Кутар лишь пожал плечами в ответ.

— Она назвала меня Хриасалой, — удивленно прошептала девушка. — Но почему? Меня всегда звали Стефанией…

Женщина-волк приблизилась к девушке, обошла ее со всех сторон, пристально разглядывая ее своими зелеными глазами будто статую, которую собиралась купить у не самого честного торговца.

— Никаких сомнений быть не может, — сказала она наконец. — Слишком велико сходство, слишком велико… Не тревожься, девушка, я не собираюсь причинять тебе вреда, — добавила предводительница волков, взяв Стефанию за руку и отведя на пару шагов в сторону.

Повернув девушку к себе, Лупалина неожиданно сорвала с нее остатки одежды, оставив совершенно обнаженной. Сердито вскрикнув, девушка хотела было броситься на нее, но Кутар поспешил успокоить свою спутницу.

— Перед нами не Хриасала, — обратилась к кумберийцу предводительница волков. — Это ее дочь. Она повзрослела за это время.

Она отпустила Стефанию, и та снова сделала попытку вцепиться в нее, но варвар вовремя схватил девушку за плечи.

— Спокойно, не горячись так. Я хочу услышать, что скажет Лупалина.

— За кубком вина, Кутар, — улыбнулась ему женщина-волк. — Бой вышел долгим и жарким. Я изнываю от жажды — да и поесть немного тоже не откажусь.

Разыскав нескольких жмущихся по углам слуг, они велели им накрыть на стол. Оказывается, для отряда, возвращающегося с вылазки, была приготовлена обильная трапеза, поэтому долго ждать им не пришлось. Вскоре слуги принесли исходящее паром жаркое из ягненка, нарезанный крупными ломтями сыр и буханки свежеиспеченного хлеба. Из больших серебряных кувшинов налили красное абаторское вино, отличающееся изысканным вкусом. Волки улеглись возле входа в пиршественный зал, чтобы крестьяне не могли помешать их трапезе. Но те были слишком заняты, растаскивая кладовые замки и добивая оставшихся разбойников. Наконец голод и жажда были утолены и Лупалина приступила к рассказу.

— Давным-давно, — начала предводительница волков, устремив глаза куда-то вдаль, — я была придворной дамой у Хриасалы, королевы Фалкара. — При этих словах Стефания тихо ахнула, рассказчица ответила ей ободряющим кивком. — Девушка из захолустного Сибароса приглянулась королю Тормонду, который сперва пленился ее пылким темпераментом, а затем так сильно полюбил, что женился на ней, сделав ее своей королевой. Хриасала и Тормонд настолько сильно любили друг друга, что король частенько пренебрегал своими обязанностями. Тогда один из его генералов, Темас Херклар, прибрал к рукам все управление страной, но даже на это король Тормонд не обратил ни малейшего внимания. Его волновало лишь одно: возможность уединиться со своей Хриасалой и заняться с ней любовью.

Глубоко вздохнув, Лупалина взяла нож и отрезала себе еще мяса, наполовину опустошив свой кубок. Стефания ничего не ела; она сидела, внимательно слушая и сжав лежащие на краю стола смуглые кулачки. Лицо ее слегка разрумянилось.

— К чему ты ведешь? И при чем здесь я? — взволнованно выкрикнула девушка.

Лупалина улыбнулась своей кошачьей улыбкой и на мгновение опустила густые черные ресницы.

— Скоро узнаешь. Еще немного терпения… Итак, меньше чем через год, Хриасала родила младенца — девочку, отмеченную любопытным коричневым пятном как раз над левой ягодицей.

Не сдержавшись, Кутар тихо выругался. Стефания вскочила на ноги, широко раскрыв глаза, губы ее дрожали. Девушка изумленно переводила взгляд с женщины-волка на кумберийца и обратно.

— Ты хочешь сказать… то есть… — начала было она.

Лупалина отрезала ломоть хлеба.

— Да, девушка, ты все правильно поняла. Трон Фалкара принадлежит тебе по праву рождения. Сейчас там правит Темас Херклар, хотя до меня доходили слухи, что он не столь силен, каким воображал себя много лет назад.

Кутар рывком усадил Стефанию на деревянную скамью рядом с собой.

— Ты лучше поешь как следует, — проворчал он, пытаясь успокоить свою спутницу. — Так долго в темнице, без еды. Давай, подкрепись.

Не отрывая взгляда он женщины-волка, Стефания без сопротивления позволила Кутару усадить себя обратно и, взяв отрезанный варваром здоровенный кусок мяса, принялась нехотя его жевать.

— А откуда ты, бегающая с волками, знаешь все это? — спросила она наконец.

— Я не всегда жила так, как сейчас, — негромко рассмеялась Лупалина. — Некогда и я жила в Алкарионе; меня там до сих пор помнят как Самандру-знахарку. Да! Мое тело знало тончайшие шелка и горячие объятия молодых любовников.

В те времена я дружила с Элвириомом-чародеем и с магом Талкалидом, хотя знала его не так хорошо, как Элвириома. Однажды холодной ночью, когда ветер принес снег из Туума, покрывший улицы белым одеялом, и когда Тормонд лежал в постели со своей любимой Хриасалой, ко мне в дверь постучали.

Это был Элвириом.

Он стоял, широко раскрыв глаза, и не сразу услышал мой голос, когда я предложила ему войти…

…Элвириом вошел в ее теплый дом, стряхивая снег со своего черного плаща. Это был худощавый мужчина со впалыми щеками. Вечное полуголодное выражение на его лице хорошо сочеталось с длинными лохматыми волосами и кустистыми бровями. Войдя, он внимательно огляделся, затем посмотрел на очаг, где ярко горело большое полено, и на колдовские принадлежности, аккуратно разложенные в уголке.

— Готовишь чары? — тихо спросил он.

— Сварила смесь обеспечивающую счастье и благополучие для одной пары молодоженов. Но что привело тебя в такую ночь? Неужели только желание задавать глупые вопросы?

Последовало молчание, во время которого они слышали как завывает, ветер разбиваясь о камень и деревянные стены дома. Элвириом медленно кивнул, придвинувшись к пылающему очагу, где постоял некоторое время, потирая перед огнем тонкие белые руки.

— Я пришел задать тебе важный вопрос, Самандра. Ты поможешь свергнуть короля Тормонда?

Чуть склонив голову набок, Самандра смерила худощавого мужчину оценивающим взглядом. Он же в ответ внимательно смотрел на нее. Это была красивая женщина, в глянцево-черных волосах которой не проглядывало ни волоска седины, а зеленые глаза горели как в юности.

Колдунья вздохнула и уселась на стул, стоящий рядом с очагом.

— Король никогда не причинял мне вреда, — ответила наконец она. — Что он тебе такого сделал?

— Только одно, — захихикал Элвириом. — Он никогда не платил мне пятьдесят тысяч золотых динаров. А вот Темас Херклар их предлагает.

— А-а-а, вот, значит, в чем дело…

— Он предлагает и тебе тоже пятьдесят тысяч, и столько же Талкалиду, если мы с помощью нашего чародейства уничтожим обоих — короля и королеву.

Несколько мгновений Самандра пребывала в задумчивости.

— В одиночку никто из нас этого сделать не сможет, — продолжал нежданный посетитель. — Даже вместе у нас едва хватит колдовских сил, чтобы сокрушить защитные барьеры, которыми окружил их величества Мердорамон — главный придворный маг короля Тормонда.

— Я небогата, — снова заговорила женщина. — И здесь, в Алкарионе, я вовсе не купаюсь в роскоши. Пятьдесят тысяч динаров — для меня огромное состояние…

— Значит ты присоединишься к нам в этом предприятии?

— Конечно. Но думаю, ты это узнал прежде, чем выйти в такую ночь на городские улицы. Когда же вы собираетесь провести магический обряд?

— Согласно календарю демонов, лучше всего будет это сделать в день рождения Альбарана, в час беса. Мы повторим все трижды, и тогда воздвигнутый Мердорамоном барьер вокруг Термонда и Хриасалы разлетится вдребезги и они окажутся беззащитными, во власти наших смертоносных чар.

Самандра нахмурилась.

— Мне не по душе это убийство, Элвириом. Я согласна участвовать в этом только ради денег.

— А разве Талкалид идет на это не ради них? Разве я по другой причине?

— Я в этом не так уж уверена, — сказала себе Самандра, стоя у двери и наблюдая, как маг кутается в свой плащ, стараясь сделаться как можно более незаметным. Закутавшись, он натянул на голову капюшон.

С Элвириомом ей довелось увидеться еще раз. Он снова явился к ней в лунную ночь, держа в руке пергаментный свиток. Едва скинув плащ у порога, он расстелил свиток на столе и принялся рассказывать донельзя обеспокоенным голосом:

— Я составил гороскоп принцессы Стефании, — мрачно произнес он. — И мне очень не нравится то, что я увидел.

— О чем ты говоришь?

— Она родилась в месяц сердца, когда солнце проходит через черные столпы темного пространства, и правящей планетой является Венера.

— Но это же благоприятный знак, — не поняла Самандра. — Не понимаю, что тебя встревожило.

— Это еще далеко не все. Марс и Сатурн в неблагоприятных транзитах и прогрессиях. К тому же, видишь, вот здесь комета в четвертом доме. Знаешь, что она предвещает? Страшную катастрофу!

— И для этой бедняжки будет и впрямь страшной катастрофой, когда умрут ее отец и мать, — заметила женщина, невесело рассмеявшись. — Чем же ты снова недоволен?

— Я должен был предсказать ее смерть. Смерть! Но я не вижу никаких знаков, предвещающих ее. Она не должна жить, Самандра! Ты понимаешь это? Если она не умрет, наш план помочь Темасу Херклару обречен на провал.

— Она умрет. Предоставь это дело мне.

Самандра заметила, что горящие глаза сообщника уставились на нее с подозрением.

— Думаешь, раз я женщина, то не смогу справиться с таким простым делом? Я ее задушу и брошу в чан с кислотой. После этого она будет достаточно мертва для тебя?

Маг медленно кивнул.

— Смотри, Самандра. Наша судьба — твоя судьба. Если девчонка останется в живых и, повзрослев, станет претендовать на трон Фалкара, наше участие в заговоре раскроется и тебя казнят вместе с нами.

Король Тормонд и его жена погибли через два дня, попав под оползень на узкой горной дороге, ведущей к их охотничьему домику. Не успела еще на их телах улечься пыль, как Элвириом постучался в дверь домика Самандры, держа в руках сверток с королевой Стефанией Фалкарской.

— Я останусь проследить, чтобы ты все сделала как следует, — объявил он, передавая ей малышку.

Самандра кивнула, прижимая девочку к груди. Зная о сильной подозрительности этого мага, она заранее посетила склеп, находящийся возле храма Карнола, бога смерти. Там она потратила долгие часы, разыскивая мертвого младенца, черты которого носили сходство с лицом малышки-королевы. Бросив служителю серебряную монету, она принесла маленькое тело к себе в дом.

Затем, поручив Элвириома заботам своей помощницы, хорошенькой рыжекудрой Тории, она незаметно поменяла младенцев местами. Умершую девочку она положила в тот лиловый сверток в котором страшный гость принес Стефанию. Живую, проведя по губам пальцем, смоченном в слабом сонном зелье, она спрятала в один из ящиков с инструментами, предназначенными для колдовства. Затянув кожаный ремешок вокруг шеи умершего несколько дней назад младенца, она окликнула Элвириома и на его глазах бросила трупик в чан с сильнейшей кислотой. Маг, будто зачарованный, сперва наблюдал, как на поверхности образуются пузырьки, а затем любовался тем, что происходило с крохотным телом. Убедившись, что оно растворилось без остатка, он принял у Тории плащ и покинул дом.

Не успел он отойти даже на несколько шагов, как малышка Стефания проснулась и подняла голодный рев. Но, к счастью маг ничего не услышал благодаря чарам которые поспешно сотворила Самандра.

В ту же ночь женщина покинула Алкарион, в сопровождении Тории и дюжины вооруженных слуг. Она проскакала галопом всю ночь и раннее утро. В полдень Самандра проехала через деревню Сфанол к стоявшему поодаль особняку, где жил некромант Зоккванор. Ему она и отдала новорожденную принцессу Стефанию. При виде вознаграждения — большой деревянной шкатулки, наполненной золотыми и серебряными динарами — некромант довольно потер скрюченные руки, покрытие толстыми венами.

— Она должна быть в безопасности, Зоккванор, — велела Самандра. — Ей не должны причинить никакого вреда. Она — важная фигура в этой партии, где разыгрывается судьба империи.

— Я буду беречь ее как зеницу ока, — пылко заверил ее чародей.

Не задерживаясь, Самандра ускакала обратно в Алкарион.

Несколько лет регент правил королевством, причем на удивление разумно и справедливо. Он заботился о своем народе, запрещал уничтожать рожь и пшеницу, и наоборот, заботился, чтобы запас их хранили в государственных амбарах на случай неурожая. Когда же излишков зерна становилось слишком много, им полагалось кормить бедняков. Регент позволял снижать налоги и одинаково прислушивался к жалобам как богатых, так и бедных.

Но постепенно с Темасом Херкларом начали происходить перемены.

Многие приписывали это пагубному влиянию Айилы — смуглой черноволосой женщины, которую подарил регенту чародей Элвириом. По слухам, именно необычные любовные наклонности и неистовые ласки этой смуглой красавицы постепенно лишили его не только силы, но и мудрости.

Он начал с того, что повысил налоги. Затем по грабительской цене продал накопленное в амбарах зерно правителю Маккадонии, народ которой столкнулся со страшным неурожаем и голодом. Он перестал прислушиваться к мольбам бедняков, считая их теперь неважными для благополучия королевства.

Постепенно он утратил всякий интерес к государственным делам, проводя все время с Айилой и женщинами, которых та выискивала для него на невольничьих рынках Сибароса. Для своих удовольствий регент велел устроить огромный парк и обнести его высокой каменной стеной. Днем и ночью целая армия караулила, встав лагерем у стен, чтобы никто не мог потревожить его.

Все это могло бы оказать самое пагубное влияние на дела государства, если бы не двое придворных чародеев, Элвириом и Талкалид, которые самоотверженно взяли на себя все эти заботы. Именно они диктовали писцам очередной указ или закон, который потом относили регенту во дворец наслаждений. Тот прикладывал к очередному пергаменту свою печать, даже не просмотрев его содержимого и не выпуская из объятий очередной красавицы…

Женщина-волк закончила свой рассказ. Ее зеленые глаза задумчиво смотрели куда-то в пространство. Лицо ее теперь выглядело на редкость усталым; похоже, этот рассказ стоил ей большого напряжения сил.

— Я была свидетельницей всем этим событиям, — добавила она. — Мне было очень не по душе ни судьба, постигшая короля с женой, ни то, что за этим последовало. Особенно я была недовольна, узнав, что регент находится под воздействием чар Хастарты, богини запретных наслаждений. Я даже попыталась противостоять этому, убедить регента в неправильности такого поведения. Пробраться во дворец наслаждений не стоило мне особого труда. Солдаты, охраняющие его снаружи вместо меня увидели только легкое белое облачко, снять охранные чары оказалось не намногим труднее. Но все мои труды оказались напрасны. Темас Херклар просто не захотел меня слушать. Айила и купленные ею специально обученные наложницы значили для него больше, чем управление королевством, которое он заполучил такой страшной ценой.

Прогнав меня из дворца, он известил Элвириома и Талкалида о том, что я думаю на самом деле. Темной безлунной ночью мне пришлось бежать из Алкариона, чтобы спасти свою жизнь. В любом из больших городов, таких как Комморал или Ромм, меня бы сразу нашли, поэтому я решила поселиться в лесных дебрях. С помощью несложных чар я стала командовать этой волчьей стаей и все время проводила со своими новыми соплеменниками. Рискуя быть обнаруженной, я иногда проводила магические обряды, чтобы заглянуть в будущее или узнать, что происходит в Алкарионе. Таким образом мне стало известно, что Темас Херклар отправил магу Мердорамону послание с просьбой прислать ему защитный амулет. В тот день чары, насланные моими бывшими сотоварищами действовали немного слабее и регента начало мучить чувство вины.

С этими словами Лупалина пристально посмотрела на Кутара, который сидел, ссутулившись, за столом, изредка потягивая холодный эль из кожаной кружки. Взгляд кумберийца время от времени обращался к висящему у него на шее янтарному кубику, в котором горел язычок голубого пламени.

— Возможно, ты уже опоздал помочь Темасу Херклару, варвар, — пробормотала Лупалина, одним глотком осушая кубок красного вина чтобы восстановить силы. — Элвириом и Талкалид жаждут во что бы то ни стало завладеть троном Фалкара. Чтобы избавиться от регента, они собираются применить какое-то особенное колдовство. Что именно, мне так и не удалось узнать. Так что мы узнаем об этом, лишь отправившись туда.

— Именно так я и намерен поступить, женщина-волк, — снисходительно усмехнулся Кутар, напрягая мускулы своих мощных рук.

— Предупреждаю — все это очень опасно. Чтобы противостоять этим чародеям, даже твоей силы может оказаться недостаточно. Вдвоем они стали очень сильны, возможно, превосходя даже Мердорамона. Недавно мне довелось узнать, что теперь они в состоянии даже вызывать обитателей тысячи преисподних и воззвать к самому Бельтамквару, отцу всех демонов. С их помощью они окружают себя несокрушимыми магическими барьерами.

— А вот посмотрим, что это за барьеры, — хмыкнул кумбериец, поглаживая рукоять Ледогня.

— Я буду сопровождать тебя и Стефанию, — решительно заявила женщина. — Моя помощь может оказаться вовсе не лишней. К тому же у меня должок перед Элвириомом и Талкалидом.

— Это правда, все что ты рассказала? — изумленно произнесла Стефания. — Ты действительно спасла мне жизнь, когда я была младенцем? И я — пропавшая принцесса Фалкара?

— Все так и есть, — подтвердил Кутар. — Как только я выполню поручение мага — передам этот амулет регенту, то постараюсь, чтобы ты заняла этот трон, принадлежащий тебе по праву! Должен сказать, я сразу понял, что ты принцесса или что-то в этом духе.

— Но я совершенно не умею править королевством!

— Тогда позволь Лупалине стать твоей наставницей. Уж она-то прекрасно в этом разбирается. Или мне называть тебя Самандрой? — добавил Кутар, оборачиваясь к женщине-волку.

— Я уже привыкла к имени Лупалина, тем более, что так будет безопасней. В Алкарионе меня никто не знает под таким именем. А теперь, думаю, нам всем надо как следует выспаться. А завтра с новыми силами мы отправимся выполнять свою миссию.

На следующий день они выехали в Алкарион. Был час овцы. Теперь при виде них любой подумал бы, что это знатная дама путешествует в сопровождении охранника и служанки.

Кутар с удовольствием снова облачился в свою кольчужную рубашку и килт из медвежьей шкуры. В дополнение к Ледогню за седлом у варвара висел лук и запас длинных боевых стрел. Лупалину было просто не узнать. Облаченная в роскошное парчовое платье, она восседала в дамском украшенном слоновой костью седле по обыкновению всех знатных дам — скорее боком, чем верхом. Стефания, которой досталась роль служанки, в простой блузе и шерстяной юбке ехала позади них на муле, чихая от пыли, которую поднимали лошадиные копыта. Девушка прекрасно понимала, что въехать в город в качестве претендентки на престол значило бы погубить всю затею в самом начале. Сверкающие в ее глазах озорные искорки говорили о том, что Стефания от души наслаждается этим спектаклем и своей скромной ролью, так не соответствующей ее истинному положению.

Они ехали лесными дорогами, которые женщина-волк так хорошо изучила за время своего изгнания. На опушке она сняла чары и отпустила своих подопечных на волю. Некоторое время после этого женщина ехала, печально опустив голову и размышляя, что же теперь ждет их впереди.

Кутар был единственным, кто пребывал в самом спокойном расположении духа. Он снова обрел свой заколдованный меч, вещь, которую должен передать по назначению, впереди ждет хорошая драка — чего еще не хватает для полного счастья?

В Алкарион они въехали через Драконьи Ворота когда солнце уже садилось, отражаясь на позолоченном куполе храма Хастарты и шпилях огромного дворца, где обитал Темас Херклар. Булыжники мостовой самого большого города из всех фалкарских городов были стерты от постоянно проезжающих по ним колес крестьянских возов, фургонов торговцев и лошадиных копыт.

Оказавшись внутри городских стен, они, следуя произнесенной шепотом подсказке Лупалины, свернули на перекрестке направо, в менее посещаемую часть города. Так как годы изгнания ни капли не состарили женщину, которую здесь знали под именем Самандра, многие могли бы узнать ее в лицо. Поэтому женщина ехала, низко опустив на голову капюшон, полностью скрывающий ее лицо. Лишь время от времени она бросала вокруг настороженные взгляды, стараясь понять, что происходит в городе и каково настроение его жителей.

Стефания же, соответственно своей роли служанки, не закрывала лицо и голову от солнца и легкого ветерка. С ее уст так и норовил сорваться смех, весь вид девушки буквально излучал плохо скрытое ликование. Время от времени ее взгляд задерживался на обтянутой кольчугой широкой спине и закутанных в мех плечах варвара, и тогда взгляд Стефании приобретал нежное и мечтательное выражение. Большой красный рот девушки растягивался в улыбке.

Неожиданно женщина чуть пошевельнулась и тихо окликнула их:

— Направо, Кутар, переулком через вон тот внутренний двор!

Они свернули на улицу пошире и проехали под нависающими этажами старых домов и между маленьких каменных оградок, пока Самандра не натянула узду перед небольшими деревянными воротами. Сойдя с изящного дамского седла, она вынула из расшитой поясной сумочки ключ и направилась к воротам, на которых висел громадный замок.

— За годы моего отсутствия в Алкаторе произошло много перемен, — шепнула она подошедшему к ней кумберийцу. — Когда-то в этом районе жили одни аристократы, а теперь его населяют какие-то отбросы общества.

С этими словами она повернула ключ, замок открылся, и деревянные ворота протестующие заскрипели на ржавых петлях.

— Мой бедный сад, — всплеснула она руками, едва все они оказались в порядком запущенном дворе. — Ты только посмотри! Повсюду сорняки. Остались ли хоть какие-то из моих лекарственных трав? А образцы? Впрочем, можно посмотреть их и позже.

Она пошла впереди всех по дорожке, заросшей крапивой и ползучими растениями, пока не подошла к деревянной двери, скрытой в стене под каменным карнизом. Эта дверь открылась тем же ключом, и Самандра вошла в большую кухню. Всю стену здесь занимал гигантский очаг, сложенный из валунов, над которым на кованых металлических крючках висели запылившиеся котелки и чайники.

— О, моя кухня! — жалобно воскликнула Самандра, которая, едва они оказались в городе, снова стала откликаться на свое настоящее имя. — Пыль! Паутина! А когда-то здесь все так и сверкало…

— Да, уборка бы здесь не помешала, — ухмыльнулся Кутар.

— Представляю себе, какое запустение в моей колдовской комнатке! А ведь она мне понадобится; без моих чар мы не сможем ничего сделать. Кутар! Стефания! Идемте со мной.

Подняв юбку до колен, она взбежала по узкой деревянной лестнице на верхний этаж, где, судя по всему, находились две спальни. Поспешно пройдя по коридору, она поднялась еще выше.

Весь третий этаж представлял из себя одно большое помещение. Повсюду лежала пыль; заходящее солнце, с трудом проходя сквозь грязные запыленные окна, окрашивало в кроваво-красный цвет паутину, которой были плотно затянуты все углы.

— О, боги, какая грязь… — простонала женщина. — Ах, это просто ужасно. Мой атанор, мои банки с травами, магическая посуда… Сколько времени понадобится, чтобы привести все это в порядок! А ведь чем раньше я займусь чародейством, тем лучше для всех нас!

— Хватит, — оборвала ее Стефания, выходя вперед. — Лучше выйдите отсюда оба и не мешайте мне. Здесь всей работы на пару часов.

Самандра в изумлении уставилась на нее, Стефания в ответ рассмеялась, откинув голову назад.

— Может я и принцесса, но обращаться с совком и метелкой умею получше многих! У Зоккванора мне только и приходилось, что убирать в его лаборатории, а после некоторых некромантских обрядов там было много чего гораздо неприятнее, чем пыль и паутина. Хватит разговоров, кыш отсюда!

— Принцесса Фалкара… уборщица? — переспросила ошеломленная Самандра.

Кутар усмехнулся и взял колдунью под локоток.

— Да, боги Туума, будущая королева Фалкара! Когда она наденет корону, эти знания помогут ей управлять дворцовыми слугами.

Спускаясь по лестнице, они слышали шуршание прутьев по пыльному полу и кашель Стефании. Кутар улыбнулся, размышляя про себя над тем, какие фокусы иной раз выкидывает судьба.

На кухне же Самандра занялась уборкой сама, а затем приготовила мясо, захваченное из кладовой Равен-Гарда, и закончила тем, что нарезала сыр и испекла две буханки хлеба в печи, где варвар развел огонь с таким усердием, что ревущее пламя принялось рваться вверх, грозя свести на нет все кулинарные усилия.

Когда еда была готова, Стефания объявила, что помещение для колдовства теперь в порядке, все поднялись по узкой деревянной лестнице на верхний этаж. Самандра на мгновение остановилась в дверях, признавая, что теперь здесь и в самом деле царит абсолютная чистота. Стефания отмахнулась от комплиментов, объяснив, что Зоккванор строго следил за чистотой в своей лаборатории, и ей частенько доставалось, если пробирки и банки стояли не в нужном порядке. Поэтому уж что-что, а уборку колдовских помещений она умеет делать очень хорошо.

— Тогда посмотрим, какая из тебя помощница чародея, — полушутя-полусерьезно обратилась к ней Самандра. — Где кровь нетопыря? А крылья хорпатов?

Еле заметно улыбаясь, девушка тут же принесла и то и другое. Одобрительно кивнув, Самандра попросила принести свой хрустальный шар. Когда девушка поместила его перед ней на серебряную подставку, колдунья наклонилась над ним, расставив руки и двигая пальцами, будто что-то плела в воздухе.

Кутар со Стефанией придвинулись поближе, вглядываясь в туманную стеклянную глубину, которая вскоре стала совершено прозрачной, затем в шаре начала медленно проступать картинка, словно возникающая на подернутой рябью воде.

Судя по всему, это был тронный зал во дворце Фалкара. Трон был украшен резными фигурами леопардов, у которых вместо глаз сверкали огненные рубины. Вырезанные из темного дерева подлокотники изображали двух змей Аскарда, в открытой пасти каждой из которых сверкало по большому бриллианту. На подушку сиденья была наброшена шкура тигра из Испахана. Наконец Кутар смог разглядеть и человека, сидящего на троне.

— Боги Туума! — изумлено прошептал варвар.

— Кто это? — тихо спросила Стефания, как будто сидящий на троне и неясные фигуры, стоящие по обе стороны от него, могли ее слышать.

Это был высокий юноша, с очень бледной кожей, внешность его отличалась особой мрачной красотой. На бледном лице выделись большие красные глаза и кроваво-красный рот. На черных волосах сверкала изукрашенная самоцветами золотая корона Фалкара, а руки неподвижно лежали на резных змеях, обвивающих подлокотники.

Слева от него стоял высокий худощавый мужчина с темной окладистой бородой и черными глубоко посаженными глазами, мрачно взирающими из под кустистых черных бровей. Все его облачение было тускло-черного цвета и украшено алой вышивкой в виде страшных клыков Бельтамквара, отца демонов. Он стоял совершенно неподвижно, пристально глядя вниз, но те кто наблюдал за ним сквозь хрустальный шар, не смогли разглядеть, что именно привлекло его внимание.

— Элвириом, — пояснила женщина. — Совсем не изменился.

По другую сторону трона находился маг Талкалид, уступающий своему товарищу ростом и несколько превосходящий его толщиной. Это был широкоплечий мужчина с немного вьющимися седыми волосами и толстыми, мускулистыми руками, виднеющимися из коротких рукавов туники. На его одеянии были вышиты знаки ужасного Азтамура. При виде него Кутар сделал глубокий вдох, сердце у него бешено застучало. Вот, значит, как выглядят служители этого демона-бога!

— Смотрите теперь! — прошептала Самандра.

Изображение в хрустальном шаре стало меньше, как будто удаляясь. Теперь они увидели и других, кто был в зале. Пятеро воинов в доспехах с мечами на боку стояли, глядя на мертвенно-бледного юношу, восседающего на троне. На них были кольчуги Иноземного корпуса королевской гвардии, отороченные кожей доспехи, принятые у конных наемников.

Все пятеро стояли, застыв, охваченные трепетом или, скорее, откровенным ужасом. Впереди них стоял шестой, в роскошных золоченых доспехах. Рукоять его меча была изукрашена драгоценными камнями, с плеч свисал черный расшитый золотом плащ. В отличие от остальных этот стоял гордо выпрямившись и с вызывающим видом глядя перед собой.

Из шара еле слышно донесся голос Талкалида:

— Джаркен Уот, генерал наших армий, ты не выполнил наш приказ вторгнуться в Маккадонию.

— У нас мир с Маккадонией, сир. И приказ мне отдал вовсе не Темас Херклар, мой правитель, которому я должен повиноваться.

— Регент низложен, генерал. Но впрочем… ты, наверно, еще не слышал эту новость. Ты со своей армией еще недавно охранял границы королевства, а гонцы, наверно туда еще не успели.

Все это было произнесено тихим, почти женским голосом, но в облике бледного как мертвец юноши не было ничего женственного. Наоборот, за внешностью, наводящей на мысли о тяжелой болезни, проглядывала сверхъестественная сила и мощь.

— Возможно, ты даже не слышал моего имени, — продолжал бледный юноша, восседающий на престоле Фалкара, — а также, что Фалкаром теперь правлю я вместе с моими дядями, Элвириомом и Талкалидом. Темаса Херклара больше нет. И поэтому ты будешь получать приказы только от меня. Ибо я — Унус, король Фалкара!

Услышав это, генерал Джаркен Уот склонился в поклоне.

— Буду знать, Ваше Величество. Но что произошло с Темасом Херкларом?

— Не стоит задавать слишком много вопросов! — прошептал мускулистый Талкалид. — Знай лишь одно: регента поместили в тюрьму, и его ждет судьба всех изменников.

— Да как же правитель может быть изменником?

Элвириом, жестоко улыбаясь, наклонился вперед.

— Разве ты не слышал, Джаркен Уот? Спрашивать тех, кто правит страной, не особенно разумно! Смотри же, что может ожидать и тебя, если ты и дальше будешь спрашивать о том, что тебя не касается.

Элвириом взмахнул рукой.