Таможенник, полный человек с темными пятнами пота под мышками на серой форме, лениво прошел от таможенного стола туда, где со своими вещами стоял Бонд под буквой «Б».

Рядом, под буквой «С», девушка достала из сумки пачку сигарет «Парламент» и сунула сигарету в рот. Бонд услышал несколько нетерпеливых щелчков зажигалкой, потом щелчок замка сумки, когда она положила зажигалку обратно. Бонд чувствовал, что она наблюдает за ним, и ему захотелось, чтобы ее имя начиналось на последнюю букву алфавита и чтобы она не была так близко от него.

— Мистер Бонд?

— Да.

— Это ваша подпись?

— Да.

— У вас только ваши личные вещи?

— Да, это все.

— О’кей, мистер Бонд.

Человек оторвал таможенную квитанцию и прикрепил ее к чемодану. Он сделал то же самое с портфелем и подошел к сумке с шарами для гольфа.

— Во что вы стреляете, мистер Бонд?

У Бонда образовался мгновенный провал в памяти.

— Это шары для гольфа…

— Конечно, — терпеливо согласился таможенник. — Но во что же вы все-таки бьете?

Бонд мысленно выругал себя за то, что забыл американские обозначения.

— О, я думаю, что попаду в середину «30».

— Никогда в жизни не попадал в 100,—сказал таможенник. Он прикрепил квитанцию к сумке, всего в нескольких дюймах от самого богатого груза, который когда-либо был им пропущен.

— Желаю вам хорошо отдохнуть, мистер Бонд.

— Благодарю вас, — ответил Бонд.

Он подозвал носильщика и последовал за ним к последнему препятствию — инспектору около двери. Там но было никакой задержки: инспектор нагнулся, взглянул на квитанции, снял их и махнул рукой, чтобы Бонд проходил.

— Мистер Бонд? — обратился к нему высокий человек с продолговатым лицом, серыми волосами и глазами неопределенного цвета. На нем были широкие темно-коричневые брюки и кофейного цвета рубашка. — У меня для вас машина.

Когда он повернулся и направился к выходу под горячее утреннее солнце, Бонд заметил квадратный выпуклый предмет в заднем кармане его брюк, по форме — малокалиберный автоматический пистолет.

«Типичный пистолет производства Майка Хаммера», — подумал Бонд.

Машина была черный «олдсмобил-седан».

Бонд не стал ждать, пока ему укажут, куда садиться, и сел на переднее сиденье, предоставив человеку в коричневом расплачиваться с носильщиком. Когда они выехали из района аэропорта и влились в поток движущегося по главной магистрали транспорта, он почувствовал, что должен что-нибудь сказать.

— Какая здесь погода?

Шофер не сводил взгляда с дороги: спидометр перевалил за сотню.

— Здесь довольно-таки жарко, — ответил он.

— В Лондоне было немногим более 75.

— Да?

— Какая сейчас программа действий? — спросил Бонд после небольшой паузы.

Шофер взглянул в зеркальце, повел машину по осевой линии и на протяжении четверти мили был занят тем, что обгонял множество более медленно едущих машин, пока не выехал на свободную полосу дороги. Бонд повторил вопрос.

— Я спрашиваю вас, какая программа?

Шофер быстро взглянул на него.

— Шеди хочет видеть вас.

— В самом деле? — сказал Бонд. Он почувствовал раздражение по отношению к этим людям. Ему бы очень хотелось избавиться от них: он не ожидал ничего хорошего. Но его работа заключалась в том, чтобы остаться в «алмазной трубке» и следовать по ней дальше. Любой признак нерешительности или неподчинения может вызвать недоверие. Он должен представлять из себя маленького человечка и свыкнуться с этой мыслью.

Они поднялись в Верхний Манхэттен и поехали вдоль реки. Затем пересекли город и поехали по западной 46-й улице, Хеттон Гарден Нью-Йорка. Шофер остановился около подъезда, зажатого между магазином, продающим ювелирные изделия, и элегантной витриной другого магазина, обрамленной черным мрамором. Серебряная надпись над черным мраморным входом была настолько неразборчивой, что если бы подобного названия не было и мозгу Бонда, он ни за что не смог бы разобрать ее с места, где сидел. Она гласила: «Алмазный дом».

Как только машина остановилась, из подъезда на тротуар вышел человек и обошел вокруг машины.

— Все в порядке? — спросил он шофера.

— Да.

— Хотите, чтобы я поставил машину в гараж?

— Буду рад, если вы это сделаете.

Шофер повернулся к Бонду.

— Мы на месте, крошка. Давайте ваши вещи.

Бонд вышел и открыл заднюю дверь. Он вынул портфель и потянулся за сумкой с шарами для гольфа, но Шофер остановил его:

Я сам возьму ее, — и забрал сумку. Бонд послушно вытащил свой чемодан, и шофер захлопнул дверь машины. Другой человек уже сидел за рулем, и машина сразу же влилась в поток движения. Бонд последовал за шофером в небольшой холл, где за стойкой сидел человек и читал спортивный отдел «Ньюс». Когда они вошли, человек отвел глаза от газеты и взглянул на них.

— Привет, — сказал он шоферу и пристально посмотрел на Бонда.

— Привет, — ответил шофер. — Не возражаешь, если мы у тебя оставим багаж?

— Пожалуйста, — сказал человек. — Здесь все будет в порядке. — Он резко кивнул головой.

Шофер с сумкой, в которой были шары для гольфа, подошел к лифту и, когда они вошли в него, нажал на кнопку четвертого этажа. Они молча поехали наверх. Там прошли через небольшой холл по поношенному ковру к застекленной двери, в которую шофер постучал и, не дожидаясь ответа, открыл ее и вошел в комнату. Бонд за ним.

За столом сидел человек с ярко-рыжими волосами на круглой голове и с добродушным выражением лица; перед ним стоял стакан молока. Когда они вошли, он встал, и Бонд увидел, что тот горбат. Он не помнил, чтобы когда-либо видел этого огненно-рыжего горбуна, и представил себе, как такое зрелище впечатляет мелких сошек, работающих на гангстеров.

Горбун медленно обошел стол и пошел к тому месту, где стоял Бонд. Он не скрывал, что изучает нового человека с головы до ног, затем, остановившись, резко взглянул ему в глаза. Бонд спокойно посмотрел в стеклянные, пустые и неподвижные глаза, как будто принадлежавшие манекену. Бонд понял, что подвергается какому-то роду проверки. Он незаметно оглядел горбуна, отметил его большие уши, сухие красные губы полуоткрытого рта, почти полное отсутствие шеи и короткие сильные руки в рукавах дорогой желтой шелковой рубашки специального покроя.

— Мне надо хорошенько рассмотреть людей, которых мы используем, мистер Бонд. — Голос у него был резкий и высокий.

Бонд вежливо поклонился.

— Из Лондона мне передали, что вы убили человека. Я верю им. Я вижу, что вы способны на это. Хотели бы вы проделать для нас еще какую-нибудь работу?

— Это зависит от того, что представляет из себя эта работа. Или, вернее, — Бонд надеялся, что его слова не прозвучат театрально, — от того, сколько вы платите за нее.

Горбун издал резкий звук, означавший смех. Он быстро повернулся к шоферу.

— Рокки, достань из сумки эти шары и вскрой их. Здесь. — Он быстро взмахнул рукой и протянул ее шоферу. На ней лежал нож с плоской рукояткой. Бонд узнал нож для метания и должен был признать, что руки этого человека действовали ловко.

— Да, босс, — ответил шофер, и Бонд отметил рвение, с которым тот взял нож и опустился на колени на пол, чтобы вскрыть карман сумки для гольфа, в котором лежали шары.

Горбун отошел от Бонда, вернулся в свое кресло, сел и взял стакан с молоком. С отвращением взглянув на него, он за два больших глотка опустошил его содержимое. Потом взглянул на Бонда, как бы ожидая его реакции.

— Язва? — сочувственно спросил Бонд.

— Кто вам это сказал? — сердито проговорил горбун, потом перенес свою злость на шофера. — Чего вы там копаетесь, Рокки? Положите эти шары на стол, чтобы я мог видеть, что вы делаете. В центре шаров имеются затычки. Вскройте их.

— Да, босс, — ответил шофер. Он поднялся с пола и выложил на стол шесть новых шаров, пять из них были в упаковке. Он взял последний, без упаковки, повернул его в руках, затем вставил кончик ножа в место склейки шара и вытащил затычку. На кончике лезвия оказался кусочек с полдюйма толщиной. Он передал шар горбуну, который вытряхнул его содержимое на кожаную поверхность стола. Там оказались три необработанных алмаза, которые горбун стал задумчиво катать по столу.

Шофер продолжал свою работу до тех пор, пока Бонд не насчитал на столе восемнадцать драгоценных камней. В необработанном состоянии они не производили впечатления, но явно были отличного качества и могли после обработки стоить более ста тысяч фунтов.

— О’кей, Рокки! — сказал горбун. — Восемнадцать — это порядок. Теперь возьмите эти шары и уберите их. Пошлите с ними мальчика в «Астор»: он поселится там. Пусть их доставят в его комнату. О’кей?

— О’кей, босс. — Шофер положил шары в сумку и затянул карман на сумке Бонда, потом перекинул ее через плечо и вышел из комнаты.

Бонд подошел к креслу, стоявшему у стены, повернул его так, чтобы находиться лицом к горбуну, и сел. Он взял сигарету и закурил ее, потом, взглянув на горбуна, сказал:

— А теперь, если вы довольны выполнением поручения, позвольте получить причитающиеся мне пять тысяч фунтов.

Горбун, внимательно следивший за движениями Бонда, опустил глаза на алмазы, рассыпанные по столу, и собрал их в кучку. Затем посмотрел на Бонда.

— Вам все заплатят, мистер Бонд, — голос его звучал резко, отчетливо и по-деловому, — и вы сможете получить больше, чем пять тысяч, но метод оплаты продуман нами как для вашей безопасности, так и для нашей. Непосредственной оплаты не будет, и вы поймете, отчего это, мистер Бонд. Очень опасно для человека внезапно овладеть большими деньгами. Он болтает о них. Он швыряет их повсюду. И если полиция задержит его и спросит, откуда у него эти деньги, он не сможет ответить на вопрос. Вы согласны?

— Да, — ответил Бонд, удивленный здравым смыслом и обоснованностью того, что сказал этот человек. — Это имеет смысл.

— Итак, — продолжал горбун, — я и мои друзья очень редко и в небольших количествах платим за услуги. Вместо этого мы создаем условия для наших людей, чтобы они могли сами вносить деньги на свой счет. Возьмите, к примеру, самого себя. Сколько у вас денег в кармане?

— Около трех фунтов и немного серебра, — ответил Бонд.

— Хорошо, — сказал горбун. — Сегодня вы встретили вашего друга мистера Трика, — он указал на самого себя, — которым являюсь я. Совершенно респектабельный гражданин, которого вы знали в 1945 году, когда он занимался поставкой продуктов для армии. Помните?

Бонд кивнул.

— Я одолжил вам 500 долларов, когда вы играли в бридж в Савойе. Вновь мы встретились сегодня и скова стали играть. И вы выиграли. О’кей? Таким образом, вы имеете сейчас 1000 долларов, и я, как проигравший, подтвержу вашу историю. Вот деньги.

Горбун вытащил из кармана бумажник и бросил через стол десять стодолларовых банкнот.

Бонд взял их и положил в карман.

— Затем, — продолжал горбун, — вы сказали, что хотите побывать на скачках, и я ответил вам: «Почему бы нам не поехать на скачки в Саратогу?» Скачки начинаются в понедельник, и вы согласились со мной. И вот вы едете в Саратогу с вашей тысячью долларов в кармане. О’кей?

— Прекрасно, — сказал Бонд.

— А там вы ставите на лошадь и получаете в пять раз больше поставленного. Таким образом, вы получите пять тысяч долларов, и если кто-нибудь спросит вас, откуда они у вас, то вы скажете, что выиграли их на скачках, и сможете доказать это.

— А что если лошадь проиграет?

— Это невозможно.

Бонд ничего не сказал, он уже чувствовал себя в мире гангстеров и, глядя в стеклянные глаза горбуна, не мог себе представить, воспринимает ли тот что-нибудь. Взгляд горбуна проходил сквозь него.

— Чудесно, — сказал Бонд, надеясь купить его лестью. — Ваши люди продумали все детали. Мне нравится работать на людей, действующих осторожно и с большой тщательностью. — В стеклянных глазах он не прочитал ни одобрения, ни поддержки.

— Мне бы хотелось побыть немного вдали от Англии. Надеюсь, для вас не будет обузой лишний человек.

Стеклянные глаза начали медленно скользить по лицу Бонда, по плечам оценивающим взглядом, как будто горбун рассматривал лошадь. Затем он взглянул на кучку алмазов, лежащих в форме круга, и быстро изменил ее на форму квадрата.

Воцарилось глубокое молчание. Бонд рассматривал свои ногти.

Наконец горбун снова взглянул на него.

— Может быть, — задумчиво проговорил он. — Может быть, для вас найдется кое-какая работа. До сих пор мы не совершали никаких ошибок, и вы продолжайте в том же духе, но ни во что не суйте свой нос. Позвоните мне после скачек, и я вам дам ответ. А пока не беспокойтесь и делайте то, что вам сказано. О’кей?

Бонд пожал плечами.

— Почему я должен выйти из дела? Я ищу работу. И вы можете сказать вашей группе, что я буду хорошо исполнять поручения, пока мне хорошо платят.

Впервые стеклянные глаза оживились. В них появилось выражение недовольства, и Бонд подумал, не переиграл ли он.

Голос горбуна сорвался на высокие негодующие нотки.

— Черт возьми! Не предполагал, что Линей не знает здешней обстановки! — Его глаза снова поблекли. — Теперь слушайте, что я вам скажу. Вот мой номер телефона, запишите его: Висконсин 7-3697. А также запишите и это, но храните в тайне, иначе вам могут отрезать язык. — Шеди Трик рассмеялся. — Четвертые скачки во вторник. Ставки неограниченные. Миля с четвертью для трехлеток. Сделайте ставку как раз перед закрытием касс. Своим взносом вы измените шансы. О’кей?

— О’кей, — ответил Бонд и, достав карандаш, приготовился записывать в свою записную книжку.

— Так, — сказал горбун, — пишите: «Шай Смайл» — большая лошадь с белой звездочкой на лбу и четырьмя белыми чулками. Она выиграет скачки.