Но сперва Куколка решила съездить домой. Если полиция все уже оцепила, она сразу это увидит, если нет, она поднимется к себе в квартиру, заберет, пока не поздно, деньги, прихватит кое-что из одежды и поскорей уберется оттуда. А потом она поедет к Уайлдер. Главное – раздобыть деньги. Куколка была уверена: только деньги могут помочь ей выбраться из этого кошмара.
Всего два часа назад, когда заработанные у Моретти триста долларов прибавились к тому, что с позавчерашнего дня лежало у нее в сумочке, у нее имелось одиннадцать стодолларовых купюр плюс мелочь. Благодаря покупке темных очков эта сумма уменьшилась на пятьсот долларов; затем сотню она оставила за украденный телефон, и теперь в наличии было всего четыреста с чем-то долларов, да еще немного мелочи в кошельке. Сумма, если честно, ерундовая.
Зато там, в тайнике, вместе с теми деньгами хранились и ее свобода, и разнообразные возможности, и надежда. Стоило ей подумать о том, какая сумма спрятана дома, и вообразить, каково будет ощущение, когда стодолларовые купюры покроют все ее тело, которое вновь станет расслабленным и умиротворенным, и у нее сразу прибавилось бодрости. Она еще не знала, что собирается с этими деньгами делать, но понимала, что за деньги можно купить многое – время, пространство, людей, ведь чем больше у тебя денег, тем больше ты можешь купить. Но если она этих денег лишится, то пропадет.
Куколка чувствовала, что ей просто необходимо пройтись пешком и успокоиться, а потому направилась через центр города по забитой автомобилями Уильям-стрит. Она чувствовала себя в полной безопасности в густой толпе пешеходов, равнодушно обтекавшей ее со всех сторон; это словно подкрепляло ее уверенность в том, что она по-прежнему никому не известна.
И хотя для столь жаркого дня прогулка оказалась чересчур долгой и утомительной, Куколка была этим даже довольна. Размеренная ходьба помогала усмирить охватившую ее душу панику и придавала действиям определенную конкретность; во всяком случае, сейчас Куколка твердо знала, чем она занята и куда идет. И мысли тоже постепенно прояснились, и она вспомнила, что у нее, во-первых, есть номер телефона Тарика, а во-вторых, имеется чужой мобильник, с которого она спокойно может ему позвонить, и никто не сумеет ее засечь. А что, если Тарику сейчас так же плохо и страшно, как и ей? Что, если он знает, как нужно поступать в таких случаях? Что, если у него уже имеется конкретный план или хотя бы какая-то разумная идея?
Внезапно Куколку охватило возбуждение, и она принялась рыться в сумочке, пока не отыскала смятую страничку ресторанного меню с номером телефона, написанным зелеными чернилами. «Да-да, – говорила она себе, – Тарик наверняка сообразит, как нам лучше поступить». Ей уже казалось, что теперь она не одна, что с нею Тарик, а он такой замечательный, сильный, умный, и вместе они наверняка сумеют что-нибудь придумать. Она была уверена: как только он сможет, то и сам непременно ее отыщет, поможет ей. И тогда они точно выпутаются из этой ужасной истории. Куколка с трудом нашла в узком переулке небольшую тень, остановилась и принялась звонить Тарику, но на ее звонки по-прежнему никто не отвечал, и только дурацкий автоответчик с американским акцентом предложил ей оставить сообщение.
Она перестала звонить, убрала телефон и пошла по той же узкой улочке дальше. Вдруг впереди послышались крики, и Куколка увидела, что старая женщина, спустив штаны, присела на корточки в глубокой черной тени подъездной дорожки за зелеными мусорными баками; под присевшей женщиной расплывалась лужа, а вокруг скакали трое мальчишек со скейтбордами, смеясь, улюлюкая и пронзительно вопя.
– Эй ты, куча вонючего дерьма!
– Иди отсюда, корова старая! Найди себе другое место, там и мочись!
– А ну-ка, мамаша, давай вылизывай лужу, которую ты тут напрудила!
Куколка посмотрела на часы: через два часа ей надо было уже быть на работе, и она, едва взглянув на старуху, поспешила мимо, поглощенная собственными проблемами. Раз она так уж боится пойти в полицию, придется идти на работу. «Но ведь выход на работу может оказаться куда опасней?» Эта мысль не давала ей покоя и страшно ее злила. Как же она теперь деньги-то зарабатывать будет? И на жизнь, и на выплату будущей ипотеки? Она снова попыталась убедить себя в необходимости пойти в полицию; она, пожалуй, все же сходит туда в самое ближайшее время – как только почувствует себя к этому готовой. Так, может, ей на работу сегодня сходить? Но в глубине души Куколке было ясно, что она лжет самой себе и теперь уже никогда не отважится пойти в полицию и к танцам тоже больше никогда не вернется. И, поняв это, она разозлилась еще больше.
И вновь вернулась мыслями к Тарику. Как ни странно, именно из-за нежелания отвечать на звонки он в ее представлении превратился в могущественного человека, способного помочь ей выпутаться из этой кошмарной и все ухудшавшейся ситуации. Но чем чаще она пыталась до него дозвониться, тем чаще в ответ ей раздавался металлический голос автоответчика, с американским акцентом предлагавшего оставить сообщение после сигнала; чем сильней ей хотелось с ним поговорить, тем отчетливей она понимала, что его затянувшееся молчание означает одно: она должна его найти и попросить о помощи. Раз уж судьба свела их вместе, то лишь они смогут эту судьбу перебороть.
Вот почему, продолжая идти в сторону Дарлингхёрста, Куколка чуть ли не из каждого укромного уголка пыталась дозвониться до Тарика; и голос проклятого автоответчика каждый раз лишь утверждал ее в мысли о том, что она просто обязана незамедлительно Тарика отыскать. И она, выбравшись из очередного укромного уголка, где валялись дохлые крысы, использованные шприцы и черные мусорные пакеты, из которых что-то текло, возобновляла движение по раскисшим на жаре асфальтовым тротуарам мимо тележек с мороженым, окруженных любителями холодного лакомства и наркоманами, втайне мечтающими о том, где бы раздобыть дозу, и в душу ее все чаще начинало закрадываться подозрение, что она в своих попытках дозвониться до Тарика и найти у него поддержку тешит себя теми же иллюзиями, что и эти наркоманы, пытающиеся утолить свой «голод» мороженым.
И все-таки Куколка продолжала ему названивать. Она шла добрых полчаса и уже почти добралась до дома, когда решила в последний разок ему позвонить и остановилась в тени в том самом переулке, где по-прежнему была припаркована синяя «Тойота», сверху донизу покрытая штрафными квитанциями, а теперь еще и с разбитыми стеклами.
Этот переулок всегда был на редкость грязным, а сейчас там еще и отвратительно воняло, словно где-то в темном углу разлагался труп животного. Куколка вытащила из сумочки телефон, все время обмахиваясь платком в бессмысленной попытке хоть немного разогнать жуткую вонь, и вдруг, уже держа в руках допотопную Nokia 3315, догадалась, почему Тарик не отвечает на ее звонки. Она же звонила ему с украденного телефона! Тарику этот номер неизвестен, вот он и не берет трубку. И Куколка, немного подумав, решила все же достать собственный телефон. Ну что ж, придется пойти на риск, раз только так ей, возможно, удастся установить связь с Тариком. Она включила телефон и, не обращая внимания на пропущенные звонки и сообщения, набрала номер. И, ожидая ответа, совсем рядом услышала странно знакомые звуки, звучавшие глухо и казавшиеся одновременно и далекими, и близкими. Прислушавшись, она поняла, что это такое. Это был ноктюрн фа минор Шопена.
Куколка огляделась. Вокруг были только обшарпанные стены, замусоренный тротуар и синяя машина-развалюха, и она решила, что это добрый знак, если, думая о Тарике, она слышит ноктюрн Шопена. Потом музыка смолкла, и в телефоне у Куколки раздался все тот же металлический голос автоответчика. Она тут же отключила телефон.
А после, движимая даже не внезапно пришедшей в голову мыслью, не какой-то конкретной идеей, а скорее не имеющей формы потребностью, неким неопределенным желанием, которое ей отчего-то необходимо было удовлетворить, она сделала несколько осторожных шагов в глубь переулка и в итоге оказалась в узкой вонючей щели между темной кирпичной стеной и синей «Тойотой».
Смахнув рукой струйку пота, стекавшую от виска по щеке, она прижалась к кирпичной стене и снова набрала номер Тарика, но подносить телефон к уху не стала и держала его где-то на уровне талии, сперва слушая гудки своего вызова, а затем, но теперь несколько ближе и громче, все тот же ноктюрн Шопена.
Куколка сделала еще несколько крошечных шажков вдоль стены по направлению к «Тойоте», и жуткая вонь усилилась, но музыка играть перестала, и вновь зазвучал голос автоответчика. Здесь дышать было совершенно нечем. В какой-то момент Куколке даже показалось, что ее сейчас вырвет, и, чтобы отвлечься, она сосредоточилась на том, чтобы в полумраке, царившем вокруг, определить, откуда исходит звук. Не сводя глаз с машины, она нажала на кнопку «отбой», отсчитала несколько секунд и нажала на кнопку «повтор вызова». В течение нескольких секунд не было слышно ни звука. Куколка почесала телефоном влажную щеку и заметила, что багажник «Тойоты» закрыт неплотно. И как раз в этот момент одновременно зазвучали и звонок вызова, и мелодия Шопена.
Куколка осторожно вытянула дрожащую руку и, перевернув телефон, его задней стороной приподняла крышку багажника. Оттуда вырвались туча жирных мясных мух и звуки ноктюрна Шопена, теперь звучавшие громко и ясно. Куколка сделала еще шаг, заглянула в багажник, и в нос ей ударила волна такой невыносимой вони, что она резко отскочила и согнулась, словно ее ударили в живот. Крышка багажника тут же упала, но потом снова приподнялась, и в эти секунды Куколка успела увидеть все, в том числе и торчавший из кармана брюк краешек той самой Nokia последней модели, которой Тарик так гордился.