СКОРОСТЬ ПРОСТРАНСТВА

— Раз история начинается во многих местах, — говорит человек со шрамами, — той продолжаться будет так же. Маленький Хью и Фудир на своем нежеланном пути к Иегове угодили в паутину лжи, обмана и, что хуже всего, правды.

Маленький Хью слыл романтиком, но только когда это было уместно. Если того требовали обстоятельства, он был хладнокровным реалистом, каких еще стоило поискать. Разве он не доказал это в Долине Ардоу? Лишь сентиментальная слеза могла затуманить его ясный взор. И разве не доказал он и это в той же Долине Ардоу? Если кого и можно было назвать хладнокровным романтиком, то только Маленького Хью О’Кэрролла. Он отдалялся от Нового Эрена не только физически. Пребывание там начало казаться нереальным, словно время, проведенное в волшебном царстве, а хандра стала постепенно ослабевать, хотя поначалу было непонятно, что пришло ей на смену. Лучше думать о проблемах настоящего, твердил в нем реалист, чем о кривдах прошлого; и прозрение это пришло к нему, когда в телескопы корабля еще можно было разглядеть солнце Нового Эрена. Хью одолжил у Олафссона экипировку, а интеллект корабля создал ему космокомбинезон. С тех пор Хью взялся изучать рамки, в которых так внезапно и нежелательно оказался и которые включали в себя границы как внешние, так и внутренние.

Он полагал, что раскусил Фудира, но сомнения никуда не делись, они, как и прежде, таились в глубине души, поскольку Фудир вызывал подозрения. Похоже, терранин искренне радовался тому, что Хью был вместе с ним на борту; но была ли источником этой радости дружба или нечто другое? Сложно сказать. Для него могло не существовать разницы между дружбой и чем-то другим.

С Олафссоном все обстояло совершенно иначе. Он был полной противоположностью Фудира и так же недоволен присутствием Хью, как Фудир обрадован; так же скрытен, как Фудир открыт; так же прост, как Фудир сложен. И если Фудир был обычным аферистом, хвастливым и беззаботным, Олафссон был серьезным стражем закона, всецело преданным своему долгу.

Олафссон и Фудир вели какую-то игру. Хью слышал достаточно обрывков разговоров, чтобы понять, что Щену был нужен человек по имени Донован — возможно, тот, против кого должен был свидетельствовать Фудир. Но терранин всегда ухитрялся оказываться подле Хью, когда Олафссон был поблизости. Одно это отбивало у Щена всякое желание задавать вопросы, давало повод Фудиру не отвечать, а также служило причиной крайнего смущения О’Кэрролла.

Щен успешно изображал гостеприимство и был настолько ненавязчив, что большую часть времени Хью не имел понятия, где тот находится. Но на пристани Эренспорта Олафссон доказал, что способен на внезапные и жесткие действия. Это значило больше, чем устраивало Хью. Кто, как не Призрак Ардоу, лучше всех знал, на что способен незаметный человек? Поэтому Хью спал крайне чутко, пока корабль полз к Великой магистрали: воздушный шлюз находился неуютно близко, а вывод, что «трое — уже толпа», для достаточно рационального человека был пугающе очевидным.

До выхода из системы Нового Эрена оставалось два дня, когда Хью и Фудир впервые оказались наедине. Все завтракали в столовой, но затем Олафссон был вызван на палубу, чтобы управиться с корректировками по вхождению на Великую магистраль. Фудир запрограммировал кюхенарт на приготовление мерзкого терранского блюда из тушеного риса, картофеля, лука, зеленого чили, горчицы, карри и арахиса, с острым запахом которого едва справлялись воздушные фильтры.

Хью заговорил было о Январе, но Фудир жестом оборвал его. Он указал на свое ухо и закатил глаза в сторону отсека пилота. Хью кивнул и дотронулся до губ.

Вздохнув, он встал из-за стола и отошел к буфету, чтобы заварить чай. Фудир, видимо, не стремился обсуждать Танцора и текущие затруднения — по крайней мере, пока их мог подслушивать Олафссон — а Олафссон мог это делать в любое время.

— Я тебе говорил, — сказал Хью, — что первые семь лет у меня не было имени?

Фудир что-то пробормотал и оторвал взгляд от завтрака.

— А теперь их у тебя слишком много.

Хью принял его слова за знак внимания.

— Я был тем, кого называли вермбино. Я бегал по улице с толпой других ребятишек, воровал еду и одежду, убегал от милитариев и феггинсов, выискивал укромные местечки, где можно было поспать или спрятаться. У лавочников было оружие, и мы были для них никем. Детьми-червями. Временами они собирались в… охотничьи отряды. О, до чего мы любили бегать от них, и призом за победу было — остаться в живых и продолжить заниматься тем же самым на следующий день. Вот почему Красавчик Джек не мог выследить Призрака. Не в том случае, если почти с самого рождения обнаружение означало смертный приговор. Я стал довольно хорош в этом деле. Не всем такое удавалось.

Фудир отрезал кусок масалы досы.

— Ты знал своих родителей? — спросил он, пережевывая картофель с луком.

— Фудир, я даже не уверен, были ли у меня родители. Я не знал, что такое родители. А однажды, когда в моей… моей стайке осталось всего трое, я попытался ограбить человека на рынке у Гранд-канала. Это был худощавый мужчина с кошелем, который он носил на поясе поверх рясы. Поэтому я пробежал мимо него, на ходу срезав пояс и подхватив падающий кошель. Я был уже на полпути к переулку, когда он окликнул меня. Он сказал…

Хью прервался, пытаясь вспомнить.

— Он сказал: «Погоди, тут еще осталось». Я обернулся и уставился на него: он собрал высыпавшиеся из кошеля дукаты и протягивал их мне. Что ж, позднее я услышал выражение: «Время играет решающую роль». Там были люди, звавшиеся милитариями, и еще двое других, выхвативших ножи, хоть я и не знаю, что они собирались делать: вернуть деньги владельцу или же забрать их себе.

— Природе любого зверя, — наставительно сказал Фудир, — свойственно искать свою выгоду; и если кто-либо или что-либо — будь то брат, мать, любовник или сам Бог — становится помехой, мы низвергаем его, сбрасываем его статуи и сжигаем его храмы. Я не понимаю человека с кошелем, но понимаю людей с ножами. Ты совершил ошибку, когда остановился и обернулся. Ты потерял ценное время.

— Да. — Хью погрузился в молчание, всматриваясь в прошлое, словно сторонний наблюдатель, и пытаясь узнать в том вермбино самого себя. В своих воспоминаниях он будто воспарил над сценой на Виа-Боадай, взирая на людей с ножами, прохожих, застывших в ожидании, мужчину в рясе с протянутой рукой и, в первую очередь, на пригнувшегося на бегу вермбино.

— Не знаю зачем, — наконец сказал он. — До сих пор не знаю зачем. Но я подбежал к нему, в смысле, к тому мужчине, и он обнял меня, ограждая от людей с ножами, и сказал… Он спросил: «Ты бы хотел обрести имя?»

Хью отвернулся, застигнутый врасплох живостью воспоминаний, эхом того голоса в памяти.

— И каким было твое первое имя? Как он нарек тебя?

— Эсп’ранцо, Дающий Надежду. Думаю, он разглядел во мне что-то, что вселило в него надежду.

— Твоя инициативность, — предположил Фудир, — твоя дерзость, желание выжить. Он мог бы быть жрецом дарвинистов, отобравшим тебя естественным образом, поскольку ты выжил.

— Нет, как-то я спросил у него, много лет спустя, когда принес ему бенефицию от моего отца; и он ответил, что у него была надежда еще до того, как он нашел мальчика.

— А твоего отца звали делла Косса?

— Делла Коста. Шен-куа делла Коста. Он пришел в дом, где ряса держал нескольких мальчишек вроде меня, выстроил нас в ряд и ходил взад-вперед, а затем ткнул в меня пальцем. Он отвез меня в семейное имение, облачил в дорогие стеганые одежды, надел на пальцы золотые кольца и закатил пир, где в мою честь пили вино и чай, как будто я только что родился.

— И так ты стал Рингбао делла Коста. А затем…

— То все были служебные имена. Обычно я выбирал их сам. Я был Людовиком Крауцером Девятым, когда работал заместителем министра финансов на Марквальде, солнце Гесслера. Я был Слимом — просто Слимом — в бытность министром образования на луне Джемсона, Звезде Уркварта.

— А теперь ты Хью О’Кэрролл.

Хью не ответил, и молчание продолжалось некоторое время, пока он наполнял чайный шарик. Он ждал, что Фудир поделится историей о себе, но, похоже, у терранина не было детства, по крайней мере такого, о котором он желал бы рассказать. Наконец настойчивый свист закипевшей воды позвал О’Кэрролла назад к буфету, где он приготовил чашку.

— Олафссон не торопится, — бросил он через плечо, но Фудир промолчал.

У заваривающегося чая был приятный запах. Эреноты слыли страстными любителями чая, когда не употребляли чего-нибудь покрепче, но прежде Хью не встречался напиток с таким нежным и приятным ароматом. Скорее всего, листья были собраны на Узле Павлина или на Башмаке Пьянчуги. Хью принес чашку своему компаньону, который сделал глоток и поморщился.

— Он не настоящий, — сказал Фудир, указывая на чашку, но при этом кивнув на коридор, ведущий к отсеку пилота. — Но любопытно пахнет. Почему ты не следишь за тем, что делаешь?

Хью кивнул. Послание получено. Олафссон был не настоящим Щеном, и Хью стоило вести себя с ним осторожнее. Фудир и раньше намекал, что корабль мог принадлежать не Олафссону. О’Кэрролл вернулся к буфету и заварил себе в чашке чай, высыпав из банки последние листья. Из всех своих имен, решил Хью, больше всего ему нравилось Эсп’ранцо.

Он стал размышлять о том, что могло вызвать у Фудира сомнения относительно Олафссона. Неужели терранин так хорошо знал Щенов, что мог учуять подмену? Кто может осмелиться на такое притворство? Кто-то далеко не безобидный. И все же Фудир отправился с Олафссоном по своей воле, так что он, вероятно, почуял неладное уже после того, как поднялся на борт.

Но если Олафссон — обманщик, тогда и суда никакого не было, и Фудира тоже похитили, только ради какой цели, терранин либо не знал, либо не собирался рассказывать.

Тогда ему повезло, что Вольдемар решил запихнуть Хью на корабль. По крайней мере, будет кому прикрыть Фудиру спину.

Хью перевернул жестяную банку, чтобы вытряхнуть в заварочный шарик остатки листьев, и пальцами нащупал гравировку на ее дне. Может, логотип производителя чая? Праздный интерес выявил знак в форме пустого геральдического щита, разделенного по диагонали широким мазком. На лентах сверху и снизу щита виднелись надписи, которые было сложно разобрать. Хью повернул банку так, чтобы свет падал на нее под определенным углом, и Фудир, привлеченный его действиями, встал из-за стола и подошел к нему.

Надпись была на галактическом. «Ан шеривеш аврихай» («Особая служба»). А под щитом девиз: «Го говльона ме» («Я буду служить»). Хью покачал головой и отдал банку Фудиру, когда тот протянул к ней руку.

— Будь я проклят! — пробормотал терранин, а затем продолжил, уже шепотом: — Особая служба — это Свора, Псы Ардри.

— Получается, — громко сказал Хью, — что сорт всамделишный?

Фудир передал пустую банку назад Хью.

— Или в запасах есть еще, или этот последний.

Либо Олафссон действительно был из «Особой службы», либо все мелкие детали его личины были очень тщательно проработаны. Хью хмыкнул. Его товарищ знал толк в ухищрениях, но самым простым объяснением было то, что Олафссон действительно был Щеном.

То, что Олафссон замаскировался под Щена Гончих именно с его подачи, тревожило Фудира сильнее всего, а в спокойные минуты больше всего веселило. Он пошел на это только ради того, чтобы сделать свое отбытие с Нового Эрена правдоподобным — для Хью, для эренотов и, не в последнюю очередь, для самого себя. А теперь получается, что, судя по всему, агент Конфедерации, притворяющийся Щеном, в действительности был Щеном, притворяющимся агентом Конфедерации, который, в свою очередь, притворялся Щеном. Какова рекурсия!

Теперь, основываясь на новых данных, многое из замеченного им ранее обретало смысл. Он считал корабль похищенным судном, но наиболее простым объяснением было то, что они находились в полевом офисе Щена. И эта явная симпатия Олафссона к эренотам… настоящий слуга Конфедерации был бы равнодушен и, возможно, даже удовлетворен опустошением государства — члена Лиги.

Самый важный вопрос состоял для Фудира в том, что было лучше для него — попасть в руки ложного Щена или настоящего? Согласно распространенному мнению, Свора была менее безжалостной, нежели Названные, что, впрочем, не делало ее особо милосердной, и Фудир предположил, что Щен Гончих относился бы более неприязненно к тому, кто служит Именам, чем к курьеру ’федератов.

Но Олафссону, настоящему или нет, требовался Донован — и Фудир склонялся к мнению, что «спящему» Доновану лучше продолжать спать и дальше. Фудир опасался, самую малость, того, что могло случиться, если пробудить давно спящего агента. Но пока он находился на яхте Олафссона, ему ничего не угрожало. Будь Олафссон Щеном Лиги или курьером Конфедерации, он нуждался в нем, и к тому же нуждался до приятного сильно, по крайней мере до тех пор, пока они не доберутся до Закутка.

А потом перед ним откроются новые возможности.

Грейстрок не обращал внимания на неприкрытое самодовольство Фудира. Предатель знал, что пока ему нечего бояться. Донован был дверью, а Фудир ключом, и, как и все ключи, его следовало бережно хранить — по крайней мере, пока он не откроет требуемый замок. После того как Грейстрок выведает у Донована, пропадали ли корабли КЦМ в Разломе на самом деле, он решит, что делать с ними обоими. Конечно, в том, чтобы позволить раскрытому агенту оставаться на прежнем месте, есть определенные преимущества. Грейстрок мог бы узнать много интересного, следя за тем, с кем тот встречается и что делает. Но также была некоторая польза и в том, чтобы прижечь рану.

Еще Щена смущал второй пассажир. О’Кэрролл, придя в себя после обрушившихся на него невзгод, смирился с судьбой и теперь, судя по всему, с отвлеченным любопытством наблюдал за товарищем. Грейстрок не понимал ни причин любопытства, ни отвлеченности. Если выражаться по-эренотски, в подобном любопытстве было что-то забавное.

Однажды вечером, когда корабль скользил по Великой магистрали, Грейстрок нашел О’Кэрролла в библиотеке и пригласил позаниматься в тренажерном зале. О’Кэррол переключил книгу, которую просматривал, в режим ожидания.

— Сомневаюсь, что буду достойным соперником, — ответил он.

— Правда? Я слышал, ты боец.

— Не до такой степени. Только повернись ко мне спиной, и я тут же тебя прирежу, без вопросов. Но в драку не полезу.

— Хм-м, да. Партизан. Майор Хаурасия рассказал, что ты провел блестящую кампанию против правительства Нового Эрена.

— Он солгал.

— Она не была блестящей?..

— Она была не против правительства. Я сам был правительством, а Красавчик Джек — мятежником. Не стоило слушать Хаурасию. МТК приняла сторону повстанцев. И ее агент был по уши замешан в случившемся перевороте.

— Они ведут жесткую игру.

— Историю пишут победители, — ответил О’Кэрролл. — Разве не это они постоянно твердят? У Нового Эрена прежде никогда не было подобной истории. Надеюсь, не будет и в дальнейшем.

Грейстрок понял, что имел в виду его собеседник, но ему было необходимо выведать тайну, которую, вне всяких сомнений, хранили Фудир и О’Кэрролл. А чтобы узнать ее у столь замкнутого человека, как О’Кэрролл, его следовало заставить защищаться.

— Так ты умыл руки, да? Не стану тебя винить.

Лицо Хью на краткий миг исказилось от гнева. Или это была гримаса боли?

— Я привык считать, что должен был победить, — сказал он. — Тогда историю мог бы писать я. Как-никак, с космической точки зрения правда была за мной.

— А за кем правда, тот и сильней?

Мимолетная улыбка — а вот она уже стала гримасой боли.

— Можно сказать и так. Тебе эта мысль явно не доставляет удовольствия. Но богам все равно. Нет, все сводилось вот к чему: Красавчик Джек был проходимцем, захотевшим присосаться к потоку налогов, а Клан Ориэль вел дела честно. Но в сущности, разница между мной и Джеком не стоила жизни ни одного фермера из Среднедолья.

— Тогда как между любым из вас и цинтианами…

— О боги, да! Эта битва стоила того, будь у меня шанс поучаствовать в ней, а не смотреть на последствия резни.

Грейстрок отодвинул кресло и сел за читательский столик напротив О’Кэрролла.

— Значит, ты не хочешь бороться?

— Не таким образом.

Грейстрок встрепенулся, но затем вспомнил, что Хью научился читать людей у венешанхайских famiglia. Тогда он решил попытаться зайти с другой стороны.

— Что за книгу читаешь?

— «Иллюстрированный справочник Спирального Рукава» Фу-чанга. — Хью развернул экран так, чтобы Щен смог увидеть.

— «Племена и традиции Хадрамоо», — прочел Грейстрок название главы. — Злобный народец, — заметил он. — Итак, что ты собираешься делать?

О’Кэрролл повернул руки ладонями вверх.

— Свяжусь с домашним офисом и узнаю, есть ли для меня вакансия. Это если они уже не расторгли со мной контракт. Для планетарного управителя всегда найдется работенка.

— Или для опытного подпольного лидера.

О’Кэрролл рассмеялся.

— Да. Что ж, обе работы занятные, хотя у первой пенсионный план получше.

— Ты не выглядишь чересчур уверенным. В смысле — насчет своего контракта.

— К этому времени О’Кэрролл Самоличная — а она женщина суровая и без чувства юмора — уже наверняка передала МТК отказ от прав и освободила нас от занимаемых должностей. Интересно, почему это называется «золотым парашютом»? Фудир говорит, что это выражение пришло из древнего терранского языка, но смысла его не знает. Что ж, правовые документы полны терминов из мертвых языков. Но домашний офис в любом случае не обрадуется тому, что я боролся против силового захвата власти. Поэтому я могу оказаться «свободным» и отправиться вместе с Фудиром на Хадрамоо. — Он тихо засмеялся.

Грейстрок и глазом не моргнул. «Даешь Хадрамоо!» — крикнул проезжавший мимо велосипедист, когда они с Фудиром шли по холму Новой улицы. Он снова посмотрел на экран, с которого читал О’Кэрролл. Нет, этот юноша не рассчитывал, что его восстановят на службе. «Даешь Хадрамоо»? Они что, с ума сошли? Или решили сменить работу?.. Он попытался представить Хью с Фудиром в образе пиратов. «Фудир еще мог бы сдюжить, — подумал Щен, — но Хью — вряд ли. Пиратство требовало определенного безрассудства».

— Да, — решился он, — Фудир что-то такое упоминал.

— Он говорил тебе?

— Лишь мимоходом. Он сказал, что, когда даст показания, планирует отправиться на Хадрамоо и… — мастерски замедлив речь, Щен оставил в конце нерешительную паузу, чтобы ее заполнил О’Кэрролл.

— И забрать у налетчиков ту дурацкую штуку. — О’Кэрролл рассмеялся и покачал головой.

Грейстрок умело скрыл свое удовлетворение. С недоумением было сложнее.

— Но вы даже еще не добрались до Нового Эрена, когда цинтиане улетели. Как они могли забрать его?..

— О, она была не у него. Фудир направлялся туда за ней, но пираты его опередили. Он хотел увезти меня с Иеговы, чтобы я провел его в Дом Перевозок. Это была услуга за услугу. Он романтик, верящий в мифы.

Грейстрок припомнил все, что услышал от Совета Семи на Иегове.

«Возможно, Фудир был прав насчет Крутящегося Камня…» — подумал он.

Вот теперь он понял. Фудир собирался похитить статуэтку — Крутящийся Камень? — и продать ее какому-то богатому коллекционеру на Иегове, который уже заплатил за нее. Такое ничтожное преступление едва ли заслуживало внимания Щена, но технически внутрисистемные правонарушения попадали под юрисдикцию Своры, да и кто знает? Потряси дерево — и плод с нижней ветки, возможно, упадет тебе в ладонь. Грейстрок родился на Кринте, где всем заправляла судьба и случайные причинно-следственные связи Вселенной всегда изучались самым тщательным образом. В юности он бросал стебли тысячелистника, возлагал Урим и Туммим, составлял гороскопы, разглядывал пятна Роршаха, и руны всегда несли в себе смысл — или в них можно было увидеть смысл, — но все неизменно сводилось к тому, что если не потрясти дерево, то и плода не заполучить.

— Верящий в мифы?.. — переспросил он.

— Статуэтка-то принадлежала предтечам, и к ней прилагается целая история.

— К ним ко всем прилагается. Должно быть, весьма ценная вещица.

— Верно, была. Январь — капитан грузолета, на котором мы путешествовали, — нашел ее у черта на куличках, если верить его россказням, где-то с дюжину двойных недель назад. Но ему пришлось отдать ее Юмдар в обмен на ремонт корабля и процент с конечной продажи. А варвары отняли ее у полковника.

— Получается, Кинле Хадрамоо — ценители искусства? — полюбопытствовал Грейстрок.

О’Кэрролл слегка щелкнул пальцами.

— Они любят роскошь, но, судя по услышанному, Танцор не очень-то великолепен. По словам Января, он похож на кирпич из песчаника, когда не заворачивается кренделем. — О’Кэрролл рассмеялся. — В хранилище мы видели копию Уробороса, — по мне, так трофей куда более ценный, хоть его вид и вызывает головокружение, — но налетчики не забрали его.

— Что ж, копия не чета оригиналу. Должно быть, МТК выбрала Кольцо в качестве корпоративного знака. Я видел его копии на нескольких других предприятиях.

— Учитывая то, сколько они заплатили дому Чана, оно им было определенно для чего-то нужно. Разве леди Карго не коллекционирует артефакты предтеч?

— Я слышал, у нее имеется частный музей в поместье Далхаузи. — Тут Грейстрок вдруг вспомнил Молнара, с его яркими украшениями и подведенными тушью глазами, повторяющего слова агента МТК: они решат проблемы на Цинтии — теперь, когда у них есть Крутилка. Выходит, варвары не прихватили Крутилку мимоходом. Они и прибыли на Новый Эрен только ради нее. Молнар считал ее системой вооружения и, должно быть, очень разочаровался, найдя лишь древнюю и к тому же довольно уродливую статуэтку.

Но зачем агенту МТК делать подобное заявление? Грейстрок не мог себе представить, чтобы непокорные кланы Цинтианского скопления подчинились диктату МТК лишь из-за того, что Компания Шин обладала впечатляющим собранием произведений искусства.

Загадка еще более усугубилась тем же вечером, когда интеллект уведомил его о тихом споре между Фудиром и О’Кэрроллом. Спор начался в библиотеке и продолжился, когда Фудир последовал за Хью в его каюту. Там он включил проигрыватель, выкрутив на максимальную громкость хорал Драка. Интеллект усердно отфильтровал музыку, и, несмотря на то что воссоздать весь диалог не представлялось возможным, обрывков было достаточно, чтобы понять суть. Фудир злился из-за того, что О’Кэрролл рассказал Грейстроку о Крутилке, а О’Кэрролл удивлялся его гневу.

— …просто басня, — говорил ставленник Ориэля.

— Нельзя упускать такой шанс. Если это правда и цинтиане узнали…

— …дела Гончих…

— И нет! — вскрикнул Фудир, неосторожно заглушив песнопение, за которым пытался скрыть разговор. — Олафссон — не Щен. Он агент Конфедерации! Если Крутилка попадет в руки конфедератов, Лига будет обречена.

Прежде чем отойти ко сну, Грейстрок некоторое время размышлял об услышанном и благонадежности Фудира.

На следующий день Грейстрок устроил обед, во время которого выложил некоторые свои карты на стол. Главным блюдом было филе зверя Нолана — вида бизона, водившегося на Полустанке Дангчао, протекторате Ди Больда, синтезированное интеллектом в протеиновых резервуарах. Но особый вкус еде придавал соус, который Грейстрок приготовил сам из бузины и манго из своих личных запасов. К столу он подал черное вино «Полуночная роза» и провозгласил тост:

— На Хадрамоо!

Фудир не поднял бокал. Вместо этого, он одарил О’Кэрролла злобным взглядом.

— Хадрамоо — не самое безопасное место для путешествий, — проворчал он.

— Может, и нет, но определенно это то место, откуда можно забрать похищенные ценности.

Фудир ткнул пальцем в О’Кэрролла.

— Он рассказал тебе о Танцоре Января?

— Немного. Корабельная библиотека поведала еще кое-что. Скипетр Короля Каменной Стены. Вы действительно верите, что он дарует человеку силу подчинять остальных своей воле?

— Он верит, — сказал О’Кэрролл, ткнув большим пальцем в терранина.

— Но если это правда, — продолжал Грейстрок, сверля Фудира взглядом, — слишком опасно, чтобы он оставался в руках варваров. Рано или поздно кто-нибудь из них может прочитать книгу.

— Риск небольшой, — заметил Фудир, — но будет куда опаснее, если им завладеешь ты.

— Ты имеешь в виду Конфедерацию? Ты разве забыл о своем долге?

Фудир выпрямился, словно струна.

— Дао хитты угнетают мой родной мир. Я не хочу, чтобы ваша длань протянулась через Разлом. Это звучит глупо и сентиментально для тебя, Олафссон? Что ж, тогда я глуп и сентиментален.

— Так и есть, — весело согласился О’Кэрролл, но Фудир взглядом заставил его умолкнуть.

— Глупо, — признал Грейстрок, — говорить подобное мне в лицо.

— Я мог бы привести тебя к Доновану, — продолжил терранин. — Он сбросил маску много лет назад, но я мог привести тебя к мужчине, который мог привести тебя к… не важно. Какие бы у тебя ни были с ним дела, я не позволю тебе отправиться за Танцором.

Тирада заставила Грейстрока расслабиться, а теперь он позволил себе улыбнуться.

— Ты не позволишь мне? Думаешь, твое разрешение имеет значение для Названных?

— Что ж, — просто сказал О’Кэрролл, — я бы не остался в стороне.

Грейстрок удивленно моргнул, а затем от всего сердца расхохотался.

— Ладно, — сказал он, утерев слезы. Оба попутчика прошли его проверку. — Должен вам кое в чем признаться.

Он полез в карман и выудил оттуда значок. Опал заблестел ярко-желтым светом.

Фудир бросил на него лишь мимолетный взгляд.

— Знавал я жестянщика в переулке Горечавки, так он может сделать значок и получше.

— Можно? — попросил О’Кэрролл. Грейстрок позволил ему взять значок, и опал потускнел, став дымчато-серым.

— Судьбы ради, — взмолился Грейстрок, — неужто все бандиты такие тугодумы? Тебе не было интересно, как я мог так быстро замаскироваться под Щена?

— Ужас перед Названными парализовал мой разум, — признался Фудир.

Хью поперхнулся вином и передал значок обратно Грейстроку.

— Я верю ему, — сказал он Фудиру. — Думаю, он в самом деле Щен.

Фудир поморщился.

— Ты был очень убедителен, — сказал он Грейстроку, — как агент Конфедерации… Ладно, значит, ты Щен. Как нам тебя называть? Надеюсь, не Олафссоном?

— Мое служебное имя — Грейстрок.

— Так. А что стало с настоящим Олафссоном?

— Это так важно?

— Нет, но что насчет другого Олафссона? Я слышал, они путешествуют парами.

— Я был внимателен. Он… ничем себя не проявил.

— Возможно, так и будет, пока не станет слишком поздно.

— Я буду осторожен. — Грейстрок допил вино и отставил бокал. — У меня есть предложение.

Фудир, уже несколько минут не прикасавшийся к еде, взял вилку.

— И какое же?

— Я отправлюсь вместе с вами на Хадрамоо, и вы поможете мне отнять Крутящийся Камень у цинтиан.

Хью снова поперхнулся вином.

— Втроем, — отдышавшись, сказал он, — против орды варваров?

Грейстрок задумался.

— Можно взять еще пару-тройку людей.

Фудир ухмыльнулся, не переставая жевать.

— Щен прав, Хью. Нам не забрать его силой. Пробраться туда нужно скрытно и с помощью хитрости. А кто лучше всего подойдет для такой задачи, как не вор, партизан и человек, которого никто не замечает?

Грейстрок оставил свой корабль на парковочной орбите Иеговы и нанял для всех троих грузовой бот до планеты. Там Щен отправил своих помощников снять номер в Хостеле, а сам отправился к портовому капитану.

Поскольку Щен выделил им дукаты из своего кармана, Хью снял трехкомнатный номер и следующий час провел вместе с Фудиром за составлением списка снаряжения, которое могло им понадобиться для авантюры на Хадрамоо. Хью просчитал бюджет и составил перечень необходимого для троих людей, чтобы они не испытывали недостатка воды, еды, воздуха и остального, оценил структурные затраты времени, умножил на вероятные остановки для пополнения припасов в разных портах дозаправки и ввел страховой коэффициент. Даже учел оптимальный арсенал оружия и боеприпасов. Пробраться туда и обратно они рассчитывали с помощью словесной хитрости, но вполне вероятно, что в ту или другую сторону им придется прорываться с боем. Хью был в родной стихии, и Фудир был впечатлен.

— Меня растили для должности планетарного управителя, — напомнил ему Хью, — задолго до того, как я встал на партизанскую тропу.

Когда план был окончательно согласован, Фудир отправил Хью на Зеленую улицу.

— Там у оптовиков и розничных торговцев есть свои склады. Знаешь, как найти дорогу? Возьми локационный браслет. Не доверяй рикшам. Они тебя трижды обвезут вокруг складов. Не волнуйся насчет цены. У Своры глубокие карманы. Ничего не покупай, пока я сам туда не приду. Эти иеговянские дукандары сдерут с тебя три шкуры просто ради забавы. Пускай ты и убийца, но все равно слишком честный, чтобы вести с ними дела.

Хью сохранил список и вложил стилус в футляр.

— А чем займешься ты?

— Меня ждет одно дело для Щена в Закутке.

— Он же не думает, что ты сбежишь от него?

— Мы достигли взаимопонимания. Корабли определенно исчезают в Разломе. Босс Грейстрока полагал, что ’феды по какой-то причине их захватывают. Затем он узнал от курьера, что корабли ’федов пропадают там же, и пожелал заполучить Донована, чтобы узнать правду.

— И все?

— Курьер мог быть подставным. Грейстрок хочет узнать, действительно ли они теряли корабли или просто хотят, чтобы так считала Лига. Ему нужен Донован для расшифровки пузыря данных, а я требуюсь ему для того, чтобы найти Донована.

— Все это звучит… мудрено.

— Агенты не кричат о себе на каждом углу. Но то, что Грейстрок планирует сделать с Донованом после всего, тому может совсем не понравиться. Донован вышел из игры много лет назад.

— А теперь ты собираешься втянуть его обратно. Он твой друг?

Фудир скорчил рожу.

— Мы делили с ним одну комнату. Послушай, ты и так знаешь слишком много и к тому же больно умен, чтобы это сослужило тебе хорошую службу. Иногда лучше не знать. Жди меня в холле. Мне нужно надлежаще приодеться.

В галантерейном магазинчике хостела Хью приобрел браслет и едва справился с настройкой локационной сети, как из лифта вышел Фудир. Он переоделся в бледно-голубой клетчатый дхоти, затем нарисовал на лбу угольно-черную линию, а над ней басмой изобразил трипунду.

— Эй, ты! Парень! — окрикнул его из-за стойки служащий хостела. — Чего тут забыл? Ты, друг, не донимать гостей! Внятно?

Фудир хмуро уставился на него, но вмешался Хью:

— Все хорошо. Он со мной.

Повысилось ли мнение служащего о Фудире либо же упало мнение о Хью — был тот еще вопрос. После того как они покинули Хостел, Фудир сказал:

— Ты большой человек, первый чоп. Сделал из бедного чумара пукка. — Хью в замешательстве посмотрел на терранина, и тот перешел на галактический: — Я не нуждаюсь в твоем поручительстве, чтобы постоять за себя.

— Может, мне следует извиниться?

Фудир стиснул зубы.

— Нет, — сказал он. — Но это злит. Пошли. Хатт! Хатт!

Они разделились на Смазочной улице. Фудир перешел дорогу и скользнул в Закуток, а Хью продолжил путь к Зеленой улице, где заключил несколько сделок с портовыми торговцами. Имеющиеся в наличии товары он отмечал в списке и прикидывал номинальные цены и поставщиков. В оружейном магазине «Шем Кобарик и сын» он нашел керамический нож в форме полумесяца с микронной заточкой, завезенный с Вороньей Скалы, заплатил три четверти от озвученной цены и явно переплатил — еще в бытность министром экономики Хью понял сущность сделок, — но был этим удовлетворен. И дело было совсем не в душещипательном рассказе дукандара о дочке-калеке, а в том, что Хью действительно хотел этот нож, и хотел сильно, торговец же знал свое дело так же хорошо, как биение собственного сердца. Кобарик подыскал подходящие ножны, которые можно было спрятать под мышкой. Запасная сика вряд ли поможет, коль до нее дойдет дело на Хадрамоо, но Хью чувствовал себя бесконечно увереннее, зная, что она у него есть.

Хью встретил Фудира у торгового центра Андеркук, после Закутка тот выглядел не лучшим образом. Порез на щеке терранин объяснил расхождением во мнениях относительно шекелей, доверенных ему Советом Семи. Звон монет в кошеле был слышен на большем расстоянии даже более чуткими ушами, чем позволяли законы физики и биология, так что, когда Мемсаиб отрядила Бикрама и Сандипа проследить за доставкой денег, потасовка происходила почти на бегу.

— И тут этот ворюга запнулся о метлу бханги, — рассмеялся Фудир. — О, как он кувыркнулся! Мы с парнями раздели его и разделили содержимое его кошеля на три части, чтобы показать, как скоротечна прибыль от воровства. И я засунул ему, хотя нет, скажем — оставил на память ручку метлы, чтобы в будущем он смотрел себе под ноги.

Терранин похлопал О’Кэрролла по плечу.

— Чоп и чель, парень! Пошли за припасами. Обожаю тратить чужие деньги, особенно деньги Своры, ведь она известна своими глубокими карманами.

Хью с Фудиром зашли в бар, чтобы скоротать время в ожидании Щена. Славобог, совмещавший протирку стаканов и вялые попытки обратить в свою веру алабастрианку у барной стойки, увидел, как они вошли, и его брови удивленно поползи вверх.

— Вот оно что! — сказал он, когда Фудир заказал две большие кружки эля. — Греховная Вселенная отторгла тебя?

— Меня отослали обратно отбывать наказание, — ответил Фудир. — Но не волнуйся. Скоро я отправлюсь в ад.

— Столь длительное странствие заслуживает того, чтобы наконец подойти к концу, — согласился Славобог. — Как тебе Новый Эрен?

— Как всегда. Неделя по Великой магистрали, мимо солнца Гесслера. — Но затем, передумав, он отставил шутки и поведал бармену, как обстоят дела на той несчастной планете.

Новости опечалили Славобога.

— Пусть Бог обратит к ним свой милостивый лик.

— Лучше бы лик, — бросил Фудир, — чем то, что он показал им в последний раз.

— Не желаю слышать тут богохульства, друг. Я буду молить о помощи в Братском доме и попрошу другие дома и Сестринство о том же. Так слава нашего Бога воссияет из сердец наших и станет путеводным маяком для других.

Фудир отвернулся, но Хью положил на стойку пластиковую карточку.

— Вот мой вклад. Бросишь в банку к остальным. Им нужны стройматериалы и инструменты, а не еда. Мастеров у них хватает, но от помощи добровольцев они не откажутся. Еще нужна одежда. Не посылайте денег. Без товаров деньги будут только взвинчивать цены.

Бармен спрятал карточку, не глядя на сумму пожертвования.

— Благослови тебя Бог.

Хью взял у Фудира кружки с элем и перенес их на стол у дальней стены, в своего рода нишу. Он не стал оглядываться, чтобы узнать, внес ли терранин свою лепту.

— Это меньшее из того, что ты мог сделать, — сказал Фудир, присоединившись к нему секунду спустя. — После всего, что ты им причинил, сделал наконец хоть что-то полезное.

Хью уже успел привыкнуть к провокациям терранина, поэтому не стал отвечать на колкость. Впрочем, больнее всего ранят те уколы, в которых таится правда, и пару минут он пил эль в молчании. Когда Хью решил заговорить, он намеренно сменил тему:

— Справился с поручением Грейстрока?

Терранин кивнул:

— Да.

— Ты отведешь Щена к Доновану, прежде чем мы отправимся на Хадрамоо?

Фудир поморщился:

— Найти Танцора для нас важнее.

— Склоняюсь к тому, что ты прав, — произнес Грейстрок, сидевший за этим же столом.

Фудир покачал головой:

— Я не прочь узнать, как тебе это удается.

Грейстрок развел руками:

— Тут есть и свои недостатки. Официанты не подозревают, что я здесь.

— Вопрос с пропавшими кораблями важен, но не срочен, — продолжил он, когда Хью махнул проходившему мимо слуге. — Я все объясню Фиру Ли, когда мы будем проходить Сапфировый Пост. Что касается Донована, я смогу отыскать его, когда захочу.

Фудир сжал губы.

— Сможешь?

Грейстрок достал из своего кошеля серебряный шекель и подбросил его большим пальцем Фудиру, который поймал его на лету. Терранин посмотрел на шекель, потом на Щена.

— Ты дал этот шекель одноглазому попрошайке у фонтана Четырех Дев, — сказал Грейстрок.

Фудир внимательно изучил монету, повертел ее между пальцами и положил на стол.

— Уже обворовываешь попрошаек?

— Я и был тем попрошайкой. Довольно прибыльная работа, должен сказать. Вы, терране, очень щедры к своим, отдаю вам должное. Я же был и дворником — хотя позже потерял метлу в потасовке.

К ним подошел слуга с бокалом. Грейстрок взял бокал и забрал шекель со стола.

— Сдачи не надо, — сказал он, протянув монету слуге и, кивком указав на Фудира, добавил: — За его счет.

— Я думал, у тебя дела с портовым капитаном, — заметил Фудир.

— О, это была простая формальность. Все требуемые данные содержались в приветственном дроне. Я зашел и вышел прежде, чем вы добрались до Смазочной улицы. Ты будешь рад узнать, — обратился он к Хью, — что иеговяне готовят армаду в помощь Новому Эрену. Капитаны двух ганзейских лайнеров согласились эвакуировать застрявших на планете туристов и орбитальных рабочих. Отряд иеговянских пасторов отправят для охраны Нового Центра, пока не прибудет ополчение Лиги. Странно то, что они уже должны были… Да, мадам, в чем дело?

Последние слова адресовались высокой круглолицей женщине спортивного телосложения с короткими, подернутыми проседью волосами, подошедшей к их столу.

— Ты Калим де Мурси, — обратилась она к Фудиру. — Ты полетел на «Нью-Анджелесе», когда я захворала. Алабастрианка у бара указала мне на тебя.

Фудир непонимающе моргнул, а потом вспомнил.

— Микмак Энн, — представил он женщину остальным. — Первый помощник Января. Как поживает старый хрыч? Я думал, он будет летать туда-сюда с новыми партиями беженцев.

— Поэтому я и подошла. Увидев тебя, подумала, что он вернулся. Как корабль? Надеюсь, Мэгги Б. не разбила его?

— Январь покинул Новый Эрен за несколько дней до нас, — признался Фудир.

Микмак Энн покачала головой.

— Тогда он уже должен был объявиться здесь.

— А власти уже должны были знать о случившемся на Новом Эрене, — добавил Грейстрок. — Вот что я хотел сказать. Мог он отправиться куда-то еще?

— Нет, — ответила Энн. — Он бы вернулся. Прилетел бы сюда за мной и, может, за Джонни тоже. Но в любом случае прилетел бы сюда.

— Может, он задержался? — предположил Фудир. — Новый Эрен довольно сильно пострадал. Если еда, которую Январь взял в дорогу, испортилась, он мог свернуть к солнцу Гесслера или…

Энн покачала головой:

— Старый корабль вечно ломается. Рано или поздно он объявится, и Хоган будет долго извиняться. Короткий путь у солнца Гесслера — одностороннее скольжение к нижнему уровню. Дорога займет несколько месяцев. А что с Новым Эреном?

Они поведали ей о налете цинтиан и опустошении, которое те оставили после себя.

— Мы планируем отправиться за ними в погоню, — подвел итог Хью, заработав неодобрительные взгляды компаньонов.

Но Энн сочла его слова за шутку.

— Далеко вам лететь не придется, — сказала она. — Позавчера с Гарпунного Троса прибыл «Ксенофан». Его капитан рассказал мне, что цинтианский флот был разбит у Узла Павлина около двух недель назад.

— Две недели назад… — Хью обменялся взглядами с остальными.

— По времени сходится, — подтвердил Фудир.

— А сколько может быть всего таких цинтианских флотов? — поинтересовался Хью.

— Больше, чем ты можешь представить, — сказала Энн. — Несколько из них всегда находятся в рейде, хотя обычно они не рискуют приближаться к Великой магистрали.

После того как Энн ушла, Грейстрок поджал губы.

— Нам в любом случае придется проходить Узел Павлина.

Фудир стиснул кулаки и нахмурился.

— Похоже, Танцор нужен кому-то еще.

— Не обязательно, — ответил Грейстрок. — Засада могла быть случайной. На Павлине никто и не слышал об опустошении Нового Эрена.

— Не делай поспешных выводов, Щен, — сказал Фудир. — Ты ведь знаешь, как эти люди любят хвастать. Кто-то мог заранее узнать о намерениях Молнара. Может, другой цинтианский клан. Они дали ему сделать всю грязную работу, затем подловили на обратном пути и отняли трофей.

Грейстрок кивнул.

— Так что теперь Танцор у них. Но более вероятно, что он сейчас плавает у подъемников Павлина.

— И это даже не иголка в стоге сена, — вздохнул Хью.

 

ОН КРАК

Человек со шрамами улыбается.

— Их поиски были бы напрасными! Ни с какими иголками в стогах сена это и близко не сравнится. Но они решительно отправились в путь. — Он протягивает стакан, чтобы его наполнили снова.

Арфистку немного удивляет то, что этот мужчина способен выпить так много, не пьянея.

— Но, конечно, скипетр не вращался у подъемников Павлина. Нападавшие охотились именно за ним. Это нам уже известно.

— Да, но они-то не знают.

— Тут слишком тесно, — замечает арфистка. — Становится душно. Возможно, нам стоило бы прогуляться. Мне нужно убедиться в том, что снаружи еще остался большой мир.

Человек со шрамами улыбается.

— Здесь собрались путешественники со всех уголков Спирального Рукава и — кто знает? — может, даже из Центральных Миров. А какой мир может быть больше того, который мы раскрашиваем своими словами? Истории могут охватывать любые времена, любые места, любых людей. А там… — он указывает на большую дверь, — там ты найдешь серый мир корабелов и купцов. Здесь обитают герои и ждут приключения. Тут поражение действительно имеет значение.

— В конечном итоге все заканчивается поражением. Ты сам говорил. А если все действительно заканчивается поражением, то какое оно может иметь значение?

— Потому что важно, как именно ты проиграешь, — говорит человек со шрамами голосом столь мрачным, что арфистка не знает, как ответить. Вместо этого она какое-то время бесцельно играет, импровизируя песню плача.

— Что случилось с Январем?

Человек со шрамами пожимает плечами.

— Иногда корабли не возвращаются. Никто не знает почему.

— Все остальные обладатели Танцора погибли.

— Ты правда веришь в проклятья?

— В них поверить легче, чем в совпадения.

— Тогда верь в вероятности. Январь не мертв ровно до тех пор, пока ты не откроешь ящик и не заглянешь в него. Одиссея становится слишком шумной, если не оставлять людей за бортом.

— Посмотрим, что ждет их впереди, — говорит она ему, когда музыка растапливает лед в его душе. — На Узле Павлина принцесса Гончих наконец встретит изгнанного принца.

Взгляд человека со шрамами тверд, поэтому нелегко заметить, что он стал еще суровее.

— Для Гончих женского пола есть иное определение. Понятия не имею, почему ты считаешь ее принцессой. Я знал ее. И ей придется выбирать из троих изгнанных принцев, ибо каждый из троицы в своем роде изгой.

— Я думала только об одном. И она выберет его.

Арфистка не ждет ответа, ведь человек со шрамами достиг своего рода высот в мастерстве избегания ответов, поэтому она вздрагивает, когда он говорит:

— Она выбрала каждого, но никого в отдельности.

Неожиданный ответ заставляет струны замереть.

— О? — только и произносит она. А затем снова, уже тише: — О!

Человек со шрамами дает ей время на размышления. Возможно, даже любуется. Но в конечном итоге не удерживается от замечания:

— Теперь образ полный? Это песня? Каждый раз, когда Танцор меняет владельца…

— …он становится ближе к Разлому. Любопытное совпадение.

— Я думал, ты не веришь в подобное. Все движется к естественному концу, но к концу можно добраться тремя путями.

— Что? — вскрикивает арфистка. — Сначала ты рассказываешь историю со слишком многими началами. А теперь у нее оказывается слишком много концов!

Человек со шрамами морщится.

— Нет, это иные виды концов. Первый, и самый простой, — это простое завершение, где действие прекращается, поскольку потенциала для дальнейшего развития сюжета не осталось. «Конец», как принято у нас говорить, когда повествование останавливается. Как будто история может так легко остановиться. Ведь всегда есть и «с тех пор», не правда ли?

— Мне приходилось слышать о таком, — сухо отвечает арфистка. — Но продолжается-то жизнь, а история заканчивается.

— Значит, жизнь — не более чем скучное последствие кульминации истории? — Но сарказм умирает у него на губах, и взгляд становится рассеянным. — Отчего же? Так и есть, — удивленно шепчет он. — Так и есть.

— А второй путь? Твоя история ведь явно не подошла к завершению!

Но человек со шрамами не отвечает.