Ки заблудился и промерз до костей.

Разрозненные образы мелькали перед его закрытыми веками. «Она в опасности! Я не успею вовремя…»

Освещенное звездами окно, топчущиеся вокруг ноги…

Тамир безоружна, над ней занесен сверкающий меч Корина…

«Слишком далеко! Не дотянуться… Нет!»

Но прежде чем он добежал к ней, темнота поглотила его. Темнота и боль. Невыносимая боль.

Плывя один, в темноте, он слышал далекие голоса, зовущие его. Тамир?

«Нет, она мертва… Я опоздал, и она погибла… Тогда и мне незачем жить».

Какая ужасная боль.

— Я умер?

— Нет, дитя, ты не умер…

— Лхел? Где ты? Я не вижу тебя!

— Ты должен быть сильным. Ты нужен ей.

— Лхел? Я скучал по тебе!

— Я тоже по тебе скучала, малыш. Но сейчас ты должен думать о Тамир.

Леденящий ужас пронзил его.

«Я виноват! Я не спас ее!»

Маленькая жесткая рука сжала его руку.

«Открой глаза, малыш!»

И вдруг Ки обрел зрение. Он стоял рядом с Лхел в шатре. По грубой ткани барабанил дождь, капли просачивались насквозь, падали на пол. И здесь была Тамир, она спала на земле рядом с тюфяком, на котором кто-то лежал.

— Она жива! Но у нее такой грустный вид. Мы проиграли битву?

— Нет, вы победили. Присмотрись получше.

— Тамир, мы победили! — воскликнул Ки, пытаясь коснуться ее плеча.

Но не смог. Он не чувствовал собственную руку. Наклоняясь ближе к Тамир, он увидел на ее щеках следы слез и рассмотрел наконец того, рядом с кем она заснула.

— Это же я! — Он видел собственное бледное лицо и белые полукружия под приоткрытыми ресницами. — Я мертв!

— Нет, но и не совсем жив, — ответила Лхел.

— Ты ждешь. — Рядом с Тамир появился Брат, и он смотрел на Ки снизу вверх без обычной своей ненависти. — Ты ждешь, как ждал я, ты сейчас между жизнью и смертью. Мы до сих пор еще связаны.

— Присмотрись получше, — прошептала Лхел. — Загляни в ее сердце и в свое тоже.

Прищурившись, Ки вдруг заметил нечто похожее на тонкий узловатый корешок, протянувшийся из груди Брата в грудь Тамир. Нет, это был не корешок, это была ссохшаяся пуповина.

Глядя вниз, Ки увидел еще одну нить — между ним и его собственным телом, и еще одна нить тянулась от его тела к Тамир, но эта была светлой, серебристой. Другие нити, не такие яркие, разбегались от Тамир в разных направлениях. И еще одна, темная, уходила из груди Тамир через весь шатер к открытому выходу. Снаружи стоял Корин, с растерянным видом заглядывая внутрь.

— Что он тут делает?

— Она убила меня, — прошептал Корин, и Ки охватил страх, когда мрачный пустой взгляд Корина обернулся к нему. — Предатель!

— Не обращай на него внимания, малыш. Он не имеет прав на тебя. — Лхел коснулась серебряной нити, соединявшей Ки с Тамир. — Эта связь очень сильна, сильнее, чем нить твоей собственной жизни.

— Я не могу умереть! Не могу покинуть ее! Я ей нужен!

— Сегодня ты спас ей жизнь. Я предвидела это в тот самый день, когда мы впервые встретились, и не только это. Если ты умрешь, сердце ее окаменеет от горя. И в чреве ее никогда не зародится жизнь. А вашему народу нужны дети, которых вы произведете на свет. Если я помогу тебе остаться в живых, будешь ли ты любить ее?

Глядя на собственное неподвижное лицо, Ки увидел, как из-под его ресниц выскользнули слезы и медленно поползли по щекам.

— Я люблю ее! Помоги мне, прошу тебя!

Но когда он произносил эти слова, он вдруг почувствовал, как нить, соединявшая его дух с телом, болезненно дернулась в груди и стала тоньше. Плывя в воздухе над собственным телом и над спящей Тамир, он видел, как даже во сне она крепко сжимала его руку, словно могла удержать его на этом свете.

— Прошу тебя, — шептал он, — я хочу остаться!

— Держись, — услышал он тихий голос Лхел.

* * *

— Кееса, проснись!

— Лхел? — Тамир резко выпрямилась.

В шатре было по-прежнему темно, капли дождя звонко барабанили по плотной ткани. Внезапная вспышка молнии на мгновение рассеяла тьму, и Тамир увидела рядом с собой Мэти, не Лхел. Удар грома встряхнул землю. Что-то холодное шлепнулось на щеку Тамир — с волос колдуна капала вода. Он только что вошел и был с головы до ног мокрым.

— Мэти? Ты вернулся!

— Тихо, кееса. — Колдун показал на Ки. — Он очень слабый. Ты должна разрешать мне играть для него. Его мари хочет уйти.

Тамир кивнула и крепче сжала холодную руку Ки.

— Сделай все, что сможешь.

Новый отблеск молнии осветил шатер, и оглушительный гром сотряс землю, словно предвещая скорый конец света.

* * *

Мэти сел так далеко от Ки, насколько позволял тесный шатер, и прижался спиной к промокшей ткани. Он поднес к губам оо-лу, направил посох в сторону Ки и начал наигрывать свою колдовскую песню.

Душа юноши уже покинула тело. Мэти чувствовал, как она парит в воздухе. Он видел Лхел, и Брата, и еще чью-то душу, печально глядящую в шатер за пеленой дождя, но ее Мэти не мог рассмотреть как следует. Мэти знал, что должен работать быстро и поскорее исцелить тело, чтобы оно могло удержать дух, прежде чем тот безвозвратно потеряет дорогу назад.

Мэти играл, и низкий голос Временного наполнял его голову и грудь, собирая необходимую силу. Когда силы накопилось достаточно, Мэти направил звуки на парящую душу, укутав ее связующей песней и удерживая в воздухе. Потом он сплел голоса ночной цапли и лягушки, чтобы вымыть из головы юноши темную кровь. Рана была серьезной, но Мэти приходилось лечить и такие. Это отняло немало времени и сил, и наконец он почувствовал, как боль понемногу уплывает.

Он начал лечить израненное тело Ки, не обращая внимания на сломанную руку — кости могли и сами срастись, — сосредоточился на глубокой ране в боку, нанесенной мечом. Он заиграл песню медведей, чтобы изгнать из раны жар; это была хорошая, проверенная многими целителями магия. Мэти вплел ее в свою песню. Она поможет заживить рану, если Ки останется в живых.

Потом он стал играть для остального тела, но не нашел других повреждений. Ки был молод и силен и очень хотел жить.

Рана в голове не сдавалась, и Мэти нарастил силу песни, чтобы выгнать темную угрозу. Это заняло много времени, но когда Мэти в третий раз сыграл песню цапли, боль почти исчезла и лицо Ки стало спокойнее. Мэти сморгнул пот, заливавший глаза, и начал осторожно уговаривать дух вернуться в тело. И тот охотно отправился назад, как гагара, что ныряет в воду за рыбой.

Когда Мэти закончил работу, в шатре слышался лишь шум дождя и напряженное дыхание девушки, которая в тревожном ожидании застыла возле неподвижного тела.

* * *

— Ки? — Тамир погладила грязные, жесткие от засохшей крови волосы, торчавшие из-под повязки на его голове, и задержала дыхание, когда веки Ки дрогнули. — Ки, открой глаза!

— Тоб? — едва слышно пробормотал Ки.

Он медленно поднял веки, взгляд был рассеянным, ничего не видящим. Правый зрачок казался намного больше левого.

— Благодарение Свету! — Тамир наклонилась ближе, не замечая, как по ее щекам текут слезы. — Как ты?

— Больно. Рука… и голова… — Он смотрел перед собой затуманенным взглядом. — Умер?

— Кто умер?

Он наконец увидел ее, хотя и смутно.

— Я… я думал… не знаю. — Он снова закрыл глаза, из-под ресниц выступили слезы. — Я убил наставника Пориона.

— Не думай об этом сейчас.

— Не дать ему спать, — сказал Мэти. — Он будет… — Колдун жестами изобразил рвоту. — Не спать, пока солнце опять не заходить.

С помощью Мэти Тамир подняла Ки повыше, подложив под его голову тюк. Его почти сразу начало рвать. Тамир схватила чей-то шлем и подставила под его подбородок, пока Ки не выбросил все то небольшое количество пищи, которое съел за последнее время.

— Отдыхать, — приказал ему Мэти, когда Ки бессильно повис в руках Тамир. — Ты поправляться теперь.

— Как мне отблагодарить тебя? — спросила Тамир.

— Держать обещание, — ответил Мэти. — И дать мне играть для тебя. Лхел велеть.

— Я же сказала тебе, мне это не нужно.

Мэти схватил ее за колено, его темные глаза вдруг стали страшными.

— Ты не знать. Я знать! Лхел знать! — Он протянул руку и грубо схватил ее между ног. — Ты еще связана с демон здесь!

Тамир гневно оттолкнула его руку, но в это самое мгновение она внезапно испытала сильное, напугавшее ее ощущение, что у нее два тела — ее собственное и Тобина.

— Это покончить с магия, — пообещал Мэти, как будто понял, что с ней произошло. — Очисти себя.

Очисти. Да, она этого хотела. Подавив опасения, Тамир кивнула.

— Что я должна делать?

Мэти передвинулся, положив конец поющего посоха рядом с ее ногами.

— Просто сиди.

Закрыв глаза, он заиграл низкую, пульсирующую мелодию. Тамир напряглась, ожидая, что вот-вот вспыхнет огонь, который сожжет ее второе тело…

Но на этот раз все было по-другому.

* * *

Лхел сидела вплотную к Мэти и нашептывала ему на ухо, подсказывая, что он должен найти. Он ведь распутывал женские чары, и ему следовало быть очень осторожным, чтобы не повредить то, что должно было остаться.

Рядом с Тамир сидел Брат, но смотрел он не на девушку, а на Лхел.

Мэти заиграл песню воды, но теперь мелодия изменилась. Мэти знал эту песню, она была первой, которую он сыграл на Временном. Ныне песня показывала ему толстую, перевитую пуповину, что связывала брата и сестру. Мелодия рисовала призрачные очертания юношеского тела, которое упрямо цеплялось за девушку, как лохмотья сброшенной змеиной кожи. Между бедрами девушки все еще болталась ненужная тень пениса. Повинуясь песне Мэти, последние клочки призрачного тела осыпались, оставляя лишь чистую живую плоть.

Песня змеиной кожи — так он назовет эту мелодию, если когда-нибудь ему придется играть ее снова. Мэти мысленно поблагодарил Лхел.

Пуповина, соединявшая Тамир с ее братом, была жесткой, как старый корень, но песня прожгла и ее. И пуповина упала между ними, рассыпавшись в хлопья пепла.

«Теперь уходи», — мысленно прошептал Мэти Брату.

Краем глаза он видел, как Лхел встала и взяла дрожащий призрак юноши за руку.

— Оставь эту жизнь, дитя, она все равно никогда не была твоей. Тебе надо отдохнуть перед следующей жизнью.

Лхел обняла бледную фигуру. Еще мгновение юноша цеплялся за колдунью, как живой, потом вздохнул и исчез.

— Ты хорошо потрудился, — прошептала Лхел. — Теперь они оба свободны.

Но Мэти видел еще одну темную нить, соединявшую Тамир с неизвестным призраком за стенами шатра. Он заиграл песню ножа и освободил темноглазого мертвеца, чтобы и тот смог обрести покой.

И еще одна, очень старая нить уходила из сердца Тамир далеко в прошлое. Мэти мысленно коснулся ее. На другом конце грубой нити таился гневный мятущийся дух. Мать.

— Обрежь эту связь, — услышал он шепот Лхел.

Мэти так и сделал и услышал вдали короткий скорбный крик.

Вокруг Тамир оставалось и множество других нитей, связывавших ее с разными людьми. Одни связи были добрыми. Другие причиняли боль. Но самой сильной была связь между Тамир и тем юношей, которого она сейчас обнимала, и эта нить была яркой, как молния.

Лхел коснулась сверкающей нити и улыбнулась. Тут чары Мэти были не нужны.

Излечив сердце девушки, Мэти сыграл песню, изгоняющую боль ее ран, потом обратил взор на красный ночной цветок ее утробы. Связующая магия Лхел не проникала на такую глубину. Несмотря на узкие бедра и маленькие груди, утроба была хорошо сплетена, колыбель будущей жизни ждала, когда ее наполнят. Поэтому Мэти не стал играть песню для нее, а сыграл для костей и сочленений таза, чтобы детям Тамир легче было выбираться на свет, когда придет время.

И только когда он полностью завершил работу, он заметил, что Лхел исчезла.

* * *

Тамир могла лишь удивляться тому, как странная музыка Мэти успокаивала ее. Вместо того ледяного ползучего ощущения, которое она испытывала рядом с Нирином, или головокружительного воздействия чар Аркониэля она чувствовала лишь нежное тепло. Когда оо-лу Мэти умолк, Тамир вздохнула и открыла глаза, и ей показалось, что она выспалась и отдохнула, как никогда.

— Это все?

— Да. Теперь ты — только ты, — ответил Мэти, похлопывая ее по колену.

— Как ты себя чувствуешь? — выдохнул Ки, пристально всматриваясь в нее, словно ожидал, что она изменится внешне.

Несколько мгновений Тамир сидела неподвижно, углубленная в себя. Да, что-то изменилось, но она пока не могла определить, что именно.

— Спасибо, — негромко сказала она наконец. — Я многим тебе обязана.

— Держи обещание и помни Лхел и меня.

Мягко улыбнувшись на прощание, Мэти встал и вышел из шатра.

Оставшись наедине с Ки, Тамир поднесла к губам его здоровую руку и поцеловала, и на ее глазах снова выступили слезы.

— Ты чуть было не нарушил свою клятву, негодяй, — с трудом выговорила она.

— Я? Нет! — Ки осторожно рассмеялся.

Он надолго замолчал, рассеянный взгляд его устремился к теням под крышей шатра. Тамир испугалась, что он вот-вот заснет, но вдруг пальцы Ки крепко, до боли сжали ее руку.

— Проклятый Корин! Я не мог добраться до тебя!

— Ты успел, Ки, и он чуть не убил тебя.

— Нет… Я видел… — Ки закрыл глаза и поморщился. — Потроха Билайри!

— Что такое?

— Я опоздал… в самую важную минуту меня не было рядом с тобой!

— Нет. — Она наклонилась ближе к нему. — Если бы не ты, он бы убил меня.

— Я не должен был допустить… — Ки вздрогнул всем телом. — Не должен был. Но что… — Он зажмурился, потом вдруг глаза его широко открылись. — Ты его убила?

— Да.

Ки помолчал, и Тамир увидела, что его взгляд устремился к открытому входу в шатер.

— Я хотел быть рядом с тобой в эту минуту.

— Вышло даже лучше. Теперь я это понимаю. Это была наша битва.

Ки вздохнул, и его взгляд снова стал рассеянным.

— Ки! Ты только не засыпай. Тебе нельзя спать.

Глаза Ки были открыты, но Тамир видела, что мысли его далеко. Боясь, что он заснет, она все говорила и говорила, час за часом: о возвращении в старый замок, о лошадях, о разных пустяках, лишь бы отогнать от него сон.

Сначала Ки никак не отзывался на ее слова, но вскоре Тамир заметила в его глазах слезы, а когда он снова посмотрел на нее, в его взгляде сквозила боль.

— Я все никак не могу… я постоянно вижу, как он бросается на тебя. А я не могу до тебя добраться…

— Но ты успел! — Осторожно наклонившись, Тамир коснулась губами его лба и почувствовала, что Ки дрожит. — Ты спас меня, Ки. И едва не погиб… Он… — Тамир судорожно сглотнула, голос подвел ее, — Ты был прав насчет Корина, всегда.

— Мне жаль, — пробормотал Ки. — Ты любила его.

— Я люблю тебя, Ки! Если бы он тебя убил, я не хотела бы жить.

Пальцы Ки снова сжались на ее руке.

— Знакомое чувство.

Она тихонько вздохнула и улыбнулась.

— Ты назвал меня Тобином, когда очнулся.

Ки чуть слышно хихикнул.

— Да, хорошо же меня по голове двинуло. Все мозги всмятку.

После недолгого колебания Тамир спросила:

— А теперь я для тебя Тамир?

Ки всмотрелся в ее лицо, едва различимое в скудном свете, потом сонно улыбнулся:

— Ты всегда внутри была обоими сразу. Но сейчас я вижу Тамир, и целовал я Тамир.

Глаза Ки были полны тепла, и в словах его звучала такая нежность, что Тамир почувствовала, как огромная ноша свалилась с ее души.

— Я не могу без тебя! — заговорила она, не в силах удержать рвущиеся наружу слова. — Спать с тобой в разных комнатах, прикасаться к тебе и не понимать, кто мы теперь друг для друга! Ты просто не представляешь, что я пережила! Я…

Ки опять стиснул ее руку.

— Думаю, мне надо жениться на тебе, тогда все встанет на свои места. Верно?

Тамир смотрела на него во все глаза.

— Ты бредишь?

— Может быть, — усмехнулся он, — но я отвечаю за свои слова. Ты выйдешь за меня?

От охвативших ее радости и страха Тамир едва не потеряла сознание.

— Но как же… — Она не могла заставить себя произнести это. — Ты готов…

— Мы справимся. Или ты о другом? Может ли королева Скалы взять в супруги безземельного рыцаря, сына конокрада?

Тамир нервно расхохоталась.

— Только тебя, и никого другого! Никогда.

— Вот и славно. Значит, договорились.

Тамир устроилась поудобнее, прислонившись спиной к тюкам, и положила голову Ки к себе на грудь. Это было приятно, как обычно, и все-таки Тамир уловила и какие-то новые ощущения.

— Да, — прошептала она. — Договорились.

* * *

Мэти задержался на краю леса, оглядываясь на разбросанные по равнине костры и на слабый свет, сочившийся из шатра. Над полем битвы, словно клочки тумана, роились и кружили под нескончаемым дождем духи недавно умерших воинов.

— Великая Мать, почему мы должны помогать этим людям? — прошептал Мэти, качая головой.

Но ответа он не услышал, и никого рядом с ним не было. Лхел ушла, ушел и злобный дух. Мэти гадал, увидит ли он снова Лхел — в глазах какого-нибудь ребенка?

Зайдя в лес, под покров деревьев, Мэти вдруг остановился, пораженный внезапной мыслью, и осторожно провел ладонью по своему поющему посоху. Звук оо-лу был по-прежнему чист и безупречен.

Мэти сдержанно улыбнулся, устраивая оо-лу в перевязи за спиной, и пошел в сторону гор. Его долгое путешествие еще не закончилось. Как ни странно, он совсем не возражал. Он лишь с любопытством думал, кто же станет его следующим проводником.