Темпл отложила книгу, ибо ей никак не удавалось сосредоточиться.

Сегодня, в дождливую погоду, Дамон запретил жене смотреть на учения.

– Займись чем-нибудь, – сказал он, и Темпл все утро добросовестно, но безуспешно пыталась следовать его совету.

Повернув голову, она смотрела в окно и предавалась размышлениям.

Ей вспомнился вчерашний разговор в кабинете, когда она впервые увидела проявление вспыльчивости Дамона. Вспыльчивости? Господи, да это слишком мягко сказано! Ведь он разгневался, и все из-за чего? Из-за каких-то смутных подозрений! Ярость мужа испугала ее. Он собирался вызвать человека на дуэль лишь потому, что заподозрил Темпл в симпатии к нему. Она вспомнила, с каким неистовством требовал Дамон, чтобы ему назвали имя соперника. И до чего же он изумился, поняв, кто этот мужчина!

«Ох, Дамон! – вздохнула она. – Можно ли верить, что твой гнев вызван ревностью и искренним расположением ко мне? Я даже не смею надеяться, что эта вспышка ревности – проявление любви. Господи, хоть бы так оно и было!» – взмолилась Темпл.

Она поднялась, подошла к окну и задумчиво посмотрела на струи дождя, стекавшие по нему. Сердце ее унеслось далеко – туда, где находился Дамон.

Интересно, Ла Донна так же пылко любила ее отца? Теперь Темпл понимала гораздо больше, чем прежде. Она вспомнила, как сказала черноволосой красавице с задумчивой улыбкой и грустным взглядом, изображенной на портрете:

«Вы с отцом любили друг друга, но стоила ли ваша любовь тех страданий, которые обрушились на всех нас в последние годы? Неужели по прошествии стольких лет единственный ребенок твоего возлюбленного должен мучиться из-за вашей любви? Из-за той любви, которая заставила тебя пойти наперекор твоему отцу?»

Сейчас Темпл знала, что такая любовь стоит каких угодно жертв! Ради такой огромной и всепоглощающей любви можно было восстать против Роско Силоне. Ла Донна любила Натана самозабвенно, страстно, и страсть придавала ей силы. Вопреки всему она оставалась со своим возлюбленным и была счастлива.

Темпл понимала, что любит Дамона столь же страстно. Но одно терзало сердце молодой женщины: муж не испытывал к ней таких чувств, как Натан к Ла Донне.

Дождь кончился, и землю окутал легкий туман. Редкие капли еще срывались с крыши и деревьев и расходились кругами в лужах.

Раздался топот копыт, и Темпл увидела Дамона и Пьера. Они скакали к конюшне. Спешившись, мужчины бросили поводья конюху и направились к дому. Дамон громко засмеялся, запрокинув голову, и хлопнул Пьера по спине, тот покачнулся, а потом что-то ответил. Мужчины остановились у ограды пастбища. Дамон облокотился на верхнюю перекладину, поставив ногу на нижнюю.

Он был красив, необычайно красив! Все в нем дышало мужественной силой. За внешней сдержанностью Дамона таилась страстность пылкого любовника. При одном взгляде на мужа Темпл охватывал трепет.

Она счастливо улыбнулась, радуясь тому, что ощутила неистовство его желания. В нем обворожительно сочетались аристократическая утонченность и необузданная чувственность.

Дамон вдруг бросил взгляд на окно жены, увидел Темпл и радостно улыбнулся ей. Возликовав от этой лучезарной улыбки, она поддалась внезапному порыву, приложила пальцы к губам и послала мужу воздушный поцелуй.

На лице Дамона мелькнуло удивление. Быстро пожав руку Пьеру, он стремительной походкой направился к дому.

Темпл вспыхнула, устыдившись своего легкомысленного жеста. Как она позволила себе это? Еще немного постояв у окна, молодая женщина обернулась и увидела Дамона. Приблизившись к жене, он обнял и нежно поцеловал ее.

– Мне не хотелось, чтобы твой поцелуй унес ветер, – засмеялся Дамон. – Его надо смаковать. – И он опять поцеловал ее.

* * *

Эрин и Роско молча сидели за длинным обеденным столом. Тишину нарушало лишь позвякивание посуды да монотонное тиканье огромных напольных часов.

Роско уже в который раз взглянул на них. Он был раздражен. Обед подали уже полчаса назад, а его сын и невестка еще не явились к столу!

Дворецкий принес на серебряном подносе хрустальный графин с вином.

– Эмиль, – сердито спросил Роско, – не знаешь, что задержало моего сына и его жену?

Эрин заметила, как губы дворецкого чуть тронула улыбка, однако он серьезно и почтительно ответил:

– Синьор Силоне и его супруга не придут к обеду, – сообщил он хозяину и поспешил добавить: – Мне велели оставить поднос возле спальни синьора.

Эрин показалось, что глаза Роско потеплели. Он начал разглаживать льняную салфетку, видимо, для того, чтобы скрыть удовлетворенную улыбку.

В тот же вечер, направляясь по коридору к себе в комнату, Эрин видела, что поднос с нетронутым обедом все еще стоит на низком столике у двери спальни Дамона и Темпл.