— Не может быть! — потрясенно вскрикнула Андреа. Ханна повесила костюм Трейси в шкаф и вернулась в комнату.
— Может. Если не ошибаюсь, она назвала его «самый непостижимый и восхитительный». Она даже сравнила его с Кларком Гейблом. Может, я чего-то не понимаю, но голос у нее был такой, словно мистер Уинтроп ее полностью очаровал.
— Очаровал? То есть… она влюбилась?
— Не знаю, влюбилась или нет, но она им явно заинтересовалась.
Андреа драматически вздохнула.
— Этого только еще не хватало! Честное слово, Ханна, я в жизни еще не чувствовала себя такой беспомощной. Пока я здесь толстею, как бегемот, на этом диване, чтоб он провалился, моя мать разъезжает по городу в компании жиголо!
— Что такое жиголо, мамочка? — раздался голос Трейси. Она вошла в комнату при последнем восклицании Андреа.
— Трейси! Я не знала, что ты здесь. Кхм… — Андреа повернулась к Ханне с выражением отчаяния на лице. — Это тебе объяснит тетя Ханна.
— Так итальянцы называют мужчин, которые здорово умеют общаться с другими людьми. Особенно с женщинами.
— А-а-а, — протянула Трейси с таким видом, что ее, мол, не проведешь этими детскими объяснениями. — Это вы, наверное, про Уинтропа.
— Ты видела Уинтропа? — почти хором спросили Андреа и Ханна.
— Нет, но он звонил, когда я в прошлый раз была у бабули. Он что-то такое сказал, и бабуля вся покраснела и захихикала.
— Мама хихикала, — повторила Ханна и выразительно посмотрела на сестру, а затем опять повернулась к Трейси: — А ты случайно не знаешь фамилию Уинтропа?
— Харрингтон. Я знаю, как это пишется.
— Вот здорово, милая. Напиши, — сказала Андреа, глядя на Ханну, которая уже рылась в сумке в поисках блокнота.
Ханна записала имя, а потом задала вопрос, который напрашивался сам:
— А откуда ты знаешь, как это имя пишется?
— А в цветах была открытка, а на ней имя.
— В каких цветах? — хором спросили Ханна и Андреа.
— Которые получила бабуля. Вы что, сердитесь? Я знаю, что подсматривать нехорошо.
Ханна посмотрела на сестру, которая делала отчаянные попытки придать лицу суровое выражение.
— Сейчас мама не сердится, но вообще-то читать такое и правда нехорошо. Когда мужчина посылает женщине цветы, это значит, что открытка предназначена только ей.
— Да знаю я, — вздохнула Трейси. — Просто я должна была узнать, не охотится ли Уинтроп за бабулиными деньгами.
— С чего ты решила, что Уинтропу нужны ее деньги? — потрясенно спросила Андреа.
— Я видела такое по телевизору, мамочка.
— Ты думаешь, что Уинтроп жулик? — спросила Ханна.
— Не знаю. Я просто прочитала открытку, и все. Но ведь мне нельзя вам рассказывать, что в ней было, чтобы не делать плохих поступков.
— Как это нельзя! — выпалила Андреа. — То есть, я хочу сказать, если вдруг окажется, что Уинтроп жулик, тетя Ханна и я должны все знать, чтобы суметь защитить бабушку.
Трейси смутилась.
— Значит, подглядывать не всегда нехорошо?
— Не всегда, — сказала Андреа, глядя на Ханну. — Тетя Ханна тебе про это объяснит.
Ханна мысленно чертыхнулась. Нужно быть до конца честной. Придется сказать Трейси, что поступки, которые считаются нехорошими, превращаются в хорошие, если ее мамочка и тетя Ханна хотят что-нибудь узнать.
— Да, не всегда. Может, это и неправильно, но так случается. Это очень сложно, так что я не могу тебе сейчас всего объяснить.
— Я пойму, когда вырасту?
— Именно.
— Ладно, — сказала Трейси. — Там вначале были два слова, которых я не знаю.
— Да? — удивилась Ханна. Трейси научилась читать в прошлом году и могла прочесть любое слово.
— Похоже на «moon» и «cherries», которые неправильно написали.
— Mon Cherie! — простонала Андреа, переглядываясь с Ханной. Затем они снова повернулись к Трейси. — Это так обращаются по-французски к знакомому человеку. А дальше там тоже было по-французски?
— Нет, дальше я могла прочесть. Там было написано: «Мои объятия без тебя пусты».
— Ах, елки-палки, — пробормотала Ханна, стараясь не хмуриться. — Наверное, бабуля этому поверила?
Трейси пожала плечами:
— У нее было такое смешное лицо, когда она читала эту открытку, как будто сейчас заплачет.
— О-о-о! — простонала Андреа. — А в открытке было еще что-нибудь, дорогая?
— Только имя, Уинтроп Харрингтон. А потом цифра одиннадцать.
— Одиннадцать? — озадаченно спросила Андреа. — И что это значит?
Ханна тоже задумалась на минуту и рассмеялась.
— Кажется, я знаю. Что будет, если к цифре одиннадцать пририсовать черточки сверху и снизу?
— Там так и было! Как ты догадалась, тетя Ханна?
— Это римская цифра, которая означает «два». Значит, его отца тоже звали Уинтроп Харрингтон.
— А зачем он хотел рассказать про это бабуле?
— Точно не знаю, — сказала Ханна, обменявшись с Андреа многозначительным взглядом. Родословная Уинтропа Харрингтона должна была сразить Делорес наповал, особенно если к ней добавить полуразрушенное от древности родовое поместье эпохи Регентства и титул.
— Бабушка случайно не называла какой-нибудь титул, когда обращалась к нему?
— Титул? Как титульный лист в книге?
Ханна покачала головой:
— Нет, мама говорит про слова «граф», или «виконт», или «герцог».
— Н-нет… — Трейси наморщила лоб. — Но она сказала плохое слово.
— Что?
— Бабуля сказала плохое слово. Прямо при мне.
Ханна была потрясена до глубины души. Делорес предпочла бы скорее пройтись по раскаленным углям, чем выругаться при внучке.
— Трейси, что она сказала?
Трейси замялась.
— Мама не будет тебя ругать, если ты скажешь, — сказала Ханна, улыбнувшись Трейси. Девочка явно нервничала. — Трейси, мы вовсе не стараемся тебя подловить. Нам правда нужно знать, что она сказала.
Трейси еще помялась.
— Ну ладно. Бабуля сказала, что он… ну… «пёр».
— Какой кошмар! — простонала Ханна, но, заметив панику на лице Трейси, взяла ее за руку. — Нет-нет, Трейси, это я не про тебя. Наверное, не «пёр», а «пэр». Это не ругательство. В Великобритании так называют людей, у которых есть титулы.
— А, — облегченно выдохнула Трейси. — Я поняла, тетя Ханна. Это как когда Энн Вьюн знакомится с пэром Сизоноусом.
— Э-э-э… — Ханна в недоумении пожала плечами и повернулась к Андреа.
— Правильно, дорогая, — сказала Андреа, глядя на Ханну. — Это в книжке, которую она читает. Кстати, Трейси, поторопись, если хочешь успеть дочитать до конца. Папочка обещал вернуть ее сегодня в библиотеку, чтобы взять тебе новые книжки.
Трейси помчалась в свою комнату, а Ханна и Андреа некоторое время молча смотрели друг на друга. Первой заговорила Ханна:
— Итак: Уинтроп англичанин, у него есть титул, он танцует как бог и похож, по ее мнению, на Кларка Гейбла. Посмотрим правде в лицо, Андреа. Если мы не сможем услать его в экспедицию на Северный полюс, мать будет для нас потеряна.
— Нет, Майк, я еще не успела поужинать, — сказала Ханна, придерживая левой рукой телефонную трубку. Правой она бросала в кипящую воду куски говяжьей печени. — Я готовлю ужин для Мойше.
В подтверждение ее слов Мойше потерся об ее левую ногу и мяукнул. Ханна посмотрела на него и передала ему слова Майка:
— Поверь, Мойше, лучше тебе этого не пробовать. Иначе потом все жизнь не притронешься к еде.
Свободной рукой Ханна выудила при помощи шумовки кусок печенки и даже застонала от отвращения. Мойше и Майк живо откликнулись на ее стон. Мойше стал энергичнее тереться об ногу, выражая этим свое кошачье восхищение ее поступком, а Майк спросил, что случилось.
— Ничего особенного, если ты кот, — ответила Ханна. — Я буду готова через двадцать минут. Позвони мне, когда подъедешь к воротам, и я выйду тебе навстречу.
Положив трубку, Ханна вернулась к печени. Цвет ее был серый, с каким-то трупным оттенком, и пахла она как… как вареная печень. Этот запах был вовсе не из числа ее любимых ароматов, и она с радостью согласилась встретить Майка на улице.
— Потерпи еще немного, Мойше, — сказала Ханна, доставая сковородку и ставя ее на плиту. Она включила конфорку, отмерила столько растительного масла, сколько Мойше полагалось по рецепту, и вывалила на сковороду печень и заранее приготовленный рис. Потом взбила в кухонном комбайне яйцо вместе со скорлупой. Она взбивала его столько, сколько могла выносить хруст крошащейся под лезвиями скорлупы, а потом вылила на сковороду.
— Красота, — вздохнула она, перемешивая все до тех пор, пока на сковороде не образовалась омерзительная однородная масса. Немного специй могли бы поправить дело, но, наведя справки, Ханна выяснила, что Лайза была права. Специй Мойше не полагалось. Ханна выскребла содержимое сковородки в кошачью миску, посадила Мойше рядом и сказала с натужной улыбкой:
— Bon appetit.
Мойше понюхал содержимое миски, и несколько бесконечно долгих минут Ханна с тревогой ждала, что он откажется есть ее кулинарный шедевр. Но он с урчанием вгрызся в первый кусок.
— Тебе нравится? — спросила Ханна, чувствуя себя студенткой Американского кулинарного института, которую похвалил главный шеф-повар.
Мойше на нее даже не взглянул. Он поглощал кусок за куском. Кот, который в течение последних нескольких дней воротил нос от миски с едой, теперь уписывал за обе щеки, чуть ли не вылизывая саму миску.
— Господи, благодарю тебя! — пробормотала Ханна. В конце концов, она теперь знает, чем кормить Мойше, и уверена, что эта еда будет ему на пользу. Оставив кота наслаждаться вкусным ужином, Ханна собрала посуду, поставила в посудомойку, открыла все окна, чтобы проветрить кухню, и побрызгала освежителем воздуха. Освежитель подарила ей Делорес после того, как в прошлый раз побывала у нее в гостях. Потом Ханна взглянула на часы и помчалась в спальню, чтобы переодеться для ужина с Майком.
— Нигде не умеют обжарить лук колечками так, как это делают здесь, — заявил Майк и взял еще одно толстое, хрустящее, обжаренное до золотистого цвета кольцо лука из корзинки в центре стола.
— Это точно, — согласилась Ханна, доедая свою порцию. — Может, закажем еще порцию на двоих?
— Почему бы и нет? У меня весь вечер свободен. Вчера мы с Биллом работали до полуночи, а позавчера — до одиннадцати вечера. Кажется, нам надо немного отдохнуть от расследования, чтобы проветрить мозги.
Ханна подождала, пока Майк подзовет официантку и закажет ей еще одну порцию обжаренных луковых колец. И задала вопрос, вертевшийся у нее на языке с тех пор, как Майк упомянул про расследование.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— И да, и нет.
— То есть?
— То есть у нас есть подозреваемые, но ни один из них, как мне кажется, убийства не совершал. Билл тоже так думает, а у него нюх на такие вещи.
Прежний опыт подсказывал Ханне, что Майк ничего ей не расскажет, если она его не спросит. И даже в этом случае он может умолчать о важном.
— И кого вы подозреваете?
— Так-так, — широко улыбнулся Майк. — Сначала ты мне расскажи.
Ханна как могла постаралась изобразить невинность.
— Я? С чего ты взял, что я кого-то подозреваю? Ты мне сам велел прекратить расследование, не помнишь?
— Ну да. Ладно, я спрошу по-другому. Кого ты подозревала до того, как перестала заниматься расследованием?
Ханна вздохнула. От Майка она ничего не добьется, если только на него не поднажмет. А чтобы поднажать, нужно сначала дать ему какую-нибудь затравку.
— Нетти Грант.
— Что?
— Ты спрашивал меня, кого я подозревала. Я подозревала Нетти Грант, но потом отказалась от подозрений.
— Отказалась?
По его тону Ханна поняла, что в голове у Майка заработал невидимый диктофон. Так уж устроены головы всех хороших полицейских. Теперь он запомнит каждое ее слово, каким бы невероятным оно ни казалось.
— Давай, — сказал Майк, наклонившись вперед и не отрываясь глядя на нее. — Ты у меня в долгу.
— За что?
— За ужин. Почему ты подозревала Нетти Грант?
Ханна вздохнула. Ладно, это она ему расскажет.
— Потому что она собиралась разводиться с шерифом, а он спорил с ней из-за квартиры. Убийство шерифа делало ее вдовой и наследницей всей собственности.
— Звучит логично, — сказал Майк. — Но откуда ты узнала про развод?
— Нетти сама мне сказала. Но она также сказала, что не убивала своего мужа, и я ей поверила.
Майк слегка нахмурился.
— Я тоже не верю, что она убила мужа, но раз у нее нет алиби…
— Еще как есть, — перебила его Ханна, широко улыбаясь. — Лайза проверила его для меня.
— Что? Как ей это удалось?
— Расскажу, только когда ты сообщишь мне что-нибудь, чего я не знаю.
Глаза Майка сузились. Ханна представила, как сурово он, наверное, смотрит на подозреваемого, которого только что привели на допрос. Слава богу, этот взгляд на нее мало действовал. Она ответила на него самым упрямым своим взглядом, и несколько долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза, не произнося ни звука; каждый был полон решимости одержать верх. Напряжение росло и росло, и Ханна поняла, что не выдерживает.
— Кто-то из соседей видел, как Нетти шила у себя в мастерской, — сказала она.
— Доктор Найт обнаружил на мусорном баке следы еще чьей-то крови, — тут же откликнулся Майк.
— Наверное, убийца поранился, когда запихивал шерифа внутрь, — сказала Ханна. Но Майк возразил:
— Я опросил соседей, никого из них не было дома.
Майк и Ханна посмотрели друг на друга и расхохотались.
— Ты первый, — сказала Ханна.
— Нет, ты первая, — ответил Майк.
Ханна вздохнула. Спешить им некуда. Ей очень нужно узнать все про кровь на мусорном баке, и самый быстрый способ — рассказать Майку про алиби Нетти.
— Ричи Машлер сказал родителям, что пойдет гулять с друзьями, а сам пригласил к себе домой свою подружку — посмотреть кино.
— Ты это точно знаешь?
— Так Лайзе сказала мать этой девушки.
— Ладно, Нетти можно вычеркнуть из списка. Я рад, что ты сняла с нее подозрение, Ханна.
— Я тоже. Нетти мне нравится. Ну а теперь что там за кровь на крышке контейнера?
— У крышки был острый край, о который убийца мог порезаться. Если эта кровь совпадет с кровью на рубашке шерифа, парень будет у нас в кармане.
— Ты отправил ее на ДНК-анализ?
— Конечно. Это займет пару недель.
— А когда придут результаты, у тебя будет улика, чтобы обвинить убийцу.
— Совершенно верно. Но сначала нам нужно его поймать.
Ханна слегка нахмурилась.
— А ДНК-анализ поможет?
— Вряд ли. Хотя мы, конечно, проверим по базе данных.
— Но почему ты считаешь, что результаты ни с чем не совпадут? — спросила Ханна, уловив сомнение в голосе Майка.
— Не думаю, что нам так повезет. На профессиональное заказное убийство это не похоже, но и на случайность тоже. Кто-то, знавший шерифа, ненавидел или боялся настолько, что встретился с ним лицом к лицу и убил.
— То есть… думаешь, это кто-то из местных?
— Это моя догадка. В идеальном мире не нужно было бы гадать. Я бы просто проверил всех в стране на соответствие ДНК.
— В идеальном мире убийств вообще бы не было и ты бы оказался без работы.
— Верно, — улыбнулся Майк. — Вот за что я тебя так люблю, Ханна. В твоих размышлениях всегда есть перспектива.
Ханна глубоко вздохнула и сжала губы. Она боялась уточнять: «любит» в смысле «она-ему-нравится-как-знакомая» или в том смысле, что он ее любит.
Кажется, Майка не смутило ее молчание, потому что он нагнулся к Ханне и сжал ее руку в своих теплых ладонях.
— Хочешь съесть десерт сейчас? Или, может, возьмем его с собой и съедим у тебя?
Сердце в груди у Ханны исполнило разухабистую чечетку. Ведь Майк говорил, что весь вечер у него свободен — и вот он хочет завершить его дома у Ханны. Может, он готовится сделать ей предложение?
— Так что, Ханна? — улыбнулся ей Майк.
Губы Ханны улыбнулись в ответ. Хорошо, что она сейчас сидит. Ноги ослабли, она прямо чувствовала, как коленки стучат друг об друга.
— Давай возьмем с собой яблочный пирог, — сказала она.
И пока он заказывал десерт и расплачивался, она скрестила под столом пальцы, надеясь, что подаренный матерью освежитель воздуха сделал свое дело.