Более высокие требования.

Эти слова бились у нее в голове, расширяясь и сжимаясь, как в лихорадочном сне. Они пульсировали, когда она шла по отелю с Аленом Русселем и он знакомил ее с организацией работы. Бились и тогда, когда она просматривала финансовые отчеты, рисуя на полях каракули, изображающие волны океана, накатывающиеся на пляжи с кокосовыми пальмами.

Она вернулась в номер и оказалась в высокомерных лучах света, посылаемых ей огнями Эйфелевой башни. Стараясь не обращать на них внимания, Саммер добавила фотографии своей жизни на острове к тем, которые уже были на огромном экране телевизора, и начала смотреть на них. На людей, которые любили ее и которых – в благодарность за это – любила она, и слова Люка приумолкли. А потом опять начали тесниться в ней. Ей стало казаться, что она похожа на раздутый сверх меры воздушный шарик, готовый лопнуть.

Если он вообще когда-нибудь лопнет. Навязчивое желание раздобыть булавку начало сводить Саммер с ума.

Более высокие требования.

Будто она гамбургер с картофелем фри, предложенный изысканному вкусу Люка.

Саммер отправилась в ванную. Интересно, смог бы он удержать презрительную усмешку, если бы в душевой кабинке ее номера погрузился глубоко в нее, прижимая ее к стене…

Черт возьми, что с ней не так? Саммер наклонилась вперед и осела на пол в этой самой душевой кабинке, сильно растирая лицо руками.

* * *

– Ты не спал? Или просто заболел?

Заметив следы золотого порошка на доске для объявлений, Люк мрачно взглянул на Патрика.

– Нет, не заболел.

Патрик усмехнулся:

– Конечно же нет. Только не ты. Это вопреки твоим принципам.

– Верно.

Люк не болел уже десять лет. Он пришел бы в ярость от одной только мысли, что может чихнуть на одно из своих творений.

– И моим тоже, mon cher, за исключением лыжного сезона. Тогда я всегда заболеваю не меньше чем на две недели и совсем не могу работать.

– Я заметил, – сухо ответил Люк.

– О, да ладно тебе, я уеду после Дня святого Валентина, когда у нас начнется мертвый сезон. А тебе было бы неплохо поехать со мной, а не в Коста-Рику, как в прошлом году. Вулканы. – Патрик презрительно фыркнул. – Небось представлял себе взрывы?

– Проваливай, Патрик. Разве похоже, что сейчас я хочу говорить с тобой?

– Ну, в общем-то, нет. – Патрик в восхищении сложил руки и облокотился на противоположную сторону мраморного стола, будто был в чертовом баре, а Люк собирался смешать ему порцию спиртного. – А знаешь, это забавно. Обычно тебя не очень-то легко доводить. Итак, почему у тебя красные круги вокруг глаз? Передозировка энергетических таблеток? Я всегда подозревал, что твоя энергия неестественна.

Люк с отвращением посмотрел на него. У Патрика столько же энергии, сколько и у него, просто ему удается как-то ее скрывать. Возможно, Люку тоже надо научиться строить из себя медлительного вальяжного мужчину. Он мог бы поспорить на солнечный свет с острова, что там любят молодых вальяжных серфингистов.

Он резко нахмурился, вспомнив, как вчера расслабилось ее лицо, когда она смотрела на Патрика. Возможно, ему надо пораньше отправить Патрика кататься на лыжах, и пусть остается там подольше. Люку не хотелось, чтобы Саммер выбрала не того мужчину, – когда наконец начнет обращать свое внимание на кого-нибудь.

– О, как все просто. Только посмотри, как мило ты хмуришь брови. Стоило лишь намекнуть, что ты злоупотребляешь наркотиками, и ты уже вышел из себя.

– Разве тебе не пора работать над Phénix?

– О да. Кто бы сомневался. – Патрик взял какую-то посудину и начал отшвыривать от себя вещи.

Казалось, он так неаккуратен, что даже может надеть одежду невыглаженной, да и ходит иногда будто в полусне. Но Люк давно прекратил дергаться по этому поводу и лишь изредка перепроверял его работу, хотя это было совершенно не нужно. Однако такое навязчивое и, конечно же, безосновательное влечение проверять работу Патрика могло стать одной из причин, по которой тот в конце концов оставит их бизнес и начнет собственное дело. – Но если это не наркотики и ты не болен, тогда, значит… – Патрик замер. – Слушай, ведь у тебя ж не аллергия?

– Конечно нет, – сказал Люк, начиная злиться.

– Mon cher. – Патрик протянул руку через стол и сжал плечо Люка так, будто тот был на волосок от смерти. Главный шеф-повар не хотел ничего исключать из своей палитры художника. – Я так рад за тебя. Тогда, значит, сон. Или его нехватка. – Он усмехнулся. – Она на самом деле такая милая?

– Патрик!

Слово «милая» не описывало и малой доли того, какой была Саммер. Кроме того случая, когда она перебрасывалась мягкими игрушками с маленькими детьми и он застал ее за этим занятием. Это было сюрреалистически очаровательно. Сюрреалистически? Но она должна делать подобные вещи все время, когда учит малышей. А ее сексуальный неуловимый образ здесь – вот что сюрреалистично.

– Что это я спрашиваю, конечно, она милая. Чтобы привлечь внимание Его Величества, девушка просто обязана быть такой. Вы собираетесь произвести на свет великолепных детей?

– Патрик!

Слово «детей» будто ударило Люка кулаком в живот и проткнуло его внутренности, да и в душе тоже образовалась дырка, как в чертовом американском пончике. Merde, это было ужасно. Она хотела, чтобы он взял ее, прижав к стенке бассейна, пока сама она будет с закрытыми глазами, не желая знать, с кем она делает это.

Но… Саммер целый час наблюдала за ним, будто не в силах отвести взгляд. Как она могла притворяться, что не знает, кто он? И как случилось, что его жизнь перевернулась вверх дном и он был вынужден отказаться от дикого, странного, полупубличного секса с прекрасной блондинкой, которая предлагала ему в бассейне себя? В целом мире, должно быть, нет ни одного мужчины, которому пришлось бы отказаться от такого.

И наутро выслушивать издевки су-шефа по поводу женщины, с которой якобы провел ночь.

Наверное, не следовало упускать такой шанс.

Но его сердце прилипло к ее чертовым пальцам. Отвергать все, что он делал для нее, ей было так же легко, как дышать. Это привело его в дикую ярость. Разбудило в нем того ребенка, который так много раз хотел наброситься на красивых и безразличных пассажиров метро, вцепиться в них и вынудить смотреть на его несчастный танец. Такие воспоминания были мучительными.

– А это, случайно, не та красавица-блондинка? – невинно спросил Патрик.

– Патрик. Почему бы тебе не поехать кататься на лыжах прямо сейчас? Не ты ли всегда твердил мне, что снег лучше в январе и ты всегда жертвуешь собой ради меня? Чувство вины меня убивает. Проваливай. И оставайся там подольше. Я обойдусь без тебя.

– Оооо… – Патрик послал ему воздушный поцелуй. Люк чуть не перепрыгнул через стол, чтобы задушить его. – Ты так любезен, шеф. Но я знаю, что ты просто обманываешь себя и не обойдешься без меня. Кроме того, я уже забронировал путевку с шестнадцатого февраля.

Люк посмотрел на катастрофу, постигшую десерт, который он пытался создать. Он весь день работал над ним в промежутках между другими делами. То, что он придумал сделать с восхитительными зрелыми фруктами, ему удалось. Но вот другое, над чем он работал и что должно было тянуться к этим фруктам, не имея возможности достичь их, по-прежнему представляло собой нелепое и чересчур сложное нагромождение. Одним словом, хаос.

– Знаешь, не много я потеряю, если выверну все это тебе на голову.

– Серьезно? – Патрик выпрямился так резко, будто к нему прикоснулся электрический провод. – Будем кидаться едой? Я всегда хотел сделать это здесь.

Целую секунду эта мысль казалась Люку великолепной. Аккуратные, готовые к работе кухни, в которых разразится битва… Она позволит выпустить из себя разочарование, раздражение, досаду… Люк не удержался от улыбки.

– Не соблазняй меня. У нас теперь новый владелец. Мне не хочется, чтобы у нее сложилось неверное впечатление.

– Слишком поздно, – сочувственно сказал Патрик, протянул руку и похлопал Люка по плечу. – До меня дошли слухи, что она не любит сладости.