— Ты уже рассказывал об этом, но впредь я советую тебе помалкивать, если, конечно, у тебя нет желания очутиться в сумасшедшем доме.

Мелисанду охватило отчаяние. Она и сама толком не знала, чего надеялась добиться своими расспросами, однако его простодушное признание в том, что он не имеет образования и не обладает ни одним из тех навыков, которые полагается иметь настоящему джентльмену, чрезвычайно разочаровало ее. Как ни крути, выходило, что он ей не ровня.

Наверное, ей просто стыдно признаться самой себе, что она привязалась к этому низшему существу. Конечно, проще всего объяснить это его обаянием и привлекательностью. До сих пор Мелисанда даже в мыслях не позволяла себе подобных вольностей, но уж если это случилось, никто не заставлял ее каяться и посыпать голову пеплом. Многие женщины попадали под власть внешней красоты, не задумываясь о последствиях до тех пор, пока не становилось слишком поздно. В отличие от них Мелисанда лишь чуть оступилась, и этот шаг не стал роковым. А о том, что она его совершила, не знает ни одна живая душа.

Эта мысль принесла ей некоторое утешение и помогла преодолеть изрядный отрезок пути. По сравнению с предыдущим днем было не так холодно, а неяркое солнце, пробившееся сквозь покров туч, ласково пригревало спину. Мелисанда посмотрела на небо и решила, что к вечеру установится хорошая погода.

Она упорно старалась убедить себя в том, что ей гораздо лучше. Теперь она знает, с кем имеет дело: он был и остается простолюдином. Да, Флинн забавный, обаятельный, но ей не ровня, он не принадлежит и не может принадлежать к ее кругу, к ее классу. Они помогают друг другу. Возможно, Мелисанда смилостивится настолько, что даже наградит его за помощь на пути в Лондон. После чего они расстанутся навсегда, чтобы никогда больше не встречаться. С глаз долой — из сердца вон. Как только дьявол-искуситель исчезнет из ее жизни, она снова освободится от его чар.

Уголком глаза она заметила, что ее спутник заметно помрачнел, а его походка стала неуклюжей и вялой. Он нахмурился так, что на лбу появились морщины. Да, у него очень красивый высокий лоб. Теперь Мелисанда могла признаться в этом, не впадая в любовный угар, и оттого была чрезвычайно довольна собой. Не укрылось от нее и то, что его чудесные синие глаза утратили свою выразительность и взгляд их стал рассеянным, обращенным куда-то внутрь себя. Судя по всему, Флинна не обрадовало увиденное там.

— Выше голову! — промолвила она, чувствуя себя достаточно умиротворенной. — Теперь не время унывать. Можешь не сомневаться, что не позднее завтрашнего вечера мы будем в Лондоне, и тогда все встанет на свои места!

— Я и не сомневаюсь, что мы будем в Лондоне. В твоем Лондоне, а не в моем.

Оба на какое-то время замолчали.

— И пока мы туда идем, я скорее сдохну, чем снова буду пахать за двоих, поняла? — запальчиво продолжал Флинн. — Ужин, доставшийся нам вчера, вряд ли стоит того, чтобы полтора часа возиться в свинячьем дерьме! С меня довольно! Теперь твоя очередь зарабатывать на пропитание!

— Моя? Но что я могу сделать? Я понятия не имею о том, как зарабатывают на пропитание такие бедняки, как ты! От меня не будет никакого проку!

— Послушай, ты хоть понимаешь, о чем говоришь?! — Флинн остановился и вперил в нее разъяренный взор. — Черт побери, неужели тебе не ясно, что я еще меньше разбираюсь в жизни «таких бедняков»? Мало того, что я не был в Англии целых двадцать семь лет, мне ни разу в жизни не приходилось бывать на ферме, а уж на ферме девятнадцатого века — и подавно!

— Следите за своей речью, мистер Патрик, — напомнила она ледяным тоном. Мелисанда предпочла пропустить мимо ушей замечание насчет девятнадцатого века. Ей казалось, что чем больше она заострит внимание на его смешной выдумке, тем успешнее поощрит его помутившийся разум к сочинению новых небылиц.

Однако снисхождение к его безобидному помешательству вовсе не означало, что ему безнаказанно сойдут с рук грубость и непочтительность.

— Не слишком ли много вы о себе вообразили, мисс Неземное благородство? — вскричал Флинн, сердито тыча в нее пальцем. — Надеюсь, эта прогулка все же пойдет вам на пользу! Если вы еще не совсем отупели от сознания собственной безупречности, то знакомство с жизнью простых людей вас хоть чему-нибудь научит!

— Я давно знакома с жизнью простых людей, мистер Патрик. Я постоянно навещаю самых бедных крестьян в отцовских поместьях. Я наделяю едой и лекарствами голодных и больных, и я ставлю в известность папиного управляющего о том, чьи дома нуждаются в ремонте. Скажите, мистер Патрик, вам приходилось делать что-то подобное для людей, которым не так повезло в жизни? Многим ли вы протянули руку помощи?

Флинн задумался всерьез и надолго, и Мелисанда торжествующе улыбнулась.

— Однажды я был в бесплатной столовой, — наконец сказал Флинн.

Мелисанда тяжело вздохнула. Ее ужасно раздражала его странная манера говорить, хотя она ни за что не призналась бы ему, что с трудом понимает едва ли треть сказанного. По большей части ей приходилось догадываться, исходя из общего смысла их разговора, но на этот раз ничего не получилось. И она недоуменно переспросила:

— Бесплатной столовой?

— Да, это такое место, где кормят бездомных. Там служила моя подружка, и мы с ней встречали там Рождество.

— Однажды?

— А еще я давал деньги на благотворительность — много денег. Ассоциации кардиологов, художественному фонду. — Он старательно прочистил горло и продолжал, помогая себе выразительными жестами: — Но дело-то не в этом! Дело в том, что вчера на ужин заработал я, а сегодня это могла бы сделать ты. Вот о чем я толкую.

— Хорошо, — откликнулась она.

Про себя Мелисанда подумала, что ее согласие ничего не значит. Ей все равно не удастся обеспечить их едой и кровом, поэтому она не сомневалась, что в итоге все встанет на свои места и Флинн как миленький будет трудиться в поте лица за них обоих. Что бы он там ни говорил, жизнь простонародья должна быть ему более близка и понятна, чем ей. Ведь он сам явно не из дворянского сословия.

И Мелисанда снова принялась перечислять про себя неопровержимые доказательства своей теории. Его убогое образование. Его жалкая одежда. Его грубый язык. А его акцент? Он же буквально режет уши! Нет, он глубоко заблуждается, если искренне считает себя высокообразованным человеком. Хотя, с другой стороны, кто знает, насколько его образование отличается от прочих американцев? Вот и Мелисанде не раз приходилось слышать, что в Америке живут только тупицы да дикари.

— Ты это нарочно сказала, — возмутился он, — а на самом деле и пальцем о палец не ударишь, верно?

— Верно. И я даю тебе честное слово, что не представляю себе, чем могу услужить этим людям настолько, чтобы им захотелось поделиться с нами едой и пустить на ночлег.

— Ты могла бы вымыть посуду, — процедил он, окидывая ее мрачным взглядом, — помочь убраться в доме или застелить постель — да мало ли что? Или ты у нас инвалид?

— С чего ты взял?

— Ну, тогда больше и спорить не о чем! — решительно кивнул он.

Мелисанда сокрушенно покачала головой. Ну что за невозможный упрямец! С таким, как он, даже спорить бессмысленно! Да и она хороша — пытается убедить его, как будто он что-то способен понять!

Они упорно шагали вперед и вперед.

К вечеру они попали в небольшой поселок — однако, как показалось Флинну, по сравнению с Танбриджем это был просто центр цивилизации. Дома по обе стороны от дороги выглядели куда добротнее, чем та хижина, где они нашли приют прошлой ночью.

Над трубами курился легкий дым от очагов, а окна в домах сияли ласковым светом, рассеивавшим сумрак над дорогой, по которой устало тащились Флинн и Мелисанда.

— Как ты думаешь, нам еще далеко до Лондона? — поинтересовался он. В тишине сельской глуши собственный голос казался ему незнакомым и грубым. На протяжении последних часов спутники едва перебросились парой слов, погруженные в невеселые думы. Флинн стер ноги до крови и уныло размышлял над тем, сколько он заплатил бы за то, чтобы сидеть дни напролет в мягком кресле, в тапочках на ногах и не вставать по меньшей мере месяц.

— Не могу сказать точно. Если Клайды не ошиблись, это должен быть Квейлис-Хэд, тогда нам осталось примерно двадцать пять миль.

— Ха! — воскликнул Флинн. — Всего каких-то жалких двадцать пять миль? — Он уже прикинул про себя, что они преодолеют этот отрезок за восемь часов. Ну, может, чуть больше, если будут двигаться с обычной для пешеходов скоростью — три мили в час. Значит, ему предстояло еще восемь часов ковылять в тесных лаковых штиблетах, покоробившихся от воды.

Дойдя до середины поселка, они замедлили шаги и остановились. Здесь дома были совсем большие, в некоторых из них располагались магазины, хотя покупателей видно не было.

Мелисанда пригладила волосы и постаралась отряхнуть от грязи плащ. Закончив, она спросила у Флинна:

— Как я выгляжу?

— Неплохо, — буркнул он, но тут же вспомнил, что ни одну женщину не устроит такой короткий ответ, поэтому добавил: — Ты выглядишь на удивление хорошо. Особенно если вспомнить… — Тут Флинн умолк, подбирая слова.

— Особенно если вспомнить, что я уже два дня не меняла платья и ночевала на сеновале? — продолжила Мелисанда с грустной улыбкой.

— Ну, в общем, да. — Он смущенно улыбнулся в ответ. — А почему ты спросила? Ты что-то придумала?

Она показала на один из домов:

— Я пойду вон в ту гостиницу и попробую договориться с хозяином о… небольшом займе. Я скажу, что расплачусь с ним, как только доберусь до Лондона. Возможно, он поверит и разрешит нам поужинать и переночевать у него.

— Хм-м… — пробурчал Флинн, скептически подняв бровь.

— Ты думаешь, он не поверит?

— В 1998 году я бы точно сказал, что не поверит, — задумчиво ответил он, искоса поглядывая на Мелисанду. — Но черт его знает, какие у вас тут обычаи?

— Мистер Патрик… — Она моментально помрачнела.

— О'кей, о'кей! — Флинн выставил перед собой руки. — Прости! Я забылся. Больше никаких грубых слов!

— Тебе следует следить за языком — я не шучу! И поменьше болтать о каком-то будущем. Если ты станешь упорствовать, никто не захочет иметь с тобой дела!

— Ладно, ладно, я все понял.

Судя по всему, она не очень-то поверила его обещаниям.

— Я действительно постараюсь! — Флинн кивнул в сторону гостиницы и напомнил: — Так ты идешь или нет? Если тебе откажут, придется искать что-то еще, а ведь скоро совсем стемнеет!

Мелисанда смерила Флинна таким надменным взглядом, что он снова рассмеялся.

— Да иди же! — повторил он.

Мелисанда повернулась и направилась к гостинице. Флинн остался на дороге и не спеша огляделся. Подумал и побрел к одной из витрин, устроенных прямо в окнах домов. Здесь на невысоких подставках были размещены тонкие книжки в добротных кожаных переплетах. Он наклонился, чтобы разобрать заголовки, и нашел сборник сонетов Шекспира, стихи Байрона и неизвестный ему трехтомник под общим названием «Эвелина».

Отсутствие современных авторов сразу бросалось в глаза. Как будто ему все еще требовались доказательства того, что он не стал жертвой чьей-то глупой шутки, не попал на телестудию и не видит все это во сне. Нет, он действительно провалился в какую-то черную дыру и оказался в прошлом. И если быть честным до конца и не слишком зацикливаться на том, удастся ли ему найти способ вернуться, Флинн не мог не признать, что чувствует себя прекрасно. Больше того, он даже припомнить не мог, когда ему в последний раз было так хорошо. Он почти избавился от стресса, он был спокоен и открыт для общения, он чувствовал себя здоровым и полным сил. И это при том, что на протяжении почти суток ничего не ел и больше половины этого времени провел в пути. Несомненно, в каком-то смысле это пошло ему на пользу.

Флинн перешел к соседней витрине. Здесь на обозрение прохожих были выставлены рулоны материи, кружева и ленты. Картину довершали ужасно забавные дамские шляпы.

Флинн невольно вспомнил о своем загубленном костюме. Ему так хотелось переодеться во что-то свежее, что он готов был сменить привычное платье на те вещи, которые носят здесь взрослые мужчины. Высокие сапоги, полотняные штаны и рубахи, не говоря уже о плотных теплых куртках, — все это выглядело гораздо удобнее и практичнее, чем его злополучный вечерний костюм вкупе с лаковыми туфлями.

Вскоре на крыльце гостиницы показалась Мелисанда. Ни по лицу, ни по жестам Флинн не мог угадать, чем закончился ее поход. Она вообще всегда вела себя так сдержанно, что стала казаться Флинну непостижимой. И это только подогрело зародившийся у него интерес. Загадочные женщины всегда были его слабостью. Он начинал испытывать к ним привязанность и сближался… до тех пор, пока не узнавал их как следует. Ну что ж, в оправдание ему можно было сказать, что он никогда ничего не обещал и не был создан для семейного очага.

— Ну и куда мы пойдем теперь? — спросил он, дождавшись, пока Мелисанда подойдет поближе.

— Никуда, — отвечала она с улыбкой. На этот раз можно было не сомневаться, что ее улыбка сияет торжеством. — Мы с хозяином заключили договор.

— На самом деле? — Его брови удивленно поползли вверх.

— Конечно. — Она небрежно повела плечом.

— И он предоставит нам комнаты?

— Да. — Ее улыбка угасла. — Он… предоставит мне комнату.

— Комнату, — раздельно повторил Флинн. — Стало быть… мне придется ночевать на полу.

— Не совсем так, — смущенно промолвила она.

— А как же прикажешь тебя понимать? — Он выпрямился и скрестил руки на груди.

— Я сказала ему, что мы брат и сестра, чтобы не возникло никаких подозрений. Но он решил, что тебе лучше всего спать внизу. В задней части дома у них есть помещение для слуг. Хозяин сказал, что с удовольствием даст тебе одеяло и подушку.

— Значит, ты все же спихнула меня в помещение для слуг?

— Да, но…

— На голый пол.

— Да…

— Тогда как ты сама будешь нежиться в настоящей постели в отдельной комнате.

— Это верно, но…

— А утром мне снова придется месить дерьмо?

— Ты обещал следить за своим языком! — возмутилась Мелисанда.

— Неужели?

— Не имею ни малейшего желания продолжать беседу с таким грубияном! — Она гордо повернулась, чтобы уйти. Но не тут-то было! Флинн схватил ее за руку и довольно грубо заставил вернуться.

— Отвечай, когда спрашивают!

— Нет, — наконец промолвила она. — Я заключила другой договор.

— Какой еще договор?

— Он тебя совершенно не касается.

— Почему-то мне кажется, что ты упорно чего-то недоговариваешь… — процедил Флинн, подозрительно прищурившись. Неужели она опять решила избавиться от него?

— Ты ошибаешься. Я… буду учить хозяйского сына танцевать.

— Что?! — У Флинна глаза полезли на лоб от удивления. Вот так новость! Он не выдержал и засмеялся.

— Не вижу здесь ничего смешного. Я буду учить этого четырнадцатилетнего олуха танцам. И если ты достаточно умен, то не упустишь случая попрактиковаться, потому что ни один уважающий себя джентльмен не скажет, что не умеет танцевать.

— Наверное, я не ошибусь, если сделаю вывод, что сам хозяин тоже не умеет танцевать. Его вы тоже собираетесь учить, мисс Мелисанда? — Между прочим, это выглядело довольно заманчиво: вдоволь полюбоваться на то, как она танцует. Столь приятное времяпрепровождение можно было сравнить только с возможностью подремать в кресле у телевизора во время бейсбольного матча с бутылкой холодного пива в одной руке и тарелкой с французскими чипсами в другой.

— Нет, — растерялась она, — а впрочем, я не знаю. Да и какая разница?

— Ну что ж, поживем — увидим, верно? А в ваше соглашение входит сегодняшний ужин?

— Да.

— Слава тебе, Господи!

— Мистер Патрик!

— Ну теперь-то что? Что я такого сказал? Или я уже не имею права возблагодарить Господа?

— Это слишком похоже на дурную привычку поминать имя Господне всуе! — торжественно заявила Мелисанда.

— Эй, я всего лишь вознес Ему славу за то, что Он ниспослал нам настоящий ужин! — возразил Флинн, направляясь к гостинице.

— И запомни, — сказала Мелисанда, едва поспевая за его стремительным шагом, — наша фамилия — Смит!

— Нет, нет, вы должны подойти ко мне слева. Вот так. И назад. Затем стойте и ждите, пока пройдут остальные пары. Их обычно бывает не меньше трех или четырех. — Мелисанда стояла в середине нетопленой гостиной, тогда как сам хозяин и его младшая дочка старательно хлопали в ладоши, отбивая такт за неимением настоящей музыки. Мистер Патрик с удобством расположился на диване, следя за ней с тем затаенным блеском в глазах, от которого у нее по коже бежали мурашки.

Джереми Портер, сын хозяина гостиницы, был высоким нескладным подростком с яркой россыпью веснушек на носу и добродушной улыбкой. Отец больше всего на свете мечтал о том, чтобы его отпрыск ни в чем не уступал любому благородному джентльмену, однако Мелисанда сильно опасалась, что полное отсутствие изящества и чувства ритма не позволит ему стать приличным танцором. Такой неуклюжий человек должен начинать учебу гораздо раньше, чтобы добиться желаемого результата.

— Когда все пары прошли и наступает наша очередь, вы берете меня за руку, кладете другую руку мне на талию… легче, легче, мистер Портер. Я не лошадь, которую нужно завести в стойло!

— Простите, мисс Смит! — рассеянно улыбнулся юный Джереми.

— Вот так, правильно, у вас отлично получается.

Ритмичные хлопки продолжались. Мелисанда проявляла чудеса выдержки, добросовестно повторяя все шаги сложного танца и при этом умудряясь создавать у Джереми иллюзию, будто он сам ведет партнершу. И все это время она чувствовала на себе взгляд Флинна. Он сидел смирно и не хлопал. Он просто пожирал ее глазами.

— А теперь, — сказала она, предусмотрительно отойдя в сторону от своего партнера, — вы очень медленно кланяетесь мне! Вот так, а я делаю реверанс.

Джереми выпрямил свой костлявый стан и с торжествующим видом оглянулся на отца.

— Ну, папа, каково? Видал, как ловко я прошел весь танец? На этот раз я почти не путал шаги!

— Вижу, вижу, сынок! — Хозяин гостиницы широко улыбнулся и весело подмигнул Мелисанде. — Это верно, ты у нас молодец хоть куда! Выучился наконец не наступать барышне на башмаки!

— Давайте повторим еще раз! Можно, барышня? — И Джереми протянул к Мелисанде свои огромные руки.

Она устало улыбнулась. Кое-чего он действительно добился, и эта мысль принесла ей заметное удовлетворение. Как-никак это она сделала из неуклюжего подростка если не настоящего танцора, то по крайней мере человека, знакомого с азами танцев.

— Очень хорошо, давайте повторим все еще раз, а потом перейдем к следующему.

— К следующему? — Джереми в тот же миг стало не до смеха. — Это чего же, есть еще и другие танцы?

Мелисанда услышала за спиной смех Флинна. Она медленно повернулась и строго посмотрела на него.

— На вашем месте я бы так не веселилась, мистер Патрик!

Он широко раскрыл глаза и кивнул в сторону хозяина гостиницы. Мелисанда озадаченно нахмурилась. Что еще за ужимки? Но в следующую секунду испуганно ахнула.

— Итак, мистер Патрик Смит, — как могла, исправила она свою оплошность, — приготовьтесь, теперь ваша очередь! — И девушка пояснила Джереми: — Мой брат тоже ничего не смыслит в танцах, мистер Портер. Как видите, вы попали в достойную компанию! Вот только боюсь, что его обучение пойдет не так скоро, как ваше!

— Это что же, вы тоже не умеете танцевать, сэр? — удивился Джереми, мучительно краснея от стеснения.

— Не умею и не собираюсь. — Флинн добродушно улыбнулся мальчишке, однако Мелисанду наградил сердитым взглядом.

— Не собираетесь? — недоумевал Джереми. — Это как же, сэр? Папа говорит, что коли мужчина не умеет танцевать, не бывать ему джентльменом! Как же оно так вышло, мистер Смит?

— Ах, мой брат вырос в Америке, — вмешалась Мелисанда. Она успела заметить, как подозрительно смотрит на них хозяин. — Там у них все не как у людей!

— Но теперь-то вы здесь. Готов поспорить, вам скоро самому захочется танцевать, сэр, — простодушно заявил Джереми. — Папа говорит, что если ты не станешь джентльменом, то не станешь никем. Это что же, он не прав?

— Конечно, прав. — Флинн перевел взгляд с мальчишки на его папашу.

— Вот, сынок, слыхал? — самодовольно улыбнулся хозяин. — Всякому ведомо, что джентльмен должен уметь танцевать.

— Это очень даже весело, — признался Джереми, обращаясь к Флинну. — Право слово! Я и не думал, что буду так веселиться, а вот поди ж ты! Чего же вы не хотите пройтись кружок с вашей сестрой? А я буду вам хлопать. — Джереми без разговоров плюхнулся на первый попавшийся стул и приготовился отбивать такт.

Мелисанда повернулась к Флинну и подала руку. Она ничего не могла с собой поделать, на губах ее расцвела довольно ехидная улыбка.

— Мистер Смит? — торжественно обратилась она к нему.

Флинн с мрачным видом долго не решался подняться с дивана. Мелисанда не без злорадства следила за тем, как тает его самоуверенность и на смену ей приходит нечто весьма напоминавшее растерянность.

— Ты же все утро смотрел, как мы танцуем, — не выдержала она. — И наверняка что-то успел усвоить. Вставай, этот урок пойдет тебе на пользу.

Наконец Флинн соизволил встать. Мелисанда почувствовала какой-то странный трепет в груди и поспешила отнести свою излишнюю восторженность на счет природной грации каждого его жеста. Впервые в жизни ей приходилось видеть, чтобы мужчина двигался с такой легкостью.

Он взял ее руку и легонько пожал. Конечно, о перчатках не было и речи, и ничто не мешало ей почувствовать живое тепло его руки. Ее собственные пальчики заледенели от волнения.

— А теперь, — велела Мелисанда, с преувеличенным вниманием глядя на свои ноги и занимая исходную позицию, — встань напротив меня. Нет, не так близко, на расстоянии вытянутой руки.

Как она ни старалась казаться спокойной и сдержанной, ее щеки быстро покрылись предательским румянцем.

— Прежде чем мы начнем танцевать, я делаю реверанс, а ты кланяешься. — И она присела в реверансе, следя за тем, как он отвесил неловкий поклон. В следующую секунду он поднял глаза, и их взгляды встретились. Мелисанда застыла как заколдованная.

Он снова пожирает ее глазами! Ну как так можно? Ведь они здесь не одни, и хозяин с сыном не спускают с них глаз! Не говоря уже о маленькой девочке.

— Хлопайте! — внезапно приказала она, обращаясь к семейству Портеров. Они так и подпрыгнули на месте от неожиданности, а малышка нервно хихикнула. Все захлопали невпопад, однако мало-помалу им удалось выбрать нужный ритм.

Мелисанда с облегчением перевела дух и обратилась к Флинну:

— Следи за тем, что я делаю. Два шага вперед, хлопок и пауза. И шаг назад…

Он с легкостью выполнил все, что требовалось, наверняка благодаря тому, что следил за ней и Джереми. Флинн сбился всего лишь один раз, когда партнеры обходят друг друга. Он начал двигаться в том же направлении, что и его учительница, и они столкнулись. Ему удалось подхватить Мелисанду с удивительным проворством. Сильные руки удержали девушку за талию и за локоть и не дали упасть, но в следующую секунду он ее отпустил.

Урок продолжался. Мелисанда вслух называла шаги, как будто руководила цирковым трюком, пока наконец хлопки не прекратились и не перешли в обычные аплодисменты, служившие им наградой за отличный танец.

— Прекрасно! — воскликнул хозяин. — Прекрасно, мистер Смит! Готов поспорить, что вы занимались этим и прежде!

— У вас получилось почти так же, как у меня после целого часа занятий! — горячо воскликнул Джереми. Правда, его восторг был отравлен некоторой долей зависти.

Флинн торжественно поклонился им и обратился с Мелисанде.

— Ну что ж, милая сестричка, — начал он, не спуская с девушки своих колдовских глаз, в которых плясали отчаянные бесенята. Бедняжке стало не по себе: что еще спрятано в рукаве у этого странного чужеземца? — Позволь мне тоже преподать тебе урок танца. Мы уже давно танцуем его у себя в Америке. Мама научила меня этому танцу, когда мне было столько же лет, сколько Джереми. Хотя тогда мне было невдомек, что это может оказаться полезным. — И он так улыбнулся Мелисанде, что у нее душа ушла в пятки.

Его рука снова заключила ее талию в живое горячее кольцо. И он вполголоса приказал:

— Встань ближе.

По всему ее телу прошел нервный трепет. Она и сама не заметила, как оказалась рядом с Флинном. Их тела почти соприкоснулись, когда она опомнилась и заставила себя остановиться. Одной рукой Флинн уверенно держал ее за талию, так что она едва осмеливалась дышать. Кажется, она даже чувствовала, как живое тепло, излучаемое его телом, захватывает ее в невидимый колдовской кокон.

Он не спускал глаз с ее губ, и Мелисанда не сразу сообразила, что приоткрыла рот, так как каждый вздох давался ей с трудом. Она поспешно сжала губы и посмотрела на него с немым укором.

— Этот танец называется вальс, — сказал он.

— Я… я слышала о вальсе. — У Мелисанды тревожно екнуло сердце. — Кажется, его называют скандальным!

— Никогда не понимал значения этого слова, — отвечал Флинн, сурово сдвинув брови. Его рука у нее на талии слегка напряглась. — А теперь, — продолжал он с лукавой улыбкой, явно передразнивая ее, — следи за тем, что я делаю. Раз-два-три, раз-два-три. — Он считал, но не двигался с места. — Это ритм на весь танец. Готова?

Она неловко кивнула.

— О'кей, тогда следи за мной. — И он начал кружить свою партнершу, делая длинный шаг на «раз» и поворачиваясь вокруг себя на «два-три». Портеры еще не успели сообразить, в каком ритме они должны хлопать, а танцоры кружились все увереннее, круги становились все шире, так что в какой-то момент они чуть не сбили с ног Джереми. Вскоре Мелисанда стала задыхаться не от избытка чувств, а от быстрого темпа. Она была целиком захвачена этой головокружительной смесью восхитительной близости и движения, вращения и быстрых шагов, стремительно перемещавших ее по всему свободному пространству гостиной.

Позабыв о приличиях, она крепко стиснула его руку и держалась за плечо, чтобы не упасть. Она понятия не имела о том, насколько хорош ее партнер, но сама испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение. Остатки здравого смысла твердили ей, что это действительно неприличный и скандальный танец, но тем острее делалось наслаждение собственной отвагой и дерзостью. Она готова была кружиться так всю жизнь. Ей казалось, что подхвативший ее волшебный вихрь способен унести ее в дальние края, полные света и счастья. И чем дольше они танцевали, тем увереннее становились его объятия, пока Мелисанда не оказалась прижата к нему вплотную, словно бесстыжая девка. Их ноги то и дело задевали друг друга, и она чувствовала у себя на макушке его горячее дыхание.

Когда он наконец соизволил остановиться, Мелисанда не выдержала и звонко рассмеялась.

— Ох, мистер Патрик! — воскликнула она, все еще держась за своего партнера, хотя танец закончился и в этом не было никакой необходимости. — Это было чудесно!

Флинн молча любовался ею, ее милой улыбкой, ее сияющими глазами, и Мелисанде показалось, что она слышит и понимает слова на языке, о существовании которого никогда не подозревала. Он тоже не отпускал ее от себя, и теперь при воспоминании о том, как они вместе проснулись на сеновале, у нее сладко замерло сердце.

Он снова хотел поцеловать ее, Мелисанда ясно читала это по его глазам, хотя в эту минуту он не спал и прекрасно понимал, с кем имеет дело. Мелисанда слышала, как сильно бьется его сердце под этой странной американской рубашкой, и — помогай ей Господь! — тоже была не прочь, чтобы ее поцеловали!

Ей показалось, что не прошло и минуты, как Портеры перестали аплодировать, а Флинн разжал руки и отступил на шаг. Хотя Мелисанда по-прежнему смотрела ему в глаза, она почувствовала, с какой неохотой он это сделал. Его рука медленно скользнула по ее талии и бедру, прежде чем убралась восвояси.

— А ведь вам вряд ли позволят танцевать этот самый вальс с кем-то, кроме брата! — лукаво расхохотался хозяин гостиницы.

Мелисанда заставила себя отвернуться от Флинна и нервно стиснула руки.

— Уж это точно! — кивнула она. — Он слишком вызывающий.

— Но ведь тебе понравилось, не так ли? — Судя по всему, к Флинну успела вернуться его самоуверенность. Он вразвалочку направился к выходу, подхватил по дороге свой смокинг и перекинул его через плечо, повесив на один палец. Проходя мимо Мелисанды, он наклонился и шепнул: — Да ты у нас и не такая уж недотрога!