Куколка велела шоферу медленно ехать по главной кладбищенской аллее мимо узких боковых проездов; казавшееся бескрайним пространство кладбища было сплошь покрыто могилами – старыми и новыми, принадлежащими к той или иной конфессии или вообще не имеющими никакого отношения ни к одной религии; некоторые могилы были украшены большими и пышными надгробиями, на других лежали разбитые могильные плиты, а иные выглядели совсем уж заброшенными. Кое-где виднелись эвкалиптовые рощицы, словно случайно здесь оказавшиеся, а в иных местах участки были специально засажены худосочными акациями и соснами.
По радио передавали новости; диктор сообщил, что их репортеру удалось взять интервью у самого премьер-министра, и тот сказал, что совершенно не сомневается, что органы безопасности сумеют вовремя найти и обезвредить так называемую Черную Вдову, однако напомнил всем гражданам Австралии, что необходимо постоянно быть начеку.
– Как же, «начеку»! – фыркнул таксист. – Ну, будем мы «начеку», так что, нам это поможет?
Немного не доехав до блестевших на солнце мавзолеев из черного и серого мрамора – изысканно украшенных приютов для мертвых, где на стенах были золотом написаны имена различных представителей богатых итальянских семейств, – Куколка велела таксисту остановиться.
По радио начали передавать утреннее ток-шоу.
«Мы собираемся взять интервью у министра безопасности, – говорил Джо Козак, – хотя бы по телефону. Ему придется дать ответ на множество вопросов, возникших у австралийцев».
– Давай, прижми его, Джои! Ты у нас славный парень! – воскликнул шофер, словно этот скандальный ведущий был гончим псом.
«А если он откажется отвечать на наши вопросы, – продолжал Джо Козак, – и не захочет объяснить, как случилось, что у нас террористы свободно повсюду расхаживают, то мы, австралийцы, сурово его осудим».
– Вы там надолго задержитесь, мисс? – спросил таксист. – Если хотите, я могу подождать.
– Да нет, спасибо, дружок, – сказала Куколка. – Я потом лучше пешком прогуляюсь до станции метро.
– Ты бы тут, красавица, одна в поезд не садилась, – посоветовал ей шофер, опять расчесывая себе подбородок. – Ливанцы. Эти тебя не только ограбят, но еще и снасильничают. Ей-богу. Ох уж эти гребаные ливанцы! Уж вы простите, что я так выражаюсь, мисс. А вам куда ехать-то? Мы могли бы сами о цене договориться, если хотите, а счетчик выключить. Не стал бы я ездить в одном вагоне с ливанцами – особенно в такой день, как сегодня!
Но Куколка коротко ему улыбнулась, расплатилась и, захлопнув дверцу, пошла прочь. Таксист тут же тронулся с места. Вокруг не осталось ни души, а над головой, казалось, больше не было ни солнца, ни неба – все затянула грязная мгла, придавливавшая все к земле, точно тяжелый раскаленный утюг.
Тот небольшой участок земли, к которому направлялась Куколка, был, точно сэндвич, зажат между пресвитерианским кладбищем, с его унылым и строгим единообразием могил, и греческим, отличавшимся поистине византийской роскошью надгробий. А жалкая полоска пыльной земли между ними нежно именовалась Детской Лужайкой. Здесь бедняки, а также те, кто не относил себя ни к одной конфессии, хоронили умерших новорожденных.
Какой-то старик и девочка лет пяти в четыре руки обихаживали одну из могилок: выпалывали сорняки, сажали цветочки, пристраивали в центре игрушечный футбольный мяч с надписью «ROOSTERS». Ветра не было, но все равно время от времени в воздух взлетали тучи пыли, маленькими смерчами завиваясь вокруг тонких, как палочки, ног малышки.
Вдоль каждого ряда могил на Детской Лужайке тянулось потрескавшееся бетонное возвышение чуть больше локтя в высоту, и на нем на равных расстояниях друг от друга были прикреплены одинаковые бронзовые таблички, как бы обозначавшие изголовье могилы. Некоторые могилки выглядели ухоженными и были украшены цветами, а остальные казались заброшенными; игрушечные мишки, гоночные машинки и фарфоровые куклы на них поблекли от жары и начали разлагаться.
В конце самого нового ряда виднелась совсем свежая могила не больше метра длиной; сверху был насыпан небольшой холмик каменистой земли; наверняка лежавшее под этим холмиком тельце имело куда меньшие размеры. Рядом торчало несколько жалких эвкалиптов, и земля была старательно выложена дерном, аккуратно снятым со свежей могилы; видно, кто-то тщетно пытался заставить расти там хоть какую-то траву.
По дорожке шла седовласая женщина в черном с тремя битком набитыми пластиковыми пакетами в руках. Она остановилась и каким-то странным взглядом – так смотрит на воду исстрадавшийся от жажды путник, неожиданно наткнувшийся в пустыне на благодатный оазис, – уставилась на старика с девочкой. Некоторое время она любовалась ими, потом вздохнула и пошла дальше.
Куколка некоторое время бродила вдоль бетонных надгробий, пока не увидела знакомую пластмассовую лошадку, пожелтевшую и ставшую совсем хрупкой на жарком солнце. Лошадка была укреплена под одной из бронзовых табличек; рядом с ней лежал букет давно засохших цветов.
Хотя Куколка отлично помнила каждое слово, написанное на табличке, она все же, как слепая, провела пальцами по выпуклым, выбитым на бронзе строкам:
ЛАЙАМ ДЭВИС
ЛЮБИМЫЙ СЫН ДЖИНЫ ДЭВИС
РОДИЛСЯ 6 МАРТА 2001 ГОДА
УМЕР 7 МАРТА 2001 года