Примерно через час после того, как Уайлдер так жестоко ошиблась, приняв грубое вторжение в ее дом за свободный полет во сне, Ник Лукакис, который вследствие скандала с женой улегся спать на надувном матрасе в гостиной, решил отказаться от тщетных попыток уснуть и стал размышлять о своем неудавшемся браке. Он вдруг отчетливо понял, что больше они вместе жить не могут и он должен ее оставить. И ему показалось, что не просто важно, но абсолютно необходимо немедленно поговорить об этом с женой. Он встал и пошел наверх, в спальню, но оказалось, что жена крепко спит, лежа на боку и даже слегка похрапывая.
В эти минуты Лукакисом владела столь сильная и безнадежная потребность немедленно все переменить и больше не жить так, как они жили в последнее время, что он все же попытался разбудить жену. Хотя то, что по-прежнему казалось ему чрезвычайно важным, вдруг словно утратило способность к самовыражению, и он, глядя на спящую жену, понятия не имел, что именно мог бы сейчас ей сказать.
– Ты спишь? – тихонько спросил он, надеясь, что от звука его голоса она проснется, но, с другой стороны – и, пожалуй, куда сильней, – он надеялся, что его тихого голоса жена не расслышит и не проснется. Она не проснулась.
Ник Лукакис присел боком на краешек кровати и задумался, не зная, что делать дальше. Он сидел и вспоминал документальный фильм о большом внутреннем море на территории России; это море всегда отдавало свои жизнетворные силы людям, и люди беззастенчиво этим пользовались, пока всего за несколько лет это море не съежилось до почти полного исчезновения. Отчего-то их с женой любовь казалась Нику похожей на это море, которое выглядело неисчерпаемым и бессмертным, но в один прекрасный день попросту исчезло с лица земли. Он еще немного посидел возле спящей жены, потом наклонился над ней и шепотом ее окликнул – уж очень ему хотелось рассказать ей о том море, – и она снова ему не ответила.
В конце концов темная ночь сменилась серым рассветом, а Ник Лукакис все сидел на кровати рядом с женой, почти утратив уверенность в том, что ему так уж важно и необходимо о чем-то ей рассказать; да он толком и не помнил, что именно хотел с ней обсудить, хотя ему казалось, что сделать это нужно очень срочно. За ночь история об исчезнувшем море трансформировалась в его мозгу до такой степени, что теперь представлялась ему всего лишь легендой, и впрямь почти не имевшей для него значения. Но он все же надеялся, что вместе они, возможно, сумеют найти какие-то слова, чтобы выплеснуть наружу ту невыносимую муку, которая терзала не только его душу, но, как он подозревал, и душу его жены.
Но миновал час рассвета, наступило утро, и когда чуть позже они вновь встретились на кухне с кофейными чашками в руках, то посмотрели друг на друга как чужие и не нашли иных слов, кроме самых банальных. Ибо, как смутно догадывался Ник Лукакис, для подобных вещей и слов-то на свете, наверное, не существует – ни когда обретаешь любовь, ни когда она вдруг из твоей жизни исчезает.