У Алека дрожали колени, когда он вел Нисандера в трюм.

— Все так, как я опасался, — пробормотал волшебник, касаясь лица Серегила. — Нужно доставить его в Дом Орески немедленно. Меня ждет карета. Приведи сюда возницу.

Полный печальных предчувствий, Алек нашел кучера и помог ему устроить завернутого в плащи и одеяла Серегила в карете.

Тем временем Нисандер о чем-то поговорил с капитаном Талриеном и передал ему увесистый кошелек. Довольный сделкой, Талриен поблагодарил и повернулся к Алеку, чтобы попрощаться с ним.

— Спасибо тебе, капитан, — горячо сказал Алек, жалея, что не может найти более подходящих слов.

— У тебя смелое сердце, Арен Силверлиф, — ответил Талриен, хлопнув его по плечу. — Да принесет тебе это удачу.

— До сих пор так оно и было, — ответил Алек, бросая тревожный взгляд в сторону кареты. — Только бы удача не отвернулась от нас еще немножко.

Когда наконец они тронулись в путь, Нисандер, опустившись на колени рядом с Серегилом, отодвинул повязку. Одного взгляда на рану оказалось достаточно; отшатнувшись, он вернул повязку на место.

— Как давно это случилось? — спросил он Алека, радуясь, что юноша не видит его лица.

— Пять дней назад.

Нисандер покачал головой и начал шептать заклинания Если дело было так, как он подозревал, кто, кроме Серегила, мог бы выжить после такого?

Кончив шептать, Нисандер откинулся на сиденье и более внимательно посмотрел на Алека. Бледный и мрачный, юноша сидел, крепко держа мешок Серегила и его рапиру, не отрывая глаз от лица друга и лишь изредка бросая взгляды в окно на великолепные виды столицы.

«Измучен до последней степени, — подумал старик, — и до смерти меня боится».

Действительно, парень выглядел как дикарь в своей грубой одежде северянина и с всклокоченными волосами. Нисандер заметил и сбившуюся повязку на левой руке, и как Алек осторожно поворачивает ладонь вверх — рука его явно болела. Напряженное выражение на обветренном лице заставляло его казаться старше своего возраста. Было видно, что юноша ужасно устал и не уверен в будущем. Но за всем этим Нисандер почувствовал твердую волю, которая и позволила и самому Алеку, и Серегилу победить то зло, что вставало на их пути.

— Еще один Силверлиф, а? — улыбнулся Алеку Нисандер, стараясь успокоить паренька. — Серегил уверяет, что это счастливое имя. Надеюсь, так оно и оказывалось?

— Временами. — Алек на секунду поднял глаза на старика. — Он сказал мне, что никогда не нужно называть свое настоящее имя.

— Ну, я уверен, Серегил не стал бы возражать против того, чтобы ты сообщил его мне. Юноша покраснел.

— Прости меня, господин. Я Алек из Керри.

— Короткое же у тебя имя. Меня, например, зовут Нисандер-и— Азушра Хипириус Илланди, Великий Чудотворец Третьего Уровня Орески. Но ты называй меня Нисандер — так здесь у нас принято обращаться к друзьям.

— Спасибо, господин… Нисандер, хотел я сказать, — застенчиво пробормотал Алек. — Это для меня высокая честь.

Нисандер отмахнулся:

— Ничего подобного. Серегил дорог мне, как сын, и это ты привез его ко мне. Я твой должник.

Юноша снова посмотрел на старика, на этот раз забыв о смущении.

— Он умрет?

— То, что он выжил до сих пор, дает мне надежду, — ответил Нисандер, сожалея в душе, что не может дать более обнадеживающего ответа. — Ты молодец, что доставил его сюда. Но как случилось, что вы двое оказались вместе?

— Он спас мне жизнь, — ответил Алек. — Это случилось уже почти месяц назад, в Железных горах.

— Понятно. — Нисандер посмотрел на неподвижное бледное лицо, гадая, услышит ли он когда-нибудь рассказ об этом от самого Серегила.

После минутной паузы Алек спросил:

— А откуда ты узнал, что мы прибыли?

— Неделю назад меня почти ослепило видение — я увидел Серегила в ужасной опасности. — Нисандер тяжело вздохнул. — Но такие видения мелькают очень быстро. К тому времени, когда мне удалось увидеть Серегила снова, кризис как будто миновал. Тогда же, кстати, я впервые увидел и тебя; я почувствовал, что Серегил в надежных руках. — Юноша снова покраснел и принялся теребить край своей поношенной туники. — Мне удавалось видеть и другие моменты вашего путешествия за последние несколько дней. Ты очень находчивый молодой человек. Но расскажи мне подробно, что случилось: как я вижу, ты и сам ранен.

Нисандер продолжал незаметно наблюдать за Алеком, пока тот рассказывал ему об их бегстве из замка Асенгаи и последующих приключениях. Небольшая доля магии помогла ему оценить, насколько удачен был выбор Серегила, хотя причина, по которой его друг взял с собой паренька, оставалась для Нисандера загадкой.

Когда Алек дошел до рассказа о доме слепого старика на окраине Вольда, он признался в том, что подслушал разговор, и почувствовал большое облегчение, когда Нисандер только улыбнулся.

— Они говорили о человеке по имени Боранеус, — сообщил он Нисандеру, — но потом Серегил называл его Мардусом и был очень озабочен и удивлен, произнося это имя.

Нисандер нахмурился.

— Еще бы. Ты видел этого человека?

— Да, в доме мэра, — ответил Алек. — Серегил устроил, что нас позвали туда как менестрелей, так что мы смогли рассмотреть и его, и второго — какого-то дипломата, путешествующего вместе с Боранеусом.

— Этот Мардус — высокий, темноволосый, со шрамом под глазом?

— Отсюда и досюда. — Алек провел пальцем от угла левого глаза через всю щеку. — Его можно назвать красивым, наверное, только уж очень холодное у него лицо, когда он не улыбается.

— Прекрасно! А другой? Алек на секунду задумался.

— Он низенький, тощий, похож на горожанина, лысеет, в волосах седина. — Юноша покачал головой. — Он из тех, на кого обычно не обращают внимания. Впрочем, мы… э-э… обыскали их комнаты той ночью.

Нисандер ухмыльнулся:

— Я так и думал. И что вы узнали благодаря своему вторжению?

— Там-то мы и нашли…

Нисандер предупреждающе поднял руку, потом молча показал на грудь Серегила. Алек кивнул.

— Мы поговорим об этом позже, — предупредил его маг. — Но обо всем остальном ты мне расскажи.

— Ну, я стоял на страже большую часть времени, пока Серегил все там осматривал. Он нашел несколько карт. Потом они с Микамом Кавишем говорили о них, когда мы уже покинули Вольд. На картах было отмечено несколько мест — по большей части города, расположенные на севере. Микам отправился выяснить, что находится в одном из них, в глубине болот. Боюсь, что больше я ничего об этом не знаю. Серегил расскажет тебе остальное.

«Будем надеяться, что он сможет это сделать», — подумал Нисандер, глядя на распростертую фигуру.

Выражение его лица, должно быть. сказало Алеку, как старик озабочен, потому что юноша воскликнул:

— Ты ведь можешь помочь ему, правда? Он говорил, что если не ты, то никто ему не поможет!

Нисандер ободряюще похлопал Алека по руке:

— Я знаю, что нужно делать, милый мальчик. Ты продолжай. Что случилось потом?

Нисандер одобрительно ухмыльнулся, когда Алек описал их поспешное бегство из Вольда, но снова стал серьезным, когда Алек начал описывать пугающее поведение Серегила на борту «Стремительного» и потом.

— И на протяжении всего путешествия он ничего больше не говорил тебе ни о том, что обнаружил в Вольде, ни о тех людях?

— Нет, Серегил не хотел говорить об этом. Он все уверял, что я буду в большей безопасности, если ничего не буду знать о некоторых вещах.

Нисандер задумчиво посмотрел на Алека. Его удивляло, что даже столь юный паренек проявил такое нерассуждающее доверие — если, конечно, это можно было назвать доверием. Хоть Нисандер и знал, как убедительно может рассуждать Серегил, все равно казалось странным, что Алек последовал за ним так далеко и перенес все выпавшие на его долю испытания ради немногих ничем не подкрепленных обещаний.

Нет, думал Нисандер, доверие, конечно, здесь имело место, и в преданности Алека Серегилу сомневаться не приходилось, но что-то наверняка во всем этом есть еще. Да и Серегил никогда не прибег бы к помощи неопытного мальчика при разведке в Вольде, если бы не почувствовал в Алеке какие-то скрытые качества, которые его и привлекли. Вот уж поистине подмастерье!

Алек нервно завозился на сиденье.

— Я сказал что-то не то?

— Что ты! — улыбнулся Нисандер. — Я просто задумался — это привычка многих волшебников. И Серегил, и Микам выполняли мое поручение, когда ты с ними повстречался. Как-нибудь при случае я объясню тебе, в чем там было дело.

Как ни обеспокоен был Алек состоянием Серегила, он не мог удержаться от того, чтобы иногда не бросать взгляды на город, по которому они проезжали. Повозки, всадники, носилки, пешеходы самого разнообразного вида заполняли улицы Вымощенная камнем и заключенная между стенами дорога, ведущая из гавани в город, отражала все звуки и усиливала их. Дорога кончалась у широких ворот; полдюжины одетых в синее и вооруженных мечами и копьями стражников охраняли их, но не препятствовали движению в обе стороны. Миновав ворота, их карета замедлила движение, проезжая под навесной башней, а затем въехала во вторые ворота, очень древние с виду, украшенные резными изображениями рыб. За ними раскинулась самая большая рыночная площадь, какую только приходилось видеть Алеку.

Вымощенная квадратными каменными плитами мостовая тянулась во все стороны; на ней разместились сотни деревянных киосков с яркими полотняными навесами, колыхавшимися под свежим ветром. В середине площади был оставлен широкий проход для движения транспорта, и от него в стороны отходили узкие проезды, сжатые со всех сторон лавками.

На Алека обрушился городской шум: крики, ржание лошадей и рев быков, стук молотков ремесленников, грохот повозок. Высокие, покрытые белой штукатуркой дома — некоторые в пять этажей — окружали рыночную площадь. И всюду, куда ни глянь, были люди.

Карета въехала в лабиринт узких улиц, раскинувшийся на холмах Вдоль улиц теснились самые разнообразные здания; балконы и замысловатые террасы некоторых из них нависали над тротуарами. Мостовые были запружены повозками и всадниками, под ногами коней шныряли дети, собаки и свиньи.

Глядя на проплывающую мимо окон кареты сумятицу, Алек с ужасом вспомнил свой первоначальный план: провезти Серегила через Римини в одиночку.

Они ехали по широкому проспекту, периодически выходящему на круглые мощеные площади, от которых в стороны, как спицы от оси колеса, расходились улицы. При других обстоятельствах Алек расспрашивал бы Нисандера обо всем, мимо чего они проезжали, но маг снова погрузился в молчание, наблюдая за затрудненным дыханием Серегила с очевидным беспокойством. Алек тоже молчал, глядя в окно на большие и роскошные здания, между которыми они теперь ехали.

Наконец они оказались на одной из круглых площадей; в центре ее высилась колоннада футов сорока в диаметре. С одной стороны зданий не было: там тянулся густой парк.

— Это фонтан Астеллуса, источник, ни разу не пересыхавший с момента основания города, — заметил Нисандер, показывая на колоннаду. — Изначально Римини строился вокруг него. Мы уже почти добрались до Орески.

Проехав половину окружности площади, их возница свернул налево по широкой, обсаженной деревьями улице. По обе стороны тянулись высокие глухие стены, украшенные по верху и вокруг ворот широкими декоративными фризами:

то росписью, то мозаикой из цветного камня или изразцов. Потом Алек узнал, что эти разукрашенные стены, окружающие элегантные виллы, играют не только декоративную роль: в квартале знати тебя могли направить на улицу Золотого Шлема в дом «с золотой змеей вокруг ворот» или «за стеной, украшенной черными и золотыми кругами на синем фоне».

Небольшие мраморные колонны стояли по всей длине улицы; на каждой было высечено изображение, отражающее ее название: маленький позолоченный шлем.

— Это все дворцы? — спросил Алек, разглядывая подымающиеся над стенами резные или расписанные яркими красками фасады.

— О нет, это просто виллы. Многие, правда, принадлежат членам царской семьи, — ответил Нисандер. — Тетки, братья, кузены — такая дальняя родня, что нужно рыться в архивах, чтобы узнать, от какого безвестного брата какой царицы или ее супруга ведет начало этот род.

— Серегил говорил, что тут все очень запутано, но что мне придется это выучить, — вспомнил Алек, которого эта перспектива отнюдь не радовала.

— Совершенно верно, но не будет же он требовать, чтобы ты все запомнил за один день. — Нисандер ободряюще похлопал Алека по руке. — А уж лучшего учителя, чем Серегил, и не найти. А вот теперь, если ты посмотришь вперед, то увидишь настоящий дворец.

Улица Золотого Шлема заканчивалась у ограды парка, окружающего царский дворец. Когда они проезжали мимо открытых ворот, Алек успел разглядеть широкие лужайки, а за ними огромное здание из серого камня, стены которого были украшены черно— белыми узорами.

Наконец они достигли еще одного парка. Сверкающие целые стены его служили, однако, скорее для создания атмосферы уединения, чем для защиты: в арке, через которую они въехали, не было даже ворот.

Оказавшись внутри, Алек ахнул от удивления; казалось, в этих стенах времена года не имеют власти и они снова вернулись в лето. Небо над головой сохраняло бледную зимнюю голубизну, но воздух был теплым и ароматным, как весенним днем, и по обеим сторонам дорожки тянулись ухоженные лужайки, яркие клумбы и деревья в цвету Фигуры в мантиях ходили меж них или отдыхали на скамьях. Алек заморгал, не веря своим глазам, когда увидел огромного кентавра, играющего на лире под деревом.

У этого существа было тело крупного гнедого жеребца, но от него вверх подымался волосатый торс мужчины. Жесткие черные волосы свешивались челкой над глазами, а сзади переходили в гриву. Рядом в воздухе на высоте десяти футов от земли парила сидящая по-турецки женщина; она лениво бросала вверх шары из цветного стекла и заставляла их танцевать в воздухе под музыку кентавра.

Нисандер помахал кентавру, когда они проезжали мимо, и существо приветствовало старика, наклонив свою огромную голову.

Среди всех этих чудес высился сам Дом Орески:

взмывающее ввысь строение из ослепительно белого камня, увенчанное куполом в форме луковицы, ярко блестевшим на солнце. По углам здания располагались стройные башни с эркерами, заканчивавшиеся куполами меньшего размера.

Широкие ступени вели к главному входу, у которого выстроились слуги в красных ливреях. Двое из них поспешили к карете с носилками; третий вскинул на плечо потрепанный мешок Серегила и жалкий узелок Алека. По знаку Нисандера Серегила внесли внутрь.

В центре здания был огромный холл, освещенный солнечным светом, струящимся сквозь стеклянный купол. Пол покрывала великолепная мозаика, а по стенам тянулись пять рядов балконов, украшенных тончайшей скаланской резьбой и изразцами.

Нисандер пересек холл и вошел в одну из больших арок в стене. За ней начиналась лестница, пологой спиралью поднимающаяся до самого верха, с просторными площадками на каждом этаже Дойдя до площадки третьего этажа, они свернули в коридор, куда выходило множество дверей, прошли по нему до другой лестницы и снова стали подниматься.

Навстречу им попадалось множество людей в самых разнообразных одеждах. Слуги и посетители не обращали на них внимания, но маги, которых Алек узнавал по длинным многоцветным мантиям, неизменно отшатывались от них, как будто испытывая страх или отвращение. Некоторые чертили при этом в воздухе какие-то странные знаки, а один, совсем мальчик, белое одеяние которого было украшено всего лишь скромными полосами на рукавах, рухнул на пол, потеряв сознание.

— Почему они это делают? — шепотом спросил Алек Нисандера.

— Скоро я все тебе объясню, — пробормотал старик. Пройдя по одному из балконов пятого этажа, он остановился у тяжелой двери.

— Добро пожаловать в мое жилище, — сказал Нисандер, открывая дверь перед носилками и жестом предлагая Алеку войти.

Алек оказался в узком, похожем на туннель проходе. Ящики, коробки, свитки пергамента заполняли все пространство от пола до потолка. Чтобы пройти во внутренние помещения, оставалось совсем мало места: два человека могли бы протиснуться друг мимо друга, чтобы разойтись, но при этом им угрожала бы опасность быть погребенными под обвалом того, что здесь хранилось.

Комната за проходом, тоже заставленная, по сравнению с ним казалась светлой и просторной. Подняв глаза, Алек понял, что они находятся наверху одной из угловых башен:

сквозь стекла купола в тяжелых свинцовых рамах, кое-где украшенных какими-то замысловатыми символами, было видно небо и солнце.

Комната в башне была заполнена невероятным скоплением всяких предметов, ориентироваться в котором мог, вероятно, только сам Нисандер. Бесчисленные книжные полки, ряды свитков, диаграммы, схемы, карты покрывали все стены. Стопки книг громоздились на полу и на ступенях лестницы, ведущей на галерею, окружающую купол на половине его высоты.

В комнате стояло три больших рабочих стола и высокая конторка. Два стола были завалены всякими предметами; Алек разглядел на них жаровни, горшки, закрытые реторты, несколько черепов, маленькую железную клетку. На третьем столе лежала только толстая книга в окружении хрупких стеклянных сосудов и стержней. Конторка тоже была относительно свободна. Пыльные сталактиты воска спускались с одного ее угла, где одна свеча сменяла другую явно на протяжении многих лет.

Там, где на стене оказывалось хоть какое-то свободное пространство, в нее были вбиты крюки и гвозди, с которых свешивались самые разнообразные предметы — от пучков сухих листьев и шкурок каких-то животных до полного скелета существа, которое определенно не было человеком.

Нисандер подошел к дверце в правой стене и велел носильщикам внести туда Серегила. Алек последовал за ними и оказался в маленькой комнатке с побеленными стенами. Посередине ее находился большой прямоугольный стол из темного дерева, инкрустированный слоновой костью; другой такой же, но маленький, с придвинутым к нему креслом, стоял у стены.

По приказанию Нисандера слуги опустили носилки на пол и бесшумно удалились. Тут же появился худой молодой человек в блистающей чистотой бело-голубой мантии с охапкой покрытых листьями веток в руках. Курчавые черные волосы юноши были коротко острижены, а редкая черная бородка подчеркивала впалость бледных щек.

Положив ветки на пол рядом с маленьким столом и отряхнув мантию от прилипших листьев, он посмотрел на Серегила, и в его бледно-зеленых глазах промелькнуло отвращение.

— Ах, ты пришел вовремя! — обратился к нему Нисандер. — Алек, это Теро, мой помощник и ученик. Теро, это Алек, он доставил сюда Серегила

— Добро пожаловать, — сказал Теро, хотя ни в голосе, ни в манерах его не было теплоты.

— Приготовления закончены? — спросил Нисандер.

— Я принес еще веток на всякий случай. — Снова посмотрев на Серегила, молодой маг покачал головой. — Похоже, они нам понадобятся.

Теро с явной неохотой помог Алеку снять грязную тунику с Серегила и разрезать бинты, удерживающие на месте повязку на ране. Теро касался одежды Серегила, как будто она была испачкана экскрементами, и, закончив, поспешно отступил на шаг и быстро сделал охранительный знак.

— В чем дело? — обеспокоенно воскликнул Алек. — Нисандер, почему все, кого мы встречаем, делают это?

— Думаю, что ты и Серегил соприкасались с телесмом очень опасной природы, — спокойно ответил волшебник. Посмотрев на Алека и встретив непонимающий взгляд, он виновато улыбнулся: — Прости меня. Я хочу сказать, что вы двое имели дело с чем-то, на чем лежит проклятие. Хотя на взгляд непосвященного это имеет только физические последствия, для волшебника от вас исходит такая эманация зла, такая вонь, как будто вы только что вылезли из выгребной ямы.

— Уж это точно! — от всей души подтвердил Теро. Снова повернувшись к Серегилу, Нисандер достал из-за пояса маленький серебряный нож и осторожно приложил его плоской стороной к воспаленной плоти. Когда его взгляд упал на круглую отметину, оставленную диском, кустистые брови мага сошлись над переносицей. Нисандер отложил нож и, нахмурившись, отодвинулся от Серегила.

— Вот теперь пора посмотреть на то, что было причиной всех бед.

Развязав мешок, Алек вытащил из него старую тунику; он не прикасался к этому свертку с той ночи, когда на Серегила было совершено странное нападение.

— Положи это вон туда, на середину маленького стола, — велел ему Нисандер. — Мы должны проявить большую осторожность. Ты готов, Теро?

Нисандер развернул тунику и поднял диск длинными серебряными щипцами.

— Именно то, чего я боялся, — пробормотал он. — Так, теперь сосуд.

Теро поставил на стол маленький хрустальный сосуд, и Нисандер бросил в него диск. Когда он закрыл сосуд крышкой, что-то мгновенно вспыхнуло, и крышка легла так плотно, что не было видно сочленения.

— Ну, с этим по крайней мере покончено, — сказал Нисандер, засовывая сосуд в карман. — Теперь предстоит заняться очищением. Начнем с тебя, Алек, потому что нам потребуется твоя помощь в уходе за Серегилом. Успокойся, мальчик, не смотри так испуганно!

Теро поставил кресло на середину комнаты и жестом предложил Алеку сесть. Юноша опустился в кресло и напряженно стиснул подлокотники, следя за Теро, который принес большой поднос.

Нисандер похлопал Алека по плечу.

— Тут нечего бояться, милый мальчик. Только теперь ты должен молчать, пока я не закончу.

Вытащив из кошеля на поясе кусок голубого мела, волшебник начертил на полу вокруг кресла круг и быстро нарисовал рядом с ним какие-то символы Тем временем Теро налил воды из серебряного кувшина в серебряную чашу, стоявшую на маленьком столике, взял три ветки из охапки, лежащей на полу, и аккуратно разложил их рядом с чашей.

Алек нервно наблюдал за его действиями. Ветки оказались от трех разных деревьев: кедра с длинными иглами, подстриженными так, что ветка походила на щетку, березы и какого-то сильно пахнущего, незнакомого Алеку дерева с круглыми зелеными листьями и прямыми побегами.

Потом Теро поставил на стол плоскую глиняную чернильницу с тонкой кисточкой в ней и толстую восковую свечу, которую и зажег, щелкнув пальцами.

— Все готово, — сказал он и встал за креслом Алека.

Нисандер склонился над чашей, вытянул над ней руки ладонями вниз и что-то тихо произнес; поверхность воды начала светиться, и комнату наполнило благоухание. Взяв чернильницу с кисточкой, Нисандер начертил какие-то знаки на лбу и ладонях Алека. Особое внимание он уделил той руке, на которой был ожог.

Закончив, Нисандер несколько раз провел пахучей веткой над пламенем свечи, потом окунул ее в светящуюся воду и обрызгал Алека с ног до головы; такая процедура была повторена трижды. Капельки воды сияли тем же волшебным светом, что и вода в чаше, мерцая на коже и одежде Алека, как светлячки.

Отложив первую ветку. Нисандер взял березовый прутик, тоже провел им над пламенем и, окунув в чашу, слегка хлестнул Алека по щекам, плечам, груди, бедрам и ногам, а потом разломил на две части. Из обломков вырвались клубы коричневого зловонного дыма. Маг прошептал еще несколько непонятных слов, и благоухание, исходящее от воды в чаше, усилилось, прогнав зловоние. Наконец Нисандер взял ветку кедра и обрызгал Алека ею. На этот раз светящиеся капельки исчезли сразу же, как только коснулись Алека, оставив после себя ощущение слабого покалывания. Нисандер резко произнес что-то, и знаки нарисованные на лбу и ладонях юноши, исчезли.

— Твой дух чист, — сказал Алеку Нисандер, бросив ветку на стол. — Теперь тебе стоит позаботиться и о теле:

вымыться, пока мы будем заниматься Серегилом.

Алек собрался возразить, кинув взгляд на Серегила, но Нисандер остановил его:

— У тебя есть на это время. Нам с Теро нужно еще сделать некоторые приготовления. На сей раз перед нами стоит трудная задача, Алек. И я хочу, чтобы ты приступил к ней освеженный и бодрый. Ради Серегила, если уж не ради себя, сделай, как я сказал. Мой слуга Ветис проводит тебя в термы. И ты мог бы также передать от меня послание госпоже Илинестре: скажи ей, что я задержусь.

Теро замер, взяв в руки поднос, и бросил на своего хозяина взгляд, значения которого Алек не понял.

— Если ты сам хочешь посетить госпожу, я пока могу заняться приготовлениями и один.

— Спасибо, Теро, но для предстоящего обряда мне нужно ни на что не отвлекаться, так же как и тебе. Теро почтительно поклонился.

— Иди, Алек.

На зов Теро явился длинный рыжий парень.

— Это Ветис, — коротко бросил молодой маг, повернулся и скрылся в боковой комнатке, не оглядываясь.

Алек заметил, как Ветис скорчил рожу вслед Теро. Юноши обменялись виноватыми улыбками: только теперь Алек понял, насколько же скованным он чувствовал себя в присутствии чародеев.

— Нам нужно зайти в покои дамы по имени Илинестра, — сказал Алек Ветису, когда они начали спускаться по бесконечной лестнице. — Мне велено передать ей сообщение от Нисандера. Ты знаешь, кто это такая?

— Илинестра Эриндская? — Ветис бросил на Алека загадочный взгляд. — Ее все знают, господин. Нам сюда, ее покои в крыле, отведенном для гостей.

— Значит, она не одна из волшебниц Орески?

— Нет, господин, это молодая колдунья с юга, приехавшая учиться. — Некоторое время они шли в молчании, потом Ветис, бросив на Алека взгляд искоса, не выдержал: — Ты, господин, тот самый человек, который прибыл с благородным Серегилом, верно?

— Да, — ответил Алек, удивившись тому, что Ветис сказал «благородный Серегил». — И не называй меня госюдином. Меня зовут Алек.

Миновав путаницу лестниц и коридоров, они вышли на галерею, окружающую холл. Глянув через перила вниз, Алек разглядел, что мозаика на полу изображает огромного алого дракона, увенчанного полумесяцем. Его кожистые крылья были распростерты как для полета; позади свернувшегося в кольца тела виднелось что-то, что Алек принял за изображение гавани и обнесенного стенами города — вероятно, Римини.

— Должно быть, это дракон Иллиора, — заметил Алек, наклоняясь над перилами, чтобы лучше рассмотреть мозаику.

— Он самый.

Остановившись наконец у одной из дверей, выходящих на галерею. Ветис постучал в нее и отступил, пропуская Алека вперед.

Дверь открыла женщина, за приветливую улыбку которой любой мужчина был бы готов отдать жизнь. Однако улыбка исчезла, как только она увидела своих посетителей. Внезапно Алек почувствовал, что даже под страхом смерти не мог бы вымолвить ни слова.

Илинестра была ослепительно красива. Ее лицо, нежное и чувственное, было обрамлено массой черных как вороново крыло волос; бархатистые глаза имели глубокий лиловый оттенок, как лепестки ириса. Ее свободное вышитое платье было сделано из такого тонкого шелка, что лишь слегка прикрывало прекрасное тело.

Алек, никогда не видевший почти обнаженной женщины, прирос к месту, слишком пораженный, чтобы думать. Ветис стоял за его спиной в почтительном молчании.

— Да? — нетерпеливо сказала Илинестра, складывая руки на груди.

— Я пришел от Нисандера, — наконец выдавил из себя Алек. Он изо всех сил старался смотреть женщине в глаза, но выдержать ее взгляда не мог. Чувствуя, что, стоит ему посмотреть ниже, чем на плечи, и он совсем пропадет, Алек воззрился на ее подбородок и выпалил: — Он велел сказать тебе, что задержится.

— Но он сказал, когда именно придет? — поинтересовалась она зловещим тоном.

— Нет, — ответил Алек, борясь с желанием отступить на шаг.

— Благодарю тебя, — бросила женщина и захлопнула дверь перед его носом. Из-за двери вслед поспешно удаляющимся посланцам донесся грохот бьющейся посуды.

— Если бы я знал, что тебе поручено передать, я предупредил бы тебя о ее нраве, — виновато сказал Ветис. — Она и Нисандер любовники, видишь ли. Думаю, она ждала его самого.

— Его любовница!

— По крайней мере последняя, — ответил Ветис, не скрывая восхищения. — Нисандер один из немногих магов Орески, кто не соблюдает обета безбрачия. На самом деле даже совсем не соблюдает, хотя я не уверен, что в этом он может тягаться с Илинестрой, если ты меня понимаешь. — Он подмигнул Алеку и, понизив голос, добавил: — Без сомнения, она стоит всех усилий!

Вернувшись снова в холл, Ветис повел Алека в длинную галерею, уставленную всевозможными статуями.

— Это всего лишь вестибюль перед термами, — объяснил он, заметив интерес на лице Алека. — Действительно удивительные вещи находятся в музее. Благородный Серегил сводит тебя туда: он знает музей лучше, чем многие из магов.

Горячий влажный воздух обдал Алека, когда Ветис распахнул перед ним высокую дверь и ввел его в огромное помещение со сводчатым потолком. Для юноши мытье всегда ассоциировалось с холодной водой озера или со сквозняками, гуляющими по бане. Алек никак не ожидал увидеть роскошь, открывшуюся его взгляду.

В центре просторного зала находился большой восьмиугольный бассейн, выложенный красной и золотой плиткой. Мраморные грифоны с позолоченными крыльями сидели на четырех противоположных углах, из их клювов били струи. Журчание падающей воды заполняло весь зал.

Стены зала были расписаны фресками, изображающими нимф— нереид и сцены подводной жизни. Вдоль стен тянулись вделанные в пол ванны; слуги суетились вокруг тех, кто в них мылся. Даже сквозь подошвы сапог Алек чувствовал тепло от нагретого пола.

Резная скамья, вешалка для одежды и самое огромное зеркало, какое Алек только видел в жизни, были приготовлены рядом с ванной, предназначенной для него. Тут же стоял мальчик с корзиной фруктов, а другой приближался с подносом, уставленным всевозможной едой. Благовонная вода ванны выглядела очень заманчиво, но Алек чувствовал себя ужасно неловко, раздеваясь на глазах стольких людей. Заметив его колебания, Ветис отослал слуг и отвернулся сам; Алек поспешно нырнул в воду.

— Похоже, Нисандер считает, что ты должен подкрепиться, — сказал Ветис, пододвигая к нему поднос.

Несмотря на желание не задерживаться, Алек не мог устоять перед разнообразными ароматами, исходящими от блюд, и его пустой желудок начал бурчать. Взяв ложку, он с жадностью сделал несколько глотков, но острый красный соус заставил его задохнуться.

Ухмыляясь, Ветис протянул ему стакан с холодной водой.

— Ты лучше не торопись, — посоветовал он. — Скаланская еда может оказаться сюрпризом, если ты к ней непривычен.

— Уж это точно, — прокаркал Алек, протягивая стакан, чтобы Ветис налил ему еще воды. Взяв с подноса последний кусок хлеба, Алек отодвинул остальное. — А ты не хочешь поесть?

— Нет, — со смущенной улыбкой ответил Ветис. — Я лучше уберу поднос.

Желая как можно скорее покончить со всей процедурой, Алек нырнул в воду с головой и стал скрести волосы пальцами. Когда он вынырнул, рядом стоял молодой прислужник, собравшийся мыть юношу. Выхватив из рук изумленного слуги губку, Алек решительно отослал его прочь.

Поспешно смыв мыло, Алек вылез из ванны и тут обнаружил, что его грязная одежда исчезла. На скамье для него оказались разложены чистое белье, свободная рубашка, штаны из тонкой кожи и нарядный алый камзол. Завершал наряд широкий кожаный, украшенный металлическими бляшками пояс.

— Где мой лук? — встревоженно спросил он вернувшегося Ветиса. — И рапира? И кошелек?

— Твой кошелек здесь, — ответил тот, протягивая его Алеку. — Носить оружие в Доме Орески запрещено. Оно надежно хранится и будет тебе возвращено, когда ты соберешься отсюда уезжать.

Служитель терм неуверенно подошел к Алеку, когда тот оделся, и протянул ему поднос с разнообразными маслами, щетками и гребнями. Алек собрался было отказаться, но тут увидел собственное отражение в зеркале. Впервые в жизни он видел себя целиком и с трудом узнал себя в нарядно одетом юноше, которого показало ему зеркало. Влажные волосы его торчали в беспорядке, и Алек неловко расчесал их гребнем.

Вернувшись наверх, он обнаружил, что Серегила раздели, тщательно обмыли и нагим положили на большой полированный стол в боковой комнате. Его худое бескровное тело выглядело еще более изможденным на фоне темного дерева. Воспаление вокруг раны на груди казалось зловещим багровым цветком.

Нисандер стоял на стуле, рисуя голубым мелом круг на потолке над Серегилом Такой же круг был уже проведен на полу вокруг стола. За время отсутствия Алека маг сменил одежду; теперь на нем была просторная мантия из тонкой голубой шерсти, ворот и рукава которой украшала богатая золотая вышивка. Широкий кожаный пояс с золотыми с «малью бляхами и шелковыми кистями подчеркивал его худобу, так что старик казался еще выше, чем раньше.

— Ах, ты уже вернулся? Так быстро? Надеюсь, тебе хорошо служили? — Нисандер легко соскочил со стула и оглядел Алека Сунув мел в карман, он рассеянно вытер руки о полу, оставив полосы на тонкой ткани. — Скаланская одежда тебе к лицу, милый мальчик, хотя твои волосы выглядят по-прежнему как у дикаря-северянина. — Он небрежно показал на свою одежду — Я не сомневаюсь, что ты теперь больше веришь в мои колдовские способности. По крайней мере так считает Теро, а мне проще не спорить с ним Я был бы ничуть не менее могуществен в старом рваном камзоле или, если уж на то пошло, совершенно голым, но он настаивает…

В этот момент вернулся Теро, и Нисандер отвернулся, подмигнув Алеку, чем очень напомнил юноше Микама Кавиша.

Алеку велели встать около стола. Глядя на ничего не выражающее лицо Серегила, он ждал, пока Теро закончит последние приготовления к обряду. Все было таким же, как и во время его очищения, но на этот раз прибавились тонкая палочка из слоновой кости и нож. Приготовив все, Теро встал в ногах Серегила.

Нисандер подошел к столу, скрестив руки на груди, и, помолчав немного, обратился к Алеку:

— Мы сейчас начнем. Некоторые наши действия могут тебя смутить, но помни: мы делаем это, чтобы спасти жизнь Серегила и вернуть ему целостность души. Как только обряд, начнется, ты не должен будешь ничего говорить или выходить из круга. Ты понял?

— Да. — Алек беспокойно переступил с ноги на ногу. Нисандер взялся за чернильницу и кисточку и целый час разрисовывал руки, лоб, грудь Серегила сложными переплетающимися друг с другом символами. Особенно много их он нанес вокруг странной раны.

Пробормотав заклинание, он начал обрызгивать Серегила — так же, как раньше Алека. Капельки так же сияли на коже Серегила; когда Нисандер закончил, все тело распростертого на столе человека было словно окутано светящимся покрывалом.

Нисандер взял березовый прут, и Алек поморщился, когда маг начал стегать Серегила — настолько сильно, что на коже того вспухли рубцы. С последним ударом капельки погасли, затем исчезли.

Нараспев произнося что-то сильным ясным голосом, Нисандер переломил прут о колено. Зловонный коричневый дым поднялся от обломков двумя густыми струями и образовал вихрь внутри магического круга. Вонь была ужасная, и Алек и Теро, полуослепшие от дыма, закашлялись.

На Нисандера дым не оказал никакого действия. Волшебник сунул палочку из слоновой кости в очищающее пламя свечи, потом спокойно начертил ею в воздухе светящийся знак над Серегилом. По его приказанию иероглиф начал принимать разные очертания и наконец исчез с громким хлопком, унеся с собой зловонный дым.

Нисандер кивком привлек внимание Алека, потом поднял руку и стал быстро делать какие-то знаки. До Алека не сразу дошло, что тот обращается к нему на условном языке, которому его обучил Серегил.

«Держи его».

Теро начал вторить Нисандеру, когда под быстрое ритмичное пение тот стал обрызгивать Серегила с помощью ветки кедра. Капельки прыгали и шипели на обнаженной коже, как на раскаленной сковородке; когда они исчезли, на их месте остались пятнышки, светящиеся красным. Сначала Алек испугался, решив, что это капли крови, но они быстро росли, достигнув размера вишни, и обретали форму пауков. Двигались они тоже, как пауки, и Алека передернуло от отвращения, когда светящиеся твари расползлись по беспомощному телу, бегая по губам, щекам, векам.

Вокруг раны они скопились в особенно большом количестве, и Алек инстинктивно отступил на шаг и начал делать охранительный знак. Но прежде чем он смог его завершить, Нисандер схватил его за руку и строгим жестом запретил это.

К тому времени, когда Нисандер и Теро кончили обрызгивать Серегила, тот был еле виден под шевелящейся массой похожих на пауков тварей. Его дыхание стало затрудненным, и он беспокойно задвигался, перекатывая голову из стороны в сторону. Знаком приказав Теро и Алеку держать его, Нисандер поднял палочку из слоновой кости над грудью Серегила и снова начал чертить в воздухе сложные символы. Когда рисунок удовлетворил мага, он заключил его в круг. Тут же налетел порыв ураганного ветра.

Дыхание Серегила превратилось в череду всхлипов; светящиеся пауки оторвались от его тела и свернулись шнуром. Когда последняя тварь поднялась вверх, Нисандер и Теро одновременно что-то выкрикнули; их голоса загрохотали в маленькой комнате с нечеловеческой силой. Звук этого приказа заставил облачко светящихся пауков погаснуть, и их, почерневшие остовы посыпались на пол, скрипя под ногами, как осколки стекла.

Нисандер и Теро тщательно счистили их с тела Серегила и с поверхности стола, потом начали обряд заново.

Серегил становился все более беспокойным. По истечении часа он уже стал сопротивляться Алеку, а когда обряд очищения начался в четвертый раз, Теро и Алеку понадобилась вся их сила, чтобы удерживать его. Во время самой сильной судороги Серегил вцепился себе в грудь, что-то неразборчиво выкрикивая. Нисандер замер, вслушиваясь, потом покачал головой.

Прошел еще час, все они были на грани изнеможения. Лицо и шея Алека были сплошь покрыты следами ногтей Серегила, у Теро под глазом расплывался синяк, а из носа шла кровь от неожиданного удара. Черные обугленные останки тварей лежали слоем почти в три дюйма, а сломанные прутья покрывали пол по щиколотку Нисандеру.

Наконец рана вскрылась, и из нее хлынул густой гной. Скоро все они были перепачканы им, поскольку приходилось удерживать бьющегося Серегила. Нисандер стер губкой гной с его груди, и стало видно, что отметина, оставленная диском, появилась снова. Алек мог даже разглядеть отпечаток непонятного узора и квадратного отверстия в центре.

К тому времени, когда обряд очищения подошел к концу, сквозь стеклянный купол падали косые лучи вечернего солнца. Несколько светящихся красных тварей появились из капелек, слетевших с кедровой ветки, потом уже не появлялось ничего. Серегил успокоился, хотя дышал все еще с хрипом. Взяв нож из слоновой кости, Нисандер осторожно разрезал кожу над пульсирующей на горле веной. Из разреза выступила единственная капля крови. Нисандер поднял палочку и стер часть голубого мелового круга на потолке, потом — часть круга на полу. Устало разогнувшись, он потер шею.

— Он чист.

— Он теперь поправится? — неуверенно спросил Алек:

внешне в состоянии Серегила никаких улучшений не было заметно.

Нисандер с ласковой улыбкой отвел влажные черные волосы со лба больного.

— Да. Иначе он не выжил бы во время очищения.

— Ты хочешь сказать, что обряд мог его убить? — задохнулся Алек, вцепившись в край стола, чтобы не упасть. Нисандер обнял юношу за плечи и посмотрел ему в лицо.

— Он наверняка умер бы, не пройди он очищения, и. может быть, его ожидала участь гораздо худшая, чем просто смерть. Я не стал говорить тебе этого заранее, потому что не хотел, чтобы ты особенно переживал во время обряда.

Алек судорожно вздохнул.

— Не послать ли теперь за Валериусом? — спросил Теро.

— Да, пожалуйста. Думаю, сейчас его можно найти в холле.

— Кто такой Валериус? — поинтересовался Алек.

— Дризид. Серегил страдает и телом, не только душой. Он нуждается в особом лечении.

Это по крайней мере было Алеку понятно. Он принялся убирать комнату. Осторожно подняв одну из почерневших тварей, он обнаружил, что она такая же хрупкая, как и настоящий паук, на которого она походила.

— Что они собой представляют? — спросил он и с отвращением бросил останки твари на пол.

— Телесное воплощение зла, проникшего в Серегила через диск, — ответил Нисандер, пересыпая в пальцах пригоршню черных пауков. — Очень трудно воздействовать на то, что не имеет материальной природы. Благодаря той процедуре, которую ты только что наблюдал, я сумел мало-помалу извлечь зло из тела Серегила и заключить его в материальные объекты, с которыми легче управляться:

можно уже было уничтожить их властью магии. Эти угли — просто остатки временной телесной формы, в которую я заключил враждебные силы.

— Это трудно сделать?

— Не столько трудно, сколько утомительно. Ты сам, должно быть, устал до смерти, удерживая нашего бедного друга столько часов. Вот и представь, как себя чувствует после этого всего бедный старик, которому почти триста лет от роду.

Алек заморгал.

— Микам говорил, что ты — самый старый из магов, но я никогда…

— Едва ли я самый старый среди волшебников, мой мальчик, я просто старше всех, кто живет в Доме Орески, — поправил его Нисандер. — Я знаю нескольких магов, возраст которых раза в полтора больше моего. Для волшебника я в самом соку, так что не делай из меня беспомощную развалину!

Алек, заикаясь, начал извиняться, боясь, что обидел хозяина, но Нисандер со смехом взъерошил ему волосы.

— Раз тебе рассказывал обо мне Микам, он, должно быть, говорил, что бояться меня не нужно. Так что говори откровенно все, что думаешь, — я только больше буду тебя любить за это.

— Ко всему здесь трудно привыкнуть, — признался Алек.

— Ничего удивительного. Как только Серегил будет удобно устроен, мы с тобой не спеша о многом побеседуем.

Алек молча принялся за уборку, удивляясь про себя, что ценного рассчитывает услышать от него маг, даже такой снисходительный, как Нисандер. Его размышления, однако, были прерваны, когда кто— то вошел в соседнюю комнату.

— Во что же вляпался этот негодник на сей раз? — рявкнул требовательный голос.

Человек, похожий на дикаря, в грубых одеждах, решительно вошел в комнату. Он принес с собой запахи свежего воздуха, дыма костра, только что собранных лесных растений. За ним следовал Теро с выражением неодобрения на тонкогубом лице.

— Валериус, дружище! — радостно приветствовал его Нисандер. — Как удачно, что ты сегодня оказался в Римини! Я прогнал чары, но Серегила нужно лечить.

Швырнув на стол ветхий мешок, дризид, нахмурившись, стал осматривать Серегила. Черные всклокоченные волосы Валериуса торчали из-под полей драной фетровой шляпы, борода воинственно топорщилась, курчавая черная поросль покрывала руки и выбивалась из ворота незастегнутой туники; в целом он очень напоминал медведя. Его одежда, как у большинства дризидов, была простой и носила следы нелегких путешествий. Принадлежность к дризидам подчеркивалась тяжелым серебряным медальоном и отполированным руками до блеска посохом. С пояса, охватывающего внушительный живот, свешивались мешочки всех видов и размеров, а глубокие морщины, прочертившие лицо, говорили о несговорчивом характере.

— Думаю, что он страдал от какого-то проклятия, — сообщил ему Нисандер.

— Это я вижу, — ответил Валериус. Его карие глаза блеснули, когда он принялся ощупывать Серегила. — А УГО что? — Его палец коснулся припухлости вокруг открытой раны.

— Отпечаток деревянного диска, который Серегил несколько дней носил на груди. Я не знаю, появилась ли рана вследствие злых чар диска или в результате того, что этот паренек по неведению сорвал его с Серегила. Алек, ты ведь говорил, что заметил покраснение на этом месте за несколько дней до последнего происшествия?

Острый взгляд дризида пригвоздил Алека к месту. Юноша кивнул.

— Никогда не видел ничего подобного, но от Серегила просто разит колдовством. — Валериус сморщил нос, разглядывая слабый, но все еще отчетливо видный отпечаток. — Лучше всего было бы удалить отметину.

Нисандер поднес руку к ране и подержал ее так несколько секунд, потом покачал головой:

— Думаю, будет лучше оставить пока все как есть.

— Едва ли Серегил захочет, чтобы его красоту портил шрам, особенно такой заметный, — прорычал дризид. — К тому же кто знает, что эта штука может означать?

— Такая мысль сразу пришла и мне, — согласился Нисандер, ничуть не смущенный манерами Валериуса. — И тем не менее я чувствую, что будет лучше пока ничего не трогать.

— Конечно, какое-нибудь мистическое предчувствие? — презрительно фыркнул дризид. — Ладно, как хочешь, но объясняться с ним, когда он подымет шум, будешь сам.

Потом целитель выгнал всех из комнаты и принялся за дело, велев Ветису помогать. Скоро комната наполнилась клубами пара и дыма курений.

Нисандер отодвинул в сторону сосуды, заполнявшие один из столов, и предложил Теро и Алеку сесть рядом.

— Клянусь руками Иллиора, от такой работы хочется пить. — Он быстро пробормотал заклинание, и на столе появился высокий, завернутый в покрытую тающим снегом мешковину кувшин. Алек осторожно коснулся его пальцем, чтобы убедиться: перед ним не мираж

— Майсенское яблочное вино лучше всего пить холодным. — Нисандер улыбнулся, видя изумление Алека. — Поэтому я держу некоторый запас на вершине горы Апос.

Нисандер, Теро и Алек расположились за столом с кружками легкого ледяного вина, дожидаясь, пока дризид кончит свои манипуляции. Бедняге Ветису приходилось бегать по его поручениям так часто, что Нисандер в конце концов подпер входную дверь, чтобы не открывать ее каждую минуту.

Когда наконец Валериус появился из боковой комнатки, с его бороды стекали струйки влаги. Бесцеремонно усевшись на скамью рядом с Алеком, он снял с пояса кружку и налил себе вина. Не обращая внимания на вопросительные взгляды, он осушил ее одним глотком и удовлетворенно рыгнул.

— Я вытянул яд из его крови, — сообщил он наконец. — Теперь он поправится.

— Это был акотайр? — поинтересовался Теро. Валериус чокнулся с ним.

— Верно, акотайр. Не часто встречающийся яд и очень сильный. Я сказал бы, что он проникал в его кожу с диска:

это было нужно, чтобы, когда Серегил достаточно ослабеет, чары могли подействовать быстрее.

— Или с большего расстояния, — предположил Нисандер.

— Может быть. Такое сочетание убило бы почти любого, учитывая, как долго он носил проклятую штуку.

— Ну, ты же знаешь про Серегила и колдовство, — вздохнул Нисандер. — Однако тебе, Алек, повезло, что не пришлось дольше иметь дело с диском.

— Что ты имеешь в виду — «про Серегила и колдовство»? — спросил Алек.

— Он каким-то образом может ему противиться…

— Вставляет ему палки в колеса, хочешь ты сказать, — насмешливо бросил Валериус.

Зубоскальство дризида не смущало Алека в отличие от благопристойной усмешки Теро; чем дальше, тем меньше нравился юноше этот помощник Нисандера.

— Что бы это ни было, оно спасло ему жизнь, — заключил Нисандер. — И жизнь Алека тоже, судя по тому, что он рассказывал о поведении Серегила. Вознамерься он убить тебя, милый мальчик, сомневаюсь, что тебе удалось бы остановить его.

Вспомнив взгляд Серегила той ночью на сеновале, Алек признал, что Нисандер прав.

— Он теперь будет спать сутки, может быть, двое, — сообщил Валериус. — Лучше, если неделю он проведет в постели, но, зная его, думаю, можно будет ограничиться и пятью днями. Но не меньше — запомните. Привяжите его к кровати, если понадобится! Я оставил кое-какие травы. Вливайте в него столько настоя, сколько сможете, и заставляйте его есть. А вот пить не давайте ничего, кроме воды, да побольше. Нужно его как следует очистить, прежде чем он сможет вернуться к обычному образу жизни Спасибо за вино, Нисандер. — Дризид встал и закинул свой мешок на плечо. — Да дарует Создатель вам силу!

Алек посмотрел ему вслед, потом повернулся к Нисандеру:

— Он давно знает Серегила, верно? Они друзья? Нисандер лукаво улыбнулся, обдумывая ответ.

— Не могу припомнить, чтобы они называли друг друга друзьями. Однако, я думаю, так оно и есть, хотя это своеобразная дружба. Ты достаточно скоро сможешь судить об этом сам.