Бонд поселился в гостинице «Берг», принял ванну и переоделся. Взвесил в руке свой «Вальтер», размышляя, стоит взять его с собой или нет, и решил, что не стоит. Он не собирался попадаться кому-либо на глаза на территории «Энтерпрайз Аурик». Если же, к несчастью, его застукают, то вступать в драку было бы непростительной ошибкой, которая могла сорвать все дело. На этот случай им была выработана версия, довольно хилая, правда, но по крайней мере позволяющая сохранить «легенду». Придется довольствоваться ею. Бонд выбрал пару ботинок, особенных ботинок, которые были значительно тяжелее, чем казались.

В холле он поинтересовался, проживает ли в гостинице мисс Соме, и совсем не удивился, когда дежурный администратор сказал, что такой здесь нет. Интересно, выехала ли она до того, как приехал Бонд, или зарегистрировалась под другим именем.

Бонд поехал через мост Монблан по ярко освещенной набережной в «Баварию», скромную эльзасскую пивную, место встречи сильных мира сего в период Лиги наций. Сидя у окна с кружкой светлого «левенбрау» и бутылкой водки, он размышлял о Голдфингере. Теперь уже его род занятий не вызывал никаких сомнений. Он финансировал шпионскую сеть, вероятно СМЕРШа, и наживал капитал на контрабанде золота в Индию, страну, где ему обеспечивалась максимальная прибыль. Потеряв свой траулер, он нашел новый путь. Сначала он приучил всех к своему бронированному лимузину, что скорее всего было расценено как эксцентрическая выходка богача. Многие английские автомобилестроители экспортировали такие лимузины. Раньше их покупали индийские раджи, теперь – аравийские шейхи и латиноамериканские президенты. Голдфингер выбрал «Серебряную тень», потому что после усовершенствования ее шасси стали достаточно прочными, а корпус позволял легко приделать металлические щиты. Возможно, Голдфингер переправлялся на этой машине через Ла-Манш, чтобы привыкли таможенники Феррифилда. Затем он у себя в Рикалвере заменил броню на золото, восемнадцатикаратное белое золото. Его сплав с никелем и серебром достаточно прочен, цвет вполне подходящий, и в случае попадания в аварию или если оцарапается корпус, никто не заметит ничего подозрительного. Затем – Швейцария и маленький заводик. Там рабочие аккуратно снимают золотые листы, переплавляют их, делают самолетные сиденья, которые устанавливают на самолеты авиакомпании «Мекка» под наблюдением одного из голдфингеровских людей, получающего за это определенную мзду с каждого рейса. Во время таких рейсов – один, два, три в год? – самолет берет на борт лишь легкий груз и несколько пассажиров. В Бомбее или Калькутте самолет загоняют в ангар авиакомпании и там меняют сиденья на алюминиевые. А золотые идут золото-торговцам, и Голдфингер получает свои стерлинги либо в Нассау, либо еще где-то. На каждой операции у него стоили двухстопроцентная прибыль, и все начинается снова, от сети магазинчиков, скупающих золотые изделия в Британии, дальше по цепочке Рикалвер – Женева – Бомбей.

Да, думал Бонд, глядя на блестящую воду озера, именно так это все и выглядело – перманентная контрабандная карусель с минимальным риском и максимальной прибылью. Как должен был веселиться Голдфингер, нажимая на клаксон и проезжая мимо восхищенных полицейских трех стран! Он, казалось, обладал вечной тайной – философским камнем, золотым пальцем. Если бы он не был таким неприятным человеком и не работал на СМЕРШ, Бонд испытывал бы восхищение перед столь выдающимся мошенником, деятельность которого была настолько масштабной, что привела в волнение даже Английский банк. Но в данной ситуации Бонд хотел только уничтожить Голдфингера, заполучить его золото и посадить его самого за решетку. Страсть Голдфингера к золоту была слишком всепоглощающей, слишком безжалостной, слишком опасной, чтобы позволить ему действовать и дальше.

Было восемь часов вечера. «Энциан», дистиллированная огненная вода, причина хронического алкоголизма швейцарцев, потихоньку согревала желудок Бонда и снимала напряжение. Он заказал еще двойную порцию водки, капусту и графин вина.

Так, а что с девушкой, этой симпатичной шутницей, возникшей вдруг по пути? Что же ей, черт побери, нужно? Эта ее история с гольфом. Бонд встал и пошел к телефону, висящему в будке в конце зала. Он позвонил в «Журналь де Женев» спортивному редактору. Тот информацию дал, но был очень удивлен. Нет. Конечно, в Швейцарии летом проводятся многие чемпионаты, когда заканчиваются национальные розыгрыши. То же самое происходит и в других европейских странах. Они любят привлекать как можно больше английских и американских игроков, это увеличивает посещаемость. Не за что, месье.

Бонд вернулся к столу и приступил к ужину. Вполне достаточно. Кем бы она ни была, она явно дилетантка. Ни один профессионал не воспользуется «легендой», которую можно разрушить одним звонком. В глубине мозга Бонда – абстрактно, поскольку девушка ему нравилась и возбуждала его, – сидела мыслишка, что она могла быть агентом СМЕРШа, следящим за Голдфингером, Бондом или ими обоими. Она обладала некоторыми качествами тайного агента – независимостью, сильным характером, способностью действовать самостоятельно. Но эта версия отпадала. У нее явно отсутствовала подготовка.

Бонд заказал кусочек грюйера, ржаной хлеб и кофе. Нет, она все-таки оставалась загадкой. Бонд только молился, чтобы у нее не оказалось каких-нибудь персональных идей, связанных с Голдфингером или с ним самим, которые сорвали бы ему всю операцию.

А его задание было так близко к завершению! Все, что оставалось, – это воочию убедиться в правильности его предположений. Один взгляд на цех в Копэ, одна крупинка золотой пыли – и он может этой же ночью ехать в Берн и там передать все это в посольство. Потом Английский банк тихо-мирно заморозит все счета Голдфингера во всем мире, и, возможно, уже завтра специальное подразделение швейцарской полиции постучит в дверь «Энтерпрайз Аурик». Последует конфискация. Голдфингера отправят в Брикстон, и начнется спокойное, довольно сложное дело в одном из судов – Мэйдстоуне или Льюисе, – специализирующихся на контрабанде. Голдфингер получит несколько лет, его натурализацию аннулируют, а его золото, нелегально экспортированное, вернется в сейфы Английского банка. СМЕРШ будет скрежетать зубами и добавит еще один лист в пухнущее досье Бонда.

Пора было двигаться. Бонд расплатился, сел в машину, пересек Рону и медленно поехал по набережной. Для его целей ночь была не очень подходящей. Луна освещала дорогу, выглядывая из-за облаков, не было ни малейшего ветерка, который помог бы ему скрытно прокрасться через лес к строениям. Что ж, торопиться некуда. Они, вероятно, будут работать всю ночь. Ему придется быть крайне осторожным. Бонд мысленно представил себе место предстоящих действий, которое он хорошо запомнил в предыдущий визит.

Он ехал той же дорогой, что и днем. Съехав с основной магистрали, он погасил дальний свет, оставив только подфарники. Развернув машину в обратную сторону. Бонд выключил двигатель. Некоторое время он тихо сидел, прислушиваясь. В звенящей тишине слышно было лишь потрескивание остывающего двигателя и тиканье часов на приборной панели. Бонд вылез из машины, закрыл дверцу и бесшумно двинулся вниз по узкой тропинке между деревьев.

Теперь стал слышен звук работающего генератора. Казалось, он был наполнен скрытой угрозой. Бонд пролез между металлическими прутьями и остановился, вслушиваясь. Пуфф... Пуфф... Пуфф... Огромная железяка стучала прямо в мозгу. Бонд ощутил дрожь, знакомую каждому человеку со времени его первой в жизни игры в прятки в темноте, и усмехнулся своей животной реакции на опасность. Какие первобытные ассоциации вызвал этот звук работающего механизма, идущий из-под крыши с длинной трубой? Дыхание динозавра в пещере? Бонд напрягся и шаг за шагом начал продвигаться вперед, избегая наступать на маленькие ветки, ставя ноги так аккуратно, как будто шел по минному полю.

Деревья редели. Скоро он дойдет до места, которое облюбовал днем. Он присмотрелся и замер, сердце бешено колотилось. Возле его пня, распластавшись на земле, лежал человек.

Бонд глубоко и медленно задышал, стараясь унять волнение. Он вытер вспотевшие ладони о штаны, медленно опустился на четвереньки и пополз вперед.

Человек зашевелился, чуть изменив позу. Легкий ветерок качнул кроны деревьев, и мелькнувшая луна на мгновение осветила лежащего. Бонд успел заметить черные волосы, черный свитер, узкие черные брюки. И еще – металлический блеск.

Бонд медленно наклонил голову и посмотрел вниз между раздвинутыми руками. Под ним лежала та девушка, Тилли. Она наблюдала за строениями внизу. Рядом с ней – готовая к стрельбе винтовка, видимо, до этого спрятанная среди клюшек для гольфа. Вот дура чертова!

Бонд медленно расслабился. Не важно, кто она и что ей нужно. Он прикинул расстояние, рассчитывая каждый шаг, траекторию прыжка. Левая рука – на шею, правая – на винтовку. Пошел!

Бонд приземлился девушке на спину. От удара у нее перехватило дыхание. Пальцы Бонда нашли и зажали сонную артерию, другая рука легла на винтовку. Он ощупал ее, убедился, что предохранитель не снят, и отшвырнул оружие в сторону.

Затем он ослабил хватку и убрал руку с горла девушки, предварительно зажав ей рот. Он чувствовал, как тело под ним дергается, требуя кислорода. Девушка была без сознания. Бонд осторожно завел ей руки за спину и крепко сжал. Девушка забилась и начала брыкаться. Бонд навалился животом ей на ноги, прижимая их к земле, отметив про себя крепость ее мускулатуры. В руку, зажимавшую рот, пытались вцепиться зубы. Бонд приник к уху девушки и зашептал:

– Тилли, ради бога! Успокойтесь! Это я. Бонд. Я ваш друг. Это очень важно. Вы ничего не знаете и не понимаете. Успокойтесь и выслушайте меня!

Зубы перестали скрести по ладони, тело расслабилось, сопротивление стихло. Немного спустя девушка кивнула.

Бонд сполз с нее и лег рядом, по-прежнему не отпуская ее руки.

– Отдышитесь. Только ответьте. Вам нужен Голдфингер?

Бледное лицо отвернулось в сторону, и девушка произнесла:

– Я хотела убить его.

Хм, еще одна девица, которую Голдфингер направил на путь истинный. Бонд отпустил ее руки. Все тело девушки сотрясалось от усталости и нервного напряжения, плечи вздрагивали. Бонд протянул руку и стал успокаивающе и нежно гладить ее по голове. Глаза его были устремлены на спокойный, неизменный пейзаж внизу. Неизменный? Что-то было не так. Радар на крыше. Он больше не двигался, остановившись в их направлении. Бонд не придал этому значения. Девушка больше не плакала. Бонд снова приник к ее уху. Волосы Тилли пахли жасмином. Он прошептал:

– Не волнуйтесь, мне он тоже нужен. И я смогу причинить ему гораздо больше вреда, чем вы. Меня прислали из Лондона специально по его душу. Что он вам сделал?

Она прошептала очень тихо:

– Он убил мою сестру. Вы ее знали – Джил Мастертон.

– Как это произошло? – резко спросил Бонд.

– Раз в месяц он спит с женщинами. Джил мне рассказала об этом, как только поступила к нему на службу. Он их гипнотизирует, а потом он... он покрывает их золотом.

– Боже! Но зачем?

– Не знаю. Джил говорила, что он помешан на золоте. Мне кажется, что он думает... ну, думает, что таким образом он овладевает им. Ну, вроде как женится на золоте, в буквальном смысле. Его корейский слуга красит их, оставляя непокрытым только позвоночник. Джил не могла этого объяснить. Я выяснила, что в этом случае они не умирают. Если покрасить все тело, то кожа перестает дышать – поры закупориваются. И тогда человек умирает. Потом кореец их чем-то отмывает, Голдфингер платит им тысячу долларов и отправляет домой.

Бонд представил себе монстра На Все Руки с горшочком золотой краски, горящие глаза Голдфингера, устремленные на сверкающую живую скульптуру.

– Что произошло с Джил?

– Она позвонила и попросила приехать. Она лежала в реанимации в госпитале Майами. Голдфингер вышвырнул ее. Она умирала. Врачи не могли понять, в чем дело. Она успела рассказать мне, что произошло, что он с ней сделал. В ту же ночь она умерла. – Голос девушки звучал сухо, без интонаций. – Вернувшись в Англию, я пошла к Трэйну, крупнейшему специалисту-дерматологу, и он объяснил мне про закупорку пор. Такая вещь случилась однажды с актрисой кабаре, изображавшей серебряную статую. Он рассказал мне в деталях об этом случае и показал результаты вскрытия. И тогда я поняла, что случилось с Джил. Голдфингер покрасил ее всю. С ног до головы. Он убил ее. Это была месть. Месть за то, что она пошла с вами.

Помолчав, девушка грустно продолжала:

– Она рассказала мне о вас. Вы... вы ей нравились. Она просила меня, если я вас встречу, отдать вам вот это кольцо.

Бонд закрыл глаза, пытаясь справиться с накатившей на него волной отвращения. Еще смерть! Еще кровь на его руках! Теперь это последствия небрежного жеста, совершенно ненужной бравады, приведшей к приятно проведенному времени с красивой девушкой, которая ему понравилась. А под конец даже больше, чем понравилась. И этот мелкий укол, нанесенный им Голдфингеру, был возвращен ему сторицей.

«Она от меня ушла»... Спокойные слова, произнесенные два дня назад в Сандвиче. Как должен был веселиться Голдфингер, произнося их! Бонд сжал кулак так, что ногти впились в ладонь. Он во что бы то ни стало повесит на Голдфингера это убийство, пусть даже это будет последним деянием в его жизни. Что же до него самого... Бонд знал, что эту смерть он не сможет списать на специфику своей работы. Гибель Джил будет на его совести до конца дней.

Девушка между тем сняла с пальца кольцо – руки, держащие золотое сердце, – и протянула его Бонду. Узенький золотой кружочек сверкнул в лунном свете.

Звук, донесшийся до слуха Бонда, был чем-то средним между шипением и свистом. Раздался глухой стук, и перед глазами Бонда затрепетало алюминиевое оперение стальной стрелы, впившейся в дерево. Золотое кольцо Джил, нанизанное на стрелу, с тихим звоном скользнуло вниз по древку.

Медленно и почти равнодушно Бонд повернул голову. Ярдах в десяти, наполовину в тени, наполовину на свету стоял в стойке дзюдоиста человек в котелке. В руках он держал натянутый лук, нацеленный в промежуток между лицами Бонда и Тилли.

– Не двигайтесь, – выдохнул Бонд и громко произнес: – Привет, На Все Руки. Великолепный выстрел!

На Все Руки приподнял стрелу вверх. Бонд поднялся на ноги, прикрывая собой девушку.

– Он не должен видеть винтовку, – произнес Бонд, чуть шевеля губами, и обратился к На Все Руки, стараясь говорить спокойно и отчетливо. – Славное местечко облюбовал себе мистер Голдфингер. Я бы с удовольствием перекинулся с ним при случае парой слов. Сегодня, пожалуй, поздновато. Ты можешь сказать ему, что я приду завтра, – он повернулся к девушке. – Пойдем, дорогая. Мы уже нагулялись по лесу, пора возвращаться в гостиницу.

Бонд сделал шаг в направлении чащи. На Все Руки переступил с ноги на ногу, и наконечник стрелы смотрел теперь Бонду в живот.

– Ургх, – На Все Руки мотнул головой в сторону дома.

– О, ты считаешь, что он захочет нас увидеть сейчас? Хорошо. Но ты уверен, что мы его не потревожим? Пойдем, дорогая.

Бонд пошел налево от дерева, уходя дальше от лежащего в траве ружья.

Пока они медленно спускались вниз. Бонд тихо говорил девушке:

– Запомните, вы – моя подружка. Я привез вас с собой из Англии. Изображайте удивление и интерес к нашему небольшому приключению. Мы попали в скверный переплет, но не пытайтесь ничего предпринять, – Бонд мотнул головой назад. – Этот человек – убийца.

– Если бы вы не встряли... – зло сказала девушка.

– К вам это тоже относится, – Бонд был резок. Затем смягчился. – Извините, Тилли, я не хотел. Но я сомневаюсь, что вам удалось бы завершить задуманное.

– У меня был четкий план, к полуночи я была бы уже за границей.

Бонд не ответил. Кое-что привлекло его внимание. Радар на высокой трубе снова начал вращаться. Так вот что выдало их присутствие, обнаружило их! Должно быть, эта штука – акустический детектор. Поистине, это не человек, а ящик с сюрпризами! Бонд не склонен был недооценивать Голдфингера. Может, стоило попробовать освободиться? Возможно, возьми он с собой «вальтер»... Нет. Бонд знал, что ему с корейцем не справиться. Теперь уже не справиться. Этот монстр был сама смерть. Был бы Бонд вооружен или нет, значение не имело: пытаться напасть на корейца все равно что атаковать танк.

Как только они вошли во двор, из двери черного хода выбежали еще двое корейцев, вероятно слуги из Рикалвера, и направились к ним. В руках у них были дубинки.

– Стоять!

У обоих на лицах были те самые улыбочки, которые столь живописно описывали Бонду люди станции «Джей», побывавшие в японских лагерях для военнопленных.

– Мы – обыскивать. Спокойно, иначе... – человек, произнесший эти слова, рубанул дубинкой по воздуху. – Руки вверх!

Бонд медленно поднял руки.

– Не реагируйте ни на что, что бы они ни делали, – сказал он девушке.

На Все Руки подошел ближе и грозно стоял рядом, наблюдая за обыском, который был сделан весьма профессионально. Бонд хладнокровно смотрел на руки, шарящие по телу девушки, на ухмыляющиеся физиономии.

– Хорошо. Пошли.

Их повели через дверь по каменному коридору в узкий холл перед входом в основное здание. В доме пахло именно так, как Бонд и предполагал: плесенью, благовониями и летом. Они подошли к белым дверям, и На Все Руки постучал в одну из них.

– Да?

На Все Руки распахнул дверь и втолкнул Бонда и девушку внутрь.

Голдфингер сидел за большим столом, заваленным документами. Рядом стояли металлические стеллажи с досье, на низеньком столике на расстоянии вытянутой руки – коротковолновый передатчик. Там же были панель управления и аппарат, похожий на барограф. Бонд решил, что вся эта техника связана с обнаружившим их радаром.

Голдфингер был одет в пурпурный смокинг и белую шелковую рубашку с открытым воротом, откуда виднелась рыжая растительность на груди. Он сидел, выпрямившись на стуле с высокой спинкой, его светло-голубые глаза были устремлены на Бонда. На девушку он даже не взглянул. В его глазах не было удивления, не было ничего, кроме холодной суровости.

– Послушайте, Голдфингер, какого черта! – взревел Бонд. – Вы натравили на меня полицию из-за каких-то десяти тысяч долларов. Мне очень захотелось узнать, зачем вам это понадобилось! Я поехал за вами следом с моей девушкой, мисс Соме. Мы с ней прошли по лесу, я знаю, мы нарушили право собственности, но мне необходимо было вас поймать, пока вы опять куда-нибудь не удрали, не могу же я вечно за вами гоняться. А тут является эта ваша обезьяна и чуть не пристреливает нас своими стрелами! Потом еще пара ваших вшивых корейцев хватает нас и обыскивает! В чем дело, черт побери?! Если вы не дадите мне удовлетворительного ответа и не принесете извинения, я натравлю на вас полицию!

Спокойный, холодно равнодушный взгляд Голдфингера не изменился. Казалось, он не слышал этого взрыва негодования рассерженного джентльмена. Узкие губы чуть раздвинулись, и он произнес:

– Мистер Бонд, в Чикаго говорят: «Однажды – это случайность, дважды – совпадение. Трижды – враждебные действия». Майами, Сандвич, теперь Женева. Я хочу выжать из вас правду.

Он медленно перевел глаза за голову Бонда.

– На Все Руки. Комната испытаний.