чемодан и спускайся пить чай. Поспи, если хочешь, у тебя, думаю, был тяжелый день.

Родабель снова сделала книксен.

– Мне тут так нравится… Я думала, попаду на какую-нибудь ферму в захолустье. Я ненавижу животных. Вы не разочаруетесь во мне, мисс Грета.

Она сказала это с таким чувством, что Грета на мгновение увидела перед собой лицо Китти; его освещала такая же вспышка радости, когда та бывала взволнована. Но тут же, касаясь медальона с прядью волос у себя на груди, она подумала: «Однако она не Китти». Никто никогда не сможет занять место Китти, но эти веснушки и зеленые глаза напоминали Грете о ней, и их сходство, пусть и отдаленное, не оставило ее равнодушной. Эбен, должно быть, тоже это заметит.

Эбена охватил ужас, когда он увидел эти рыжие волосы. Девочка подняла на него глаза и улыбнулась, и ему на миг показалось, что перед ним привидение.

– Кто это? – резко спросил он, бросая свое дорожное пальто на стул.

– Это мисс Родабель Бахус, наша новая помощница. Я ходила на станцию, и мы друг друга выбрали. А это мистер Слингер, мой муж. Добро пожаловать домой, я тебя сегодня не ждала…

– Я вижу. – Эбен явно был взбешен.

Как она могла пойти на такие траты, наняв служанку, тем более так напоминающую ту самую девушку, образ которой он старался вытравить из своей памяти.

– Маргарет, мы можем выйти поговорить?

Он буквально вытолкнул Грету на крыльцо и с силой захлопнул за собой дверь.

– Как ты посмела ее взять без моего разрешения? – прошипел он, сжимая ее руку.

– Я думала, мне не нужно твое разрешение, чтобы взять себе помощницу. Девочке нужен дом, и мы ей можем его предоставить.

Ему не понравился ее вызывающий тон.

– И кто ей будет платить?

– Мы будем ее кормить и одевать. Взамен она будет делать все, что понадобится. Я хочу научить ее вести домашнее хозяйство, и мы, возможно, будем брать заказы на шитье. Ты ведь так редко бываешь дома, а она составит мне компанию по вечерам. Ты даже в этом мне отказываешь?

Он знал, что, если глаза Греты горят таким огнем, нужно вести себя осмотрительно.

– Эти ее кудри в точности как у твоей сестры. Разве тебе нужно такое напоминание? – заметил он едко. Такого сюрприза он, конечно же, не ожидал. – Ты ничего не знаешь о ее происхождении.

– Мне достаточно знать, что она круглая сирота, отданная в приют. Она не Китти и никогда ею не станет. Память о Китти живет в моем сердце, и ее место никто не займет. Тебе следовало бы порадоваться, что мы в состоянии облагодетельствовать кого-то, кому в жизни не повезло. Она облегчит наше существование. Я намерена подыскать себе работу, возможно, снова буду ассистенткой в ювелирном магазине.

– Даже не хочу это обсуждать. Я не желаю, чтобы ты занималась чем-либо помимо домашнего хозяйства. Меня огорчает то, что ты опять своим неповиновением проявляешь неуважение ко мне. Не думай, что я не знаю о твоей переписке. Ты пользуешься каждым удобным случаем, чтобы действовать у меня за спиной. К чему это приведет? А теперь еще и это.

Он словно плевал ядовитыми словами ей в лицо.

– Многие женщины работают, помогая своим семьям, – возразила Грета, глядя на него с такой дерзостью, что он с трудом удержался, чтобы ее не ударить.

– Только не моя жена, и семья у нас не такая большая.

– А кто в этом виноват, скажи на милость? – бросила она, зная, как неприятна ему эта тема.

Эбен в гневе отвернулся. Разве она не понимает, что живет здесь по его милости, только потому, что ему так удобно? Может, пришло время бросить ее, пусть варится в собственном соку со своей приживалкой? Но он арендовал дом на год, заплатив вперед. Глубоко вздохнув, он повернулся к ней:

– Неповиновение на каждом шагу не побуждает мужчину быть любящим мужем. Представительницам рабочего класса следовало бы знать свое место.

Едва сказав это, он понял, что совершил ошибку.

– В этой стране каждая женщина занимает достойное место… независимо от того, к какому классу она принадлежит. Это мы, женщины, своими руками создаем уют в домах и городах. Мы во всем равны мужчинам. Это не Англия, здесь другие правила.

– Ты так думаешь? – ухмыльнулся он. – Немного поскреби их и увидишь совсем иное. Это мужчины, такие люди, как Аллистер, Херши и остальные бароны лесопильной промышленности, зарабатывают состояния, которые вы так легко проматываете. В любом городе есть своя иерархия. Достаточно взглянуть на особняки на холме, дома на Черри-стрит, возвышающиеся над трущобами на берегу. А где же женщины? Они при своих мужьях, выставляют напоказ драгоценности и меха!

– Я уверена, в Маскатине все не так. Женщины содержат магазины и преподают в школах. Работать здесь не зазорно.

Спорить с ней, когда она в таком состоянии, было бессмысленно. Схватив шляпу, он ринулся прочь.

– Я поужинаю сегодня в гостинице и утром уеду. Можешь делать, что хочешь.

– Я и собираюсь, – ответила она, опять решительно глядя на него.

Что случилось с его Маргарет, послушной помощницей, исполнявшей его распоряжения, не задавая вопросов? Она стала упрямой и несговорчивой. Как женщину он ее никогда не любил, но ему было приятно ее общество. Теперь он торопился уйти, чтобы не видеть ее. Он чувствовал, как внутри него закипает ярость, такая же ярость, какую он испытывал, когда Китти с ужасом глядела на него, услышав сладострастные предложения. Он должен уйти прежде, чем неукротимая ярость полностью им завладеет.

– Остынь, – пробормотал он себе, уже сидя в баре бильярдной на Фронт-стрит и потягивая пиво. Он чувствовал, что его лицо побагровело от злости.

Эбен дотронулся до висевшей на шее жемчужины, спрятанной под рубашкой, чтобы успокоиться.

Повремени, добудь крупный жемчуг, и тогда сможешь исчезнуть как дым.

– У вас не из-за меня неприятности, правда? – спросила Родабель, суетясь в кухне. Она изо всех сил старалась быть полезной. – Хозяину я не очень понравилась.

– Нет, дорогая, это давняя история, проблемы личного характера. Он пошел в гостиницу, чтобы встретиться с друзьями. Он так делает, когда устает. А вернется, когда ему это будет угодно.

Грета пыталась успокоить и девочку, и саму себя. Во взгляде Эбена была такая ненависть, что ей стало страшно. Когда они с девочкой найдут работу и начнут зарабатывать, он, несомненно, изменит свое мнение. Вдвоем они сделают красивые подушки и покрывала, чтобы украсить их деревянный дом. Он никогда не будет так же хорош, как их дом в Стоунгейте, полный антикварных вещей и изящных серебряных изделий, но они могут сделать его уютным.

Поиски жемчуга не давали того результата, на который рассчитывал Эбен. Она уставилась на его старое дорожное пальто, вытертое, залатанное и грязное. Не пора ли ему купить новое? В нем он похож на бродягу, разве такой вид может вызвать к нему доверие как к дельцу? Оно пропиталось запахами дыма, протухших моллюсков и пота. Да и весь дом провонялся тухлой рыбой. Родабель сразу же обратила внимание на специфические запахи, как только они отошли от станции. Можно хотя бы вывесить его на заднем крыльце, чтобы проветрить. Почему он продолжает носить это старье? Внезапно на нее навалились такая усталость и тоска, что она поскорее села, чтобы девочка не видела ее слез. Но Родабель сразу заметила, что Грета плачет.

– Что случилось, миссис? Я что-то сделала не так?

– Нет-нет, – подняла на нее глаза Грета. – Просто я скучаю по своему старому дому, я давно не получала писем от матери из Йорка. Может, с ней что-то случилось?

– Этот Йорк, он как Нью-Йорк?

Грета вздохнула:

– Он появился за тысячу лет до твоего города. Пришли римские легионы и стали там лагерем, потом там поселились викинги, а короли и королевы приезжали в Кафедральный собор. Смотри…

Она достала небольшую сумочку с дорогими ее сердцу открытками, чтобы показать девочке виды родного города.

– Ух ты, такое все старинное, как из книжки сказок! И вы там жили? Зачем же вы оттуда уехали?

– Это длинная история, но в один прекрасный день, когда мы разбогатеем, мы поплывем туда на корабле и снова увидим все это собственными глазами. Я повезу тебя в Стоунгейт посмотреть на магазины и шляпную лавку, где работала моя сестра Китти.

Она помолчала.

– Китти умерла. Ты своими рыжими волосами ее немного напоминаешь.

– Они никому не нравятся. Я длинная и некрасивая, поэтому мне велели надеть этот берет и стоять позади остальных, чтобы не было видно моих костлявых ног. Однажды меня обрили наголо. Я надеялась, что волосы станут светлыми, но они стали еще рыжее. – Родабель потянула себя за косу. – Я их почти всегда прячу.

– Господь Бог наградил тебя такими волосами. Никогда не стыдись их.

Грета вытерла глаза краем передника.

– Давай повесим это пальто проветриться. Как раз ветерок подул. – Немного помолчав, она сказала: – Однажды мы вернемся в Йорк.

– В старый Йорк, не новый, так точнее.

«Что же я расхныкалась, когда у этой девочки в жизни вообще нет ничего и никого?» – отчитала себя Грета за эгоизм.

У меня там остались родные, а тут меня ждут приключения, и у меня есть навыки, благодаря которым я могу зарабатывать в этом городе, изобилующем жемчугом.

Она улыбнулась, размышляя над тем, чем они могут заняться, чтобы заработать на дорогу домой.

 

34

В тот день на Джема навалилось все разом. На лесопилке на работу не вышел его лучший бригадир, пришла новая партия леса, сломался станок, а на пристани скопилась необработанная древесина. Еще у него была короткая деловая встреча с бизнесменом, который искал помещения для консервного завода, и он получил письмо от Эффи с жалобой на то, что он уделяет ей мало внимания.

После дня, проведенного в жаре, дыму и пыли, наслушавшись пьяной болтовни речных рабочих, Джему нужно было где-то поразмышлять в тишине и покое. Он направился в бильярдную «Хоги», где встретил недавно приехавшего сюда англичанина, который занимался скупкой жемчуга в окрестных лагерях, – долговязого мужчину со светлыми бакенбардами, постоянно погруженного в свои мысли. Сегодня он с угрюмым видом сидел за кружкой пива, и вид у него был такой, будто все мыслимые несчастья обрушились на его голову.

– Не возражаете, если я присяду? – спросил Джем, грузно опускаясь на скамью, обтянутую тканью с шотландским рисунком.

Англичанин удивленно на него посмотрел и пожал плечами.

– Недавно в городе? – предпринял Джем попытку завязать разговор.

Незнакомец вызвал у него любопытство: он не был похож на обычных скупщиков, которых часто встречал Джем. Мужчина кивнул и представился:

– Эбен Слингер, из Англии.

– Джеймс Бейли, из Шотландии. Удивительно, что столько британцев оказывается по эту сторону океана. Вы занимаетесь жемчугом?

– Что, это заметно? – улыбнулся Эбен. – Да, в это время года в местах, где реки им полны, можно кое-что найти.

– И давно вы в городе?

Джем заметил жадный блеск в глазах этого человека, прикидывающих стоимость всего, что попадало в его поле зрения. Он и его окинул оценивающим взглядом.

– Слишком давно. Мы приехали в восемьдесят шестом… Я бы не хотел пережить еще одну такую зиму, как прошлая, но как отправной пункт место хорошее. Вы тоже торговец?

– Нет, уже нет, с тех пор как получил постоянную работу на лесопильном заводе, но меня интересуют новые предприятия. Так вы, значит, не в лагере живете?

– Нет, у нас с женой дом дальше по этой улице. Я предпочитаю путешествовать, она предпочитает оставаться дома. Жизнь в лагере не для женского пола, не так ли?

– Ловцы – хорошие ребята, если к ним правильно относишься, но я бы не пошел в их лагерь в субботу вечером в самый сезон. Тут попадаются совсем дикие парни с собаками и дубинами, которые не любят посторонних. Вашей жене нравится здесь? Тут много работы для женщин в городе и на фермах, если у вас есть такая потребность.

– Моя жена не работает.

Джем заметил по выражению лица собеседника, что задел его за живое.

– Работаешь не жалея себя, чтобы у них было все необходимое, а они так и норовят своевольничать за твоей спиной. Вот взяла сироту с этого поезда. Одному Богу известно зачем…

– А я только что получил письмо от невесты, она жалуется, что уделяю ей мало времени, но мужчина должен чего-то добиться в этой жизни, пока молод, вы с этим согласны?

Джем понимал, что не следует говорить о таких вещах с незнакомцем, но он так вымотался за этот день, что ему захотелось с кем-то поделиться наболевшим.

– Именно так, – кивнул торговец. – Мой вам совет, сэр, не обременяйте себя семьей, пока это возможно. Иначе придется тащить весь этот груз семейных проблем, выслушивать претензии. Еще виски? – спросил он, поднимаясь с пустым стаканом.

Улыбнувшись, Джем отказался:

– Спасибо, мне нужно возвращаться домой, а то Марта отчитает меня за то, что не пришел вовремя и ужин остыл. Рад был познакомиться с вами, Слингер. Это маленький городок, еще увидимся.

Англичанин кивнул и, отвернувшись, уставился на огонь, полыхающий в камине. «Несчастный парень, – подумал Джем, – так натерпелся от жены-мегеры, что вынужден тут засиживаться допоздна. С этой парой лучше дел не иметь».

«Некоторым достается все, – размышлял Эбен, когда, шатаясь, возвращался домой по Ист-стрит. – У этого Бейли, судя по отлично сшитому костюму, все идет как надо. У него, надо полагать, хорошо оплачиваемая должность на каком-нибудь большом лесопильном заводе, дом и домработница. Здесь Бейли явно сопутствует успех, в то время как я все еще скитаюсь в поисках удачи. Несправедливо, что шотландцу все так легко дается. Как он смог так преуспеть за столь короткое время? Он, должно быть, завязал нужные знакомства, но как и мне сделать то же самое?»

Поднимаясь по лестнице к крыльцу, Эбен увидел свое старое пальто, вывешенное на веревке. Он его снял, рассудив, что кто-нибудь может стащить его вместе со всеми инструментами, лучшей трубкой и тайным запасом, спрятанным за подкладкой. Эта женщина, видно, не понимает, что оно ему служит и рабочим кабинетом, и сейфом, и маскировкой. Но если он ей об этом скажет, она, чего доброго, начнет его обшаривать и потихоньку таскать жемчуг для собственных нужд.

«Не горячись! – осадил он сам себя. – Привлечешь ее внимание к нему, и в ней проснется любопытство, но если притвориться безразличным, все останется в тайне». Эбен открыл дверь. В доме было темно – слава Богу, обе они уже легли спать. Завтра он двинется дальше по реке и посмотрит, чем можно там разжиться. Снова две женщины в его доме – это выше его сил!

Грета решила немного подработать. Она слышала, что в отелях можно взять белье в стирку: простыни приносили на дом и потом забирали, и она обратилась в гостиницы и пансионы, предлагая свои услуги. Платили за это немного, но все же это был бы хоть какой-то заработок. Они вдвоем с Родабель могли бы вываривать, стирать и гладить белье, как когда-то это делали Грета с матерью. Кроме того, она побывала в трех ювелирных магазинах, чтобы узнать, не нужен ли им наборщик жемчуга на нить, при этом она ссылалась на свой опыт, полученный в Йорке. А еще она дала объявление в местной газете о поиске надомной работы. К ней проявляли вежливый интерес, но предложений не делали. Никто не мог доверить свой дорогостоящий жемчуг надомнице, а свободных мест в магазинах не было. К сожалению, пока ей не удавалось применить с пользой свои умения.

К радости Греты, Родабель оказалась трудолюбивой и услужливой девочкой. Ее появление в доме стало настоящим благословением. Она рассказывала о своей жизни в сиротском приюте и как однажды ей велели собирать свои вещи, а потом на поезде она отправилась на поиски нового дома. Эбен делал вид, что ее не существует, но Родабель привыкла быть незаметной и, похоже, не обижалась, когда он выгонял ее из комнаты, будучи сильно пьяным.

Эбен сетовал на сырость во всем доме из-за стирки, его злили развешенные на веревках простыни и корзины со стопками отглаженного белья, ожидающего, когда за ними придут. Он ни разу не похвалил их за усердие, а только недовольно ворчал, злясь на беспорядок в комнатах.

Руки Греты покраснели и распухли, а ведь ее мать занималась этим годами и никогда не жаловалась. С особым удовольствием она стирала и гладила детское белье и крахмалила рубашки, аккуратно обращаясь со сборками и тонкими хлопковыми вещами. Они напоминали ей о ее красивом свадебном наряде и платье Китти. Придется ли ей когда-нибудь снова носить что-нибудь подобное?

Она когда-то так хотела создать крепкую семью с Эбеном, но в итоге получила свою нынешнюю странную жизнь. Но что теперь об этом сожалеть?

– Давай закончим эту корзину и пойдем в город, узнаем, не отозвался ли кто-нибудь на мое объявление в газете.

В магазине Баттерсона была распродажа, и Грета с Родабель остановились у витрины посмотреть.

– Вам бы пошла эта блузка, миссис, – указала Родабель на симпатичную клетчатую рабочую блузу.

Однако внимание Греты привлекло шерстяное мужское пальто в крупную клетку, что висело позади остальных вещей. Элегантное и вместе с тем практичное, оно бы идеально подошло Эбену в его походах, и продавалось оно с очень большой скидкой. Ей было невыносимо видеть, как он уходит из дома одетый как бродяга. Купив это пальто, она бы его порадовала и показала, что заботится о нем.

Грета открыла кошелек посмотреть, сколько может потратить, по-прежнему пересчитывая доллары в фунты. Ей должно было хватить.

– Стой тут, – велела она Родабель и торопливо зашла в магазин, чтобы взглянуть на пальто поближе.

Вышла она с большим свертком под мышкой и счастливой улыбкой на лице. Она совершила выгодную покупку, и Эбен будет очень доволен.

Правда, теперь им с Родабель придется работать с удвоенным усердием, чтобы залатать брешь в бюджете. На всякий случай она еще раз зашла в ювелирный магазин Сванна, и там, к ее огромной радости, ей в качестве испытания предложили отремонтировать маленький браслет. Столь удачный выход в город нужно было отпраздновать, и они купили себе мороженое у уличного торговца, после чего поспешили домой наверстывать упущенное время – там их ждала глажка.

– Вы пойдете в ювелирный магазин в вашей новой блузке? – спросила Родабель.

– Блузку я могу сшить сама и за половину этой цены, поэтому я купила на распродаже пальто мистеру Слингеру. Я с радостью избавлюсь от его старого, оно провоняло весь дом.

– Я думала, вы собирались купить что-нибудь себе, – вздохнула девочка.

– Не волнуйся, зато я купила кое-что для тебя.

Она выудила из пакета ярко-зеленую клетчатую ленту.

– Это мне? Но до моего дня рождения еще далеко! – сказала Родабель, с восхищением трогая ленту.

– Я подумала, что из нее выйдет бант, который будет хорошо оттенять твои красивые волосы, мы его приколем так, как это делают юные леди.

У Родабель глаза округлились от удивления.

– Мне раньше никто ничего не покупал. На Рождество нам клали подарки под елку, но на них никогда не было написано имен, каждый получал, что достанется. Однажды мне попалась кепка для мальчика.

– Ну что ж, это тебе. Раз мистер Слингер получит подарок, то пусть и тебе тоже что-нибудь достанется.

– Можно мне его примерить?

– Когда закончим штопанье. Время – деньги, а мы сегодня его потратили слишком много, – ответила Грета.

Как мало нужно, чтобы эта девочка улыбалась!

В лагере вспыхнула драка, ее причиной была большая, причудливой формы жемчужина, которую ловцы обнаружили, распаривая в котелке ракушки, чтобы те раскрылись. Трое заявили свои права на находку, и началась ссора. Сперва они толкали друг друга, но вскоре в дело пошли кулаки. Одному сломали нос, другому разбили голову. Эбена позвали оценить жемчужину – довольно неплохой экземпляр, за который можно было получить по меньшей мере сотню долларов, поэтому он предложил шестьдесят и дал каждому по двадцатке. Мужчины недовольно ворчали, но для них это был хороший дневной заработок, и Эбен тоже остался доволен. Он отправился домой, мечтая о ванне и кружке пива и надеясь встретить в баре того шотландца, чтобы похвастаться своим чутьем на выгодные сделки.

Он не пожалел времени, чтобы побольше узнать об этом Джеймсе Бейли. Оказалось, что у него хорошие связи в округе, невеста в Клинтоне, а будущий тесть владеет одним из крупнейших лесопильных заводов в городе. Прежде чем стать управляющим лесопилкой, Бейли был обыкновенным лесорубом и, по всей видимости, знал лучшие места для охоты за жемчугом. Если Эбену удастся сойтись с ним поближе, он сможет узнать от него, где ему лучше ловить удачу. Миссисипи в верхнем течении изобиловала жемчугом. Он обязательно подсядет к Бейли, когда тот появится в баре заведения «Хоги».

Эбен даже подумывал пригласить его домой на ужин, но потом решил, что, пожалуй, не стоит ему показывать свою жену. Бейли сразу поймет, что эта простая женщина из рабочих не чета его невесте, которая вращается в высшем обществе. За те годы, что они прожили здесь, ее кожа загрубела на солнце, одежда пообносилась, и стряпала она хоть и умело, но без затей. Нет, своего нового приятеля он с ней знакомить не будет.

Вернувшись домой, он потребовал, чтобы ему приготовили ванну и чистую одежду. Тут Эбену и попалось на глаза шерстяное клетчатое, довольно длинное пальто, ожидавшее его одобрения. В нем он выглядел бы как бродячий мелкий торговец. Едва взглянув на него, он чуть не задохнулся.

– Ты потратила деньги вот на это?

– Тебе не нравится?

Видя, как опечалила Маргарет его реакция, он замялся.

– Ну, оно такое яркое, что даже в темноте будет бросаться в глаза.

– Я подумала, оно заменит твое старое и тебе будет в нем тепло, – сказала она.

– Нет, для общения с ловцами жемчуга оно не годится. Тебе, моя дорогая, всучили неходовую вещь.

– Что ты имеешь в виду? – сказала она. – Я думала, тебе понравится.

– О да, мне нравится, – солгал он. – Но тебе не следует тратить на меня свои деньги.

Неужели она думает, что он в этом может показаться на людях?

– У меня были кое-какие сбережения. В мужском отделе распродавали остатки товара по сниженным ценам.

«Ничего удивительного, если там вся одежда была в таком же стиле», – подумал он.

– Я буду ходить в нем в церковь.

– Но ты же очень редко туда ходишь!

– Оно слишком хорошее для повседневной носки. Я приберегу его для особых случаев.

Все это время девочка с недоумением смотрела на него.

– Мисс Грета получила заказ на ремонт жемчужного браслета и купила мне эту ленту, а еще там была блузка, которая ей понравилась, но вместо нее она захотела купить это вам.

На ее лице было то выражение удивления и осуждения, которое он так ненавидел у женщин.

– С тобой никто не разговаривает, – рявкнул он. – Когда мне надо будет узнать твое мнение…

– Эбен! – оборвала его Грета. – Она ничего дурного не имела в виду.

– Мне не нравится такой тон у прислуги.

Ему хотелось бежать из дома куда глаза глядят, чтобы не видеть это пальто и этих баб с их глупыми замечаниями. Жена, конечно, хотела как лучше, но ей следовало бы купить себе что-нибудь приличное вместо этого жуткого пальто. Рыжая отправится обратно в приют. Он настоит на этом, так как Маргарет взяла ее без его согласия. Он заявит, что она совершенно им не подходит.

Сейчас ему нужно было залить свое огорчение виски, побыть среди мужчин. Его тронуло то, что жена пыталась сделать ему приятное, но почему у нее это вышло так неудачно? Если она действительно хочет завоевать его расположение, она должна избавиться от этой девчонки, и чем скорее, тем лучше.

С тяжелым сердцем Грета села шить при свете лампы. Он отверг ее подарок, сюрприз не удался. Пальто ему совсем не понравилось, и она видела в его глазах презрение и досаду – муж, видимо, считал, что у нее плохой вкус. Они становились друг другу чужими, и появление в их доме Родабель еще больше портило их отношения. Став свидетельницей этого недоразумения, девочка, видит Бог, пыталась защитить свою хозяйку, но этим только ухудшила ситуацию. Сейчас она сидела за шитьем и морщила лобик – так она была обеспокоена.

– Ты не волнуйся, Родабель, утром все образуется. Мистер Слингер много работает, устает и поэтому становится раздражительным, – вздохнула Грета. – Но, я думаю, они не возьмут пальто назад, так как оно было продано со скидкой. Так или иначе, у него теперь два пальто, и второе мы в любое время можем починить.

– Но на берегу есть старики, которым нужна теплая одежда в холодные ночи, когда с реки дует сильный ветер. Человеку достаточно одного пальто, – сказала девочка, не поднимая глаз.

– Моему мужу нравится, чтобы все было так, как, по его мнению, должно быть. Нам следует с уважением относиться к его решениям.

– Почему?

Девочка перестала шить.

– Потому что он мужчина и, можно даже сказать, наш хозяин.

– Но не мой, – возразила Родабель. – Я никому не принадлежу.

– Нет, милая моя, ты теперь принадлежишь нам, – строгим тоном сказала Грета. – Мы подписали документы, если ты помнишь. Не забывай, мой муж платит за дом, чтобы нам было где жить.

– Но вы тоже много работаете… Почему все должно быть так, как хотят мужчины? Я никогда не выйду замуж.

Грета с улыбкой подняла глаза от своей работы.

– Придет время, и ты по-другому заговоришь, и выйдешь замуж, создашь с кем-то семью, и вы будете жить вместе и поддерживать друг друга во всех невзгодах.

Однако, произнося эти слова, она ощущала, что они пусты. Ничего этого в ее жизни не было. От ее семьи, создать которую она так хотела много лет назад, не осталось ничего.

 

35

Сентябрь 1888 года

В начале осени пришло долгожданное письмо из Англии, правда, сначала Грета не узнала почерк, которым был написан ее адрес. При мысли, что в нем могут быть дурные вести, касающиеся ее матери, ее охватил страх. Увидев, что письмо от ее подруги Ирен Пэттон, Грета вздохнула с облегчением.

Дорогая моя Грета!

Ирен

Я так рада была узнать, что ты наконец там обустроилась и нашла себе занятие и что у тебя с твоей девочкой-сиротой сложились своего рода приятельские отношения. Мне жаль, что приходится сообщать тебе не самые радостные новости. Твоя мама пребывает в добром здравии и скоро тебе напишет, но пока она подавлена страшными известиями, которые она просила меня сообщить тебе первой.

По прошествии столь долгого времени объявился свидетель – после того, как увидел опубликованный портрет бедной Китти, где она позирует в элегантной шляпке. Это кучер кеба, и он полагает, что видел ее в отеле возле железнодорожной станции в обществе джентльмена старше ее, в котором узнал дельца, имевшего ранее в нашем городе бизнес. Он запомнил ее благодаря красивому платью и приметному цвету волос. Он столько месяцев не сообщал об этом полиции, так как не был уверен, что это та самая девушка, которая была найдена в реке. Его показания вызвали у полицейских недоумение, поскольку Китти, когда ее обнаружили, была не в вечернем платье, а в обычном рабочем. Если ему верить, то кто-то, должно быть, снова переодел ее в рабочую одежду. Как это могло быть сделано без свидетелей, если только не в частном доме?

Это значит, что тот, кто убил твою сестру, ее и переодел, но почему-то оставил на руке твой браслет. Мне теперь такие ужасные мысли лезут в голову! Возможно, это твое платье было на ней … Если это так, то я не стану называть никаких имен в этом письме, но хочу тебя предостеречь. Ты уверена, что твой муж сказал правду, будто он не видел ее в тот вечер? Будь осторожна, дорогая моя. Знать такое может быть для тебя опасно.

Возвращайся домой. Мы с Норманом за тебя волнуемся. Я позволила себе поговорить с Эдмундом Блейком и его отцом, Эразмом, и они тоже советуют тебе вернуться. Сразу же уничтожь это письмо и приезжай.

Твоя подруга

Потрясенная Грета уронила письмо на пол. Не может быть! Неужели они думают, что ее муж замешан в убийстве Китти? Ее сердце громко стучало в груди. Все это полнейший вздор! Он был болен, лежал в постели, когда она вернулась из Харрогейта. Он сказал, что не встречался с Китти, но раньше говорил, что собирается куда-нибудь повести ее сестру по случаю ее дня рождения. Может, он лгал, сказав, что она не приходила? А браслет, ее браслет с бирюзой из мастерской Ирен, который она носила с бирюзовым платьем, этого браслета не было, когда она уезжала из Англии. Но платье? Брала ли Китти ее платье, а потом вернула или его сняли с нее… и аккуратно повесили на место? Такое могло быть? Времени собирать вещи не было, и она оставила это платье в шкафу. Неужели Китти была с Эбеном? Была ли она в ее платье? Неужто он всем врал? Что это могло бы значить? Неожиданно ее объял страх.

У Греты пересохло в горле, когда она увидела Эбена, идущего по улице в своем старом пальто, делавшем его похожим на бездомного бродягу. Она быстро сунула письмо в карман и через силу улыбнулась мужу, когда он подошел к ней. Судя по плотно сжатым губам и нахмуренному лбу, он пребывал в мрачном расположении духа.

– Не повезло сегодня? – спросила она. – У тебя усталый вид.

– Я склоняюсь к мысли, что скоро в этих местах выловят все ракушки, так что нам нужно двигаться дальше.

– Мы же только обустроились здесь! Я уже познакомилась кое с кем из местных жителей. Сядь, отдохни, я приготовлю тебе ужин.

Она поднялась, чтобы идти в дом.

– Пусть Родабель этим займется. Пойдем прогуляемся.

– Эбен, только, пожалуйста, не в этом старом пальто! Почему бы тебе не надеть свое новое ради меня? Вечером уже прохладно, зима не за горами.

– Как хочешь.

Он бросил свое пальто в открытую дверь, и оно приземлилось на стул.

– И чем же ты занималась весь день?

– Штопала носки, и я получила еще один заказ от Сванна, ювелира, потому что их постоянный работник заболел. Правда, это замечательная новость? Это всего лишь запонка с мелким жемчугом, но для начала неплохо. Им понравилось, как я выполнила предыдущий заказ. Возможно, они возьмут меня на постоянную работу, так что со стиркой будет покончено.

«Улыбайся и держись непринужденно, – сказала она себе. – Не дай ему заподозрить, что ты потрясена тем, что узнала из письма, которое прячешь в кармане».

Ни в коем случае он не должен догадаться о том, что ее терзали ужасные сомнения. Они будут прогуливаться под руку, как любая почтенная семейная пара.

Прежде чем уйти, она заскочила в кухню оставить Родабель распоряжения.

– Подогрей говядину и подливу для йоркширского пудинга. Приготовь все так, как я тебя учила. Смотри, чтобы плита не остыла, и прибери здесь. Мы ненадолго.

– Да, миссис, я постараюсь.

Дул холодный ветер, пока они шли к пристани, чтобы посмотреть на строящийся новый мост. Сегодня закат не пламенел, и серое небо соответствовало мрачному настроению Греты. Эта неожиданная совместная прогулка не принесла ей никакой радости, так как ее переполнял страх, вызванный жуткими недомолвками Ирен. У Греты запершило в горле, и она закашлялась. Вытаскивая из кармана платок, она, к своему ужасу, выронила письмо.

– От кого на этот раз? – сухо спросил Эбен, увидев конверт.

– От Ирен. Так, ничего особенного. Она пишет, что с матерью все в порядке, а Том, возможно, скоро приедет домой из Индии. Дела в Олдуорке идут довольно неплохо.

Он взял письмо из ее дрожащих пальцев, а она старалась сохранять спокойствие и не отдернуть руку, но, слава Богу, Эбен, лишь взглянув на конверт, вернул его ей. Он никогда не проявлял интереса к письмам из Англии. По пути домой она незаметно выбросила письмо в ближайшую мусорную корзину. Только тогда Грета почувствовала себя спокойней и снова взяла мужа под руку.

Сидя на своем привычном месте в баре «Хоги», Эбен с наслаждением потягивал виски и пытался понять, почему ему кажется, что его жена что-то втихомолку затевает. Во время их совместной прогулки он ощущал ее скованность, замечал взгляды, которые она бросала на него украдкой. Может, ей предложили работу? Или она собирается уйти от него? Эта несносная девчонка все еще в его доме, следит за ним. Они еще обворуют его, с них станется!

Он должен быть хозяином в своем собственном доме. Сейчас в нем была такая же атмосфера, как в Йорке, когда Маргарет и Китти всем заправляли, и это его тревожило. Он слабел, чувствуя, что ему угрожает опасность. Это женщины виноваты в том, что ему пришлось бежать из страны, и теперь все повторяется. Маргарет с девчонкой ополчились против него, сами решают, что он должен носить, а что не должен, действуют сообща, игнорируя его распоряжения. И переписка с Йорком продолжается.

Намеченная цель пока не была достигнута, а здесь уже было полно более состоятельных, чем он, торговцев, и с лучшими связями. Неужели он утратил былую хватку? Возможно, Маргарет ему еще пригодится. Он мог бы снова заняться ювелирным бизнесом, и жена ремонтировала бы изделия, но без капитала это неосуществимо. Он не должен подвергать себя риску банкротства.

Шатаясь, он шел темными улицами домой, и там повалился в пьяном забытьи на диван. На следующее утро он проснулся с мучительной головной болью, а во рту так пересохло, что язык едва ворочался. Ему было пора заняться делами, а он все лежал на диване в измятых брюках и рубашке. Маргарет стащила с него ботинки и оставила его тут спать одного.

– Где она? – спросил он у девчонки, когда она принесла ему кофе.

– Ушла рано утром в магазин, – услышал он в ответ.

– Это должно быть твоей обязанностью, – недовольно бросил он.

Один только вид этих рыжих волос выводил его из себя.

– Я знаю, сэр, но она сказала, что ей нужно подышать свежим воздухом, – оправдывалась Родабель, глядя на него, как всегда, угрюмо.

Эбен залпом выпил горький кофе, чтобы в голове просветлело, и потянулся к своему пальто, но на крючке за дверью его не оказалось.

– Где мое пальто?

– Клетчатое вон там, – указала она на новое.

– Не это, тупица, мое рабочее пальто!

– А, старое… Его нет.

Покраснев, она потупила взор.

– Как это – нет? – произнес он, теряя терпение.

– Когда мисс Грета купила вам это красивое пальто на свои сбережения, вы сказали, что у вас уже есть одно. Я подумала, что оно не годится для будущей зимы, а если у вас будет только новое, то вы его будете носить и мисс Грета будет довольна, и я отнесла старое в лавку, где раздают одежду бедным.

– Что ты сделала?! – заорал он.

– Не беспокойтесь, я проверила карманы. Вот ваши весы и линейка, чтобы мерить ваш жемчуг, и жестянка для табака.

Вскочив на ноги, Эбен ударил ее по лицу.

– Идиотка, ты взяла мое пальто и отнесла его каким-то бродягам, не спросив меня? Как ты смела рыться в моих карманах? Что ты украла из того, что еще там обнаружила?

Она отпрянула, растирая щеку.

– По-моему, человеку не нужно два пальто, у других ведь нет ни одного.

Эбен схватил ее за руку и подтащил к себе.

– Так ты, маленькая воровка, крала у меня жемчуг и обманывала мою жену…

– Нет, я не воровка! Там, в карманах, не было жемчуга, честное слово!

– И ты имела наглость распоряжаться моими вещами!

– Я это сделала для мисс Греты, отстаньте от меня…

Он тряс ее с таким остервенением, что ее огненно-рыжие волосы полетели ему в лицо, затем швырнул к стене, о которую она с силой ударилась головой. Клокочущая злоба, что копилась в нем все эти месяцы, теперь вырвалась наружу одним бушующим шквалом.

– Меня не проведешь! – прорычал он, обхватывая пальцами ее шею. – Я это уже делал, сделаю и еще раз. Я знаю, кто ты. Ты Китти, и ты вернулась, чтобы мучить меня!

Он смотрел, как ее лицо побагровело, глаза выкатились, а тело обмякло. Он ощущал свою власть над ней, его охватило возбуждение, внутри что-то сладострастно шевельнулось, когда она перестала дышать. Внезапно сокрушительный удар по затылку лишил его сил, и девочка, выскользнув из его рук, безжизненно повалилась на пол.

– Вон из дома, ты, убийца! Теперь я все знаю о тебе, знаю, что ты сделал в Йорке с моей сестрой!

Грета с потемневшим от гнева лицом сжимала в руке тяжелую сковороду, готовая ударить еще раз.

– Я убью тебя прямо сейчас!

– Она украла мое пальто и жемчуг! – Ошеломленный внезапным нападением жены, он только это и смог из себя выдавить. – Если ты меня убьешь, тебя повесят.

– Убирайся! Вон из дома и из моей жизни!

Грету трясло от охватившего ее бешенства, она продолжала сжимать в руке сковороду, как оружие.

– С радостью! Ты думаешь, мне доставляло удовольствие жить с тобой последние несколько лет? Ты думаешь, это ты мне нужна была в постели? Ты думаешь, Маргарет, я женился на тебе из-за твоей красоты? – выпалил он со злобной ухмылкой, чувствуя, что стены кружатся вокруг него, а перед глазами все расплывается. – Мне нужна была твоя сестра, а не ты, но она водила меня за нос и выставила дураком…

– Хватит! Убирайся, а то я сейчас же вызову полицию!

С трудом держась на ногах, Эбен дошел до двери, в глазах у него все двоилось. Увидев, что она снова замахивается сковородой, он понял, что нужно бежать. Под ее жестким пристальным взглядом его мутило от страха. Должно быть, Маргарет все знает, и теперь еще застала его, когда он душил девчонку. Нужно уносить ноги от этой фурии, пока она снова его не ударила.

 

36

Грета бросилась к Родабель, страшась, что уже слишком поздно, но, к счастью, та шевельнулась и закашлялась, прижимая руки к груди. Грета ужаснулась, заметив красные следы на горле девочки, которая глядела на нее снизу вверх, не в силах произнести ни слова от испуга.

– Тебе уже ничего не грозит, он ушел. Бедная девочка!

Она кинулась к крану, чтобы налить воды в стакан.

– Попей немного, только медленно, – прошептала она.

Грета подняла голову Родабель, помогая ей глотать воду.

– Слава богу, я пришла вовремя! Ах, господи, какой ужас…

Кто бы ей поверил, что на полпути в магазин потяжелевший медальон вдруг стал жечь ей грудь и тяжко забилось сердце? Что-то случилось! В голове была лишь одна мысль: развернуться и бежать домой, там произошло что-то неладное. «Наверное, пожар!» – испугалась она и, подбегая к дому, ожидала увидеть дым. Но когда Грета распахнула дверь, она увидела Эбена, душившего девочку. Китти, не сумев уберечь себя, спасла этого ребенка.

– Он все время называл меня Китти, миссис. Я отнесла его старое пальто в благотворительную лавку, и он обезумел, называл меня лгуньей и обвинял в краже своего жемчуга.

Она продолжала кашлять, но ее лицо и губы уже порозовели.

– Не разговаривай, отдохни. Поговорим позже.

– Вызовите полицию. Он может вернуться и накинуться на вас.

Грета прочла на лице девочки страх. В приступе бешенства он чуть ее не убил.

Мой муж убийца, и он снова пытался совершить убийство, потому что девочка отдала его пальто нищим. Какое же чудовище этот человек, за которого я вышла замуж!

Вдруг все встало на свои места, его слова прогнали из ее головы всякие сомнения. Этот изверг женился на ней с одной лишь целью: соблазнить ее сестру. Неужели это и вправду так? Неудивительно, что к ней как женщине он не проявлял интереса. Со слезами на глазах она метнулась во двор, и ее стошнило от глубочайшего потрясения тем, что она осознала. Она и не подозревала до сих пор, насколько порочен этот человек. Как же она могла быть такой дурой, чтобы верить, будто он женился на ней ради нее самой? Но можно ли ее винить в том, что она вышла за него, чтобы помочь своим родным? Для всех них это обернулось такой бедой. Он заманил ее сестру в дом, но когда все пошло не так, как он рассчитывал, он и ее задушил?

Она сидела на ступенях крыльца, горюя из-за того, что здесь ей не к кому пойти с этой ужасной правдой. Родабель может дать свидетельские показания, но поверят ли ей? Есть ли очевидная связь между этим его нападением и убийством в Йорке? Ясно было одно: им нужно уезжать отсюда как можно скорее. Что, если он вернется и станет угрожать им? Сообщит полиции, что она напала на него? Теперь она и Родабель постоянно в опасности.

Вечером она накрепко заперла обе двери, но ей все равно было тревожно. Она так и не смогла уснуть и всю ночь размышляла над тем, что ей делать дальше. Сковороду она держала под рукой на тот случай, если Эбен вернется.

Джем застал англичанина в баре. Повесив голову, тот сидел на своем обычном месте. Должно быть, он снова напился и заснул.

– Шли бы вы лучше домой, – посоветовал он.

Торговец ничего не ответил. Тогда Джем тронул его за плечо, и тот повалился на скамью. На его затылке Джем увидел кровавую рану. Бедолага, видимо, попал в переделку и теперь потерял сознание. Самостоятельно дойти домой, где бы он ни находился, мужчина не смог бы, поэтому Джем поднял его и выволок на свежий воздух, где англичанина тотчас вырвало. Джем втащил торговца в свой экипаж – его нужно было отвезти к доктору на Уолнат-стрит. Эбен стал приходить в себя, когда Джем вел его вверх по лестнице в комнату, где врач осмотрел рану.

– Был без сознания, видно, досталось ему где-то, – пояснил Джем.

– Довольно обширная рана, но не глубокая. Как он ее получил?

– Понятия не имею. Лежал на скамейке в баре бильярдной. Он англичанин, торговец жемчугом. У него есть жена.

– За ним нужно присматривать в эту ночь. Ты отвезешь его домой, Джеймс?

Вот так англичанин стал неожиданным гостем Джема, который, привезя Эбена в свой дом, обнаружил на его шее кожаный мешочек на цепочке и кошелек с деньгами на поясном ремне. Эти дельцы никому не доверяют, и правильно делают. Здесь, на Среднем Западе, в этих диких местах, по-другому нельзя. В мире, где царят волчьи законы, разумно держать свою наличность поближе к телу. Те, кому посчастливилось найти драгоценности в грязи, сделали этот город богатым. Сам он в последние годы не бедствовал, а этому бедняге, судя по всему, пока везло меньше. Вероятно, подрался с одним из ловцов жемчуга. Джем уложил его спать, подумав, что завтра, возможно, он узнает больше.

Утром у гостя был испуганный вид. Обнаружив себя в чужой кровати, он, несомненно, был ошеломлен.

– Что с вами случилось, Слингер? Врач сказал, что вам следует лежать. Марта может сходить к вашей жене, сообщить, где вы…

– Нет, спасибо. Эта мегера меня и ударила.

– Поссорились, значит. – Джем присвистнул.

– Послушайте меня, никогда не женитесь. Вы не поймете, во что ввязались, пока не станет слишком поздно. Служанка взяла мое пальто и отнесла каким-то бродягам, полное жемчуга пальто. Знаете, мы, торговцы, прячем свой жемчуг в потайных карманах и швах, маленькие профессиональные хитрости. Теперь я лишился всего своего жемчуга. Я должен найти того парня, что расхаживает в пальто с моим жемчугом, нужно его вернуть.

Он поднялся на ноги, собираясь уйти, и зашатался.

– Все еще кружится голова.

– Вы больны. Доктор сказал, что вам нужно будет прийти к нему еще раз на осмотр.

Покачав головой, Эбен закрыл глаза:

– Я поправлюсь. Спасибо вам, добрый самаритянин.

– Все же следует известить вашу жену. Ей будет стыдно. Зачем же бить по голове? Вспыльчивая, да?

– Не то слово. Я домой не вернусь. Ей дороже эта наглая сиротка, которую она мне навязала, чем ее собственный муж. А когда я собрался ее наказать, то получил… Спасибо, Джеймс, что привезли меня к себе. Я должен отыскать свое пальто.

– Зовите меня Джем. Да ладно, нельзя же было оставить вас на улице. А вы знаете, куда девочка отнесла ваше пальто?

– В какую-то лавку возле пристани, где раздают вещи нищим, так она сказала.

– Предоставьте это мне, я выясню, кто его взял. А вы отдыхайте. Как зовут вашу жену? Не хотелось бы с ней случайно столкнуться. Она тоже англичанка?

– Маргарет, из Йоркшира. Склочная, как базарная торговка. Но такого я не ожидал. Не знаю, что на нее нашло…

– Все ясно, – рассмеялся Джем.

Он решил не встречаться с этой женщиной, ну а Марту, свою домработницу, он пошлет к Эбену домой, чтобы его ведьма узнала, что она сделала со своим мужем.

Грета принялась нанизывать жемчужины, но ее руки дрожали от страха и гнева, и у нее постоянно выскальзывала нитка из ушка иглы, которую она безуспешно пыталась всунуть в отверстие бусины. Это был ее первый крупный заказ на ремонт, полученный у Сванна, и она могла испортить все дело.

Около полудня пришла служанка и сообщила, что мистер Слингер находится в доме мистера Джеймса Бейли на Черри-стрит и что он пострадал от удара по голове, но уже поправляется. Служанка подозрительно посмотрела на Грету и Родабель. Девочка стояла рядом и все слышала.

– Скажите ей, что сделал этот человек, – прошептала она. Шагнув вперед, она оттянула воротник, показывая сизые синяки у себя на шее. – Он же сумасшедший, скажите ей.

Грета заслонила ее собой.

– Нет, мы пока никому ничего говорить не станем. Это наше семейное дело, Родабель.

Она поблагодарила служанку за информацию, а та стояла и глядела на нее, не зная, что сказать еще.

– Я слышала, что они собирались отправиться вверх по реке искать его пальто. Думаю, вернутся через несколько дней.

– К тому времени нас здесь уже не будет. Передайте мистеру Слингеру, что я больше ничего не желаю о нем знать, – сказала Грета.

– Да, мэм.

Служанка ушла, а Грета и Родабель, стоя на крыльце, смотрели ей вслед.

– Куда мы пойдем, мисс Грета?

– Куда угодно, лишь бы здесь не оставаться. Мне только нужно закончить ремонтировать это ожерелье, и нам придется перестирать белье всему городу, чтобы хватило на дорогу.

После покупки этого пальто, будь оно неладно, у нее осталось совсем мало денег.

– Вы же не бросите меня здесь, правда? – спросила Родабель, шмыгая носом.

– Нет, конечно. Куда бы я ни отправилась, мы будем вместе, но нам придется нелегко.

Джем Бейли сдержал слово и кое-что разузнал о пальто в лавке у пристани, где сердобольные женщины из их города раздавали одежду и еду престарелым ловцам жемчуга и ошивающимся у реки бродягам. Эти подвижницы из Общества трезвости постоянно стремились завлечь в свои ряды неофитов, поскольку пьянство было настоящим проклятием для стариков. Многие из них подписывались под торжественной клятвой в обмен на теплую обувь и одежду, и Калеб Блекуэлл был из их числа. Он со своей женой теперь направлялся вверх по реке в поисках сокровища, чтобы в последний раз за этот сезон испытать судьбу. К счастью для Эбена, одна из благотворительниц вспомнила чету стариков, которые, будучи на мели, обрадовались этому пальто.

Джему нужно было побывать по делам в окрестностях Давенпорта, соседнего с Маскатином города, который стоял выше по реке, и он предложил подвезти Эбена в своем экипаже до ближайшего лагеря, находящегося на расстоянии пешего дневного перехода. Хотя Эбен еще не вполне поправился и испытывал головокружение и тошноту, такую возможность упускать он не захотел и забрался в повозку. Глядя на дорогу, он пытался осмыслить случившееся.

Как так получилось, что он накинулся на девчонку, приняв ее за Китти Костелло? Дело, видимо, в рыжих волосах. Теперь, после того как Маргарет поймала его на горячем и выдавила из него всю правду, вся его жизнь пошла кувырком. Он видел выражение ее лица, когда сказал ей, что женился на ней только ради ее сестры. Как мог он так опростоволоситься? Теперь ему нельзя возвращаться в Маскатин. Они пойдут в полицию и предъявят следы от его пальцев на шее девчонки. Ему снова придется скрываться.

Пожалуй, лучше двигаться дальше в одиночестве. Так ли нужно ему это пальто, когда с ним его деньги и жемчужина? По крайней мере, благодаря своему приятелю, предложившему его подвезти, он станет недосягаем для своей жены. Он будет очернять ее при каждом удобном случае, выставляя злой ведьмой, причаровавшей его, чтобы Бейли ее старательно избегал.

Но потом он подумал, что этот старый охотник за ракушками и его жена не могли уйти далеко. И действительно, в первом же лагере на его вопрос, есть ли здесь недавно прибывшие, кто-то указал на ветхую палатку, что стояла на отшибе, возле которой он увидел старуху, которую встречал раньше этим летом. Ему нужно было проявить осторожность, чтобы не пробудить в них подозрения. К счастью, ему на помощь пришел Джем.

– Есть тут те, кто недавно из Маскатина?

Вышли несколько человек, среди которых один был в пальто Эбена.

– Кто из вас был в лавке Общества трезвости и подписывал обет? Ну, вы знаете, как это делается: дал обет, получил обед, – пошутил он.

Все засмеялись.

– У моего друга хорошие новости для одного из вас, – продолжил Джем.

Настало время Эбену сказать свое слово.

– Одному старику выдали старое пальто. Его, к сожалению, отдали по ошибке. Оно принадлежит мужу одной из тех леди, который был в то время в отлучке. Можете себе представить, как он удивился, обнаружив, что его любимая рабочая одежда исчезла.

Он помолчал, выставив свое клетчатое пальто на всеобщее обозрение.

– Вот вещь, которую она должна была отдать, это подарок магазина Баттерсона. Полагаю, этого счастливца нет среди вас?

Все они ринулись вперед. Кто же отказался бы от нового пальто?

– У меня есть особые приметы той вещи, так что подходите по одному и показывайте свои пальто, а я определю, которое из них то самое.

Один за другим они демонстрировали Эбену свои куртки и старые обтрепанные пальто, пока вперед не вышел Калеб.

– По-моему, это именно оно. Вот здесь, на локте, заплатка, как и должно быть, – улыбнулся Эбен, стараясь не показать своей радости. – Взамен вы получаете это совершенно новое шерстяное пальто.

– Оно такое яркое! – сказал старик, взяв его в руки. – Но, точно, лучше старого, которое было для меня слишком тяжелым. Смотри, Минни, у меня теперь новое зимнее пальто!

Его жена одобрительно кивнула, отведя в сторону руку со своей трубкой. Эбену было трудно поверить в свою удачу: старики его не узнали. И если бы не Джем, он мог бы неделями бродить в поисках своего пальто. Целы ли жемчужины в потайных местах? Пальто воняло плохим табаком и потом старика, и тем не менее его привычная дорожная одежда, его верный спутник и надежная защита теперь снова в его руках. Он решил, что должен угостить Джема приличным обедом и выпивкой. Вот только зрение у него пока не полностью восстановилось, да и в голове все еще гудело от того удара.

Бейли поехал дальше по своим делам, но прежде они условились встретиться в старой харчевне, где подавали отличный пирог с крабами и уху. Эбен ждал на берегу, наблюдая, как припозднившиеся ловцы добывали ракушки со своих лодок. Некоторых он уже знал по именам, но сейчас он сюда приехал только ради своего старого пальто, а не для скупки жемчуга, поэтому ждал возвращения Бейли, пытаясь унять боль в голове виски и горьким пивом.

Теперь, вернув свое бесценное пальто, он намеревался двинуться на север, подальше от ожидавших его в Маскатине неприятностей. Когда Бейли узнает всю правду, он не будет столь дружелюбен, но теперь угостить его Эбен был обязан. Если бы не его помощь, лежать бы ему где-нибудь в канаве, а то и того хуже – сидеть за решеткой в тюрьме, если его жена что-нибудь уже предприняла в этой связи. Какое счастье снова чувствовать себя свободным человеком! Пусть она катится ко всем чертям, ему больше нет до нее дела. Он ей ничего не должен. Ему не терпелось начать новую жизнь, и все, что она ему сулит, будет принадлежать только ему одному.

 

37

Когда Джем вернулся, Эбен сидел, склонившись над своей кружкой, уже не в состоянии стоять на ногах. Они устроились на берегу, глядя на оранжево-красное солнце, опускающееся в золотую рябь речной воды. У торговца был самодовольный вид.

– Вы меня спасли, старина, сперва в Маскатине, а теперь здесь. Пусть это пальто старое на вид, но я бы с ним ни за что не расстался. Оно приносит мне удачу. Я вам сейчас расскажу, какие оно таит в себе секреты.

На глазах у Джема Эбен глубоко засунул руку под подкладку через незаметную прореху у шва и выудил оттуда кусок ткани, к которой были пришиты жемчужины.

– С этими малютками можно начинать серьезное дело, – улыбнулся он.

Джем заметил, как загорались его глаза, когда он к ним прикасался.

– Еще я видел у вас на шее мешочек.

– А, вы, должно быть, подсмотрели, когда я спал. Это моя красавица. Открыть вам одну тайну? Это мой талисман, моя Королева скоттов. Я ее никогда никому не показывал. Это страховка на тот случай, если дела пойдут совсем плохо.

Почесав нос, он наклонился вперед.

– Рассказывайте, раз уж начали, – сказал Джем. – Я бы хотел собственными глазами увидеть эту красавицу.

– Всему свое время, – произнес Слингер заплетающимся языком. – Я много где побывал, но пресноводный жемчуг из шотландских рек самый лучший, да вы и сами знаете. Когда-то я там задержался до конца сезона ловли жемчуга. У меня нюх на крупные экземпляры, а в тот год, как я слышал, в окрестностях Перта выдался богатый улов.

Джем улыбнулся, а Эбен, подходя к главному, заговорил шепотом:

– Я пришел в дом к одной бедной вдове батрака, эта невежественная тетка понятия не имела, чем занимался ее покойный муж. Она достала эту прекрасную жемчужину, которую тот выудил в реке Тэй или где-то поблизости. Когда я увидел такой превосходный экземпляр, я едва не намочил штаны от волнения. Можно всю жизнь ждать встречи с жемчужиной такого качества. Она, разумеется, не представляла себе ее истинной ценности, но осталась довольна тем, что я ей предложил. Это было не труднее, чем отнять конфетку у ребенка, – рассмеялся он.

Эбен снял с шеи мешочек и стал его развязывать.

– В благодарность за ваши услуги я покажу ее вам, мою Мэри, Королеву скоттов.

Он взял жемчужину, которая была завернута в мягкую шерстяную ткань, и положил на ладонь Джема.

– Вы когда-нибудь видели в своей жизни что-нибудь подобное? Само собой, с ней я никогда не расстанусь. Она моя путеводная звезда.

Джем уставился на жемчужину, и внутри у него все похолодело от ее прикосновения.

– Мне вот что интересно, не припомните, в каком году вы купили эту драгоценность у вдовы батрака?

Он постарался, чтобы его голос не дрогнул, когда он это говорил.

– А, да это нетрудно вспомнить. Я переехал Тэй на поезде перед тем, как мост обрушился, а случилось это в декабре 1879 года. А почему вы спрашиваете?

– Я еще хочу уточнить, вы нашли эту бесценную жемчужину недалеко от деревни Гленкоррин?

Слингер пожал плечами:

– Шотландские названия для моего уха все одинаковы. А если и там, какая вам разница?

– И за такое сокровище вы щедро отвалили двадцать пять гиней?

Теперь голос Джема звучал так твердо, что Эбену стало не по себе.

– Как вы догадались? Поразительно! Вы не ошиблись. Я мог продать ее в двадцать раз дороже в Эдинбурге, что уж говорить о Лондоне. Понятно, я никому не позволю испортить эту красоту сверлом. Эта жемчужина останется девственной.

Он хотел уже забрать жемчужину, но Джем сжал ее в кулаке и с каменным выражением лица сказал:

– Мы с отцом выловили ее летом того года. Это была последняя жемчужина, которую он нашел. Перед смертью он хотел, чтобы ею заплатили за мое образование. Он простудился, когда ее добыл, а вы теперь хвастаетесь тут тем, что она такая ценная, радуясь тому, что облапошили мою мать, воспользовавшись ее невежеством.

Слингер попытался отобрать жемчужину, но Джем оказался проворнее и поднял кулак, в котором была зажата жемчужина, над головой.

– Прекращайте, Бейли. Как вы можете утверждать, что это ваша жемчужина? Они все похожи одна на другую. Отдайте ее мне!

Атмосфера накалялась. Их дружеская беседа теперь сменилась угрожающими окриками. С перекошенным ртом и гневно сверкающими глазами Джем держал жемчужину высоко над головой, подальше от рук дельца, теперь громко бранившегося. Собравшаяся на шум толпа обступила их плотным кольцом.

– Ты что, думал, я не узнаю королеву всего речного жемчуга, когда ее увижу? Сколько можно найти за жизнь жемчужин в восемьдесят пять гран в маленьком притоке Тэя? Безупречной формы, ни единого пятнышка, цвета лунного сияния? Я бы узнал ее где угодно, – говорил Джем с усилившимся шотландским акцентом, крепко сжимая драгоценность в кулаке. – Это была последняя жемчужина моего отца, а ты выманил ее у моей матери, обманул ее!

– Да он лжет!

Слингер огляделся в поисках поддержки.

– Отдай! Что за подлая выходка! Я же доверял тебе, потому и показал ее. Отдай сейчас же! – орал торговец, подпрыгивая в попытках дотянуться до жемчужины.

Джем захохотал, но в его смехе улавливалась угроза.

– Давайте, парни, подходите, посмотрите на ловкача, обокравшего мою мать. Когда я узнал, что ее обманули, я поклялся найти и уничтожить мерзавца, поквитаться с ним, даже если бы на это ушла вся моя жизнь. Но я и представить себе тогда не мог, что небо услышит мою мольбу и приведет его прямо к двери моего дома. Мы знаем, что нужно делать с ворами, не так ли, парни?

Внезапно Эбену стало страшно. Он ощущал опасность, как дующий со всех сторон холодный ветер, налетевший с реки. Сейчас было самое время поторговаться, попытаться разрешить ситуацию мирным путем, но человек, стоявший перед ним, был вне себя от ярости и все еще держал его жемчужину над головой.

– Послушай, мы можем договориться. Я могу взять тебя в долю. Откуда мне было знать, что это твоя матушка? Нет, не может быть столько совпадений. Ты просто хочешь у меня ее украсть. Пытаешься перехитрить меня.

– Как я могу украсть то, что принадлежало мне с самого начала? Я ее нашел, меся грязь вот этими ногами.

Он был непоколебим, как гранитная глыба, его лицо исказила устрашающая ухмылка.

– Ну, давай, прояви благоразумие! Я не знал, что это твоя родня, – уговаривал его Эбен.

Он так нервничал, что внутри у него все сжалось. Но Бейли оставался непреклонным.

– Ты из тех дельцов, которым все равно, кого обманывать, для них важнее всего выгода. Я много видел на этой реке таких, как ты, обвешивающих, обирающих ловцов, скупая у них улов по заниженной цене. Мне ваша порода отвратительна, вы отбросы общества. Я прав, ребята?

Эбен тоже не сдавался:

– Ты не можешь просто забрать ее у меня. Я купил ее, а не украл, все было честь по чести. Цена была установлена по обоюдному согласию. Нам нужно идти в суд, чтобы решить этот спор.

Он теперь был на грани отчаяния.

– Нет, у меня есть мысль получше. Я предоставлю этим парням разобраться с тобой.

Эбен видел, что они обступили его со всех сторон. В руках они сжимали палки, и его объял неодолимый страх. Но прежде, чем он решил, что ему делать, Джем снова заговорил:

– Впрочем, я думаю, есть другой способ восстановить справедливость. Из реки она пришла, пусть в реку и уйдет…

И Джем размахнулся, чтобы зашвырнуть жемчужину как можно дальше в воду.

– Нет, ты с ума сошел!

Подскочив к нему, Эбен схватил Джема за руку.

– Отдай, она моя!

– Эта жемчужина – дар богов водной стихии, так что иди, выуди ее снова.

Джем, мощно размахнувшись, швырнул то, что было у него в руке, в реку, и Эбен ринулся к воде, а ловцы жемчуга побежали за ним следом. Сбитый с толку, он прыгнул в холодную воду и двинулся в том направлении, где раздался всплеск, ошалело вопя:

– Чертов придурок, гореть тебе в аду!

Плавал он плохо, а одежда и обувь, отяжелев от холодной воды, тянули его ко дну. Пытаться найти эту жемчужину было безумием, но он во что бы то ни стало должен был отыскать свою красавицу, вот только в наступивших сумерках он совсем плохо видел. Испытывая головокружение, он встал на ноги. Эбен уже собирался выбраться на берег, но увидел людей с палками, которые, зайдя в воду, приближались к нему. Ему ничего не оставалось, кроме как отойти от них подальше, в безопасное место. Выдергивая ноги из топкого илистого дна, он зашел еще глубже.

Нужно было найти место, где упала жемчужина, но его одолевала усталость. Вдруг он снова услышал всплеск и его сознание прояснилось. Какая-то ерунда, больше не могло быть никакого всплеска, а жемчужина должна плавать, качаясь в мелкой ряби. Если бы он увидел ее плавающей на поверхности, он поплыл бы к ней. Он чувствовал, как могучая река медленно, против его воли сносит его в сторону от его красавицы. Все шло не так, как надо, такой конец его не устраивал, но он уже был бессилен сопротивляться течению.

Никогда не борись с течением, говорили ему, плыви по нему, но теперь ему было ясно, что эта река не выпустит человека в одежде из своих объятий. Было слишком поздно что-либо предпринимать, он устал и замерз. Он чувствовал, как слабеет и уже не в силах сопротивляться могучему потоку. В панике он стал пытаться достать ногами дно, но в легкие хлынула вода, и вскоре он перестал биться.

Словно во сне Джем наблюдал за происходящим, а ловцы жемчуга тем временем выбирались из воды на галечный берег. Все было кончено, течение унесет этого человека навстречу смерти. Теперь Джем был отмщен, но, глядя на свинцовую воду, он не испытывал удовлетворения.

Если бы Слингер хоть немного раскаялся, хоть чуть-чуть устыдился бы содеянного, Джем, наверное, укротил бы свой гнев, но в глазах этого одержимого человека он не увидел ничего, кроме алчности.

«Не я его убил, – подумал Джем. – Его убила собственная жадность, погнавшая его за призраком». Будучи слишком пьяным, Эбен не заметил, как Джем сунул жемчужину в карман, заменив ее камешком. Это его он швырнул в воду. Говорят, месть надо совершать на холодную голову. Жемчужина, это последнее напоминание о семье и далекой родине, холодила Джему руку, а при мысли о никому не нужной смерти Слингера его сердце леденело. Он сунул жемчужину в мешочек. Неужели этот великолепный шарик, последняя жемчужина, найденная его отцом, несет с собой лишь смерть и обман? Не станет ли это горькое наследство его проклятием?

Лучше бы она так и лежала на дне реки и не сеяла вокруг себя несчастья. Почему он не чувствует ни вины, ни раскаяния? У этого человека есть жена, и, какой бы плохой она ни была, ей нужно сообщить о его смерти. Он посмотрел на старое пальто, валявшееся на гальке, и поежился. Все, что спрятано за его подкладкой, теперь принадлежит этой женщине.

 

38

Октябрь

Вместе со своей юной помощницей Грета была занята стиркой, ее руки выше локтя были в мыльной воде, а еще стопка белья ждала глажки. Однако, несмотря на тяжелый труд, у них по-прежнему не было денег на билеты до Йорка, как не было и надежды собрать их в ближайшие месяцы. Эбен не вернулся, но никто по нему и не скучал. Впервые за долгие годы у Греты было спокойно на душе. Теперь она сама решала, как ей жить дальше. Если ей удастся еще где-нибудь подработать, они смогут сесть на поезд и уехать на восток, но было уже легче оттого, что ей теперь не нужно было беспокоиться о благополучии Эбена.

В дверь постучали, Грета пошла посмотреть, кто пришел, и увидела высокого мужчину с пальто Эбена в руках, с тем старым, которое она узнала бы где угодно.

– А, вы нашли его, сэр, спасибо! Мой муж искал его. Выходит, леди из той лавки на берегу нашли того, кому отдали это пальто? Мужа, к сожалению, нет дома, чтобы поблагодарить вас лично. Простите за беспорядок, у нас сегодня день стирки.

Мужчина в элегантном костюме снял шляпу.

– Миссис Слингер?

Было в его взгляде нечто такое, что заставило ее замолчать. Он с сомнением посмотрел на нее своими черными глазами, и в комнате стало как будто темнее.

– Проходите, пожалуйста. Я Грета Слингер, а это Родабель, моя помощница. Мистер Слингер будет вам чрезвычайно благодарен. Сейчас его нет дома, он как раз отправился на поиски этого самого пальто.

Мужчина некоторое время молчал, не сходя с места, затем прошел в дом и повесил пальто на спинку стула так, будто оно было шелковое.

– Миссис Слингер, мне нужно вам кое-что сказать. Пожалуйста, присядьте. У меня для вас плохие новости…

Она уловила его мягкий шотландский выговор и не могла заставить себя оторвать взгляд от его красивого лица, пока он осматривался.

– Два дня назад с вашим мужем произошел несчастный случай.

Грета замерла. Вдруг все вокруг нее поплыло, но, ухватившись за стул, она сказала:

– Продолжайте.

– Я встретил его в лагере, где он искал свое пальто. Вспыхнула ссора, прозвучали взаимные оскорбления. Он украл жемчужину, и ловцы жемчуга загнали его в реку. Он заплыл слишком далеко, где не мог достать до дна, и его унесло течением. Никто не подоспел к нему вовремя.

– Он поплыл за жемчугом? – услышала она как бы со стороны свой голос.

– Да, – кивнул он, испытывая облегчение от того, что она все правильно поняла.

– В таком случае он умер так же, как и жил. Жемчуг был его единственной настоящей любовью. Спасибо, что потрудились принести это, – сказала Грета, чувствуя дрожь в ногах.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

Он замялся, будто не желая уходить.

– Нет, спасибо. Я бы хотела остаться одна. Я не расслышала вашего имени, сэр.

– Простите, это моя оплошность. Джеймс Бейли с лесопильного завода Аллистера.

– Вы владелец нашего дома, если я не ошибаюсь, – кивнула она, услышав знакомое имя. – Я была бы вам благодарна за отсрочку арендной платы до тех пор, пока мы не сможем съехать.

– Конечно, не волнуйтесь на этот счет.

Он помолчал.

– Я был знаком с вашим мужем здесь, в Маскатине. Я был с ним в тот вечер, когда он умер… Мне очень жаль.

– Что ж, спасибо, что потратили свое время, чтобы сообщить мне об этом лично.

Она закрыла глаза и так стояла, пока Родабель провожала посетителя до двери. Когда она их снова открыла, его уже не было в комнате, но все еще ощущалось его присутствие. Эбен умер. Но почему она чувствовала внутри только холод и пустоту, как будто его смерть не имела никакого значения? Ее стал бить озноб.

Пятясь, Джем вышел за дверь. Его здесь не желали видеть. Он ощутил ее неприятие. Догадалась ли она о его причастности к смерти своего мужа? Почему он не открыл ей всю правду? Почему не рассказал, что был причастен к гибели ее супруга?

Жена Эбена оказалась не такой, какой он ее представлял, она не была сварливой бабой. Напротив, он увидел молодую женщину, которая вместе со своей служанкой была занята работой, за которую, как он знал, можно было получить лишь жалкие гроши. В доме у них было чисто и уютно. Он был обезоружен тем, с каким спокойствием и достоинством она восприняла эту скорбную весть. Так мог ли он обременить ее правдой об их отвратительной ссоре, имевшей такой прискорбный финал? Он довел этого человека до помрачения рассудка, человека, который уже был пьян и не вполне здоров. Но откуда ему было знать, что Слингер ринется в воду очертя голову? Однако он понимал, что убил этого человека, и это так же верно, как если бы торговец повалился наземь после его удара в челюсть.

Теперь вдова будет нуждаться, и он терзался чувством вины и угрызениями совести. А она к тому же живет в принадлежащем ему доме.

Он не ожидал, что она окажется такой молодой и у нее будут такие изумительные синие глаза и черные волосы. Это ее голос с английским акцентом он слышал когда-то на берегу или он это домыслил? Как могла эта красивая женщина достаться такому человеку, как Слингер? Здесь должна быть какая-то тайна. Даже в простой одежде она производила неизгладимое впечатление. Она не стала кричать и закатывать истерику, не стала обвинять его в том, что он не спас ее мужа, но приняла его слова с мужественным спокойствием. Ему было стыдно.

По пути на лесопильный завод он решил, что не оставит ее на произвол судьбы. Он должен ей помочь. Ему нужно было как-то облегчить муки совести, но тут он вспомнил рану на затылке Слингера. Пожалуй, ему следовало больше узнать об этой странной паре, прежде чем принимать какое-либо решение.

Грета села писать письмо домой.

Дорогая Ирен!

Грета

Взяла в руки перо, но такая слабость меня одолевает в последнее время, любое действие требует от меня усилия воли с тех пор, как мы получили это известие.

Эбен погиб в результате несчастного случая, но что произошло, никто не может толком мне объяснить. Известно, что он бросился в ледяную воду реки за жемчугом и это его погубило. Это со слов свидетеля, нашего домовладельца Джеймса Бейли, респектабельного шотландца, который при этом присутствовал. Долго рассказывать, как они оказались вместе в тот вечер.

Мистер Бейли великодушно позволил нам остаться в арендуемом нами доме. Узнав, что я ремонтирую изделия с жемчугом для его друга, мистера Сванна, он пообещал подбросить мне кое-какие частные заказы на ремонт. Для меня это намного лучше, чем шить и стирать за гроши. Родабель теперь мне помогает во всем, и мы откладываем сколько можем.

Ты, наверное, еще тогда, несколько лет назад, догадывалась, что наш брак не самый счастливый, к тому же ты подозревала моего мужа в совершении преступления. Я застала его в ту самую минуту, когда он напал на мою служанку, и знаю, что моя сестра погибла от его злодейской руки. Теперь его с нами нет, и мы планируем вернуться в Йорк сразу же, как только у нас появятся деньги на билеты, а там постараемся забыть об этом проклятом месте.

Пожалуй, это уж слишком. Маскатин мне нравится, да и весь этот край, пусть он временами и представляется мне диким, но наши соседи все эти годы были добры и щедры по отношению к нам. Будет грустно с ними расставаться, когда придет время. Вернувшись, я намереваюсь начать свое собственное дело, чтобы в будущем никогда не зависеть ни от кого из мужчин. Напишу матери, что привезу с собой свою маленькую помощницу. Родабель очень хочется узнать, какая она, Англия. Она думает, что там одни только лорды и леди, и живут они в замках, но первая же экскурсия по городу кардинально изменит это ее представление.

Поблагодари Эдмунда Блейка за то, что спрашивал обо мне. Я так думаю, его мебельный бизнес процветает. Я была рада узнать еще до моего отъезда, что он помирился со своим отцом. Мистер Блейк как работодатель был исключительно добр ко мне. Мама писала мне, что мать Эдмунда умерла, но я не стану говорить плохого о покойнице, хотя меня так и подмывает это сделать.

Надеюсь, что это мое последнее письмо перед отъездом домой и скоро я увижу вас всех собственными глазами, но не буду искушать судьбу.

Твоя верная подруга

Ей хотелось поделиться с Ирен и другими своими переживаниями, но она и так слишком много уделила внимания своему домовладельцу. Она пребывала в смятении, и было бы неразумно изливать то, что она чувствовала, на бумагу, придавая этому определенность. Ей так хотелось, чтобы Ирен была рядом и могла бы дать совет и объяснить ей то странное смущение, которое она испытывала всякий раз, когда он приходил к ним домой. В последние пару недель его служанка приносила им печенье и пироги, приготовленные ею, и еще он предложил отвезти их туда, где нашли тело Эбена. Это место здесь называли Угол мертвеца. Там, где течение замедляется в излучине реки, часто задерживаются тела погибших. Мистер Бейли официально опознал труп Эбена, избавив ее от необходимости видеть раздутое тело ее мужа. Грета подумала о своей сестре, так долго лежавшей на дне реки. Утешило бы Китти то, что таким странным образом свершилось правосудие? Эбен бросил Китти в реку Уз, и вот другая река забрала его самого.

После того как закончится расследование случившегося, ей предстояло заняться похоронами. Бейли предложил ей свою помощь в этом, но она отказалась. Чувство вины явно читалось на его лице, как будто он хотел открыть ей правду, но никак не решался на это. Что на самом деле произошло в тот злополучный вечер, когда погиб Эбен? Чего Бейли ей не рассказал? Еще большую сумятицу в ее чувства вносило то, что она не испытывала скорби по мужу. Впрочем, этого человека она успела возненавидеть, ведь он разрушил столько ее надежд! Грета исполнит эту роль так, как от нее ожидают, будет носить вдовьи одежды, но не станет, как здесь принято у вдов, глядеть в окно, скорбя о том, кто уже никогда не вернется. Он их покинул навсегда, и она больше не будет горевать, да и не сможет, как бы ни старалась.

 

39

Ноябрь

Дознание в суде оказалось чисто формальной процедурой. Выслушали нескольких свидетелей, которые знали Эбена Слингера как торговца. Была предана огласке его ссора с мистером Бейли. Тот поднялся и заявил, что обвинил торговца в обвешивании и занижении цен на жемчуг. Он рассказал, как они обменяли его походное пальто, в котором был спрятан жемчуг, на новое. О том, что Эбен хранил в нем свои запасы, Грета ничего не знала. Неудивительно, что он так рассвирепел и набросился на Родабель.

Бейли признался, что в сердцах решил проучить Эбена, сделав вид, будто швырнул одну из этих жемчужин в реку, никак не предполагая, что тот может броситься туда за нею. Разозленные ловцы ракушек погнались за ним, но когда течение стало его уносить, пытались его спасти. Он заявил, что очень сожалеет о содеянном. Говоря это, он смотрел на Грету.

Так вот, значит, что он утаивал! Далее он прибавил нечто такое, от чего ее бросило в дрожь.

– Думаю, следует прояснить еще один момент, касающийся покойного. Мистер Слингер был не вполне здоров, так как ранее у него была повреждена голова. Я отвез его к врачу, поскольку он был в полубессознательном состоянии и не держался на ногах. Доктор что-то дал ему, чтобы облегчить головную боль, но, боюсь, мистер Слингер слишком много пил и его рассудок был помрачен. Доктор подтвердит это.

Сказав это, он сел, больше не взглянув на Грету. Значит, он знал об их ссоре? И он избавил ее от тех неприятностей, которые возникли бы у нее, если бы эта ссора выплыла наружу?

Как и следовало ожидать, вердикт, вынесенный по делу Эбенезера Альфреда Слингера, гласил, что тот умер в результате несчастного случая, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Его тело предписывалось выдать для погребения. Вдове было выражено соболезнование. Грета в оцепенении вышла из здания суда на улицу, не замечая холодного ветра. Она отправилась в церковь, где заказала простое погребение, без излишеств. Гроб будет закрыт, надгробия на могиле не будет. Ее муж не заслужил о себе такой памяти. Нужно ли ей ради него разоряться, только чтобы соблюсти приличия? В ее сердце не осталось к нему никакого сочувствия.

Вернувшись домой, она, после того как Родабель отправилась наверх спать, взяла старое пальто Эбена и принялась с помощью ножниц со злостью раздирать его по швам на куски. Грета рассчитывала найти тайники, и действительно, они там были. В потайные карманы были аккуратно уложены жемчужины. Она с отвращением швырнула пальто на пол, заливаясь злыми слезами. Этого жемчуга хватило бы, чтобы покрыть все расходы на похороны Эбена. И это жемчуг был его любовью, а не она. Теперь от его любимого пальто остались только клочья, которые нужно было сжечь.

Спустя два дня к ней пришел Бейли с мешочком жемчуга.

– Сванн мне сказал, что вы хороший специалист по набору жемчуга на нить, и я подумал, может, вы возьметесь сделать из этого ожерелье?

Он высыпал на стол все жемчужины, чтобы она оценила их качество.

– Это для моей невесты Ефимии, подарок на свадьбу. Я собирал их год за годом.

Грета молча перебирала жемчужины. Это был прекрасный пресноводный жемчуг, сверкающий всеми цветами радуги.

– Из-за чего вы поссорились с моим мужем? Что произошло на самом деле? – тихо спросила она, не поднимая на него взгляда.

– Я узнал, что много лет назад, в Шотландии, он хитростью выманил у моей овдовевшей матери драгоценную жемчужину, ту самую, что он прятал на себе. Если бы он хоть немного раскаялся… Я не горжусь своим поступком, – продолжил он после паузы. – В общем, я сделал вид, что зашвырнул ее в реку. Остальное вам известно.

Сказав это, он замолчал.

– Могу я взглянуть на эту жемчужину, настолько драгоценную, что мой муж готов был за нее умереть?

– Я не ношу ее с собой, но позже, когда она будет просверлена, принесу ее. Она пойдет в середину ожерелья. Но раз уж мы говорим начистоту, могу ли я узнать, как Эбен получил рану на голове? Почему он проклинал свою жену на чем свет стоит?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Я ударила его вот этим.

Подойдя к плите, Грета взяла сковороду.

– Тем самым я не дала ему задушить мою служанку, в противном случае он убил бы ее, как убил мою сестру в Йорке. Эбен набросился на девочку за то, что она отдала его старое пальто благотворителям.

Грета видела, как его ошеломили ее слова.

– Вот поэтому я не лью по нему слез. Вы оказали нам всем добрую услугу.

– Послушайте, я его не убивал! Зря вы так думаете. И я понятия не имел, что он был таким ужасным человеком. Для вас это, должно быть, стало потрясением.

– Ничего я не думаю, теперь у меня одна забота – поскорее вернуться домой. Я вдова и могу отправиться туда, куда пожелаю.

У нее дрожали губы, когда она произносила эти слова. Он кивнул, указывая на мешочек.

– Я на какое-то время обеспечил вас работой. И я позабочусь, чтобы вам не пришлось больше заниматься стиркой. Я заплачу вам вперед…

– Нет! Нам не нужна ничья милостыня. Я больше не буду ни от кого зависеть. Этот заказ я беру, но как только мы соберем деньги на дорогу, мы уедем. Благодарю вас, мистер Бейли.

Она взглядом указала на дверь, и этот холодный взгляд яснее слов сказал ему, что он должен уйти.

Позже Джем размышлял, меряя свою спальню шагами.

Прекрати к ней ходить! Прекрати о ней думать! Она твой арендатор, жена человека, который погиб при твоем попустительстве. У тебя есть невеста, которая тебя любит. Не выставляй себя на посмешище. Она скоро уедет. Ты дал ей работу, а у тебя теперь есть прекрасная жемчужина, которая сделает ожерелье для твоей невесты совершенным. Вдова уедет, и ты избавишься от этого наваждения, от дурмана ее чар.

Каждый раз, приходя под тем или иным предлогом в этот маленький дом, он клялся, что больше сюда не придет, но ноги как-то сами приносили его к этой двери. Ему бы следовало проявить твердость, но, видя ее в траурном наряде, он вспоминал о той первой встрече, когда помог ей сохранить равновесие на берегу реки. Удивительно, что вновь им пришлось встретиться при таких обстоятельствах, что их свела вместе трагедия.

Почему так получалось, что, думая о Грете, он забывал об Эффи? Эта странная гордячка не отпускала его. Ему хотелось только одного: еще раз заглянуть в эти пленительные синие глаза. Всякий раз, как он видел ее спокойное и серьезное лицо, он становился сам не свой. Почему она ему напоминала его вновь обретенную жемчужину?

Он сжал ее в кулаке, свою прекрасную Королеву, рожденную рекой на его родине. Она сделает ожерелье, предназначенное для Эффи, уникальным и восхитительным, но теперь ему не хотелось ни сверлить ее, ни расставаться с ней. Она напоминала ему о лесах и озерах Шотландии, о его родителях и обо всем, чего он лишился, когда Королева исчезла. Поразительно, что судьба вернула ему ее. Но почему же он был не в силах ее отдать?

При свете дня он находил этому оправдание. Он не был уверен, что разнообразие оттенков ее сияющей поверхности сочетается с блеском других, американских жемчужин. Рядом с нею они казались тускловатыми. Но только ли поэтому его одолевали сомнения относительно свадебного подарка любимой? Неужели его чувства к Эффи и вправду меркнут, когда он видит Грету Слингер? Его прошиб пот от такого предположения. Почему он не хочет расстаться с этой последней жемчужиной?

Когда Королева будет просверлена и Грета нанижет ее на нить, разместив посередине ожерелья, это придаст ему законченный вид. Рано или поздно эта женщина покинет Маскатин, и он разрывался на части, одновременно желая и чтобы она уехала, и чтобы осталась. Но это же смешно! Самое время было поехать в Клинтон и уделить внимание Эффи, загладить свою вину, но разве мог он оставить лесопилку в такую горячую пору? Он напишет ей письмо, в котором заверит ее в своей любви и извинится за то, что не сможет быть у них на День благодарения. Правда, в глубине души он знал причину своего нежелания уезжать из города.

 

40

С реки дул холодный ветер, но он не мог испортить настроение людям, предвкушающим празднование Дня благодарения. Грета ожидала, что ее пригласят в гости добросердечные соседи, но вместо этого получила неожиданное приглашение от Бейли, явившегося к ней с очередной просьбой отремонтировать украшение жены одного своего приятеля.

– Мы в этом году устраиваем у себя застолье в честь Дня благодарения для некоторых наших служащих и их жен, и я хотел узнать, не желаете ли вы к нам присоединиться? Вы же не можете уехать из Айовы, не отведав ужина, который здесь готовят только на День благодарения. Родабель, возможно, захочет помочь Марте на кухне.

Услышав это, Родабель подпрыгнула от радости. Грета постаралась сохранить спокойствие.

– Говоря по правде, мне это было бы очень интересно. Мистер Слингер этот праздник не жаловал. Я никогда прежде не бывала на ужине в День благодарения. Я бы с удовольствием пришла, но у меня траур. Люди могут счесть это неприличным…

Она замолчала, не глядя на него. Заметил ли он, как вспыхнули ее щеки от радости, вызванной его приглашением?

– Наверное, многие из первых колонистов по кому-нибудь скорбели, когда праздновали свое спасение. В этот день следует собираться всем родным и друзьям за столом. Марта утверждает, что ее тыквенный пирог не имеет себе равных.

Грета улыбнулась:

– В таком случае мы будем ждать встречи с мисс Ефимией, чтобы вместе с вами всеми его отведать.

– Боюсь, мисс Аллистер не приедет. Она хочет провести этот день в кругу своей семьи. Но когда мы поженимся, будем все праздники отмечать вместе, – сказал он.

– Конечно, – кивнула Грета. – Прошу вас, проходите, посмотрите, насколько я продвинулась в подборе жемчужин для ожерелья Ефимии, но не забудьте принести главную жемчужину. Начать нанизывать я должна буду с нее. Родабель сварит нам кофе, – предложила она.

– Нет, я не могу задерживаться, хотя мне этого и хотелось бы. Так вы, значит, придете на ужин?

Джем, похоже, торопился уйти. Спускаясь с крыльца бочком, он улыбнулся и приподнял шляпу. Когда он ушел, взволнованная Родабель воскликнула:

– А что я надену?

– Что-нибудь придумаем. Я буду в своем выходном черном платье.

Она вздохнула. Ей уже опротивело носить черное, но приличия нужно было соблюсти.

– Если мы украсим твое воскресное серое платье яркой лентой, это его освежит. На новое денег у нас нет, к сожалению, но когда мы приедем в Йорк, я сошью тебе самое красивое платье на свете.

Как же ей хотелось какой-нибудь обновки для себя! Она все еще была молода и полна жизни, а нося черное, чувствовала себя старой и уставшей. Пожалуй, она сделает себе красивую прическу и наденет свою любимую подвеску на цепочке. Тут она вспомнила, что она хранится в лавке ростовщика, а может, уже продана, но у нее был медальон Китти, и она может повесить его на пурпурную ленту. Пусть у нее и нет больше жемчужины, подаренной мистером Абрамсом, но медальон с камеей оживит ее тусклый наряд. Пусть память о сестре будет поближе к сердцу.

Джем выдал Марте такой перечень распоряжений, что та расхохоталась:

– Господи, сэр, мне нужно будет четыре пары рук, чтобы все успеть вовремя.

Он хотел, чтобы его новый стол красного дерева был отполирован до зеркального блеска, начищенные серебряные подсвечники сияли, скатерти были накрахмалены. Он ожидал двенадцать гостей, не считая девочки Греты, которая будет помогать Марте на кухне.

Эффи написала, что она обижена на него за то, что он к ним не приедет, но его извинения приняты. Он хотел сообщить ей, что намерен пригласить вдову англичанку на ужин в День благодарения, но так и не сделал этого. Однако же никто не должен оставаться в одиночестве в этот особый день, когда со всех концов страны собираются родные, чтобы сесть за праздничный стол.

Джем понимал, что Грета не сможет набрать ожерелье на нить, если он не принесет ей последнюю жемчужину. Он чувствовал, что все ее мысли устремляются на восток, к ее дому в Йорке. Он много знал об этом старинном городе, а однажды даже проезжал на поезде через него, следуя на юг. Насколько же те места не похожи на Айову, этот все еще молодой штат, где живут в основном фермеры и лесорубы, но и они тут тоже делают свою историю.

День благодарения всегда заставляет людей вспомнить дом, пробуждает желание повидать родных, оставленных на далекой родине. Как же он хотел снова увидеть Пертшир! Но там у него больше никого не было, ему нужно врастать в это место корнями, становясь частью своей новой семьи, обосновавшейся в Клинтоне.

Грета тоже оторвалась от своих корней, ведь она уже столько лет прожила на чужбине. Грета… Его мысли постоянно обращались к ней, и это его все больше тревожило. Почему он выделил ее среди прочих, пригласив на ужин, устраиваемый для служащих? Не будет ли это неправильно истолковано? Рядом с ним должна быть Эффи, тем более что Маскатин когда-то станет ее домом.

Он знал, что она хочет жить в большом доме на высоком холме, среди роскошных особняков, в доме в три этажа, с башнями, прекрасным видом на реку и большим садом, полным роз. Ей понадобятся кухарка и горничная, а также общество, к которому она привыкла. У Джема были сомнения, что Маскатин уже готов принять Ефимию Аллистер. Лучше будет, если он сначала построит дом, в который и приведет свою молодую жену. К тому времени, когда дом будет готов, Грета Слингер уже покинет эти места.

Не поддавайся искушению, ибо поддаться – значит согрешить, пелось в протестантском гимне. Он не сделал ничего такого, за что ему было бы стыдно. Он лишь проявляет христианское милосердие по отношению к скорбящей вдове, пока она не уедет навсегда. В этом ведь нет ничего зазорного?

* * *

Грета надела черное платье, и Родабель завила ей локоны по последней моде, после чего красиво их подобрала с помощью шпилек с маленькими жемчужинами, что были в тот день ее единственным украшением.

– Ты будешь ужинать в кухне со слугами, так что не очень-то откровенничай, если они будут задавать вопросы о нас, – велела Грета, осторожно водружая шляпку с вуалью поверх прически.

– Да, мэм.

Новая красивая розовая тесьма скрывала обтрепавшийся край подола удлиненной юбки Родабель. Сначала они отправятся на праздничную службу в церкви, а потом пойдут к мистеру Бейли на Черри-стрит вместе с его сотрудником, мистером Кокрейном, и его женой Мейбл.

Улицы у реки опустели, во всем городе стало тихо, люди всей семьей шли друг к другу с поздравлениями.

Выйдя из церкви, они медленно пошли вверх по улице, придерживая свои головные уборы при порывах первого зимнего ветра. Грете вспомнились такие же ветреные зимние вечера в Йорке, она стала думать о маме и Томе, о Китти и ее друзьях из Олдуорка, и ей стало грустно. Нет ничего важнее в жизни, чем любящая семья и близкие друзья, но теперь у нее была одна лишь Родабель. Они чужаки в этой стране и должны будут сидеть за одним столом с другими чужаками, пусть и дружелюбно к ним настроенными. Грета остановилась, одолеваемая желанием вернуться домой.

– Я не могу! – шепнула она сама себе.

Но, увидев радостно возбужденное лицо Родабель, она поняла, что должна себя превозмочь.

При мысли о том, что она увидит Бейли в его собственном доме, ей на сердце становилось тревожно. Такая встреча представлялась ей не вполне уместной. Лучше видеться с ним на улице или когда он приносит работу ей домой. Ее била дрожь, и причиной этого был не холодный ветер.

– Вот и пришли.

Миссис Кокрейн указала на большой дом в середине Черри-стрит.

– Молодой человек начинал, не имея ничего, а теперь взгляните, как он преуспел. И он это заслужил, так как работал на лесопилке не покладая рук.

Они поднялись по лестнице в холл с выложенным плиткой полом, где служанка взяла у них пальто и увела Родабель в кухню. Грету и ее спутников пригласили в гостиную с темной мебелью и мягкими стульями. На высоких окнах висели тюлевые занавески, так что с улицы нельзя было увидеть, что происходит в доме.

– Проходите, леди, присаживайтесь.

Когда они с миссис Кокрейн вошли, в комнате стало тихо. Грета старалась сдерживать дрожь, пока ее представляли другим дамам, чьи взгляды она ощущала на себе.

– Не знаю, как вы, а я не знаю лучшего способа украсить свои волосы, – сказала одна из них, прикасаясь к жемчужинам на шпильках, скрепляющих волосы Греты. – Я никогда и не думала, что их можно использовать еще где-то, кроме ожерелья.

Грета улыбнулась, радуясь тому, что их внимание отвлекли на себя ее волосы и что ее идея получила их одобрение.

– У меня не очень много жемчуга, и я подумала…

– Но ваш муж торговец жемчугом… – сказала миссис Кокрейн. – Ах, боже мой, я совсем забыла, что его уже нет. Простите меня.

В этом маленьком городе все знали ее историю. Она кивнула, отступая в угол гостиной. Джеймса Бейли нигде не было видно, и она принимала соболезнования других гостей. Затем их пригласили в столовую, и она смутилась, обнаружив, что ей предстоит сидеть на почетном месте рядом с мистером Бейли. В сюртуке и модном галстуке, он стоял у ее стула. Его волосы впервые были зачесаны назад и непокорно кудрявились на затылке.

– Миссис Слингер должна попробовать всю ту разнообразную снедь, которая подается к нашей знаменитой жареной индейке. В Англии такого не готовят. Тут и кукурузный хлеб, и зелень, и соусы, все то, что было на столе у колонистов, когда они отмечали свой первый урожай на новом месте. Ну, так нам рассказывали. Я сомневаюсь, что они ели индейку, скорее что-нибудь, что могли поймать в лесу.

Ее со всех сторон засыпали вопросами, и она ощущала на себе взгляд хозяина дома, пока пыталась управиться со всем, что было положено на огромную тарелку, стоявшую перед ней. А вот ее брат одолел бы все это в два счета. Она так наелась, что едва могла дышать.

Затем подали тыквенный пирог и печенье. Сделав над собой усилие, она отдала должное и этим вкусностям, приготовленным Мартой.

– От такого пиршества трещит ремень, как сказали бы в Йоркшире, – заметила Грета, и все рассмеялись.

А от крепких ликеров у нее кружилась голова. Поднялся Бейли с бокалом в руке.

– В нашей бурной жизни мы все тоскуем по дому и далеким родичам, но в этот особый день мы первым делом должны поблагодарить Бога за его щедрость, за то, что мы живем в достатке. Давайте выпьем за друзей и родных, которых сегодня с нами нет.

Все встали и выпили в тишине. Кокрейны приехали из Ирландии, Шиндлеры – из Германии, у Коссов родня осталась во Франции. Грету утешало то, что все они, должно быть, думали об иных краях, которые называли родиной.

Я вспомню об этом через год, когда, даст Бог, снова буду дома, среди своих родных.

Снова дома, там, где ей и следует быть.

Они прошли в гостиную, где стояло пианино, и миссис Шиндлер села за него. Пианино было слегка расстроенным и звучало излишне резко, но это им не помешало спеть старые любимые песни: «Дом, милый дом», «Озеро Ломонд», «Колыбельную» и «Мальчика Денни». Последнюю Мейбл Кокрейн пела со слезами на глазах.

Могла бы она полюбить такую жизнь, будь она благополучна и ограждена от невзгод рядом с хорошим мужчиной? Взглянув на Бейли, она увидела, что он пристально смотрит на нее своими выразительными черными глазами, и ощутила в груди томление. Ее к нему влекло, словно кусочек металла к магниту. Она почувствовала, что у нее на щеках появился румянец.

Нужно было уходить, пока она здесь не опозорилась.

– Хочу поблагодарить вас за этот замечательный ужин и такое приятное общество, – сказала она ему негромко и направилась к двери, не желая портить вечер.

– Я вас провожу домой, на улице уже темно. Или лучше вызову вам кеб.

– Не желаю даже слышать об этом! Свежий воздух нам с Родабель пойдет на пользу. Благодарю вас, мистер Бейли, за приглашение и за вашу доброту.

– Нет, я настаиваю. Вечеринка продолжится и без меня, я знаю своих сотрудников. А я провожу вас домой.

Она стояла в холле, пока служанка несла ей плащ и шляпку. Затем появилась готовая идти домой Родабель, и Бейли набросил плащ Грете на плечи.

– Спасибо, что пришли.

Грета ощущала запах помады на его волосах, табака в его дыхании и еще чего-то такого, что она не могла определить. Что-то мужественное и загадочное. Эта смесь ароматов дурманила ей голову.

Все трое пошли вниз по склону, по тихим безлюдным улицам. Свечи мерцали за стеклами окон, где люди веселились за праздничными столами, но когда они приблизились к реке, она услышала песни, распеваемые пьяными голосами, и крики, доносящиеся из пивных на берегу. Там, внизу, был совсем иной мир – мир грубых мужчин и женщин. Небо прояснилось и было усыпано звездами, почти полная луна висела над головой. Когда они подошли к крыльцу дома, где жили Грета и Родабель, девочка бросилась вперед, чтобы отпереть дверь и зажечь лампы.

Остановившись, Грета обернулась и посмотрела ему в лицо, чтобы еще раз поблагодарить Бейли. Улыбка на его губах ее обезоружила, и на миг ей показалось, что вот-вот что-то произойдет, но потом, шагнув назад, она поскользнулась на подмерзшей луже. Подавшись вперед, он подхватил ее, и при виде его серьезного лица, на которое падала тень, ее дыхание участилось.

Грета не сопротивлялась, когда он ее поцеловал. Его губы прильнули к ее губам, и она задрожала, ощутив его прижавшееся к ней тело. Нет, нет! Ее плоть отзывалась и говорила ей то, что ее ум слышать не желал. Ей хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Грету охватило такое дикое желание, какого она не испытывала прежде, и она наслаждалась его прикосновениями. Они страстно целовались, и у нее начали подкашиваться ноги. Сейчас ей хотелось лишь одного: забыться в его объятиях, утонуть в глубине этой страсти, но все же она нашла в себе силы вдохнуть, вынырнуть на поверхность и, справившись со своими чувствами, обрести некоторое подобие благоразумия.

Она отстранилась как раз в ту секунду, когда в открытых дверях появилась Родабель. Грета едва стояла на ногах.

– Спокойной ночи, мистер Бейли, и спасибо за все.

Она держалась за перила крыльца, в смятении поднимаясь по ступеням.

Позже она лежала без сна, снова и снова воскрешая в памяти его объятия, поцелуй, то наслаждение, которое она испытывала от близости его тела. Никогда ничего подобного она не ощущала с Эбеном. Это было нечто за пределами всего ей известного, какой-то безумный вихрь, самое волнующее из всего, что ей до сих пор пришлось пережить.

Если она испытала такие ощущения от одного лишь поцелуя, то что говорить о большем? Ее тело хотело познать его. Как бы отозвалась ее плоть… если бы они?..

Она запретила себе думать об этом. Бейли помолвлен. Ему не следовало вести себя таким образом, будучи уже несвободным. Неужто он позволил себе такое с нею потому, что она бедная одинокая вдова и от него зависит? Неужели его приглашение – это только уловка, чтобы заставить ее уступить его домогательствам?

Он что, планировал это соблазнение заранее? Он хочет сделать ее своей любовницей? Как она могла быть такой дурой, думая, что его интерес к ней бескорыстен? Внезапно ее желание обратилось в гнев. Как смел он такое с ней делать, пользуясь ее слабостью? Он считает ее дешевкой, способной клюнуть на его фальшивую дружбу? Грета Костелло никогда не была легкодоступной и никогда не будет. Пусть убирается ко всем чертям!

 

41

Когда разошлись все гости до последнего, Джем продолжал расхаживать по комнате, не желая ложиться спать. Что он наделал? Что затуманило ему голову – вино, вечер, праздник? Или ему просто стало жалко вдову с безмерной тоской во взгляде, когда они пели песни своей родины? Он воспользовался моментом их обоюдной слабости, не упустил возможности попробовать на вкус ее губы, ощутить ее отклик и теперь не чувствовал ничего, кроме стыда.

Прекрасная Эффи была женственной и грациозной. И все же Грета пленяла его чем-то таким, чего очаровательной Эффи недоставало. Несмотря на печать забот и горя на лице и сильный акцент, Грета притягивала к себе. Она обладала прелестью иного рода. Может быть, он чувствовал, что должен уделять ей внимание и оказывать помощь из-за случившегося со Слингером? Или это она насылает на него чары, пробуждающие в нем сладострастие? Не пытается ли она втянуть его в отношения, которые закончатся слезами?

Одно он знал наверняка: такое повториться не должно. Он больше не будет проводить с ней время наедине и на Рождество непременно уедет в Клинтон. Ему следует извиниться перед ней за свое неподобающее поведение. Он напишет Грете покаянное письмо и постарается держаться от нее подальше.

Джем мог гордиться собой. Он был справедливым начальником, честным судьей для своих подчиненных и всегда старался выслушать обе стороны конфликта. В Маскатине его все уважали. О чем, черт возьми, он думал, целуя беззащитную женщину, давая ей повод надеяться, что у их отношений есть будущее? Многие сочли бы содеянное им равносильным предложению. Что, если она расценила это как попытку сближения? Что, если Эффи станет об этом известно? Она не заслужила предательства с его стороны. Это нужно прекращать, и немедленно.

Черт бы побрал этих Слингеров – сначала муж, а теперь вот жена выбивает его из привычной колеи. Он будет обходить ее дом стороной. Жемчуг ей будет носить Марта, значит, ему не придется с ней видеться. Получив его письмо, она поймет, что ей не стоит на него рассчитывать. Впрочем, он мог бы помочь ей и ее служанке уехать из Маскатина, поспособствовать их возвращению домой, но это не должно выглядеть так, будто он пытается откупиться от нее.

– Вы бледны, мисс Грета, – заметила Родабель, плюнув на утюг, чтобы узнать, насколько он горячий.

– Со мной все в порядке, продолжай гладить простыни, – ответила Грета резко.

Она понимала, что несправедлива к девочке, но ничего не могла с собой поделать.

Недели между Днем благодарения и Рождеством были заняты непрерывной стиркой. Весь дом пропитался влагой, здесь теперь воняло сыростью. Заказов на ремонт ювелирных изделий больше не поступало. Если так пойдет и дальше, они и через месяц не смогут уехать домой, а Грета хотела как можно скорее покинуть этот город у реки.

В первые дни после того ужина она радовалась, что Бейли не появлялся, не докучал ей своим вниманием, но потом, сама тому удивляясь, она стала ощущать холод и пустоту и скучала по его визитам. Видела ли Родабель, как они целовались, утратив самообладание? Теперь Грете было стыдно за свою слабость. Развязка наступила, когда к ним на крыльцо пришла Марта с письмом.

Дорогая миссис Слингер!

Джеймс Бейли

Простите мое омерзительное поведение на прошлой неделе. Его нельзя объяснить ничем, кроме вина, выпитого в избытке, и приподнятым праздничным настроением. Думаю, вы согласитесь, что лучше нам не появляться на людях вместе. В этом городе все друг за другом пристально наблюдают. Мне бы очень не хотелось бросать тень на вашу репутацию.

Поскольку я никак не могу найти последнюю жемчужину, чтобы закончить ожерелье, над которым вы так кропотливо трудились, я намерен оставить вам все прочие в качестве платы за потраченное на меня время. Прошу вас, распорядитесь ими так, как сочтете нужным.

Я знаю, как вы стремитесь вернуться на родину. Надеюсь, они пригодятся вам в дороге.

Искренне ваш,

Первым порывом Греты было бросить это письмо в печь. Как он посмел?! Она задыхалась от возмущения. Да, он повел себя неподобающим образом, и этому поспособствовали луна и звездное небо, но не она его поцеловала, это он начал ее целовать, а теперь пытается купить ее молчание горстью жемчуга! Да пошел он к черту!

– Марта, одну минуту! – крикнула она. – Отдайте это, пожалуйста, мистеру Бейли.

Она метнулась к ящику с инструментами и, схватив мешочек с наполовину набранным ожерельем и остальным жемчугом, сунула это в руки служанки.

– Поблагодарите его за письмо. Оставить у себя я их не могу, потому что они слишком дорогие.

Выходит, Бейли трус, раз не нашел в себе мужества сказать все это ей в лицо? Чего он боялся? Что она поднимет шум и скомпрометирует его? Или, может, он подумал, что она напишет мисс Ефимии и испортит их отношения? Неужели он считает, что она может опуститься до такого? Сколько раз она повторяла слова, которые собиралась ему высказать при следующей встрече! Как он посмел этим своим письмом отнять у нее возможность бросить ему в лицо свои упреки? Как мог он откреститься от того поцелуя, который она до сих пор ощущала на своих губах?

Благодаря ему она преодолела ужас перед Эбеном, чья смерть принесла ей только облегчение, и она самостоятельно, без мужской поддержки, продолжала жить, давая приют сироте. На один миг она обрела утешение в его объятиях, а потом он, струсив, прислал ей это письмо. Ее гордость была уязвлена.

Этот жемчуг помог бы им благополучно добраться домой, но оставить его себе значило бы, что он смог от нее откупиться, изгнал с глаз долой, чтобы не чувствовать себя глупцом. Ну уж нет, она не продается! В Йорк она вернется без какой-либо помощи со стороны ложных друзей. Даже если ей понадобится год, чтобы собрать деньги, она все выдержит и не будет обращать на него внимания. Если он тяготится ее присутствием в Маскатине, ничего не поделаешь, но пусть это его беспокоит, а не ее. Итак, она остается здесь до тех пор, пока не будет готова отправиться в путь.

 

42

Они скромно отпраздновали Рождество, а потом и Новый год. Но однажды вечером Родабель скрутила резкая боль.

– У меня болит живот, – пожаловалась она и упала на пол без сознания.

Грета приложила руку к ее лбу – он пылал.

– Ложись в кровать, моя дорогая.

Полночи она не выпускала из рук ведро и швабру, так как девочку непрерывно рвало. Она пригласила Кларри, свою соседку, осмотреть Родабель, и ее состояние обеспокоило женщину.

– Девочка совсем плоха, Грета. Я с ней посижу, а ты сходи за доктором. На Уолнат-стрит живет хороший врач.

Грета шла пешком, борясь со сбивавшим с ног ветром и снегом. Придя к врачу домой, она взмолилась о помощи. Собрав сумку, он отправился вместе с ней, чтобы осмотреть девочку. Грета повела самым прямым путем.

– Похоже, она чем-то отравилась. Не кормите ее и давайте побольше пить.

Он с любопытством взглянул на Родабель.

– Я у всех принимал роды, но ее не припомню. Откуда она?

– Родабель приехала из Нью-Йорка в сиротском поезде.

– А, значит, она крепкая девочка, не успеете глазом моргнуть, как она поправится. Не волнуйтесь, леди, с ней все будет в порядке. Давайте ей как можно больше воды.

Врач ушел, и Грета упрекнула себя за то, что зря его побеспокоила.

Однако Родабель лучше не становилось, лихорадка только усиливалась. Обтирая ее горячее тело тряпкой, намоченной в прохладной воде, Грета заметила на коже девочки сыпь. К тому же ее дыхание становилось все более тяжелым. Она сочла это плохими признаками, а интуиция ей подсказывала, что девочке нужна помощь.

Снова пришел врач, но на этот раз разговор с ним получился серьезным.

– У девочки брюшной тиф. Будьте осторожны. Воду кипятите, ее одежду сожгите. Я пришлю за ней карету «скорой помощи».

– Куда вы ее забираете? – спросила потрясенная Грета.

– В больницу, в инфекционное отделение. Они там знают, что надо делать, но я вас предупреждаю: дела плохи, она очень слаба. Нам нужно будет сделать анализы, чтобы подтвердить диагноз, но такую сыпь я видел и раньше. Не волнуйтесь, там она окажется в надежных руках.

Ошеломленная Грета села ждать карету «скорой помощи», которая вряд ли могла быстро дотащиться до ее дома по заснеженным улицам.

– Куда меня забирают?

Родабель пыталась сопротивляться санитарам, которые перекладывали ее на носилки.

– Я не хочу возвращаться в сиротский приют! – воскликнула она с круглыми от ужаса глазами.

– Тебя отвезут в больницу, и там тебе помогут, – пыталась успокоить ее Грета.

– Не бросайте меня, я умру! Они меня уже не отпустят! – кричала девочка, и Грета плакала, когда санитары задвигали носилки на полку в тесном экипаже.

– Я пойду за тобой следом. Я тебя не оставлю, я буду рядом! – отозвалась Грета.

Накинув на плечи плащ и обмотавшись толстым шарфом, она была готова идти за каретой в госпиталь. Она слышала, как девочка кричала в бреду:

– Он опять хочет меня убить! Я вижу, за мной идет хозяин! Не позволяйте ему меня убить!

Оцепенев от холода и страха, Грета оскальзывалась на льду, стараясь не отставать от кареты. Ах, если бы они разрешили ей забраться внутрь, сесть рядом с Родабель, чтобы она могла унять ее страхи… Когда карета остановилась перед дверями изолятора, вышли медсестры в масках, чтобы принять нового пациента.

– К сожалению, вам придется уйти, – твердо сказала одна из них.

– Но я нужна девочке!

– Боюсь, вам здесь не место.

Родабель, обернувшись, в отчаянии воскликнула:

– Пожалуйста, мисс Грета, спасите меня!

– Не волнуйтесь, это всего лишь бред. Мы дадим ей успокоительное. Теперь вы должны уйти.

Грета стояла у ограждения и рыдала, потрясенная таким неожиданным поворотом событий. Как она бросит здесь Родабель одну? Ей не оставалось ничего другого, кроме как молиться и ждать.

Вскоре о случившемся узнали в округе. Первой пришла Марта. Видя, в каком состоянии находится Грета, она предложила собрать и сжечь всю постель Родабель и вещи из ее комнаты. Они открыли окна, чтобы проветрить дом.

– Будем надеяться, что скоро подует свежий ветер. Вам следует кипятить воду. Не переживайте, с девочкой все будет в порядке.

Грета едва сдержалась от резкого ответа. Она подумала, что готова ударить того, кто еще раз скажет «с ней все будет в порядке». Как она переживет еще одну потерю? Доктор произнес страшные, как смертный приговор, слова: брюшной тиф. Это же болезнь бедноты от грязной воды и плохой пищи. Как могла Родабель ею заразиться? Потом стало известно, что еще двое местных слегли в лихорадке и что проверили питьевой фонтанчик в городе. Вероятно, зараза попала на кран. Хорошо хоть определили источник заражения, только это уже не поможет Родабель, пившей, должно быть, из фонтанчика во время похода по магазинам.

Каждый день Грета поднималась по склону холма к больнице, и каждый раз она ни с чем отправлялась обратно. Она знала лишь, что Родабель и еще двое больных находятся в тяжелом состоянии. Грета, возвращаясь домой, пребывала в оцепенении. В последний год все шло наперекосяк, а теперь еще и ее маленькая помощница оказалась на пороге смерти, и она ничего не могла сделать, чтобы спасти ее.

Без щебетанья всегда дружелюбной Родабель в доме стало пусто и холодно. Сидя возле печи, Грета заклинала Родабель бороться за жизнь. Ей трудно было заставить себя штопать простыни, взятые в стирку, но это теперь был единственный источник ее существования. Руки у нее тряслись, а пища не лезла в горло. Когда постучали в дверь, она нерешительно пошла открывать, страшась худшего. На крыльце стоял Бейли.

– Что вам нужно? – спросила она холодно.

– Я только что узнал от Марты новости. Мне так жаль. В каком девочка состоянии?

Не дождавшись приглашения, Бейли прошел внутрь. Грета закрыла за ним дверь. Она была слишком опустошена, чтобы думать о том, что могут сказать люди.

– Она держится, а я ничем не могу ей помочь. Мне даже не позволяют с ней увидеться, а во всем виновата я. Нам нужно было уехать, когда была такая возможность…

Она не могла заставить себя посмотреть ему в лицо.

– Что случилось, то случилось, никто в этом не виноват. Такое может произойти с каждым, кто попьет воды там, где не следовало. Кто мог предположить, что такое возможно зимой? Несчастья могут подстерегать где угодно.

Он замолчал, пристально глядя на нее.

– Присядьте, вы совсем измождены. Того и гляди упадете.

У нее уже не было сил спорить.

– Меня к ней не пускают! Откуда ей знать, что я бываю там каждый день, если она не может меня увидеть? Если она умрет, то умрет в страхе и одиночестве. Это невыносимо!

Рыдания сотрясли Грету, и он обнял ее.

– Будет вам, успокойтесь. Она крепкая девчонка, с ней все будет в порядке. Врачи знают, что надо делать.

– Нет, не будет с ней все в порядке!

Она уперлась руками ему в грудь.

– Врач сказал, что от нее остались только кожа да кости, и они сбрили ее чудесные волосы.

– Они отрастут, такие же рыжие и волнистые. – Он говорил это таким тоном, каким утешают поранившегося ребенка. – Вы, видно, сильно к ней привязались.

– Она так напоминает мне мою сестру, которую Эбен убил в Йорке. Китти была полна жизни, как и Родабель, а теперь вот это. Простите, что обременяю вас своими печалями.

Она отстранилась, остро ощущая его близость, запах сигарного дыма, исходящий от его пальто.

– Зачем вы так? Мне ведь горько оттого, что не был рядом с вами в трудную минуту, оставил вас, сбежал. Просто когда я с вами…

Он замолчал и вздохнул, отступив назад.

– Что между нами происходит? Я не могу не принимать ваши беды близко к сердцу. Я чувствую ответственность за вас.

Она подняла на него удивленный взгляд.

– Когда он показал мне жемчужину, ту, о которой я вам говорил, я понял, что это та самая, выловленная отцом и мной. Это была жемчужина моего отца. – Джем не смотрел на нее, устремив взгляд на огонь в печи. – Папа возлагал на меня большие надежды. Ради него я поклялся поквитаться с мошенником, если когда-нибудь его разыщу. Я мечтал найти человека, который нас обокрал. И я сразу же узнал в этой жемчужине ту, которой мы лишились. Я должен был свести с ним счеты.

Он замолчал, склонив голову.

– Я насмехался над ним, дразнил, сделал вид, что бросил ее в реку. Я знал, что он кинется за ней, но то был всего лишь камешек, не жемчужина. Она осталась у меня. Дальше вы знаете. Простите…

Он обернулся к ней, краснея от стыда и раскаиваясь в содеянном.

– Сделанного не воротишь, Джеймс Бейли. Спасибо, что пришли. Я понимаю, что вам бы хотелось быть не здесь.

– Я уже и сам не знаю, чего хочу, Грета.

– Но ваше письмо…

– Когда я здесь, с вами, я не хочу быть больше нигде, хотя знаю, что мне следует быть в Клинтоне, с Эффи. Но когда я был там, думал только о том, что вы здесь одна встречаете Рождество. Я надеялся, что ваши соседи позаботятся о вас. Мне не хотелось бы, чтобы они судачили о нас с вами, зная, что я бываю в вашем доме. Я совсем запутался. И я не знаю, чего хочу.

Вздохнув, он снова склонил голову.

– И зовите меня Джем, пожалуйста.

– Ах, Джем, если бы мы с вами встретились при других обстоятельствах! Я ничем не могу вам помочь, сейчас не могу, – ответила она. – Я приношу несчастья. Все, кто мне дорог, кто так или иначе был связан со мной, пострадали. Эдмунд, мой друг, из-за меня рассорился со своими родными. Я вышла за Эбена, чтобы помочь матери, и вы знаете, что случилось с Китти. Ее сгубила его страсть к ней, не ко мне. Теперь умирает Родабель. – Она подняла на него глаза. – Даже у вас из-за меня с вашей невестой портятся отношения. Похоже, ничего путного в моей жизни так и не произойдет.

Что тут еще можно было сказать? Они сидели молча, и Грета поглядывала на его широкие плечи и черные волосы, свесившиеся на такие же угольно-черные глаза. Он погрузился в свои беспокойные думы. Внезапно он поднял на нее взгляд.

– О чем вы думаете? Чем я могу вам помочь прямо сейчас?

– Мне легче уже от того, что вы здесь. Если можете, побудьте еще немного, боюсь, мне не пережить эту ночь в одиночестве. – Она посмотрела ему в глаза. – Мне не стыдно, Джем, просить вас об этом, мне очень нужно, чтобы кто-то был рядом. Мне так одиноко и тоскливо! Я не знаю, как жить дальше.

По ее щекам покатились слезы, капая с кончика носа. Он опустился перед ней на колени.

– Может, лучше прислать Марту, чтобы она посидела с вами?

Грета покачала головой:

– Марта не может дать то, что мне сейчас нужно. Мне одиноко и страшно, и внутри у меня все заледенело. Я так давно не чувствовала настоящего тепла. Мне нужно тепло человеческого тела.

Подняв Грету на руки, он понес ее в спальню. Положив ее на лоскутное одеяло, он стал гладить ее волосы, вынул из них шпильки, и волосы рассыпались, словно шаль укрыв ее плечи.

– Вы смелая женщина. Когда я вас увидел в первый раз, я сразу понял, что вы особенная. Это было на берегу реки, вы споткнулись о рыбачьи сети, а я вас подхватил. Вы тогда пробудили во мне желание. Я как будто ждал вашего появления всю свою жизнь, но теперь уже слишком поздно, так как я несвободен. Вы уверены, что хотите этого? Я не могу вам ничего обещать.

– Мне плевать, что будет потом, но мне нужно, чтобы в эту ночь кто-то был рядом, нужно слышать чей-то голос, ощущать прикосновение губ. Я нуждаюсь в вашем тепле, и уже давно. Эбен никогда ко мне так не прикасался…

Она снова заплакала, и он остановил ее слезы поцелуем, поцелуем, который заставил ее испытать невероятное наслаждение. В этом поцелуе было все, о чем она только могла когда-либо мечтать. Он пробудил в ней желание, и она в истоме раскрылась, отдаваясь страсти, чтобы стать с ним единым целым. Они упивались друг другом, пока их не одолел сон.

Когда она проснулась в тусклом свете раннего утра, он уже ушел, и она не была уверена, что ей не приснилось все это.

 

43

Никто не видел, как он на рассвете выходил из дома Греты. Жар этой ночи быстро остудил мороз на улице. Он должен был идти на лесопилку, продолжать жить так, будто ничего не произошло, однако же, подчинившись ее и своему желанию, он перешел Рубикон. Он не мог дождаться, когда снова окажется в жарких объятиях Греты, и ему так хотелось поддержать ее в этот сложный для нее период.

До вчерашнего Джем принуждал себя воздержаться от встреч с ней потому, что так было правильно и благородно, хоть и тяжело. В его влечении к ней, доказывал он сам себе, не было ничего, кроме похоти, но то, что случилось этой ночью, те яркие чувства, которые она в нем пробудила, заставили его посмотреть на это иначе. Тот день он прожил будто в горячечном бреду.

Она просила его только лишь об утешении, и он охотно ей его предоставил, но сам оказался в шелковых сетях желания, о которых читал в сборниках стихов. Теперь ему стало понятно, почему дочери помещиков сбегают с юными цыганами, а принцессы – с нищими, почему страсть одерживает верх над разумом и чувством долга. Он не должен был к ней возвращаться, но знал, что вернется.

Грета ждала, когда он постучит в дверь. Под покровом темноты он пешком пришел к ее крыльцу, потому что, приехав в экипаже, он обнаружил бы свое присутствие здесь. Марта была в курсе происходящего, и, хотя и не одобряла этого, она бы ни за что его не предала.

Ранее в тот же день, пробираясь по заснеженным улицам, Грета ходила в больницу справиться о состоянии Родабель. Она пришла, объятая страхом, но там, будто в ответ на ее молитвы, медсестра сообщила ей, что девочка уже пошла на поправку, однако пока нуждается в уходе и должна оставаться в больнице. У Греты будто разом гора свалилась с плеч, и она поспешила домой, чтобы всем соседям сообщить радостную весть. Еще медсестра сказала, что скоро ей позволят навестить Родабель.

В тот вечер, когда она готовила Джему ужин, сердце ее ликовало, и она знала, что он будет рад за нее. Они стали так близки за эти долгие ночи, которые он проводил с ней, оставаясь до самого рассвета. Когда они были вдвоем, весь мир вокруг них будто исчезал. Им недосуг было думать о том, что будет, когда вернется Родабель. Но девочке, конечно же, не следовало знать об их тайных свиданиях, так что они должны будут прекратиться.

В эти недели, в самое тяжелое для Греты время, она овладела сердцем Джема, его телом и его мыслями. Но Джем не был свободным мужчиной. У него были обязательства перед своей невестой, живущей в Клинтоне, чье имя никогда не произносилось, однако призрачная тень ее присутствия всегда ощущалась между ними.

Мужчина не может оставаться верным сразу двум возлюбленным, по крайней мере настоящий мужчина, такой, как Джем. Придет время, и он должен будет сделать выбор, но пусть это будет не сейчас, ради бога, не сейчас! Ей не хотелось об этом думать. А Грета довольствовалась настоящим, ожидая следующей встречи с ним.

В своих мечтах она представляла себя миссис Джеймс Бейли, живущей в доме на высоком холме. Там было бы достаточно места и для Родабель, и для Марты, а в будущем и для одного или двух их совместных детей. Она стала бы почтенной дамой. В свое свадебное путешествие они поехали бы в Йорк, навестили бы мать Греты и Альберта, проведали бы всех ее друзей. Затем они поехали бы на север, в Перт, где остановились бы в хорошем отеле, вспоминали бы старое доброе время, и она бы увидела, где Джем провел свое детство. Кутаясь в мечты, словно в теплое одеяло, она защищалась от холода того, что могло вскоре произойти.

Две недели спустя Джем вернулся с лесопильного завода, где принимал большую партию леса. Он порвал куртку и весь перепачкался, как в былые времена. К концу дня он совсем вымотался, и, прежде чем отправиться к Грете, ему нужно было принять ванну. Марта поторопилась нагреть воды, видя его нетерпение. «В новом доме, – решил он, – будет выложенная плиткой ванная в каждой спальне, а из кранов будет течь и холодная, и горячая вода».

– Ах, боже мой, я забыла отдать вам письмо из Клинтона! – воскликнула Марта и, поджав губы, добавила: – От мисс Ефимии, разумеется.

– Спасибо, Марта. Я прочту его в ванной.

– Вы опять уйдете на всю ночь? – спросила она резко.

– Да, – ответил он, понимая, что она его осуждает.

Закрыв дверь в ванную, он с тяжелым сердцем разорвал конверт.

Дорогой Джемми!

Мы с мамой приедем завтра на поезде, чтобы посмотреть на тот чудесный вид, который, как ты обещал мне, будет открываться из окон нашего дома. Мама говорит, что хочет взглянуть, где будет двор и как он будет освещаться солнцем. Очень мне хочется увидеть, как воплощаются в жизнь твои планы. Прошло уже столько времени с тех пор, как ты приезжал в последний раз, и мне уже начинает казаться, что ты нас избегаешь, променяв на свой бизнес.

«Какие планы? Я ведь только купил участок земли», – возразил он ей про себя. Дом в последнее время занимал его меньше всего. Впрочем, почему бы его невесте и не приехать осмотреть участок? Как же Марселле не волноваться, где будет жить ее дочь? Они бы, конечно, предпочли, чтобы Эффи жила к ним поближе. Джем в последнее время мало уделял внимания их семейству, и это не могли не заметить. Это будут не просто смотрины, а тщательная инспекция жизни Джема, которую он вел тут без их надзора. Он был их протеже, и теперь пришло время отчитываться.

Он с досадой швырнул письмо Эффи в камин. Но почему они решили приехать именно сейчас? Прошло не так уж много времени после Рождества. Да и зимой мало радости ездить! Может, Джейкоб усомнился в его верности?

Джем энергично вытерся полотенцем. Они, конечно же, остановятся в лучшем отеле города, но этот дом Марте придется привести в порядок к визиту «высочайших особ». Он должен будет сопровождать их, забросив работу. Черт побери! Как же он сможет пойти сегодня к Грете?

Она ждала его, поставив ужин на стол, ждала, пока не дрогнул огонь в лампе, и тогда она поняла, что сегодня его уже не будет. Он приходил к ней почти каждый вечер и оставался до рассвета, а уходил тихо, чтобы ее не побеспокоить. Сегодня ей так хотелось узнать от него новости, услышать его хриплый смех, ощутить его поцелуи! Наверное, он задержался на работе, а может, что-то случилось?

Как же она стала зависеть от его визитов! Только тиканье часов нарушало тишину в ее доме, и оно напоминало ей, что она здесь одна. Грета вспомнила разноголосый бой множества часов в доме мистера Абрамса, раздающийся в разное время. Он не выносил тишину в своем доме после смерти Ады. Теперь Грета знала, каково это – остаться в одиночестве. Неожиданно страх сдавил ей грудь. Почему он не пришел?

Она взяла лоскутное одеяло, которое шила из пестрых кусков разной формы и размеров к возвращению Родабель. Для него она порезала несколько старых платьев, которые дала ей Кларри. Хорошо, что ее маленькая помощница скоро вернется домой, избавив ее от одиночества, ведь она чувствовала, что ее встречи с Джемом скоро прекратятся. Когда у нее начали слипаться глаза, она задула лампу и легла в постель – сегодня ей предстояло спать одной.

На следующей неделе, когда она шла по Ист-стрит к Сванну, чтобы вернуть ему отремонтированное ею жемчужное ожерелье, она издали увидела знакомую фигуру. Возвышаясь на голову над прохожими на тротуаре, он шагал ей навстречу в такой знакомой ей теперь шляпе-котелке. Она ускорила шаг, торопясь поздороваться с ним. Но потом она увидела возле него двух дам, одна из них держала его за руку – красивая молодая девушка, у которой завитки светлых волос выглядывали из-под бархатной фиолетовой шляпы в тон короткому бархатному пальто, отороченному мехом. Наряд девушки дополняла муфта из такого же меха.

Грета сейчас больше всего на свете хотела не попасться им на глаза, но уже поздно было перебегать на другую сторону улицы, через дорогу с оживленным движением.

– Мистер Бейли!

Она сделала книксен, как поступила бы любая из его подчиненных в подобной ситуации.

– А, миссис Слингер! Позвольте мне представить вас миссис Аллистер из Клинтона и ее дочери и моей невесте мисс Аллистер.

Обе дамы кивнули Грете, видя перед собой всего лишь женщину во вдовьем черном одеянии.

– Надеюсь, вам нравится в Маскатине, – сказала она, не смея посмотреть Джему в глаза.

– О да! – отозвалась девушка. – Джеймс строит дом для меня прямо на этой круче.

– В таком случае вы будете любоваться прекрасным видом на реку. Прошу меня извинить, но я спешу на встречу. Мистер Бейли в этом городе уважаемый человек. Уверена, вы найдете наших горожан чрезвычайно гостеприимными.

Она снова сделала книксен, не дожидаясь ответа. Значит, они и есть причина его отсутствия. Он был занят другой. Грета ощутила боль, пронзившую ее сердце. Она понимала, что не может тягаться с таким богатством и красотой. Мисс Аллистер живет в мире, о котором ей ничего не известно, она, дочь владельца богатого городского особняка, как и ей подобные, никогда не марает руки работой, ей не нужно вести домашнее хозяйство.

Джем, человек низкого происхождения, сумел достичь такого положения, что теперь мог жениться на девушке из этого мира. Как она вообще могла думать, что для него то, что было между ними, что-то большее, нежели мимолетное увлечение? Он дал ей то, о чем она просила, безо всяких обещаний. По меньшей мере, он был с ней честен.

Его будущее – девушка в бархатном пальто. Он этого и не скрывал, но почему он не предупредил ее о том, что его невеста приезжает в Маскатин? Ждет ли ее на крыльце еще одно письмо с извинениями? Грета побежала по улице, сжимая сверток. Ну сколько можно! «Я не желаю все это пережить заново!» – думала она, рыдая. Теперь ей оставалось только забрать Родабель домой сразу же, как только ей это позволят. Потом они должны будут уехать в Йорк.

Эффи стояла на крутом утесе, глядя на реку, которая, изгибаясь, несла свои воды на юг.

– Я хочу, чтобы вот здесь были окна, – сказала она, показывая место обутыми в изящные ботинки ногами.

– Твое желание для меня закон. – Джем с улыбкой приподнял шляпу, но на сердце у него было тяжело.

Встреча с Гретой на улице лишила его покоя. Ему следовало бы ее предупредить, но он решил, что лучше прекратить с ней всякие отношения. Эта связь не делала ему чести. Ему не хотелось бы, чтобы кто-либо увидел его в обществе Греты после того, как в город приехали Аллистеры.

Его приободрило то, что Эффи была в восторге от планов на будущее. Ее мать стояла рядом и внимательно на него смотрела, как будто ощутив его душевные метания.

– Все идет как задумано, да, Джеймс? У тебя смущенный вид. Конечно, то, чего хочет Эффи, дорого стоит. Мы избаловали ее, но, я полагаю, у тебя есть представление, как все нужно устроить. Сколько времени потребуется на строительство дома?

– Если начать ранней весной, к лету уже все будет готово.

– Можем ли мы в таком случае назначить свадьбу на июль?

– Я был бы счастлив! – ответил он.

– Хорошо, значит, решено. Я вот подумала…

Она замолчала, бросив на него испытующий взгляд. Он заметил ее колебания.

– Подумали?.. – переспросил он.

– Ах нет, ничего, на мгновение усомнилась в твоих намерениях, но, я вижу, ты тут весь в работе. Ты молодой целеустремленный парень. Джейкоб в тебе узнает самого себя, таким же упорным и он был много лет назад. Он доверил тебе самое дорогое, что у него есть. Я знаю, ты его не подведешь.

Что скрывало непроницаемое выражение ее лица? И было ли это предупреждением, высказанным столь мягким тоном?

Если предашь моего мужа и дочь, тебе больше не будет места в этой стране!

Потом они сели в экипаж, чтобы ехать на станцию.

– Я хотела посмотреть, где мы будем жить, Джемми. Это будет чудесный дом, пиши мне и присылай все чертежи и фотографии. Я хочу все знать в подробностях. Наш дом должен быть восхитительным.

Они вышли на перрон, и он проводил их к вагону первого класса.

– Пиши почаще! – потребовала Эффи, подставляя щеку для поцелуя. – Я волнуюсь, когда от тебя долго нет вестей.

Джем махал рукой вслед уходящему поезду, испытывая одновременно и раскаяние, и облегчение. Все было в порядке. Марселла удовлетворена, дата свадьбы назначена, распоряжения были ему даны, они увидели, что на лесопильном заводе дела идут хорошо, что он занят своей работой, но на душе у него было неспокойно. Не стал ли он жертвой своего честолюбия и желания оправдать возложенные на него Джейкобом надежды? Он возвращался домой пешком по берегу реки, чтобы упорядочить свои мысли.

Это не Грета Слингер поймала его в ловушку необузданной страсти, это он сам загнал себя в сети, которые сам же и расставил. Он по своей воле вошел в эту золотую клетку, радуясь и гордясь тем, что был избран. Теперь дверь за ним медленно закрывалась, лишая его свободы. Но разве мог он подвести своих благодетелей?

Он стал думать о Грете. Понимает ли она, что он чувствует себя навсегда обязанным семейству Аллистеров и должен сдержать свои обещания? Грета сильная, а Эффи практически ребенок, нуждающийся в его опеке. Грета не пропадет, но мысль о том, что он больше никогда не будет с ней, причиняла ему боль. Он хотел обладать обеими этими женщинами, но это противоречило его натуре шотландца. Нужно найти другое решение. Он мог бы исчезнуть, оставив их обеих, и все начать с чистого листа. Глядя на широкую реку, он думал, что мог бы сесть на пароход и отправиться вверх по реке, в Миннесоту, затеряться там среди лесов, но он как будто слышал предостережение отца:

Ничто не дается без усилий, парень, только дурное имя… Мой сын не может быть трусом. Ты сам создал себе проблему, тебе и решать ее так или эдак, иначе ты мне не сын.

 

44

У Греты возникло желание избавиться от всего того, что напоминало ей о муже. Хотя в эту страну они практически ничего не привезли, все же было кое-что, что нужно было выбросить или отдать в благотворительную лавку, чтобы домой поехать налегке. Она не возьмет с собой ничего из принадлежавшего ему, даже его имя. Отныне и впредь она снова будет Гретой Костелло. Его страшная участь не находила сочувствия в ее сердце. Эта глава ее жизни завершена, но у них еще было недостаточно средств, чтобы они могли вернуться домой. Как же она теперь сожалела, что не оставила у себя жемчуг, который дал ей Джем! Да, он хотел от нее избавиться, но чего она ожидала?

Все, хватит с нее мужчин! Было так приятно совать вещи Эбена в мешок, но прежде нужно было срезать с них все дорогие перламутровые пуговицы. В благотворительной лавке они ни к чему.

Эбен всегда уделял особое внимание своей одежде и был настолько требователен к чистоте своих рубашек, что стирал их самостоятельно, развешивая затем сушиться, и никогда не позволял Грете их гладить. Ее это вполне устраивало.

– Срежь все пуговицы, – велела она Родабель.

Как же она была рада тому, что девочка уже почти поправилась!

Взяв в руки одну из лучших рубашек Эбена, Грета ощутила уже знакомую ей плотность в швах. Неужели? Она стала разрезать ножницами стежок за стежком, и вот на стол, одна за другой, посыпались жемчужины.

– А ну-ка, что тут у нас? – воскликнула она.

Ошеломленная Родабель уставилась на ее находку.

– Иисус, Мария и Иосиф! Они настоящие?

Взяв одну из них, Грета ощутила ее холод, оценила размер и цвет, попробовала на зуб. Поверхность жемчужины была слегка шероховатой.

– О да, его пресноводные любимицы. Он, наверное, не один месяц носил их на себе. Эта рубашка была на нем, когда мы уезжали из Англии. Теперь понятно, почему он никогда не давал мне ее стирать. Подумать только, я чуть не отдала ее вместе со всем остальным! Как думаешь, может, и в других вещах есть что-нибудь подобное?

Они как одержимые принялись прощупывать швы в карманах его брюк, в белье, даже в ночной рубахе, и действительно, повсюду был жемчуг, спрятанный в самых потайных местах. Грета пришла в бешенство при мысли, что этот скупердяй таскал на себе такое богатство, когда они зачастую едва сводили концы с концами. Она сложила все найденное ими на кусок ткани, чтобы рассортировать жемчужины по размеру и качеству.

– Понимаешь, что это значит? – сказала Грета с улыбкой, во все глаза глядя на это нежданно обретенное сокровище. – Они, я думаю, принесут нам сотни долларов, если найдем хорошего покупателя. Эбен знал толк в жемчуге, вот эти розовые очень редко встречаются.

– Мы теперь богаты?

– Не то чтобы очень богаты, но не бедны. Меня зло берет при мысли, что я на всем экономила, чтобы хватало на еду и одежду, стирала белье за гроши, а Эбен все это время их от меня прятал. Этого нам хватит, чтобы уехать домой, – сказала Грета, потрясенно качая головой.

– Скорее бы рассказать Марте и мистеру Джеймсу, что мы нашли!

Родабель в восторге подпрыгнула на месте.

– Нет, не говори никому. Это будет наш секрет. Обещай, что никому не расскажешь, иначе я оставлю тебя здесь! – пригрозила ей Грета.

Она достала из своего ящичка латунную линейку для измерения жемчуга и весы. Нужно будет рассортировать жемчужины, приблизительно оценить стоимость каждой. В город регулярно приезжают дилеры из Нью-Йорка, и она не продешевит, а дождется наилучшего предложения и продаст их по самой выгодной цене. Грета содрогнулась при мысли, что чуть не отдала все это богатство. Слава Богу, Эбен не доверял свои сокровища никому, даже собственной жене. Сколько народу он обманул, чтобы заполучить их?

Теперь они мои, и я вправе распорядиться ими так, как пожелаю.

Пусть это сокровище послужит чему-то хорошему. Грета испытала огромное облегчение, ведь теперь она сможет вырваться из Маскатина! Эбен оплатил их дорогу домой. Она сгребла жемчуг в мешочек и с удвоенным рвением принялась собирать оставшиеся вещи мужа. Одна лишь мысль, что они теперь могут уехать домой, вселила в нее новые силы. Последние несколько недель были настолько изнуряющими, что она чувствовала себя совершенно опустошенной. Ей было обидно, что Джем не пришел попрощаться и обсудить с ней свое решение. Впрочем, ее мнение о нем было бы значительно хуже, если бы он стал волочиться за двумя женщинами одновременно. Эти недели, проведенные с ним, она никогда не забудет. Он помог ей пережить трудное время, дав ей тепло, в котором она нуждалась, но теперь все кончено.

Джем не мог заставить себя выполнять свои обязанности, его душа не лежала к работе. Он уже встретился с архитектором, съездил в Давенпорт, где поговорил с банкиром насчет ссуды для строительства особняка. Но эти планы его сейчас мало занимали, потому что все его мысли были сосредоточены на том, как сказать Грете, что их роман должен закончиться. Он не хотел, чтобы она оставалась его любовницей. Это было некрасиво по отношению к ней. Многие из его коллег вели двойную жизнь, но что-то скрывать было не в его характере. Преданность и долг должны быть выше страсти к женщине из Йоркшира.

Он хотел, чтобы она знала, что решение расстаться с ней далось ему нелегко. Он писал и рвал одно письмо за другим, пытаясь объяснить свой поступок. Но каким же трусом он себя чувствовал! Это нужно было сделать лично, с глазу на глаз, но как и где, ведь Грета теперь не одна в своем доме?

– Марта, ты бы не могла пригласить к себе на ужин Родабель Бахус? – спросил он. – Мне нужно поговорить с ее хозяйкой наедине.

– Я думала, этим забавам пришел конец, сэр.

Марта смотрела на него, недовольно поджав губы.

– Разумеется, но это не ваше дело. Я только хочу, чтобы миссис Слингер об этом тоже знала.

– Чем раньше вы женитесь на этом вашем ангелочке, тем лучше. В последние недели вас бес попутал, это уж точно.

– Хватит, Марта! – рявкнул он.

– Господи, кто-то же должен вас окоротить! Хватит вам гоняться за двумя зайцами.

Джем вышел, качая головой. Он понимал, что, отчитывая его, как нашкодившего мальчишку, она желает ему добра. И все же через пару дней Марта позвала к себе Родабель, и он с тяжелым сердцем направился к Грете.

Она сидела на веранде в кресле-качалке и видела, как он едва не споткнулся о коробки и прочие вещи, наваленные на ступеньках.

– Ты затеяла весеннюю уборку? – спросил он, приподняв шляпу в знак приветствия.

– Нет, просто выкидываю хлам. Проходи, я ждала тебя.

– Ждала?

– А разве Марта пригласила бы мою девочку на чай, если бы ты не попросил ее об этом?

Она прошла в дом, жестом приглашая и его войти.

– Я только хотел объяснить ту ситуацию с Эффи и ее матерью, – неуверенно начал он, толком не зная, что сказать дальше.

– Она миленькая, и видно, что сильно в тебя влюблена.

– Я знаю, но у меня сердце разрывается…

Грета не дала ему договорить:

– Прекрати! Она твоя невеста, носит на пальце подаренное тобой кольцо. О чем тут думать?

Взгляд ее синих глаз, твердый как кремень, буквально пронзил его.

– И что у нас с тобой может быть, если я буду по ту сторону океана? – Грета указала на коробки: – Через несколько дней мы уезжаем.

– Что, уже? – поразился он.

Она кивнула, улыбаясь:

– Да, уже. Нас здесь больше ничего не держит, не правда ли? Теперь уже ничего. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, что помог мне с работой и был со мной, когда мне это было нужно. Ты мне ничего не должен, ведь ты не давал мне никаких обещаний, помнишь?

Он не этого ожидал, не такой деловой и холодной оценки их взаимоотношений. Ее как будто подменили.

– Не делай такой изумленный вид, – продолжала она. – Я всегда хотела вернуться в Йорк. С этим городом у меня теперь связаны только плохие воспоминания, хотя наши соседи были к нам с Родабель очень добры.

– Могу я чем-нибудь тебе помочь? У вас есть средства на дорогу?

– Да, с этим все в порядке, – сказала Грета, выставив вперед ладони. – Родабель тоже поедет со мной. Теперь она стала частью моей семьи.

– А чем ты собираешься зарабатывать на жизнь?

– О, у меня столько идей! Путешествуя, я многое узнала о своих возможностях. То, что я пришла к выводу, что должна рассчитывать только на себя и больше ни на кого в решении своих проблем, сделало меня сильнее. Больше я никогда не буду ни от кого зависеть.

Говоря это, она смотрела ему прямо в глаза.

– Больше никогда…

Что он мог на это сказать?

– Желаю тебе удачи. Мне бы хотелось, чтобы все сложилось по-другому. Если бы я был свободен, ты бы так легко от меня не сбежала.

Он вздохнул.

– Но ты несвободен, правда, Джем, и раньше тоже не был свободен?

– Я никогда не буду свободен от тебя, – сказал он, чувствуя, как слабеет его решимость.

Ему не хотелось ее отпускать.

– Будешь, будешь, когда приедет твоя невеста в ваш новый дом и он станет полон ваших славных детей. Время в конце концов притупит все наши желания. Некоторым вещам просто нет места в жизни.

– Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Не думал, что ты будешь…

– Ах, я понимаю, ты ожидал, что я на коленях буду умолять тебя остаться. Молить, чтобы ты выбрал меня, отказавшись от всего прочего. Прости, но я больше не стану унижаться ни перед одним мужчиной. – Она махнула рукой в сторону улицы. – Теперь я свободна от всего этого, ну а ты волен идти домой и забыть обо мне.

– Грета, что на тебя нашло? С тобой невозможно разговаривать.

– Стала твердой, как раковина жемчужницы, да? Один дорогой моему сердцу старец говорил, что без песка не бывает жемчуга, что горести выковывают твердость характера. Тогда я не до конца понимала смысл его слов, но теперь понимаю, Джем, теперь я понимаю. Ты пришел ко мне в тяжелые времена. Ты заполнил пустоту и дал мне надежду, укрепил мою веру. Я не стану жадничать. Эти времена позади. Я не буду поступать с Эффи так, как поступили со мной. Единожды утраченное доверие трудно обрести снова. Думаю, мы оба знаем, как могло бы быть, но нужно жить с тем, что есть, и стремиться строить свое будущее таким, каким ему быть следует. Теперь уходи. Полагаю, все уже сказано.

Она помахала рукой, как будто выпроваживая его. Ошеломленный Джем попятился к двери.

Как она может быть так холодна, говоря о страсти, которая их связывала? Он шел, чтобы деликатно положить конец их отношениям, но она мгновенно перехватила инициативу, выбила почву у него из-под ног, и все это с таким гордым видом! Это ее чувство собственного достоинства вначале и привлекло к ней его внимание. Почему он допустил, что дорогой ему человек исчезает из его жизни, как корабль, растворяющийся в тумане реки? Она показала себя сильной реалисткой, в то время как он проявил слабоволие. Ему нужно каким-то образом обрести такую же силу, но теперь ему необходимо было выпить.

Когда он ушел, Грета повалилась на кровать, на их маленькое ложе любви, где раскрылись ее самые сокровенные желания. Теперь она лежала на нем, будто окоченев, даже не чувствуя боли, хотя и осознавала, что они расстались навсегда. Но постепенно оцепенение отпускало ее. Подумав о том, что больше никогда не увидит его красивое лицо, она зарыдала. Они могли бы составить такую великолепную пару, стать силой, с которой пришлось бы считаться всем в округе, но теперь Эффи займет свое законное место рядом с ним. Разве она сможет находиться в этом городе, когда Эффи станет его женой? Да, она обошлась с ним жестоко, смутив его и заставив униженно уйти, но могла ли она поступить по-другому?

По ту сторону океана ее ждала новая жизнь, и чем быстрее они с Родабель там окажутся, тем лучше. Грета вскочила с кровати, полная решимости. Нельзя терять время! Вернувшись, Родабель не увидит ни слез, ни истерики. «Как ни болезненна эта рана, она когда-нибудь затянется», – подумала она и, вздохнув, принялась собирать вещи.

 

45

Джем отсыпался после вчерашней пьянки. Разбудив его, Марта с недовольным видом принесла воду для бритья.

– Вы проспали на работу. Мистер Аллистер может об этом узнать. А ну пошевеливайтесь, Джем!

Он хохотнул, не ожидая от нее такого тона.

– Никуда она от меня не денется.

Марта не дала ему досмотреть чудесный сон, в котором все было ясным и понятным. Не все еще потеряно. Он допустил ошибку, решив, что должен жениться на Эффи. Дом еще не построен, он еще не женат, клятвы еще не произнесены. Может ли он отменить помолвку? У него есть один вариант: уволиться с завода, собрать свои вещи и начать новую жизнь с Гретой где-нибудь на Западе. Они поедут на неосвоенные еще территории. Муж и жена, вместе они обзаведутся хозяйством, станут фермерами, займутся валкой леса. Нет ничего невозможного, если они будут вместе. Они молоды и полны сил, и у него в кармане его драгоценная жемчужина, которая поможет им все это осуществить.

Он плеснул в лицо холодной водой, улыбаясь своему отражению в зеркале. В голове у него прояснилось, к нему вернулась надежда. Всегда найдется решение, если чего-нибудь по-настоящему захотеть. Он сделал свой выбор, жаль, что вчера этого еще не понимал. Может, его к этому подтолкнуло выражение непреклонной решимости на лице Греты, которое так его потрясло?

Мог ли он потерять такую женщину, женщину, которая, будучи женой негодяя и проехав с ним полмира, осталась несломленной? Грета как равная поедет с ним в другой конец Штатов. Она родит ему сыновей и научит их различать добро и зло, как учила его мать. Джинни бы одобрила такую невестку.

Ему не терпелось сообщить Грете свое решение. Работа подождет еще час, пока он заедет к ней, сделав крюк. Он застанет Грету хлопочущей по хозяйству или развешивающей выстиранное белье на веревке. Она посмотрит на него, увидит на его лице улыбку и поймет, что он сделал свой выбор раз и навсегда.

Приехав к дому Греты, он долго стучал в дверь, но никто на его стук не отозвался. Увидев своего домовладельца, из соседнего дома вышла женщина, вытирая руки о передник.

– Они уехали, мистер Бейли. Ключ оставили мне.

– Куда уехали?

До него не сразу дошел смысл ее слов.

– Уехали спозаранку, чтобы успеть на утренний поезд, который идет на Восток. Грета сказала мне, что едет домой.

Соседка помолчала.

– Думаю, ей тяжело тут пришлось без мужа, так что она ночью закончила собирать вещи и на рассвете ушла вместе с девочкой-сиротой.

Джем кивнул ей, приподняв шляпу, и отправился на завод. В кармане он сжимал жемчужину, жемчужину, которую продал бы ради их будущего. Она была холодна, как речной лед.