Не успела Ханна войти в дом, как зазвонил телефон. Она точно знала, кто это звонит, и прошла в кухню, чтобы взять трубку.

— Привет, мам.

— Привет, мам? Как ты догадалась, что это я?

— А кто еще это может быть? Андреа наверняка позвонила тебе сразу же, как только Билл ей рассказал.

— Ну… в общем, ты права. — Кажется, Делорес смутило, как быстро Ханна раскрыла источник ее сведений. — Просто не могу поверить, что ты обнаружила еще один труп!

— Не надо завидовать, мама. Самый последний я приберегу для тебя. — Ханна взглянула на Мойше. Кот с такой силой терся об ее ногу, что она с трудом удерживала равновесие. Кошачья миска была пуста, а сам он, кажется, был не прочь пренебречь диетой. — Подожди минутку, мама. Я покормлю Мойше, и мы сможем поговорить.

Ханна положила трубку на стол и отправилась в кладовку за кормом. Отперла висячий замок, открыла дверь, насыпала Мойше полную миску новой еды. Кому-то может показаться странным, что кошачью еду приходится прятать под замок. Но как обойтись без надежной защиты от посягательств кота, терявшего совесть всякий раз, когда речь шла о завтраке, обеде или ужине? Мойше преодолевал любые преграды, которые Ханна воздвигала на его пути в кладовку, но справляться с висячим замком пока что не научился. Зато основательно поработал над деревянной дверью. На ней виднелись бесчисленные следы зубов и когтей, и было ясно, что успех этого штурма — лишь вопрос времени.

— Ну вот, мама, я вернулась, — сказала Ханна, взяв телефон и усаживаясь на столе. — Что известно тебе?

— Очень немногое. Билл сказал Андреа только то, что ты нашла в школьном контейнере для мусора труп шерифа Гранта.

— Так все и было.

— Как мне жаль бедняжку Нетти Грант!

— Мне тоже, — сказала Ханна. Когда три года назад в автокатастрофе погиб единственный ребенок Грантов, жена шерифа совсем замкнулась в себе.

— Тяжелое испытание, — продолжила Делорес. — Только-только она оправилась после смерти Джейми, и тут умирает муж! Думаешь, между этим есть какая-то связь?

— Между кем? — спросила Ханна, сбитая с толку вопросом матери.

— Не кем, а чем! Я говорю про смерть Джейми и смерть шерифа Гранта.

— Не понимаю, как они могут быть связаны, мама.

— А ты подумай головой, Ханна. Мы знаем, что Нетти едва не умерла от горя, когда погиб Джейми, и что ей понадобился почти целый год, чтобы прийти в себя. Наверняка для шерифа Гранта это был тоже сильный удар. Я не удивлюсь, если выяснится, что горе совершенно сломило его и он понял, что просто не в силах больше терпеть.

— Ты хочешь сказать… самоубийство?

— Конечно, самоубийство. Ты тоже так считаешь?

— Нет.

— Но почему? Для меня все очевидно.

Ханна тяжело вздохнула. Ей не хотелось сообщать матери неаппетитные подробности, но нельзя допустить, чтобы Делорес носилась по городу со своей версией о самоубийстве.

— Мама, это не самоубийство.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что вряд ли шериф Грант съел мой кекс, потом проломил себе череп, добрался до мусорного бака и залез внутрь, чтобы умереть. Я допускаю, что мои кексы далеки от совершенства, но не настолько плохи!

— Ханна, сейчас не время шутить!

— Это уж точно, — сказала Ханна и замолчала. Ее мать — сообразительная женщина. Пусть не сразу, но Делорес всегда ухватывает суть.

— Подожди-ка! — голос Делорес даже задрожал от возбуждения. — Ты говоришь, что шериф умер от удара в затылок.

— Верно.

— Но ведь это невозможно, если только… — Делорес надолго задумалась. — Его убили! Что же ты мне сразу не сказала?!

— Ты не спрашивала.

— Да, но сейчас-то я спросила. Если бы ты была хорошей дочерью, ты бы мне все сказала еще до того, как я спросила! Сядь, если ты еще этого не сделала, и расскажи все, что произошло. И не смей ничего пропускать!

Десять минут спустя Ханна повесила трубку. У нее затекла шея: она прижимала трубку плечом к уху, рассказывая и одновременно пытаясь отыскать что-нибудь съедобное. Зато поиски в холодильнике и буфете не были напрасны, хотя найденное не сравнится с так и не съеденным стейком. Ханна открыла банку тунца, смешала его с майонезом и намазала все это на кусок черного хлеба. Другой кусок она смазала сливочным сыром, размягчив его в микроволновке, и положила сверху тонкие кольца сладкого лука, который Лайза выращивала в своем парнике. Как только половинки сэндвича были соединены, а сам он разрезан напополам, Ханна налила бокал напитка, который называла «Шато в розлив», — белое вино из бочки, оно продавалось в «Выгодной покупке».

— У тебя есть собственные вкусности, — сказала Ханна, сверху вниз глядя на Мойше. Он снова терся об ноги, наваливаясь на них всеми своими двадцатью тремя фунтами.

Мойше мяукнул, и Ханна поняла, что, с его точки зрения, она несет чепуху. Кого она пытается обмануть? Самая дорогая в мире кошачья еда не может сравниться ни с одним из ее сэндвичей с тунцом.

Как Мойше ни старался свалить ее с ног, Ханне все же удалось усесться в кресло, включить телевизор и откусить кусочек сэндвича. Ну и вкуснотища! Сладкий лук Лайзы просто чудо. Надо будет не забыть сказать ей об этом завтра утром. Но сейчас ей предстояло расправиться с целым сэндвичем, и Ханна самозабвенно этим занялась.

Когда сэндвич был съеден (Мойше утешился несколькими кусочками тунца, которые Ханна для него отложила), она удобно устроилась с бокалом вина перед телевизором.

По кабельному ничего интересного не было. Ханна переключала каналы, пытаясь понять, какое удовольствие находят люди в сидении перед телевизором. Лишь одна программа показалась ей интересной: там рассказывали о кексах с изюмом и о том, как они эволюционировали на протяжении человеческой истории.

Ханна по-настоящему увлеклась передачей. Показывали очень красивые в разрезе кексы. Цедра и изюм мерцали, как драгоценные камни при свечах. Она всегда думала, что в идеальном мире кексы должны быть настолько же вкусны, насколько они красивы. Увы! К несчастью, это было не так. Единственный кекс с цукатами, который ей нравился, готовился по ее собственному рецепту. Она придумала его для своего отца, и в нем не было ни единого цуката. Он назывался Папин Шоколадный Кекс, и этот рецепт она собиралась включить в «Кулинарную книгу Лейк-Иден».

Программа уже подходила к концу, когда краем глаза она заметила бело-рыжую тушу. Мойше зачем-то торопился в ванную. Странно, ведь он только что оттуда вышел! Ханна была почти уверена, что этот путь кот проделывает уже не в первый раз.

— Мойше, с тобой все в порядке? — спросила она, вставая. Мойше ходил в ванную, лишь когда ему нужно было в туалет. Если от этой новой еды у него расстроился живот, она завтра же утром позвонит ветеринару.

Когда Ханна вошла в ванную, Мойше сидел на полу около ящика с песком. Но вместо того чтобы залезть в него, чего ожидала Ханна, он перевесился через край, уронил туда что-то и зарыл лапой.

— Странно, — пробормотала Ханна, глядя, как ее кот направился обратно в кухню. Несколько месяцев назад он похоронил в ящике то, что осталось от мышки. Может, он поймал еще кого-нибудь и теперь устраивает ему похороны по-кошачьи? Она взяла совок и раскопала свежую могилку. Нет, это была не мышка, не сверчок и даже не моль. Это был кусок его нового корма для взрослых кошек. Охваченная внезапным подозрением, она продолжила раскопки и обнаружила еще несколько кусков. Выбор места захоронения наглядно выражал мнение кота о вкусовых качествах его ужина.

— Ладно, — вздохнула Ханна, смирившись с неизбежным. Ничто не дается легко.

Войдя в кухню, Ханна посмотрела на Мойше. Он сидел возле миски и пристально следил за каждым ее движением. Когда она направилась к кладовой, где хранился его прежний сухой корм для котят, желтые глаза Мойше загорелись. Ханна вернулась с пакетом и увидела светящееся в них нетерпение.

— Твоя взяла, Мойше, — сказала Ханна, освободив миску и насыпав в нее прежний корм. Она знала, что проигрывает войну человеческого и кошачьего разумов, но у нее вовсе не было желания всю ночь слушать голодные вопли.

На следующий день в «Корзине печенья» было полно народа. Складывалось впечатление, что об убийстве шерифа Гранта слышал весь город до последнего человека, и Ханна подозревала, что по меньшей мере половина жителей узнала эту новость от ее матери.

— Разумеется, нет, — ответила Ханна на вопрос Берти Штрауб и налила ей еще кофе. Это был все тот же вопрос, на который она отвечала целое утро. Каждый, кто заходил за печеньем и кофе, хотел знать, будет ли она заниматься расследованием.

— Но разве ты не хочешь помочь? — спросила Берти и улыбнулась вошедшей Андреа.

— Я буду помогать изо всех сил, но лишь как обыкновенная жительница города.

— А что, если они попросят тебя помочь? Что ты тогда сделаешь?

— Не попросят. — Ханна подвинулась, освобождая место для Андреа, пока та, переваливаясь, ковыляла к стойке. — Убили полицейского, поэтому полиция сама захочет расследовать это дело. Я и не подумаю вмешиваться, и я тут ни при чем.

— Ну уж нет, вмешаешься как миленькая, — прошипела ей на ухо Андреа так, чтобы услышала одна Ханна. Губы Андреа были абсолютно неподвижны и даже растянуты в улыбку. Ханна онемела от изумления. Она не знала, что у Андреа есть дар чревовещателя.

— Кухня, — сказала Андреа, продолжая улыбаться. — Нужно поговорить.

Ханна сделала Лайзе знак, чтобы та заняла ее место за стойкой, и провела Андреа через вращающуюся дверь в кухню. Ее сестра уселась на стул, а Ханна заняла место рядом.

— В чем дело? Ты какая-то дерганая.

Андреа побледнела.

— Думаешь, кто-нибудь заметил?

— Ты имеешь в виду — в зале? — Ханна махнула в направлении кафе.

— Да.

— Никто, кроме меня. А я заметила только потому, что очень хорошо тебя знаю. Что случилось?

— Катастрофа, ужас, кошмар! Мой мир летит кувырком, и я не могу его остановить!

Ханна решила не напоминать Андреа, что мир и так летит кувырком, это его обычное занятие, и все они еще здесь только благодаря гравитации.

— Может, выпьешь апельсинового сока? Ты бледная.

— Кофе, — поправила ее Андреа. — Я еще не пила утром кофе. Так расстроилась, что не могла его приготовить.

Наливая Андреа чашку из кухонного кофейника, Ханна гадала о том, как можно расстроиться до такой степени, чтобы не суметь сварить себе кофе. В случае с Андреа это тем более удивительно, потому что та готовила кофе очень просто: бросив ложку растворимого порошка в кружку, наполняла ее водой и ставила в микроволновку.

— Спасибо, Ханна. — Андреа взяла кружку обеими руками, сделала большой глоток и благодарно вздохнула. — Прекрасно! Теперь я чувствую себя гораздо спокойнее.

— Ну вот и хорошо. А почему сначала нервничала? И как понимать то, что ты сказала там?

— Что я такого сказала?

— Я говорила Берти, что не собираюсь вмешиваться в расследование убийства шерифа Гранта, а ты сказала, что я вмешаюсь. И при этом не шевелила губами.

— Ах вот что. Я этому еще в седьмом классе научилась. Мистер Беккер снижал оценки, если замечал, что мы болтаем на уроке. Так что мы научились болтать, не разжимая губ. Он нас так и не поймал, и мы проболтали весь год.

— Да я не об этом! А о том, что, по твоим словам, я должна вмешаться в расследование.

— Да. Тебе придется, Ханна. Ты нужна Биллу.

— Ты в этом уверена?

— Абсолютно.

Ханна внимательно посмотрела на Андреа.

— То есть это Билл тебе сказал, чтобы ты попросила меня расследовать убийство?

— Не совсем.

— Что значит «не совсем»?

— Это все из-за Майка. — Андреа отпила еще кофе, и ее глаза засверкали огнем. — Настоящий мерзавец! Мне просто не верится, что я приглашала его к себе домой, кормила бутербродами и все такое, а теперь он повел себя как медведь в курятнике!

— Лиса, — машинально поправила Ханна.

— Что?

— Лиса в курятнике, а не медведь. Что же Майк сделал?

— Он предал наше доверие, вот что он сделал! Если ты хоть раз с ним заговоришь, я… я от тебя отрекусь!

Андреа использовала эту угрозу, только когда была расстроена, и Ханна решила не напоминать ей, что сестра не может отречься от сестры. Если ее предчувствия верны, похоже, сестра собиралась закатить полноценный скандал. Щеки Андреа раскраснелись, глаза метали молнии. Ханна не видела ее в такой ярости со времени учебы в колледже, когда кто-то опрокинул виноградный коктейль на ее любимый розовый кашемировый свитер.

— Майк просто… просто негодяй! Он… он… — Андреа умолкла и сложила руки на животе. — Лучше мне не говорить, что я о нем думаю. Я как раз прочитала тут в одной статье, что дети еще до рождения слышат все, что мы говорим, а я не хочу, чтобы маленький Билли услышал, как я злюсь.

— Просто успокойся и скажи, как Майку удалось тебя так взбесить.

— Майк… — Андреа остановилась, набрала побольше воздуха и выпалила: — Майк думает, что это Билл убил шерифа Гранта!