Рождественская суета всегда приносила Ирене радость, но сейчас ежедневная слабость и общая раздражительность отняли у нее почти половину удовольствия. Заметив это, Шерлок предложил ей поехать к его родителям всей семьей. Эта идея поначалу показалась им обоим очень удачной, но когда настало время сборов, они поняли, как сильно заблуждались.

Все началось с того, что, узнав об их планах, родители Ирены также решили поехать вместе с ними. Шерлок относился к ним очень хорошо, но перспектива ехать вместе почти три часа, а потом еще нагружать собственную мать лишней работой и приготовлениями показалась ему просто чудовищной. Только на следующий день было решено, что мама Ирены отправится первой и поможет на месте с уборкой, готовкой и прочей работой. Далее, выяснилось, что для Дианы нужна была целая большая сумка – у маленького ребенка оказалось больше вещей, чем у Филиппа и Софии вместе взятых. Шерлок просил супругу облегчить багаж, но Ирена наотрез отказалась идти ему навстречу, после чего в доме разразилась еще одна война местного масштаба. Ее характер совсем испортился, и Шерлок порой даже жалел о том, что она вообще забеременела.

Дальше Филипп вдруг заявил, что не хочет никуда ехать, хотя в прошлом году они с Софией с восторгом отнеслись к идее поехать к бабушке с дедушкой. Еще одна сцена с криками и слезами вынудила мальчика изменить свое решение – пусть и с неохотой, но Филипп все же собрал свою сумку во второй раз, демонстративно смяв все вещи и затолкав их внутрь как попало. После всех этих истерик, капризов и проблем София стала слишком тихой, и Шерлок случайно обмолвился о том, что ему надоело постоянно трястись над ней. К несчастью София услышала эти слова, хотя он и пожалел о том, что они прозвучали, сразу же после того, как это произошло. Малышка посмотрела на него долгим взглядом, а потом встала и вышла из комнаты. У нее появился характер? Она пыталась показать ему свой норов? Что это значило? Ему вдруг захотелось догнать, схватить и накричать на нее, но он решил, что не станет подавлять только начавшую зарождаться в ребенке твердость. Если хочет изображать из себя обиженную и обделенную, то пожалуйста. Все равно, со временем поймет, что на свете есть и более ужасные вещи, чем жить в одном доме с родным дядей.

Мучения продолжались и в день отъезда. Ссылаясь на плохое самочувствие, Ирена объявила, что не желает ехать автобусом, и это значило, что нужно нанять такси. Шерлок знал, что лучше сразу уступить жене, но еще он сразу понял, что в небольшом автомобиле на всех вряд ли хватит места. Отец Ирены, переносная колыбель с Дианой, сама беременная и, собственно Шерлок – пассажиров было более чем достаточно, учитывая, что водителю тоже нужно было где-то сидеть. Филипп сказал, что может усадить Софию к себе на колени, на что Ирена презрительно фыркнула:

– И вы вдвоем будете сидеть в багажнике?

Устав от постоянной возни и суеты, Шерлок, наконец, сорвался.

– Хорошо, тогда мы все никуда не поедем! Оставайтесь дома, если вы не можете договориться даже о такой чепухе, как место в такси! Черт возьми, Ирена, ты можешь взять колыбель на колени? Или может, твой отец согласится взять ее?

– Сам возьми! – взвилась Ирена. – Пусть папа сядет рядом с водителем, а ты оставайся со мной на заднем сидении и держи колыбель на коленях, и тогда я посмотрю, как тебе будет удобно!

– Нам нужно всего одно место для Филиппа и Софии, и мы не можем его найти? Господи, как же вы все мне надоели…

София прижалась к Филиппу, глядя куда-то в сторону, и, проследив за ее взглядом, Шерлок не смог найти ничего интересного – она смотрела в пустую стену. После того, как произошел конфликт из-за разрисованной вывески, она отдалилась от него окончательно, компенсировав это усилившейся привязанностью к брату.

– Мы поедем на автобусе, – ровным голосом, без гнева и возмущения, сказал Филипп. – Если сможете, заберите наши вещи в багажнике.

– Что значит, «если сможете»? – Ирена уже разогрелась, и каждое слово воспринимала как личное оскорбление. – Ты хочешь сказать, какие мы злые и бессовестные? Хочешь это мне сейчас показать? Тогда ладно, я поеду с вами в автобусе, и пусть меня вытошнит прямо в салоне! Пусть я вообще сдохну по дороге, если вы все такие бедные!

Шерлок остановился. Все выходило гораздо хуже, чем он вообще мог предположить. Нужно было немедленно внести здравое предложение, которое удовлетворяло бы интересы всех сторон, но придумать ничего не удавалось.

– Вы сможете подождать с Софией здесь? – спросил он, обращаясь к Филиппу. – Я отвезу тетю и дедушку первыми, а потом вернусь за вами. Это будет не так долго, вы успеете даже отдохнуть. У нас осталась еда? – Филипп неуверенно кивнул, и Шерлок вздохнул с облегчением. – Хорошо, значит, вы сможете пообедать вдвоем. А потом я приеду сюда, и мы тоже поедем на такси. Как вам идея?

Потом, вспоминая и прокручивая этот момент в памяти, Шерлок проклинал себя всеми возможными словами, но тогда ему показалось, что в Филиппа просто вселился какой-то бес.

– Нет, мы поедем на автобусе. Я смогу привезти Софию сам, а вы поезжайте на такси.

– Нет, ты только посмотри на него! – всплеснула руками Ирена. – Он опять за свое, подумать только. Опять мы с тобой плохие, а они бедненькие сиротки!

Теряя остатки своего жалкого терпения, Шерлок угрожающе произнес:

– Филипп, не говори глупостей. Лучше останься и дождись меня.

– Нет, мы поедем автобусом. – Ответ остался прежним. Его тон был четким и непреклонным.

Посмотрев на Софию, увидев ее застывший взгляд и полную неподвижность, Шерлок понял, что она встанет на сторону брата, даже если это будет стоить ей жизни.

– Ну и черт с вами. Делайте, как хотите.

Они быстро устроились в машине и отъехали. Уже выезжая за поворот, Шерлок обернулся назад, но никого не увидел. Племянники не вышли проводить их.

В доме стало тихо. София поднялась в спальню и принялась вытаскивать из своего шкафчика одежду. Филипп пришел следом за ней. Пока она копалась в своих вещах, он успел полностью одеться, а после помог ей натянуть колготки и застегнуть все пуговицы колючего шерстяного платья.

– Мне страшно, – призналась она, когда они уже закрывали дом.

– Не бойся, я с тобой. Нет взрослых, но это не страшно. Мои одноклассники сами ездят куда хотят, и ничего с ними не случается. С нами тоже все будет хорошо, да?

– Да, – не слишком твердо согласилась она.

Они прошли к дороге, держась за руки и не говоря ни слова. София боялась почти всего, и ей даже казалось, будто они вышли на улицу голыми – никакой защиты она не чувствовала. Однако сказать об этом брату было все равно, что предать его, и поэтому она молчала.

Стоять на дороге пришлось довольно долго, и у нее начали замерзать ноги, но когда она решила немного попрыгать на месте, вдалеке показался автобус, и она обо всем забыла. Филипп крепче сжал ее руку и предупредил:

– Это то, что нужно. Только держись меня, не отставай. Постараемся усадить тебя у окна.

Он подтолкнул ее снизу, когда она забиралась по ступенькам. Внутри было мало людей, и от этого сразу стало легче. Они уселись рядом, и Филипп, как и обещал, посадил ее у окна. Ощутив прохладное сидение и прижавшись к брату, София, наконец, начала успокаиваться, а когда автобус тронулся с места, ее мятущаяся душа уже полностью пришла в равновесие.

Мимо понеслись картинки из настоящих полей, деревьев и редко расставленных деревянных столбов. Убаюканная однообразным ритмом, София уснула.

Ее разбудил страшный грохот, который, казалось, раздавался со всех сторон сразу. Однако не успела она открыть глаза, как ее сознание прорезала острая молния боли, которая растеклась по всему плечу. Не успев оправиться от этого удара, она ощутила еще один – на этот раз уже в спину. Из нее выбило весь воздух, и София зажмурилась, пытаясь хоть как-то собраться. Потом ее потянуло вниз, и она покатилась по полу, только сейчас осознав, что уже не сидит возле окна. Шум нарастал, и до ее слуха стали доходить отдельные голоса – кричали люди, которые сидели вокруг. Кто-то ударил ее ногой, и она, наконец, обретя способность издавать звуки, тоже закричала.

– Филипп! Филипп, спаси меня!

Чужое большое тело прижало ее сверху, и она вновь задохнулась – на сей раз от тяжести.

Он рассчитывал, что София и Филипп доберутся до места назначения через час после того, как приедут они сами. Встреча с родителями, бурная радость и оживленная беседа с матерью – все это отвлекло его на какое-то время. Ирена сменила свою мать на кухне, а та осталась играть с уже научившейся ходить Дианой. Тепло родного дома усыпило его бдительность, и когда он бросил взгляд на часы, то удивился.

Дети не приехали ни через три часа, ни через пять. Шерлок уже начал всерьез волноваться, но Ирена предположила, что они провозились дольше положенного и просто не успели на автобус. Значит, придется им переночевать одним. Сами виноваты, нечего выставлять свою гордость напоказ. Так им и надо.

Не особо слыша ее слова, он только кивал, потому что ему не хотелось провоцировать еще одну истерику со слезами и криками. Когда же часы пробили шесть и на улице сгустились сумерки, он решительно поднялся с кресла.

– Я поеду домой. Они не могут ночевать одни, это недопустимо.

– Что с ними случится? На нашей улице вообще ничего не происходит, за одну ночь они уж точно не умрут. – Ирена попыталась его остановить.

– Нет, я должен вернуться за ними.

За прошедшее время Шерлок успел отойти от своего гнева, и теперь начинал жалеть о том, что был таким грубым с племянником. Стремясь загладить свою вину и удостовериться в том, что ничего непоправимого не произошло, он оделся и вышел на улицу. Ирена, чувствуя его решительное настроение, не стала больше его удерживать.

Для того чтобы поймать такси и доехать до дома ему потребовалось почти четыре часа, и когда он добрался до двери, то был совершенно обессиленным и голодным. Все окна были темными, и в доме стояла глухая тишина. Конечно, Филипп и София были выдрессированы как настоящие цирковые тигры, но, несмотря на это, они оставались лишь детьми, которым время от времени хотелось повеселиться, а потому тишина сама по себе показалась недобрым знаком. Шерлок постучался в дверь, но никто ему не ответил. Тревога нарастала с каждой минутой, и он постучал еще несколько раз, прежде чем догадался открыть дверь своим ключом.

Пустота и темнота. В доме никого не было.

Куда они делись? Что за глупые вопросы, они же должны были уехать. Тогда почему не добрались до дедушки с бабушкой? Где они сейчас?

Смутно понимая, что результата это не даст, Шерлок двинулся по коридору, направляясь к лестнице и выкрикивая имена детей. Он попутно зажигал все лампы, но никакого оживления дому это не принесло – на его зов никто не откликнулся.

Он прошел до самой спальни детей, но и здесь никаких признаков жизни не оказалось. Дом оставался безжизненным и брошенным, внутри никого не было – разумеется, кроме него самого. Шерлок остановился в полной растерянности. Как нужно поступить? Что делать? Где искать детей?

Он уселся прямо на пол под дверью, стараясь припомнить, хотя бы какую-то сходную ситуацию из своего прошлого, чтобы выудить что-нибудь полезное. Ничего подобного с ним никогда не происходило. Он оказался дезориентированным, раздавленным и покинутым в своем собственном доме. Беспомощность и страх навалились на него тяжелой плитой, лишив возможности двигаться и принимать решения.

Дети исчезли. Сбежали? Спрятались? Ушли к Эмме? Куда они делись?

Зная, что оставаться на одном месте нельзя, Шерлок тяжело поднялся на ноги, а потом вышел из дома, с трудом припомнив, что дверь нужно закрыть на ключ. Первым делом надо сходить к Эмме. Где она жила? Ирена как-то показывала ему этот дом. Маленький, ничем не примечательный, хотя и вполне аккуратный. Калитка с тонким изогнутым крючком. Тонковатая дверь.

Он постучался, не подумав о том, что в десять часов ночи хозяйка может уже спать.

– Чем могу помочь? – навстречу вышла незнакомая женщина средних лет, имевшая отдаленное сходство с Эммой. Наверное, ее мать.

– Эмма… я искал Эмму. Я Шерлок, она иногда играет с моей дочерью… племянницей. Просто Софии нет дома, и я подумал, что мог бы найти ее здесь.

Почему он назвал Софию дочерью? Шерлок отмахнулся от этой ошибки, ведь самым главным было найти детей, все остальное могло подождать.

– Эммы сейчас здесь нет, она работает в городе.

– Но ведь праздник…

– До праздника еще два дня.

Да, он совсем забыл – они ведь заблаговременно поехали к его родителям, чтобы потом не попасть в самую толпу на дороге.

– Так значит, она не приехала?

Эмили пожала плечами:

– Судя по тому, какая дикая авария случилась на дороге, я рада, что она осталась в городе. Надеюсь, когда она будет ехать домой, там уже все уберут.

Его руки похолодели, а в животе образовался тяжелый ком, который потянул вниз все внутренности. Авария на дороге.

Нет, чушь, быть такого не может. И все же, нужно уточнить – кто знает…

– А что случилось? Кто-то погиб? – громче, чем следовало, спросил он.

– Насколько мне известно, там много пострадавших – перевернулся автобус. Их всех увезли в больницу, и там, на дороге полно крови. Но, к счастью, говорят, что автобус был полупустой. Только… – Она осеклась. Ее лицо побледнело, и он заметил это даже в тусклом свете электрической лампы. – Где ваши племянники? – быстро переменив направление разговора, спросила она. – Они с вами?

Шерлок открыл рот, но ничего не смог из себя выдавить.

Эмили продолжила:

– Вам не о чем переживать, это вовсе не обязательно ваши дети. Там, в автобусе были двое без присмотра. Маленькая девочка и мальчик лет…

Похоже, она поняла, насколько глупо звучали ее слова о том, что в автобусе могли быть какие-то другие дети. Ее голос прервался, и она уставилась на него с выражением безграничного ужаса.

– Они умерли? Где они? – не заметив, что начинает кричать, потребовал Шерлок.

– Я не знаю. Я не знаю, их всех увезли. Так мне сказали, меня ведь самой там не было. Просто я услышала об этом от своей подруги. Она сказала, что их всех увезли в городскую больницу. Вам лучше поехать туда.

Дорога до больницы превратилась в одно пятно, состоявшее из ночных огней, дорожного полотна и денежных купюр, прилипших друг к другу и не желавших разделяться. Кажется, он отдал таксисту весь сверток, и тот сам отсчитал, сколько было нужно.

Стерильный запах лекарств и хлорки ударил ему в нос, и он немного пришел в себя. Видимо, все страсти уже улеглись – в приемном покое было довольно тихо, хотя на стульях у стены сидели две женщины, на лицах которых застыло выражение оглушающей скорби.

Он бросился к медсестре, дремавшей за стойкой.

– Вы не знаете, где лежат дети, которые попали в аварию? Сегодня, на дороге… автобус… там были маленькая девочка и подросток.

Наверное, столь жесткий ответ был вызван тем, что он так бесцеремонно ее разбудил – девушка не успела опомниться и как следует проснуться, когда из нее стали вытряхивать информацию, задавая такие непростые вопросы.

– Мальчик уже умер, а девочка лежит в отделении травматологии. У нее всего лишь…

Это вовсе не обязательно были его Филипп и София. Теоретически он еще ни в чем не мог быть уверен, но Шерлок застыл на месте, понимая, что ошибки быть не могло. Автобус, дорога, мальчик и девочка. Слишком много совпадений.

Мальчик уже умер.

Мальчик уже умер.

Мальчик умер.

Филиппа больше нет.

Медсестра, слишком поздно осознав, что сболтнула лишнего, выбежала из-за стойки, подхватывая его под локоть и беспомощно озираясь по сторонам.

– Кто-нибудь! Позовите дежурного доктора, пожалуйста! Тут отец погибшего мальчика, он, кажется, сейчас…

Он с трудом отстранился, высвободил руку и покачал головой:

– Я в порядке. Где мальчик? Я хочу посмотреть на него. – Он немного помолчал, ожидая, когда она ответит, и зачем-то добавил: – Его зовут Филипп.

Это ошибка. Это неправда. Он не умер, они что-то напутали, подумаешь, медсестра сказала – она же не врач, откуда ей знать. Наверное, он просто потерял сознание или в коме, он не мог умереть.

Шерлок шагал по коридору, глядя на блестящие полы из полированного бетона и с трудом преодолевая подкативший к горлу рвотный спазм. Рядом шли какие-то люди, но они благоразумно хранили молчание. Хотя, даже если бы они говорили, он все равно ничего не смог бы услышать и понять.

Тело лежало на металлической каталке в крохотной каморке, за которой открывалась еще одна дверь. С ног до головы его закрывала белая простыня, но даже сейчас можно было узнать эти очертания. Или ему просто показалось, что он узнает Филиппа? Что можно понять, по белой глыбе, из которой выделяются только носки ступней и нос?

Доктор откинул верхний край простыни, и Шерлок отпрянул. Бледное, спокойное лицо.

Он зажал рот ладонью и отчаянно заплакал.

Филипп умер, он действительно умер. Ничего нельзя было изменить – тело принадлежало тому, кто еще сегодня утром был способен злиться, упорствовать и бросать вызов. Теперь это еще по-детски нежное лицо было обескровленным, холодным и противоестественно прекрасным. Темные ресницы, казалось, лежали на самых щеках, а контур губ обозначился резче. Линия острого подбородка переходила в тонкую шею.

– Разрыв аорты, внутреннее кровотечение. Двойной перелом позвоночника и ушиб головного мозга.

Кто это сказал? Зачем они говорят такие вещи? Шерлок думал, что ноги не способны его держать, но он все еще стоял, боясь дотронуться до тела.

– Он умер быстро? – отняв ладонь от лица, хрипло спросил он.

Врач – совсем молодой мужчина, может, даже младше самого Шерлока – ответил:

– Довольно быстро.

– Ему было очень больно?

– Нет, он умер, не приходя в сознание.

Он, наконец, набрался смелости, чтобы прикоснуться к Филиппу. Взяв хрупкое запястье в руку, Шерлок слабо сжал пальцы и опустился перед каталкой на колени. Это был конец всех надежд. Ему и в голову не приходило, что Филипп может умереть – казалось, будто этот ребенок будет жить еще очень долго, и успеет понять, как сильно ошибался, когда грубил своим опекунам или вел себя слишком вызывающе.

Но он умер первым, и теперь всю свою вину предстояло осознать именно Шерлоку, а не кому-то другому.