Воскресным утром Ханна впала в глубочайшее уныние. Она перепробовала все изложенные в брошюре способы, но Мойше даже не притронулся к новому корму. Ханна решила в понедельник позвонить доктору Бобу и осведомиться у него насчет других способов. А сейчас она была в тупике. Но сегодня у нее не было никакого желания бороться с упрямством Мойше, и она снова пошла на попятную.

Ханна насыпала в миску Мойше его прежний корм для котят, и кот замурчал и благодарно замяукал. Но вместо того чтобы наброситься на еду и мгновенно ее проглотить, Мойше подошел к Ханне и стал тереться об ее ноги.

— Угощайся, — сказала ему Ханна, наливая себе кофе. — Иди лопай. А я посижу и попытаюсь проснуться.

Под бодрое чавканье кота Ханна снова задумалась об убийстве шерифа Гранта. В общем, дело не двигалось, но по крайней мере на один из вопросов ответ был. Правда, доктор Найт отказался дать Андреа копию отчета о вскрытии, зато рассказал, что от удара по затылку шериф Грант умер практически мгновенно.

Список подозреваемых в убийстве рос, но Ханна сомневалась, что кто-то из этих людей мог убить шерифа. В списке была Нетти, у которой не было алиби, и Луэнна, у которой алиби тоже не было. А еще Билл, но его Ханна решила не вносить в список. Им очень повезет, если удастся найти запись второго телефонного звонка Биллу. Ханна обзвонила все кровельные фирмы в округе, но ни одна из них не работала с телефонными агентами. Андреа вместе с Трейси исколесили все кварталы в поисках тех, кто сделал себе новую крышу или хотя бы починил старую, а Херб следил за проезжавшими грузовиками. Они старались как могли, но пока что кровельщики, работавшие в Лейк-Иден, оставались неуловимы.

Ханна снова глотнула бодрящего кофе, встала и потянулась. Пора начинать день. По воскресеньям «Корзина печенья» не работала, но Ханне все равно нужно было туда съездить и провести инвентаризацию кладовой. Занятие не пыльное, и Ханна решила заранее одеться во что-нибудь, в чем можно будет пойти на похороны. Достаточно будет на всякий случай повязать фартук.

Телефон зазвонил, когда Ханна взобралась на самый верх лесенки-стремянки.

— Самое время! — пробормотала она. В одной руке Ханна держала жестянку с какао, в другой — пакет с кокосовой стружкой. Она немного подождала, но телефон не унимался. С ловкостью жонглера водворив пакет и жестянку обратно на полку, Ханна стала спускаться. Она не могла не ответить на звонок. А если произошло что-то непредвиденное? Может, Билл хочет сообщить, что Андреа рожает. Или Норман звонит сюда с симпозиума дантистов, потому что не застал ее дома. Или Майк скажет, что поймал убийцу и теперь Билл может вернуться на работу. Ну и, конечно, это может быть телефонный агент, что вероятнее всего, ведь сегодня воскресенье.

Ханна промчалась в кухню и схватила трубку.

— «Корзина печенья», Ханна слушает.

— Ханна! Хорошо, что я тебя застала!

Ханна поудобнее перехватила трубку. Звонила Андреа, и голос у нее был измученный.

— Андреа, что случилось?

— Ой-ей-ей! Подожди секунду, ладно?

Сквозь потрескивание в трубке Ханна услышала мягкие шаги, хлопнула дверь, и раздался щелчок.

— Андреа?

— Все в порядке. Здесь я могу говорить, — прошептала Андреа.

— Где — здесь?

— В ванной.

— А почему ты шепчешь?

— Потому что Билл сейчас в спальне, а я не хочу, чтобы он услышал, что я тебе скажу. Секунду, Ханна. Он стучит в дверь.

Делать нечего — Ханна стала ждать. Слышно было, как Андреа что-то неразборчиво говорит Биллу. Затем она услышала, как полилась вода.

— Андреа?

— Да-да, я здесь. Пришлось сказать Биллу, что ты мне позвонила, и я сняла трубку в ванной, потому что мне так надо… ну, ты понимаешь. Ханна, ты можешь приехать пораньше? Пожалуйста!

Ханна посмотрела на кладовую. Она только начала свою инвентаризацию, и, если уедет сейчас, завтра придется прийти пораньше, чтобы все закончить. С другой стороны, можно привезти Андреа сюда, и она будет записывать, сколько чего осталось.

— Ладно, я приеду. Но зачем?

— Билл решил разобраться в чулане. Я пытаюсь держать себя в руках, но он то и дело спрашивает, зачем я храню то и это! Так бы и свернула ему шею! — Андреа шумно вздохнула. — Ханна, это ужас какой-то! Он заявил, что я должна выкинуть те изумительные красные деревянные сабо, которые я купила прошлым летом!

Эти сабо Ханна хорошо помнила. Андреа купила их на гигантской распродаже обуви всего за пять долларов.

— Ты же говорила, что они натирают ноги и ты не можешь их носить. Что они тебя чуть не искалечили!

— Говорила. Ну и что? К ним просто нужно привыкнуть.

— Разносить, что ли?

— Как их можно разносить, если они деревянные? Но мои ноги обязательно притрутся.

Ханна хотела сказать, что ноги не должны притираться к обуви, это обувь должна быть по ноге. Но Андреа не выносила, если ей перечили, и Ханна не стала настаивать. Сестра сейчас была размером с небольшой воздушный шар, не стоило говорить ей колкости.

— Ханна, так ты можешь заехать за мной раньше? Я просто не знаю, как долго я еще смогу выносить эту уборку!

— Конечно, — сказала Ханна, решив не спорить с сестрой, пока та ждет ребенка. — Ты соберешься за пятнадцать минут?

— Даже раньше. Ханна, приезжай быстрее. Он просто всю душу из меня вынул, и я боюсь, что ляпну что-нибудь, о чем потом буду жалеть. Я же люблю его, ты знаешь.

— Знаю.

Ханна услышала, как в унитазе спустили воду. Андреа готова была на все, лишь бы Билл поверил в естественные причины телефонного разговора в ванной.

Когда они вошли в вестибюль школы Джордан, Андреа толкнула Ханну локтем:

— Там мама.

Они приехали на полчаса раньше, но Клуб поклонниц эпохи Регентства уже присутствовал в полном составе.

Ханна посмотрела туда, куда указывала Андреа, и увидела, что мама машет им рукой.

— Угу. Она хочет, чтобы мы подошли.

— Мы бы и без того подошли, — вздохнула Андреа. — Может, ей не понравилось, как ты одета.

— А что не так? — Ханна оглядела свое темно-синее платье и туфли.

— Все в порядке, но мама найдет, к чему прицепиться. Хочешь, я ее нейтрализую?

— Конечно, хочу. А у тебя получится?

— Еще бы. Смотри.

Андреа пробралась к Делорес и что-то прошептала той на ухо. Делорес очень удивилась, потом ее лицо расплылось в улыбке — не совсем уместное для похорон выражение. Они еще немного пошептались, и Андреа вернулась к Ханне.

— Здесь такая толпа, что меня чуть не затоптали, пока я шла. Мама передает привет. Пойдем поболтаем с кем-нибудь еще, пока она не вспомнила, о чем хотела с нами поговорить.

Ханна оглядела собравшихся в зале и заметила Беатрис Кёстер.

— Вон Беатрис и Тед. Я хотела спросить его про кексы, которые пекла его мать.

— С особым ингредиентом?

— Да. Давай я пойду впереди, чтобы проложить нам путь.

Ханна стала проталкиваться через толпу, стараясь, чтобы Андреа было проще идти. Беатрис в грифельно-сером платье с белым воротничком была, как всегда, безупречно элегантна. Зато Тед то и дело теребил рукава своего костюма, и было видно, что он бы с радостью переоделся в свой рабочий комбинезон и отбуксировал на грузовике чью-нибудь машину.

— Тед, как хорошо, что мы встретились, — начала Ханна, когда они поздоровались и Андреа с Беатрис принялись болтать.

— Чего это? — Тед насупился, и его густые брови почти сошлись на переносице.

— Я пытаюсь разгадать рецепт кексов твоей матери.

— Беатрис тоже пыталась. За всю жизнь в меня не впихивали столько дрянных кексов. В конце концов я велел ей бросить это дело.

— А! — Ханна мысленно улыбнулась, представив, как Беатрис впихивает в Теда кексы. В миниатюрной Беатрис едва ли было пять футов, а Тед вымахал на все шесть и, судя по виду, мог съесть на завтрак целого быка. — Ты мне очень поможешь, если опишешь кексы.

— Шоколадные. А когда куснешь — есть что пожевать. Понимаешь?

— Думаю, да. Они были плотные?

— Не то слово! — заулыбался Тед, сверкая серебряным вставным зубом. Ханна вспомнила, как Норман втайне мечтал заменить его другим, похожим на натуральный. — Один пакет ее кексов весил как целый воздушный фильтр!

Усилием воли Ханна сдержала смешок.

— А что-нибудь еще ты помнишь?

— Глазурь. Лучшая помадная глазурь, которую я пробовал. Мать умела готовить!

— Не сомневаюсь, — откликнулась Ханна. Интересно, будет ли у нее ребенок, который скажет что-нибудь в этом духе? — А не было ли в этих кексах чего-нибудь необычного? Ты ничего не забыл?

Тед немного подумал и кивнул.

— Ага. Розетки были из золотой фольги. Ей их присылали из Чикаго.

Прежде чем Ханна придумала следующий вопрос, двери распахнулись, и толпа повалила в зал. Кёстеры стояли у них на пути, и Андреа схватила Ханну за руку, таща ее в обход толпы к боковому входу, чтобы не попасть в самую давку.

Диггер Гибсон, распорядитель похорон в Лейк-Иден, включил тихую органную музыку.

— Ларго, — узнала Ханна. Ей стало грустно, потому что та же мелодия звучала на похоронах отца. — Ненавижу похороны.

— И я тоже, — так же грустно откликнулась Андреа. Затем она указала Ханне на боковой ряд слева: — Я сяду на крайнее сиденье, а ты рядом. Тогда весь ряд будет наш.

Ханна пробралась на свое место.

— Только пока кто-нибудь не попросит нас встать, чтобы пролезть на свободное место.

— Ничего не выйдет, — сказала Андреа, устраиваясь поудобнее. От ее живота до спинки сиденья напротив оставалось не больше дюйма. — Я такая огромная, что мимо никто не протиснется. А просить меня встать и выйти в проход у них духу не хватит.

Ханна улыбнулась и положила сумочку на соседний стул. Кажется, в беременности есть свои преимущества. Она уже открыла рот, чтобы сказать это Андреа, но в этот миг прямо перед ними заняли места близнецы Шон и Дон, державшие бензозаправку и магазинчик «По-быстрому».

— Привет, Ханна, привет, Андреа, — поздоровался не то Шон, не то Дон — Ханна не различала их без форменных рабочих рубашек с вышитыми на кармашках именами. По случаю похорон оба надели костюмы.

— Привет, Шон, — рискнула Ханна. Шанс угадать имя — пятьдесят на пятьдесят.

— Я Дон. Это он Шон.

— И на старуху бывает проруха, — пробормотала Ханна. — Простите, ребята. Сами знаете, что я вас не различаю. А кто же присматривает за магазином?

— Мы закрыты, — ответил тот из близнецов, который был — это Ханна теперь знала — Шоном. — Мы подумали, что нам лучше прийти на панихиду. Пускай все видят, что мы не сердимся на шерифа.

— Не сердитесь? — навострила уши Ханна.

Дон кивнул:

— Он запретил нам торговать шоколадками с фруктовой начинкой. Шон пытался ему объяснить, что мы не продавали их детям, но шериф и слушать не захотел и заявил, что если в них есть хоть капля алкоголя, то нужна лицензия на продажу спиртных напитков.

— А они были нашим лучшим кондитерским товаром, — пожаловался Шон.

— Это еще можно было бы пережить, — продолжил Дон, — но потом он прошел к витрине, сгреб весь шоколад в коробку и конфисковал.

— А мы могли бы вернуть их в обмен на кредит, — добавил Шон.

— Разве это законно? — Ханна посмотрела на Андреа.

— Не знаю. — Та пожала плечами и прищурилась. — Могу поспорить, мальчики, вы просто кипели от злости.

— Даже пар валил, — согласился Дон, и не догадываясь, что только что дал повод подозревать себя в убийстве.

— Как из чайника, — прибавил Шон. Судя по лицу, большим умом он не отличался. — Я хотел идти в участок, потребовать, чтобы нам их вернули, но Дон меня отговорил.

— Правильно, незачем злить окружного шерифа. А когда мы узнали про убийство, я очень обрадовался, что не пустил Шона.

— Я тоже обрадовался, — откликнулся Шон и встал, чтобы пропустить несколько человек к их местам.

Пока близнецы обменивались дежурными фразами со своими новыми соседями, Андреа слегка толкнула Ханну локтем:

— Слышала?

— Да. И мотив есть… вроде как. Интересно, кто из них работал вечером в понедельник? И что делал другой?

— Я расспрошу, — пообещала Андреа. — У меня есть пара знакомых, которые умеют их различать.

— Хорошо. А что такого ты сказала маме? Она совершенно забыла, что собиралась меня критиковать.

— Ах, это, — Андреа беспечно махнула рукой. — Пообещала, что, если родится девочка, мы назовем ее Делорес.

Ханна вытаращила глаза.

— Ведь ты уже пообещала матери Билла назвать девочку в ее честь.

— Ну да.

— Но как же… — Ханна не стала договаривать и вздохнула. — Ладно. Я знаю, ты рассчитываешь, что будет мальчик. Ну а вдруг родится девочка, и что ты будешь делать? Нельзя ведь дать ей два имени. Мама и Регина передерутся за то, чье имя будет первым.

Андреа покачала головой.

— Не напрягайся. Я уверена, что будет мальчик, я проверяла. Не говори никому, ладно? Билл у меня немного старомоден и хочет, чтобы был сюрприз.

Служба все длилась и длилась. Ханна нетерпеливо ерзала. Казалось, всякий, кто знал шерифа Гранта, непременно хотел почтить его память хвалебной речью. Ханна представила, каково сейчас Нетти Грант: она сидела прямо посередине первого ряда и должна была сохранять на лице любезное выражение. Почему людям кажется, что они обязаны делиться своими воспоминаниями с другими? Какое Ханне дело до того, что однажды в сильный снегопад шериф Грант лично помог Лидии Градин вытащить машину из кювета?

— Хорошо, что гроб закрытый, — прошептала ей на ухо Андреа. — А то мне всегда кажется, будто мертвец спит и вот-вот проснется.

Ханна решила не говорить, почему гроб закрыт. Она видела труп шерифа в мусорном контейнере: собрать его голову по кускам не помогли бы ни клей, ни краски.

Казалось, бесконечная вереница желающих пропеть хвалу деяниям шерифа никогда не иссякнет. Ханна взглянула на свои наручные часики: прошло больше полутора часов. Она уже готова была подговорить Андреа, чтобы та симулировала начало родов, и они обе смогли бы уйти. Но тут на сцену поднялся Диггер.

— Все мы любили шерифа Гранта, и я знаю — многие из вас долго ждали своей очереди, чтобы поделиться воспоминаниями о покойном, но из уважения к его вдове я прошу всех сесть на свои места, чтобы мы могли завершить службу.

К великому облегчению Ханны, последние слова молитвы были наконец произнесены, и служба закончилась. Диггер напомнил всем, что у могилы состоится краткая церемония прощания, а Ханна с Андреа покинули свои места и поспешили к парковке.

Ханна открыла дверцу грузовика.

— С тобой все в порядке? — спросила она, пока Андреа забиралась внутрь.

— Да, просто неохота ехать на кладбище. Там так грустно, а я прочитала в одной статье, что ребенок чувствует эмоции матери еще до рождения.

— Хорошо. — Ханна завела машину. — Тогда надо поторопиться, чтобы я смогла отвезти тебя домой. Я должна успеть на церемонию.

— Зачем?

— Хочу посмотреть на тех, кто соберется. Может, среди них будет убийца.

— Думаешь? — удивилась Андреа.

— Это мама так думает. Она видела такое в кино.

Андреа пожала плечами:

— Что ж, стоит попробовать. Поехали туда, Ханна. Я подожду тебя в грузовике и стану следить за теми, кто приехал и не хочет, чтобы их видели.

— Спасибо, Андреа, — поблагодарила Ханна. Лишняя пара глаз лишней не бывает.

— Это точно, и подозреваю, что она обойдется тебе в кругленькую сумму.

— Я уже подсчитала, — сказала Ханна и указала себе за спину. — Все это печенье твое.

— Что за печенье?

— Сюрпризное. Это Лайза его придумала. Оно осталось после вчерашнего собрания, для которого я готовила буфет.

— А в чем сюрприз?

— Если я тебе расскажу, будет неинтересно. — Ханна протянула руку, достала с заднего сиденья пакет с печеньем и дала его Андреа. — Попробуй и скажи, как тебе понравилось.

Андреа откусила кусок и улыбнулась.

— Вкусно. Особенно начинка. Там орех в шоколаде?

— Может, и орех. Попробуй еще одно. Лайза положила штук пять разных начинок.

— М-м-м… — Андреа засунула в рот еще одно печенье. — Это с нугой. Здорово, Ханна. Их интересно есть, потому что не знаешь, что внутри. Как ты их готовишь?

— «Волшебная смесь».

— Что?

— «Волшебная смесь». Ты же ее пробовала, Андреа. Там в упаковке шоколадные конфеты с разными начинками. Ее продают в «Рыжем филине».

— Я даже знаю, что это за конфета!

— Лайза говорит, можно также использовать конфеты, которые они продают на Хэллоуин, надо только разрезать их на части.

— Это мысль, — откликнулась Андреа, беря еще печенье. — Ханна, а ты уже решила, какое будет печенье?

— Какое печенье? — Ханна подъехала к воротам кладбища Бруксайд и остановилась возле кованой ограды. В отдалении виднелась свежевыкопанная могила шерифа, но рядом никого не было. Может, все еще в школе и высказывают Нетти свои соболезнования.

— Печенье на Хэллоуин.

— Пока нет, — ответила Ханна, мысленно внеся печенье на Хэллоуин в список неотложных дел. — Ты точно хочешь здесь остаться?

— Точно. — Андреа крепче прижала к себе пакет с печеньем. — Отсюда мне будут видны те, кто стоит сзади. Если ты встанешь с противоположной стороны могилы, от нас никто не ускользнет.

— Хорошо. Что-то еще?

— Да. Пожалуйста, выберись оттуда до того, как произнесут последнюю молитву. Не хочу смотреть, как опускают гроб. Ненавижу это.

— Я тоже терпеть это не могу, — сказала Ханна и крепко ее обняла. Она была уверена, что Андреа сейчас вспоминает отца.