Джейми пришла в ярость, когда узнала о случившемся, – к огромному облегчению Доминика. Она обвинила его, что он поторопился с нелицеприятными выводами, и что-то прорычала насчет своих родных, которые всегда лезут в ее личную жизнь. Все это было так понятно! И безопасно. Разумеется, можно досадовать на близких и любимых людей. Такое часто случается.

– Но ты-то на что злишься? – сердито спросила она.

Он мог бы перечислить пять или более причин своего недовольства, но, покосившись на нее, с облегчением увидел, что ее вопрос был риторическим.

– Разве ты не мог мне сказать, что мой дед вмешивается в твои дела – то есть он в своем репертуаре? А ты вместо этого злишься и придумываешь черт знает что. Я не понимаю, при чем тут моя фамилия. Какая разница, какая у меня фамилия? – Она недовольно поморщилась – такой Доминик ее еще не видел. Они приближались к элегантному зданию на краю Люксембургского сада. Одной рукой он ее обнимал, в другой нес сумки. Пока он работал, Джейми успела вдоволь побродить по рынку «Бельвиль».

– Потому что ты не случайно умолчала про свою фамилию. Ты просто не хотела, чтобы я узнал ее.

– Доминик. Сколько времени мы знакомы друг с другом?

– Месяц.

Она покачала головой.

– Ну, две недели, – неохотно поправился он. Неужели она не понимает, что предыдущие две недели, когда она приходила в его салон, тоже идут в счет – ведь они и тогда познавали друг друга? – Через три дня исполнится две недели.

Его попытка увеличить срок их знакомства была такой трогательной!

– Ты почти сразу дал мне понять, что ты думаешь о Кори и Сильване. Поэтому я и не спешила сообщить тебе, что я тоже из этой семьи.

Доминик остановился и с ужасом воскликнул:

– Сильван!.. Ох, разрази меня гром, он может стать моим свояком! Почти родственничек!

Джейми споткнулась о край бордюра и чуть не упала. Он поддержал ее, и только когда она, ругая свою неловкость, восстановила равновесие и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, он сообразил, какую самонадеянную фразу только что произнес. Сообразил и покраснел.

– Ну, это так, фигура речи… Не принимай во внимание…

Джейми тоже покраснела и потупилась.

– Между прочим, ты приглашен на свадьбу, – сообщила она.

Он отворил перед ней дверь роскошного здания, и они вошли в элегантный вестибюль – красная бархатная дорожка на лестнице, лифт со стеклянными дверцами в позолоченной оправе. Респектабельный секьюрити вежливо кивнул: бонжур, мадемуазель Кори… месье…

Что ж, ясное дело, это было последней каплей. И без того, отправляясь на этот ужин, он шел на войну. Чужая территория, наполненная врагами. Он жаждал их крови.

– Я пойду на свадьбу Сильвана Маркиза, – с ужасом повторил он. Сильван Маркиз! Этот гнусный подлец! Что за дурацкий сон! Он старался совладать со своим голосом и хрипло кашлянул: – Когда?

– В июне.

В июне. Он заставлял свои легкие нормально работать, а они не слушались и раздувались, как большие воздушные шары. В июне. Значит, еще через месяц. Что ж, по крайней мере, остается четыре недели.

Да, это официальное мероприятие. Не то что его жалкие попытки верить в прочность их отношений, что бы там Джейми ни говорила о своей верности. Он почти радовался приглашению на эту проклятую свадьбу, ибо получал гарантии еще на месяц.

Они шагнули в элегантный золоченый лифт, и там их ждало разочарование. Впервые за все время он ехал с ней в лифте, и оказалось, что в этом стеклянном ящике они все время находились на виду у окружающих. Еще одна неожиданная издержка романа с женщиной, у которой денег больше, чем песку на приморском пляже.

Внезапно он помрачнел.

– Какого же черта Сильван делал для тебя шоколад? Это неприлично, даже для него. Попахивает инцестом.

– Изготовление шоколада не всегда связано с сексом! – устало огрызнулась Джейми.

Вот как? Доминик не сразу нашел что ответить… Возможно, на огромных предприятиях фирмы «Кори» действительно в этом нет ничего сексуального, но когда он работает у себя…

– Он был там, – отрывисто сообщила Джейми. Ей не потребовалось уточнять. Ее тон сказал все. – Он приходил с Кэйд.

О Господи…

– Малышка моя… – Он невольно прижал ее к себе. Господи, Сильван ее видел. Тогда. Видел то, что Доминик даже боялся себе представить – то, как Джейми выглядела сразу после того, что с ней случилось.

Он обхватил ее обеими руками, прижал ее лицо к своей груди. Сильван мог делать для нее любой шоколад, какой хотел – в той ситуации. Доминик только жалел, что не был тогда рядом с ней, не кормил ее сам. Но если бы он знал ее уже тогда… если бы такое случилось с ней на его глазах… он не знал, как бы он это пережил.

– Моя девочка… – шептал он, гладя ее рыжеватые карамельные волосы. Они были мягкими. После того как он обнаружил ее шрам, она больше не поливала волосы спреем, не превращала их в непроницаемую для взгляда массу.

Значило ли это, что он был единственным человеком, чей взгляд имел для нее значение?

Двери лифта плавно открылись прямо в фойе апартаментов. Сами же апартаменты занимали явно весь верхний этаж.

– Доминик. – Кэйд усмехнулась, торопливо обняла Джейми и подставила щеку под поцелуи Доминика. – Я действительно ждала этого.

Да, в этом он и не сомневался.

– Я тоже, – весело сказал Джеймс Кори и потряс ему руку. Глаза старика азартно блеснули, но вместе с тем в них сквозила настороженность. Его внучка сделала строгое лицо.

– Доминик, – крайне неохотно буркнул Сильван и протянул руку для кратчайшего из рукопожатий. Он выглядел так, словно ему в глотку запихивали башмак.

Доминик Ришар усмехнулся и заметно повеселел. Ему нравилось брать за горло противников.

Последним с ним поздоровался пятидесятилетний мужчина, голубоглазый, с элегантно подстриженными седыми волосами, единственный, с кем Доминик не был знаком.

– Доминик Ришар, – холодно проговорил мужчина и остановил на нем изучающий взгляд.

Доминик ответил ему своей самой неприветливой из улыбок, давая понять, что он может кусаться. Значит, это отец Джейми, нынешний глава крупнейшей в мире шоколадной корпорации? Если только такую продукцию можно назвать шоколадом.

Так что же? Четверо против одного? Ладно. Ему нравились ситуации, когда он мог драться сразу со всеми врагами. Правда, он почувствовал себя хулиганом, выбирающим слабых противников.

– Мак Кори? – парировал Доминик тем же тоном. Он сразу невзлюбил этого человека. Почему он не мог обеспечить свою дочь вооруженной охраной, когда та ездила по опасным зонам?

Мак Кори сощурился, уловив критическую нотку в интонации гостя. Доминик едва не рассмеялся, подавая руку. Пришел поглядеть на драку со мной, да?

Мак Кори ответил с видом человека, обменявшегося за свою жизнь миллионом агрессивных рукопожатий.

– Я слышал о вас много плохого.

Правда? И поделился всем этим со своей дочкой? Ублюдок, конечно.

Джейми стояла неподалеку и все слышала, поэтому Доминик подавил в себе желание послать ее папашу куда подальше.

– Я тоже слышал о вас массу плохого.

Доминик прошел мимо него на кухню, чтобы положить там сумки Джейми. Кухня находилась отдельно от гостиной, но не была отделена никакими стенами от остальной площади блестящих, модерновых апартаментов. Окна от пола до потолка занимали всю стену и шли непрерывной линией без жалюзи или штор, открывая прекрасный вид на Люксембургский сад. Продолжение этих окон служило кухонной стеной. Работая там, ты чувствовал себя словно подвешенным над городом. Под кухонным баром с гранитной столешницей голубоватого цвета стояли четыре сюрреалистических табурета. Напротив бара стояли плиты и холодильник с деревянным фасадом, сливавшийся с остальными шкафами. Обеденный стол из такого же голубоватого гранита находился довольно далеко от кухни, и было ясно, что блюда готовили не всегда те же люди, которые сидели за столом. Стол висел на прочной, тонкой проволоке, и на первый взгляд казалось, будто он парил в воздухе.

Огромный черный диван в гостиной стоял так, что с него можно было любоваться замечательным видом на сад. Рядом с ним был подвешен камин, тоже элегантный, с чистыми линиями. В нем горел огонь. Тонкая сетка не позволяла искрам повредить экстравагантный каскад из папоротников и других комнатных растений, заполнявших соседнюю стену. Такие же папоротники виднелись по всему пространству, смягчая прагматичные элементы декора и придавая апартаментам ощущение покоя и простоты.

Доминик не раз бывал в подобных апартаментах. Так, у нефтяных шейхов было заведено держать апартаменты еще более экстравагантные, чем эти, показываться там один-два раза в год и приглашать на вечеринки и приемы за большие деньги топовых персон вроде Доминика Ришара, чтобы поразить своих гостей. Но Дом даже представить не мог, чтобы такая среда обитания могла кому-то, и прежде всего Джейми, казаться нормальной.

Когда он положил сумки возле холодильника и повернулся, Мак Кори стоял с противоположной стороны бара, сложив на груди руки, и холодно разглядывал гостя.

– Вы ведь не слышали обо мне, что я был арестован за драку с ножами или что я славился своей половой распущенностью?

Черт побери. Так Джейми знала про драку с ножами? Ну, значит, теперь точно знает.

– Нет, но я слышал, что ваша компания использовала рабский труд детей, пока ваша дочь это не остановила.

Мак Кори окаменел. Кэйд и ее дед застыли, Кэйд с протянутой за бутылкой рукой, Джеймс Кори со стаканом у губ. Сильван с живым интересом поднял брови и был явно впечатлен. Джейми подняла голову от овощей, которые выкладывала из сумки, и, странно скривив уголки губ, переводила взгляд с отца на Доминика и обратно.

– Наше какао выращивается на тысячах плантаций, и мы не всегда знаем о тамошних условиях работы, – ледяным тоном сообщил Мак Кори.

– Очень удобная отговорка, – усмехнулся Доминик. – Но мы можем поговорить о моих арестах или моем разврате, раз вы находите, что это легче для вашей совести.

Мак Кори сердито закрыл рот. Джеймс Кори смотрел то на сына, то на Доминика, сложив губы трубочкой, словно для свиста. Кэйд, вытаращив глаза, смешала коктейль и подвинула стакан по поверхности бара прямо в руки отца.

– Доминик, что тебе налить? – подчеркнуто громко спросила она.

– Воды. Давайте, пейте, – сказал он Мак Кори. – Вы долго летели сюда и теперь спасаете от меня вашу дочь. Но вам будет трудно примириться с неудачей.

На мгновение все замолкли.

– Ну и ну! – весело произнес Джеймс Кори. – Это забавно. Джейми, это самый лучший из твоих кавалеров или другие были тоже такие, как он?

Восьмидесятилетний ублюдок. У него на тридцать лет больше практика, чем у сына, в их прямо-таки гениальной подлости.

– Лучший, – кратко ответила Джейми, складывая матерчатые сумки. Ее тон пресек всякие аргументы. Столешница была теперь завалена желтыми и красными бананами, кокосами, папайей, пучками трав и какими-то бобами, которых он даже не знал, несмотря на свой кухонный опыт.

– Я не сомневаюсь, что Джейми для вас тоже самая-самая, – ледяным тоном сказал Мак Кори Доминику. – Учитывая то, сколько она стоит. Неудивительно, что вы остаетесь с ней дольше, чем с другими.

Джейми устремила на отца сверкающий твердый взгляд.

– Забавно, – ответил Дом. – Я сам думаю абсолютно то же самое. Вот только не уверен, что у нас с вами одинаковые представления о ценности человека.

Джеймс Кори что-то с усмешкой сказал сыну по-английски. Мак Кори, казалось, удивился и сердито нахмурился, но опустил руки и отошел в сторону.

Конечно, Джейми жила в постоянной уверенности, что людей интересуют прежде всего ее деньги. Доминик перевел недовольный взгляд на Кэйд как на ближайшего члена семьи, с которым он мог поговорить.

– Вам не приходит в голову, что могут быть и другие причины для интереса к Джейми?

Кэйд виновато пожала плечами.

– Доминик, ты славишься своими похождениями и теперь взялся за мою сестру, когда она только-только пришла в себя после больницы. Что, по-твоему, нам делать? Доверять тебе?

– Нет, но вы могли бы доверять ей, – раздраженно ответил Дом и повернулся к фруктам и травам, рассыпанным по столу.

Доверять ей.

Доверять ей.

Что она выбрала его, потому что он достоин быть с ней?

Сильван, стоявший почти рядом с Джейми, потянулся за мешочком со специями и словно нечаянно дотронулся до ее руки. В его глазах вспыхнул интерес. Тогда Доминик шагнул вперед и встал между ними, толкнув обоих огромным телом.

– Пардон, – извинился он перед Джейми. – Что ты делаешь?

– То, что мне велит Джейми, – ответил вместо нее Сильван, ничем, кроме недоброго взгляда, не прореагировав на такое вторжение. И почему Сильвану так повезло с физиономией? Из-за таких красавцев женщины дуэли устраивают. – Сегодня она дежурная. Ты когда-нибудь защищала свою честь посредством острых специй?

Джейми лукаво усмехнулась.

– Для тебя я выберу специи помягче.

– Вот спасибо, – сказал Сильван. – Хотя жестоко с твоей стороны дарить людям ложные надежды. Ты мне просто скажи, что представляет собой вот эта приправа, и тогда я попытаюсь тебя простить.

Доминик взялся за мешочек и ловко выдернул его из расслабленной хватки Сильвана, ненавидя его за такую демонстративную фамильярность с Джейми и за то, что он был знаком с ее кулинарией. Он сам никогда не пробовал ее блюд.

– Если у тебя какие-то необычные специи, мне интересно узнать о них, – сказал он Джейми. – Не рассказывай про них ему. Он скучный.

– А ты мелодраматичный, – огрызнулся Сильван. – Только не ткни в меня этим ножом. Я слышал, что уже прошло десять лет, как тебя выпустили из тюрьмы.

Стиснув зубы, Доминик выпрямился. В руке он держал нож, который только что взял со стола, чтобы помочь Джейми.

– Знаете что… – Джейми ловко вклинилась между двумя мужчинами. Доминик неожиданно посочувствовал ее отцу. Неужели даже после двух месяцев, проведенных в больнице, она так и не разбудила в себе инстинкт самосохранения? – Доминик, ты режь овощи с этой стороны, а ты, Сильван, с этой. Тот из вас, кто скажет сейчас хоть одно слово, будет резать лук.

– В середину встану я, – заявил Доминик и, взяв горсть лука, вернулся на прежнее место. А чтобы его не оттеснили, он стал ловко работать ножом, даже не глядя на луковицы. Ведь на своем пути к ремеслу шоколатье-кондитера он работал в трехзвездочной кухне. Хоть Сильван и был уверен, что он свалился с луны. И ему было забавно наблюдать за Джейми, пока он делал ее работу, как хорошо она разбиралась в экзотических овощах и фруктах и как неловко обращалась с кухонной утварью. Где же она научилась готовить такое блюдо, в деревенской хижине?

– Вообще-то тогда с ножом был не я, – сообщил он ей тихо, чтобы эта сволочь Сильван не слышал, что он оправдывается. Просто он хотел, чтобы она представляла себе истинную картину случившегося. И вообще, он ни разу в жизни не пытался ударить кого-то ножом.

Она улыбнулась – слишком поспешно – и подвинула к нему ямс. Как она восприняла эту новость насчет драки с ножами? Что еще она знает о нем? Он проворно чистил и нарезал твердые овощи, почти не глядя на очень острый нож, не сводя с нее глаз. У Джейми не было особенных навыков работы с ножом, но она знала, что хотела приготовить. Она обжаривала пряности в сковороде. Соблазнительные ароматы витали вокруг него, дразня его обоняние, будто духи, которыми она пользовалась. Это была ее жизнь. До появления этого шрама на ее руке.

– Кто научил тебя такому рецепту?

– Одна семья – бабушка, мать и девочка. Они были – очень счастливы.

Он не знал, что с этим делать. В глубине души он опасался, что чем больше она будет вспоминать о счастье, которое она создавала, тем больше будет заставлять себя вернуться туда. Она решит, что те люди больше заслуживают счастья, чем он. О чем и речь, ведь те люди действительно заслуживают счастья больше, чем он. Но все-таки, несмотря на ревность к тем ее счастливым воспоминаниям, ему нравилось смотреть, как оживало, расслаблялось ее лицо, как уходило с него напряжение. Ведь из своего прошлого она сейчас чаще вспоминала то, как оно закончилось.

Он взял квадратик папайи, сладкой и нежной, которую как раз нарезал, и поднес к ее губам. Она улыбнулась, коснувшись губами кончиков его пальцев, словно поцеловав их, и взяла из них фрукт.

Вдруг он и вправду будет так же безумно счастлив всю свою жизнь?

Ее отец что-то крикнул ей по-английски, и она ушла из кухни, оставив Доминика с Сильваном. Недавно Доминик купил программу английского, но времени на занятия не оставалось. Может быть, он найдет аудиокурс, чтобы слушать его во время тренировки. Может быть, Джейми для начала назовет ему по-английски разные части тела. Он слегка усмехнулся, представив себе такой урок. И назовет некоторые глаголы, относящиеся к тем частям тела.

Между тем, вместо того чтобы предаваться на семейном междусобойчике эротическим грезам, он понял, что ему нужно кое-что сказать без посторонних и что это, пожалуй, единственная возможность.

– Спасибо тебе, – сухо и отрывисто сказал он Сильвану. Так получилось, ну и ладно.

У Сильвана замерла рука, державшая нож.

– За… – Доминик показал подбородком в ту сторону, откуда доносились английские фразы Джейми, – за шоколад, когда она была… – Он с трудом сглотнул.

Сильван сначала не знал, что и сказать.

– Ты влюбился в нее… – Он осекся. Впервые за время их знакомства Сильван сказал ему «ты», и даже у Сильвана не хватило наглости, чтобы произнести громко всю фразу.

Доминик долго глядел на папайю – он вообще впервые опустил глаза в присутствии Сильвана.

– Там все было плохо? – хрипло и тихо спросил он, сам того не желая.

– Ришар. – Сильван сжал его руку, повинуясь инстинктивному сочувствию, которое оказалось сильнее, чем их вражда. – Ты даже не смотри никогда на те снимки.

Джейми все же наказала их специями. Во всяком случае, пыталась это сделать, но ее план провалился – несмотря на слезы из глаз, всем за столом еда понравилась. Джеймс Кори ухмылялся, а Доминик был просто заворожен мазохистским взрывом во рту различных вкусовых оттенков. Ему хотелось поцеловать ее своими пылающими от специй губами и посмотреть, можно ли таким образом переносить жар.

– Отец считает, что тебя в самом деле не интересуют наши деньги, – недоверчиво проговорил Мак Кори, съев несколько кусочков овощей, и посмотрел на Дома так, словно тот стал на две головы выше.

– Они просто помешаны на деньгах, – заметил Сильван со своего конца стола. – Они потратили всю жизнь на то, чтобы делать деньги, и просто не понимают, что кому-то больше нравится тратить свое время на более интересные вещи.

– К слову, мне нравятся ее веснушки, – сообщил Доминик отцу Джейми с самой любезной и подлой улыбкой, какую видел мир. – Они у нее всюду.

Мак Кори густо покраснел и крепко сжал кулаки. Джеймс Кори снова присвистнул. Кэйд поморщилась.

– Доминик, честное слово…

Сильван с любопытством посматривал на присутствующих.

Доминик боялся взглянуть на Джейми. Он сцепил пальцы и сидел, играя мускулами.

– А также ее храбрость, сила, огромное чувство ответственности за беззащитных людей, ее вкус к непохожим, экзотическим вещам, а плюс к тому – как она может просто сидеть и впитывать в себя то, что ей интересно. – Почему все, включая даже Джейми, были так уверены, что самое ценное в ней – ее деньги? Черт побери, кому они интересны? – Я могу назвать еще несколько вещей, опережающих деньги, но это не ваше дело.

Джейми накрыла ладонью его сцепленные руки. Он разжал пальцы, повернул одну руку ладонью кверху и крепко стиснул ее кисть.

Сидевшая напротив него Кэйд смерила его долгим, пристальным, оценивающим взглядом, таким же, как у ее младшей сестры. Сейчас Доминик не понимал, почему он прежде не замечал их фамильного сходства. Разве что потому, что не уделял Кэйд особенного внимания. Потом Кэйд слегка кивнула ему и без слов подняла бокал, как бы предлагая тост за Джейми.

Поскольку весь настрой этой семьи предполагал враждебность – к Джейми, если они плохая семья, либо к нему, если хорошая, – этот жест его несколько удивил.

Джеймс Кори, сидевший справа от него, неожиданно разразился трескучим смехом.

– Знаешь, Ришар, не понимаю, почему, но ты мне нравишься. Во всяком случае, ты лучше того парня из «Врачей без границ», с которым она крутила любовь прошлой осенью.

Доминик украдкой взглянул на Джейми. На ее лице появилась смесь досады и удивления, словно осведомленность ее деда стала для нее новостью.

– Значит, я лучше того доктора? – ехидно поинтересовался он.

– Его представления о мире и самопожертвовании распространялись на его подруг, – с заметной неприязнью сказал Джеймс Кори. – Он и продал себя дешево. Как вы думаете, зачем я недавно изъял всю эту паршивую переписку из почты «Врачей без границ»?

Сильван подпер кулаками подбородок и удивленно глядел на будущего родственника.

– Потрясающе, – обратился он к Доминику. Неужели в этой комнате Дом был для него самой родственной душой? Бедняга. – Для них это единственный способ улаживать проблемы.

– Ты летал в Гану и откупался от Алека? – удивленно воскликнула Джейми. – Дед, знаешь, я тогда встретилась с ним три раза, и после этого он почему-то перестал мне звонить. Конечно, это не повысило мою самооценку. Но ведь всего три раза. Нет, ты погорячился. А еще упрекаешь меня, что я неразумно трачу деньги.

– Да, но я не позволю им думать, что тебя можно принести в жертву ради общего дела. По большому счету это было бы еще хуже для твоей самооценки, – сердито парировал ее дед. – У тебя и так достаточно комплексов на тот счет. К тому же он оказался просто идиотом. Четверть миллиона. – Он фыркнул. – Минус налог.

Джейми повернулась к Доминику.

– Не знаю, стоит ли мне даже спрашивать об этом. Сколько он предлагал тебе?

– Чтобы я отказался от тебя? Двадцать миллионов. Но тогда я думал, что речь шла о шпинате.

Джейми не поверила своим ушам.

– Джеймс, прошу вас, перестаньте вы с этим шпинатом, – пробормотал неподалеку от них Сильван.

– Не я определил такую ставку, – сказал Доминик, чувствуя себя нелепо – ему приходилось как бы оправдываться. И он не понимал, почему его предшественнику было предложено лишь четверть миллиона.

– Двадцать миллионов? – возмутился Мак Кори. – Ты свихнулся? Пожалуй, тебя пора отстранить от продажи акций.

– Я сразу понял, что он не польстится на жалкие четверть миллиона, – нетерпеливо возразил Джеймс Кори. – Существует такая штука под названием шок-цена. Мак, ты знаешь об этом. Или хотя бы пора тебе знать. Сколько еще учить тебя бизнесу?

Джейми удивленно заморгала, глядя на Доминика.

– И ты даже не заинтересовался?

Доминик невольно посмотрел на Сильвана, сидевшего в конце стола, и беспомощно развел руками – мол, какого черта?

Сильван покачал головой и тихонько покрутил пальцами у виска, намекая на безумие этих американцев.

– Деньги вместо тебя? – пораженно спросил Доминик у Джейми. Только так он мог выразить, каким самодеструктивным безумцем оказался бы он, предпочтя любую денежную сумму праву навалиться на нее своим большим телом и смотреть, как приоткроются ее губы в ожидании любви.

– В этой семье какое-то извращенное представление о ценностях, – сухо заметил Сильван. – Особенно об их собственной ценности. Тебе придется запастись терпением. Извини, конечно, за откровенность, но я знаю, что терпение не входит в очень короткий перечень твоих добродетелей.