Куколка шла пешком и понемногу приходила в себя. Покинув дом Моретти, она несколько раз пыталась «голосовать», но остановить такси ей так и не удалось, а воспользоваться украденным телефоном, чтобы вызвать машину, она не захотела. В итоге она только-только успела на последний паром, чтобы вернуться в центр города. Но, высадившись на набережной Сёркьюлар Ки, она нарочно тянула время и слонялась по причалу, пока он совсем не опустел; она даже дошла до самого его конца, якобы желая полюбоваться видом на ночной залив. Там она вытащила собственный телефон и включила его.
Телефон сообщил: получено двадцать три пропущенных звонка и тридцать шесть сообщений, память переполнена. Но Куколка не потрудилась даже просмотреть номера тех, кто звонил и присылал эсэмэс. Она снова отключила телефон, крепко сжала его в ладошке и присела на корточки у самого края причала, словно высматривая что-то внизу, в темной, покрытой слоем мусора воде. А потом позволила телефону выскользнуть у нее из рук, и он камнем пошел на дно залива, где уже хранилось столько самых разнообразных сиднейских тайн. Затем Куколка встала и снова пешком, уже во второй раз за этот день, двинулась в сторону душного центра.
Она, собственно, держала путь к гостинице «Ретро», находившейся на дальнем конце Питт-стрит. О самой гостинице ей ровным счетом ничего известно не было, но она много раз обращала внимание на ее покосившуюся и какую-то вечно разбитую вывеску, проезжая мимо на такси. Ей казалось, что будет лучше и безопасней остаться здесь, в CBD, выбрав дешевую гостиницу, где плату требуют заранее, а не ехать в Дабл-Бей, где Уайлдер заказала ей номер. Подобное решение, правда, их предварительному плану не соответствовало, но как раз это-то, возможно, и хорошо, решила Куколка; ничего, завтра я сама позвоню Уайлдер, и мы договоримся, когда она сможет забрать мои деньги.
Итак, утешала она себя, пока что в распоряжении органов безопасности имеется всего несколько кадров весьма сомнительного качества, сделанных камерой наружного наблюдения, какие-то непонятные старые фотографии и совершенно идиотская видеозапись ее танца в парандже. И нигде она, пожалуй, толком на себя не похожа; во всяком случае, точно не похожа на Джину Дэвис, какой та бывает в обычной жизни; а уж теперь, с новым цветом волос и с новой стрижкой, сделанной Уайлдер, в ней и вовсе будет довольно трудно узнать прежнюю Куколку. Однако ей все равно казалось, что в толпе все же могут найтись те, кто ее узнает и захочет сдать ее полиции, а в полиции ее запросто могут взять и пристрелить, если им вдруг в голову такое придет. Поэтому Куколка шла очень быстро, опустив голову, и старалась ни на кого не смотреть.
И все же она повсюду на улице видела свое лицо, слышала свое имя в обрывках чужих разговоров – например, одна весьма величественного вида дама, выходя из бара-кондитерской и вдыхая жаркий ночной воздух, прощебетала: «Да я как-то и не успела как следует дослушать историю этой танцовщицы…» Куколка мгновенно отвернулась, и дама проследовала мимо нее; за ней тянулся запах Chanel No.5, смешиваясь с липкой вонью горячего жира и помоев, доносившейся из кухни ближайшего ресторана. Но до ушей Куколки успела долететь последняя фраза этой дамы: «Я только надеюсь, что ее схватят раньше, чем она успеет до нас добраться».
Этот город, который еще совсем недавно казался ей истинным воплощением свободы, теперь неумолимо сжимал вокруг нее смертельно опасное кольцо; жара, адский трафик, полицейские сирены, грохот и визг строительных механизмов, никогда, похоже, не останавливающихся, – все это теперь почему-то тяжело давило на нее, казалось враждебным, наполняло душу дурными предчувствиями.
На минутку подняв голову, Куколка увидела, как усталый продавец упаковывает свой товар, выставленный на стенде у входа; он складывал его в клети из металлической сетки и заносил на ночь внутрь магазина. Клети были оклеены газетными баннерами с кричащими подписями: ГНЕЗДА ТЕРРОРИСТОВ ПО ВСЕМУ ГОРОДУ! ЛЮБОВНИКИ-ТЕРРОРИСТЫ! ГОТОВ ЛИ СИДНЕЙ К ХУДШЕМУ? Заметив, что Куколка на него смотрит, усталый продавец глянул в ее сторону, хрипло поздоровался, а потом вдруг, перестав работать, уставился на нее в упор и пробормотал:
– Не пойму, отчего ваше лицо кажется мне знакомым… Никак не могу вспомнить, где я мог вас видеть? Может… Вы случайно не на телевидении работаете? Или где-то в таком месте? Так, да? Вы, наверное, знаменитость. Вы уж меня извините… Ну, никак я не могу вспомнить, где я вас видел! Может, вы снимались в телешоу «Большой брат»?
– Хотелось бы, – улыбнулась Куколка и пошла дальше.
Все было не так, как прежде. Мартин Плейс, где она когда-то счастливо паслась в дизайнерских бутиках, сейчас показалась ей такой же пустой и чужой, как руины какого-то древнего города, который утратил свое значение еще в стародавние времена. На мгновение она остановилась, но увидела вокруг лишь пестрые флажки и разноцветные картинки, которые ни о чем ей не говорили. Dolce & Gabbana. Louis Vuitton. Что означают эти слова? На вертикальных баннерах, выставив перед собой дизайнерский знак, красовались юные модели, почти дети, с отсутствующими лицами и странным несфокусированным взглядом – казалось, они стали невольными свидетелями резни или чего-то столь же ужасного и до сих пор не могут прийти в себя. Versace. Gucci. Armani. У Куколки возникло мимолетное ощущение, что перед ней останки некогда великой, но теперь погибшей цивилизации, язык которой уже не поддается расшифровке – вроде той, что создала храмы Ангкор, которые Уайлдер однажды посетила, а потом показывала знакомым фотографии этих чудесных мест, великолепных строений и прекрасных, но странных предметов, свидетельств удивительной культуры, которая обладала и целью, и смыслом, но только до тех пор, пока все вокруг считали, что у нее действительно есть цель и смысл.
А потом это ощущение исчезло, и Куколка вновь увидела перед собой обычную улицу ночного Сиднея, причем такую, которую ей лучше поскорей миновать, и она, ускорив шаг, двинулась дальше, направляясь к гостинице «Ретро».