– Черт, – оставшись один в кабинете, пробормотал Сильван. – Паршивая ситуация!

Она права, он действительно imbécile. И почему именно рядом с ней он так глупеет? Всякий раз Сильван думал, что надо проявлять ласковую заботу, напоминал себе о правилах обольщения, но все оборачивалось только хуже.

Она же сама явилась к нему. Не пыталась скрываться. Пришла в боевом настрое, вновь искала с ним встречи.

Зачем он начал рассуждать о ценности своего шоколада? Он понимал, во что это выльется. Но испытывал странное возмущение. Внутренний голос нашептывал ему: «Не торопись, если все дело лишь в шоколаде, то почему ты согласился на секс с ней?» В прошлом году лучшим шоколатье Парижа признали Доминика Ришара. Правда, в силу ошибки судейства со стороны мэра, который оказался соседом Доминика. Однако… Кэйд Кори наверняка выделила его среди парижских шоколатье независимо от того, насколько хорош изготовляемый им шоколад.

Сильвана охватило внезапное отчаянное желание заставить ее признать его первенство – по крайней мере признаться самой себе, если не захочется громогласно подтвердить это ему. А то, чего он добился в итоге, напоминало грустную историю красивой модели самолета, которую ребенку повезло получить в подарок на Рождество, но он разбил ее в приступе ярости из-за того, что не удалось аккуратно перевести на самолет фирменную картинку.

Сильван вернулся в лабораторию, но вдруг осознал, что не в состоянии думать о своих рецептах.

– Ладно, я сам разберусь, – произнес расстроенный Паскаль. – Вы, шеф, сегодня ни на что не годны.

Точно, абсолютно бесполезен. Сильван вспомнил, как краска необъяснимого смущения Кэйд Кори начала бледнеть, и вскоре на побелевшем от гнева лице уже сверкали лишь одни глаза.

– Пойду проветрюсь.

В прихожей, сорвав с себя tablier и поварскую куртку, он облачился в кожаную куртку, одетую сегодня утром в честь его соблазнительной Похитительницы. Сильван направился в Люксембургский сад. Ноябрьский ветер покачивал лишенные листвы ветви и холодил щеки. Под ногами похрустывал гравий.

Сад заметно опустел, ведь весной и летом его заполняли толпы туристов Но даже в холодный сезон всегда находились желающие обрести в этих ровно подстриженных аллеях утешение. Туристы, попадавшиеся в Париже даже в ноябре, фотографировались перед дворцом около большого, правильной восьмиугольной формы пруда, бродили стайками или по одиночке, размышляли, сидя на стульях или ступенях лестниц. Находчивый бездомный сдвинул в ряд восемь стульев и, расположившись на них, укрылся старыми одеялами и подобранной где-то новой курткой. С блаженным довольством он подкреплялся чем-то из коробки.

Сильван замер, заметив, что бродяга лакомится конфетами из коробки с его логотипом. И мало того, рядом с ним еще стоял большой пакет с названием кондитерской Сильвана, заполненный коробками с конфетами.

– Где вы раздобыли подобную роскошь? – спросил он, догадываясь, какой услышит ответ.

– Une femme, – улыбаясь, произнес бродяга, махнув рукой в сторону аллей. – На днях угостила меня каким-то chocolat de merde, и я сообщил ей, что думаю по поводу такого угощения. Наверное, почувствовала себя виноватой и на следующий день дала мне коробку вкусных конфет. От Сильвана Маркиза, – сообщил он. – Вот уж не предполагал, что мне повезет когда-нибудь в жизни попробовать «Сильвана Маркиза».

– Там ведь у вас даже не одна коробка, – заметил Сильван.

Сильван тоже испытал чувство вины, наблюдая, как бездомный поедает его конфеты. Неужели Кэйд даже не прикоснулась к его творениям? Не тосковала у себя в квартире, с жадностью поедая конфеты одну за другой?

Бродяга с угрожающим видом накрыл рукой свой пакет.

– Она дала мне их всего пару минут назад. Распереживалась из-за того, что в первый раз всучила мне ту гадкую «Плитку Кори». Да, в придачу подарила новенькую куртку. – И он продемонстрировал ее, радуясь качеству подаренной теплой одежды. А потом вдруг шмыгнул носом. – Жаль только, что она любит приставать со своими советами. Все пыталась уговорить меня отправиться в приют, когда в моем распоряжении весь этот прекрасный сад.

Кэйд вломилась в его лабораторию, стащила шоколадные конфеты и отдала их случайному бродяге в Люксембургском саду? Кого же она изображает? Шоколадного Робин Гуда?

Сильван дал бездомному десять евро и решительно зашагал в том туманно неопределенном направлении, которое указал бродяга. Вскоре он заметил красное пальто. Кэйд Кори гуляла по каштановой аллее мимо пустых зеленых скамеек и белых статуй французских королев. Ветер трепал ее волосы, но она упорно продвигалась вперед, опустив голову и спрятав руки в карманы пальто.

Вот она остановилась возле фонтана Медичи, в конце длинного bassin d’eau, пристально разглядывая его темные воды и установленную в центральной нише скульптурную группу, изображавшую влюбленных, застигнутых врасплох циклопом. Лианы ухоженного плюща обрамляли живописную композицию, на страже которой высились два оголенных платана. По воде плавали опавшие листья.

Приблизившись, Сильван заметил, что Кэйд подняла руку и смахнула что-то с глаз. Неужели она плачет? Его живот сжался так, словно она, улучив момент, неожиданно ударила его. «Нет, конечно, нет, – подумал он, припомнив, как она деликатно сопротивлялась против его натиска прошлой ночью. Судя по ощущениям, удар ему нанес кто-то более мощный. Или он просто не осознавал, какие внутренние силы таятся в ней?

Ему необходимо научиться быстрее реагировать, чтобы достойно противостоять очередным ударам.

Когда чья-то рука коснулась ее плеча, Кэйд невольно отпрянула. Глупые, гнусные подонки продолжали приставать к ней, куда бы она ни отправилась. Кэйд оглянулась и едва не подскочила, увидев, что грубияном оказался Сильван.

Он повернулся к ней, держа руки в карманах куртки, – не оказалась ли его кожаная куртка своего рода нелепой насмешкой над черными легинсами похитительницы? Накануне он был в элегантном шерстяном пальто.

– Не плачь.

– Я не плачу. Просто здесь холодно и ветрено, глаза слезятся.

– А-а. Тогда позволь мне защитить тебя от непогоды. – Он приблизился к ней почти вплотную, и его грудь, подобно щиту, приняла на себя сильнейшие порывы ветра.

Кэйд сжала губы, пытаясь избавиться от жжения в глазах и носу. Понадобилось не меньше минуты, чтобы слезы по ее щекам перестал гнать ветер.

Было что-то необычайно трогательное в том, как Сильван защитил ее от ветра. Мерзавец… Вероятно, он и это сделал с дальним расчетом.

– Это была испорченная партия или причины более серьезные? – спросил Сильван.

– Нет. – Она усмехнулась, глядя на него. – Мне просто стало тошно от них.

– Правда?

– Уходите.

– Je m’excuse.

Неужели он извиняется? Вот ведь мерзавец, законченный мерзавец. Кэйд сжала кулаки и опустила голову, борясь с пронизывающим, обжигающим глаза ветром.

– Но разве ты действительно хочешь этого? – спросил он.

– Отказаться от ваших конфет? Да я с удовольствием раздала бы их всем, если бы имела такую возможность.

Он вытащил руку из кармана куртки и слегка коснулся подбородка Кэйд.

– Чтобы спать с Домиником Ришаром?

Она вдруг вспомнила, как удачно избавилась вчера от нахала, упавшего в Сену.

– Именно вы, похоже, помешались на нем. Вот и спите с ним сами.

Сильван бросил на нее возмущенный взгляд. Кэйд развернулась и двинулась дальше, но Сильван догнал ее и зашагал рядом.

– В таком случае могу я предположить, что вы помешались на мне?

Не останавливаясь, она озадаченно посмотрела на него. Сильван объяснил, что пошутил, Кэйд смущенно зарделась, засунула руки еще глубже в карманы и опустила голову. Он больше ничего не добавил, но когда она украдкой посмотрела на него, он вновь выглядел вполне довольным. Что ж, чудесно! Хоть кто-то воспрял духом.

Сильван проводил ее до дома и стоял, беззастенчиво наблюдая, как Кэйд набрала код на домофоне своей парадной. Что означает его внимание? Она никогда больше не сможет лечь спать в уютных широких штанах и теплой фуфайке.

Он склонился к ней, словно хотел поцеловать ее.

– У тебя сохранился ключ от моего магазина?

Рука Кэйд сжала лежавший в кармане дубликат. Она молча взглянула на Сильвана. Он не попросил у нее вернуть дубликат.

Внезапно Сильван нежно отвел в сторону упавшую ей на лицо прядь волос. Лишь на мгновение его затянутый в перчатку палец задержался на губах Кэйд.

Потом шоколатье развернулся и направился к своей лаборатории.