Они скакали на запад, и Вихтих все это время говорил с Моргеном, с непревзойденной легкостью вещая без остановки, не прерывая поток абсурдного, бессмысленного разглагольствования. Пусть он и пытался казаться расслабленным и непринужденным, глаза его непрестанно обшаривали темный лес с северной стороны от дороги. В небе над головой повисли настолько густые облака, что он не мог определить, который час.

«Как же, черт побери, называется этот лес?» Об этом он не имел ни малейшего представления, но уже сам вид леса вызывал у него, выросшего в городе, инстинктивное недоверие. Природа все скрывает. Пролей здесь кровь, и за секунды земля впитает ее, навеки скрыв вершившееся на ней насилие. На улицах города кровь можно разглядеть еще несколько дней, она напоминает о выполненной работе. А лес, похоже, пробуждает в душе человеческой самые темные стороны. По ночам тут творятся дурные вещи. Вихтих вздрогнул, вспомнив ту ночь, когда Бедект спас им жизнь, вместо того чтобы сбежать.

Конечно, эти воспоминания несколько поблекли из-за присутствия более свежих – о том, как Бедект бросил его на улице.

Небо потемнело, мир из цветного стал черно-белым. Вихтих взглянул на Бедекта, который ехал в нескольких ярдах впереди, но ничего не сказал. Когда небо еще больше потемнело и он едва мог различить фигуру Бедекта впереди, он наконец раздраженно вздохнул.

– Бедект, это глупо. Скоро стемнеет. Пора разбить лагерь.

– Немного дальше, – пробурчал Бедект.

Вихтих не хотел говорить о том, что его действительно беспокоило. Альбтраум. Если слишком затянуть с разбивкой лагеря, то из-за них развести хороший костер будет сложнее. «Да будь я проклят, я не стану в полной темноте, крадучись собирать ветки для костра в этом сыром лесу».

От всякой мысли о том, что он все равно в какой-то степени в долгу перед Бедектом, Вихтиху становилось не по себе. Ну что ж, пойдем обходными путями.

– Мальчик устал, – сказал он, утешительным жестом опустив руку на плечо ребенку. – Я и сам, черт возьми, устал.

Не сработало. Если Бедект и услышал, то совершенно не подал вида.

Вихтих бросил на Штелен встревоженный взгляд, она посмотрела на него с тем же выражением на лице. Она, как и Вихтих, выросла в городе, поэтому сразу же все поняла. У нее тоже были основания опасаться этого мрачного леса.

Клептик прочистила горло и густо сплюнула под ноги лошади Вихтиха, которая прижала уши и коротко и жалобно заржала.

– Я бы тоже не прочь где-то остановиться, – сказала она.

– Немного дальше, – повторил Бедект.

– Не будь идиотом, – рявкнула Штелен. – Вчера мы чуть было не погибли. А один из нас действительно умер. Это не та ночь, которую можно провести без хорошего костра. – Она затрепетала ноздрями, глядя в спину Бедекту. – Как, по-твоему, пребывание в Послесмертии отразилось на душевном здоровье Вихтиха?

– На моем? – возмутился Вихтих. – Я в порядке! Я просто беспокоюсь о мальчике!

– Сегодня вечером мы неплохо обошлись бы без визитов, – сказала Штелен.

Бедект сгорбил плечи, но промолчал.

– С моим душевным здоровьем все в порядке, – сказал Вихтих оскорбленным тоном, несмотря на то что именно этот вопрос его и тревожил. – Штелен просто ищет возможность переиграть то, что у вас там было вче…

– Хорошо, – перебил Бедект. – Мы остановимся здесь. Вы вдвоем устроите лагерь. – Он указал половинкой ладони. – Так, чтобы с дороги не было видно. А я что-нибудь найду и убью. – Не сказав больше ни слова, он поскакал в чащу леса.

– Убить – он имел в виду дичь на ужин, да? – уточнил Морген.

– Наверное, – ответил Вихтих.

Через полчаса у них уже горел большой костер, а рядом был сложен шалаш, из-за которого огонь оставался незаметен с дороги. Штелен возилась со своей торбой, перекладывая ворованные безделушки в каком-то порядке, понятном только для человека, помешавшегося рассудком. Вихтих столько раз наблюдал за тем, как она предается этому занятию, что как-то комментировать происходящее или дразнить ее ему уже надоело. Его больше интересовал мальчик.

– Я видел, что ты наблюдаешь, как мы ставим лагерь, – сказал Вихтих, раскладывая свой спальный мешок у костра. – Тебе хотелось бы научиться это делать самому?

На лице Моргена можно было прочесть сомнение.

– Это просто, – продолжил Вихтих. – Я могу все показать; как сделать трут, какие можно взять трухлявые щепки, от каких камней лучше получаются искры.

– А это грязная работа?

Вихтих поднял свои испачканные руки.

– Да, как и большинство других дел, – сказал он, непринужденно пожав плечами. – Эти умения помогают выжить. Я могу научить тебя многим полезным вещам, например снимать шкурки с дичи и готовить из нее еду. – Он усмехнулся. – Вот это уж точно грязная работа.

Морген, который все еще стоял, вздрогнул.

«Отлично!» Присев на корточки рядом с Моргеном, Вихтих обнадеживающе ему улыбнулся.

– Не волнуйся. Пока я рядом с тобой, – тут он изобразил на лице серьезность, – я всегда буду делать грязную работу. – Глядя в лес за спиной у Моргена, он спокойно произнес, будто разговаривая с самим собой: – Таким людям, как ты, нужны такие, как я.

– Простите меня, – сказал Морген.

Вихтих изобразил удивление.

– Что? Да не переживай. – Он сверкнул ослепительной улыбкой и принялся тщательно расчищать место для спального мешка Моргена. – Ты же знаешь, что говорят о жизни того, кого человек спас.

Мальчик выглядел карикатурно серьезным.

– Вы отвечаете за эту жизнь. Она принадлежит вам.

Вихтиху не особенно нравилась последняя часть или, возможно, то, как мальчик ее произнес, но он решил не обращать на это внимания. Иногда этот парень так странно выражается. Фехтовальщик исподтишка посмотрел на Штелен. Клептик была полностью поглощена перекладыванием вещей из своей торбы. Хорошо. Теперь, когда рядом нет Бедекта, Вихтиху предоставился самый удобный случай. Ему было досадно, что у него не нашлось побольше времени на то, чтобы все спланировать, но он понимал, что, даже будь у него время, он не стал бы тратить его на подготовку. У него все лучше получалось в сложнейших условиях, когда за малейшую ошибку можно поплатиться всем, что у тебя есть.

«Если бы Бедект хотя бы чуточку осознал, насколько я умен, он убил бы меня еще много лет назад. Или сделал бы меня главным». И все же было забавно позволять Бедекту воображать себя главарем их жалкой воровской шайки.

– Морген?

Мальчик посмотрел вверх и встретился с ним взглядом.

– Да?

– Насколько Кёниг раскрыл тебе свои планы?

– Ауфшлаг, мой учитель, рассказал мне больше, чем ему следовало. – Морген печально взглянул на огонь. – Я думаю, он чувствовал себя виноватым.

– Но они сказали вам, что воспитывают вас, чтобы вы стали богом?

– Я рожден быть богом.

Вихтих принял эту поправку без комментариев.

– И вам известно зачем?

На лице Моргена отобразилось непонимание.

– Чтобы служить народу Зельбстхаса.

Вихтих позволил показать себе на лице долю сомнения.

– Вам понятно, во что верят Геборене Дамонен, верно?

– Человек создал богов, а не наоборот.

– Конечно, – согласился Вихтих, как будто давно знал, – но дело не только в этом. Хотя они верят, что боги созданы человеком, до недавнего времени они все-таки поклонялись этим богам. Геборене были всего лишь безумной сектой, отколовшейся от Ванфор Штеллунг. Они служили тем же богам. – Он понятия не имел, насколько это соответствует действительности, но предполагал, что парнишка осведомлен еще меньше. По своему опыту он знал, что полуправда всегда звучит убедительнее чистой правды. Он вплетал в свои рассуждения то, что удавалось вспомнить из разглагольствований Бедекта тогда, на мосту. – Геборене превратились в серьезную религию только после того, как во главе секты встал Кёниг. Раньше на них смотрели как на недоразумение. Кёниг увидел истину.

– Истину? – спросил Морген, когда Вихтих позволил паузе затянуться подольше.

– И эта истина такова: раз богов создало человечество, оно способно создать и других богов. Новых богов. Он понимал, что раз уж он сам определяет, во что будут верить люди, поклоняющиеся новому богу, он сможет определить и то, каким станет этот бог. Он понял, что бога можно спланировать.

Морген задумчиво облизал губы.

– Это разумно, как мне представляется.

– Возможно, Кёниг и могущественный гефаргайст, но и он допускает… – Вихтих старался, чтобы эти слова прозвучали искренне, будто он оправдывается за свою резкость, – промахи. Прости, но я понимаю ситуацию более ясно, чем он ее тогда видел. Не пойми меня неправильно, я никогда даже начать не смог бы то, что он сделал, у меня не хватило бы широты замысла, чтобы все это начало происходить. Но я вижу его упущения.

Морген с широко распахнутыми глазами спросил:

– Что же он упустил?

– То, что он делал, немного напоминает планы Бедекта, – разглагольствовал Вихтих философски. – Чем масштабнее план, тем дольше над ним думаешь… и тем больше вероятность, что из твоего плана ни черта не получится.

– И?

– В какой-то момент бог Геборене выйдет из-под контроля тех, кто его создал. Они могут сформировать его, но никто не способен заставить божество делать то, что оно не желает.

– Оно, – уныло произнес Морген.

– Прости. То, что ты не желаешь. Люди могут изо всех сил стараться манипулировать тобой, но заставить тебя что-то сделать никто не может. По крайней мере, когда ты уже стал богом. До того…

– Как я Вознесусь, – произнес Морген.

Вихтих постарался не показывать свое раздражение от того, что его перебили. Он терпеть не мог, когда прерывали поток его рассуждений.

– Правильно. Пока ты не Вознесся, ты уязвим для манипуляций. – Он не стал договаривать «со стороны всех, кроме меня», но это подразумевалось.

Вихтиху пришла в голову мысль.

– А как ты Вознесешься?

Морген сгорбил плечики, будто от холода.

– Ауфшлаг говорит, что я должен умереть. – Костер сместился, и горящая палка прокатилась к краю торопливо вырытой ямы; Морген легонько отпихнул ее пальцем ноги. – Я вижу много огня.

Вихтих постарался не показывать, что не понимает, о чем речь, и кивнул с серьезным, хмурым выражением лица.

– Да. Я тоже вижу много огня. – «Прямо здесь, передо мной», – саркастически подумал он. И сменил курс: – Послушай, мне вот что пришло в голову. Те ассасины, те существа в Найдрихе.

– Тиргайст.

– Как ты думаешь, возможно, они пытались убить тебя, чтобы ты Вознесся?

Морген напрягся. Он коротко кивнул.

– Но почему? – Вихтих оставил этот вопрос без ответа. Он сел рядом с Моргеном и сделал вид, что созерцает огонь, погрузившись в глубокую задумчивость. – Тут только одно разумное объяснение: они боятся, что ты чему-то научишься.

Мальчик по-прежнему молчал. Как же это раздражает. Чем больше люди общаются друг с другом, тем легче их читать и манипулировать ими.

– А что действительно хотелось бы знать, – продолжил Вихтих, – так это действовали ли они по своей воле или исполняли поручение Кёнига? – Он взял палку и потыкал ею в огонь, чтобы отвлечь внимание и незаметно посмотреть, как там Штелен – все так же возится с вещичками или уже закончила. – Могли ли тиргайст рассчитывать получить какую-то выгоду от того, что заставят тебя Вознестись? Нет, – сказал он тихо, будто рассуждал сам с собой, а не беседовал с Моргеном. – Они явно выполняли приказы. Кёниг хочет твоей смерти. Он боится, что ты узнаешь что-то, что настроит тебя против него. – Вихтих положил руку мальчику на плечо, желая утешить, и почувствовал, как тот напрягся под его ладонью. – Бедект – дурак, безмозглый дебил. Но он то и дело говорит такие простые и мудрые вещи, что это просто поражает. Знание – сила. Это мне говорил Бедект. Я знаю, – согласился Вихтих в ответ на молчание мальчика. – Никогда не ожидаешь такого глубокого понимания сути вещей от бездумного чурбана. Я вот что хочу сказать: тебе нужно узнать все то, к чему Кёниг не хотел тебя допустить. Ты должен успеть как можно больше узнать перед тем, как Вознестись. – Он замолчал и постарался выглядеть задумчивым. – Ты много читал книг по истории? – спросил он.

Морген покачал головой.

Да черт побери, ну когда же этот парень хоть что-то скажет, позволит хоть немного разобраться в том, что творится в его маленькой черепушке. Ну что ж. «По крайней мере теперь известно, что мальчик не особенно начитан». Говорить с людьми образованными всегда такой геморрой.

– Жаль, – сделал вывод Вихтих, – а то ты знал бы, что у всех богов были герои. У каждого бога есть один герой, который в нашем бренном мире выполняет наказы этого бога. – С притворным возмущением он покачал головой и вздохнул. – Не могу поверить, что Кёниг вам всего этого не говорил. Так нельзя. Нет, я не могу оставить это дурное… – он так и не смог подобрать слова, – я должен все исправить. – Вихтих повернулся лицом к мальчику и наклонился, чтобы посмотреть Моргену в глаза. – Я, Вихтих Люгнер, величайший фехтовальщик, буду твоим защитником. Твой герой, и буду им столько, сколько потребуется. Это я обещаю: ты проживешь столько, сколько потребуется, чтобы узнать все необходимое перед тем, как Вознестись. Ты должен узнать то, что Кёниг пытается от тебя скрыть. Знание – сила, а истина – оружие. – «Какое красивое предложение! Надо будет запомнить, потом еще пригодится». – Истина и мой меч. Вот оружие, которое тебе понадобится, чтобы стать именно таким богом, каким следует стать. Своим собственным богом, а не игрушкой в руках гефаргайста, который не настолько тебя уважает, чтобы все тебе рассказать. Геборене не стремятся создать мудрого бога, им нужен послушный бог, невежественный бог. Ты же не хочешь быть невежественным богом, верно?

Мальчик покачал головой.

– Хорошо, – сказал Вихтих. – Пока я рядом, тебе ничего не грозит.

Штелен подняла взгляд от своей торбы, будто выходя из транса.

Вихтих одарил ее самой невинной улыбкой.

– У тебя никто ничего не спер, я надеюсь?

Глаза ее прищурились.

– Украсть у меня никто ничего не может.

* * *

Пока Вихтих вещал, Морген смотрел на крохотные фигурки, почти просто искорки, только необычной формы, которые плясали и скакали в огне. Он увидел, как Кёниг молотит кулаками по стеклянной стене и вопит на другого Кёнига, стоящего по другую сторону от стены. Бедекта он увидел обожженным, корчившимся в агонии. Кто этот чудовищный паук, поблескивающий горбатой спинкой в центре паутины, сотканной из всепожирающей потребности? Перед глазами мальчика мелькали, дразня его, образы знакомых ему людей. Он не понимал, откуда ему это известно, но был уверен, что видения показывают не столь отдаленное будущее.

И только когда Вихтих наконец замолчал, Морген понял, что фехтовальщика там, в огне, он не видел. Как бы он ни обещал защищать Моргена, а Вихтиха было никак не разглядеть.

Пламя замерцало, будто в ответ на его мысли, и нарисовало ему сцену, которую он узнал. «Это наш лагерь». Вихтих спит, завернувшись в тонкое одеяло. «Нет, он не спит», – понял Морген, увидев широко раскрытые глаза фехтовальщика; он вглядывается во что-то. «Он мертв».

Как это могло случиться? Поссорился со Штелен? «Должен ли я предупредить его? Постойте, а разве смерть имеет какое-то значение, если я могу просто возвратить его назад?»

Ответ оказался очевиден: «Потому что я не желаю его возвращать».

Но почему же?

«Потому что я хочу, чтобы он был мертв».

Морген смотрел в огонь, наблюдал, как пляшущие огоньки повторяли каждую беседу, каждое слово, которым он успел обменяться с фехтовальщиком. Во всем, что говорил Вихтих, имелась тайная подоплека, и теперь, вспоминая эти беседы, Морген понимал, что эти манипуляции не были даже особенно тонкими и незаметными. Если Вихтих когда-нибудь и говорил правду, то разве что случайно.

Морген стиснул челюсти; кулаки сжались так, что, казалось, вот-вот лопнут напряженные мышцы на его тонких руках.

«Вихтих думает, что может использовать меня. Да есть ли кто-нибудь во всем мире, кому я мог бы доверять?»

Языки пламени тянулись к нему, готовые дать свое тепло и любовь. Так же, как отражения, они показывали будущее, говорили ему правду, которую не желали ему раскрыть все остальные. Огонь и отражения – это одно и то же. И они никогда не лгут.

Если бы Ауфшлаг здесь был, не сомневался Морген, ученый Геборене принес бы ему спокойствие и мудрость. Он скучал без старика. В такие моменты мальчик почти что слышал, что сказал бы Ауфшлаг.

Лицо Ауфшлага смотрело на него из пламени. Губы ученого шевелились, и хотя Морген ничего не слышал, он понимал.

«Обдумай это как следует».

Его тревожило кое-что из рассуждений Вихтиха: «Кёниг хочет твоей смерти. Он боится, что ты узнаешь что-то такое, что настроит тебя против него». Но единственное ли это объяснение?

Стоя среди языков пламени, Ауфшлаг покачал головой, а затем скрылся из вида.

«Нет, – подумал Морген, – есть и другое объяснение». Он смотрел, как препираются Вихтих и Штелен. Пусть фехтовальщик относительно чист, по крайней мере в физическом смысле, Морген чувствовал, что в глубине души этого человека скрывается грязь. Сколько бы Вихтих ни говорил о доверии, сам он никому не доверял. Сколько бы он ни болтал о мудрости, сам он не усваивал никаких новых знаний. В каждом слове, которое он произносил, было стремление манипулировать. У Вихтиха с языка сочился яд. «Он заражает меня своей лживостью».

Штелен – еще хуже. Она была с ног до головы отвратительна. От ее одежды воняло мусором из городских закоулков, в ее желтушных глазах горела ненависть ко всему и ко всем – в том числе к самой себе. Она бы без колебаний убила Моргена. По крайней мере в этом ей можно доверять. Она – воровка и убийца и никогда не притворялась кем-то другим. Морген мог бы тепло подумать о клептик, если бы так ее не боялся. Штелен, вне сомнения, была самой опасной из троих его компаньонов.

И снова Морген вернулся к вопросу: «Зачем Кёнигу отправлять тиргайст, чтобы они убили меня?» Заявление Вихтиха, что Кёнига пугает, не узнает ли Морген чего-то нежелательного, было не совсем правдой, но и не оголтелой ложью тоже. Морген хмуро посмотрел на грязную землю вокруг своего спального мешка. Что бы он ни делал, как бы осторожен он ни был, он всегда снова пачкался. «Грязи никак не избежать».

От этой мысли он замер.

Зараза. Грязь.

Не опасался ли Кёниг, что Морген каким-то образом запятнает себя, оказавшись в обществе своих спутников? Но тогда зачем же Кёниг отправил их туда…

По спине у Моргена холодными пальцами побежал страх. Он вспомнил множество мертвых тел Филе Зиндайн, его телохранительницы-мерере. Возможно ли, что охранница погибла, защищая его, а не пытаясь его убить, как утверждал Вихтих?

«Велики ли шансы, что в том случае Вихтих говорил правду, при том что по поводу всего остального он лгал?»

Как же он был глуп. Морген, выросший в храме Геборене, в мире, огражденном от всяких неприятностей, оказался не готов справляться с грязной реальностью. «Почему никто не учил меня задавать вопросы?» До того момента, когда он оказался в компании Бедекта, Вихтиха и Штелен, он никогда не сталкивался с ложью. А теперь Морген уже повидал достаточно, чтобы понять, что все трое постоянно обманывали и самих себя, и друг друга. Во всем, что они говорили, были скрытые подтексты и тайные смыслы. Редкое слово произносилось не с целью заморочить голову и отвлечь внимание. И Морген учился у них. Он не мог этому противиться. Он слушал их разговоры. Смотрел, как они воруют и убивают. Они просачивались ему под кожу, будто яд.

«И что, теперь уже слишком поздно?» Успел ли он уже заразиться их недоверием, замараться их жадностью, испортиться среди постоянных смертей, что они сеяли вокруг себя?

Морген вспомнил Кёнига и свою жизнь у Геборене. Верховный жрец был суров, когда речь шла о деле, но – насколько Морген знал – никогда не лгал. И Морген никогда не лгал Кёнигу. Возможно, и это было задумано, чтобы Морген стал таким, каким хотел его видеть Кёниг, – честным богом?

Моргена замутило. Он солгал, когда Вихтих спросил его, читал ли он много книг по истории. В тот момент ему просто хотелось, чтобы Вихтих оставил его в покое. Эта маленькая ложь сорвалась с языка, пока он и подумать не успел. Так просто.

– Слишком поздно, – сказал Морген вслух. – Мне…

– Что? – перебил его Вихтих. – Для чего слишком поздно?

– Слишком поздно, мне пора ложиться, – солгал мальчик. – Я ужасно устал, и уже давно. Лягу спать прямо сейчас.

Морген забрался в свой спальный мешок, а Вихтих наблюдал за ним с задумчивым и мрачным лицом. Заподозрил ли что-нибудь фехтовальщик? Морген в этом сомневался; Вихтих был слишком увлечен собственной персоной, чтобы заметить, что другому человеку неприятно.

– Сладких снов, – пожелал Вихтих, похлопав его по плечу измазанной в золе рукой. Возможно, он и заметил ту брезгливость, которую ощутил Морген от этого прикосновения, но ничего не сказал.

Морген лежал, свернувшись калачиком, с закрытыми глазами, и в животе у него бушевал гнев, так что ему показалось, что скоро его вырвет. Он слушал, как Вихтих и Штелен снова стали препираться. В тот момент, когда он второй раз солгал Вихтиху, он кое-что видел в огне. Бедект не вернется сегодня вечером, и Штелен тихонько пойдет его искать. Один Вихтих останется присматривать за ребенком.

Морген понял теперь, почему он никогда не видел Вихтиха в картинах будущего.

Заражен дурным влиянием. Испорчен. Лжет.

А вскоре прибегнет к насилию.

Морген понял. «Я вообще не должен Возноситься».

Эксперимент Геборене провалился.