АЛЕК СИДЕЛ НА своей кровати, наблюдая, как догорает свеча. Он был рад оказаться взаперти, подальше от всяких хозяев, кнутов и Кенира, висящего на том столбе. У него из головы не шли крики бедняги и его ужасные шрамы. И к этому примешивались воспоминания, как тогда в саду Кенир предпринимал нерешительные попытки добиться его расположения. Или даже совратить его. Действительно ли Серегил был там, в одной из верхних комнат? Не его ли силуэт иногда видел Алек в одном из окон?

"О, тали, что же ты должен был подумать? Кенир лгал мне:

"Алек, я был едва живой, когда илбан забрал меня в свой дом… Я поклялся ему своей жизнью. И я сдержу данное слово…"

Вот один раз он сказал Алеку правду. Сам признался, что забрал те первые отмычки, которые сделал Алек. "Но он не сказал о них Ихакобину. Я тоже мог оказаться на том столбе, а Кенир конечно получил бы вознаграждение, донеси он об этом".

Он не знал, чему и верить, единственным его желанием было не сделать роковую ошибку. Он закрыл ладонями лицо, пытаясь привести в порядок мысли и успокоить бьющееся сердце.

— Дыши, Алек. Сосредоточься на своем дыхании, — прошептал ему голос Серегила, вынырнув из воспоминаний.

Вдох.

Выдох.

Не торопись.

Дыши глубоко.

Он проделывал это довольно долго, до тех пор, пока грусть, сомнения и замешательство — все, что ему так мешало — не улеглись, уступив место тому знакомому спокойствию, какое обычно находило на него, когда он натягивал тетиву, держа наготове стрелу. Он пошарил под кроватью, снова убедившись, что бронзовая булавка все еще на месте, и лег обратно, следя за пламенем свечки.

К полуночи в доме внизу всё стихло. Серегил пощупал руками темноту, удостоверившись, что у него имеется все, что нужно. Одежда, в которую он переоделся, была как раз впору и несмотря на запах плесени, въевшийся в ткань, он чувствовал себя гораздо комфортнее, чем за все последние недели, наконец, избавившись от рабского наряда. Для Алека у него тоже был наготове комплект, в который он завернул башмаки, и он очень надеялся, что всё окажется по размеру.

Оба кинжала и топорик были надежно заткнуты за пояс, что дала ему Рания. Найденные драгоценности, башмаки Серегила и вещи для Алека, а вместе с ними и его длинная коса, которую пришлось отрезать, были увязаны в плащ, висевший на плече. Ему было очень жаль отрезать волосы, но они вместе с его физиономией стали бы сигнальным флажком для первого же охотника за рабами. Остатки его локонов свешивались рваными прядями по бокам лица. Между тем, в своей заплатанной, помятой и мешковатой одежде, со слоем пыли на лице и руках, котором он покрылся за день, он вполне мог сойти за нищего бродяжку. Он обвязал шею грязным платком и направился к окошку посмотреть, всё ли чисто на горизонте.

Он увидел пока лишь пару часовых: те прошествовали во двор и обратно. Можно было не сомневаться, что люди алхимика все еще рыщут по окрестностям в поисках Серегила. Ночь была пасмурной, но клочья облаков неслись довольно быстро и пропускали достаточно света звезд, чтобы можно было разглядеть Илара, по-прежнему прикованного у столба. Если там и были охранники, оставленные следить за ним, Серегилу со своего угла их не было видно.

А теперь не торопиться и соблюдать осторожность. Он выбрался на крышу галереи и вернул на место решетку. Когда он возвращался обратно вдоль внутреннего дворика к саду возле мастерской, его босые ноги ступали почти бесшумно.

Отсюда ему была видна пара часовых в арке ворот. Оставив свой узел с вещами на крыше, он пополз по стене к темному углу, находящемуся дальше всего от Илара и охраны, тихо спрыгнул в заросли травы, и вытащил кинжалы — свой и Алека. У него был всего один шанс, и он должен был рассчитать всё очень тщательно.

Оба стражника стояли рядышкм, прямо на входе в сад. Оба курили трубки, и приторный запах табака наполнил ночной воздух. Держась возле самой стены, Серегил тихонько подкрался к ним, довольный тем, что всё их внимание было сосредоточено на болтовне, а не на своих прямых обязанностях. Подобравшись поближе, он с удовлетворением увидел, что это как раз те двое, что так ужасно избили его однажды. Наверное, все лучшие люди Ихакобина отправились на поиски. Оба рухнули, не успев даже вскрикнуть. Он перерезал горло обоим прежде, чем хоть один из них сумел осознать опасность, затем прикончил их ударами в сердце. И ещё до того, как смолкли их предсмертные хрипы, он уже стянул с них боевые пояса и защелкнул на себе пряжки. Покончив с этим, он уложил тела возле стены так, словно стражники заснули на своем посту. Кинув прощальный взгляд на центральный двор, он забрал с крыши свой узел и скользнул к двери мастерской.

— Серегил… — Илар, шатаясь, привстал на колени и тянул к нему руки, шепча: — Серегил, умоляю… помоги мне.

Серегил вернулся, держа в руке меч.

— Помочь тебе? — прошептал он, не веря своим ушам.

— Тогда убей! Я не могу опять оказаться на рынке.

Голос его прервался приглушенными рыданиями.

— Прошу тебя, хаба, заверши свою месть, я умоляю тебя!

"Почему это я колеблюсь?" — подумалось Серегилу: " Не о том ли я мечтал все эти годы?"

Но это было вовсе не то, что он рисовал в своем воображении: связанная по рукам и ногам жертва, придушенная чужими руками. Что ж, поделом ему. Это даже будет проявлением милосердия, если не больше…

Но едва он занес клинок, чья-то рука перехватила его запястье. Обескураженный, Серегил обернулся, приготовившись драться. Но это был Алек. Юноша был одет кое-как и вооружен кухонным ножом. Серегил выронил меч и сгреб Алека в объятья, бешено целуя его, и зная, что оба могут погибнуть ещё до рассвета. Пальцы Алека впились ему в спину, когда тот мертвой хваткой вцепился в Серегила. Только неимоверным усилием воли Серегил заставил себя оторваться. Губы Алека имели странный металлический привкус, и Серегил быстро осмотрел его: не кровь ли это?

— Ты ранен? Как тебе удалось выбраться?

Алек вытащил из-за щеки что-то вроде шпильки.

— Я воспользовался вот этим. Я слышал, что сбежал какой-то фейе и так надеялся, что это ты, — прошептал он в ответ. — Почему ты хотел убить Кенира?

Сейчас было не время для долгих объяснений.

— Он попросил меня об одолжении. Ты же слышал, что сказал Ихакобин.

— Да, знаю. Именно поэтому мы должны взять его с собой.

— Я могу вам помочь, — заскулил Илар. — Я знаю тайный ход из этого дома. Под мастерской.

— И ты до сих пор не воспользовался им? — усмехнувшись, пробормотал Серегил.

— Я не отважился. Не в одиночку же, я… я заботился об Алеке. Я защищал его!

— Это так, — сказал Алек. — Я не могу оставить его здесь.

— Но он не в состоянии… — начал было Серегил, но оборвал себя на полуслове. Быстрее и безопаснее было всем троим забраться в дом, а уж затем проверить, не лжет ли Илар. По крайней мере, Серегилу пришлось убедить себя в этом.

Алек снова поцеловал его, зажав в кулаке свою отмычку.

— Встретимся там. Мне нужно забрать кое-что, — с этими словами он исчез в мастерской так же тихо, как и появился.

Серегил вновь повернулся к Илару.

— Надо полагать, мне придётся тебе поверить? А ты тем временем вернешь себе расположение илбана, выдав нас?

— Он не может взять обратно свои слова. Таков закон, — прошептал Илар, обхватив колени Серегила. — А те, кто меня купят…. О, Аура! Если не возьмете меня с собой, лучше убейте!

Это был решающий момент. У него был выбор: убить Илара или оставить его на волю судьбы и рабского рынка. Только вот он не мог сделать этого!

— Заткнись и держи себя в руках!

Замок оказался простым, он справился с ним в два счета.

— Спасибо, хаба! — выдохнул Илар, когда упала его цепь. Серегил за ошейник вздернул его на ноги.

— Назови меня так ещё раз и ничто уже не спасет тебя, — прошипел он прямо ему в лицо. Удовлетворившись страхом в глазах Илара, он потащил его за ошейник в сторону мастерской.

Внутри мастерской горел большой атанор, давая достаточно света, чтобы разглядеть, что Алек тоже не один. Он держал за руку маленького ребенка — тонкое бледное существо в рваной, не по размеру одежде и с шарфом на голове.

— Яйца Билайри! Алек! Уж не собираешься ли ты забрать с собой всё здешнее семейство, будь оно проклято?!

— Поверь мне. Я потом всё объясню.

"Ну да, нам обоим есть что сказать, тали".

Серегил отдал Алеку отмычку, кинжал и второй меч, затем развязал узел и вручил одежду, которую подобрал для него на чердаке. Алек стянул с себя свои лохмотья, и Серегил убедился, что кроме немногих ушибов, на нем больше не было ран. Из них двоих, с Алеком, кажется, обращались мягче, если не считать времени, проведенного в том подвале. Алек быстро оделся в новую одежду, сунул кинжал за голенище башмака, и сделав петлю, закинул на плечо пояс с мечом.

Пока Алек приводил себя в порядок, Серегил принялся сердито натягивать на Илара сброшенное Алеком тряпье, но замер, услышав сдавленные рыдания Илара. Полосы на его спине не были глубоки, но кровоточили и были разъедены солью. Каждое прикосновение к ним, должно быть, было адской мукой. Возле атанора стоял ковш с водой, и Серегил взял его, чтобы промыть раны, насколько это было возможно. Илар содрогался от боли, но терпел молча. Серегил осторожно перекинул тунику через голову Илара, стараясь по возможности не задевать ран, и вручил ему пару старых стоптанных башмаков Алека.

— Ну вот, а теперь показывай, где твой тайный ход?

Илар направился к одной из маленьких наковален возле кузнечного горна.

— Здесь. Внизу.

Серегил обхватил наковальню руками, и напрягся, пытаясь приподнять её. Она слегка наклонилась, и под плитой, на которой она была закреплена, показалась полоска темноты. Алек присоединился к нему, подтягивая наковальню с другой стороны. Вместе им удалось её сдвинуть с места, открыв входной люк. С нижней стороны на крышке люка было перекрестье деревянных досок с большим железным кольцом посередине. Узкая, обшитая древесиной шахта вела куда-то вниз, в темноту. С одной стороны её была прибита деревянная лестница.

— Я подслушал однажды, как илбан рассказывал о ней детям, — объяснил Илар. — Она спускается к туннелю, ведущему из дома на случай, если его захватят враги.

Серегил обернулся посмотреть, не найдётся ли тут что-нибудь полезное, но Алек уже держал собственный узелок.

— Мы готовы.

Ещё Алек соорудил из ткани петлю, наподобие той, в которой фермерши-северянки носят на спине маленьких детей, пока сами заняты работой в поле. Он усадил туда ребенка и показал Серегилу, что таким образом обе его руки остаются свободными. Мальчик прижался к его спине, облаченной в камзол, а тощие голые ножки свесились по бокам бедер Алека. Серегил вздохнул. С петлей или без, рано или поздно малыш станет для них обузой. Но по крайней мере он был тихоня, до сих пор не издал ни звука.

Серегил подтолкнул Илара к люку.

— Ты первый.

Тот, трясясь, слегка поклонился, затем ухватился за верхушку лестницы и медленно полез вниз, явно, страдая от боли при каждом движении. Несколько пятен свежей крови тут же проступили сквозь его тунику. Алек полез следующим, двигаясь так, будто ребенок совсем ничего не весил. Малыш даже не попытался захныкать, когда Алек начал спускаться вниз. Когда все скрылись, Серегил закинул за плечо меч, заткнул за пояс свой узелок, и ступил на лестницу. Ему потребовались обе руки и весь его вес, чтобы сдвинуть тяжелую крышку, и затем изловчиться пригнуть голову, чтобы не размозжить череп, когда та всей тяжестью опустилась на место. Он повис в кромешной темноте, уцепившись одной рукой за железное кольцо. Ногой нащупал лестницу и стал быстро спускаться, нашаривая ступеньки.

Шахта была очень глубокой. К тому времени как он увидел внизу проблеск света, он успел истыкать занозами обе руки. Илар вместе с остальными стоял на земле и держал свечу. Здесь было не намного больше места, чем в самой шахте, но позади виднелась массивная дубовая дверь.

— Тут заперто, — сказал Алек, дергая железную ручку над замочной скважиной.

— Дай-ка свою отмычку.

— Я уже пробовал. Ни с места.

Серегил протянул руку, и Алек, пожав плечами, дал ему металлическую булавку.

Опустившись на колени, Серегил исследовал внутренний механизм замка.

— Мудреный.

— Ты отрезал волосы, — заметил Алек, запустив пальцы в обкромсанные пряди волос на затылке Серегила.

От его прикосновения Серегила будто обдало жаром, но он сосредоточился на том, чем были заняты руки.

— Предположим, что я её всё же открою, куда она ведет?

— Я не знаю, — ответил Илар.

— Ублюдок! — прорычал Серегил, не прерывая занятия. — И почему я только тебя слушаю?

— Не потому ли, что я единственный ублюдок, который имеется в твоем распоряжении? — отозвался Илар с едва заметным проблеском былого самодовольства.

Пальцы Серегила судорожно стиснули отмычку.

— Посвети сюда.

— Что ж, она, должно быть, ведет куда-нибудь подальше от дома, — осторожно предположил Илар, когда Серегил снова занялся замком.

— Алек, я думаю, что тебе лучше оставить это существо. Хозяин Ихакобин не остановится ни перед чем, чтобы вернуть его.

— Заткнись!

Серегил резко обернулся.

— Не остановится ни перед чем, чтобы вернуть обратно что?

В эту самую минуту шахта донесла до них приглушенные звуки шагов и крики, что раздавались сверху, в мастерской. Серегил сделал последнее усилие, щелкнул замком, и дверь покачнулась, открывая то, что было похоже на обещанный ход.

Серегил отступил и насмешливо поклонился Илару.

— Только после вас.

Алек непонимающе глянул на обоих, проходя со свечой мимо. Когда все благополучно скрылись, Серегил вновь запер дверь и повернулся, чтобы последовать за Алеком. Едва он сделал это, свет упал на лоб ребенка, и на его раскосые серебристые глаза. Серегил схватил Алека за локоть.

— Вот это — то, что нужно Ихакобину, не так ли? Что это такое, черт возьми?

— Рекаро, — спокойно ответил Алек, высвобождая руку.

Отмычка выскользнула из пальцев Серегила.

— Это то, что я видел в том подвале, в комке грязи?

— Нет, то было первым, которое сделал илбан, — подал голос Илар.

— Ты был там? — спросил Алек, повернувшись и встав перед Серегилом в полный рост.

— Да. Потому что Илару очень захотелось, чтобы я посмотрел на тебя там, будь оно всё проклято! Но зачем ты тащишь его с собой?

— Ихакобин уже до смерти замучил первого, которого он создал, — сказал ему Алек, решительно сжимая лямки петли. — Если я оставлю его, он умрет! Такие дела.

Крики наверху становились всё громче.

— Мы берем его с собой, или я остаюсь, — отрезал Алек. — Я всё объясню позже. Нам надо поторопиться!

Серегил подобрал оброненную отмычку.

— Идем же, пока не обнаружили нашу лазейку.

Алек проскользнул мимо и пошел вслед за Иларом.

— Спасибо, тали.

"Пока не за что", — мрачно подумал Серегил, держа в одной руке меч и кинжал в другой.

Стены тайного хода были обшиты досками и выложены кирпичом. Вокруг — ни малейшего движения, кроме их теней, и ни единого звука, кроме шуршания башмаков да тяжелого дыхания Илара.

Серегил имел достаточно времени, чтобы изучить рекаро, пока они двигались вперед, по крайней мере со спины. Его тонкие ножки напоминали кости скелета, сверкающие белизной в неверном пламени свечи. Прядь волос выбилась из-под шарфа: она свисала гораздо ниже талии существа и отливала серебром.

"Что же ты такое, во имя Билайри?" — ломал он голову, вспоминая копошащуюся кучу грязи, на которую капала кровь Алека. Ничего хорошего из этого получиться не могло! Почему же Алек так настаивал на том, чтобы взять его с собой?

Конечно же, потому, что оно так похоже на ребенка. А ещё Алек видел, как первого замучили до смерти. Неудивительно, что он отказался оставлять этого. "Поверь мне", — были его слова. А ведь Алек никогда не давал повода не доверять ему. Илар был совсем другое дело, и Серегил не спускал с него глаз.

Пол под ногами какое-то время оставался ровным, а затем начал резко уходить вниз. Серегил предположил, что они прошли около мили пока коридор не уперся в дверь, подобную той, что осталась далеко позади. Замок был таким же и Серегил быстро с ним расправился.

— Потушите свет.

Когда стало темно, он тихонько приоткрыл дверь и глянул сквозь щель наружу. Там оказалось столь же темно, однако легкий ветерок донес конский запах. Шахта, подобная той, что вела из мастерской, поднималась к люку. Серегил открыл люк настолько, чтобы было можно оглядеться. Крышка оказалась тяжеленной, вонь тут была ещё сильнее. Люк вел к огромной конюшне. Засиженный мухами фонарь, висевший на гвозде, освещал лоснящиеся бедра нескольких лошадей в стойлах. Яблоки конского навоза и солома устилали пол и сам люк. Куски навоза посыпались в шахту, вызвав недовольное бормотание снизу. Он сдвинул крышку люка ещё дальше, приготовившись и к тому, что на шум могут сбежатся люди, но ответом ему было лишь сонное всхрапывание лошадей.

— Оставайтесь там, — прошептал он остальным, затем столкнул крышку полностью и выбрался наружу.

Конюшня свидетельствовала о достатке и знатности владельца, и лошади в ней были отличными. Тихо ступая, он прошел внутрь и наткнулся на молодого конюха, спящего в обнимку с кувшином, в загоне возле двери. От него разило вином так, что Серегил учуял запах с расстояния двух ярдов. Он тихонько вернулся назад к шахте и позвал остальных. Первым показался Илар, за ним Алек, которому теперь было заметно тяжелее тащить почти невесомого рекаро.

Серегил указал на пьяного конюха, и пошел вперед, показывая дорогу. Краем глаза он следил за пьяницей, держа на всякий случай свой кинжал наготове, но парень даже не пошевельнулся.

Снаружи перед ними предстал ухоженный двор фермы с загоном, и дом с двускатной крышей и темными окнами. Неподалеку, на возвышении, стоял дом побольше — скорее всего охотничий домик, окна которого были также темны. А этот Ихакобин неплохо подготовился на случай поспешного бегства! Опасаясь сторожевых собак, Серегил миновал небольшую грядку с луком и цветник, и направился под сень садика снаружи. Немного сочных яблок все еще оставалось на ветках. Здесь они остановились и сорвали несколько штук, утолив жажду.

Илар, пока ел, то и дело раздраженно дергал свой ошейник, будто вес его теперь, когда они превратились в беглецов, ощущался гораздо сильнее. Алек освободил рекаро из петли и поставил на ножки. Оно опустилось на корточки возле него, не издав ни звука.

Больше всего на свете Серегил хотел бы сейчас же вцепиться в Алека, убедиться, что тот не ранен, и никогда больше не отпускать от себя ни на шаг. После всех этих недель неуверенности в завтрашнем дне и истязаний, выпавших на их долю, он так мечтал о его объятьях. Если бы не Илар и рекаро он, вероятно, не стал бы медлить ни секунды, и пусть будут прокляты все опасности на свете!

Его немного задевало, что Алек казался столь поглощенным заботой о непонятном существе. Серегил ревниво глянул на него, и откусив кусочек яблока, предложил его рекаро. Существо равнодушно уставилось на него, будто не представляло, что такое еда..

На глазах Серегила, Алек вынул нож и проткнул кончик собственного пальца, протянув его существу. Оно жадно схватило палец и принялось сосать, словно соску.

Серегил поморщился:

— Оно питается кровью?

— Его зовут Себранн.

— А, чудесно! Ты дал ему имя.

— Да. И он питается моей кровью. Только моей. Именно поэтому я и не мог оставить его. Он страдал бы от голода. Впрочем, это не страшно. Ему не нужно много. Видишь? Он уже сыт.

Рекаро сел и слизнул последнюю темную капельку со своих бесцветных губ. Язык его казался серым при таком освещении.

— Яйца Билайри! — Серегил наклонился и стянул шарф с головы рекаро.

Серебристые белые волосы рассыпались по его спине, оказавшись столь длинными, что их кончики упали на землю.

— О, ещё одни волосы, которые просят ножниц.

— Не уверен, что от этого будет какой-нибудь прок.

— Вот как?

— Дело в том, что… они тут же отрастают снова.

Наивное существо теперь уставилось на Серегил своими глазищами, светлыми и безжизненными, как у трупа в звездную ночь. Каждой своей клеточкой Серегил чувствовал, что надо поскорее забрать Алека и держать как можно дальше от него.

— Почему ты не убил конюха, мы смогли бы выкрасть лошадей? — прошептал Илар, глядя на них, как на двух безумцев.

— Если бы мне надо было как можно вернее навести на наш след, то я непременно так и поступил бы, — рявкнул Серегил, сорвавшись на него. — Это уже второе, после твоей идеи отвести нас обратно в порт, чтобы найти корабль. И съешь уже этот проклятый огрызок или закопай его! Они очень скоро пустят по нашему следу своих ищеек.

— Так куда же мы тогда направимся?

— Позволь мне самому позаботиться об этом.

— Ты все еще не доверяешь мне? Разве я не помог вам?

Серегил воздержался от грубости. Если бы они были тут вдвоем, он всадил бы в него нож и дело с концом. Ведь по сути, Илар уже сделал свое дело. Теперь он становился лишь обузой. Однако тогда нужно будет думать, куда спрятать труп, не говоря уже о времени, которое потребуется на то, чтобы успокоить Алека.

— Нам надо до наступления темноты уйти отсюда как можно дальше и найти надежное место, где можно отсидеться. И избавиться от этого, — он раздраженно дернул свой ошейник. — На них не наложены чары?

— Нет, насколько мне известно, — ответил Илар. — Но вряд ли мы найдём кузнеца, который возьмется за это.

— Я и сам смогу справиться с долотом. Нам нужны только инструменты. А что делать с этим? — Он приподнял рукав, обнажая клеймо. — Быть может, мы могли бы их срезать? Или выжечь?

— Это первое, что ищет охотник за рабами. Когда раба освобождают, поверх клейма ставится ещё одно, чуть больше, как знак того, что он действительно свободен.

— Что за клеймо? — спросил Алек.

— Герб его хозяина.

Серегил запустил руку в свои откромсанные волосы.

— Что ж, ничего иного не остается, как пойти и украсть то, что нужно. Оставайтесь тут, вы оба.

Оставив Алека следить за Иларом, Серегил вернулся назад тем же путем, каким они сюда пришли. После недолгих поисков он обнаружил нужные инструменты под навесом возле дома. Если тут и были собаки, то как сторожам им была грош цена. Он вернулся обратно и увидел рекаро, свернувшегося калачиком возле Алека и положившего голову ему на колени. Однако существо вовсе не спало. Его глаза следили за Серегилом, приближающимся к ним с улыбкой довольного кота.

— Это должно сгодиться, — сказал он, доставая маленький молоток и зубило. Он махнул молотком Илару.

— Сначала ты.

Если он вдруг сделает что-то не так, он вовсе не хотел, чтоб пострадала шея Алека.

Серегил нашел подходящий валун и заставил Илара положить на него голову таким образом, чтобы часть ошейника оказалась на этом подобии наковальни.

— Не дергайся, — предупредил он, приставив конец зубила к месту кованного шва.

Удары молотка были опасно громкими, но ему удалось уже с третьей попытки разрубить шов, не причинив Илару существенного вреда. Потребовались совместные их с Алеком усилия, чтобы разогнуть ошейник настолько, чтобы Илар смог окончательно высвободиться из него. На месте старого золотого ожерелья, которое так долго носил Илар, осталась полоска незагорелой кожи, и ещё более широкая красная полоса — от нового ошейника. Серегил спохватился, что едва удержался от того, чтобы погладить пальцами эту его полоску.

Илар поднял руку к горлу.

— Так странно не чувствовать на себе этого. Спасибо вам.

— Это была всего лишь необходимость, — грубо ответил Серегил. — Ты следующий, Алек.

Когда и с этим было покончено, он вручил Алеку инструменты и затаил дыхание, пока тот боролся с его ненавистной полоской металла. Когда ошейник был снят, он тоже с благодарностью потер свою шею:

— Так-то лучше!

Илар тоже все еще растирал шею, но теперь он выглядел более испуганным, чем довольным.

— В чем дело? Уже скучаешь по нему?

Илар задрожал.

— Если нас поймают без них…

— Если нас поймают, это уже не будет иметь никакого значения.

Он оставил Алека, а сам закопал обломки ошейников и вернул инструменты туда, где нашел их, не желая оставлять ни малейшей зацепки. Пробираясь обратно к саду, он опять припомнил благодарную улыбку Илара.

"Что это со мной такое?"

Они снова отправились в путь, держа курс на восток, подальше от Риги.

— Что ты делаешь? — воскликнул Илар, немедленно вмешавшись: — Майсена находится на севере, надо держаться побережья! Ты же ведешь нас ещё глубже в Пленимар.

— Так оставайся тут, — процедил Серегил. — Я знал, что мне следовало убить тебя раньше.

Так как он угрожающе остановился, Илар попятился, и дальше шел за ними, храня угрюмое молчание.

Алек поймал взгляд Серегила и сделал едва заметный знак: "Ауренен"? Серегил кивнул. Если бы им удалось добраться до Пролива и украсть лодку, они смогли бы пересечь море и доплыть до Вирессы, а ещё лучше, вдоль берега — до Гедре, где без сомнения, их ждал более теплый прием.

Он мрачно глянул на рекаро. А что будет с тобой?

* * *

Алек, лучше ориентировавшийся вне городских стен, чем остальные, взял инициативу на себя. Облака растаяли и он, следя, чтобы созвездие Большого Охотника находилось точно позади левого плеча, повел их на восток. Почти невесомый, Себранн его не беспокоил, как и странная прохлада, исходившая от его тельца вместо тепла. Что действительно его волновало, так это грозившая в любую минуту взорваться напряженность, нависшая над всеми ними.

Ночной воздух был настолько холоден, что от дыхания перед лицами вился парок. Местность была слишком скудной, чтобы предоставить им кров или подходящее убежище. Деревья встречались редко, а немногие деревушки, которые им случилось проходить мимо, были совсем крохотными.

Серегил был мрачен, Кенир же предусмотрительно держал язык за зубами, хотя было видно, что каждый шаг причиняет ему боль. Алек ощущал, что напряженность буквально высекает искры между этими двоими. Впрочем, неудивительно, если он правильно понял слова Ахмола и Ихакобина. Он постарался сосредоточиться на пути, что им предстояло проделать, но его сердце находилось в смятении. Он не так представлял себе воссоединение со своим тали: Серегил держался на расстоянии, и его столь же очевидно смущало присутствие Себранна, как сжигала ненависть к Кениру.

Алек чувствовал себя так, как будто его предали. Не достаточно ли было моментов, когда Кенир лгал ему? Но глубоко внутри, он также сожалел о том, что сбываются его худшие подозрения относительно этого человека. Тем не менее, когда Кенир начал отставать, именно Серегил, задержался и протянул руку, чтобы помочь ему.

— Теперь убьешь меня? — расслышал Алек шепот Кенира.

— Заткнись и шевели ногами, — огрызнулся Серегил, не оборачиваясь.

Они прошли ещё милю или около того, когда он услышал журчание воды. Свернув на звук, он тут же обнаружил маленький ручеек. Алек опустил Себранна на землю и потянулся, расправляя затекшие плечи. Илар упал, как подкошенный, дрожа от изнеможения.

Ключевая вода была сладкой и ломила зубы. Они утолили жажду и уселись отдохнуть. Серегил устроился возле Алека, обнял его, совершенно не заботясь о том, что подумают остальные. Алек в ответ прижался к нему. Кенир искоса наблюдал за ними с выражением голодной собаки.

Алек сверкнул глазами в его сторону.

— Ты всё это время всё знал, и лгал мне.

— Я… я просто не осмеливался сказать, — запинаясь, пробормотал Кенир. — Я не мог, когда нас держали в том доме. Когда илбан освободил бы меня, я бы всё объяснил тебе.

— Не сомневаюсь, что ты бы так и сделал, с превеликим удовольствием, — отозвался Серегил слишком ровным голосом, не предвещавшим обычно ничего хорошего: — Ты много о чем умолчал, не так ли? Алек. Хочу представить тебе моего старинного приятеля. Это Илар-и-Сонтир.

Какое-то время Алек находился в оцепенении. Затем кусочки головоломки начали складываться.

— Но тогда… почему он до сих пор жив?!

Серегил вздохнул.

— Когда я сам пойму это, я отвечу.

Но Алек его уже не слушал. Он вскочил на ноги, выхватил меч, и ринулся на раба, сжавшегося в комок.

— Илар? Илар! Ах ты, ублюдок! Эта ложка, и все эти прогулки… Так ты играл со мной и врал мне, а сам всё это время…

Серегил перехватил его руку прежде, чем он успел сделать выпад в сторону Илара, прижал руки Алека к бокам, крепко обхватив его поперек груди, пока тот отчаянно пытался освободиться.

— Послушай меня! Прямо сейчас нам следует отыскать место, где укрыться до восхода солнца.

Серегил торопился и зашептал в самое ухо Алека:

— Ты тоже поверь мне, тали.

Алек опустил меч, но всякое сострадание, которое он чувствовал к своему мнимому защитнику, теперь улетучилось. Отныне Илар был предателем и для него тоже.

Серегил взял Алека за руку и отвел в сторонку.

— Пусть всё идет своим чередом, тали, — прошептал Серегил. — Илар всегда гладко стелет, такова его натура. Что бы ни было между вами…

— Так ты полагаешь, что что-то было? — пробормотал уязвленный Алек.

— Я видел, как вы оба прогуливались по саду, внизу возле бассейна с рыбками, — сказал Серегил, и голос выдал, как больно ему говорить об этом.

Алек взял его за руку.

— Он пытался совратить меня, да. Но даже при том, что тогда я ещё доверял ему, я не предал бы тебя. У меня не было даже малейшего искушения сделать это.

Серегил провел пятерней по обкромсанным волосам, как делал обычно, когда ему было особенно неуютно или когда сердился.

— Да всё в порядке. Просто…я помню, каким он был когда-то, и каков он и теперь ещё…

— И всё же ты не убил его?

— Не ты ли остановил меня, вспомни?

Алек гневно сжал кулаки.

— Теперь-то мы должны сделать это, или тащить его за собой, чтобы он не выдал нас.

Даже в сумерках он смог разглядеть напряженную косую усмешку Серегила.

— Я никогда не был хладнокровным убийцей, так же как и ты, Алек. Полагаю, мы повязаны с ним, по крайней мере до тех пор, пока не окажемся так далеко от Ихакобина, что это не станет иметь для нас значения.

— Я все равно не понимаю. Ты всегда говорил, что убьешь его, только покажись он тебе на глаза!

Серегил покачал головой.

— Я видел его шрамы, тали, и то, что с ним сотворили за все эти годы. Он уже не тот человек, которого я помнил. Он… сломлен.

— Так ты что, пожалел его?

— Я удивлен не меньше. Но что я мог сделать с ним такого, чего уже не сделала с ним жизнь здесь?

Алек выдержал паузу, пытаясь осознать его слова.

— Значит, ты был с ним все время, что мы были в разлуке?

— Нет, поначалу не был. Одна старуха ухаживала за мной, пока я был болен.

— Я видел тебя на корабле. Я даже решил, что ты умер.

— Будь оно проклято, я и в самом деле едва не умер от магии, которую они наложили на меня. Я не знаю, как долго я был в забытьи и что он делал со мною всё то время, но когда я очнулся, возле меня ещё долго была только та старуха. Илар появился позже, после того, как удостоверился, что я видел вас вместе в саду.

— Вот ублюдок! — прошипел Алек. — Как он с тобой обращался?

— Я был целиком в его власти, и он как мог, наслаждался этим.

Алеку показалось, что он уловил легкую дрожь в голосе своего возлюбленного.

— Он насиловал тебя…

— Ты же видел, что они сделали с ним. Но если бы потребовалось и это, чтобы добраться до тебя, я не задумался бы ни на секунду.

Серегил снова притянул его к себе:

— Ты стал бы меня ненавидеть после такого?

Алек заглянул в собственное сердце.

— Нет, — пробормотал он, и ощутил, как облегченно выдохнул Серегил.

— Кроме того, я же напал на него при первой возможности, — добавил Серегил, явно довольный этим. — После этого он уже знал, что я убью его, стоит ему отпустить охрану. Кем бы ни был Илар, он не дурак. Ну же, пойдём. Нам нужно поискать ночлег.

— Как далеко до Пролива?

— Я не совсем уверен, но если мы завтра повернем на юг, мы должны упереться прямо в него.

— А потом?

Серегил ответил ему кривой усмешкой.

— Будем принимать то, что посылает Светоносный. Надеюсь, это окажется хорошая и быстроходная лодка, а, как считаешь? Удачи в сумерках, Алек! А она, кажется, не изменяла нам до сих пор.

— И при свете дня, — пробормотал Алек, очень рассчитывая, что Бессмертный, которго они сейчас помянули, их услышал.

Когда они двинулись дальше, Серегил был отчасти готов к тому, что Алек снова займется рекаро или же опять накинется на Илара. Вместо этого, едва тот отстал, Алек возобновил их более ранний разговор:

— Так кто, по-твоему, с наибольшей вероятностью сдал нас Ихакобину? Королева или Улан-и-Сатхил?

— Понятия не имею. Возможно оба. Но имея достаточно времени, чтобы обдумать этот вопрос, я сказал бы, что, если Королева искала повод подвергнуть сомнению лояльность своей сестры, наше исчезновение с единственным официальным письмом могло бы оказаться весьма кстати.

— А как насчёт Принца Коратана? Мог бы он так поступить с тобой?

Серегил нахмурился.

— Я не стал бы так думать, но кто знает? Если всё на самом деле так плохо, нам нет смысла возвращаться в Скалу.

— Как думаешь, Микаму уже известно, что мы угодили в неприятности? Теро же должен был обратить внимание на то, что что-то не так, когда не пришли остальные сообщения?

— Мы не можем быть уверены, что они не получали их, Алек. Тот, кто нас захватил, мог обнаружить жезлы и воспользоваться ими. Нет никакой возможности узнать это сейчас. Нам надо рассчитывать лишь на себя, тали. На нас двоих.

Алек пожал плечами.

— Ну что ж, мы свободны, и мы вместе. Уже неплохо для начала.

Широкая улыбка Серегила была самым лучшим ему ответом.