Наставник читал рапорт своего агента на Земле — скорее ради развлечения, чем с какой-то определенной целью. На самом деле, там было просто не о чем читать — ситуация почти не изменилась. И лишь в конце — настоящая новость: краткое сообщение о появлении корабля Интердикта возле узла сети. Наставник уже пересказал содержание рапорта Полномочному представителю Тьюре, умолчав лишь о том, что стояло в самом конце послания. Просто чтобы ее не сердить.

Там было всего три слова: «Самое время выступать.»

Вот еще одно доказательство тому, что этот агент — лучший из всех, кто находился в распоряжении Наставника. Никто другой просто не посмел бы отправить такое сообщение. Наставник бросил взгляд на Тьюру, которая стояла рядом и ожидала его распоряжений. Даже она, Полномочный представитель, несмотря на свой ранг, способности и уверенность в себе, не отважилась бы давать указания Наставнику.

По крайней мере, пока. Но будем надеяться, что в будущем она себя проявит.

— Наш агент… хм-м… рекомендует нашему флоту выступать. Я согласен с этой рекомендацией. Проследи за этим, Тьюра.

— Будет исполнено, Наставник. Весь флот?

— Пока только Гончие. Если потребуются вспомогательные корабли и более легкие суда, мы сможем добавить их позже. А пока я хочу обеспечить возможность подавить любое сопротивление. Группа из шестидесяти трех Гончих — как раз то, что надо.

— Безусловно, остальные нам тоже понадобятся, — заметила Тьюра. — В том случае, если появление Интердикта предвещает наступление сил Полной Гармонии.

— Да, конечно.

Она слегка склонила голову набок и развернула уши.

— Однако пока вы не хотите вмешиваться? Флот должен оставаться близ узла, который выходит к Земле? Это может оказаться опасно, Наставник, если мы встали на пути Полной Гармонии.

— Да, возможно. Но я тоже не могу выбрать ничего, кроме раскачивания лодки… Ход событий по-прежнему должны определять действия Эйлле кринну ава Плутрака, а не Своры. В противном случае считайте, что двадцать лет работы прошло впустую.

Он удалил послание из памяти голоконтейнера.

— И если Земля не уцелеет — значит, так тому и быть. Суть любой стратегии состоит в том, чтобы выбирать из двух зол наименьшее.

 

Глава 28

Эйлле и его подчиненные, включая Кларика, отбыли в Паскагулу первым же суборбитальным челноком. Они задержались лишь для того, чтобы Тэмт забрала из госпиталя Кэтлин Стокуэлл. Эйлле желал, чтобы Кэтлин непременно попала в число пассажиров. Оппак по-прежнему пребывал в бешенстве, и юная человеческая особь могла стать жертвой его необузданного гнева.

Тэмт доставила ее, когда остальные уже находились на борту челнока. Едва Кэтлин вошла в люк, Эйлле заметил ее… равно как и Кларик, который немедленно вскочил, чтобы помочь ей.

Ее кожа была такой бледной, что казалась почти прозрачной — Эйлле уже знал, что у людей это было признаком недомогания. На лице темнела пурпурная гематома, насердная рука в гипсе и подвешена на косынке. Кэтлин заглянула в салон, потом вошла и стала пробираться между сидений. Она выглядела измученной и еле передвигала ноги. Кларик, чрезвычайно обеспокоенный, поддерживал ее.

— Перелом, — сообщила она на джао, изобразив одними плечами нечто вроде «неловкости-и-сожаления», затем упала в кресло рядом с Эйлле, откинулась на подголовник и закрыла глаза. Тэмт села по другую сторону от нее.

Кости джао очень крепки. Если дело дошло до перелома, сопутствующие повреждения обычно представляют угрозу для жизни. Вот еще одно напоминание о том, насколько хрупок человеческий организм. В будущем это надо будет постоянно иметь в виду, отдавая во время боя приказы войскам джинау. В некоторых видах наземных операций люди превосходят джао, но не в рукопашной схватке. В человеческой армии был особый род войск — кажется, их называли «коммандос». Джао идеально подходят на эту роль. Можно придать несколько частей джао войскам джинау. Это обеспечит дополнительные возможности развития союза людей и джао на гармоничной основе.

Разумеется, Оппак примет эту идею в штыки, как говорят люди — но ведь это касается только войск, которыми командует сам Эйлле. Одобрения со стороны Дэно тоже не последует. Однако Эйлле был уверен: Главнокомандующий не попытается открыто противодействовать ее осуществлению. После того, как Губернатор сломал бау Кларика, Каул предпочтет позицию нейтралитета.

Двигатели оглушительно взревели, челнок задрожал, набирая скорость. В этот момент Эйлле заметил, что Тэмт выглядит слегка обеспокоенной… или даже весьма встревоженной… и то и дело поглядывает в его сторону. Ава Плутрак присмотрелся повнимательней. Да, похоже, его телохранительнице довелось принять участие в небольшой стычке.

Качнув вибрисами, он дал понять, что хочет услышать объяснение.

— Одна особь, которая назвала себя Банле кринну нау Нарво появилась в госпитале, — сказала Тэмт. — Она заявила, что Кэтлин Стокуэлл принадлежит дому Губернатора, и попыталась забрать ее.

Эйлле приподнялся в кресле, чтобы должным образом изобразить «трудность-понимания», и плотно прижал уши к голове.

— В самом деле? И как ты добилась своего?

Тэмт и в самом деле была встревожена. Она то и дело меняла позы, не завершая ни одну.

— Я… ну… М-м-м… Единственной возможностью было применить силу… То есть усмирить эту Банле… Что я и сделала.

Кларик улыбался. Он подозрительно долго пристегивал Кэтлин ремнями безопасности, потом уселся напротив и одним движением защелкнул пряжку. Рокот двигателей становился гуще: челнок двигался сквозь атмосферу, преодолевая притяжение Земли.

Тут Тэмт взглянула на Яута, чья поза не выражала ничего, кроме ярости, и окончательно смешалась.

— Я поступила правильно?

— Как нельзя более правильно! — взорвался фрагта. — А что ты еще могла сделать? Наглость этих Нарво не имеет пределов!

Телохранительница буквально стекла в позу «радости-и-облегчения». Оказывается, не она была причиной гнева Яута! Ведь это был такой риск, и Яут наконец-то это понял! Нападение на кого-либо из Нарво — даже нао Нарво — требовало от джао с таким низким статусом отваги и преданности.

— Ты хорошо поступила, Тэмт, — проворковал фрагта. — Просто великолепно. Твой поступок послужит чести и твоей, и Плутрака. Ха! Это надо было видеть… Жаль, меня там не было!

Возможно. В таком случае, до стычки вообще бы не дошло. Вряд ли хоть один джао, даже не зная о положении Яута, полезет с ним в драку — разве что вконец потеряв голову от ярости или наглости. Фрагта великого кочена выбирается не только за мудрость.

Эйлле решил сделать все возможное, чтобы успокоить Тэмт. Вряд ли ее чему-то учили, прежде чем Яут нанял ее на службу. Скорее всего, она даже не представляет истинного значения своего поступка. Неудивительно: когда начинается борьба Изначальных коченов — а тем более великих Изначальных коченов, — мелкие и незначительные, вроде того, из которого происходит Тэмт, много раз взвесят все «за» и «против», прежде чем осмелятся принять в ней участие.

— Кэтлин Стокуэлл некогда принадлежала кочену Нарво, — проговорил он. — Но это больше не имеет значения, поток изменил направление. То, что Банле напала на тебя, говорит лишь о том, что она не знает своих обязанностей. Применение физической силы к служителям своего дома — крайняя мера, равносильная увольнению. Так принято в великих коченах. Следовательно, Кэтлин Стокуэлл уволена, и ее может принять на службу любой, у кого она пожелает работать. Что я и сделал, не нарушив обычая. Любой, кто состоит у меня в личном подчинении, находится под защитой Плутрака. Требования, которые Банле предъявила от имени Нарво, совершенно неуместны, поэтому твои действия были абсолютно правомочными. Поступить иначе означало покрыть себя позором, и Плутрак позаботится о том, чтобы тебе не причинили вреда.

Напряженное тело Тэмт обмякло, она поуютнее угнездилась в кресле и окончательно успокоилась.

Эйлле поглядел на Кларика. Генерал был всецело поглощен созерцанием Кэтлин Стокуэлл и не замечал ничего вокруг. Обычно он прекрасно скрывал свои чувства, но сейчас… Так бывает, когда улавливаешь смысл фразы на чужом языке, не понимая отдельных слов. Взвинченность. Еще в большей степени — гнев. Безусловно, они связаны с привязанностью к этой женской особи из кочена Стокуэллов. Но было нечто еще более сильное, чем гнев. Что-то… очень близкое к ликованию.

Это неизбежно, мрачно подумал Эйлле. И опасно. Но опасность — прямое порождение должностных преступлений Оппака. Бесспорно, твердость в отношениях с подданными необходима. Чтобы знать это, не надо быть отпрыском великого кочена. Но за время своего правления Оппак зашел слишком далеко. Можно только догадываться, как его возненавидели за эти двадцать планетных циклов остальные люди, если он сумел настроить против себя даже отпрыска правящего клана и одного из высших офицеров джинау.

Безумие!

Однако даже безумие может оказаться полезным, если должным образом построить взаимодействие. Должным образом, с должной деликатностью. Осторожно, одно за другим заменять связующие звенья между джао и людьми, подставляя Плутрак на место Нарво. Но так, чтобы не создать угрозы правлению джао на планете. Падение Нарво вызовет волну грубого ликования; им тоже можно воспользоваться, но очень осторожно, как обоюдоострым клинком.

Эйлле покосился на своего фрагту, и тот ответил понимающим взглядом. Как же это хорошо — как чудесно! — снова работать вместе со своим наставником! И чувствовать, что они — словно две руки, направляемые одним разумом.

Яут прочистил горло.

— Учитывая переменчивость настроений Оппака… думаю, будет мудро назначить Тэмт телохранителем Кэтлин Стокуэлл. По крайней мере, на какое-то время.

— Согласен, — с воодушевлением отозвался Эйлле. — Я в ближайшее время смогу обойтись без телохранителя: после своей выходки Губернатор постарается, чтобы ни у кого не возникло даже мысли о том, что Нарво угрожает Плутраку. По крайней мере, открыто.

По большому счету, это справедливо и в отношении Кэтлин Стокуэл, но людям вряд ли понятны такие тонкости. Одного взгляда на Кэтлин и Кларика было достаточно, чтобы убедиться: они оценили бессмысленный жест Эйлле… и не просто оценили.

Но как понять чувства Тэмт? Любой джао — или почти любой — счел бы такое назначение оскорблением. Состоять телохранителем при туземце! Однако лицо Тэмт, и еще сильнее — ее поза, выражали… удовлетворение, и ничто иное.

А потом Эйлле увидел, как хрупкая рука Кэтлин шевельнулась, на миг легла на могучее запястье Тэмт и чуть сжала его. И Тэмт, вместо того, чтобы отстраниться, вдруг накрыла маленькую ладошку человеческой женщины своей лапой и ответила мягким рукопожатием.

Странное зрелище. И Эйлле, и тем более Яут сочли бы такое прикосновение неприятным, если не отвратительным. Но пути, которыми возникают и углубляются связи — даже между джао — весьма многообразны. Для Эйлле не было секретом, что Тэмт страдает от эмоционального состояния, очень необычного для джао. Но не для людей, и у них есть для него название. Она одинока.

Яут нарушил неловкую паузу.

— Не исключено, что на нас попытаются напасть люди.

На этот раз Эйлле даже не потрудился бросить взгляд на Кларика. Ответ генерала можно было предсказать заранее.

— Для Тихоокеанской дивизии будет честью обеспечить Субкоменданту Эйлле безопасность любым способом, каким он пожелает, — отчеканил он. — Если необходимо, я могу предоставить свой лучший батальон для постоянного выполнения этой обязанности.

Эйлле быстро произвел подсчеты.

— Батальон — это слишком много, генерал Кларик. Думаю, одной роты будет достаточно. Может быть, ту, что сопровождала нас во время китовой охоты?

— Будет исполнено, сэр, — Кларик вытащил коммуникатор. — Считайте, что они уже на борту. Я немедленно отдам приказ капитану Уолтерсу.

Он вполголоса заговорил в динамик коммуникатора. Серо-голубые глаза Кэтлин раскрылись и посмотрели на Эйлле, а тело приняло позу «удивление-и-благодарность».

— А «аковы будут мои обязанности?

— Вы будете консультировать меня по вопросам поведения и психологии людей, — ответил Эйлле. — И, если возникнет необходимость, обеспечивать перевод. Вы говорите на нашем языке бегло и почти без акцента, а кроме того, владеете Языком тела — в отличие от большинства людей, которых я встречал. Ваша помощь окажется весьма ценной. Возможно, вы даже сможете обучить правильным позам остальных людей, которые состоят у меня на службе.

— Я… постараюсь.

Она не просто постарается, подумал Эйлле, глядя, как меняется пейзаж внизу. Джао крайне редко впадают в безумие. Но Эйлле снова и снова убеждался, что Губернатор Оппак действительно безумен. По крайней мере, становится безумным время от времени.

Яут уверен, что понял причину, по которой это произошло. Но проблема куда сложнее. Дело не в том, что Оппак «заразился человеческими привычками». Так можно сказать про Врота. Поведение ветерана можно назвать грубым — это свойственно отпрыскам Уатнака, — может быть, даже странным. Но никому не придет в голову сказать, что он обезумел. Оппак делал то же самое и одновременно — в корне противоположное. Он перенимал человеческие привычки, противопоставляя себя туземцам, выбирая самое отталкивающее, что есть в людях. Остального он не заметил. Нет, хуже. Отверг.

Оппака терзал гнев — глубокий, глухой, зреющий уже давно. Причину этого гнева Эйлле не знал. Но, какова бы она ни была, союз, неизбежно возникающий между победителями и побежденными, превратился в нечто уродливое. Нечто… Да, Яут прав. Нечто человеческое.

Он повернулся к Кэтлин.

— Есть некоторые термины, с которыми я столкнулся, изучая вашу историю. Они вызвали у меня затруднение, и я хочу попросить, чтобы вы мне их объяснили.

— Пожалуйста.

— Первый термин — «тиран». Второй — «деспот».

Талли наблюдал за Эйлле и юной Стокуэлл из своего кресла. Похоже, Субкомендант всерьез заинтересовался дочкой президента. Интересно, с чего бы это. Насколько знал Талли, джао не испытывали к «человеческим особям» противоположного пола ничего, сколько-нибудь похожего на сексуальное влечение. Ни одного случая изнасилования за двадцать лет отмечено не было, равно как и любых других отношений, имеющих сексуальную окраску. Жестокость джао была на удивление «бесполой». И не из-за физиологической несовместимости: судя по форме половых органов джао, соитие не вызвало бы никаких затруднений.

Нет, дело не в том, что джао спариваются исключительно со своими соплеменниками. А в том, что они делают это до странности редко. Такое ощущение, что их не возбуждают не только люди, но и особи своего вида. Никаких «мальчики налево, девочки направо». Самцы и самки ходили друг перед другом нагишом, вместе отправляли нужду и вместе купались. Может быть, у них и детей нет? По крайней мере, на Земле никто ни одного не видел. Да нет, вряд ли. Просто джао не привозили сюда свои семьи — или что там у них вместо семей.

В общем, куда больше можно рассказать о брачных обычаях медуз.

Талли повернулся, и что-то твердое врезалось в ягодицу. Что-то прямоугольное, с острыми краями, лежащее в заднем кармане брюк.

Пульт локатора. Он все еще в его распоряжении, хотя Яут вряд ли об этом забыл. Талли скосил глаза и взглянул на непроницаемое лицо фрагты. В обсидиановых глазах вспыхивали редкие искорки. Ах ты, чертов «морской скотик»… Он тебя испытывает, Гейб Талли. И если что не так, ты заплатишь, скорее всего, своей жизнью. Нет, не так… Посчитай, сколько раз ты смотрел в лицо смерти, с тех пор как эти ублюдки высадились на планете? Давай, воспользуйся шансом, беги! Может быть, тебе это и удастся. Нет, расплата будет куда более страшной. Потому что ты поплатишься своей честью. Тем, что джао называют «витрик».

Господи…

У тебя нет причин беспокоиться о том, что о тебе подумает Яут. Он просто джао, «пушистик», «морской скотик» — в первую очередь и в конечном итоге. У тебя нет причин беспокоиться о чем бы то ни было, кроме попытки сбежать. В конце концов, вспомни свой первый долг — долг любого, кто оказался в плену. Ты выучил это вместе с азбукой и счетом в лагерях повстанцев, ты ел это на завтрак морозными серыми рассветами, ты твердил это, как молитву, перед сном.

Яут бил тебя, не проявляя ни терпения, ни доброжелательности. Он требовал от тебя того, что ты был не в состоянии понять даже отчасти, и отказывался что-либо объяснять. «Урем-фа», обучение через тело, вот как это называется. И ты ни черта не должен ни ему, ни Субкоменданту. И все же…

Он вытащил черную коробочку, некоторое время вертел ее в руках, разглядывая со всех сторон. И, наконец, снова положил ее в карман.

Губернатор Оппак в бешенстве. Это ясно как день. Субкомендант Эйлле… он что-то сотворил там, в Орегоне. Обвел Губернатора вокруг пальца, как сказали бы люди. И, похоже, этим дело не ограничится. Ситуация складывается напряженная, и дальше будет только хуже. Возможно, Сопротивление найдет способ этим воспользоваться. И это значит…

Это значит, что он, Талли, занял идеальную позицию, чтобы наблюдать за происходящим. И анализировать.

И ждать. Третий путь все еще представляется… Возможным. И даже достойным. Равно для людей и джао. Господи помилуй… Я начинаю понимать этих ублюдков.

* * *

Кэтлин откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и попыталась отвлечься от боли. Сломанная кость безумно ныла.

Надо просто о чем-то подумать. Например, о бархатистой руке джао, которую все еще прикрывает ее ладонь. Почти всю свою жизнь, почти все двадцать четыре года, она провела среди инопланетян — и впервые почувствовала к одному из них нечто, отдаленно напоминающее симпатию. Нет, не симпатию. Привязанность. Кэтлин была слишком честна с собой, чтобы лгать себе на этот счет.

Кто-нибудь вроде Эйлле вызывал бы у нее уважение. Или восхищение. Но Тэмт… Какими бы ни были их отношения, во что бы они не переросли позже, сейчас их наполняла подлинная теплота. По крайней мере, о себе Кэтлин могла говорить с уверенностью. Возможно, и Тэмт отвечает ей тем же. Потому что по-своему джао тоже способны испытывать чувства, которые люди называют «теплыми» или «сердечными».

Причина? Не исключено, что просто из-за одиночества. Нет, Тэмт нельзя назвать отверженной. Но с таким низким статусом она не могла рассчитывать ни на уважение, ни тем более на симпатию своих соплеменников.

Кэтлин вздохнула. Насколько искаженным было до сих пор ее восприятие джао! Те, с кем она общалась до сих пор, были «сливками общества», недосягаемой стратосферой, или прихлебателями, которых они приблизили к себе. Но каким видится то же самое общество глазами одного из тех, кто находится в самом низу пирамиды?

Да, именно так. В самом низу пирамиды. Джао могут сколько угодно тешить себя заблуждениями относительно принятого у них равенства, смеяться над тем, как люди цепляются за всевозможные правила этикета, указывающие на привилегированное положение — кто перед кем распахивает дверь, кто кому отдает честь… Но с другой стороны, никогда и нигде люди не были так связаны статусными отношениями, как джао. По крайней мере, современные люди.

Это очень любопытно… Нет, это настоящая тема для исследования. А старый Врот, с которым Кэтлин успела познакомиться лишь мельком? Вот еще один джао, который… нет, не порвал со своими соплеменниками. Он явно доволен, что снова поступил на службу. Но очевидно и другое: отношение ветерана к людям Кэтлин сочла бы нетипичным для джао. Сочла бы еще недавно.

Возможно, надежды, которые ее отец питал долгое время, скрывая от всех, вовсе не лишены оснований. Возможно, «союз» — это не просто эвфемизм, которым джао обозначают, в том числе и отношения между погонщиком и его быком.

Что касается чувств, которые питают ее отношение к Тэмт, то здесь все предельно ясно. Прежде всего — безумная благодарность. Плюс столь же безумная радость, которая охватывала при одном воспоминании о том, что произошло в больнице. Еще бы! Всю жизнь Банле издевалась над ней — только первые четыре года были свободны от ее присутствия. Она следовала за ней повсюду, словно тень… нет, как злой дух, посланный в наказание непонятно за что, как тролль… И, наконец, увидеть собственными глазами, как из этого тролля сделали отбивную…

Bay!

Кэтлин улыбнулась. Такое она не забудет до конца своих дней. Это уж точно. Вопли людей — врачей и медсестер, — которые бросились врассыпную, когда две великанши сцепились прямо посреди приемного покоя. Кэтлин стало не по себе, но она и не подумала прятаться. Еще бы! Она должна была это видеть!

До этого был миг отчаяния — оказывается, ненавистная Банле уцелела, вопреки ее ожиданиям, и снова явилась, чтобы утащить Кэтлин во тьму. Затем — недоумение: Тэмт ощетинилась и негодующе зарычала. Банле ответила тем же.

Глупейший поступок. Тэмт не просто превосходила ее ростом и силой. Похоже, Яут обучил ее каким-то приемам рукопашного боя, которые приняты у джао. Несомненно, кочен Нарво не мог допустить, чтобы один из его отпрысков не прошел должной подготовки. Но последнее время у Банле не было случая попрактиковаться. В течение двадцати лет присматривая за отпрыском человеческого кочена, немудрено потерять форму: даже будучи взрослой, Кэтлин не смогла бы оказать ей сопротивления. И Банле проиграла.

На самом деле, Кэтлин не пострадала лишь по чистой случайности. С таким же успехом она могла вылезти на арену, где подрались два моржа. Ладно, два маленьких моржа. Которые отрастили себе человеческие конечности и освоили приемы сумо, не забывая об использовании клыков и когтей. Впрочем, здесь не было судей, которые могли бы их освистать. К тому времени, когда Тэмт, наконец, оставила измочаленную Банле лежать на полу, они успели разнести почти все, что находилось в приемном покое — за исключением самой Кэтлин.

Койке, с которой она поспешила убраться, повезло куда меньше. Впрочем, это была героическая смерть. Тэмт лупила Банле головой сначала об изголовье койки, потом об изножье… пока от койки не остались только куски гнутого металла, а Банле не потеряла сознание. Кэтлин блаженно вздохнула. Наблюдая за этим побоищем, она даже забыла о собственной боли. Да, такое не забывается.

Но если бы только это… Кэтлин тоже всю жизнь страдала от одиночества и знала, что получит бездну удовольствия, общаясь с Тэмт. Да, сейчас она демонстрирует странное сочетание застенчивости, упрямства и неловкости в общении. Но ведь с этим можно справиться! Просто Тэмт слишком долго была одинока.

Одинока…

Ее мысли устремились в другом направлении. В направлении, которое она больше не могла игнорировать.

Кэтлин приоткрыла глаза — совсем чуть-чуть, так, чтобы смотреть сквозь ресницы.

Ох, ничего себе. Эд Кларик смотрит на нее.

Он сидит с тем же непроницаемым выражением лица и холодными серыми глазами, по которым невозможно что-либо прочитать. Но Кэтлин это не обмануло. Генерал-майор не может смотреть так. Так смотрит мужчина. Мужчина, который решил, что разница в возрасте больше ничего не значит.

На самом деле, значит. Только совсем не то, что обычно.

В ее мире не было места мужчинам-ровесникам. По крайней мере, тем, кого она знала до сих пор. А Кларик…

Да, возможно. И разве не славно — впервые за всю свою жизнь позволить себе произнести это слово? Такое милое слово. Возможно.

 

Глава 29

Оппак знал, что должен вернуться в свой дворец в Оклахома-Сити как можно скорее, но был все еще слишком взбешен, чтобы путешествовать. Если воспользоваться личным транспортом, несколько его подчиненных окажутся вместе с ним в ограниченном пространстве. Скорее всего, он просто перебьет их, чтобы дать выход гневу, а потом придется искать замену.

Он уже отправил послание в главный Дом кочена на Пратусе, потребовав опытных служителей из родной планетной системы Нарво. Их могут прислать. А могут и не прислать. Возможно, он впал в немилость, и минует много орбитальных циклов, прежде чем все уляжется. Но он сможет добиться замены тем, кого убили мятежники. Но не тем, кого убил сам, да еще и просто со злости.

Оставалось только одно: отправиться к местному морю с омерзительной водой и странным песком, золотистым, как пух этого наглого выскочки Эйлле. Оппак плавал до самой темноты, под гребнями бурных волн, пока голова не начинала кружиться от нехватки кислорода, а перед глазами не появлялась муть. Тогда он выскакивал на поверхность и жадно глотал влажный воздух.

Наглый выскочка!

Надо было подобрать обломки бау и вогнать их этому джинау в череп! Какое это было бы облегчение — прикончить одну из этих полуразумных тварей, которые заполонили всю планету! И начинать надо с самых ненавистных.

Губернатор попдлыл к берегу и выбрался на пляж. Некоторое время он стоял, погрузившись в ощущения — струйки воды, стекающей по телу, прохладный воздух… Служители застыли неподалеку, в позах «почтения-и-внимания», но предпочитали благоразумно держаться на расстоянии, прежде чем станет ясно, чего он желает.

Один из новичков приблизился. Положение ушей все еще выражало «почтение», но плечи тревожно вздернуты. Кажется, Марб… или Уллуа? Оппак повернулся спиной, демонстрируя нежелание созерцать столь негармоничное зрелище.

— Губернатор?

Все-таки Марб. Ваи камити у обеих одинаковы, но он различал их по голосам.

— Слушаю тебя, — произнес он, решив не тратить время на пустую болтовню.

— Мы получили новости со станции слежения на орбите, — сообщила Марб. — Ужасные новости.

Оппак повернулся и посмотрел на нее, приняв очень сдержанную позу «безразличия-и-равнодушия».

— Подтянись, — бросил он. — Если желаешь служить как следует, прежде всего надлежит помнить об аккуратности.

Марб закрыла глаза, глубоко вздохнула и довольно небрежно выразила «озабоченность-и-нетерпение».

— В районе Узла в этой звездной системе заметны перемены, — доложила она, и Оппак понял, что портило позу: положение ее ушей неизбежно выражало страх. — Стиль приближения не такой, как у джао!

Губернатор застыл. Сознание уже выходило из состояния ленивой заторможенности, но мысли отказывались выстраиваться и неслись наперегонки.

Экхат? Здесь?

— Слишком скоро, — пробормотал он. Тело словно оплывало, образуя бессмысленные изгибы.

Этот ленивый примитивный мир не готов.

— Что вы прикажете? — в глазах Марб пробегали яркие полоски ужаса.

— Собрать всех, — ответил Оппак. — И подготовить мой транспорт к возвращению во дворец.

Да, ситуация безвыходная. Но первое потрясение прошло, и Оппак почувствовал облегчение. Значительное облегчение. Если ничего не случится, он скоро будет избавлен от этой омерзительной планеты: можно не сомневаться, что Экхат ее уничтожат. А если так… есть немало способов устроить, чтобы молодой отпрыск Плутрака был уничтожен вместе с ней.

* * *

Значит, Экхат пришли.

Эйлле и Каул изучали изображения, плавающие в голо-контейнере над большой черной панелью управления. Все знали, что Экхат рано или поздно проплывут через эту часть Галактики и, возможно, даже эту систему. Но Наукра Крит Лудх, чьей обязанностью была координация действий всех коченов, надеялась, что времени осталось больше. И помощи ждать неоткуда: все флотилии джао заняты в других системах. Земле придется защищаться самой — в меру собственных возможностей.

— Они атаковали? — спросил Эйлле, принимая позу «принятие-и-готовность-действовать».

— Нет, — Главнокомандующий выглядел больным — поза нечитаемая, пух местами словно слипся и лежал некрасиво. — Судя по некоторым признакам, к Узлу Сети подошел только один корабль. Они предупреждают о своем приближении, и это сигнал Интердикта. Кажется, они хотят начать переговоры.

— Это… весьма неожиданно, — отозвался Эйлле, лихорадочно перебирая в уме возможные пути развития событий. Яут шагнул вперед.

— Нельзя сказать, что это беспрецедентный случай. Если Интердикт хочет переговоров, он всегда ведет переговоры. И в этом он еще никого и никогда не обманывал.

— В таком случае, вы представляете нас на переговорах, — ответил Каул. — Таково особое распоряжение Губернатора. Лично вы, ава Плутрак.

Он вдруг поглядел куда-то в сторону, его вибрисы безжизненно поникли.

— Сейчас на орбите есть несколько кораблей, полностью готовых к полету. Возьмете любой, который сочтете нужным. Узнайте, чего они хотят, и доложите.

Еще один маневр Нарво, догадался Эйлле. Переговоры с Интердиктом — опасная игра. Можно даже не сомневаться: Оппак надеется, что Эйлле не вернется обратно.

Да будет так. Все, что грозит гибелью, таит большие возможности. Он, Эйлле, продолжает раскачивать лодку, Губернатор приходит в ярость и пытается отвечать контрмерами.

Субкомендант покосился на своего фрагту и убедился, что тот разделяет его мнение.

— Я уже объявил полную боевую готовность на верфях Америки и отправил сообщение всем базам на других континентах, — Эйлле поправил накидку. Он жаждал действовать. Эта жажда бежала по всем сосудам его тела, наполняя кровь шипучими пузырьками, и он едва сдерживал себя, сохраняя нейтральную позу «желания-быть-полезным». — Работы приостановлены, все наличные корабли и прочие боевые единицы, в том числе и не прошедшие модернизацию, будут развернуты. Если предстоит сражаться, воспользуемся тем, что у нас есть.

— От человеческой техники не будет пользы! — Каул нажал кнопку на панели и на экране появился мрачный крохотный оранжевый огонек, расцветающий неподалеку от Солнца. Симуляция была построена на основе сходных прецедентов. — Это не детеныши, которые прижимают уши, услышав громкий звук. Это Экхат, которым вылепить нас было так же просто, как фигурку из глины. Они способны снимать со звезд планетные системы и надевать на них новые, как вы снимаете старую перевязь и надеваете новую. Они сделают все, что захотят.

— Если мы их не остановим, — возразил Эйлле. — Такое случалось.

— Их остановили корабли джао и оружие джао, а не горстка полуразумных дикарей, вооруженных камнями и палками! — Главнокомандующий снова сник, принимая позу «горечь-и-смирение». — Вы молоды и лишь недавно прибыли сюда. Не думайте, что достаточно принять на службу трех человек, чтобы составить полное представление о людях. Проживи вы здесь подольше — и вам стало бы ясно, что люди не станут нашими союзниками, даже ради собственного спасения. Они предпочтут, чтобы их мир погиб.

Упомянутые люди тоже находились в помещении, и Эйлле заметил, что их позы стали напряженными. Каул не догадывается, что они достаточно понимают язык джао, чтобы следить за беседой.

— Я понимаю, что пробыл здесь недолго, — очень внятно произнес Субкомендант. — Но в некоторых выводах я уверен. Люди изобретательны, сообразительны и решительны. Да, они не джао и не могут рассуждать как джао. Но мы должны убедить их в том, что у нас есть общий противник, и сражаться надо с ним, а не против нас и не между собой. Если это получится, у нас есть шанс победить.

— Пэхх! — Каул повернулся к нему спиной. — Скажите это Экхат! Они достаточно безумны и, возможно, поверят. Мне эта болтовня надоела.

Эйлле подал знак своим подчиненным, и они покинули командный центр Каула кринну ава Дэно. Яут шагал впереди, предоставив Вроту и Тэмт делить почетное второе место.

— Мы полетим на моем корабле, — на ходу бросил Эйлле. В его голове уже выстраивался план действий на ближайшее будущее.

— Значит, кому-то из нас придется остаться, — отозвался Яут, минуя дверной проем. — На борту всем места не хватит. Но я согласен: для наших целей лучшего корабля не найти. Кого ты возьмешь?

— Прежде всего — тебя, — Эйлле прищурился, защищая глаза от неистового сияния заходящего солнца. — А также генерала Кларика, Талли и Кэтлин Стокуэлл.

Лицо Райфа Агилеры стало каменным, на щеках выступили алые пятна.

— А почему не меня, Субкомендант Эйлле?

— Я понимаю вашу обиду. Но ваша работа — проводить реконструкцию боевой техники. Я хочу, чтобы вы вернулись на завод в Паскагулу. Проследите, чтобы подготовка и развертывание шли в соответствии с планом. Вам предоставляются полномочия вносить любые изменения, какие вы сочтете нужным. Поговорите с Нэсс. Она обеспечит вам необходимую поддержку.

Уши Тэмт качнулись, выражая «смущение-и-подавленность».

— Я телохранитель Кэтлин Стокуэлл, — напомнила она. — Во время переговоров с нашими заклятыми врагами она будет в большой опасности. Может быть, вы возьмете меня?

— Если бы нашелся хоть один телохранитель, столь великолепный, что мог бы защитить кого-то от Экхат, нам не понадобились бы ни войска, ни флот. Я хочу, чтобы ты осталась с Агилерой и помогла Нэсс укрепить его положение. Это же касается вас, Врот. Кое-кому может не понравиться, что такие полномочия даны человеку.

Кларик прочистил горло, выпрямился и сцепил руки за спиной.

— Мисс Стокуэлл ранена, сэр.

— Ничего серьезного, — возразил Эйлле. — Я хочу, чтобы Талли и Кэтлин Стокуэлл сами увидели, с чем мы столкнулись. Они связаны со многими, чье мнение для людей очень важно. И если они увидят и поверят тому, что увидят, им будет проще убедить остальных. Большинству людей придется вести бой, не видя противника. Поэтому и надо, чтобы его увидел тот, кому они доверяют.

— Я не понимаю, — вмешался Талли. — Кэтлин — дочь своего отца. Но я… Я никто.

— Вы последний, про кого можно такое сказать. И первый, кого я хотел бы взять с собой. Я не знаю всех деталей, потому что никогда не спрашивал, но вы принадлежите тому, что люди называют «Сопротивлением». Когда вы спорите со мной, вы говорите словами Сопротивления и голосом Сопротивления. Это происходит с тех пор, как мы встретились.

— И разве витрик от вас этого не требует? — добавил Яут, топорща вибрисы и поднимая уши «топориком» — «вызов-чести». — Вы считаете, что джао запугивают вас несуществующей опасностью. Вот вам шанс убедиться в этом.

— Я хочу знать правду, — подтвердил Талли. — Мы все хотим.

Эйлле обернулся к Яуту.

— Позови Кэтлин Стокуэлл. Мы вылетаем, как только будет готов корабль.

Кровь стучала в ушах. Немногим из его соплеменников довелось стоять перед Экхат «на расстоянии выпавшей вибрисы» и уцелеть, чтобы об этом рассказать. Экхат отличаются непредсказуемостью и склонны совершать действия, которые с точки зрения разумных существ лишены всякого смысла.

Впрочем, ему предстоит хорошо поработать и до отлета. Документы, которые надо просмотреть, некоторые правила дипломатического этикета, которые придется освоить… и, наконец, организовать подготовку Земли к возможной атаке.

Спасти целую планету. Но Плутрак готовил его именно для такой работы, а не для того, чтобы выяснять отношения с отпрыском Нарво.

* * *

Талли шел перед Эйлле и Яутом из командного центра к месту, которое люди назвали бы парковкой — просто за отсутствием более подходящего термина. Как и все сооружения джао, она состояла из выпуклых и вогнутых поверхностей, плавно перетекающих друг в друга. Даже дорожка, по которой шел Талли, не была плоской. Глядя себе под ноги, он обнаружил, что покрытие напоминает черное стекло, в глубине которого, точно рыбы в бездне инопланетного океана, блуждают зеленые и голубые огни.

Двое джао, которые сейчас стояли у самого края площадки, склонившись над ком-панелью Яута, поджидали наземный транспорт и не обращали на Талли никакого внимания. Похоже, они были полностью поглощены изучением только что загруженных данных об Экхат — что-то сравнивали, делали пометки и явно намеревались заниматься этим до последней секунды.

Черт, в голове не укладывается. Экхат действительно приближаются. Эти космические чудовища-агрессоры — вовсе не страшилище, которое джао выдумали, чтобы держать людей в повиновении. «Не будешь спать — придет бука и тебя съест»… Получается, бука и в самом деле может прийти и даже слопать тебя, не подавившись. Глядя на парочку, которая продолжала совещаться, Талли чувствовал, как струйки пота текут по вискам и меж лопаток. К вечеру воздух становился раскаленным, но джао жара совершенно не беспокоила. Если все это спектакль, то они чертовски хорошо играют. Все они, эти треклятые «пушистики». Только вот что странно: за все время, пока сам он изображает джинау, ему ни разу не приходилось замечать за ними склонности к лицедейству. У них действительно все на лице написано. И не только на лице. Если ты понимаешь их Язык тела — и не так, как Кэтлин Стоку-элл, а хотя бы чуть-чуть, — то непременно поймешь, что они чувствуют. Сам он стал довольно неплохо читать позы джао. Эйлле, Яут, Врот и Тэмт определенно обеспокоены. Когда Тэмт отправили на квартиру Эйлле за Кэтлин, она выгнула спину — это означает страх. С Тэмт легче всего. Похоже, эта простая душа видит мир без полутонов и реагирует соответственно.

А вот, кстати, и она.

Тэмт шагала со стороны командного центра, за ней следовали Кэтлин и профессор Кинси. Девушка переоделась, на ней была гладкая белая рубашка и джинсы, на здоровом плече висела небольшая дорожная сумка.

— Мне это не нравится! — воскликнул Кинси. Его лицо, похоже, не могло выразить настоящий гнев, но укоризненная гримаса выглядела весьма впечатляюще. — Она и так ранена, а вы предлагаете ей лететь в космос в крошечной посудинке, на встречу с… этими… свирепыми тварями!

Эйлле обернулся, в его глазах засверкали изумрудные блестки.

— Эти твари — как вы выразились, профессор Кинси, — угрожают не только джао, но и людям. О прочих расах я не говорю, поскольку они вам неизвестны. Экхат способны полностью уничтожить планетную систему — просто из прихоти, а у них такие прихоти случаются часто.

Кинси растерянно заморгал.

— Но зачем им нас уничтожать? Люди никогда на них не нападали. Мы даже еще ни разу не покидали пределов Солнечной системы!

— Мы тоже не понимаем, зачем они уничтожают планеты, — ответил Эйлле. — Мы вообще плохо понимаем, чего хотят Экхат. И я сомневаюсь, что люди смогут это понять. Как бы то ни было, они предлагают переговоры. Пока эти переговоры не закончатся, они не станут уничтожать ваш мир. Это значит, что у нас есть немного времени. Поэтому мы выполним их требование. Но для этого необходимо, чтобы на переговорах присутствовали не только джао, но и представители вашей расы.

— Тогда возьмите меня! — Кинси схватил Кэтлин за плечи и выглянул из-за ее светловолосой головы. — Вместо нее. Пожалуйста.

Кэтлин мягко освободилась, сняла сумку и накрыла ладонь профессора, все еще лежащую у нее на плече, своей ладонью.

— Все в порядке, — она говорила мягко, словно с ребенком, который отчего-то раскапризничался. — Я сама хочу туда полететь. Принести пользу, как говорят джао. Это моя обязанность.

— Ты пока что студентка, — Кинси снова взял ее за плечи и повернул к себе. — И твоя обязанность состоит в том, чтобы вернуться домой, к родным, живой и невредимой, и жить дальше.

Девушка лукаво улыбнулась.

— Вы неправы. Я нахожусь в личном подчинении у Субкоменданта Эйлле, и мой долг — выполнять его приказы.

Кинси вздрогнул и беспомощно посмотрел на Эйлле.

— Когда это случилось?

— Прошлым солнцем, — ответил Яут. — После китовой охоты.

— И хорошо, что это произошло, — подхватила Кэтлин. — Иначе меня бы уже не было в живых. Ну, в лучшем случае — состояла бы при Губернаторе на положении прислуги и выступала перед его гостями по первому свистку, как дрессированная собачка. Опять-таки, пока он не решил бы меня убить.

— Я позабочусь о ней, профессор, — Кларик подошел и принял у нее сумку. — Слово офицера.

— Все равно я скоро вернусь. И привезу вам тонны данных! — Кэтлин мягко засмеялась. — На самом деле, я просто рада помочь Субкоменданту Эйлле. Если от моего присутствия будет какая-то польза…

— Я тоже о ней позабочусь, — выпалил Талли, неожиданно для самого себя. — Все мы.

Кэтлин сверкнула глазами и взглянула на него так, что тот попятился.

— Мачо, только что с ранчо! Полагаю, никому из всех вас даже в голову не приходит, что я могу сама о себе позаботиться!

Доктор Кинси развел руками.

— Мне остается только поставить в известность президента Стокуэлла. Надеюсь, он меня не убьет.

— Я взрослая женщина, — Кэтлин снова сжала его ладонь. Рукопожатие левой рукой получилось неловким. — Мне нужно самой принимать решения. Субкомендант Эйлле выполняет ответственную миссию, и ему необходима наша поддержка. Передайте это моему отцу. Я свяжусь с ним, как только вернусь обратно.

«Если вернусь», мысленно поправил Талли. Похоже, док подумал то же самое, но не успел произнести. Две наземные машины на магнитной подвеске подъехали и затормозили неподалеку, и черные глаза Кинси словно погасли. Тэмт, которая стояла рядом, выглядела еще более огорченной. Талли направился к первой машине следом за Клариком и Кэтлин, Эйлле и Яут сели во вторую.

Стекла были опущены, от раскаленного железа веяло жаром. Талли запрокинул голову и позволил теплому ветерку овевать лицо. Перед закрытыми глазами плавали цветные точки, и он почти ощущал, как нечто зловещее затаилось в космосе, нависло над крошечным шариком по имени Земля и готово в любой момент обрушиться на нее.

Экхат.

Он уже начинал в них верить. И ощущение было не из приятных. Как ни крути.

 

Глава 30

Эд Кларик никогда не стремился к роскоши. Более того, при виде всевозможных излишеств у него возникало чувство неловкости. Деньгам, потраченным на всякую ерунду, можно было бы найти куда более разумное применение. И сейчас, поднявшись на борт скоростного челнока — который мысленно окрестил «личной яхтой Субкоменданта», — он понял, что подсознательно ожидал увидеть и не увидел. Роскоши. Никакого намека на роскошь.

Дело даже не в том, что корабль оказался маленьким. Сами помещения — как обычно, без единого прямого угла — выглядели на редкость скромно. Правда, по человеческим меркам, здесь оказалось вполне просторно. Но и это было продиктовано лишь требованиями минимального комфорта. Джао крупнее и массивнее людей, и в меньшем объеме им было бы просто не развернуться. Мысленно увеличив себя до габаритов «пушистика», генерал пришел к выводу, что обстановку иначе как спартанской не назовешь.

В первый момент ему показалось, что в рубке два сидения. Кларик уже представил, что всю дорогу туда и обратно будет сидеть на полу, скрестив ноги, как в детском саду. Но посадочных мест оказалось больше — ради экономии места они убирались внутрь переборок, — и все были снабжены ремнями безопасности.

Эйлле уселся в кресло пилота. Весьма любопытно: большинство людей-офицеров предпочли бы возложить эту обязанность на кого-нибудь другого, чтобы не отвлекаться от размышлений над проблемами стратегии и тактики. И, похоже, для Субкоменданта это не было первым опытом: он поднял корабль так, словно занимался этим всю жизнь.

Кэтлин заняла кресло рядом с Клариком. Под глазами у нее залегли темные круги, и генерал заметил, что она при первой же возможности опускает веки, будто собираясь задремать.

— Он так расстроился, — пробормотала девушка. Кларик наклонился к ней.

— Ваш отец?

— Нет, — она вздохнула. — Доктор Кинси. Я не посмела позвонить папе до отлета. Он бы только все усложнил.

— Субкомендант Эйлле, похоже, не боится.

— Не знаю. Мне кажется, что джао чувствуют страх так же, как и мы.

Ресницы дрогнули, поднялись, и Кларик с головой ушел в серо-голубой водоворот. Среди дымчатых вихревых потоков вспыхивали золотые черточки. До сих пор он этого не замечал — может быть, просто потому, что ни разу не оказывался так близко.

Под ногами, в недрах корабля, что-то жалобно взвыло. Вой быстро перерастал в пульсирующий рев. Легко, почти без толчка корабль оторвался от земли. Разница между ним и неуклюжим суборбитальным челноком была примерно такая же, как между призовым скакуном и буйволом.

Эйлле сосредоточился на управлении кораблем, предоставив подчиненных самим себе. Время от времени до него долетали обрывки английских фраз, звук шагов. Кажется, кто-то занялся приготовлением пищи. Сам Эйлле успел поесть еще вчера, поэтому не стал принимать участие в трапезе. К счастью, во время сборов кто-то сообразил, что на борту будут находиться люди. В противном случае последним пришлось бы довольствоваться продуктами, которыми питаются джао. В области кулинарии вкусы двух рас не совпадали — это Эйлле заметил еще на приеме во дворце Губернатора.

Казалось, воздух в кабине гудит — люди были взвинчены, хотя и пытались это скрывать. Даже Стокуэлл, словно забыв о боли, время от времени начинала расхаживать по кабине, словно это могло снять напряжение. Эйлле видел это, но предпочел воздержаться от замечаний. Наконец, Яут не выдержал и предложил их вниманию корабельный архив, где хранились некоторые сведения об Экхат.

— А как же ограничения доступа? — спросил Кларик, устаиваясь на подлокотнике кресла. Яут недоуменно моргнул.

— Зачем?

Он развернул дисплей. Люди сгрудились вокруг кресла фрагты, и Кэтлин пришлось потрудиться: ее буквально забросали вопросами, требуя то перевести, то прокомментировать только что переведенный фрагмент. Под конец она только качала головой. Золотой головой, подумал Кларик, следя за тем, как она вчитывается в текст. Или темно-золотой… Кэтлин постаралась, чтобы все остались довольны — если можно быть довольным, когда речь идет об Экхат.

Наконец Талли встал и подошел к креслу Эйлле.

— Я не понимаю.

— Чего именно? — отозвался Субкомендант. Его руки кружились над панелью, выправляя курс.

— В их действиях нет смысла.

— Для людей — нет, — согласился Эйлле.

— А для вас?

— И для нас тоже. Хотя целые коченаты занимаются изучением и толкованием сведений об Экхат, полученных как в ходе научных изысканий, так и обычной жизни. Правда, ни в одну из них меня не направляли. Движение потока не предвещало появления Экхат в районе вашей планеты — по крайней мере, в ближайшем будущем.

— И сколько нам лететь?

Эйлле повернулся спиной к панели.

— Вы имеете в виду, в ваших единицах измерения?

— Именно.

— Джао не дробят время на маленькие кусочки, чтобы их подсчитывать, — изрек Эйлле, глядя на информ-панель. Вид красных, янтарных и черных значков, скользящих взад и вперед в толще экрана, успокаивал. Хорошо, когда четко знаешь, где находишься и много ли осталось. Его глаза следили за их движениями почти без усилий. — У пути есть свое течение. Точно так же, как оно есть у строительства, исследования, взаимодействия — у всего, что происходит. Мы будем там, когда наш путь завершится. Течение принесет нас туда, где нам надо оказаться. И когда надо.

Талли стиснул руки. Эйлле понял, что это выражает досаду.

— У людей нет такого понятия — «течение». И вы это знаете.

— Мы поговорим об этом позже, — пообещал Эйлле. — Если переживем то, что нам угрожает, и я смогу разобраться, для чего нужны эти частички, к которым вы так привязаны. А пока мне нужно обдумать кое-что очень важное.

В зеленых глаза Талли блеснул вызов. В этом человеке есть упорство, подумал Эйлле, — сила, которую стоит научиться направлять. Люди упорны и легко не сдаются. И это может принести огромную пользу.

— Отдыхайте, пока есть возможность, — сказал Эйлле, снова погружаясь в наблюдение за информ-панелью. — Нам надо пересечь орбиту планеты, которая находится ближе всех к вашему Солнцу. Думаю, по вашим меркам, это произойдет нескоро.

Кресло было слишком широким и глубоким, но Кэтлин наконец-то нашла удобное положение и уснула, уронив голову на плечо Кларика. Пульсирующий рев двигателя убаюкивал. Сквозь сон она слышала голоса людей, джао… И вдруг проснулась как от толчка. Под щекой было что-то жесткое. Открыв глаза, Кэтлин обнаружила, что прижимается щекой к подлокотнику. Все, кто находился на борту, окружили кресло Эйлле и глядели на большой овальный монитор, который до сих пор был отключен. Теперь на нем бушевал апельсиново-желтый лохматый вихрь Солнца, и протуберанцы словно пытались высунуться из экрана. Место перелома неприятно подергивало. Морщась от боли, Кэтлин осторожно попыталась сесть. Щека приклеилась к подлокотнику, и сейчас на ней, наверно, красуется пунцовое пятно.

— Субкомендант Эйлле?

Голос осип и казался надтреснутым. Сколько же она спала?

— … Вот здесь, — Яут указывал куда-то вверх. — В этом секторе.

Из центра экрана проросло несколько цветных линий. Извиваясь, как змеи, они оплели что-то невидимое. С краю замелькали, стремительно меняясь, цифры джао. Господи, голова как свинцом налита… Кэтлин осторожно приложила ладонь ко лбу, пытаясь окончательно проснуться.

— Это корабль Экхат? — спросила она чуть громче.

— Нет, они еще не появились, — проговорил Кларик, не оборачиваясь, — но судя по данным с портала — или Узла Сети, как они это называют, — корабль уже на подлете.

В этот момент ослепительная желто-белая шаровая молния медленно оторвалась от поверхности Солнца и начала разбухать, медленно и величаво двигаясь в сторону корабля Эйлле.

— Боже всемогущий… — выдохнул Талли.

— Это вспышка на Солнце? — Кэтлин обнаружила, что отсидела ногу, и неуклюже заковыляла к экрану.

— Нет, — руки Эйлле снова закружились над панелью и замерли. На лбу молодого Субкоменданта появились складки. — Это судно Экхат.

— Но…

Кэтлин не находила слов. Голова пошла кругом, в ушах словно пересыпался стеклянный песок.

— Они… внутри Солнца!

— Узел всегда образуется ниже поверхности звезды, — равнодушно отозвался Эйлле. — В фотосфере — кажется, ваши ученые так это называют.

Кларик обернулся, взял Кэтлин под руку и провел на свое место, откуда было лучше виден экран.

— Но это невозможно, — запинаясь, пробормотала девушка. — Внутри Солнца… Они сгорят, разве нет?

— Корабль защищают силовые поля, — объяснил Эйлле. — По крайней мере, на какое-то время. Риск? Безусловно, но для создания Узла нужны строго определенные условия. По результатам триангуляции, в открытом пространстве это невозможно. Попытки производились много раз, но всегда безуспешно.

Огненный шар рос. Теперь можно было хорошо разглядеть потоки раскаленной плазмы, обтекающей его поверхность.

— Но они просто изжарятся, — заметил Талли. Он чуть склонил голову набок, не сводя глаз с экрана, а пальцы стиснули спинку кресла, в котором сидел Яут — так, что ногти побелели.

— Отнюдь, — возразил Яут. — Иначе мы бы сюда не попали.

— Значит, вы используете для путешествий тот же способ, что и Экхат? — робко спросила Кэтлин.

Боже, насколько же они… чужие. Все они, все джао, которые находятся сейчас на Земле, прибыли именно таким образом. Она попыталась представить, каково это — оказаться внутри Солнца, в пылающей преисподней, в огне, который есть начало и конец всего… и почувствовала, что пол уходит из-под ног. Ей было страшно до головокружения.

— Не совсем, — Эйлле по-прежнему смотрел на экран. — Но технологии, которые лежат в его основе — те же самые. Изначально Структурную Сеть создали Экхат. Позже ее модифицировала одна из покоренных ими рас — Ллеикс, а затем Сеть освоили джао.

Безусловно, джао должен быть известен способ преодоления светового барьера. Но никто из них не пытался объяснить людям, каким образом это достигается. С тем же успехом туземец-носильщик в Африке или Индии мог попросить английского колониста объяснить ему законы термодинамики.

— А где теперь эти Ллеикс? — поинтересовалась Кэтлин. Наконец-то хоть одно упоминание о том, кто в будущем может стать союзником людей. Найти их и попытаться воззвать о помощи, чтобы избавиться от захватчиков…

Эйлле помедлил с ответом. Положение его ушей выражало глубокую сосредоточенность, руки снова летали над панелью, что-то переключали, что-то убирали в одном месте, добавляли в другом…

— Их уничтожили.

Раскаленная добела шаровая молния все росла. Потом произошло что-то вроде взрыва, который засняли на камеру и показали в замедленном режиме. Клочья светящейся плазмы разлетелись в стороны, и в ослепительном пламени внезапно возникло что-то темное, угловатое… И на редкость уродливое.

— Их… уничтожили Экхат? — прошептала Кэтлин, глядя, как раскаленная плазма снова смыкается вокруг корабля пришельцев.

Эйлле обернулся и поглядел на нее из-за спинки кресла. В его глазах горело изумрудное пламя, поза была странной и совершенно нечитаемой.

— Нет. Это сделали джао по приказу Экхат.

— О…

Кэтлин почувствовала, что кровь отливает от лица. Колени стали ватными. Сквозь полуобморочную дурноту она почувствовала, как руки Кларика сжались крепче, не давая ей упасть.

— Однажды во время нападения одна из партий Ллеикс вступила в контакт с джао и выдвинула некоторые предложения, — спокойно продолжал Эйлле. — Ллеикс обещали нам помощь, если мы захотим освободиться из-под власти Экхат…

— И вы, разумеется, согласились, — закончил за него Кла-рик. — Иначе мы бы тут с вами не разговаривали.

— Согласились, но не сразу, — ответил Яут. — Ллеикс выдвинули идею об отделении. Она довольно долго проникала в нашу цивилизацию. Затем мы попытались оценить, насколько это будет полезно. Джао не так импульсивны, как люди. К тому времени, когда течение принесло нас к решению, а затем к действию, Ллеикс уже не существовало.

Корабль снова сбрасывал плазму. Несомненно, это был управляемый процесс. Похоже на фейерверки, которые устраивали по праздникам до Завоевания, подумала Кэтлин. Она помнила их по старым фильмам. После каждого «залпа» форма корабля просматривалась все более отчетливо — и все более очевидной становилась его омерзительная чуждость. Корабль Экхат напоминал два тетраэдра, соединенных вершинами. Еще одна пирамида — вернее, почти пирамида, огромная, пупырчатая словно сделанная из комков — лепилась там, где должен был находиться центр тяжести этой конструкции. Многочисленные светящиеся нити — то ли тросы, то ли лучи лазеров, — вызывали ощущение, что все сооружение держится на честном слове и готово развалиться от малейшего толчка.

При мысли о количестве теплоты, которое выделялось во время этого процесса, Кэтлин стало не по себе. Достаточно, чтобы мгновенно испарить живую плоть.

Наконец, последняя ужасающая вспышка озарила экран, последние лоскуты плазмы растаяли в черноте космоса — так вспыхивает костер, прежде чем погаснуть. Корабль Экхат появился снова, но уже не в фотосфере Солнца, а на полпути к орбите, по которой катилась сморщенная горошина Меркурия. Эйлле сосредоточенно следил за танцем разноцветных точек на панели, его руки кружили, не останавливаясь ни на миг, словно совершали магические пассы. Он подводил челнок все ближе к кораблю Экхат, который уже почти загородил экран.

Внезапно все закончилось. Эйлле встал — вернее, вскочил — с кресла: каждая мышца напряжена, поза — «решимость-и-готовность-действовать».

— Они активировали маяк, — сообщил он. — Мы должны встать в их док и послушать, что они скажут.

Талли не мог оторвать глаз от экрана. Под ложечкой предательски засосало.

— И какого размера эта штуковина? — спросил он громко, чтобы отогнать страх.

Яут задумчиво шевельнул одним ухом, потом встал и поправил ремень перевязи на плече.

— В ваших единицах измерения… около двух миль в направлении наибольшей длины.

Ну, успокоил так успокоил!!!

— И все корабли у них такие здоровенные?

Он заметил, что Яут отстегивает кобуру с ручным лазером, и Эйлле собирается последовать примеру фрагты.

— Да, — отозвался Яут. — Меньших нет. А некоторые еще больше.

— Выглядит таким хрупким… — заметила Кэтлин. — Точно пустая жестянка. Мне кажется, этот корабль не может приземлиться.

— Согласен, — Кларик отстегнул кобуру и отложил ее в сторону.

— Но если они даже не могут высадиться на планету, то зачем им планета?

— Вероятнее всего, они и не приземлятся, — сказал Эйлле.

— Тогда какого черта им тут понадобилось? — осведомился Талли.

— Из того, что мы можем предположить — им ничего не нужно, — изрек Яут. — Особенно учитывая тот факт, что мы имеем дело с Интердиктом. Один из постулатов этой партии таков: тот, кто вступил в контакты с другими расами, осквернен.

— Тогда почему они хотят вести переговоры? — спросила Кэтлин.

— Я не знаю, что стоит за этим их требованием, — Эйлле смущенно повел ушами. — И сомневаюсь, что кто-нибудь из нас узнает, даже когда переговоры завершатся. Представители Интердикта презирают другие расы, считая их низшими формами жизни. Но при этом они вступают в переговоры чаще, чем остальные партии. Значит, эти контакты приносят им какую-то пользу. Нам, в отличие от них, редко удается выяснить в ходе переговоров что-то полезное, хотя исключать такую вероятность нельзя. А самое главное — до конца переговоров они не нападают.

Корабль качнулся и стал заваливаться набок. Яут потерял равновесие, налетел на Талли, и оба скатились к ближайшей переборке, но через секунду оба поднялись на ноги. Талли выглядел слегка помятым. Представьте себе, что вас задел небольшой танк, ради безопасности обитый слоем ватина, и получите представление о том, что значит столкнуться с джао.

— Осторожно, — предупредил Эйлле. — Мне пришлось передать управление их системам — Экхат всегда этого требуют. Поэтому будьте готовы к новым толчкам.

Кэтлин Стокуэлл вернулась в свое необъятное кресло, пристегнулась и уставилась на свои коленки. В джинсах, белой рубашке, с короткими волосами, наспех приглаженными пятерней, она не выглядела даже на свои двадцать четыре.

Изображение на экране медленно, но верно менялось. Он уже не вмещал ничего, кроме уродливой комковатой пирамиды. Потом на ближайшей грани как-то очень по-человечески приоткрылся люк, и корабль стремительно и плавно проплыл в недра дока. Неудивительно, что «дверь» не потребовалось «открывать нараспашку»: она была куда больше, чем казалось сначала. Талли был потрясен. В эту щелочку без особого труда мог проплыть даже крупный авианосец!

Внутри мерно вспыхивали и гасли красные и голубые огни — так ярко, что Талли судорожно заморгал и прикрыл веки рукой. Свет бил по глазам, вызывая физическую боль. Через несколько секунд яркость сияния уменьшилась, однако перед глазами по-прежнему плавали разноцветные пятна. Талли со страдальческим видом косился то вправо, то влево, и хлопал веками, пытаясь от них избавиться.

— Так и положено?!

— Я изучил пятьдесят два отчета о подобных прецедентах, в которых участвовал Интердикт, — ответил Эйлле. — Ни о чем подобном в них не упоминается. Но в каждом из этих случаев есть что-то уникальное.

— Вы хотите сказать, что они никогда не повторяются? То есть, нет никакой гарантии, что они не спалят нас прямо здесь, вместе с нашей посудиной? Или отдельно от нее, когда мы выберемся?

Эйлле отдал кораблю приказ открыть шлюз.

— Они непредсказуемы, если вы это имели в виду.

— А дышать мы там сможем? — осведомился Кларик. Ха! Похоже, бравый генерал тоже начинает нервничать.

— Скорее всего, сможем, — ответил Эйлле. — Правда, в отчетах упоминается несколько случаев, когда Экхат забывали подать пригодную для дыхания атмосферу. Или не считали это необходимым.

Кэтлин передернуло.

— И что стало с посланцами?

— Они умерли.

Яут коротким кивком указал на дверной проем. И Талли с ужасом осознал, что согласно этикету джао, люди должны пройти в этот треклятый люк первыми. Эх, была не была… Он зажмурился, глубоко вдохнул и выдохнул. Не хватало еще осрамиться перед «морскими скотиками»!

— Вот так, — мягко шепнул ему в ухо чей-то голос.

Талли обернулся и увидел Кэтлин Стокуэлл. Она склонила голову, перенесла вес на одну ногу, а вторую выставила чуть вперед и согнула. Здоровая рука образовала красивую дугу, пальцы вытянулись каждый под своим углом.

— «Спокойствие-и-уверенность», — пояснила она и тут же обратилась к Кларику, который стоял рядом с ней. — Попробуйте. Даже если вы этого не почувствуете, у вас вид станет лучше.

Талли вздохнул и попытался воспроизвести ее позу. Действительно, сердце прекратило попытки выскочить через горло, хотя отвратительная адреналиновая дрожь то и дело возвращалась.

Выходной люк должен был распахнуться, но вместо этого просто исчез. Слабая золотистая вспышка — ив каюты хлынул голубой свет, столь насыщенный, что его, казалось, можно было ощущать на вкус. Вкус действительно был — горечь, от которой свербело в горле. Несомненно, этот воздух был пригоден для дыхания, но раскален до невозможности вдохнуть и отдавал горелым маслом.

— Пора, — объявил Яут. — Выходим.

Снаружи послышался звук — дружный металлический скрежет целого хора машин. Талли подошел к краю проема и огляделся. В доке, похожем на невероятных размеров пещеру, плавали красные светящиеся шары, в отдалении трепетали какие-то сгустки теней… Он судорожно сглотнул, пытаясь сориентироваться.

— Выходим! — повторил Яут. — Первое впечатление — самое важное. Мы не должны выказывать страх.

 

Глава 31

Талли шагнул вперед, Кэтлин и Кларик, плечом к плечу, вышли следом. Воздух снаружи действительно был раскаленным, словно в духовке. Минимум сто двадцать по Фаренгейту, прикинул Талли. А скорее всего, больше.

Они стояли на верхней площадке корабельного трапа и вдыхали нестерпимое зловоние. Скунс маринованный в тухлых яйцах… Талли почувствовал, что глаза начинают слезиться. Он моргнул, однако слезы катились градом, мешая смотреть.

На этом корабле была искусственная гравитация, хотя куда более слабая, чем привычное с детства, доброе земное «g». При каждом шаге казалось, что нога скользит, и Талли приходилось замирать, чтобы не пропахать трап носом.

— Куда дальше? — спросил он, не оборачиваясь. Два теневых сгустка довольно решительно взяли курс на корабль.

— Остановитесь у трапа, — отозвался из-за спины Эйлле. — Дальше идти не нужно. Вероятно, они подойдут и заговорят с нами. Хотя есть вероятность, что этого не случится.

— И что тогда? — спросил Кларик.

— Тогда, согласно протоколу, мы должны ждать, — объяснил Эйлле. — Судя по отчетам, коммуникация обычно происходит, но иногда течение оказывается более медленным, чем ожидается. Правда, бывали случаи, когда ничего не происходило. Можно предположить, что посланец не мог верно, оценить течение в особой точке.

Кэтлин снова стояла рядом и изображала «спокойствие-и-уверенность». Очередная причуда «пушистиков». Но… Талли пожал плечами и попробовал воспроизвести ее позу. Встать на одну ногу, вторую на носок, пальцы веером, голова… представь себе, что тебя повесили.

Туманные силуэты приближались, и Талли вдруг осознал их истинные размеры. Равно как и размеры дока. Авианосец, который мог проплыть в ту щель, здесь запросто мог маневрировать вместе с сопровождающим его эскортом эсминцев. Скорее всего, док занимает чуть ли не всю пирамиду. Алые сферы реяли над головой, свечение с каждой секундой становилось ярче. У Талли закружилась голова.

Стоп-стоп-стоп. «Спокойствие-и-уверенность».

Он полностью сосредоточился на своей позе и постарался расфокусировать глаза. Один вид этих кровавых шариков вызывал панику. Китель Талли уже можно было отжимать, ткань прилипала к спине… Мерзкое ощущение.

— Это Экхат? — спросила Кэтлин. Ее голос почти терялся в нарастающем шуме.

— Да, — подтвердил Эйлле.

— Но их только двое! Я думала, на таком огромном корабле…

— Несомненно, их больше, — согласился Эйлле. — Но эти двое — единственные, кто согласился осквернить себя контактом с нами. Конечно, они предпочли бы пожертвовать только одним членом экипажа, но их сознание функционирует попарно. Никогда не было случая, чтобы Экхат общались с нами по одному, как мы общаемся друг с другом или с людьми.

— Кажется, Интердикт считает все прочие расы нечистыми — насколько можно судить по отчетам, — вставил Кларик — Хотя, честно говоря, я читаю на джао через пятое на десятое.

— Но суть вы уловили верно, — ответил Яут. — Слово «нечистые» точно отражает суть. Можно сказать «пятнающие», «оскверняющие»…

Талли поспешил сменить тему.

— Как давно джао освободились от власти Экхат?

Джао неловко переглянулись, но не ответили. Кэтлин вздохнула. Она тоже страдала от жары. Ее рубашка, еще недавно белоснежная, нарядная и явно дорогая, уже потемнела от пота. Да, теперь не скажешь, что перед тобой любимое чадо богатеньких родителей.

— Джао воспринимают время не так, как мы, — произнесла она. — Они находились в рабстве, пока течение этой ситуации не завершилось, не больше и не меньше — если я правильно понимаю… А если честно, вообще не понимаю. Сомневаюсь, что человек вообще способен это понять.

Алые шары мигали, как стробоскопы. В их вспышках Талли увидел, как тени стали плотнее. К кораблю приближались гигантские существа. Их многочисленные ноги казались слишком хрупкими, чтобы выдерживать вес тела. Талли хлопал глазами, стараясь моргать в такт вспышкам — это была единственная возможность хоть что-то разглядеть.

— Кажется, у них по шесть ног! — крикнул генерал, перекрывая все нараставший скрежет. — Но я могу ошибаться! Из-за этой светомузыки…

— Это обычное число ног у Экхат! — откликнулся Эйлле. — Хотя наблюдались различные вариации! На самом деле, это не видовая особенность! Если пользоваться понятиями человеческой биологии, Экхат — не «вид», а скорее «род»! Или даже «семейство».

Экхат остановились на расстоянии примерно ста футов. Форма их сегментированных торсов была почти прямоугольной.

Талли разглядел ряд лишенных век белых глаз, разделенных промежутками шириной в ладонь. Эта лента, похоже, полностью опоясывала огромную голову инопланетянина. Кажется, глаза вспыхивали красным и синим, но это могли быть просто отсветы. Остальную часть головы и шею покрывало что-то, напоминающее мох. Пара конечностей, расположенных по бокам прямоугольного туловища, очевидно, служила руками.

— Как я понимаю, это шоу должно нас поразить? — осведомился Талли.

— Экхат не озабочены мнением других рас, — сказал Яут. — Они в самом деле поразительны. Им не нужно заставлять нас во что-то поверить.

Кэтлин перестала держать позу и прижала ладонь к виску. Ее щеки пылали, дыхание стало хриплым.

— Ну и жара! Кажется, я сейчас грохнусь. Кларик осторожно взял ее за здоровый локоть.

— Может, вам вернуться на корабль?

— Нет! — крикнул Эйлле — так громко, что у Талли заложило уши. Субкомендант не орал так даже во время боя. — Она должна остаться! И все мы тоже! Сейчас любые действия с нашей стороны исключительно опасны.

Талли взглянул через плечо. Он плохо разбирался в языке тела джао. Но поза его пушистого превосходительства явно не выражала ни уверенность, ни спокойствие. «Сейчас-наложу-в-штаны» — вот как это называется, ехидно подумал Талли.

И тут Экхат заговорили. Оба одновременно.

Вернее, запели. Представьте себе двух роботов — какими их описывали фантасты середины двадцатого века. И вообразите, что эти роботы попали под дождь, изрядно проржавели, свихнулись и по этой причине взялись разучивать арию, сочиненную любителем атональной музыки. По сравнению с этой какофонией скрежет, который раздавался до сих пор, казался пением ангелов. Ощущение было такое, словно мозг обдирают грубым напильником. Больше всего на свете Талли хотел бы заткнуть уши.

— Мы заметили вас, — раздался из-за спины механический голос, говорящий на джао. — Вас, кишащих в этом Узле.

Талли вспомнил небольшую коробочку, которую Эйлле закрепил у себя на груди. Похоже, это был электронный переводчик.

— Мы заняли третью планету, а не Узел, — произнес Субкомендант. — Интердикт никогда не интересовался планетами. Вы намерены пройти через эту систему?

Переводчик загрохотал, словно на лист железа высыпали гравий. Кэтлин прикусила губу и задрожала.

— Это заразное безразличие! — ближайший из Экхат отодвинулся, едва переводчик повторил его слова, и принялся носиться вокруг своего напарника по сложной траектории. Возможно, будь гравитация на корабле чуть выше, его тело провисало бы чуть больше, и сходство с пауком было бы полным. — Неговоримость! Несказуемость!

А ведь в этом есть что-то неотразимо привлекательное, подумал Талли. Каждое движение казалось строго рассчитанным и в то же время спонтанным. Кажется, эти твари живут в танце. Какими неуклюжими казались по сравнению с ними джао с их Языком тела! Похоже, одержимость позами они переняли от Экхат.

Но нелепые вспышки становились просто невыносимы. «Спокойствие-и-уверенность», «спокойствие-и-уверенность»… Вес на одну ногу, вторая на носок, пальцы изогнуты…

Экхат снова приблизились. У них тоже коленки дрожат, отметил Талли, хотя неизвестно, из-за чего. Кожа инопланетян была бледной, нездорового цвета сыворотки, и казалась мягкой.

Они снова заговорили — снова вместе, но не в унисон. Переводчик выдержал секундную паузу и выдал:

— Промежуточная яркость всплывания!

— Чего-чего?!

Талли непроизвольно подался вперед. В этой абракадабре должен быть какой-то смысл, но какой? Однако Яут цепко схватил его за плечо и вернул на место.

Ближайший снова остановился, тело его пульсировало в такт с огнями.

— Полная Гармония. Состоялось рассмотрение. Эйлле шевельнул ушами.

— Мы не обнаружили никаких признаков Полной Гармонии в секторе данной планетной системы.

— Другая партия Экхат? — вполголоса осведомился Талли, повернувшись в сторону Кларика.

— Да. Противники Интердикта, — генерал покачал головой. — Если я правильно понял, у них как минимум четыре партии.

— Тональный мотив немодулирован для данного ключа, — снова изрек переводчик, как только отзвучала очередная фуга на расстроенной волынке. — Рекомендована импровизация.

— Основной лейтмотив — джао? — спросил Эйлле.

— Динамичный подход к этому красному месту, — сказали Экхат. — Новые ноты в состоянии синего. He-сбор урожая. Принимать во внимание.

— Вы говорили о Полной Гармонии, — напомнил Эйлле, и Талли навострил уши. Кажется, сейчас что-то прояснится. — Это их лейтмотив?

— Истинная Гармония — не-сбор урожая, — ближайший из Экхат придвинулся еще на пару футов и повернув голову, демонстрируя дипломатической группе весь пояс своих сверкающих глаз. — Полная Гармония — не-сбор урожая. Состояние всеобщего не-сбора урожая.

Талли забыл и о мигающем свете, и о жаре. Он следил, как странные создания, все более возбужденно крутятся один вокруг другого, точно двойная звезда, повинующаяся сложным законам гравитации.

— Что означает «не-сбор урожая»? — полушепотом спросил он.

— Я знаком с термином «сбор урожая», — ответил Эйлле, и в его глазах сверкнули зеленые искры. — Это означает обследование планетной системы и отбор видов, которые могут принести пользу. Интердикт, который считает все более низкие формы жизни отталкивающими, никогда не занимается «сбором урожая», Мелодия тоже. Но Истинная Гармония и Полная Гармония время от времени проводят такие операции — если есть настроение.

— Значит, «не-сбор урожая» означает противоположное? — уточнила Кэтлин. — То есть, они не придут?

— Скорее, следует ожидать «прополки», — отозвался Эйлле. — Уничтожение всей жизни в этой системе.

— Если так, то нас, похоже, пытаются предупредить — задумчиво проговорила Кэтлин. — Если приближается Полная Гармония… возможно, Интердикт сможет стать нашим союзником.

Эйлле отключил переводчик.

— Применительно к Экхат термин «союзник» лишен смысла. Интердикт не беспокоится о судьбе низших форм жизни. Вас же не беспокоит судьба насекомых, верно? Экхат страдают ксенофобией, но Интердикт, думаю — в большей степени, чем остальные партии. Их ужас перед межзвездными путешествиями связан, по мнению некоторых исследователей, именно с перспективой оскверняющих контактов с низшими видами. Они унизились до встречи с нами только ради того, чтобы использовать нас и разрушить планы соперников.

Более крупный из Экхат взъерошил мех на голове. Вероятно, это движение выражало беспокойство, и Эйлле снова включил свой прибор.

— Заключительный аккорд! — возопил переводчик, когда Экхат повернулись друг к другу. — Условие минимизации!

— Смотрите, — мрачно заявил Эйлле. — Сейчас вы увидите один из немногих элементов, которые можно наблюдать на всех переговорах с Интердиктом.

Экхат стали обходить друг друга, сокращая радиус орбиты. Их верхние конечности начали подниматься, потом шестиногие твари словно раскрыли друг другу объятья. Движения стали рваными и утратили естественность. Талли охватило дурное предчувствие. Люди в это не вписываются, сказал он себе. В сущности, ничто здравое в это не вписывается.

Внезапно тот, что был выше, прыгнул на своего напарника и оторвал ему одну ногу. Густая белая жидкость хлынула потоком, раненый запрокинул голову и завопил. Этот скрежещущий вой пробирал до костей. Экхат сцепились, рухнули на пол и начали бороться, точно два тиранозавра. Они буквально рвали друг друга на части, вопя от боли и ярости.

Кэтлин прижалась к Кларику и закрыла глаза. Эйлле и Яут наблюдали, неподвижные, как парные статуи.

— Вы знали! — выпалил Талли. — Знали, что это случится!

— Это неизбежно, — бесстрастно заметил Яут. — Члены Интердикта считают: любой, кто вступил в контакт с низшими формами жизни, безнадежно осквернен. Этим двоим не позволят вернуться. Они уподобились нам и осквернят любого из своих соплеменников. Можешь считать это стерилизацией.

— Ужасно, — вздохнула Кэтлин. Ее лицо раскраснелось от нестерпимой духоты, но пунцовые пятна лишь ярче оттеняли смертельную бледность.

— Они — Экхат, — возразил Эйлле. — У них так принято.

— Давайте уйдем, — взмолилась девушка. — Они нам все равно больше ничего не скажут, а я не могу стоять столбом, когда они рвут друг друга на части.

— Мы обязаны наблюдать, — произнес Яут. Он смотрел не моргая, ни одна вибриса не дрогнула. Талли вспомнил, что когда-то уже видел эту позу. Кажется, «смирение-и…» Да. «Смирение-и-отвращение».

— Судя по отчетам, — бесстрастно добавил Эйлле, — любая попытка удалиться до конца схватки приводит к тому, что они прерываются и уничтожают тех, кто пришел на переговоры.

Движения Экхат стали более вялыми. Противники слабели, но продолжали сражаться в луже вязкой белой жидкости. Похоже, они были настроены не оставить друг от друга даже клочьев.

— Как… — Кэтлин сдавленно всхлипнула, затем заговорила вновь. — Как они могли поработить джао, если не могут вынести даже разговора с вами?

— Постулат о том, что джао могут быть полезны, выдвинула Полная Гармония, — сказал Эйлле. — Не Интердикт.

Тот, кто напал первым, приподнялся, потом рухнул на палубу, точно спиленная секвойя. Он уже не пытался встать, лишь подергивался, его глаза медленно желтели. Второй, ковыляя на трех оставшихся ногах, продолжал терзать своего соплеменника, пока тот не замер. Похоже, на это ушли последние силы. Какое-то время он раздирал собственную плоть, но вскоре тоже перестал шевелиться.

Вспышки света стали реже. Эйлле шевельнул вибрисами и огляделся.

— Мы можем уйти. Более того: должны уйти. Кларик обнял Кэтлин за плечи и повел ее вверх по трапу.

Талли поспешил их нагнать.

— Никогда не верил в Экхат, — признался он вполголоса, когда они прошли через отсутствующий люк. — Я думал, это просто пропагандистские штучки.

Кэтлин обернулась. Глаза у нее совсем покраснели.

— Джао никогда не лгут. Ну, или почти никогда. Может быть, это особенность их культуры, или у них так устроено сознание — не знаю, но тем не менее. Они могут преувеличивать, причем иногда настолько входят во вкус, что забывают о чувстве меры. Они могут о чем-то умалчивать. Но никогда не выдумывают. Поэтому наша увлеченность романами и фильмами кажется им чем-то странным, даже отталкивающим. Для них художественный вымысел — это просто ложь, и ничего больше, — она пригладила слипшиеся от пота волосы, убирая с лица челку, и вздрогнула. — Но насчет Экхат они явно не преувеличивали.

Эйлле и Яут забрались в корабль за ними следом.

— И как нам лететь? — спросил Кларик. — Корабль поврежден. Они снесли нам внешний люк.

— Я могу сгенерировать поле, которое укрепит внутренний, — отозвался Эйлле. — Расход энергии возрастет, но мы, вероятно, сможем долететь.

Кэтлин прижала здоровой рукой сломанную.

— А если не долетим? У вас есть скафандры?

— Для джао, — ответил Яут. — Но не для людей. Корабль не был рассчитан на перевозку представителей вашей расы.

Значит, они могут не вернуться. Они трое — Кэтлин, Кларик и он сам. Взбешенный, Талли плюхнулся в свое кресло. Просто потому, что Экхат не могли подождать пару секунд!

С ума сойти. Хотя…

Плевал он на это с высокой вышки!

После того, как Эйлле вывел небольшой кораблик из недр судна Экхат, Кэтлин нашла на складе продовольствия какой-то ароматный напиток и с видом заправской стюардессы угостила всех присутствующих. Эйлле и Яут отказались: они были слишком увлечены изучением записи переговоров. Однако их подергивающиеся вибрисы указывали на другую причину.

Бедные! Все, что им было необходимо — это от души искупаться!

Примерно так же вела себя после долгих официальных встреч и Банле. Как только мероприятие заканчивалось, она немедленно устремлялась к ближайшему водоему.

Наверно, это что-то вроде жажды, которую испытывает человек, только что переживший напряженную ситуацию. Кэтлин не удивилась, когда Талли и Кларик, осушив свои чашки, попросили еще.

Вернувшись в свое кресло, она поняла, что чувствует себя ужасно. Голова шла кругом, перед глазами плыли туманные пятна. Потом начался озноб. Это действительно потрясающе… в том смысле, что могло вызвать нервное потрясение у кого угодно. Вонючий корабль с сумасшедшим экипажем… Кажется, омерзительный запах застрял где-то в носу, а кости до сих пор гудят от невыносимого грохота. Двадцать лет джао говорили людям об Экхат, но никто им по-настоящему не верил. Вот вам и польза от литературы и художественного воображения. Яркие описания, возможно, произвели бы на людей более сильное впечатление, чем логические доводы.

И ей еще казалось, что она постигла всю глубину чуждости инопланетных рас! По сравнению с Экхат джао можно считать поистине… человечными. Во всех смыслах этого слова.

При всем своем богатом воображении люди не могли себе представить, какие опасности таит космос. Да, она должна вернуться и предупредить отца.

— He-сбор урожая… — Кларик, склонившийся над экраном терминала, поднял глаза. Он снова изучал рабочий архив и явно не нашел там ничего, внушающего оптимизм. Возможно, сама Кэтлин выглядела не лучше. Синий китель генерала измялся и потемнел от пота.

— Это не обязательно означает угрозу нападения, — сказала Кэтлин.

Господи, наконец-то можно отвлечься. В сломанной руке трепетала боль. Но как только они окажутся дома… она последует примеру джао и первым делом залезет в ванну. Рубашку, скорее всего, придется выбрасывать, а волосы насквозь провоняли этой дрянью.

— Субкомендант Эйлле так не думает. На самом деле, это может означать все, что угодно. Что-нибудь такое, что вообще не имеет смысла.

Талли забился в дальний «угол» кабины, подальше от джао, точно зверь в клетке. Он старался не смотреть в сторону люка, но мерцающее сияние поля так и притягивало взгляд. Вот и все, что отделяет их от открытого космоса. Сквозь опалесцирующую пленочку просвечивало несколько ярких звезд.

— Сволочи, — пробормотал он. — Трех секунд не могли подождать. Мы бы сами открыли…

— Прекратите, — Кларик ткнул пальцем в клавишу, выбирая новый документ. — Они чужаки. Настоящие чужаки. Они не только не понимают, что такое двери — в отличие от людей… или джао, коли уж на то пошло. Им просто не нужно понимать, — он нахмурился и постучал по экрану. — Ну вот, отлично. Ссылка на «не-сбор урожая».

Яут пересек салон и подошел к терминалу, нависая над Клариком. Его уши повисли, вибрисы торчали, точно куски проволоки.

— Как мы и предполагали. «He-сбор урожая» означает уничтожение. Полная Гармония планирует пройти через систему и произвести стерилизацию… — фрагта выпрямился, его плечи приняли положение «сосредоточенность-и-беспокойство». — Субкомендант Эйлле уже сообщил о такой вероятности Губернатору.

— Значит, они будут готовы, — произнесла Кэтлин. — Мы сможем себя защитить.

— «Сбор урожая» — это операция на поверхности планеты, — сказал Яут. — Мы смогли бы оказать сопротивление, используя машины и боеприпасы, которые сейчас есть на Земле. «He-сбор урожая» — или «прополка» — это удар по планете из космоса. Корабли Полной Гармонии выбросят плазму в атмосферу Земли. Думаю, не надо объяснять, что ни от танков, ни от артиллерии, ни от пехоты не будет никакой пользы.

— Значит, мы должны остановить их здесь, — произнес Кларик. — Как только они минуют Узел. Мы не можем позволить им приблизиться к Земле.

Кэтлин задумалась.

— Но у Земли нет ничего похожего на космический флот. Только несколько старых челноков. А корабли джао, если я не ошибаюсь, были куда-то перенаправлены.

— Вы правы, — кончики ушей Эйлле совсем опустились. — Это произошло очень давно. Экхат наступают не только здесь.

Его поза говорила об «осторожности-и-нерешительности». И это отнюдь не успокаивало.

— А субмарины, которые переделывают в Паскагуле? — подал голос Талли.

— Вы видели корабль Экхат? — Кларик повернулся к нему. — Наши каракатицы за ним просто не угонятся. Нам нужны тяжелые истребители джао.

— Они тоже меньше, чем корабли Экхат, — возразил Эйлле. — А суда Полной Гармонии, возможно, будут еще больше, чем этот.

Куда уж больше, подумала Кэтлин.

— У нас еще есть ракеты, — не уступал Талли. — Вернее… были. Кажется. Если только джао их не уничтожили.

— От ракет тоже никакого проку, — Кларик мрачно покачал головой. — Теперь я понимаю, почему джао не тратили времени на развитие ракетного вооружения. Вы сами все видели. Когда корабль проплывает через Узел Сети, он весь окутан солнечной плазмой, и ему хоть бы что! Думаю, обстреливать его ракетами — все равно что пытаться поджечь солнце. Ракета испарится прежде, чем подойдет к корпусу. Можно сказать, корабль и так находится в эпицентре термоядерного взрыва. Если я правильно понял, мы добавим энергии плазменному шару и только усугубим ситуацию.

— Лазеры тоже бесполезны, — заметил Эйлле. — По нашему опыту, есть только один вид тактики, который имеет смысл использовать против кораблей Экхат. Я имею в виду корабли, которые используют в качестве оружия солнечную плазму. Дождаться, пока плазменный шар разрядится. Тогда корабль можно уничтожить при помощи лазеров.

— Но что будет с Землей, если они выпустят плазму в атмосферу? — спросила Кэтлин.

— Температура в зонах поражения стремительно поднимется, — спокойно сообщил Яут. — Легковоспламеняющиеся субстанции — например, органические, — сгорят. Возникнет ударная волна, как при применении вашего самого мощного оружия.

— Вы имеете в виду водородную бомбу? — Кларик встал, обнял Кэтлин, и она только сейчас поняла, что вся дрожит. — Это будет что-то вроде термоядерного взрыва?

— По степени разрушений — да. Во всем остальном… Суммарная энергия, заключенная в сгустке плазмы, значительно превосходит энергию любой ядерной боеголовки. Любой, какая была когда-либо создана людьми или джао. Однако плазма — это просто сгусток энергии. Вы можете не опасаться радиоактивного заражения, которое является одним из поражающих факторов ядерного оружия. Если вы сможете обеспечить подземные убежища, многие представители вашего вида переживут атаку. Но если Полная Гармония будет многократно пересекать вашу планетную систему, человечество будет уничтожено. Равно как и другие формы жизни на Земле. После определенного количества плазменных ударов планета лишается атмосферы.

— Сколько человек погибнет при первом ударе? Кэтлин услышала свой голос словно со стороны. Она не могла это сказать. Ей слишком плохо. Она не в состоянии произнести ни слова.

— При обычной численности флота Экхат — двадцатая или даже десятая часть населения, — ответил Яут. — Один плазменный шар в атмосфере может вызвать крупные разрушения на большей части континента. Предсказывать трудно. Слишком много факторов, к тому же на каждой планете это происходит по-своему.

Сознание Кэтлин выбиралось из полуобморока, цепляясь за цифры. Двадцатая часть. В лучшем случае. Боже мой, это около трехсот миллионов человек. За несколько часов — больше, чем во время всех войн вместе взятых… включая Завоевание. Она почувствовала, что ладони становятся влажными.

— И вы это уже видели? То есть… это не просто предположение?

— К несчастью, это обычная практика Экхат, — ответил Яут. — Их критерии пользы непостижимы, и мы не можем даже предсказать, где они устроят «прополку».

И Оппак знал, что такое возможно. У него были годы, чтобы подготовить Землю к такому нападению. Но он ничего не делал. Он погряз в своем бессмысленном гневе. И, возможно, даже втайне надеялся, что такое произойдет. Или..

— Нам нужно что-то делать, — проговорил Кларик. — Мы не можем просто сидеть сложа руки и ждать, пока нас спалят!

— Мы сделаем все, что возможно, — ответил Эйлле. — Я уже сообщил Губернатору Оппаку то немногое, что нам удалось узнать. Думаю, он уже разрабатывает стратегию обороны. Как только корабль совершит посадку, мы сразу отправимся к нему во дворец.

— Сколько у нас времени? — Талли поднялся и посмотрел сначала на Субкоменданта, потом на Яута. — Сколько нам осталось до того, как эти шестиногие засранцы начнут швыряться в нас плазмой?

Яут закрыл глаза. Казалось, он что-то подсчитывает в уме… или просто устал.

— Пока не завершится течение, — изрек он.

— Черт побери, так и знал, что вы это скажете! Талли облокотился на стенку и возмущенно скрестил руки на груди.

— Течение быстро, — произнес Эйлле. — Боюсь, по вашим меркам осталось недолго. В лучшем случае — несколько солнечных циклов.

 

Глава 32

Губернатор купался. Его советники плескались рядом, то и дело выныривая — обсуждали предстоящий кризис, предлагали какие-то глупейшие меры, от которых все равно не будет проку. Он просто плавал. Вода была прохладной, состав солей выверен, пропорции точно рассчитаны, обволакивающий его запах навевал воспоминания о лучших днях, когда будущее представлялось таким многообещающим и не было связано с этой дикой планетой. Дикой и потому обреченной.

Как только Полная Гармония превратит ее в кусочек обгорелого шлака, этот восхитительный бассейн исчезнет. Поэтому надо наслаждаться, пока возможно. Если что-то и может спасти Землю и ее нынешних обитателей, это относится к сфере невероятного.

Наверно, такой исход следовало предвидеть, но он не сумел. Последнее время он совсем перестал чувствовать течение и затруднялся судить о том, как будут развиваться события. Но, как бы то ни было, от Земли нет и не может быть никакой пользы. Ее доминирующий вид — капризные вероломные создания. Как Полная Гармония этого не понимает? Неудивительно, если они предпочтут прополку сбору урожая. Это должны были сделать сами джао — еще двадцать лет назад.

Но витрик требует, чтобы он защищал эту жалкую планетку, не жалея сил. И он будет ее защищать. Хотя бы для того, чтобы получить новое назначение — а у его кочена не останется другого выхода. Если он, Оппак кринну ава Нарво, останется в живых. Может быть, на другой планете будут хорошие моря. И он сможет принести больше пользы, чем здесь, где вся его деятельность сводится к тому, чтобы подавлять вспышки сопротивления и бороться с вызывающими выходками людей.

Наконец Оппак выбрался из бассейна. Вода стекала с него ручьями и капала с кончиков вибрис. Советники высунули головы из воды, люди-чиновники и служители притихли. Все они смотрят на него, точно испуганные детеныши на кочен-отца, который должен их спасти.

Один из офицеров-джинау шагнул вперед. Генерал-майор Уилборн, командующий Атлантической Дивизией.

— Губернатор Оппак… Каковы будут приказания? Трепещущий служитель-человек неуклюже плюхнулся на одно колено, склонил голову и протянул Губернатору бау. Приняв жезл, Оппак задумчиво рассматривал нарезки, словно проверял, не появилось ли на нем новых меток.

— Наземные формирования джао должны быть перемещены в убежища. Когда Завоевание было завершено, я позаботился, чтобы такие убежища были построены…

Лицо генерала стало бледным, как полотно.

— Понимаю. А джинау?

— Для них места не хватит. Им придется разделить участь остального населения.

— Но ваши подчиненные… — офицер судорожно сглотнул и побледнел еще сильнее. — Я надеялся, что мы сможем спасти хотя бы их.

Оппак небрежно принял позу «раздражения-и-досады». — Они умеют управлять звездолетами? Способны сражаться в вакууме наравне с джао?

— Нет, но…

— Тогда какой смысл их спасать? Наши возможности ограничены, и мы не можем спасать тех, от кого не будет пользы.

Глаза генерала расширились — так, что белесый ободок вокруг цветного кружка со зрачком в центре стал, виден полностью.

— Губернатор, прошу вас! Речь идет о наших семьях, наших детях!

Мощная рука Губернатора метнулась к горлу джинау. Офицер повис в воздухе, хрипя и молотя руками и ногами.

— Ваши соплеменники меня утомляют, — изрек Оппак. — Вы недостойны служить джао. Уллуа, — он кивнул. — Забери эту тварь и прикончи.

Служительница бесшумно подошла к нему и ловко приняла задыхающегося офицера. Губернатор убрал руку, и в тот же миг пальцы Уллуа стиснули гортань генерала. Уилборн сдавленно пискнул и обмяк. Уши Оппака выпрямились, выражая «брезгливость-и-нетерпение», и стали похожи на два отглаженных листка жести.

— Кто-то еще желает учить меня, как выполнять обязанности?

Люди притихли. Кто-то нерешительно переминался с ноги на ногу, кто-то искоса поглядывал на соседей. Наиболее благоразумные стояли, уставившись в пол. Все знали, что может произойти, когда в глазах Губернатора вспыхивают зеленые сполохи. Джао наблюдали за ним, смиренно потупившись и изображая «желание-быть-полезным» в разных вариантах.

— В таком случае… — Оппак обращался только к соплеменникам. Перепуганная женская особь дрожащими руками застегивала на нем перевязь. — Вы немедленно приступаете к подготовке нашей флотилии, хотя она весьма немногочисленна. Мы должны укрыться за спутником этой планеты и дождаться, когда корабли Полной Гармонии нанесут удар и лишатся своей защиты. Возможно, мы не сможем их остановить, но они дорого заплатят за то, что замахнулись на эту систему.

Служительница обходила его вокруг, закрепляя пряжки и подтягивая ремни.

— Я буду находиться на борту своего корабля, — добавил Губернатор. — До тех пор, пока операция не будет завершена.

Люди расступились, пропуская его к выходу. Шагая по коридору к своему автомобилю, Оппак словно слышал их молчание. Пух еще не высох и хранил запах воды. Как жаль, что стремительное течение не позволяет ему вернуться и поплавать еще. Это и впрямь был великолепный бассейн.

Снаружи он увидел Уллуа, которая тащила тело Уилборна к установке для утилизации отходов. Голова джинау была свернута под очень характерным углом: Уллуа прикончила человека, быстро и умело сломав ему шею. Блестяще. Когда принимаешь предложение жизни от джао, его смерть должна быть достойной. Но человек… Оппак провел пальцем по лезвию церемониального кинжала, висящего в ножнах на перевязи, и представил себе отвратительное занятие: очистку клинка от человеческой крови, смешанной с костным мозгом. Какая гадость.

Его уши шевельнулись, принимая положение «жестокости-и-наслаждения». У людей есть высказывание, которое очень хорошо подходит для такого случая.

«Пули на него жалко».

Посадив челнок в Оклахома-Сити, Эйлле ощутил настоящее облегчение. Правда, приземлиться — это лишь первое, что предстояло сделать. И он с трудом представлял, что должно было стоять в списке вторым и третьим номером.

Райф Агилера и Уиллард Белк уже примчались из Паскагулы вместе с Тэмт, Вротом и Нэсс и выстроились на посадочной площадке прежде, чем опоры корабля коснулись термакадама. Яут тут же получил от Агилеры и Нэсс сводку данных о работе на заводе. Кэтлин, Талли и Кларик прошли вперед — на этот раз это выглядело естественно, как дыхание.

Их группа выглядела весьма необычно: в нее входили не только представители разных коченов, но и разных рас. Однако именно эта пестрота обещала великолепную перспективу. Если бы их не было так мало… Эйлле знал, что в подчинении у некоторых его соплеменников находилось более сотни джао.

Если бы можно было снизить скорость течения… Эйлле почувствовал, что в линии его плеч начинает читаться отчаяние, сосредоточился и изобразил «агрессию-и-беспокойство».

Как и в прошлый раз, солнце заливало равнину ослепительным светом, а безоблачное небо казалось твердым — словно кто-то накрыл Землю гигантской чашей. Эйлле прищурился, стараясь защитить глаза.

— А где люк?

Агилера еще не оправился от ранения и имел бледный вид, однако передвигался вполне самостоятельно. Он выглядывал из-за плеча Эйлле и недоуменно хмурился.

— Остался у Экхат, — объяснил Талли. — Этот кусок железа так им приглянулся, что они забрали его в качестве сувенира.

Тэмт шагнула вперед, ее тощее тело с беспредельной искренностью выражало «готовность-служить».

— Губернатор Оппак приказал отвести флотилию джао за спутник. Он планирует нанести удар по кораблям Экхат после того, как они сбросят плазму — в соответствии со стандартной схемой действий. Мне следует распорядиться насчет ремонта и перезаправки вашего корабля, или вы хотите наблюдать за операцией из убежищ на планете?

Эйлле почувствовал, что вскипает от гнева. Неужели Оппак просто обрекает этот мир на гибель, даже не попытавшись принять меры к обороне?

— Я рассмотрю оба варианта, — ответил он, просто чтобы оттянуть время.

Агилера протянул ему толстую папку, из которой торчали листы бумаги.

— Мы изучили данные, которые вы прислали, сэр. И у нас появились некоторые соображения. Хотелось бы обсудить это с вами. Просто такого еще никто не делал…

— А Губернатор Оппак сделает лишь то, что делалось в прошлом, — спокойно заметил Яут. — И в этом его сила — следовать стандартной схеме так точно, как только возможно. Тогда никто не сможет сказать, что он пренебрег витрик. Обычай будет на его стороне. Это укрепление, которое невозможно взять штурмом. Но если действовать активно, его можно оттуда выманить. Это и есть стратегия «раскачивания лодки».

Никогда еще Эйлле не чувствовал себя таким беззащитным и потерянным — ни разу с тех пор, как покинул уютный, окутанный туманами дом кочена Плутрак на Мэрит Эн. Наверно, так чувствует себя детеныш, который внезапно оказался посреди океана и не понимает, в каком направлении плыть.

Потрепанные уши Врота выпрямились. Эйлле уже подметил у бауты склонность к причудливым позам, которые было невозможно прочитать — они чередовались с грубыми и почти примитивными. Сейчас ветеран снова изобразил нечто загадочное… хотя, кажется, с оттенком возмущения.

— То, что делалось в прошлом, не поможет в будущем! — его вибрисы качнулись. — Я по горло сыт хваленой силой Нарво. Это сила, которая вечно оборачивается слабостью. Он неуклюж, как ларрет, а притворяется твердым. Ищите в другом месте, ава Плутрак. Люди — непревзойденные мастера оллнэт. Они любят размышлять о том-что-может-быть. Поэтому им так легко выходить за рамки того-что-было-всегда и находить то-что-может-помочь, когда все старые способы испробованы. В этом их сила, в этом их слабость. Но если бы они не были способны к обновлению, мы бы не боролись с ними за этот мир так долго. И эта борьба никогда не закончится, пока мы не заключим союз. Истинный союз.

Итак, необходимо найти принцип действий, который позволит следовать витрик джао и витрик людей.

— Губернатор отдал какие-то приказы, которые касаются меня?

— Лично вас — нет, — Тэмт приняла позу «смущения-и-сожаления». — Он не упоминал вашего имени с тех пор, как получил ваш доклад. Однако одновременно с приказом о подготовке флота он распорядился, чтобы наземные силы джао собрались в убежищах. Как офицер, вы включены в список.

— Я должен с ним поговорить после того, как изучу предложения Агилеры и Нэсс.

— Это невозможно, — возразил Врот. Одно его ухо пострадало во время какой-то битвы и придавало ему комичный вид, чего Эйлле прежде не замечал. — Оппак кринну ава Нарво уже отбыл на посадочную площадку. Его корабль присоединится к флотилии, которая будет укрываться за спутником Земли.

— В таком случае, я поговорю с его подчиненными. Они могут организовать видеосовещание.

Каждое новое известие все больше выбивало из равновесия.

— Я договорюсь, — предложила Тэмт. — Так скоро, как только возможно.

Кэтлин покачала головой… и вдруг зашагала туда, где были припаркованы наземные машины.

Поразительно. Он не подал ей никаких знаков, не говоря уже о прямых приказаниях. Может быть, Яут? Нет, по-видимому, она просто неверно оценила обстановку. В конце концов, чего ждать от человеческой особи — да еще такой молодой? Она смогла освоить Язык тела лучше, чем кто-либо из ее соплеменников, но это не делает ее джао.

Машин было всего две. В первую сели Яут — рядом с водителем, Эйлле — на заднее сиденье, Агилера и Нэсс — рядом с ним. Остальные втиснулись во вторую. Унизительно… но что поделать, если времени в обрез.

— Теперь, — Эйлле повертелся на сидении, чтобы оказаться вполоборота к Агилере, когда машина тронулась, — изложите ваши идеи. Вы сказали, что нашли способ сражаться с Экхат.

Агилера порылся в папке и извлек изображение судна Экхат, сгенерированное на основе полученных материалов.

— Мы с Нэсс просмотрели спецификации на этот корабль по отчетам джао. При всей огневой мощи он очень хрупкий.

— Конечно.

Эйлле запрокинул голову на пружинный подголовник и закрыл глаза. Сейчас надо было свести в единую картину все, чему его научили в коченате Плутрака. Потом усталость нахлынула и повлекла его куда-то, точно отлив. Он слишком давно не позволял себе дремать.

— Что вы скажете о таранной атаке? Усталости как не бывало.

— Таран? Чем?

— Другим кораблем, сэр.

Агилера весь вытянулся, словно вот-вот собирался вскочить. У людей такая поза выражает целую гамму чувств, но всегда связана с эмоциональным возбуждением. Яут повернул голову и высунулся из-за спинки кресла.

— Никто никогда не пытался такое сделать, — заявил он. — Нарво не пожертвуют ни одним из своих кораблей, чтобы посмотреть, что из этого получится.

— Речь не о кораблях Нарво, сэр. — Агилера поправил края бумаг в папке. — О наших кораблях.

— Корабли Плутрака? — Эйлле беспокойно зашевелил ушами, пытаясь сосредоточиться. — Я привел только один корабль. Больше мне не полагалось по должности. Я не против, но он вряд ли пригоден для таранной атаки.

Глаза Агилеры засияли, как у джао. Эйлле показалось, что в них заплясали крошечные тени, подобно вспышкам в глазах его соплеменников, которые отражают мыслительный процесс.

— Нет, корабли, которые мы переделываем в Паскагуле.

— Подводные лодки? — Яут уселся задом наперед. Лицо фрагты столь откровенно выразило изумление, что его не могли скрыть ни шрамы, ни служебные метки.

— Они размером не меньше наших космических кораблей, зато куда массивней, — напомнила Нэсс. — Их строили в расчете на то, чтобы они выдерживали мощное давление — давление извне. Возможно, они погибнут при таране, но нанесут противнику значительный ущерб.

Эти корабли лежат в доках завода по реконструкции, точно не рожденные детеныши в утробах. Детеныши с крепкими костями и бронированной шкурой.

— И готов поспорить, Экхат не ожидают такого удара, — добавил Агилера. — Как я понял из отчетов, вы никогда не нападали, пока их корабли не сбросят плазму, потому что иначе от лазеров никакого толку. От ракет тоже. Но вы писали, что они «оголяются» не только после атаки, но и во время перехода. Значит, делаем так: подводим к Узлу эскадру субмарин и ждем. Удары надо наносить под разными углами. Если ваши подскажут, где у этих жестянок самые слабые места… думаю, до Земли ни одна не долетит.

Эйлле еще раз попытался это представить. Что сказали бы по этому поводу его наставники из коченаты? Или даже легендарные тактики и стратеги Гончих Эбезона? Что бы они увидели в этой идее? Возможность добиться желаемого, шанс принести пользу — или пренебрежение долгом и безумие?

— У этой идеи есть достоинства, — сказал он наконец. — Мы еще вернемся к ней.

Когда Эйлле и его подчиненные прибыли во дворец Губернатора, ветер усилился и порывами налетал с той стороны, где садится солнце. В воздухе носились обломки прутьев, пыль и мусор, тонкие опоры и мачты чуть слышно звенели. Лишь солнце светило все так же неистово.

Но ветер уже знал о переменах. О том, что жара пойдет на убыль, и снова напомнит о себе хай-тау, жизнь-в-движении — течение, которое продолжается даже здесь, где все непривычно и чуждо. Это неизбежно. Равновесие всегда восстанавливается, заставляя приоритеты сдвигаться.

И ему, Эйлле кринну ава Плутраку, необходимо понять, где и каким образом.

Эйлле зашагал быстрее. Возможно, во дворце остались хотя бы люди-служители — на всякий случай. Однако здание было покинуто. На дорожке стояло несколько брошенных наземных машин, массивные дубовые двери в туземном стиле распахнуты настежь.

Очевидно, как и докладывала Тэмт, Оппак разместил своих личных подчиненных, служителей на своем флагмане. Джао отправились в убежище, а людей, которые были больше не нужны, он просто распустил. Такое происходило по всей планете. Его соплеменники получили два типа приказов: одни — бежать с планеты, другие — укрыться в бункерах, сооруженных и снабженных припасами как раз на подобный случай.

Эйлле вошел в странное помещение, отделанное серым камнем, и закрыл глаза, оценивая обстановку. Устройства управления температурой отключены, и внутри было жарко. По-настоящему жарко, даже по меркам джао.

Течение по-прежнему стремительно. События и открытия сменяют друг друга все быстрее. Эйлле чувствовал, что должен действовать сообразно — быстро и решительно. Это ощущение поднималось внутри, точно прилив. Эйлле обратился к своему времячувству и немного снизил скорость восприятия событий.

— Нам нужно найти командный центр, — сказал он, обращаясь к Яуту.

Поза фрагты была напряженной и выражала «тревогу-и-сомнение».

— Хорошо подумай, прежде чем действовать, — предостерег он. — Твои приказы ясны. Но у Нарво есть право крудх — в отличие от Плутрака. Статус твоего кочена на Земле определяется твоим званием. Если ты выкажешь пренебрежение приказом Оппака, он обратится к Наукре, чтобы тебя провозгласили крудхом.

Объявили вне закона, как сказали бы люди. Вибрисы Эйлле дрогнули и выпрямились.

Время от времени то одного, то другого джао объявляли крудхом — за предосудительное поведение или пренебрежение честью союза. Но Эйлле не знал лично никого, кто подвергся бы такому позору. Более того: ни один из отпрысков Плутрака на памяти живущих не выказывал неповиновения кочену и не преступал обычаев настолько, чтобы старейшинам пришлось отказать ему в признании кровного родства.

— Я понял тебя.

Все равно это ничего не меняет. Он сделает то, что должен, следуя течению. Он знает, чего требует его витрик, как бы ни смотрел на это кто-то другой. Он должен сделать все, на что способен, чтобы принести пользу в нынешней ситуации — а это отнюдь не означает скрываться и выжидать, пока Экхат опустошат планету. Есть иные способы действия, и он в состоянии их осуществить.

Яут шевельнул одним ухом. Пожалуй, ему стоило задержаться и посмотреть, как его воспитанник разрешит столь непростую дилемму. Он дал знак остальным пройти в здание, а потом последовал за ними.

Четверо человек и двое джао молча шагали по опустевшим помещениям резиденции. Несколько раз им приходилось поворачивать обратно, заблудившись в лабиринте коридоров. Это был памятник власти. Слепящий свет земного солнца по-прежнему лился из больших и малых окон, но пустота была зловещей.

Наконец командный центр был обнаружен. И первое, кого Эйлле там увидел, был человек в помятой одежде, который неуклюже развалился в главном кресле.

— Доктор Кинси! — Кэтлин бросилась к профессору. — Что вы здесь делаете?

Кинси медленно повернулся, явив сияющую улыбку. Казалось, он сам собрал голоконтейнер, перед которым сидел, и с его помощью только что принял слабый сигнал из другой галактики. Глаза в лучиках морщин светились торжеством.

— Кэтлин?

Она неловко коснулась его запястья левой рукой. Взгляд ее серо-голубых глаз был почти испытующим.

— Оппак бросил вас тут?

— Нет, что ты… Мне велели уходить, как и всем остальным. Доктор покачал головой. Эйлле показалось, что шрамы, оставленные на его лице возрастом, стали отчетливее.

— Они приказали всем людям, которые находились во дворце, разойтись по домам и ждать указаний, — он провел свободной рукой по подбородку, где у людей мужского пола обычно развивается грубый волосяной покров. — Кажется, один из генералов джинау стал возражать… да какое там, просто взмолился… и Оппак убил его. Но… — Кинси посмотрел на дисплей над приборной панелью. — Я знал, что вы можете сюда прийти, и решил остаться. Я беспокоился о вас. Если я правильно понимаю ситуацию… когда эти Экхат нагрянут, будет уже все равно, где ты находишься. Единственное спасение — это укрыться в оборудованном подземном убежище. И никак иначе.

Яут взял человека за плечи и поставил на ноги. Впрочем, оказалось, что стоять профессор не может.

— Мы должны связаться со старшими офицерами джао, которые остались на планете, — сказал фрагта, обращаясь к Эйлле. — Я воспользуюсь базой данных Оппака, чтобы выяснить, кто остался, а кто улетел.

— Идите сюда, доктор Кинси, — Кэтлин взяла ученого под руку. — Все будет хорошо.

— Не будет, — устало пробормотал профессор. Его губы дрогнули и скривились в полуусмешке. — Я стал, рассеян, Кэтлин. Признаюсь. Но это не значит, что я выжил из ума. Итак, оказалось, что Экхат — не просто чудище, которым пугают непослушных детей. Они действительно существуют… и судя по тому, что я узнал, собираются испепелить все, что есть на Земле.

— Возможно, так и будет, — бросил Талли. — А возможно, и нет. Райф, кажется, придумал, как их остановить, и Субкомендант Эйлле готов его выслушать. По крайней мере, выслушать.

Он помог Кэтлин устроить измученного профессора в кресле, которое стояло в подобии неглубокой ниши, чтобы тот не путался под ногами.

— Ну вот, — Яут вывел на дисплей списки. — Главнокомандующий Каул отправился на орбиту… и с ним Субкомендант, командующий космическими силами. Самый старший по званию офицер джао, из тех, кто остался на планете — не считая тебя, Эйлле, — Полномочный представитель Хэми кринну Наллу вау Дри. Ей отведено место в бункере, который находится на территории государственного образования, называемого «Англия». Я передам ей сообщение с просьбой явиться сюда, вместе с личными подчиненными.

— Хорошо, — одобрил его Эйлле. — Проверь журналы и посмотри, кто еще останется на планете и кто может быть нам полезен. А пока…

Он уже изнывал от невыносимого зуда, особенно под ремнями перевязи, и с трудом удерживался от того, чтобы скинуть ее и почесаться.

— … А пока мне необходимо выкупаться. Кэтлин, которая стояла рядом с Кинси, оглянулась.

— В этом жутком сооружении несколько бассейнов. Если только Губернатор не приказал привести их в негодность, прежде чем сбежать.

Вибрисы Эйлле поникли. Это был самый красноречивый элемент позы «недоумение-и-непонимание».

— Зачем портить то, что еще может принести пользу?

— Потому что он вряд ли захочет, чтобы оно принесло пользу кому-то другому.

Если бы ее уши могли двигаться, как у джао, она подняла бы их, демонстрируя крайнюю степень брезгливости.

Яут оторвал взгляд от главного дисплея голоконтейнера и что-то переключил на панели.

— Я хочу проверить еще кое-какие списки. А потом присоединюсь к тебе.

— Я тоже останусь, — подхватил Агилера. — Если от меня ничего не требуется…

Эйлле кивнул и лишь через мгновение осознал, что сделал. Как легко он перенимает человеческий язык тела! Кэтлин и Талли пошли с ним.

— Кажется, я знаю, где самый большой бассейн, — проговорила она. — Тот, что в главном зале для приемов. Если я ничего не путаю, надо пройти несколько залов, и там будет вход.

Эйлле позволил ей его вести. Тэмт шагала сквозь полумрак рядом с Кэтлин — столь непринужденно, как будто они выросли в одном пруду. За ними следовали Талли, Белк и Врот.

Их немного, подумал Эйлле. Но они удивительные. Возможно, даже лучшие. Если мы все уцелеем, надо будет взять на службу кого-нибудь еще. Но начало поистине великолепное.

 

Глава 33

Талли шагал взад и вперед по залу и наблюдал, как Эйлле купается. Волны мягко шлепали о неровные каменные борта бассейна, на потолке шевелились блики отраженного света. Несмотря на мрачное прошлое этого места и удушающую жару, здесь было удивительно тихо. Возможно, в иных обстоятельствах Талли и сам не отказался бы искупаться.

Но он даже не купается. Он околачивается тут и мается от безделья, в то время как роковой час Земли приближается!

Нужно что-то делать. Хотя бы что-то.

Что будут делать его друзья? Можно не сомневаться, они очень рады, что «морские скотики» разбежались. Но если бы они знали, какая опасность на самом деле угрожает Земле? Поверят ли они, если им рассказать? Черт возьми, да он бы и сам не поверил. Вы только представьте: корабль в две мили длиной вылетает прямо из Солнца! И этот корабль пилотируют шестиногие бронтозавры, которые готовы разорвать друг дружку в клочья, лишь бы не жить с позором после того, как пообщались с чужаками.

Послышались шаги, и под высокими сводами гулко отозвалось эхо. В зал вошел джао. Именно вошел, хотя Эйлле ожидал увидеть женскую особь, Хэми кринну Наллу вау Дри. Кэтлин, которая сидела на полу, обхватив здоровой рукой колени, подняла голову, потом встала и шагнула навстречу гостю. Она уже успела ненадолго исчезнуть, чтобы принять ванну и переодеться. Сейчас на ней были простые джинсы и синяя футболка с эмблемой Университета Нового Чикаго. И при этом она выглядела не просто опрятно, но на удивление стильно. Черт возьми, как ей это удается?

Эйлле резвился в бассейне, точно дельфин — и двигался Примерно с такой же скоростью. Он не сразу заметил соплеменника. Кэтлин приветствовала новоприбывшего первой, очень изящно взмахнув руками. Кажется, это было как-то связано со статусом — наподобие того, как из двух офицеров первым при встрече отдает честь младший по званию.

— Вэйш.

Так и есть. «Я вас вижу» — приветствие младшего старшему.

— Я состою на службе у Субкоменданта Эйлле. Чем могу помочь?

А ведь я его где-то видел… Талли прищурился, разглядывая редкие лицевые метки на щеках джао. Как тесен мир… Полномочный помощник Мрэт кринну нау Крумат, офицер среднего звена, служит на базе в Паскагуле. Один из немногих джао, кто относился к людям по-человечески.

Раздался громкий всплеск. Эйлле выбрался из бассейна и отряхнулся, окатив всех троих. Талли украдкой вытер лицо запястьем, но Кэтлин как будто не обратила внимания, хотя стояла ближе всех.

— Вэйст, Мрэт кринну нау Крумат, — произнес Эйлле. — Признателен вам за поспешность. Скорость потока чрезвычайно велика, и нам нужно немало сделать… — он склонил голову набок. — Вы привели экспертов с завода, о которых я просил?

— Конечно, — в обсидиановых глазах Мрэта вспыхнули слабые искры. — Они ждут снаружи и готовы принести пользу. Смотритель Нэсс тоже прибыла.

— Техник Агилера высказал любопытные соображения. Он думает, что для нанесения удара по кораблям Экхат можно использовать переоборудованные подводные лодки людей. Главное — захватить Экхат, как только они завершат переход.

Плечи Помощника обмякли.

— Почему он решил, что эти примитивные корабли успешно осуществят задачу, с которой не может справиться оснащенный корабль джао?

Все еще мокрый, Эйлле скользнул в свою перевязь, и Талли поймал себя на том, что подходит к нему и поправляет один из перекрученных ремней. Черт возьми, до чего он насобачился играть эту роль!

— Люди весьма искусны в визуализации оллнат, того-что-может-быть, — сказал он. — В этом мы им уступаем. Выслушайте его соображения и одарите меня преимуществом вашего опыта.

— Стремлюсь быть полезным, Субкомендант, — ответил Мрэт. — Как и все мы.

Эйлле провел экспертов в большой зал для приемов и предложил им искупаться с дороги. Вскоре под сводами зала загудели голоса, умноженные эхом. Предложение Агилеры вызвало самый живой интерес.

Полномочный представитель Хэми кринну Наллу вау Дри, крепкая пожилая женская особь, потерявшая в боях одно ухо, прибыла из Англии. Оказывается, Эйлле был не единственным джао, у которого на службе состояли люди; правда, Хэми этого не афишировала. Одним из ее служащих был жилистый человек мужского пола из кочена Монро — вернее, «по фамилии Монро», как принято говорить у людей.

Впрочем, самым ценным участником совещания стал Чал кринну ава Монат, Тернарный помощник из Паскагулы, который лично разрабатывал планы модернизации и использования человеческих подлодок. Вокруг него тут же образовался тесный кружок в составе Агилеры, Мрэта, Нэсс и Кларика. Эта компания уселась в сторонке, обложилась графиками и чертежами и завела разговор на смеси джао и английского с изрядной примесью каких-то малопонятных слов, не принадлежащих ни к одному из этих языков. Кажется, речь шла о диапазонах давления.

Завершив предварительную беседу с Хэми, Эйлле присоединился к неформальной коллегии экспертов.

Чал кринну ава Монат, который разглядывал что-то на маленьком вращающемся голодисплее, поднял голову.

— Вероятно, мы действительно сможем нанести ущерб кораблю Экхат — или даже уничтожить его. Главное — выбрать момент, когда он сбросил плазменную оболочку, но не успел образовать новую, — Тернарный помощник шевельнул вибрисами. — И вот что самое удивительное: конечно, мы можем воспользоваться лазерами и ракетами, но кинетические орудия людей, при всей своей примитивности, окажутся куда более эффективными. Конечно, это трудно. Пилотам придется подвести корабли почти вплотную. Можно сказать, это задача для безумцев. И все же… Если этого окажется недостаточно, эти подводные лодки смогут протаранить корабль Экхат. Здесь мы снова используем кинетическую энергию. Они настолько массивны, что такой удар может разрушить даже лучший из наших кораблей. Это почти наверняка.

Эйлле задумчиво посмотрел на него, оценивая идею.

— И как вы предлагаете укомплектовать подлодки кинетическими орудиями? У нас очень мало времени?

— У него, — Чал кивнул в сторону Агилеры, — есть еще одно предложение.

— Я об этом тоже думал, — техник криво усмехнулся. — Прежде всего, используем бумеры — крупные субмарины. И просто привариваем на место бывших орудийных отсеков танки. Получится что-то вроде орудийных башен, понимаете? Само собой, они не герметичны, но силовое поле — штука надежная, в этом я уже убедился… — он изобразил чисто человеческую гримасу, очень выразительную, но трудно читаемую. — Понятно, что надо будет подвести воздуховоды, системы коммуникации и все остальное. Правда… Боюсь, надолго этого не хватит. Насколько я понимаю, в фотосфере разрушается даже силовое поле — оно держится ровно столько, чтобы пройти Узел, если я все правильно понял. Последствия… Вполне возможно, для наших танкистов это будет последнее задание, а ордена они получат на том свете.

Кларик мрачно кивнул, стиснул руки за спиной и выпрямился. «Внимание-и-решительность», подумал Эйлле.

— Никто не хочет умирать, — сказал генерал. — Но альтернатива у нас одна. Позволить этим проклятым Экхат поливать огнем нашу планету, пока не останется один пепел. И причины тому, что они сделают, никто не узнает, потому что узнавать будет некому. Мы умрем. Или на Земле, дрожа от страха, или там, сражаясь. Невелика разница, правда? И все-таки… вдруг получится. Тогда наша смерть точно не будет бессмысленной.

— Вы найдете джинау-добровольцев? — спросил Эйлле. — Нужны экипажи на подводные лодки, и не везде можно посадить джао — там слишком тесно. А в танки могут поместиться только люди. Повторяю, это должны быть только добровольцы. Даже джао нельзя отправить на такое задание приказом, для этого необходимо особое состояние духа. Насколько я понимаю, в отношении людей это справедливо вдвойне.

Генерал сделал странное движение плечами, которое Эй-лле расшифровать не смог.

— Безусловно, сэр. Я лично обращусь к ним с призывом и сам буду в одной из танковых башен. Я начинал как танкист… почему бы мне не умереть танкистом? Готов поспорить… нет, гарантирую: добровольцев будет более чем достаточно, чтобы укомплектовать все суда. Вдвое больше, это уж точно.

Врот принял позу «признание-и-уважение». Миг спустя Нэсс, Хэми и Чал воспроизвели ее с фотографической точностью. Мрэт немного поколебался, но последовал их примеру, хотя и чуть неловко.

Эйлле посмотрел на них, затем на Яута. Фрагта был единственным, кто принял другую позу, очень редкую — «признание-истины-в-споре».

Именно так, подумал Эйлле. Поза «признание-и-уважение» принималась лишь в тех случаях, когда отпрыск совершал поступок чести, которого от него ожидали. Следование витрик похвально и в то же время ожидаемо. Но разве сейчас не тот же самый случай? Другое дело, что ни один джао на этой планете еще не ожидал от людей поступков чести. «У людей нет представления о витрик» — таков был постулат Нарво, принятый как аксиома. И сейчас Врот, Чал, Нэсс и даже Мрэт, как когда-то сам Эйлле, признали, что шли ложным путем.

Какое расточительство…

Эйлле был почти уверен: не только Врот, но и Нэсс, и Хэми и Чал сами начинали об этом догадываться — еще до того, как он сам получил назначение. Задолго до того — если иметь в виду Врота и Хэми. И, несомненно, не только их. Множество джао по всей планете, которые предпочитали держать свое мнение при себе.

Оппак стал тираном. И рядом не оказалось — просто не могло оказаться — никого, кто обладал бы достаточно высоким статусом, чтобы противопоставить его позиции свою. Еще одно свидетельство тому, что бывший намт камити

Нарво грубо нарушил свой долг. Он не только не сумел завершить Завоевание образованием союза, но разрушил союз самих джао. Он уподобился человеку в самом худшем смысле… и убивал вестников, приносящих дурные вести.

Да будет так. В этом зале рождался новый союз Плутраком с джао и людьми. И его узы были уже очень крепки.

И в этот момент Эйлле, наконец, увидел свой путь в течении. От начала и до конца. Он был подобен золотой нити в прозрачной воде. Эйлле еще никогда не достигал такой ясности видения.

Танец над пропастью продолжается. Настало время следующего броска. Вовне, как можно более вовне. Чего он боится? Он знал, что «раскачивание лодки» — опасная игра. Но никогда не догадывался, что риск может оказаться настолько радостным.

— Это прекрасный план, — проговорил Эйлле. — Но если мы примем эту стратегию, то нарушим приказ Губернатора, который на этот раз не получится истолковать двояко. И я не хочу, чтобы кто-то рисковал, следуя за мной. Я нарушаю приказ и полностью принимаю ответственность на себя.

Яут на миг застыл… и тут же принял спокойную, почти умиротворенную позу. Он понял, что задумал Эйлле. Величайшая радость для подопечного — сразу увидеть одобрение со стороны фрагты.

— Он обратится к Наукре и потребует, чтобы вас объявили крудхом, — заметила Хэми.

— Ему — это не понадобится. Я сам объявлю себя крудхом. И потребую, чтобы либо Оппак, либо Каул кринну ава Дэно, — если Губернатор откажется, — передал мое решение Наукре. И Своре.

Казалось, течение остановилось, чтобы позволить ему созерцать пять вариантов позы «потрясение-и-неверие».

Врот вышел из оцепенения первым — начиная с кончиков ушей, которые дрожали от восторга. Хэми выразила те же чувства, хотя и более утонченно.

— Дерзкий ход, — произнесла она. — Весьма дерзкий. Таким образом, любой, кто бы за вами ни последовал, действительно ничем не рискует. А за вами последуют многие — поскольку вы остаетесь намт камити и успели себя проела вить. К тому же Нарво нажили себе слишком много врагов. Большинство коченов просто бурлят от возмущения. Подозреваю, что несчастливы даже Дэно. О да, — она приняла позу «признание-и-уважение», на этот раз адресовав ее Эйлле, — отпрыски Плутрака и впрямь действуют тонко. Вероятно, вы не уцелеете, если Наукра согласится с вашим решением. Но и Оппаку не сдобровать, я в этом почти уверена. В любом случае, он будет опозорен. Воображаю себе потрясение Нарво. Их бывший намт камити… Думаю, этой планетой им больше не править.

Эйлле прервал ее коротким, совершенно человеческим жестом.

— Когда начнется новое течение, я вряд ли до этого доживу. Я собираюсь пилотировать одну из подводных лодок. Вам я передаю командование наземными силами… — он повернулся к Кэтлин: — Подскажите, что сейчас лучше всего укрепит союз.

Он сомневался, что Кэтлин поймет, но она поняла.

— По обычаю людей, — она покосилась в сторону Кларика, — убежище предоставляют прежде всего детям. Затем — старикам и женщинам. Что касается женщин… вопрос сложный, отношение к ним время от времени меняется. Но дети — это самое главное. Как символ, понимаете? Если не удастся спасти всех, то хотя бы некоторых. Желательно, чтобы их сопровождали матери, а сирот — кто-то из взрослых, лучше родственников.

Он кивнул, снова используя человеческий жест — на этот раз умышленно. В его сознании уже складывался текст приказов.

Нэсс, Чалу и Агилере: начать модернизацию подводных лодок.

Мрэту: принять командование в Паскагуле. Проследить за тем, чтобы приказы Нэсс, Чала и Агилеры выполнялись немедленно и безоговорочно. Не допускать возражений ни со стороны джао, ни людей.

Хэми: приказать джао покинуть убежища и вернуться в военные городки. В убежищах должен оставаться только техперсонал. Пресекать любые попытки сопротивления.

Кэтлин: это не приказ, а просьба. Убедите своего отца организовать эвакуацию детенышей в убежища — всех, кого удастся. На этом континенте он обладает полномочиями, которых будет достаточно. Кроме того, он должен связаться с другими правительствами и добиться, чтобы в других государственных объединениях также началась эвакуация.

Кларику: как я понимаю, часть воинов Тихоокеанской Дивизии будет выполнять свой долг на подводных лодках. Те, кто останется, должны обеспечить безопасность во время эвакуации и в убежищах. Джинау справятся с этим куда лучше, чем регулярные войска джао. Вероятно, возникнут беспорядки.

Этот приказ он озвучил первым.

— Есть, сэр, — генерал щелкнул каблуками и отсалютовал. — Но помимо доброй воли, люди должны обладать опытом. Некоторым вещам невозможно научить за столь короткое время. Вам нужны бывшие подводники и танкисты, и я не уверен, что в моей дивизии их достаточно.

Эйлле задумчиво посмотрел на него… и понял, что нужно делать.

— Отлично. Я назначаю вас командующим всеми формированиями джинау в Северной Америке. Это три дивизии — как вы думаете, там будет достаточно опытных воинов?

Кларик кивнул и собрался уходить.

— Подождите. Вас нужно повысить в звании. Какое звание у людей считается следующим после генерал-майора?

— Генерал-лейтенант, сэр.

Эйлле удивленно посмотрел на него.

— Простите, Кларик, но обычаи людей иногда кажутся мне странными. Что означает слово «лейтенант»? Впрочем, вы потом мне объясните. Итак, генерал-лейтенант… — он быстро посмотрел на Талли. — Полагаю, силы Сопротивления по всей планете намерены воспользоваться кризисом. Я поручаю вам проследить, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

Талли сделал странное движение — словно хотел запрокинуть голову, одновременно не сводя глаз с Эйлле.

— Вы не забыли? — он поднял руку, демонстрируя черный браслет локатора. — Я не могу его снять. А мне надо попасть в Скалистые горы… очень скоро. И поговорить… Его зовут Роб Уайли.

— Последнее время вас держал лишь витрик, — Эйлле покосился на Яута. — Или вы этого не поняли?

Казалось, между двумя джао и человеком проскочила искра, на миг превратив их в единое целое. Лишь на миг, в течение которого скорость потока стала почти бесконечной. Но миг прошел, и поток снова бежал спокойно и плавно. Талли медлил. Он разрывался между двумя желаниями и не мог решиться.

Яут взял Талли за руку и приложил к браслету дезактивационный диск. Черная лента разомкнулась и со звоном упала на пол, свившись в спираль. Талли тупо смотрел на нее, механически потирая побелевшую полоску кожи.

— Вы состоите у меня на службе, — проговорил Эйлле, — и я доверяю вам больше, чем остальным. Вы нужны нам. Потому что вы можете принести пользу — вы можете сделать то, что не под силу никому из ваших соплеменников.

Талли глядел то на Яута, то на Эйлле, щурил глаза и тяжело дышал. Его лицо словно свела судорога.

— Ладно, — пробормотал он. — Сделаю что смогу. Неожиданно его глаза сверкнули, и он пинком отправил черную ленту в бассейн, словно та могла ожить и вернуться к нему на руку.

— Но от разговоров по радио толку мало. Мне нужно повидаться с Уайли лично. Иначе он решит, чего доброго, что вы меня заставили. Сами понимаете, до Скалистых гор путь неблизкий…

Эйлле и Яут переглянулись. Еще один нелепый человеческий обычай.

— Вы в личном подчинении Субкоменданта Эйлле, — прорычал Яут. — Забирайте любую технику. Командуйте кем потребуется. Неужели трудно догадаться?

Возможно, нелепее всего было то, что Талли, выходя наружу, смеялся.

 

Глава 34

От вынужденного пребывания взаперти характер Оппака окончательно испортился.

Губернатор привык к роскоши. У себя во дворце он мог воспользоваться всем, что только был способен предоставить этот жалкий окатыш, по недоразумению названный планетой, что позволяло хоть как-то скрасить бесконечную службу.

Разумеется, на корабле был бассейн. Но как эта крошечная лоханка могла сравниться с той системой водоемов, которые он создал у себя во дворце? Но если бы дело было только в размерах… Соли и минеральные добавки подбирались непонятно как: ни на борту, ни в системе не нашлось настоящего знатока, способного воспроизвести состав морской воды Пратуса.

Раздувая ноздри, Губернатор отряхнулся, словно искупался в нечистотах.

— В этой жиже только трупы омывать!

Уллуа, единственная из его служителей, кто находился в отсеке, изящно склонила голову.

— Вы требуете мою жизнь, Губернатор? Интересное предложение… но все-таки лучше его отклонить. Пока.

— Я думал, даже такая идиотка, как ты, способна понять: у меня останутся только те, кто вообще ничего не умеет, а вода от этого лучше не станет!

Уллуа снова кивнула и приняла позу «постижение-истины». У нее был прелестный ваи камити — четыре темно-бурых полосы, строго параллельных, пересекающих лицо и сливающихся на щеках. И она знала, как повернуться, чтобы он смотрелся наиболее привлекательно. Это была единственная причина, по которой Оппак пригласил ее на службу: на Уллуа было более чем приятно поглядеть.

— Губернатор мудр, — почтительно пробормотала она, но тактично отвела взгляд, и в ее глазах ничего нельзя было прочитать.

— Пусть Субкомендант направляется сюда, как только произведет дозаправку корабля и покинет Землю. Ему необходимо присоединиться к нам, когда начнется сражение. Это будет великолепная практика для новичка.

— Слушаюсь, Губернатор Оппак. Я немедленно отправлю приказ.

Последние слова она бросила через плечо, потому что покинула отсек почти бегом. Точно удирает, подумал Оппак, чувствуя, как ярость закипает с новой силой. Он бросился на роскошную груду дехабий, расшитых красными узорами Нарво. Его уши то и дело меняли положение, выражая то гнев, то ожидание.

Он прекрасно знал, что корабль Эйлле не предназначен для участия в боевых действиях, тем более против кораблей Экхат. Но едва ли этот выскочка сможет отказаться. И, скорее всего, погибнет.

Это было бы великолепно. Оппак уже не знал, чего желал больше — смерти отпрыска Плутрака или опустошения Земли. Губернатор снова заблудился в сладостных грезах. Сражение в космосе всегда опасно, даже на боевом корабле. По неизвестным причинам Экхат неизменно строили корабли определенной конструкции — странной и очень неустойчивой. Но на этих нелепых громадинах установлены лазеры невероятной мощности. Луч такого лазера расколет кораблик Субкоменданта, точно раскаленный докрасна топор иголку. Те, кто переживут эту атаку, будут медленно плавать по космосу, ожидая почти неизбежной медленной смерти.

Он уже видел, как Эйлле кринну ава Плутрак судорожно хватает ртом остатки воздуха, который еще остается в пустеющих баллонах… когда Уллуа вернула его к реальности.

Поймав его взгляд, служительница чуть отступила — на долю аза. Но это движение от Оппака не укрылось.

— Что там еще? — спросил он, полусердито-полуотчаянно. Уши Улллуа нерешительно дрогнули.

— Я только что говорила с Субкомендантом. Он заявляет, что намерен остаться на поверхности планеты и организовать удар по кораблям Полной Гармонии… как только они пройдут точку перехода.

— Я не давал разрешения!

Оппак вскочил, и дехабий разлетелись в разные стороны. Одна скользнула в бассейн и стала медленно тонуть.

— У нас нет кораблей с достаточной огневой мощью! Любая попытка остановить Экхат на этой стадии приведет к лишним потерям кораблей и личного состава! Он должен следовать стандартной схеме, поскольку ресурсы у нас ограничены!

Уллуа попятилась, ее вибрисы трепетали. А линия ее плеч… это было нечто неожиданное.

— Я напомнила Субкоменданту Эйлле ваш приказ, и весьма настойчиво. Но на этот раз он выказал неповиновение…

«Гнев-и-потрясение». Но почему она не может удержать позу? Все изгибы словно плывут. Нет, это неспроста. За этим кроется нечто неподобающее.

— … И еще Субкомендант сказал, что должен следовать своему витрик.

— Своему витрик!

Губернатор бросился на Уллуа, швырнул на влажную палубу и придавил всей тяжестью, вмяв ладони в ее роскошный пух.

— Витрик — это витрик\ — зарычал он ей в лицо. — Он один для всех особей! Я позабочусь, чтобы его объявили крудхом!

Она извивалась в его руках, прижимала уши… и вдруг обмякла, словно покорившись. Ее пух был мягким, от нее пахло приятной свежестью… Неожиданно для себя Оппак провел пальцем по одной из полос, пересекающих ее лицо. Какой странный, вызывающий рисунок… Он знал, что в его глазах пылает неудержимая ярость, но Уллуа и не пытается смотреть в сторону.

— Эйлле кринну ава Плутрак объявил себя крудхом, Губернатор. И попросил меня передать эту весть Наукре. Что я и сделала.

Оппак уставился на нее, оцепенев. Он терял способность понимать происходящее. Объявить себя крудхом?!

Первой из оцепенения начала выходить та давно бездействующая часть его сознания, которая некогда легко и уверенно постигала тактики соперничества коченов. Это бедствие было страшнее всего, чего он мог ожидать. Что бы теперь ни случилось, он покрыл себя несмываемым позором. Позор и бесчестие… Плутрак потребует его жизнь — даже если Эйлле погибнет. И, скорее всего, Нарво уступит их требованию. В лучшем случае, он сам будет объявлен крудхом. Это смерть, и даже хуже, чем смерть. Не отчаяние и горечь, которых он опасался.

Раскачивание лодки. Почему он до сих пор этого не заметил? И надо же было быть таким глупцом!

Он понял, что все еще смотрит на Уллуа. Потом ее тело чуть напряглось, пытаясь выразить «спокойствие-и-безучастность».

Нет. Что бы она ни изображала, поза выдает ее.

«Восторг-и-восхищение» — вот что за этим скрывается. Поза, которая, разумеется, не имеет к нему никакого отношения. Нет. Это уж слишком. Могучие мышцы Губернатора вздулись, он взревел и одним движением сломал ей шею — легко, точно человеку.

Через секунду он уже снова был на ногах. Пульсирующий гул двигателей отдавался легкой дрожью во всем корпусе. Время шло, а Оппак все стоял, тупо глядя на безжизненное тело.

Эйлле последует своему витрик.

Неужели? Как будто могут быть два наилучших пути! Лучший путь бывает только один, и в данной ситуации это верно, как никогда!

Какая-то часть его сознания нудно твердила старческим голосом, что в вопросах тактики возможны варианты. Какая чушь! Наукра Крит Лудх не станет попустительствовать наглецам. Об этом не может быть и речи.

Давным-давно Нарво был дарован статус удх — как первому и лучшему среди всех коченов, представленных на Земле. Отказавшись выполнять приказ, Эйлле поставил Плутрак в очень скверное положение… Оппак вправе потребовать цену неповиновения. Например, жизнь Эйлле кринну ава Плутрак.

Да, он еще сам увидит посрамление Плутрака.

Теперь он дышал спокойнее и немного расслабился. Та надоедливая часть его сознания по-прежнему что-то лопотала, но он больше не обращал на нее ни малейшего внимания.

Варианты стратегии… Вот вам и вариант. Предполагается, что этот гладкомордый переживет атаку Экхат. Крайне маловероятно, но все-таки есть надежда. Куда занятнее принять его жизнь перед собранием великих джао, чем услышать, что он сгинул, и прах его смешался с тем, что осталось от погибшей планетки, такой же бесполезной, как и ее население.

В ином случае… Земля будет уничтожена, Эйлле кринну ава Плутрак погибнет, а его драгоценный витрик объявлен клятвопреступлением. Об этом даже думать приятно.

Ликование несколько угасло, когда ему на глаза вновь попалось тело Уллуа. Теперь у него нет ни одного служителя, хоть на что-то способного.

Служители… Только сейчас он вспомнил, что Уллуа не была служительницей. Она состояла у него в личном подчинении.

По сути, единственная, кто еще оставался у него в личном подчинении…

Странно. Как он мог это забыть?

Все, кто получил приказы Эйлле, немедленно удалились — кроме Кэтлин.

— Отцу могут потребоваться дополнительные рекомендации, — сказала она, когда Талли скрылся в коридоре. — Организовать эвакуацию детей — это ясно. Но надо сделать гораздо больше. Те, кто входит в правительство джао, сейчас либо на орбите с Оппаком, либо в укрытиях. Те, кто остались на планете, вернутся на свои посты. Но их слишком мало, чтобы со всем управиться.

Эйлле склонил голову набок. И Кэтлин осознала, что не понимает его позу. «Осторожность-и-раздумье»? Или «сдержанность-и-неодобрение»? Боже… такое ощущение, что она год не спала. В голове стоял туман.

— Вы правы.

Пауза была такой долгой, что Кэтлин вздрогнула.

— Свяжитесь с вашим родителем от моего имени и передайте предлагаемый план действий. — Эйлле зашевелил ушами, их положение менялось так быстро, что она едва успевала воспринимать. Потом снова пауза — и Субкомендант принял позу «размышление-и-осмотрительность». — Скажите ему, чтобы принял командование на континенте. Пусть сообщит другим главам человеческих правительств, чтобы поступили так же. Это означает, что в его распоряжение поступают все формированиям джинау, расквартированные на территории этого государственного образования. Обо всем докладывать Хэми: она назначена моим заместителем, а когда я отправлюсь вместе с флотилией к Солнцу, станет моим представителем на планете. У меня нет времени самому принимать прямое командование, а люди в любом случае будут куда полезнее и лучше справятся с прямым управлением.

Невероятно. Она распростерла руки, пытаясь скрыть потрясение позой «желаю-принести-пользу». Джинау — настоящая армия, многочисленная, прекрасно обученная и хорошо оснащенная, и треть ее находится в Северной Америке. Более чем достаточно, чтобы изменить баланс в этом мире. Оппак никогда бы не передал командование этой армией людям. Как понимать приказ Эйлле?

Она покинула зал для приемов, где плескались бассейны и гуляло эхо, и в сопровождении Тэмт направилась в помещение, когда-то отведенное Субкоменданту. Ей надо было найти доктора Кинси.

Профессор сидел в кресле и устало разглядывал собственные пальцы. Для него уже успели разыскать чистую одежду — вероятно, предназначенную для кого-то из служителей Губернатора. Саржевые штаны и хлопчатобумажная куртка были ему почти по размеру, но явно не по росту. Глаза профессора по-прежнему оставались воспаленными, но сам он выглядел куда лучше.

— Не хотите пойти со мной? — предложила Кэтлин, коснувшись его локтя. — Я собираюсь вернуться в коммуникационный центр и поговорить с папой.

— Почту за удовольствие, — доктор Кинси поднялся. — Правда, отдохнуть мне не дали… но мне уже надоело сидеть, ничего не делая, и представлять себя ломтиком бекона на гриле. А ты как?

Она криво усмехнулась.

— Великолепно — хоть верьте, хоть нет. Только немного устала. Но… знаете, такое ощущение, что я до сих пор не жила, а теперь живу. Я на службе у Субкоменданта, а раньше была то ли заложницей, то ли игрушкой. Я знаю, что этому миру угрожает опасность — может быть, самая страшная за всю историю, — и не сижу, ожидая неизвестно чего, а что-то делаю, чтобы ее предотвратить. И самое главное — мне в затылок больше не дышит Банле. У меня есть телохранитель-джао… — она указала взглядом на Тэмт и улыбнулась, очень тепло. — Настоящий телохранитель и настоящий друг. Никто не обращается со мной как с безмозглой фарфоровой куклой, которую надо убрать в дальний угол полки, чтобы не разбить. Впервые в жизни я действительно занимаюсь чем-то важным! И вы тоже, — девушка потянула его к двери. — Идемте. Никто из людей не знает про джао больше, чем вы. Я не в счет. Папе будет не обойтись без ваших советов.

В коммуникационном центре дворца находилось несколько джао — женские особи, техники, очевидно, из числа сопровождающих Терниарного помощника Чала. Они поглядели на Кэтлин, точно на ручную обезьянку, однако без всяких возражений установили связь с резиденцией в Сент-Луисе.

Она едва успела сесть в кресло, когда в голоконтейнере появилось лицо Бена Стокуэлла. Отец все еще был полон сил, хотя ему и перевалило за шестьдесят, а волосы полностью поседели. Крепкий, загорелый, сейчас он выглядел озабоченным, как никогда. Кэтлин заметила, как его руки дрогнули и сделали короткое движение в сторону сенсорного реле, словно отец хотел коснуться ее.

— Кэтлин! Столько дней, а от тебя ни слуху ни духу… У нас все в панике, джао собираются и улетают, ничего не объяснив… — он прищурился. — Что у тебя с лицом? А с рукой? Господи, с тобой все в порядке?

В горле возник ком. Она сглотнула и бережно прижала к груди сломанную руку.

— Все замечательно, папа.

Она не могла отвести глаз. Как ей не хватало родителей. В последние дни она была слишком занята, чтобы даже подумать об этом.

— Но ты, верно, заметил: у нас большие проблемы. У всех нас. Это не личный звонок. Я должна передать официальное сообщение. Пап, ты в курсе, что происходит?

Президент Стокуэлл поджал губы.

— Откровенно говоря, не в курсе. Судя по всему, эти таинственные Экхат все-таки собрались на нас напасть. Губернатор Оппак приказал всем войскам джао либо покинуть планету, либо укрыться в укрепленных бункерах. Никому из людей ничего подобного не предложили — по крайней мере, насколько мне известно. Как я понимаю, очередной спектакль.

— Это правда, — Кэтлин с трудом подавила желание наклониться ближе. — Я…

И осеклась. Перед глазами вновь встала жуткая картина — Экхат, раздирающие друг друга. Так отчетливо, словно возникла в голоконтейнере.

— Я была на корабле Экхат с Субкомендантом Эйлле. Я… я видела их. Я видела такое, что мне стало ясно: джао говорят правду. И всегда говорили правду. Экхат существуют, они действительно непостижимы… поэтому джао и не могли что-то внятно о них рассказать. Я… я сама не знаю, с чего начать… и как все это объяснить. Наверно, с того, что Экхат действительно ужасны.

— Ты была там с Субкомендантом Эйлле?! — Бен Стокуэлл поглядел за ее плечо и словно в первый раз заметил профессора. — Каким образом?

Кинси поднял к видеообразу усталые глаза.

— Она теперь состоит в личном подчинении у Субкоменданта, мистер Стокуэлл. У него не было выбора, и у нее тоже. Оппак едва ее не убил, и это был единственный способ ее спасти. Это Оппак сломал ей руку. А потом приказал одному из солдат ее застрелить.

— В личном подчинении?.. — Стокуэлл приподнялся, словно не верил своим ушам. — Но… джао не берут людей в личное подчинение. Господи… это все равно, что стать доверенным лицом…

Он не договорил, посмотрел сперва на дочь, потом на Кинси и устало опустился в свое кресло.

— Будь я проклят… Значит, ваш Эйлле заслуживает того, чтобы о нем слагали легенды.

— Большего, папа. Много большего.

В течение следующих минут Кэтлин рассказала отцу обо всем, что произошло за это время, и передала ему распоряжения Эйлле. Когда она умолкла, лицо Бена Стокуэлла было строгим и почти неподвижным.

— Да, придется немного поговорить о политике… Но… Кэтлин, ты имеешь хоть какое-то представление о том, что от тебя потребуется?

Кэтлин задумалась, потом медленно покачала головой.

— Вообще-то, нет.

— Следовало ожидать. Единственную версию личного штата ты могла видеть только у Оппака. Это карикатура на то, что должно быть у джао. Просто… домашняя челядь, прислуга — называй как хочешь. Повторяю, карикатура.

Кинси кивнул.

— Вы совершенно правы, мистер Стокуэлл. Я проводил исследования… правда… откровенно говоря, я не совсем представляю, как должен выглядеть образец.

Бен Стокуэлл соединил кончики в воздухе.

— Вероятно, я представляю это немного лучше, профессор. Может быть, у меня возникнут проблемы с терминологией… но это только опыт, личный опыт. Я достаточно общался с джао из других великих коченов, чтобы составить общее представление. Главнокомандующий Каул — надутый мерзавец, но никогда не позволяет себе со своими подчиненными того, что вытворяет Оппак. А его фрагта Джатре и подавно… — он задумчиво посмотрел куда-то в угол. — Представьте себе личный штат Президента США — вы должны это помнить, профессор. Не кабинет, прошу обратить внимание, а ближайшие советники. Наподобие нашего комитета начальников штабов .

Кэтлин фыркнула. Теперь понятно, почему вопрос Талли вызвал у Эйлле и Яута такую реакцию. Президент направляет начштаба Армии с поручением, а тот спрашивает, как расплачиваться за такси.

— Я не знала, — пробормотала она. — Знала, что это жутко престижно… но…

— Жутко престижно?! — Стокуэл издал короткий смешок. — Поступить в личное подчинение к отпрыску одного из великих коченов — это все равно, что… Нет, придется выбрать другое сравнение. Вспомни Средние века. И представь себе, что какого-нибудь захудалого рыцаря — или даже йомена, — вдруг произвели в графы.

В глазах Президента заиграли веселые искорки, но через миг его лицо снова стало строгим.

— Но ты должна понимать, Кэтлин. Есть одна очень большая разница между службой у джао и в штате Белого Дома. Насколько я понимаю, это служба на всю жизнь. С нее нельзя взять и уйти, просто потому, что подвернулось что-то другое.

Кэтлин почувствовала, что голова снова пошла кругом.

— Что ж… это не помешает мне жить. Эйлле кринну ава Плутрак… он удивительный. Честное слово, он ничуть не похож на Оппака… — она тряхнула головой. — К тому же… папа, у нас слишком много проблем, которыми надо заняться немедленно.

— Кэтлин, — голос Бена Стокуэлла стал сиплым. — Субкомендант Эйлле не останется на Земле навсегда. Он действительно… очень значительная личность. Если он… если мы… переживем то, что вот-вот на нас обрушится… в один прекрасный день ему дадут новое назначение. И все его подчиненные последуют за ним. И ты, возможно, больше никогда не увидишь Землю.

Он смотрит на меня и видит моих братьев. Он снова переживает все потери, всю боль — заново. Джао опустошили его мир, они забрали все, что ему было дорого, всех, кого он любил. Почти всех. И вот сейчас он должен потерять последнее.

— Возможно, ты и прав, па. Но если придут Экхат, это уже будет неважно. Давай сначала решим эту проблему. Забудь о моем положении и сосредоточься на том, что происходит сейчас. А с остальным разберемся потом. Договорились?

— Договорились.

Отец кивнул. Она знала, что он хотел бы сказать что-то еще, но сдерживает слова. И слезы.

— Профессор Кинси, — президент говорил почти спокойно, — насколько мне известно, вы один из ведущих специалистов по истории джао. Как вы оцениваете текущую ситуацию? Если оставить в стороне нападение Экхат — это чисто военная проблема, с которой мы либо справимся, либо нет. Я говорю о политической ситуации в целом. У меня ощущение, что мы сидим на пороховой бочке.

Кинси выпрямился в кресле и сделал руками в воздухе несколько неясных неуверенных движений. Кэтлин почувствовала, что ее разбирает смех. Профессор пытался принять свою любимую позу, в которой объяснял что-либо студентам — облокотиться на стол и сжать руки. Проблема заключалась в том, что стола перед ним не было.

После нескольких бесплодных попыток Кинси тоже осознал это, сокрушенно вздохнул, опустил руки на колени, потом разжал пальцы и на этом успокоился.

— Пороховая бочка… очень точное сравнение, господин президент. То, что мы наблюдаем, напоминает Восстание сипаев в Индии в 1857 году. Только представьте, что во главе восстания встал английский герцог. Сейчас Эйлле кринну ава Плутрак фактически взял под контроль Землю. Флотилию под командованием Оппака, которая сейчас удирает в направлении Луны, мы в расчет пока не принимаем. У него в руках все рычаги власти — армия, администрация… Теперь он предлагает передать эти рычаги туземцам, к которым, если разобраться, относится более чем благосклонно… — он покосился на Кэтлин. — Или тем джао, которых сам выбрал.

Бен Стокуэлл шумно вдохнул.

— Господи… Поправьте меня, если я ошибаюсь, профессор — но разве Восстание сипаев не закончилось поражением?

— И да, и нет. Англичанам удалось подавить восстание, подавить безжалостно. Но в результате было фактически покончено с беззаконным правлением Британской Ост-Индской Компании, которая правила всем субконтинентом от имени Британской Империи. Ост-Индская Компания была отстранена от дел, управлять Индией стали непосредственно представители Британской Империи, а менее чем сто лет спустя Индия обрела независимость.

— Понимаю.

Кинси покачал головой.

— Простите, господин президент, но мне показалось, что вы не вполне поняли. Я использовал эту аналогию, чтобы обозначить общее направление рассуждений. Но аналогия — это только аналогия. Есть одно отличие, очень существенное… фактически, два отличия. Прежде всего: как я уже говорил, в нашем случае Восстание сипаев возглавляет английский герцог. И вообще, джао не англичане и смотрят на событие чуть иначе.

— А второе отличие?

Кинси торжественно поднял подбородок.

— Второе отличие… в том, что ничего, похожего на Черную Бездну в Калькутте, у нас не было… Пока не было. Если вы помните историю, восставшие индусы перебили множество англичан, которые жили в Индии. Такое происходило во многих местах, но Черная Бездна в Калькутте оказалась самым примечательным эпизодом. Особенно после того, как британцы ухватились за этот инцидент и раздули его в целях пропаганды.

Стокуэл снова вдохнул.

— Я вас очень хорошо понимаю, профессор.

— Безусловно. По крайней мере, я на это надеюсь, господин президент. Эйлле кринну ава Плутрак провозгласил себя крудхом. Обычно этот термин переводят как «объявленный вне закона». Но здесь опять-таки все решают нюансы. У нас «вне закона» оказываются преступники, мошенники и прочие отрицательные персонажи. Для джао… С одной стороны, тоже — но лишь в тех случаях, когда крудхом объявляют. И совсем другое дело — когда отпрыск великого кочена — Изначального великого кочена — сам провозглашает себя крудхом. С точки зрения любого джао — это беспрецедентный поступок. Примерно то же самое, что сделал Мартин Лютер, прибив свои тезисы на дверь церкви. В истории джао насчитывается, насколько я помню, только четыре подобных случая. И… я нашел более точную аналогию. Тот, кто объявил себя крудхом, воспринимается как благородный мученик. А вовсе не разбойник вроде Джесса Джеймса или Билли Кида. Да, благородный мученик — именно так назвала бы это западная цивилизация. Японцы провели бы параллель с «истинным самураем» или «идеалом кодекса Бусидо»… В некоторых отношениях культура джао больше сродни японской, нежели нашей.

— Что случилось с этими джао?

— В трех случаях Наукра решила дело против крудха. Правда, в двух случаях требования крудха были выполнены. Но когда собралась Наукра, все трое предложили жизнь, и это предложение было принято. Как вы понимаете, они погибли.

Стокуэлл нахмурился.

— А в четвертом случае?

— О, это самый знаменитый случай. Кстати, там тоже фигурирует отпрыск Плутрака. Женская особь по имени Фоури. Это как раз тот случай, когда Наукра не только приняла ее требования, но и вынесла решение в ее пользу.

— И что с ней случилось? Она тоже погибла?

— Нет, — Кинси поглядел на него, точно на одного из своих студентов, который поторопился задать вопрос. — Но статус крудха с нее не сняли. Плутраки пытались добиться отмены решения, но Наукра отказала. Очевидно, по настоянию Нарво и Дэно.

— О господи… — Кэтлин почувствовала, что кровь отливает от лица. Вероятно, ак и было, потому что отец тревожно поглядел на нее.

— Кажется, я чего-то не понимаю.

— Папа… Для джао стать крудхом означает… Да, конечно. Знаешь, на что это похоже? Вспомни отверженных у амонитов. Только нет внешнего мира, куда можно уйти, потому что кругом живут только амониты. Никаких отношений, кроме тех, которые джао считают случайными. А главное — нет ни малейшей надежды вернуться к своему кочену и вступить в брачную группу. Одиночество и безбрачие до конца жизни.

— По меньшей мере, безбрачие, — Кинси наконец-то расцепил пальцы и сделал неопределенный жест. — Но Фоури кринну ава Плутрак не была одинока. После того, как Наукра отказалась снять с нее этот статус, все ее спутники также объявили себя крудхами. И провели остаток жизни в ее обществе. Если я не ошибаюсь, в поведении самой Фоури были какие-то моменты, которые можно назвать спорными… Но к тем, кто за ней последовал, это не относится. Джао почитают их память и называют Великими Служителями. Примерно как японцы чтят память сорока семи верных самураев.

— Но почему безбрачие? Я думала, среди ее служителей… Кинси покачал головой.

— Самое таинственное в жизни джао — во всяком случае, для нас, — это их половая жизнь. То, что они не подбирают пару, как люди — понятно. Но разница не только в культурных традициях. Она куда глубже. Я так и не понял, что тут первично, а что вторично — культура или физиология, — но джао в принципе не способны испытывать сексуальное возбуждение вне брачной группы, а состав брачной группы всецело определяется коченом. Брачную группу нельзя просто взять и создать. Нет кочена — или хотя бы тэйфа, — не будет и брачной группы. Только не спрашивайте меня, почему так получается, потому что я не знаю. Может быть, это связано с концентрацией феромонов… Факт состоит в том, что для джао все определяет социальный контекст. Во всяком случае, о внебрачных связях или супружеских изменах мне ничего не известно. Стокуэлл сурово посмотрел на дочь.

— А что случилось с теми, кто состоял на службе у тех троих? У тех, что погибли?

У Кинси дрогнули губы.

— Успокойтесь, господин президент. У джао нет обычая погребать свиту вместе с усопшим императором. Равно как и обычая сати, когда вдове положено броситься в погребальный костер мужа… — он пожал плечами. — Но если вас так интересует… Большинство этих джао после смерти своих патронов стали пользоваться огромным уважением среди соплеменников. Джао придают огромное значение верности, каковую те, разумеется, проявили. Ни в одном из четырех случаев никто из личных подчиненных не ушел со службы.

Президент Стокуэлл откинулся на спинку своего кресла с нескрываемым облегчением. Откровенно говоря, у Кэтлин тоже свалился с души камень.

— Ладно, давайте сменим тему, — объявила она чуть более резко, чем собиралась. — По-моему, папа, ситуация очевидна. Конечно, если доктор Кинси прав, — а мне что-то подсказывает, что так оно и есть. Наверно, здравый смысл, правда?

Стокуэлл попытался изобразить улыбку.

— Не учи кошку ловить мышей… вернее, хитрого старого кота. На самом деле, я полностью с тобой согласен. Первое, о чем следует позаботиться — это не допустить повторения Калькутты. Второе. Предположим, что мы все-таки решим проблему с Экхат. Как только уляжется пыль — сделать все возможное, чтобы Земля стала славной мирной планетой с надежной системой управления. Чтобы, когда Наукра явится с ревизией, у нашего драгоценного Губернатора не было оснований утверждать, что Субкомендант Эйлле открыл ящик Пандоры.

— Именно так, — подтвердил Кинси. — Одним словом, устроить Восстание сипаев в масштабах планеты. Хорошо организованное ненасильственное сопротивление. В будущем это назовут сидячей демонстрацией Земли.

Стокулл поежился.

— Правда, я сомневаюсь, что джао воспримут это спокойно даже если сопротивление будет ненасильственным.

— Безусловно. Сопротивления они не потерпят. Но вспомните аналогию с английским графом. Это совсем другое дело, господин президент. Пока мы сохраняем мир, они не прибегнут к тактике разъяренного быка. И не устроят резню, как в Амритсаре. Вы можете представить, чтобы полицейские направили пожарные шланги на… на… Черт, не знаю… На Элеонору Рузвельт.

На этот раз Кэтлин все-таки рассмеялась.

— Элеонора Рузвельт! Не дай бог Эйлле такое услышать! Кинси улыбнулся, Стокуэлл тоже, хотя более сдержанно.

— Я никогда его не видел. Но мне почему-то кажется, что это великий человек.

Кэтлин покачала головой.

— Человек? Нет, пап. На великого человека он совершенно не похож. Но насчет великого — это ты прав.

Она встала.

— В общем, предоставлю вам утрясти все детали. А мне надо идти… — она помедлила. — Я горжусь, что поступила к нему на службу, папа. Очень горжусь. И если Наукра решит… разумеется, если все мы будем живы… я останусь у него на службе, если будет нужно. Будет он крудхом или нет.

Возвращаясь в командный центр, Кэтлин снова и снова обдумывала свое последнее заявление.

Почему бы и нет?.. Но какого черта ей сохранять безбрачие… Кстати, к слову о браке. Самое время принять окончательное решение. Да, монашеская жизнь ее окончательно испортила. В том, что касается секса, она медлительна и высокомерна, как черепаха. Поэтому с этим действительно лучше не тянуть. По крайней мере, лучше показаться обыкновенной дурой, чем идиоткой, которая корчит из себя жрицу любви.

Скорее всего, «течение» не требует, чтобы она немедленно вернулась в командный центр.

Кэтлин попыталась воскресить в памяти план резиденции, но память воскресала крайне неохотно — вероятно, по причине общей усталости организма. Тяжело вздохнув, Кэтлин свернула по коридору и отправилась на поиски помещения, где была устроена импровизированная штаб-квартира. Она смутно помнила дорогу и шла, почти не думая, куда поворачивает.

Великий. Просто великий…

Я самая старая девственница Америки — монахини, разумеется, не в счет…

Господи, что я творю.

К счастью, поиски продлились недолго. Дверное поле было обесточено, и Кэтлин, заглянув в помещение, тут же увидела Кларика. И Полномочного представителя Хэми. Они что-то обсуждали.

— Эд, можно тебя на минутку?

Кэтлин выпалила это с ходу и лишь потом сообразила, что ее буквально трясет.

— То есть… — она неловко махнула рукой, — я не хочу тебе мешать… то есть вам…

Кпарик лукаво прищурился, потом вопросительно взглянул на Хэми. Полномочный представитель приняла позу «терпение-и-спокойствие»? Кажется, да. Хотя… Во всяком случае, Нарво ее принимали редко. Очень редко.

— У нас есть время, — произнесла Хэми. — Немного, но есть.

Не дожидаясь повторного разрешения, Кларик обнял Кэтлин за плечи и бережно вывел из комнаты.

— О'кей, Кэтлин. Что у нас стряслось?

* * *

Она так и не вспомнила, что говорила в течение двух или трех минут. Если вообще что-то говорила. Потом Кларик утверждал, что каждое слово приходилось вытягивать из нее клещами. Но он, наверно, просто запамятовал. Впрочем, истину вряд ли когда-нибудь удастся установить.

Потому что, когда она умолкла, улыбка Кларика стала радостной и спокойной. Очень радостной… и еще более спокойной. И как раз второе из двух было особенно здорово.

— Я счастлив, мисс Кэтлин Стокуэлл. И еще… для меня это высокая честь. Да, я понимаю, вы можете остаться на службе у Эйлле до конца своих дней. На самом деле, я так и предполагал. И понял, что мне это безразлично. Потому что мы точно проживем еще несколько дней. А что будет дальше… — он передернул плечами. — Ладно, не суть. В конце концов, я тоже у него на службе. Я как-то видел фильм про сорок семь самураев. Мне понравилось.

Это была очень мужская улыбка. Правда, тогда для Кэтлин это почти ничего не значило. Было слишком много куда более значимых вещей — усталость, сломанная рука, предстоящее сражение. Но потом — будет значить много. Если это «потом» когда-нибудь наступит.

— Как ты относишься к обручальным кольцам? — спросил он почти с нежностью. Его рука медленно поднялась, пальцы коснулись ее щеки. Кэтлин закашлялась и накрыла его ладонь своей.

— Ничего лишнего, Эд… — голос ее не слушался. — Просто…

Последних слов она произнести не смогла.

Через несколько дней Эд Кларик будет сидеть в танке, посреди Солнца, и вести бой против самых безумных и безжалостных противников в Галактике. Может быть, она останется в живых, но он — вряд ли.

Просто что-нибудь, чтобы вспоминать о тебе, если нет ничего другого.

 

Глава 35

В эту ночь Эйлле пришло послание от старейшин Плутрака.

Он только что погрузился в дремоту, но едва рядом с грудой его дехабий темным силуэтом возник Яут, сна как не бывало. Эйлле провел пальцами по ушам, отряхнул вибрисы и встал. Скорость течения все возрастала. Безусловно, этот разговор с коченом должен был состояться. Но не так скоро.

Шагая за Яутом по переходам дворца, Эйлле размышлял, сумеет ли Талли убедить своих товарищей по Сопротивлению. Кэтлин находилась в помещении, которое он выделил ей в качестве личной комнаты, и спала. Равно как и Уиллард Белк, и доктор Кинси. Люди спят очень крепко, и это делает их вид очень уязвимым для нападения в ночное время.

Две женские особи — дежурные техники, предоставленные Тернарным помощником Чалом, — были встревожены и ждали давно. Когда Эйлле вошел, они сидели к нему спиной, но их позы «беспокойство-и-дурное-предчувствие» читались очень четко. На дисплее голоконтейнера уже светилась эмблема Плутрака, золотая на зеленом. Одна из техников обернулась и поспешно приняла нейтральную позу. Все правильно: что бы ни сказали старшие отпрыски, они скажут это сами. Эйлле оценил ее выдержку. Трудно было не проявить чувств в подобной ситуации.

Это была старшая из техников, из кочена Биннат — судя по ее ваи камити. Большинство отпрысков Бинната хорошо знакомы с этим миром и сложными отношениями людей и джао. Дисплеи голоконтейнера отбрасывали на ее лицо зеленоватый отсвет.

— Субкомендант Эйлле, — уши техника замерли под строго выверенным углом — не выше и не ниже, — вы прикажете нам удалиться?

— Думаю, это будет уместно, — ответил Эйлле. — Я дам вам знать, когда ваше присутствие вновь потребуется.

Техник опустила уши и вышла, увлекая с собой напарницу. Яут стоял в тени, и в его глазах вспыхивали зеленые искры. Прочем, возможно, это был просто отраженный свет дисплея.

— Ты сильно рискуешь. Может быть, мне составить ответное послание и ходатайствовать в твою пользу? Я могу подтвердить, что тебе приходилось принимать решения в обстановке крайней срочности…

Эйлле задумался. Да, он рискует. Но за риском крылась возможность — там, где ее прежде не было. Возможность принести пользу. Огромную пользу, и такая возможность была поистине уникальной.

— Не стоит.

Яут загрузил послание из буфера и отступил, но его уши недвусмысленно выражали сомнение.

Эмблема рассыпалась потоками золотого света. Потом свет стал более приглушенным, и в голоконтейнере появилось изображение достопочтенного Меку, коченау Плутрака. Эйлле мог разглядеть каждую ворсинку на его благородном лике с великолепным ваи камити. Казалось, старейшина тоже видит его.

Но это было лишь изображение, записанное и доставленное через Узел Сети беспилотным летательным аппаратом во время последнего планетного цикла.

— Отпрыск Эйлле, — проговорил Меку, — Нарво подали жалобу Наукре Крит Лудх. Они утверждают, что вы не повинуетесь приказам и действуете своевольно, не согласуя свои решения с командованием. Они требуют, чтобы вас объявили крудхом. Вслед за этим Наукра поставила нас в известность, что послание с требованием объявить вас крудхом уже отправлено, притом от вашего собственного имени…

Меку принял позу «предостережение-и-укор», но положение вибрис добавляло ей оттенок заинтересованности.

— Мы изучили ситуацию, насколько это было возможно без непосредственного присутствия. Ваша позиция может быть правильной, в ближайшее время мы отказываемся подтверждать вызов такого уровня, брошенный Нарво. Если вы желаете идти дальше, мы не станем оспаривать ваш статус крудха. Это обеспечит вам возможность действовать так, как вы сочтете необходимым.

Глаза старейшины странно блеснули, но поза не изменилась. Может быть, его посетило предчувствие?

— Мы направили вас на Землю не для того, чтобы вы вели себя осторожно. Но вы также не должны губить себя неразумными поступками. Некоторые решения, каковы бы ни были их мотивы, отменить невозможно, а их последняя цена может оказаться столь высокой, что вы не пожелаете ее платить. Но будет уже поздно.

Эйлле даже не успел заметить, как «предостережение-и-укор» превратились в «оценку-возможностей». Таков был стиль Меку.

— Также я хочу вам сообщить, что Свора Эбезона решила действовать, не дожидаясь решений Наукры. Отряд Гончих уже направляется к Земле. По нашим предположениям, они проделали больше половины пути. Мы не можем утверждать, но подозреваем, что в течение последнего времени Свора искала повода вмешаться в ситуацию на Земле. Если так, вероятностям нет числа. Безусловно, вам следует советоваться со своим фрагтой, но следуйте собственному чутью. Это течение представляется… весьма мощным.

Запись закончилась. Голоконтейнер словно заполнился роем встревоженных золотых пчел. Они гасли одна за другой, пока дисплей не стал темным.

— Итак, тебе предстоит выбор.

Эйлле впервые видел своего фрагту в таким состоянии. Яут напоминал детеныша, которого попросили продемонстрировать какую-нибудь позу, и он никак не может остановить выбор на какой-то одной. Утрата, гордость, раздражение…

— Благоразумие требует уступить Оппаку, следовать его указаниям и завершить операцию таким образом, как ее проводили до сих пор. Если ты так поступишь, я почти уверен: Наукра отклонит требования Нарво. Ситуация достаточно ясна — даже Свора готова вмешаться! Слишком многие на Земле несчастны из-за действий Нарво.

Эйлле обернулся. Казалось, его пух наэлектризован — от нетерпения покалывало кожу.

— Не думаю, что Меку хочет именно этого. Он не зря сказал про бесчисленные вероятности. А вероятности возникают не только для того, чтобы их отметать. Возможно, это касается не только возможности смирить Нарво, но и войны против Экхат, что намного важнее. Если мы сможем остановить их, применяя новую тактику… Подумай, что это означает! Мы сможем спасать планеты, вместо того чтобы просто мстить за них!

— Можешь считать, что это советую не я, но чувство долга и осторожность, — Яут качнул вибрисами. — Но, в конце концов, ты ава Плутрак, отпрыск Изначального кочена. А я только вау Плутрак, и мой кочен не столь славен. И я буду не вправе тебя покинуть, что бы ты ни решил.

Эйлле опустился в кресло и уставился на потемневший дисплей.

— Отправь ответное послание. И еще одно, Оппаку. Я принимаю статус крудха. Что бы я ни делал, это больше не затронет честь Плутрака. Я буду действовать от своего имени.

— И от имени этого мира, — добавил Яут. — Хотя я очень сомневаюсь, что люди способны понять, какая честь им оказана.

* * *

Как оказалось позже, Яут ошибался.

Возможно, ошибался. Трудно сказать. Способы людей выражать признательность за оказанную честь с точки зрения джао могут показаться странными.

По окончании сеанса связи техники вернулись и, увидев Эйлле, почему-то решили, что он хочет что-то увидеть — и даже что именно. Не дожидаясь дополнительных команд, они перенастроили приемник голоконтеинера на волну человеческой коммуникационной сети, которую люди называют «телевидение».

Вскоре Эйлле и Яут уже смотрели на дисплей.

Зрелище было впечатляющим. Огромные толпы людей собирались вместе и совершали какой-то странный обряд. Насколько помнил Эйлле, ни на одной планете ничего подобного не наблюдалось.

— Некоторое время назад Президент Стокуэлл направил указания и рекомендации главам других человеческих правительств, — пояснила ава Биннат. — Коммуникационная сеть уже давно прекратила эти бессмысленные развлекательные передачи и занимается тем, чем и должна заниматься — сообщает о текущем положении. Видите, у людей это называется «собрания». Они начались недавно.

— Если это можно называть «собраниями», — фыркнула вторая связистка. — Мне это больше напоминает движение косяков рыбы в пору нереста.

— Пригласите Кинси, — распорядился Эйлле. — Я хочу, чтобы он это объяснил. Думаю, мне пора пригласить его к себе на службу.

Яут замялся, потом принял позу «беспокойство-и-сомнение».

— Вряд ли он сможет пройти необходимую подготовку. Насколько я понимаю, он забывчив и неспособен к урем-фа.

— Значит, он не будет участвовать в официальных мероприятиях. Но мне кажется, что он по-своему умен и сообразителен.

Яут не стал продолжать спор. Он вышел и вскоре вернулся, ведя перед собой доктора Кинси. Последний выглядел еще более помятым, чем обычно. Эйлле показалось, что ученого только что вытащили из кровати, где он спал не раздеваясь, и доставили в коммуникационный центр, не дав толком проснуться. Однако при виде изображений, мелькающих в голоконтейнере, профессор мгновенно проснулся.

— Господи Иисусе!

Эйлле не впервые слышал эту загадочную фразу, но спрашивать, что она означает, не стал.

Кинси устремился к голоконтейнеру, нагнулся, словно хотел проникнуть внутрь дисплея, и забормотал, пересыпая свою речь не менее загадочными словами.

— … называют демонстрациями, сэр, а также манифестациями, и это древний человеческий обычай…

Снова набор непонятных слов, при помощи которых Кинси пытался поведать запутанную историю какого-то Билля о правах и подачи петиций .

— … хотя это не такого рода демонстрация, сэр, но то, что мы назвали бы демонстрацией в поддержку… это очевидно не только по знаменам и плакатам, но и по характеру речей…

Судя по виду Яута, фрагта был намерен немедленно и весьма решительно начать курс урем-фа, причем в результатах был более чем уверен. Терпимость принадлежала к числу немногих добродетелей, которыми наставник был наделен не в полной мере. Эйлле понял, что должен вмешаться.

— Простите, — перебил он, — Я не сомневаюсь в ваших познаниях, но большинство этих терминов мне непонятны. Объясните только одно: с какой целью это устраивают?

— О…

Кинси сделал еще один очень примечательный жест — словно умылся одной рукой. Эйлле замечал это не раз. Вероятно, таким образом люди помогали себе сосредоточиться на одной мысли.

— Понимаете, сэр… насколько я понимаю… человечество — ну, или основная его часть — провозгласило вас своим героем. Господи, как бы это выразиться… «защитник»… «воин»… нет, не то. «Избранник»… На вашем языке нет подходящего слова.

Вместо ответа он ткнул пальцем в голоконтейнер, указывая на одного из людей — молодого отпрыска мужского пола. Лицо человека почти полностью закрывала странного вида маска, с крошечными прорезями для глаз.

— Это похоже на группу поддержки. Людям нравится персонифицировать абстракции.

Эйлле вспомнил, как в один из первых дней его пребывания на Земле Агилера пытался объяснять, почему люди присваивают оружию мужской или женский пол.

— Да, конечно. Но как необычное головное покрытие этого молодого… И я вижу других с такими же…

Понимание пришло мгновенно. Он видел таких людей на приеме, который давал в его честь Оппак. Людей, которые украшали свои лица нелепым подобием ваи камити. На миг его охватил гнев. И Яута тоже, судя по тому, под каким углом развернулись его уши.

Нет, так нельзя. Эйлле вспомнил слова Врота и негромко повторил их вслух — не столько для Яута, столько для себя:

«Возможно, отпрыски Уатнака грубы и неотесанны, молодой Плутрак. Но меня учили еще детенышем, что начать с оскорбления — значит разрушить союз прежде, чем он возникнет».

Вибрисы Яута задрожали. У людей есть выражение: «его охватило негодование». Оно идеально описывает то, как менялась поза фрагты.

— О да. И здесь тоже.

Эйлле задумчиво смотрел на дисплей. Он хорошо понимал человеческую письменность и мог прочитать слова на транспарантах, которые несли участники собраний. В основном это были вариации на тему «Мы за Плутрака», а также надписи с пожеланием Эйлле долгой жизни. Какая нелепость! Существо живет ровно столько, сколько живет. Думать иначе — значит признавать существование каких-то непостижимых сил, от которых это зависит. Неважно, сколько ты прожил — куда важнее жить с честью и умереть достойно. Однако чувства, которыми были вызваны эти нелепые пожелания, благородны и достойны уважения, и забывать об этом нельзя.

Куда больше его обеспокоили надписи с грубыми оскорблениями в адрес Нарво, причем ни один из демонстрантов не удосужился объяснить, о ком идет речь — о конкретных отпрысках или кочене в целом. Некоторые слова, похоже, были просто ругательствами. Эйлле был возмущен.

— Это необходимо прекратить, — произнес он. — Я хочу поговорить с Президентом Стокуэллом.

Техники выполнили приказ мгновенно. Изображение демонстрации исчезло, и через секунду на дисплее появилось лицо президента.

Выслушав Эйлле, Стокуэлл некоторое время молчал. По его лицу трудно было что-то прочитать. Эйлле определил бы это выражение как «сомнение-и-задумчивость».

— Я сделаю все, что смогу, сэр. Но… по большому счету, демонстрации, митинги, марши… я не могу их отменить. К тому же они проводятся по всему миру, а не только в Северной Америке. Люди двадцать лет держали в себе гнев и наконец-то смогли дать ему выход. Нам повезло, что это демонстрации, а не погромы. И что люди не призывают джао убираться с планеты, а выступают в вашу поддержку. Но с ненавистью к Оппаку и всему, что связано с Нарво, ничего нельзя поделать. Целое поколение выросло с этой ненавистью, она у людей в крови.

Последние слова можно было толковать двояко, но суть Эйлле уловил.

Впрочем, он ожидал отказа и попытался настоять на том, чтобы оскорбления в адрес Нарво были пресечены. Однако Яут не дал ему договорить.

— Пусть будет так, как есть. Сейчас тебе будет проще контролировать планетный цикл. Не стоит так беспокоиться.

Эйлле растерянно поглядел на своего наставника. Но ведь первый долг фрагты — — хранить обычаи…

Яут ощетинил вибрисы и свирепо поднял уши.

— Свора прибудет сюда раньше Наукры. И Гончие куда меньше заботятся о соблюдении приличий, чем старейшины и коченау. Если их это вообще беспокоит. Пусть увидят, какую ненависть и отвращение вызвал к себе Оппак. И то, как ты заботился о том, чтобы добиться противоположного — о союзе джао с людьми. Уверяю тебя, это не повредит.

После некоторых размышлений Эйлле уступил. Хотя бы потому, что за эти минуты возникло еще несколько проблем, требующих немедленного решения.

Прежде всего, поступило сообщение от Талли.

Уайли желает лично явиться на переговоры, если вы гарантируете ему безопасность.

Между фрагтой и подопечным снова возник спор: Яут счел это требование оскорбительным. Но Эйлле успел чуть лучше ознакомиться с историей человечества и помнил, что люди были не настолько щепетильны в вопросах чести, как джао. А стоит ли удивляться? Чего можно ожидать от расы, у которой принято убивать гонцов, приносящих дурные вести? Джао такое просто не пришло бы в голову: гонцы, как и послы, во время исполнения своих обязанностей считаются неприкосновенными.

Однако едва Эйлле заверил Талли, что полковнику во время переговоров ничто не угрожает, ситуация изменилась.

Безопасность предстояло обеспечивать Кларику. Генерала пригласили в центр коммуникаций. Оказалось, что он уже успел получить новое сообщение.

— У нас возникли осложнения, сэр. И, возможно, очень серьезные. Техасские отряды Сопротивления подняли восстание в Далласе и Форте Уорт. Я не в курсе, насколько активно их поддержали местные жители, но судя по тому, что они захватили часть городских районов, бойцов у них немало. Я бы рекомендовал… м-м-м… возможно, это слишком смело…

Эйлле развернул уши, демонстрируя готовность выслушать.

— Думаю, нам придется подавить это выступление. Возможно, даже жестоко подавить. Проблема состоит в том, что мне придется направить в Северный Техас всю Центральную Дивизию. То есть вывести Вторую и Третью бригады из Колорадо и Юты. Но тогда некому будет сдерживать Уайли и его людей. К тому же, в том районе расположено больше половины убежищ. Я имею в виду Скалистые горы.

Смысл предложения Кларика был ясен. И не только Эйлле, но и Яуту.

— Я согласен, — произнес фрагта. — Прекрасный способ проверить, насколько этот Уайли способен держать слово.

Эйлле кивнул, и в каком-то уголке его сознания мелькнуло удивление. Этот человеческий знак согласия стал таким же привычным, как позы, которые он осваивал в коченате.

— Поступайте, как сочтете нужным, генерал Кларик. Вы состоите у меня на службе и можете говорить от моего имени.

Закончив передачу, Кларик несколько секунд смотрел на темный дисплей голоконтейнера.

— Да, ничего не скажешь, — проговорил он. — Еще одно очко в пользу джао. Или Плутрака… Похоже, у вас нет привычки тратить кучу денег на бюрократические проволочки.

Он криво усмехнулся и направился к радиопередатчику, чтобы передать сообщение Талли. Голоконтейнер для этой цели был бесполезен, несмотря на мастерство техников.

Планы изменились. В Техасе начался мятеж Сопротивления, они вот-вот захватят Даллас и Форт У орт. Я намерен поставить их на место, задействовав всю Центральную Дивизию. Полномочиями, данными мне Эйлле кринну ава Плут-раком, я призываю полковника Роба Уайли вернуться на военную службу с присвоением ему звания генерал-майора. Ему поручается командование новой Горной Дивизией, состоящей из сил, которыми он ныне располагает. Ожидаю, что генерал Уайли станет поддерживать порядок в округе и позаботится о безопасной и скорой эвакуации детей в убежища джао в Скалистых горах.

Не подведи меня, Роб. Передайте ему это, Талли. Непременно передайте.

Эд Кларик, генерал-лейтенант.

Несмотря на поздний час, в Паскагуле стояла жара. Райф Агилера расхаживал вдоль рядов черных субмарин и который раз напоминал себе, что время перевалило за полночь. В просторном здании раздавалось эхо: работы затянулись допоздна. Плечо все еще ныло после пулевого ранения в Салеме. Да, пулевое ранение есть пулевое ранение… Но доктор на базе сказал, что рана заживает прекрасно.

Агилера глядел на исполинские доки и вспоминал, в каком темпе работали раньше, пока не началась эта горячка. И кто-то еще на что-то жаловался!

Вспыхнули прожектора, и мостовой кран опустил на округлый бок «бумера» еще один выпотрошенный танк. Двигатель был убран, на его место уже успели приварить мощный автономный кондиционер. По сути, танк превращался в огромную, надежно защищенную орудийную башню, снабженную системой жизнеобеспечения. Возможно, этого будет достаточно, чтобы экипаж пережил сражение… возможно. Потому что будут еще силовые поля… Опять-таки, как долго они смогут защищать бойцов от жара и радиоактивного излучения солнечной короны? Этого не знает никто. Первыми об этом узнают именно экипажи танков. Потому что их машинам достанется куда больше, чем бывшим подводным лодкам, которые их несут. И именно танки сдадут первыми.

Один из рабочих что-то неразборчиво крикнул, но Агилера понял, что это означает. Танк установлен. По бокам подводной лодки, точно муравьи по сахарной голове, поползли сварщики, и вскоре корпус украсился трескучими бенгальскими огнями. Внутри тоже кипела работа: техники тащили кабель, устанавливали устройства связи и контроля среды…

Увидев на лесах одного из бригадиров, Агилера призывно помахал ему рукой.

— Эй, Скотт, слезайте! Надо пролистать спецификации.

Скотт Каптон махнул в ответ, вытер вспотевший лоб и быстро пополз вниз по лесенке.

Райф Агилера рассмеялся. Он взялся за эту работу. Он собирался «принести пользу», как говорят джао. Только-то и всего. И в какой-то момент он вдруг понял, наконец, что происходит в их плюшевых головах.

Отчасти.

На следующее утро, еще до того, как солнце открыто заявило о себе, Эйлле уточнил последние подробности оборонной операции. После этого он покинул командный центр в бывшей резиденции Оппака и на своем корабле вылетел из Оклахома-сити в Паскагулу. На борту находились Яут, Кэтлин Стокуэлл, Врот и Уиллард Белк.

Еще немного — и придет время собрать воедино все, что они подготовили. Затем бросок к Узлу Сети… Эйлле чувствовал это. Поток не только становился быстрее, но и расширялся — верный признак приближения кульминации. Наверно, это чувствует и Оппак. И все джао. Решающий момент был близок.

И кто сейчас пребывает в большем напряжении: люди, судорожно считающие свои нелепые единицы времени, или джао, которые скорее чувствуют, чем знают, что времени осталось мало.

Человеческие часы показывали девять утра, когда корабль Эйлле вновь приземлился на термакадамовое покрытие взлетно-посадочной площадки в Паскагуле. Субкомендант задержался в пилотском кресле, не в силах убрать руки с пульта. Это было упоительное ощущение. Казалось, сквозь подушечки пальцев его чувства проросли в корабль, и тот стал продолжением его тела. В такие мгновения Эйлле жалел, что приносил наибольшую пользу, будучи командующим, а не пилотом. Будь его воля…

Он еще спускался по трапу, когда на площадку вылетел человеческий автомобиль на магнитной подвеске. Дверца распахнулась, и из кабины выскочил Агилера, весь пунцовый от избытка чувств.

— Субкомендант Эйлле! — заорал он. — Скорее едем на верфи! Вы должны это видеть!

Кэтлин, Белк и Врот едва успели встать впереди. Яут возмущенно зашевелил ушами — столь бурное проявление эмоций граничило с непристойностью, — но Эйлле предпочел не обращать внимания.

То, что три человека и трое джао в салон не поместятся, было ясно с самого начала. После того, как Эйлле и Яут втиснулись на заднее сиденье, Кэтлин нерешительно отошла в сторону.

— Не стоит тесниться, — проговорила она. — В любом случае, я в этом ничего не понимаю. С вашего позволения, я подъеду позже.

— Я тоже, — подхватил Белк, вполне сносно изобразив «вежливость-и-отказ». — Встретимся на заводе.

Агилера был странно возбужден. Его темно-карие глаза бегали, словно не могли дольше секунды смотреть на один предмет. Эйлле мгновенно распознал это состояние, но и только.

Скорее всего, эту машину он выбрал именно по рассеянности, вызванной перевозбуждением. Если бы он немного успокоился и подумал, то понял бы, что все спутники Эйлле в нее не поместятся.

Впрочем, не страшно. Кэтлин, скорее всего, воспользуется возможностью и встретится с Клариком, который прибыл в Паскагулу прошлым солнцем. А Белк, как всегда, просто проявляет практичность.

Да, пожалуй, это разумно.

Агилера ввалился в салон, плюхнулся в кресло рядом с водителем, человеком женского пола, и махнул рукой.

— На завод. Изо всех лошадиных сил.

Эйлле еще ломал голову, о чем идет речь и что могут представлять собой эти лошади, когда машина резко затормозила перед гигантским ангаром.

— Отлично, — Агилера перевел дух, словно проделал весь путь бегом, потом выскочил и распахнул дверцу перед Эйлле, прежде чем тот успел потянуться к ручке. — Я хочу, чтобы вы это видели. Мы уже полностью оснастили несколько штук… Наверно, это полный бред… Но я почему-то понял, что у нас все получится.

Нэсс и Чал уже встречали у входа. Как и полагается, люди шли первыми, Эйлле замыкал процессию. Они пробирались вдоль доков, в которых стояли матово-черные корабли, похожие на вытянутые яйца. Работы продолжались в лихорадочном темпе. Ослепительно сияли прожектора, кабели и провода змеились по полу и оплетали леса. Люди сосредоточенно ползали по гладким бортам бывших подводных, а теперь космических кораблей, громко и отрывисто перекликаясь.

Приблизившись к первому кораблю, Эйлле осмотрел танк, который как раз приваривали к корме.

— Что вы об этом думаете? — нетерпеливо спросил Агилера. Откровенно говоря, Эйлле не знал, что думать и смог лишь округлить уши, выражая «смущение-и-нерешительность». Одно дело — выслушать и оценить смелое предложение, и совсем другое — увидеть, как оно воплощается в жизнь. Теперь он осознал, что не до конца понял идею Агилеры. Корабль выглядел… бесформенным. Невообразимо бесформенным. Чал первым заметил его замешательство.

— Думаю, все получится, Субкомендант Эйлле, — проговорил он. — У нас нет возможности устроить испытания. Но если подойти достаточно близко к кораблям Экхат, орудия этих танков действительно смогут их серьезно повредить.

— Даже в фотосфере звезды… — пробормотал Эйлле. Это был не вопрос и не возражение. Просто констатация факта — изумительного факта.

— Должно получиться, — решительно повторил Агилера. — В качестве боеприпаса возьмем «колпа…» простите, обедненный уран. В каждом снаряде пятнадцать кило чистого урана, разгон на жидком топливе. Скорость будет не меньше мили в секунду… нет, в вакууме даже больше. Внешний слой, само собой, сгорит… но этим жестянкам хватит и того, что останется. А солнышко сделает все остальное. Правда, меня пугали, что у них есть силовые поля, как у нас. Это тоже не проблема. Нэсс и Чал мне объяснили, что если развалить несущие, никакое поле уже не спасет.

Позже, когда солнце уже клонилось к закату, Эйлле собрал группу инженеров-джао, которых отозвали из убежищ, и пригласил их осмотреть суда. На своих коллег-людей они поглядывали свысока, однако выслушали все соображения Агилеры. Большинство инженеров отнеслось к ним скептически, но с тем, что допустимый диапазон нагрузок в пределах реально необходимого, согласились единодушно.

По их оценке, времени вполне хватало на подготовку четырнадцати субмарин. Одновременно должны были пройти обучение экипажи — вернее, люди, которые входили в их состав. Проблема возникла с пилотами. Обучить человека даже основам пилотирования космического корабля за несколько дней невозможно — не говоря уже о подготовке к работе в экстремальных условиях. За пультом управления могли находиться только джао, и это не было проявлением шовинизма. Но лучшие пилоты отправились к Луне с Оппаком, чтобы атаковать Экхат из засады. Чалу удалось найти лишь восьмерых, поскольку задание требовало особого мастерства. Девятым был Эйлле. Оставалось еще пять вакансий, и Врот вызвался разыскать отставных пилотов, поскольку после Завоевания некоторые из них осели на Земле. Эйлле дал согласие.

— Но действовать надо быстро, — сказал он. — Течение ускоряется с каждым моим вздохом. Ты же сам чувствуешь. Экхат появятся через несколько планетных циклов, не позже.

Старый баута крякнул и на миг замер в позе «согласие-и-рассудительность», а потом исчез в коммуникативном центре базы. Ему предстояла приятная работа — восстанавливать старые связи.

* * *

Набор экипажей для экспериментальных посудин — занятие хлопотное. А когда одновременно с этим приходится урегулировать внутриполитический конфликт, сон переходит в разряд слишком-большой-роскоши.

Так долго обходиться без этой роскоши Кларику еще никогда в жизни не удавалось.

Кэтлин обнаружила его в комм-центре. Кларик как раз закончил совещание с генерал-майором Эбботом, командующим Центральной дивизией, когда чьи-то пальцы скользнули по его щеке.

— Боже мой… У тебя вид, как у покойника.

— Мы все будем покойниками, если доберемся до этого чертова Узла позже, чем…

Но его рука уже накрыла ее ладошку. Ее пальцы были длинными, а кожа нежной, как шелк.

— Вы освобождаетесь от своих обязанностей, сэр, — объявила она. — Временно.

И она потащила его на квартиру, где скормила ему сэндвич с ветчиной, а затем задернула занавески и велела лечь.

— У меня нет времени, — устало пробормотал он. — Ни у кого из нас нет времени.

— Ты не джао, — возразила Кэтлин. — И не можешь довольствоваться получасом дремоты. Тебе надо по-настоящему поспать. Иначе после старта от тебя будет мало проку.

Кларик попытался протестовать, но ее ладошка ласково, но решительно закрыла ему рот, пресекая дальнейшие попытки сопротивления. В следующую минуту он уже был уложен на койку и укрыт пледом. Затем, поправив подушку под его гудящей головой, она пристроилась рядом и обвила вокруг себя его руку.

Боже, какое это чудо — держать ее в объятьях… Ее кожа пахла душистым мылом, волосы, словно атласные нити, скользили по его щеке. Он закрыл глаза и стал медленно погружаться в густую черную мглу.

— Но только полчасика, — пробормотал он.

— И думать забудь. Будешь спать, пока не выспишься.

Она прижалась крепче. Ее шея, щека, горло — все дышало прохладным огнем, и он узнал этот запах. Можжевельник. Как в высокогорных лесах Нью-Мехико, где он бродил в юности.

— Забудь обо всем, кроме здесь и сейчас.

Он попытался разлепить глаза и посмотреть на нее страстно и одновременно учтиво. Как Кларк Гэйбл. И услышал, как она смеется.

— Если это, по-твоему, пламенная страсть, то тебе действительно нужно выспаться. А пока… Если бы я лежала в постели с бурундуком, он вел бы себя более страстно.

— Эт' потому, что я джентльмен. У тебя рука… сломана. И будет неприли…

Он отключился. Сама Кэтлин не спала еще часа два. На узкой жесткой койке можно было лежать, лишь прижавшись друг к другу и не пытаясь повернуться на спину. И она лежала на боку — одетая, со сломанной рукой… и это было обидно.

Но даже в этой обиде было что-то приятное. По крайней мере, ей есть чего ждать… Если только через несколько дней Эд будет жив.