Из небольшого отверстия с сухим шорохом, выставив вперед клешни, выполз большой скорпион-пандинус.

Снаружи был маленький участок плоской земли, и скорпион остановился на нем, поднявшись на четыре пары ног.

Он был готов к немедленному отступлению: все нервы и мускулы его напряглись и скорпион ловил колебания воздуха, которые должны были подсказать ему, что делать дальше.

Лунный свет, льющийся через заросли кустарника, отбрасывал сапфировые отблески на твердое отполированное тело, тускло отражался на белом фоне жала, которое выдавалось наружу из хвоста, изогнутого параллельно плоской спине скорпиона.

Жало медленно вернулось в свою оболочку и нервы ядовитых желез расслабились. Скорпион решился. Жадность победила страх.

В двенадцати дюймах, у подножия песчаного бархана маленькая бабочка старалась добраться до лучшего пастбища, которое находилось в зарослях кустарника, но бросок скорпиона вниз по склону был настолько стремителен, что у нее не было времени расправить крылья. Бабочка замахала лапками в то время, как острые клешни обхватили ее тело и сверху в нее вонзилось жало. Через мгновение она была уже мертва.

Убив бабочку, скорпион некоторое время стоял неподвижно. За это время он изучал землю и воздух — нет ли опасных колебаний. Убедившись в том, что ему ничто не угрожает, он разжал клешни и вонзил челюсти в тело бабочки. А потом в течение часа пожирал свою жертву.

Колючий кустарник, под которым скорпион убил бабочку, был заметен на большом расстоянии среди степи, расстилавшейся на протяжении сорока миль на юге Кассидугу, в юго-западной части Французской Гвинеи.

По всей линии горизонта протянулись холмы и джунгли, но здесь, на площади более чем двадцать квадратных миль, была почти пустыня, и среди тропических зарослей только один этот колючий кустарник вырос почти до высоты одноэтажного дома.

Кустарник рос недалеко от перекрестка трех африканских государств. Он находился во Французской Гвинее, но только в десяти милях от самой северной точки Либерии и в пяти милях восточнее границы Сьерра-Леоне. За этой границей, вокруг Сафалку, расположились большие алмазные копи. Они принадлежали африканскому национальному концерну и находились под британской опекой.

Часом ранее, сидя в своей норе, среди корней большого колючего кустарника, скорпион был потревожен колебаниями воздуха. Сперва были легкие взмахи крыльев бабочки, которые ему хорошо знакомы, но потом последовала серия непонятных глухих звуков, за которыми раздался сильный удар, заваливший часть норы скорпиона. Затем начались мягкие, ритмичные колебания земли, которые были настолько регулярны, что вскоре перестали настораживать. После небольшой паузы слабые шорохи от движения бабочки возобновились, и это оказалось для нее розовым. Шум крыльев бабочки заслонил от скорпиона все остальные посторонние звуки, и он выполз на льющийся лунный свет.

Теперь, когда скорпион наслаждался телом бабочки, прозвучал сигнал его собственной смерти, сигнал, состоящий из колебаний, далеко выходящих за пределы восприимчивости чувствительных органов слуха скорпиона. В нескольких футах от скорпиона тяжелая рука с обкусанными ногтями мягко подняла зазубренный кусок камня.

Не было никакого шума, но скорпион почувствовал над собой движение воздуха и моментально собрался: его тело напряглось, жало выпрямилось и превратилось в жесткий хвост, близко посаженные глаза уставились на врага. Тяжелый камень упал на скорпиона.

— Черный ублюдок!

Человек смотрел, как раздавленное насекомое металось в предсмертной агонии, потом зевнул и присел в песчаной впадине перед зарослями кустарника. Он находился здесь уже около двух часов.

Шум мотора, которого ждал человек, стал громче. Человек встал и посмотрел вверх. Он увидел вертолет неуклюжей формы и черного цвета, который быстро приближался с востока. На мгновение лунный свет блеснул во вращающихся лопастях винта. Человек вытер руки о свои грязные шорты и направился к месту, где из укрытия выступало наклоненное колесо мотоцикла.

Под сидением находился кожаный ящик для инструментов. Человек вытащил из него небольшой тяжелый пакет, который сразу же засунул под рубашку. Потом достал четыре дешевых электрических фонарика и направился туда, где в пяти-десяти ярдах от кустарника была ровная площадка земли размерами с теннисный корт. На трех концах этой посадочной площадки он установил фонарики и включил их. Потом, держа четвертый фонарик включенным, стал на четвертый угол.

Вертолет медленно двигался по направлению к нему. Не более чем в ста футах от земли большие лопасти винта, казалось, вообще перестали вращаться, и вертолет выглядел, как неуклюжее насекомое.

Вертолет замер, слегка покачиваясь. Из кабины высунулась рука, и луч фонарика скользнул по человеку на земле. Фонарик с вертолета сигналил: точка, тире. Буква «А». Человек на земле просигналил в ответ буквы «В» и «С», поставил четвертый фонарик на землю и отошел в сторону, закрывая глаза рукой от пыли.

Вертолет мягко приземлился между четырьмя огнями. Грохот мотора закончился выстрелом выхлопа, хвостовой винт повернулся в обратную сторону, а лопасти главного винта сделали несколько медленных оборотов и полностью остановились.

В наступившей тишине начал стрекотать кузнечик, в зарослях кустарника где-то совсем близко раздался взволнованный щебет какой-то птицы.

Спустя некоторое время, достаточное для того, чтобы улеглась пыль, пилот распахнул дверь кабины, выбросил маленькую алюминиевую лестницу и быстро спустился на землю. Он подождал около вертолета, пока тот, другой, не обошел все четыре угла посадочной площадки, не собрал и не погасил все фонарики.

Пилот опоздал на полчаса и ему ужасно не хотелось выслушивать выражения недовольства от человека, который его встретил. Пилот презирал всех африканцев, а этого в особенности. Для пилота избранных воинских частей, все они были расой ублюдков, лицемерных, глупых и грубых. Конечно, у этого парня была очень рискованная работа, но ведь это было ничто по сравнению с управлением вертолетом на протяжении пятисот миль над джунглями, да еще ночью, и еще нужно прибавить столько же на обратный путь.

Когда человек приблизился к пилоту, тот приветствовал его, протянув руку.

— Все в порядке?

— Надеюсь… Но вы снова опоздали, и я теперь только-только сумею перебраться через границу до восхода солнца.

— Неисправность магнето. У всех у нас есть свои заботы. Благодарение Богу, что в году тринадцать полнолуний. Ну, ладно, если у вас есть что-нибудь для меня, мы погрузим это на вертолет. Давайте и я полечу обратно.

Ничего не говоря, человек с алмазных копий сунул руку под рубашку и протянул пилоту аккуратный и тяжелый сверток.

Пилот взял его. Сверток был пропитан потом контрабандиста и пилот опустил его в карман своей опрятной полотняной рубашки. Потом тщательно вытер руки о шорты.

— Порядок, — сказал он и повернулся к машине.

— Одну минуточку, — произнес контрабандист, и в его голосе слышались сердитые нотки.

Пилот обернулся и посмотрел на него. Он подумал: «Это голос слуги, который собирается выразить недовольство едой».

— Да. В чем дело?

— Работа на рудниках становится слишком опасной. И мне это совсем не нравится. Из Лондона приехал какой-то крупный агент. Его зовут Силлитоу. Говорят, что он нанят алмазной корпорацией Франции. Было введено много новых правил и все наказания удвоены. Это сильно напугало некоторых из моих подручных. Я вынужден быть безжалостным… Один из них каким-то образом упал в дробилку. Все это создает напряженную обстановку, поэтому мне приходится платить больше, дополнительные десять процентов, но они все еще не удовлетворены. В один из ближайших дней сотрудники службы безопасности собираются забрать одного из моих людей. Это опасно. Вы ведь не знаете этих черных свиней! Они не смогут выдержать настоящей порки, — он быстро взглянул в глаза пилоту и отвел взгляд. — К тому же, я вообще сомневаюсь, что хотя бы один из них выдержит хороший удар бича. Может быть, и я…

— Да? — спросил пилот. Он помолчал. — Вы хотите, чтобы я передал эту угрозу ABC?

— Я никому не угрожаю, — поспешно проговорил человек. — Я просто хочу, чтобы они знали, что работать становится все труднее. Они должны знать об этом обязательно. Они должны знать о Силлитоу. Послушайте, что сообщил наш председатель в своем годовом отчете. Он сказал, что наши шахты теряют более двух миллионов фунтов стерлингов из-за контрабанды и что ИДЕ и само правительство должно пресечь это. А что это значит? Это прежде всего значит, что надо остановить меня…

— И меня… — мягко сказал пилот. — Итак, что же вы хотите? Больше денег?

— Да, — упрямо сказал человек. — Я хочу получать большую долю. Двадцать процентов. Или мне придется выйти из игры.

Он пытался прочесть на лице пилота, какое впечатление произвело на него это заявление.

— Хорошо, — безразлично ответил пилот. — Я передам ваше сообщение в Дакар. И если они этим заинтересуются, я полагаю, что сообщение будет немедленно направлено в Лондон.

Он помолчал, подумал.

— Но это меня уже не касается. И если бы я был на вашем месте, — пилот впервые отбросил сдержанность, — то не очень бы давил на этих людей. Они могут быть гораздо более жесткими, чем Силлитоу или любое правительство, о котором я когда-либо слышал. Именно на этом конце алмазной трубки за последние двенадцать месяцев умерло три человека. Один за то, что был желтым, двое за то, что брали из пакета. И вы знаете об этом. С вашим предшественником произошел забавный случай. Ужасно забавно хранить меленит под кроватью… А он так обо всем заботился.

Несколько мгновений они стояли молча и смотрели друг на друга. Контрабандист пожал плечами.

— Ладно, — сказал он. — Только передайте им, что мне здесь приходится очень тяжело. И чтобы продолжать дело, требуются большие деньги. Они должны понять это, и если у них есть чувство здравого смысла, они прибавят мне еще десять процентов. Если же нет… — он не докончил фразу и повернулся к вертолету.

— Пошли! Я дам вам баллон с газом.

Десять минут спустя пилот взобрался в кабину и втащил за собой лестницу. Перед тем, как захлопнуть дверь, он поднял руку.

— До встречи, — сказал он. — Увидимся через месяц.

Человек, стоящий на земле, вдруг почувствовал себя одиноким.

— Проваливай! — сказал он, взмахнув рукой. — Все будет хорошо.

Он отступил назад и закрыл глаза от пыли.

Пилот опустился в кресло и застегнул ремни. Он нащупал ногами педаль руля, педаль винта и, удостоверившись, что тормоза колес были включены, быстро перевел рычаг управления шага винта прямо вниз, включил зажигание и нажал стартер. Удовлетворенный работой мотора, он ослабил винтовой тормоз и мягко закрутил дроссельный клапан на рычаге управления шагом винта. За окном кабины медленно поворачивались длинные лопасти винта, и пилот заглянул назад на крутящийся хвостовой винт. Поудобнее устроился в кресле и стал ждать, пока на указателе скорости винта не появилась цифра двести, он ослабил тормоза колес и медленно потянул рычаг шага винта вверх. Прямо под ним лопасти винта наклонились и стали резать воздух. Он еще больше закрутил дроссельный клапан и машина, грохоча, медленно поднялась над землей, пока не достигла ста футов, после чего он дал лево руля и быстро перевел рычаг управления.

Вертолет, покачиваясь, набрал скорость и высоту и двинулся на восток, стараясь уйти от лунного света. Человек на земле следил, как удалялись алмазы на сто тысяч фунтов, которые его люди украли у добытчиков.

Украденные камни он вынимал из-под языков в то время, когда они сидели в зубоврачебном кресле, а он грубо опрашивал их, где и что у них болит. Вот так, продолжая говорить о больных зубах, он вынимал камни из их ртов и подносил к свету. А потом говорил, пятьдесят, семьдесят пять, сто. И всегда они кивали головами и брали деньги, потом прятали деньги под одеждой и выходили из кабинета с пакетиком таблеток для отвода глаз. Они были вынуждены соглашаться на его цены, потому что у них не было никакой надежды сбыть украденные алмазы.

Когда шахтеры выбирались из копий, хотя бы раз в год, чтобы навестить свое племя или похоронить умершего родственника, они проходили длинную процедуру обследования от рентгена до касторки. И если их ловили с алмазами, картина получалась очень грустной. И в то же время было так легко пойти на прием к зубному врачу. А бумажные деньги не просвечивались рентгеном.

Человек выкатил свой мотоцикл на узкую тропинку и направился к пограничным холмам Сьерра-Леоне. Теперь их можно было легко различить. У него оставалось совсем мало времени, чтобы добраться к рассвету до долины Слез. Он скорчил гримасу при мысли о том, что ему придется заниматься любовью после такой изнурительной ночи, но он был вынужден делать это. Денег было недостаточно, чтобы заплатить за алиби, которое она ему предоставляла. Ей было нужно его тело. А потом еще десять миль до клуба, для того, чтобы там позавтракать и переброситься обычными шутками с друзьями.

— Хорошо провели ночь? Я слышал, что у нее самая привлекательная внешность во всей округе. Скажите, док, что вы делаете в полнолуние?

Но каждая посылка с алмазами на сто тысяч фунтов стерлингов означала для него тысячу фунтов вклада на его счет в лондонском банке. Чудесные, живительные деньги… Игра стоила свеч! Но не следовало играть слишком долго. Нет, как только он будет иметь двадцать тысяч фунтов, он сразу же и окончательно бросит это дело. А что дальше? Его мысли были наполнены мечтами.

Человек на мотоцикле старался ехать как можно быстрее, чтобы удалиться от зарослей колючего кустарника, откуда начинала свой путь алмазная тропа самых крупных контрабандистов в мире. Начинала, чтобы кончиться в пяти тысячах миль от этого места.