Кожа Патрика зудела. Но кто, черт побери, просил ее зудеть? «Всю ночь я занимался любовью. Разве это не значит, что сегодня не должно быть никакого проклятого зуда? Сегодня я должен быть удовлетворен и счастлив. Уверен, что именно так и записано в своде правил».
Но он смотрел на ее склоненную голову, она сосредоточилась на своей работе – покрывала золотом крошечные шоколадки, в серединке которых были маленькие карамельные яблочки, – и его ладонь сама собой потянулась поправить локон на затылке Сары, чтобы он не мешал ей, и нежно погладить ее волосы. «Эй, Сара, все нормально. Это же я. Все хорошо, Sarabelle».
Он смотрел, как она несет к лифту поднос с маленькими пирожными, чтобы доставить их в bistro отеля, и теперь уже все его тело начало зудеть от побуждения последовать за ней и заключить ее в объятия, пока они будут ехать в лифте. «Ну вот, Сара. Тебе хорошо? Шшш. Расслабься».
– Что ты сделал? – тихо и угрожающе холодно спросил Люк, пригласив Патрика в свой частично отгороженный офис.
– Давай посмотрим. – Патрик стал загибать пальцы. – Форму для Phenix. Потом эти твои чертовы карамельные орбиты. Тебе они кажутся хорошей задумкой, но ты почему-то считаешь, что никто, кроме тебя, не может делать их правильно. И еще я показал Грегори, как делать только что изобретенное тобой Pomme d’Amour так, чтобы не портить каждое второе. О, еще я столкнулся с Саммер в холле и…
– С нашей практиканткой, – процедил сквозь зубы Люк.
Патрик напустил на себя озадаченный вид.
– Ты позвал меня, чтобы велеть работать с ней над чем-то особенным? Я собирался поставить ее на карамельную…
– Патрик! Могу поклясться, что утром она чуть не расплакалась уже три раза, а как мы давно поняли, Сара никогда не плачет.
Живот Патрика напрягся и втянулся, и он почти понял, почему Сара сегодня ничего не ела. Он поборол желание оглянуться и проверить выражение ее лица.
– У тебя разве нет подруги или еще кого-то, о ком бы ты мог заботиться? Поскольку я действительно рассчитывал, что Саммер…
– Патрик!
– Это не твое дело, Люк.
– Зато кухни мои.
– Ну, это конечно, – любезно согласился Патрик. – Ты же спишь с боссом!
Их взгляды встретились, и глаза Люка сверкнули. Патрик улыбнулся, но был совершенно уверен, что его глаза тоже горят.
– Я стал главой этой кухни задолго до того, как встретил Саммер, – ледяным голосом сказал Люк. – И вообще, черт побери, это не одно и то же, Патрик. Сара – наша практиканта. И предполагается, что ты должен помогать ей, а не соблазнять ее.
Патрик так упорно боролся с желанием сложить руки на груди в качестве защиты, что его пальцы заболели, когда впились в край стола.
– Сколько лет мы работаем вместе, Люк? И ты все еще не доверяешь мне?
Люк был ошарашен, что неудивительно. В конце концов он должен доверять второму после себя человеку в кухнях, ведь уже двенадцать лет они работают вместе. К тому же Люк, можно сказать, воспитал Патрика, превратив его из эмоционально ранимого подростка во взрослого мужчину… очевидно, тоже ранимого.
– Ты намекаешь на то, что я могу тебе доверять? – Люк попытался заглянуть Патрику в глаза.
Насколько было бы легче, если бы Люк был чуть-чуть менее умен. Однако за эти двенадцать лет Патрик кое-чему научился.
– Сам реши. Или ты доверяешь мне, или нет.
И отвернулся, вздернув подбородок так, чтобы выразить сразу и гордость и обиду.
Впрочем, не такое уж это и притворство – Патрику действительно больно, черт побери. Из-за того, что Люк не доверяет ему. Сара тоже не доверяет. И с ним рядом она только потому, что хочет выучиться и стать кондитером.
Люк прищурился:
– Патрик!
Вот дерьмо. Если один человек заботится о другом с той поры, когда оба были подростками, то они начинают видеть друг друга насквозь. Патрик посмотрел на часы.
– Merde, я же в Lenôtre опаздываю! Увидишь Саммер, поцелуй ее за меня, ладно?
Послав Люку воздушный поцелуй, он ушел. Проходя мимо Сары, Патрик не коснулся ее. Не подмигнул. Даже не провел пальцем по ее руке, как бы говоря: «Ну, скоро увидимся».
Тело зудело так, что хотелось разорвать его до самого сердца. Bordel de merde. А ведь он думал, что если переспит с нею, то все проблемы решатся сами собой.
* * *
Сара с облегчением вздохнула, когда Патрик уехал вести занятия в Lenôtre. Но потом ей пришло в голову, что его ждет уйма фанатеющих от него женщин, которые ловят каждое его слово и думают только о том, как он симпатичен. А ее время скоро закончится. Возможно, Патрику пора искать следующую практикантку.
В ее руке вдребезги разбилась еще одна хрустальная – карамельная! – туфелька. Ну и черт с ней…
Шеф Леруа остановился рядом, и она застыла. Надо же, он застал ее именно в тот миг, когда у нее на ладони лежат сверкающие сладкие осколки очередной неудачи!
– Сара, ты не могла бы сейчас зайти ко мне в офис?
О боже! Патрик все ему рассказал. Как она могла подумать, что он предпочтет ее Люку? У этих двух мужчин такая тесная связь, какая только может быть между шефом и вторым после него поваром. Когда они были в офисе со стеклянными стенами, Сара видела, какие взгляды бросал в ее сторону шеф Леруа. Наверное, не мог удержаться в ответ на насмешливые рассказы Патрика о том, что в койке она так же безнадежна, как и в кухнях.
«О, мой бог»…
Шеф-повар повернулся, прислонился к своему столу и мгновение молчал, внимательно глядя на Сару. Она почувствовала себя уничтоженной. Слишком уж он безупречен, слишком сосредоточен на ней. Но, несмотря ни на что, она могла думать только о том, как сильно хочет Патрика. Он просто с юмором подмигивал ей, чтобы спасти и дать понять, что все хорошо. Как же она сможет выдержать оставшиеся несколько недель практики – теперь уже без него?
– Как у тебя идут дела с Патриком?
Она едва не подпрыгнула от неожиданности.
– Ты же не позволяешь ему затрагивать твои чувства? – задал Люк второй вопрос.
Она уставилась на Люка так, будто он только что вперся к ней в душ, а она стоит там голая и делает с собой нечто… сексуально своеобразное. Люк Леруа, непроницаемый, невозмутимый, всегда совершенный и к тому же ее босс.
Саре стало очень неловко.
– Он со всеми так себя ведет, – с сожалением сказал Люк. – Даже со мной.
Ее руки медленно сжались в кулаки, а внутри все отвратительно заледенело и угасло.
– Я не отношусь к нему серьезно, – холодно ответила Сара. – Разве хоть кто-нибудь принимает его всерьез?
Черная бровь шефа Леруа поднялась, и Сара подавила дрожь. Она ненавидела эти мгновения, когда Люк так смотрит на нее – Саре казалось, что под холодным взглядом шеф-повара от ее самоуважения ничего не остается.
– Я принимаю, – ответил Люк ровным голосом, и стало ясно, что его поведение является эталоном для всего мира. – Когда к нему нужно отнестись серьезно. Но то, как он притворяется, что флиртует со всеми подряд… Не знаю, каково это, если работаешь под его началом.
Это паршиво и унизительно. Старая ненависть к Патрику шевельнулась.
– Он никому не хочет навредить. – Сара пожала плечами. – Просто он такой. Он перестал бы, если бы я его попросила.
Теперь поднялась и вторая бровь Люка.
– Нет, не перестал бы, – возразил он с усмешкой, и ей не понравилось, как прозвучали его слова. Интонация была такой, будто Сара только что сморозила какую-то глупость.
Сара наморщила лоб. Она полагала, что Патрик выполнил бы ее просьбу. Так почему же она не попросила?
– Да и сам он не относится к этому серьезно. Просто забавляется.
Люк внимательно взглянул на нее:
– Ну, значит, он обладает забавным умением заставлять людей верить в это. И если я правильно помню, в Culinaire ты видела, как он показывает работу на соревнованиях MOF?
Да. Она помнит его великолепные, золотые работы. Все у него получалось соблазнительно легко и просто.
– Так вот, к этим соревнованиям повара готовятся в течение всей своей карьеры, причем интенсивнее, чем к Олимпийским играм. Чтобы добиться успеха, повара отдают все силы, но многие терпят неудачу.
Она задумалась, и ее брови сошлись.
Люк помолчал, глядя на нее так, будто ожидал, что ее разум начнет работать, но не особо надеялся на это.
– А тебе, наверное, казалось, что он просто забавляется?
Ну… да, именно так и казалось.
Шеф Леруа покачал головой, и его брови вернулись на привычное место, когда надежда исчезла.
Сара немного прищурилась. Она выпускница Калифорнийского технологического, черт побери! В чем же она не может разобраться?
– Значит, у тебя нет проблем при работе с ним?
«Боже, да. Еще сколько!»
– Конечно нет.
– Ты уверена? Если хочешь, я могу порасспросить тут и там, найду другого повара, у которого ты сможешь завершить практику.
Ее сердце жутко забилось.
– Вы пытаетесь от меня избавиться? Я знаю, что не…
Она запнулась. Ей хотелось умолять его. Сказать «Я стараюсь изо всех сил», но никого здесь не интересует старание. Только результат.
– У тебя очень хорошо получается, – неожиданно похвалил ее Люк.
Она изумленно взглянула ему в глаза – это высказывание было так необычно для него, что весь ее мир пошатнулся. Люк едва заметно пожал плечами и криво усмехнулся:
– Передай Патрику, что я так сказал.
Что?
– Но, если захочешь уйти… ну, ты не будешь первой.
Тошнота возникла такая, что все силы ушли на то, чтобы сдержать ее. Не первая, не последняя. Сколько же практиканток совершило точно такую же глупость, как и она вчера вечером?
– Ресторанный бизнес безжалостен, – продолжал шеф Леруа. Тошнота мешала Саре думать. Он имеет в виду, что она не первая практикантка, влюбившаяся в Патрика? Не первая практикантка, которую им пришлось тихо перевести в другое место после того, как Патрик ее подцепил? – Очень многие из тех, кто способен стать первоклассным шеф-поваром, предпочитают ресторану магазин или небольшую кондитерскую.
Сара проверила, нет ли в лице Люка того презрения, с которым парни в баре обсуждали тех, кто выбрал магазины вместо ресторанов, но, конечно, его лицо бога, появившегося из первобытного хаоса, оставалось совершенно бесстрастным.
– Что ты собираешься делать потом? – спросил он. – Тебе осталось чуть больше месяца. Останешься в Париже или вернешься в Калифорнию?
В животе у нее опять сжался узел, будто перед ней все еще лежали два пути, и на одном предстояло свалиться с утеса.
– Вся моя семья в Калифорнии.
Повар Леруа странно поморщился и начал разглядывать свою правую руку. Наконец он сказал:
– В Калифорнии я кое-кого знаю. Только скажи, и я им позвоню.
– А как вы им объясните, почему отослали меня? – стесняясь, поинтересовалась она. – Потому что я не достигла уровня ваших кухонь?
Снова поднялась его черная бровь – в этот раз совсем чуть-чуть.
– Я им скажу, что ты была одной из лучших практиканток, но мой подчиненный безнадежно влюбился в тебя, и я решил, что ситуация может стать неловкой.
Сара уставилась на него. Она была не в силах понять, как охватить умом то, что он сказал.
– Если мне вообще придется что-нибудь говорить. – Люк пожал плечами. – Я же сказал, для большинства работа в кондитерских кухнях ресторана слишком интенсивна, и такие люди предпочитают уйти в магазины. Жизнь там легче. Обычно практиканты из моих кухонь ищут работу в других местах. И находят. Все знают, что значит пройти обучение в моих кухнях.
Она – одна из лучших?
Безнадежно влюбился?
Что из этого он придумал, чтобы облегчить ей жизнь?
Но она благодарна Патрику за то, что он старается делать ее жизнь легче. Он всегда делал это – притворялся, что она симпатичная, подмигивал ей. А еще он великодушно выплескивал шутки и источал очарование, помогая всем вокруг справиться с наполненным работой днем.
Люк Леруа, напротив, не делал жизни людей легче. Никогда. Казалось, что каждая безумно запутанная, великолепная идея, которая внезапно появлялась в его голове, была предназначена только для того, чтобы дать людям цель, заведомо превосходящую их способности.
Но этот его разговор с ней о том, следует ли ей продолжать работать здесь, раз один из поваров влюбился в нее и, даже по французским законам, лишен защиты от иска о сексуальном домогательстве.
Так что же происходит такое, чего она не понимает?
* * *
Патрик не вернулся до официального конца ее смены. Сара хотела остаться, чтобы помочь во время большого вечернего приема и доказать, что ничего не изменилось, но шеф Леруа оказался непреклонен и отправил ее домой.
Она поехала на метро, надеясь, что толкотня в час пик выбьет все ее тревоги. Но в памяти вновь и вновь всплывали отдельные слова.
«Влюбился».
«Очень-очень-очень красива».
«Профессионально. С тобой».
«А тебе, наверное, казалось, что он просто забавляется?»
Дома она выполнила все свои вечерние ритуалы – мятный чай, душ, маникюр и другие пустяки, которые превращали окружающее пространство в ее надежное убежище. Но когда она забралась в кровать – а пробило только шесть часов вечера! – то первое, что она увидела, была его футболка, точнее, ее оторванный лоскут, который он оставил у нее под подушкой. Сара не могла отвести от него глаз. Неужели Патрик весь день был голый под своей поварской курткой? Или он предусмотрительно хранит в шкафчике стопку чистого белья именно для подобных случаев – когда утром, выскочив из кровати какой-нибудь женщины, спешит на работу?
Она сжала ткань пальцами и, вместо того чтобы выбросить обрывок, поднесла его к лицу и втянула носом воздух. А потом шлепнулась на кровать с куском футболки в руке и заснула.
* * *
Она проспала до шести утра. Двенадцать часов без стресса, без напряжения в теле. Даже руки не болели. А когда проснулась, ей было невероятно хорошо.
Разве что ее лицо было прижато к кусочку футболки Патрика.
А это, конечно, паршиво.
Она зарылась лицом в подушку, запихнула под нее обрывок и натолкнулась на маленький пакетик. «О боже!»
Она вскочила, намереваясь бросить его в мусорное ведро, стоящее в кухоньке под крошечной плитой, и замерла при виде трех таких же разорванных пакетиков, лежащих сверху.
Один из них был потрачен впустую, это она помнила. Он использовал два, потому что… ну, мужчине не нужен новый презерватив для каждого женского оргазма. Ну почему она не была хотя бы вполовину так же хороша для него, как он для нее?
Однако даже сквозь мучительную потребность спрятать лицо – причем не в его футболку – прорывалось понимание несуразности произошедшего. Патрик просто использовал в своих интересах удобное сочетание событий, чтобы переспать с нею. И все сделал замечательно, ведь он никогда ничего не делал плохо. Впрочем, для него, наверное, все это было довольно обычным делом.
Но… может быть, в «Начальном курсе оптимизма для парней» есть требование всегда класть в карман презерватив, когда одеваешься утром? В принципе, такое возможно. А уж для Патрика было бы проявлением крайнего пессимизма не делать так. Интересно, у него в заднем кармане всегда на всякий случай четыре презерватива? Карман, наверное, оттопыривается…
Куда это ее занесло? Она, кажется, заблудилась в потемках чужой души.
В слабой попытке защитить себя от безжалостного второго дня она надела самое сексуальное белье, тщательно накрасила глаза и губы, уложила волосы и даже надела жемчужные сережки-висюльки, те самые, которыми сама себя наградила, когда получила свою первую инженерную работу. И вся эта красота скроется под белой поварской курткой и колпаком, в кухнях Сара опять станет похожа на снеговика из маршмеллоу.
Она вышла в туманное утро. Напряженная морщинка между бровями отражала не покидавшие ее раздумья о презервативах Патрика, о словах «безнадежно влюбился» и о выражении его лица, с каким он спросил «Мне вести себя так, будто мы просто коллеги?»
