Она проснулась от боли в затекшей шее и не сразу сообразила, где находится. Столы. Камень. Красный бархат. Кожа. Шоколад. Запах шоколада. Что за черт? Она спала в салоне Доминика на маленьком, красном канапе. Вместо подушки под головой лежала свернутая поварская куртка. Потому что в эпоху Второй империи, в стиле которой было сделано канапе, вероятно, подушки были не в моде. Одеялом служили две кожаные куртки – та, которую Джейми подарила Доминику, укрывала ее спину и бок, а на ногах лежала старая мотоциклетная куртка.

Было раннее утро, неяркий свет робко лился в огромные окна, оставляя на полу причудливые тени от шоколадных скульптур и коробок.

В странном месте оставил ее Доминик. Моргая и еще не проснувшись окончательно, она села на канапе и огляделась. На этом этаже его не было. Тогда она поднялась наверх по спиральной лестнице.

Наверху было светлее. Где-то за домами восходило солнце, заливая Париж золотым светом. Джейми вошла в лабораторию и замерла, пораженная.

Доминик, почти весь измазанный в шоколаде, стоял перед тем, что недавно было шоколадной глыбой. Маленьким резцом он очень аккуратно вырезал перья на шоколадном крыле.

На ее глаза навернулись слезы. Она ничего не могла с собой поделать.

Это была Ника Самофракийская. Из шоколада. С распростертыми крыльями. Ее тело застыло в стремительном порыве, нога была грациозно отставлена назад, складки одежды развевались. Казалось, богиня вот-вот взлетит.

У Джейми перехватило дыхание от такой красоты и от радости. Она прижала пальцы к губам.

Доминик поднял голову, словно ее появление нарушило его сосредоточенность. Должно быть, он делал завершающие штрихи – на ее взгляд, статуя была закончена. Роскошная, отважная, готовая к полету.

Он выпрямился, бросил резец и молча смотрел на Джейми, пока она разглядывала скульптуру.

Но когда с ее ресниц упала слезинка и поползла по щеке, он подбежал. Он не говорил ничего. Не спрашивал, нравится ли ей. Он лишь вытер слезинку на ее щеке.

И тут же удивленно посмотрел на свои пальцы. Поднес к щеке Джейми другую руку и замер, озадаченный.

– Прости. Я испачкал в шоколаде твою щеку. И пока что не могу это исправить.

– Нет. – Она покачала головой, улыбка засверкала сквозь слезы, и вскоре Джейми стала похожа на радугу. – Нет, ты весь покрыт шоколадом. – Вероятно, во время работы шоколадная стружка падала на него и таяла. Всю ночь. Должно быть, он трудился всю ночь, чтобы закончить эту скульптуру. Шоколад покрывал его волосы, лицо, руки, поварскую куртку. – Боже. Не принимай душ. Даже руки не мой.

Его губы медленно растянулись в усмешке.

– Скоро сюда нагрянет моя команда.

– Я поведу мотоцикл. Ведь это ненамного сложнее, чем мопед, верно?

– Хм-мм. Может, чуточку…

– Все, решено. Ты просто сядешь на место пассажира и постараешься остаться таким, как сейчас. Или мы пойдем пешком. Я живу совсем рядом. Конечно, ты будешь выглядеть на улице немножко глупо, но сделай это ради меня. Доминик, ты сейчас словно самая безумная женская мечта.

Его ухмылка делалась все шире.

– Если ты любишь меня в шоколаде, тебе нужно чаще бывать здесь.

– Я и пытаюсь это делать. Мое предложение о браке по-прежнему вызывает у тебя потрясение?

Он похлопал себя по животу, еще сильнее испачкав шоколадом куртку.

– Вероятно, это было сладкое потрясение. За всю свою карьеру я не привык переваривать так много сладкого. – Он нагнулся и поцеловал ее, прикоснувшись к ней одними губами. Она все-таки почувствовала вкус шоколада, который, вероятно, растаял на его губах. – Жем. – Его губы были такими нежными, а глаза цвета темной воды сияли и искрились. – Ты все-таки серьезно это сказала? Что хочешь стать моей женой?

– Удивительно, но мы с сестрой, наследницы миллиардного состояния, очень рано в своей жизни усвоили такую вещь – никогда нельзя соглашаться на брак, если нет полной уверенности.

– Что ж. – Он взял ее руки в свои, опять забыв, что они покрыты шоколадом. – А у меня, кажется, есть другое предложение, лучше.

Ну вот, опять. Женщина готова выйти за него замуж, а он что ухитряется сделать? Отталкивает ее. Джейми застыла и попыталась выдернуть руки. Они заскользили в его шоколадной хватке, но он лишь сжал их еще крепче.

– Лучше, чем наш брак?

– Ты выслушай меня.

Она сердито нахмурилась и стала ждать объяснений. Рядом с ними парила Ника Самофракийская.

– Может быть, ты просто так поживешь со мной? – тихо спросил он. – Ну, сколько сможешь. Если тебе нужно будет куда-то поехать, я буду ездить с тобой, сколько смогу. Я очень хочу поехать с тобой. А ты распакуй свой чемодан и живи здесь. Со мной. Долго. Три года. Долго-долго, пока мы не убедимся, что я могу… что я способен жить в семье. Ты поймешь, доверяешь ли мне. Или четыре года, пожалуй, четыре года еще разумнее. Давай сделаем так? Если через четыре года я все еще… я не… ты будешь считать, что я достоин стать твоим мужем… Согласна?

Она глядела на него. В ее глазах стояли слезы. Не то он сказал и не так.

– Ты собираешься прожить четыре года, доказывая мне каждый день, что ты достоин меня?

Четыре года будет достаточно, правда? Если он сможет все эти четыре года быть приличным бойфрендом, тогда он не станет после женитьбы таким, как его папаша. Верно? Он неуверенно кивнул. Кажется, она считала эту мысль странной и нелепой. Она, женщина, только что предложившая брак мужчине, с которым встречалась всего две недели.

Она моргнула, и по ее щеке поползла слеза, размыв шоколадный мазок.

– Разве я не говорила тебе, что мне уютно жить рядом с тобой – все равно что лежать в постели, укрывшись мягчайшим, теплым, шелковым одеялом?

Ох, как ему нравились эти ее сравнения. Слушая их, он чувствовал себя – шелковым, уютным и теплым. Правда, не очень мягким.

– С тобой мне так… тепло, так хорошо. Мне кажется, что я лежала бы так целую вечность и никогда, никогда не уходила от тебя в холодное утро.

Когда она так говорила, в его потрясенной душе открывались двери и окна, о существовании которых он даже не подозревал, а за ними сверкали сокровища, которые он считал давно потерянными. Доминик смотрел на свои большие руки и не смел ничего сказать, боясь, что и сам расплачется.

Он поглядел на Нику Самофракийскую и не знал, в честь кого он ее вырезал из шоколада – то ли в честь Джейми, то ли в честь себя самого. Казалось, здесь они слились воедино. При виде ее он нашел в себе силы чуточку улыбнуться и даже пошутить.

– Ты проверялась у специалистов – не повлиял ли тот удар на твое сознание? – озабоченно поинтересовался он.

Она расхохоталась. Смех омыл и освежил ее душу.

– Ах, Дом, что мне с тобой делать? За деньги можно купить все, самых лучших специалистов. Как ты думаешь, что сделала Кэйд? Она подкупила всю систему национального здравоохранения.

Он прижал ее к себе, испытывая тайное удовольствие оттого, что измазал ее шоколадом, что теперь все увидят, как он ее обнимал. Он взял ее за руку и мимолетно взглянул на свою. Шоколад закрасил все ее веснушки. Тот же шоколад скрыл все его шрамы. Но если он правильно ее понял, она обещала все слизнуть, чтобы они снова стали видны. От такого предложения не откажется ни один мужчина, даже если ему хочется защитить свои старые раны. Для защиты старых ран служит рубцовая ткань.

– Что ж, если ты хочешь жениться на мне через четыре года, я выйду за тебя замуж, – сказала Джейми. – Но я чувствовала бы себя лучше, если бы мы поженились завтра, потому что я тоже хочу доказать себе, что я чего-то стою.

– Что? Нет, тебе не нужно ничего доказывать.

Она пожала плечами, явно решив не спорить с таким слепым человеком.

Он глядел на нее, такую маленькую и хрупкую в его объятьях. Ее кожа напоминала пончик, который обваляли в золотистом сахаре. Жем такая маленькая, но такая упорная и сильная, что бы там она о себе ни думала. А в его объятьях она просто таяла, и у нее был такой вид, словно это для нее самое большое счастье.

– Если бы ты была крошками на тарелке, я бы подобрал все до одной, – тихо проговорил он.

У нее снова заблестели глаза.

– Может быть, мы просто обручимся? – спросил он, потирая ее тонкий безымянный палец. – Я знаю, ты не любишь украшения, но тебе и не обязательно носить кольцо, когда ты поедешь на плантации. Или я куплю тебе скромное колечко, не какое-то там золотое или… – Он замолк, потому что мог долго перечислять разные варианты. – По-моему, это хороший вариант. Дадим друг другу обещание. Прямо здесь. – Он опять потер ее безымянный палец.

– Лучше будет, если мы поженимся, – сказала она. – Мне не нравится такая торговля.

– Мы не можем пожениться, потому что я упаду в обморок. – Впрочем, к своему удивлению, он обнаружил, у него больше не кружилась голова. Чем больше Джейми говорила об этом, чем больше он ее обнимал, тем больше ему казалось, что это действительно возможно. Совсем не так, как когда-то в детстве, когда он пытался найти мать с помощью своего табеля успеваемости – в надежде, что мать вернется, узнав, что он первый ученик в классе. И останется с ним навсегда. Теперь Джейми дала ему надежду, и он начинал в нее верить. – Мы должны беречь мои силы.

Перевернув руку, она стала разглядывать основание своего безымянного пальца. Оно было испачкано шоколадом. Она вытерла лишнее, оставив на пальце узкую полоску в виде колечка. Даже от такой мелочи его в который раз захлестнула волна блаженства.

– Четыре года?..

Ну, может быть, три… Он не станет возражать, если она будет регулярно повторять свое предложение, пока не уговорит его. А он будет щедро одаривать ее шоколадом – или украшениями, цветами, всем, что она захочет, скажем, своим телом, политым шоколадом, – если она будет часто напоминать ему о браке.

У него сжалось сердце, и он снова испугался, что прослезится, а потом умрет от стыда.

– Знаешь, если ты станешь моей женой, то каждый раз, называя свою фамилию… – тут он сглотнул, пытаясь совладать со своим голосом, – ты будешь говорить о том, что меня любишь?

– Джейми Ришар. – Она улыбнулась и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. – И это будет верно.

Ох, черт, у него опять перехватило дыхание. И защипало в носу.

Может быть, два года, подумал он. Может быть, через два года он согласится. Он не может ждать четыре года, чтобы дать ей свою фамилию. Или… или… может быть, один год?

Она обернула свой палец вокруг его безымянного, будто… кольцо.

– Я закажу очень-очень мужское кольцо, титановое или типа того, и тебе не обязательно носить его во время работы с тестом или шоколадом, – заявила она. – Но ты обязательно его наденешь, черт побери, когда спустишься вниз и будешь общаться со своими клиентками.

Она собиралась надеть на его палец обручальное кольцо? О-о, его это вполне устраивало. Стоя у подножья своей Ники Самофракийской, он опять обнял Джейми и крепко-прекрепко прижал ее к себе, чтобы она почувствовала его радость.