Когда приступ миновал, он почувствовал на своих волосах руку Галы. Обернувшись, он заметил, как увидев его, она вздрогнула. Она потянула его за волосы и указала вверх. В тот же миг возле них просыпался дождь мелких осколков.

Собрав последние силы, он стал сперва на колени, затем в полный рост, и вместе они, скользя и спотыкаясь, начали спуск с груды битого мела и прочь от ниши в скале, которая их спасла.

Крупный песок точно бархат проминался под их ногами. Затем оба в изнеможении упали плашмя и остались лежать, вцепившись белыми пальцами в песок, будто зернистая желтизна могла смыть эту белую грязь. Кажется, Галу вырвало, и Бонд, чтобы дать ей побыть одной, отполз в сторону. Ухватившись руками за цельную глыбу известняка величиной с малолитражный автомобиль, он с трудом встал на ноги, и только тут его налитые кровью глаза увидели, что им угрожало.

Пляж у основания скалы, о которую бились волны, был усеян грудами известняковых блоков. Белая пыль покрывала почти целый акр. В верхней кромке скалы, прежде представлявшей собой почти ровную линию, появилась теперь уродливая зазубрина, в которую вклинился кусок синего неба. Чайки исчезли. Запах беды, подумал Бонд, еще не один день будет отпугивать птиц от этого места.

Их спасло только то, что они лежали у самой скалы, в углублении, которое вода вымыла в камне. На них обрушился лишь град мелких осколков. Более крупные осколки, любой из которых мог раздавить их, упали дальше, самый ближний из них в нескольких футах от Бонда. И именно по причине их близости к скале вышло так, что правая рука Бонда оказалась сравнительно свободной; в силу чего они и смогли откопать себя прежде, чем задохнулись. Бонд понимал, что если бы рефлекс не швырнул его в момент обвала поверх Галы, то оба сейчас были бы мертвы.

Он ощутил ее руку на своем плече. Не оборачиваясь, он обнял ее за талию, и они вместе спустились к столь желанному сейчас морю и обессиленные рухнули на отмели.

Через десять минут они уже пришли в более или менее нормальное состояние и шагали по песку к тем камням, возле которых оставили одежду, в нескольких ярдах от обвала. И он и она были совершенно нагие. Лохмотья, в которые превратились их купальные костюмы, остались погребенными где-то под кучами мелового мусора. Словно люди, пережившие кораблекрушение, они не замечали собственной наготы. Они смыли с тел грязь и оделись.

Потом сели, облокотившись спинами о скалу. Бонд закурил свою первую — как восхитителен был ее вкус! — сигарету, глубоко втягивая в легкие дым и медленно выпуская его через ноздри. Гала закончила наводить марафет, и Бонд прикурил сигарету для нее. Когда он протянул Гале сигарету, их взгляды встретились, и они улыбнулись. Потом они сидели молча и смотрели на море — залитое солнцем пространство, казалось, нисколько не изменилось и вместе с тем стало совершенно другим.

— Боже, — проговорил Бонд. — Как это было близко.

— Я до сих пор не в силах понять, что произошло, — отозвалась Гала. — Кроме того, что ты спас мне жизнь. — Она коснулась его руки своей, но тут же ее отдернула.

— Если бы тебя не было рядом, я бы погиб, — сказал Бонд. — Если бы я остался там, где лежал... — Его передернуло.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— Думаю, тебе ясно, — произнес он с уверенностью, — что кому-то очень хотелось нас убить? — Она слушала его, широко раскрыв глаза. — Если бы мы провели осмотр этих обломков, — Бонд жестом указал на груду колотого известняка, — то обнаружили бы следы буровых скважин и динамита. За долю секунды до того, как скала рухнула, я успел заметить дымок и услышал хлопок взрыва. Это же вспугнуло и чаек, — прибавил он.

— И кроме того, — после паузы продолжал Бонд, — в этом деле не может быть замешан один лишь Кребс. Все было сделано совершенно в открытую. Это дело рук целой группы, хорошо организованной, получавшей информацию о нас с того самого момента, как мы стали спускаться по тропинке к пляжу.

В глазах Галы появилось понимание всей серьезности происшедшего, перемешанное с ужасом.

— Как же нам быть? — забеспокоилась она. — Что происходит?

— Наша смерть кому-то на руку, — спокойно проговорил Бонд. — Значит, мы обязаны выжить. А что здесь происходит, нам как раз и предстоит выяснить.

— Пойми, — продолжал он, — в данный момент помочь нам по-настоящему, боюсь, не сможет даже Вэлланс. Когда они увидели, что мы похоронены вполне надежно, то постарались как можно скорее убраться отсюда. Они рассчитали, что если кто-то и станет свидетелем обвала, то он никого не заинтересует. Скалы тянутся миль на двадцать, и до наступления лета народа сюда приезжает мало. Если шум обвала услышит береговая охрана, то просто сделает отметку в журнале. Так как весной обвалы, вероятно, случаются часто. Влага, которая зимой замерзает в трещинах, оттаивает. Поэтому наши друзья дождутся вечера, а когда мы так и не появимся, отправят на поиски нас полицию и береговую охрану. А сами будут преспокойно помалкивать, пока прилив не превратит это, — он кивнул в направлении груды щебня, — в жидкую кашицу. План-то сам по себе превосходный. Даже если Вэлланс поверит нам во всем, мы не сможем предоставить достаточного количества улик, чтобы премьер-министр приостановил работы по «Мунрейкеру». Эта штуковина чертовски важна. Мир, затаив дыхание, ждет — сработает она или нет. Да и что мы сможем доказать? Что скажем? Что кто-то из этих паршивых немцев, похоже, непременно жаждет уничтожить нас до пятницы? Но с какой стати! — Он помолчал. — Мы должна найти ответ, Гала. Дело прескверное, но распутывать его нам.

Он посмотрел ей в глаза.

— Что скажешь?

Гала нервно рассмеялась.

— Да что тут сказать, — ответила она. — За это ведь нам и платят. Мы поймаем их за руку. Я согласна, Лондон мало чем может нам помочь. Мы рискуем попасть в глупое положение; если вздумаем сообщить, что на головы нам валятся камни. Да и чем мы тут вообще занимаемся — развлекаемся в голом виде, вместо того, чтобы заниматься делом?

Бонд усмехнулся.

— Всего-то десять минут повалялись на солнышке, чтобы обсохнуть, — запротестовал он. — А как, по-твоему, мы должны были провести день? Еще раз снять у всех отпечатки пальцев? Вы, полицейские, только это и знаете. — Заметив, как вытянулось вдруг ее лицо, Бонд устыдился своих слов. — Я вовсе не хотел тебя обидеть, — извинился он. — Но разве ты не понимаешь, что нам удалось сделать? Как раз то, что было нужно. Мы заставили противника обнаружить себя. Теперь наш ход, то есть необходимо узнать, кто этот противник, и зачем ему понадобилось устранять нас. И как только мы убедимся, что имеют место попытки диверсии против «Мунрейкера», мы перевернем здесь все вверх дном, отложим запуск и пошлем политиков к дьяволу.

Гала вскочила.

— Ты абсолютно прав, — порывисто сказала она. — Просто я хотела поскорей начать действовать. — Она бросила мимолетный взгляд на море. — Ты здесь человек новый. А я уже провела с этой ракетой больше года, и мысль о том, что с ней может случиться неладное, для меня просто невыносима. От нее так много зависит. Для нас всех. Я хочу скорее вернуться и узнать, кто совершил покушение. Возможно, это и никак не связано с «Мунрейкером», но я хочу знать наверняка.

Бонд встал, превозмогая боль от ссадин и синяков на спине и на ногах.

— Идем, — сказал он, — уже почти шесть часов. Вода прибывает быстро, но мы успеем добраться до Сент-Маргаретса без особых хлопот. В Гранвилле мы приведем себя в порядок, выпьем, перекусим, а посреди ужина заявимся в дом. Интересно, как-то нас встретят. Ну а после нам придется сосредоточить усилия на том, чтобы выжить и разузнать все, что в наших силах. Сможешь дойти до Сент-Маргаретса?

— Что за глупости, — обиделась Гала. — Ты что, думаешь, что в полиции служат кисейные барышни? — И, услышав иронически-уважительное «Нет, что ты», она одарила Бонда вымученной улыбкой. Они сориентировались на торчавшую вдалеке башню саут-форлендского маяка и двинулись по гальке.

В половине девятого сент-маргаретсское такси доставило их к воротам второго кордона, и они, предъявив пропуска и миновав рощицу, вышли на необъятный бетонный простор. Оба были возбуждены и чувствовали себя отлично. После горячей ванны и часового сна в гостеприимном Гранвилле они подкрепились крепким бренди с содовой — Гала выпила две, а Бонд три порции — изумительной жареной камбалой, гренками с сыром и кофе. И теперь, когда они уверенным шагом направлялись к дому, лишь только после дотошного осмотра можно было заключить, что еще днем они гибли от усталости, были обнажены и что одежда скрывала их синяки и ссадины.

Они тихо вошли в парадную дверь и на мгновение задержались в освещенном холле. Из столовой доносились беззаботные голоса. Наступила пауза, а за ней взрыв хохота, среди которого особо выделялся хриплый лай сэра Хьюго Дракса.

С искаженным усмешкой ртом Бонд пересек холл и приблизился к дверям столовой. Затем, изобразив на лице радостную улыбку, он открыл дверь и пропустил Галу вперед.

Дракс сидел во главе стопа в нарядном лиловом жакете. Когда они появились в дверях, его полная снеди вилка, уже поднесенная к раскрытому рту, застыла в воздухе. Никто не заметил, как содержимое вилки, соскользнув, шлепнулось на край стола с мягким, но отчетливым звуком.

Кребс пил красное вино из бокала, который словно примерз к его губам, и вино тонким ручейком потекло из него по подбородку, а оттуда на коричневый атласный галстук и желтую сорочку.

Сидевший спиной к дверям доктор Вальтер вывернул шею, лишь заметив странное поведение соседей, их выпученные глаза, раскрытые рты и побледневшие лица. Он среагировал медленнее остальных, так как, отметил Бонд, обладал более крепкой нервной системой.

— Ach so [так-так (нем.)], — мягко произнес он. — Die Anglander [англичанин (нем.)].

Дракс был уже на ногах.

— Дружище, — заговорил он хрипло. — Дружище, мы уж начали беспокоиться. Думали уже посылать поисковую партию. Несколько минут назад один из охранников доложил, что случился обвал. — Обогнув стол, он приблизился к ним, в одной его руке была салфетка, в другой — все так же воздетая кверху вилка.

Его лицо сначала покрылось пятнами, а затем вновь приобрело обычную красноту.

— А вам бы следовало предупредить меня, — обратился Дракс к девушке, закипая от гнева. — Крайне удивлен вашим поведением.

— Это моя вина, — вступился Бонд за Галу и сделал несколько шагов вперед, чтобы видеть всех сразу. — Прогулка оказалась чуть более продолжительной, чем я предполагал. Мне показалось, что нас может отрезать прилив, и мы отправились в Сент-Маргаретс, пообедали там и вернулись обратно на такси. Мисс Бранд хотела позвонить вам, но я убедил ее, что мы будем дома до восьми. Так что ругайте меня. Но, прошу вас, продолжайте ужин. С вашего позволения, я присоединюсь к вам для кофе и десерта. Мисс Бранд, вероятно, захочет удалиться к себе. Долгий день, кажется, утомил ее.

Бонд церемонно обошел стол и занял место везде Кребса. Белесые глаза Кребса, уже пережившего первое потрясение, были устремлены, как заметил Бонд, в тарелку. Проходя у него за спиной. Бонд с удовлетворением обратил внимание на огромную шишку на его макушке.

— Да, отправляйтесь к себе, мисс Бранд, поговорим утром, — раздраженно проговорил Дракс.

Гала послушно покинула комнату. Дракс вернулся к своему месту и тяжело опустился на стул.

— Замечательные все-таки эти скалы, — весело сказал Бонд. — И гулять под ними так занятно, никогда не знаешь, где и в какой момент они обрушатся. Вроде «русской рулетки». Но что удивительно, я ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь погиб под ними. Видимо, ничтожно мала вероятность попадания. — Он помолчал. — Кстати, вы только что говорили о каком-то обвале?

Справа от Бонда раздался слабый стон, и следом — звон разбитого стекла и фарфора. Кребс головой рухнул на стол.

Бонд посмотрел на него с вежливым любопытством.

— Уолтер, — воскликнул Дракс. — Вы что, не видите, что Кребс болен? Отведите его спать. И без снисхождения. Он слишком много пьет. Поторопитесь.

Вальтер с лицом, искаженным яростью, широким шагом обошел стоп и рывком поднял голову Кребса из месива осколков. Схватив за шиворот, Вальтер поставил его на ноги и выволок из-за стола.

— Du Scheissker! [Негодяй! (нем.)], — прошипел Вальтер, глядя в покрытое пятнами, с бессмысленными глазами лицо. — Marsch! [Пошел! (нем.)] — Он развернул Кребса и вытолкнул в буфетную. Послышался приглушенный шум заплетающихся шагов и проклятия, затем хлопнула дверь, и все смолкло.

— Видно, у него был тяжелый день, — сказал Бонд, глядя на Дракса.

Великан обильно потел. Одним движением он отер лицо салфеткой.

— Чушь, — отрезал он. — Напился.

Лакей с негнущейся спиной, который, казалось, ничуть не был потревожен внезапным вторжением Кребса и Вальтера в буфетную, подал кофе. Бонд налил себе и сделал маленький глоток. Он ждал, пока закроется дверь в буфетной. Еще один немец, подумал он. Уж этот-то наверняка разнесет новость по казармам. Хотя, может быть, остальные сотрудники и не при чем. Возможно, что внутри одной группы действует еще и другая. И если так, знает ли об этом Дракс? Можно ли объяснить его изумление, хотя бы отчасти, оскорбленным достоинством, потрясением себялюбца, чья исключительность была поставлена под вопрос хрупкой секретаршей? У самого у него прекрасное алиби. Весь день он провел в шахте, наблюдая за заправкой. Бонд решил копнуть слегка в этом направлении.

— Как прошла заправка? — спросил он, не сводя глаз со своего визави.

В этот момент Дракс зажигал длинную сигару. Сквозь дым и огонь спички он посмотрел на Бонда.

— Превосходно. — Раскуривая сигару, он сделал несколько глубоких затяжек. — Теперь все готово. Оцепление выставлено. Утром часа за два все подчистим, закроем площадку. Кстати, — добавил он, — завтра днем я отправлюсь в Лондон и возьму мисс Бранд с собой. Мне понадобится и Кребс, и секретарь. А у вас какие планы?

— Мне тоже нужно в Лондон, — выпалил Бонд. — Я должен представить в министерство окончательный доклад.

— Вот как? — небрежно осведомился Дракс. — О чем? Я думал, вы вполне удовлетворены принятыми мерами.

— Да, — сказал Бонд уклончиво.

— Тогда все в порядке, — оживился Дракс. — А теперь разрешите мне, — он встал из-за стола, — удалиться в кабинет, нужно еще поработать кое с какими бумагами. Поэтому я прощаюсь.

— До свидания, — уже вдогонку произнес Бонд.

Бонд допил кофе, прошел в холл, а оттуда поднялся к себе. Что в комнате проводили повторный обыск, он понял с первого взгляда. Бонд пожал плечами. В комнате был лишь кожаный кейс. Его содержимое вряд ли могло рассказать о многом, за исключением разве того, что Бонд снаряжен всеми необходимыми в его профессии инструментами.

«Беретта» в плечевой кобуре лежала там, где он ее и оставил — в пустом кожаном футляре, в котором Тадлон хранил бинокль. Бонд достал пистолет и сунул его под подушку.

Он принял горячую ванну и, замазывая йодом синяки и ссадины, извел добрую половину флакона. Затем лег в постель и потушил свет. Все тело болело. Он был измотан до предела.

На мгновение в его мыслях снова возникла Гала. Он советовал ей принять таблетку и запереться на ключ, чтобы по крайней мере до утра ни о чем не думать.

Прежде чем отключиться, он, не без тревоги, успел подумать о ее завтрашней поездке с Драксом в Лондон.

Не без тревоги, но без отчаяния. Со временем многие вопросы обретут ответы, многие тайны — разгадки, но главные факты по-прежнему казались незыблемыми и неразрешимыми. Этот странный миллионер построил мощнейшее оружие. Министерство ассигнований довольно им и считает это разумным. Того же мнения придерживаются премьер-министр и парламент. Запуск ракеты должен состояться через 36 часов под строгим контролем и с соблюдением всех мер безопасности. Но кто-то, и быть может этот кто-то не одинок, хочет убрать его и девушку с дороги. Все на нервах. Напряжение почти осязаемо. Может, корень всему зависть. А может, и в самом деле кто-то увидел в них диверсантов. Но какое это может иметь значение, если они с Галой будут глядеть в оба? Осталось-то чуть больше суток. Ведь они открыты как на ладони — май, Англия, мирное время. Глупо забивать себе голову мыслями о кучке лунатиков, раз самому «Мунрейкеру» ничто не грозит.

А что касается завтра, думал Бонд, погружаясь в сон, то они с Галой договорятся встретиться в Лондоне и вернуться вместе. Или она может на ночь остаться в Лондоне. В любом случае он позаботится о ней, пока «Мунрейкер» не будет успешно запущен, а потом, до начала работ по созданию второго экземпляра оружия, здесь проведут настоящую чистку.

Но то были предательски успокаивающие мысли. Опасность была рядом, и Бонд знал это.

Наконец, сон овладел им, но одна маленькая деталь по-прежнему сверлила мозг.

Что-то зловещее было в сегодняшнем ужине. Дело в том, что стол был накрыт только на троих.