От нетерпения «Быстрые стрелы» почти не могли сомкнуть той ночью глаз. Они договорились, что прямо на следующий день начнут читать дневник Тлескача сразу же, как вернутся из школы и сделают уроки.

Сначала они хотели собраться как обычно, в своём уютном клубе, но Быстроножка как раз начал чинить там печку и ещё не закончил, поэтому топить её было нельзя. А погода стояла холодная! Поэтому Быстроножка всех с этой новостью обежал, и они собрались в небольшой комнатке в квартире Индры. Уже смеркалось, в печурке весело потрескивал огонь. Индра оказался гостеприимным хозяином. Он собственноручно заварил чай и притащил целую гору коржиков, заявив, что их можно есть. И в этой уютной обстановке Мирек начал читать продолжение странного повествования Яна Тлескача. Поначалу он читал медленно, с трудом, но постепенно привык к неразборчивому тексту дневника. Совсем неразборчивым стал текст только на первой странице, той, на которой он был открыт, пока лежал на площадке под крышей башни костёла Святого Якуба. Поэтому Мирек начал со второй страницы:

«8 октября, понедельник. Дела идут! Рамоуз бы уже не узнал свой велосипед. Я снова каждый вечер в сарае, и сегодня провёл там почти всю вторую половину дня. Если бы я мог разок сбежать туда в будний день, прийти в сарай прямо с утра, вот тогда бы работа сразу продвинулась! Мне это так нужно! Чем раньше я уйду, тем лучше для меня, потому что тогда я буду в большей безопасности. Порой я боюсь сойти с ума и забыть, что вообще делаю! Весной я читал про одного моряка, который потерял память и потом не мог найти открытый им остров с кладом.

9 октября, понедельник. М. сегодня был в ярости. Я пошёл к Стышу за железными трубками, а ему показалось, что меня слишком долго не было. Он на меня страшно ругался и хотел побить. Дело могло кончиться плохо, потому что у меня в руке был железный прут, а я с некоторых пор твёрдо решил не терпеть больше его побои. На его и на моё счастье пришёл какой-то господин и заказал у нас несколько английских ключей. Нам пришлось вместе долго возиться с этими ключами, и злость у М. прошла. Вечером я снова был в сарае. Передачи работают прекрасно!

10 октября, вторник. Уже поздняя ночь, когда я пишу эти строки. Несколько раз кто-то подслушивал у дверей моей комнатушки. Я точно знаю, что это М.! Но войти сюда он не сможет, дверь надёжно заперта! Он думает, что я уже сплю, а я просто накрылся одеялом с головой, включил тут фонарик и пишу. Может хоть сто раз подглядывать в замочную скважину, всё равно ничего не увидит! Сегодня я опять не был в сарае, потому что мы допоздна работали в мастерской над оградой для могилы Лукота. Теперь я всё время думаю про того потерявшего память моряка из книжки.

Слышу какие-то звуки. Кажется, за дверью снова кто-то шуршит, опять он там рыскает.

А вдруг я забуду, как вынимать ёжика из клетки?

Повернув самую длинную иголку ёжика так, чтобы она торчала из самой широкой прорези в клетке, поднимем ёжика до половины высоты клетки. Ещё раз повернём его так, чтобы две противоположные, вторые по длине иголки, находились вертикально одна над другой. Сдвинем переднюю иголку так, чтобы две другие высунулись одна над другой из прорези с противоположной стороны как можно дальше, держа ёжика за переднюю иголку, наклоняем его вниз, насколько позволят две выступающих иголки, и немного влево. Так ёжик займёт в клетке положение, при котором те его иголки, которые обычно на дают ему выскользнуть наружу, займут правильное положение относительно самой широкой прорези. Потом останется только немного поворачивать ёжика за самую длинную торчащую иголку туда и обратно. Ёжик будет выходить всё дальше и дальше из клетки, пока не окажется снаружи. Обратно он помещается тем же способом, но в обратном порядке. Это уже проще!»

— Пресвятые огородники! — прервал чтение Мирека Быстроножка. — Насчёт «уже проще» я сомневаюсь, конечно… но получается… что у нас есть инструкция к решению головоломки! Если сделать всё так, как он написал, то можно достать ёжика из клетки!

— Похоже, что так, — удивлённо ответил Мирек, — у нас есть инструкция, которую безуспешно искали целые поколения трущобных обитателей. Здесь об этом есть кое-что ещё, послушайте!

Он снова склонился над выцветшим дневником и прочитал:

— А потом, когда ёжик вынут, его можно легко развинтить. А внутри всё! Всё! А теперь мне пора спать, только спрячу дневник. Его никто не должен найти, иначе мне конец!

— Чтобы меня приподняло да шлёпнуло! — воскликнул Быстроножка. — Да что ж это за «всё» такое, которое было всё в ёжике? Читай!

— А я разве не читаю? — спокойно улыбнулся ему Мирек, хотя у самого лицо так и пылало от волнения. — Чур не перебивать!

Индра долил всем в чашки чай и подкинул в печку углей. А Мирек продолжал:

«13 октября, пятница. Сегодня купил у Вотрубы полотно. Он недоумевал, зачем это мне понадобилось, но я не сказал. Отнёс сверток сразу в сарай, потому что иначе М. мог бы у меня его отобрать и посмотреть, что в нём. Он следит за каждым моим движением, не доверяет мне, а его взрывы беспричинной ярости просто ужасны. Всё это меня ужасно подавляет, но я должен держаться, должен!

14 октября, суббота. М. пришёл ко мне наверх, к Св. Якубу. Выглядел он в целом дружелюбно, но я эту его маску притворного дружелюбия уже знаю, и не верю ему! Это было вечером, после закрытия мастерской. Он меня спрашивал, сколько я зарабатываю звонарём и что на эти деньги покупаю. У него, мол, есть право всё знать! Думаю, он многое подозревает и приближается к отгадке всё ближе и ближе. Боюсь, что он меня раскусит и украдёт мою потрясающую идею! А ещё он снова искал головоломку. Под каким-то глупым предлогом обшарил мои карманы, но головоломки у меня всё равно с собой не было, и он отстал. Он уверен, что ключ ко всему именно в ней. Наверное он за мной подсматривал. Отзвонив в колокол я собирался идти работать в сарай, но не смог. М. за мной шпионил, я несколько раз заметил его на улице. Не хочу ему показывать, где находится мой сарай! Это меня разозлило, потому что я потерял целый драгоценный вечер работы. Однако сейчас в тишине и одиночестве моя злоба сменяется страхом и неуверенностью. Эх, знать бы, чем всё это закончится…

15 октября, воскресенье. С самого утра зарядил дождь. Почти целый день я провёл в сарае. Крылья обтянуты, завтра установлю винт. Я уничтожил увеличенные копии чертежей отдельных узлов, которые хранились в жестянке, потому что они мне уже не нужны. Чем меньше всего на бумаге, тем лучше. Теперь остаётся только головоломка — в ней полный план, на шёлковой бумаге, скатанной в маленький шарик. Хорошо, что я сделал для каждого узла отдельный увеличенный чертёж, потому что полный план бы от ежедневного разворачивания в сарае уже давно бы изорвался.

Сегодня закончил последний, самый большой, этап работы. Если всё пойдёт хорошо, то завтра я всё закончу, а послезавтра уже смогу отправится в первый пробный полёт! Я без ума от радости! Прекраснейший, невероятный миг близится. Летающий велосипед, переделанный из обычного педального велосипеда с недорогим — дешевле, чем велосипедный моторчик — приспособлением! Смешно и в то же время поразительно! Газеты будут писать обо мне целые полосы. Я изменю этот мир! Каждый будет способен полететь, когда угодно и куда угодно! Летающий велосипед станет в каждом доме такой же обычной вещью, как сегодня электрическая лампочка, или, скажем, керосиновая лампа! А при строительстве домов будут обязательно помнить и о пристройке во дворе, куда жильцы будут складывать свои летающие велосипеды! Ян Тлескач, ученик слесаря, попадёт в список изобретателей, давших миру самые полезные изобретения!

16 октября, понедельник. В мастерской опять целый день был настоящий ад. Но я думал только о вечерней работе. И я всё доделал! Винт установлен и всё работает. Трение почти незаметно! В сарае я пробыл совсем недолго. Когда стемнело, я отнёс крылья за город, в Чёрную Долину. Они спрятаны под листьями в кустах, там их никто не найдёт. Вокруг не было ни единой души, когда я их прятал. Вернулся я очень поздно, так как это не близко. Дома было много шума — М. не хотел меня впускать и орал, чтобы я спал на лестнице. И только когда проснулся целый дом, и жильцы начали выбегать на лестницу, меня впустила его жена. Но теперь я выдержу, потому что продержался уже так долго! Завтра вечером поеду в Чёрную Долину на велосипеде. Винт повезу завёрнутым, привязав к раме, так что вряд ли кто-нибудь обратит на него внимание. А по дороге в долину прикреплю на велосипед крылья, установлю винт — и моя мечта сбудется, моё изобретение начнёт работать!

Мне смешно, когда говорят, что человек не может своими собственными силами подняться в воздух! А как же воздушные потоки, угол наклона и управление крылом? Есть тысячи способов сделать крылья, придать им форму и добавить всевозможные приспособления, но только один из них правильный. И до него люди пока не додумались, и потому твердят, что человек летать не может. Вот только пока не появился граммофон, они тоже твердили, что никогда не будет устройства, способного воспроизвести человеческий голос, а пока не изобрели паровую машину не верили, что телеги сможет таскать что-то кроме лошади. И высмеивали все эти будущие изобретения даже знаменитые учёные своего времени. Но я-то знаю, что многие поразительные изобретения сделаны совершенно обычными, никому не известными людьми, зачастую по случайности. Так что да — я собираюсь летать своими собственными силами!

17 октября, вторник. Целый день льёт дождь, и меня это раздражает. В Чёрной Долине я не был. Надеюсь, с крыльями ничего не случится.

18 октября, среда. Сегодня прекраснейший день в моей жизни — самый радостный, самый счастливый! Но напишу обо всём по порядку. Едва мы закрыли мастерскую, я побежал в сарай. Вывел из него в темноте велосипед. Винт приготовил ещё вчера, завернул его в бумагу и привязал к раме. Хоть меня никто и не видел, я весь дрожал и сердце у меня колотилось от волнения. Думаю, что даже если бы я со всех ног пробежал без отдыха через все Трущобы, сердце у меня не билось бы чаще. Только на улице, далеко от дома и сарая, я зажёг на велосипеде фонарик и сел в седло. Луна светила слабо, но в Чёрной долине дорогу было хорошо видно. Я вытащил крылья из-под мокрой листвы и прикрепил их к раме велосипеда. Для начала направленными назад, сложенными, чтобы не парусили. А потом я разогнался на полную, насколько это было вообще возможно. Дорога шла немного под горку, и я крутил педали изо всех сил. Когда ветер засвистел у меня в ушах, я нажал на рычаг раскрытия крыльев. Своим изогнутым передним краем они врезались в поток воздуха, напряглись. Я ощутил небольшую потерю скорости, но одновременно с этим подумал, что от радости и неожиданности меня хватит удар: работая в сарае я догадывался, что будет, когда развернутся крылья, я даже точно знал, но всё равно, когда это случилось на самом деле, я был почти без памяти от волнения и радости. Велосипед подо мной будто слегка подпрыгнул, но без рывка. Скорее, как будто бы его подняла невидимая сильная рука. Затем он мягко приземлился. Но потом снова поднялся, и у меня хватило духу перевести привод с педалей на винт. Он звонко загудел, и велосипед начал подниматься. Я считал вслух: один, два, три, четыре, пять… и досчитал так до сорока двух секунд! Всё это время, и даже дольше, я летел на велосипеде по воздуху, примерно в метре над дорогой. Руль высоты работал безотказно, но я почему-то побоялся им воспользоваться. И хорошо, что не стал этого делать: через сорок две секунды я вместе с велосипедом оказался над изгибом дороги. Тут я уже перестал считать, потому что моё внимание переключилось на горизонтальный руль. Дорога изгибалась вправо, к скалам, и я хотел следовать вдоль неё по воздуху, чтобы снова потом на эту дорогу приземлиться. Дело в том, что ни в одном другом месте приземлиться возможности не было, так как по сторонам от дороги местность просто ужасная: слева ручей, потом небольшой обрыв, а за ним — заросший кустами пустырь, весь изрытый ямами и канавами, справа же тянулись какие-то заросли. Но тросик горизонтального руля вдруг заело. Меня бросило в жар. Я начал бешено крутить педали, хотя скорость и без того уже была приличной. Наверное, сработал инстинкт самосохранения — тонущий человек тоже начинает беспорядочно молотить руками по воде, хотя спокойные, размеренные движения луче удержали бы его на поверхности. Я видел, что дорога осталась справа, и я очутился в воздухе над ручьём. Когда же я его перелетел, меня покинули последние остатки самообладания и смелости — велосипед уже летел над кустами и канавами. Я бросил педали и через несколько секунд зацепился за кусты. Последовал резкий удар. Переднее колесо влетело в какую-то яму. Послышался треск крыльев и затем я сильно ударился головой. Должно быть, упал на камень. Некоторое время я лежал без сознания, но потом пришёл в себя. Моя первая мысль была о велосипеде. Будто во сне я осмотрел его. С ним ничего не случилось, но каркас крыльев и само полотно сильно повреждены. Ткань ещё можно будет использовать, если зашить в нескольких местах, где она порвана. А вот материал для каркаса придётся купить новый, и крылья делать практически заново. От удара болят голова и плечо. Я поначалу думал, что вывихнул руку, но обошлось.

Велосипед снова в мастерской, винт и полотно я принёс с собой. В долине под листьями спрятал лишь остатки каркаса крыльев. Пойду посмотрю в субботу после обеда, нельзя ли что-нибудь с ними сделать, но думаю, что уже нет. Ничего страшного! Буду делать крылья хоть тысячу раз, мне это настроения не испортит! Теперь я знаю, что мой летающий велосипед в самом деле летает, моё изобретение работает. Я снова и снова в мыслях возвращаюсь к тем секундам, когда летел над землёй. Это такое прекрасное ощущение, что даже не знаю, как его описать. Это было просто потрясающе! Заканчиваю свою сегодняшнюю запись и иду спать, хотя и знаю, что не усну.

19 октября, четверг. Сейчас вечер. После вчерашнего радостного дня меня снова начал одолевать ужас перед чем-то, хотя я и сам толком не понимаю, перед чем. Это что-то вроде предчувствия большой опасности. Я боюсь! Кажется, именно это чувствуют некоторые люди перед смертью, я столько раз об этом читал! Но я боюсь не только из-за предчувствий, но и из-за того, что последнее время вокруг происходит: кто-то знает, что я делаю, и хочет отобрать мою идею. И, похоже, я знаю, кто это. У меня ужасно болит плечо и я почти ничего не мог делать в мастерской. М. из-за этого страшно злился и говорил, что выгонит меня из дома. Но он не имеет на это права! По договору он обязан содержать меня до семнадцати лет, и он знает, что мне об этом известно! Впрочем, я уже и сам бы с удовольствием от него ушел. Вечером я пошёл звонить в колокол, хотя плечо болело просто адски. Но я должен был идти, ведь сторожу из Святого Якуба некем меня заменить. Да мне бы и не хотелось, чтобы он меня заменил, иначе бы я лишился заработка. М. пришёл туда за мной. Он будто взбеленился — кричал, что, мол, в мастерской я работать не мог, зато звонить — могу! Приплёл и головоломку. Хотел её у меня забрать, говорил, что эта игрушка напрасно забивает мозги, угрожал. Из костёла Святого Якуба я не пошёл в сарай, у меня болело плечо. Оно отекло приходится прикладывать компрессы. Если до завтра не пройдёт, пойду к доктору. Скорее бы выздороветь! И скорее бы выбраться из всего этого, что вызывает у меня отвращение и этот непонятный страх.

20 октября, пятница. Сегодня снял с велосипеда передачи, всё разобрал и попрятал во все мыслимые закутки. Кое-что завернул и отдал Рамоузу на хранение (он не знает, о чём речь, и по деталям тоже не догадается), кое-что забросил под верстак в сарае, а винтовой привод принёс домой. Винт завернул и спрятал в подвал. Боюсь, что кто-нибудь снова проникнет в сарай, и обо всём догадается. Прежде, чем я изготовлю новые крылья, пройдёт много времени. Когда они будут готовы, поставлю всё обратно на велосипед. Только боюсь, что в этом году уже не успею — всё время идут дожди, рано темнеет и скоро выпадет снег. А мне для испытаний нужен хотя бы лунный свет и хорошая сухая погода. Но даже если всё затянется до весны, я выдержу! А пока разузнаю, что надо делать, если хочешь защитить своё изобретение, чтобы никто не мог его повторить и чтобы получить все права на его производство. Надо узнать, куда обращаться и что для этого нужно. К доктору не ходил, плечо перестаёт болеть.

21 октября, суббота. Сижу наверху, на башне под колоколом и пишу при свете свечи о сегодняшнем дне. Я прямо задыхаюсь от злости, и руки у меня дрожат от волнения. Этот подлец М.! Отвратительный человек! Сегодня днём начал ругать меня в мастерской за плохую уборку. Я несколько раз подметал, но ему всё не нравилось. Потом он перевернул все ящики с инструментами, чтобы мне пришлось всё снова складывать. Я не выдержал и закричал, что такую бессмысленную работу делать не буду! Он бросился на меня сзади и чуть не повалил. Я поднялся, но он начал меня колотить, словно взбесился. Во мне вспыхнула ужасная злость на этого тирана. Я принялся размахивать во все стороны кулаками, желая его уничтожить, чтобы он уже никогда и ни на кого не поднял руки. А потом я убежал сюда, в башню. Внизу немного поговорил со сторожем, этот старый добряк меня утешал. А теперь я здесь и пишу, пока не пришло время звонить в колокол. Мне всегда становится легче, когда я доверяюсь хотя бы бумаге.

Внизу хлопнула дверь. Вижу там свет. Кто-то поднимается наверх, ко мне. Кто бы это мог быть? Наверное, сторож. Мне отсюда не очень видно, фонарь у него плохо светит, и он…»