Сквозь шоковое оцепенение она вдруг почувствовала, что машину сильно трясет. Трейси в изумлении повернулась и увидела голубое пятно за окном.

Тай с силой дергал ручку, чтобы открыть зажатую дверцу машины. Еще около полудюжины рывков — и та поддалась и с визгом открылась. Тай кинулся к Трейси, а она, сжавшись, отпрянула назад, автоматически вскинув руку, чтобы защититься, и ударила Тая по подбородку.

Уже в следующее мгновение ей стало ясно, что Тай тянулся к ключу зажигания, чтобы заглушить работающий вхолостую двигатель. В полной тишине испуганный взгляд Трейси встретился с гневными взглядом Тая. Конечно, он понял ее оборонительное движение. И теперь его голубые глаза стали еще ярче, а загорелое лицо потемнело.

— Я в жизни не поднял руки на женщину, Трейси, как бы мне того ни хотелось. — Голос Тая скрипел от сдерживаемых эмоций.

Трейси вздрогнула при звуке его голоса. А потом заметила маленькую ранку на его подбородке и с упавшим сердцем поняла, что порезала Тая кольцом. О господи!

Она услышала только, как щелкнула застежка ремня безопасности, и тут же оказалась извлеченной из машины и поставленной на ноги в сторонке. Когда Тай отпустил Трейси, ноги не держали ее. Она качнулась, рискуя упасть на цементный пол, и оперлась рукой о стену.

Трейси наблюдала за тем, как Тай с мрачным видом осматривал последствия происшедшей катастрофы, и молила Господа о том, чтобы умереть на месте, но Господь Бог, как обычно, пропустил мимо ушей ее страстную мольбу. Трейси съежилась, услышав низкий недовольный голос Тая, невнятно произносящего проклятия.

Прекрасный «кадиллак» серебристого цвета превратился в развалину. Искореженные ворота гаража сильно ободрали кузов машины и разбили заднее стекло. Ветровое стекло не раскололось, но было все в трещинах.

— Я к-куплю тебе новую машину, — пролепетала Трейси, но Тай все кружил вокруг «кадиллака», словно не слыша ее. — Я с-страшно виновата...

Но Тай ее действительно не слышал. Казалось, сам воздух вокруг него громыхал от ярости.

Трейси стало совсем плохо. Люди крутого нрава всегда нагоняли на нее страх. Всю жизнь ее запугивали или использовали в своих целях. Она надеялась, что навсегда избавилась от этого, когда сбежала от матери, но сейчас, наблюдая за Таем, слушая его приглушенные ругательства, видя, как он явно с трудом сдерживает гнев, почувствовала, что парализующий волю страх вернулся вновь.

Всплески раздражения, которые изливала на нее мать, редко бывали справедливо заслуженными. Трейси — прилежный ребенок, послушный и уступчивый — трогательно стремилась угодить Рамоне во всем. Но сейчас здесь была не ее злобная, капризная мама, а Тай Кэмерон, и в этом случае Трейси и впрямь заслужила, чтобы на нее гневались.

Чувство вины, которое сделало ее жизнь бесцветной, бездеятельной, лишило Трейси надежды, с новой силой сотрясало ее душу. Несмотря на внутреннее отвращение, Тай помог ей прошлой ночью и привез в безопасное место. Как бы он ни презирал ее, но все же спас и разрешил воспользоваться своей машиной.

А она отплатила ему тем, что разгромила его машину и разворотила ворота гаража, не проехав и дюжины футов. Похоже, она несет с собой несчастье, разрушительный смерч, и каждый, кто соприкасается с ней, пусть даже случайно, оказывается втянутым в его спираль.

От отчаяния у нее защипало в глазах. Господи, ей же нельзя плакать! Тай наверняка обвинит ее в попытке прибегнуть к слезам, чтобы разжалобить его и избежать ответственности за свои действия. Ее мать была весьма искушенной в таких делах, и Трейси готова была скорее умереть, чем позволить кому-нибудь заподозрить ее в подобном.

— Ну и как же ты это объяснишь, Трейси? — произнес Тай, глядя па нее поверх разбитой машины. — У тебя что, ломка или белая горячка?

Этот прямой вопрос поверг Трейси в шок. Из него следовало: по мнению Тая, натворить такое мог только наркоман или алкоголик. Лишь теперь Трейси заметила, что ее бьет неуемная дрожь. Она-то знала, что пьет уже не одну неделю. И в глубине души ее и саму терзали страшные опасения, что она превращается в алкоголичку.

— Я... я так виновата. Сама не знаю, как... — Трейси замолчала, стараясь унять дрожь в голосе и в то же время выдержать острый, как лазер, взгляд Тая. — Я оплачу весь ущерб. Я куплю тебе новую машину. Я пришлю подрядчика, чтобы заменил ворота, я заплачу любую сумму, которую ты выставишь.

Тай злился на себя не меньше, чем на Трейси. В голове его настойчиво крутилась мысль, что он доверил свою машину человеку, не способному управлять движущимся средством. Могли серьезно пострадать или даже погибнуть невинные люди, и он нес бы такую же ответственность, как и женщина, которой он позволил сесть за руль.

Тай внимательно оглядел эту женщину, казавшуюся хрупкой и беззащитной. Трейси била дрожь, а под огромными, с покрасневшими веками глазами, в которых не было слез, образовались темные круги. Он заметил, как она удручена и в каком смятении. И как ей стыдно. У него сложилось впечатление, что Трейси находится в состоянии полной растерянности.

Она, конечно, влипла здорово, сперва напившись с богатым негодяем Паркером прошлой ночью, а теперь учинив погром в гараже. Тай позвонил кое-куда этим утром, расспрашивая о ней. Жизнь не очень-то улыбалась Трейси Леду, несмотря на все ее капиталы.

Тай вдруг понял, что, если бы он отвез ее в город, высадил у дома и не стал бы с ней больше связываться, она бы скатилась еще ниже. У него возникло мрачное ощущение, что перед ним женщина, находящаяся на грани скорого, ужасающего и, пожалуй, неизбежного падения. Он был не из тех, кто доверяется интуиции, а потому не мог объяснить охватившие его предчувствия. С другой стороны, не нужно было обладать магическим кристаллом, чтобы понять: Трейси в опасности.

Но с чего это его вообще должно волновать? Трейси не представляла для него никакого интереса. Если ей нравится проматывать свою жизнь, то так ей и надо. Не его забота. И все же что-то непреодолимо влекло его к ней.

Трейси принялась вновь говорить, волнуясь и нервничая пуще прежнего:

— Я заплачу любую сумму, мистер Кэмерон. Любую, какую назовете, мне просто хочется уладить это.

Ее отчаяние вдруг показалось ему трогательным. Но потом он вспомнил о ее злобной, умеющей обрабатывать и использовать людей мамаше и заподозрил, что Трейси разыгрывает спектакль. Если так, то это вскоре выяснится. Он почувствовал, что гнев его снова закипает.

Доведенный до белого каления, Тай немного помолчал, пока Трейси повторяла еще раз:

— Я все оплачу. Сколько ни скажешь.

— Что оплатишь, так это уж точно, — прорычал он, еще больше ожесточаясь, пока она со страхом взирала на него.

Трейси резко закивала:

— С-скажи, сколько. Назови любую сумму.

Трейси старалась выдержать пронзительный взгляд Тая. Его молчание она воспринимала, как затишье перед бурей.

От его жесткого «Так тебе хочется уладить это?» Трейси вздрогнула. Тай не повысил голоса, но ее нервы были настолько напряжены, что любой звук казался криком.

Она энергично закивала:

— Да, да, и заплачу сколько бы ни потребовалось.

Тай слегка склонил голову набок, словно для того, чтобы рассмотреть ее получше.

— Так ты, значит, маленькая богачка, уверенная, что при небрежном обращении с чужой собственностью довольно лишь выписать чек — и дело улажено? Тогда к чему предлагать лишние деньги, Трейси? Что ты пытаешься на самом деле купить?

Трейси уставилась на него и почувствовала, что ее страх только усиливается.

— Я из-звинилась. Или пыталась извиниться. Мне и вправду очень жаль... — Ее голос затих, когда на лице Тая появилось еще более суровое выражение. — Я и представить себе не могла, что такое случается, но это не по моей небрежности. У меня самой все это в голове не укладывается. Я думала, в гаражных воротах есть устройство безопасности... — Трейси вновь осеклась, не договорив. Каждое произнесенное ею слово, казалось, только еще больше раздражало Тая. Как же он, наверное, ее ненавидит! — Я... я не знаю, что сказать, что делать, я...

— А вот я точно знаю, что ты можешь сделать, чтобы все уладить со мной, — мрачным тоном проговорил он.

Ей бы следовало почувствовать некоторое облегчение: ведь Тай готов был сказать, как все уладить, он собирался сообщить, что именно надо сделать, чтобы ублажить его и смирить его гнев. А может, и притушить его жгучую ненависть к ней. Но в его голосе и в холодной голубизне глаз чувствовалось нечто такое, что заставило ее насторожиться.

— Что ты имеешь в виду?

А он все медлил, вынуждая Трейси волноваться. Хотя это продолжалось не более чем какие-то доли секунды, ей показалось, что прошла целая вечность. Когда же он наконец ответил, до нее не сразу дошел смысл сказанного.

— Поработаешь на меня, на почасовой оплате. Время, которое потребуется на то, чтобы отработать всю сумму ущерба, и будет твоей личной компенсацией причиненных мне неудобств и хлопот.

Трейси молча взирала па него, будто повторяя мысленно его слова. Не может быть, чтобы он говорил это всерьез! Он хочет, чтобы она работала на него на почасовой оплате, пока не отработает сумму урона?!

Внезапно все ее существо преисполнилось ужаса. Сколько часов придется отработать, чтобы возместить ущерб, который исчисляется тысячами долларов? А Тай презирает ее. Не нужно быть особым умником, чтобы догадаться, что он в силах использовать каждую минуту из этих сотен, а то и тысяч часов, чтобы превратить ее существование в настоящую пытку. Может, он это и подразумевал, говоря о «личной компенсации».

Как бы ни складывалась жизнь Трейси, во что бы ни превратилась, Тай Кэмерон непременно доконает ее. Ведь она будет вынуждена час за часом выдерживать его враждебность и осуждение. И какую работу он ей предложит? У нее не было особых навыков или талантов, а если и были, то уж никак не те, которые могли бы представлять хоть какой-то интерес в глазах фермера или бизнесмена.

И вдруг Трейси в голову пришла мучительная, страшная мысль. В памяти всплыл Грег Паркер — и то, что он намеревался совершить прошлой ночью. А что, если Тай...

Нет, это невозможно. Тай ненавидит ее, и его ненависть, несомненно, служит ей гарантией безопасности. К тому же, он не из тех, кто пристает к женщинам с сексуальными домогательствами. Ей пришло это в голову только потому, что прежние страхи вновь принялись терзать ее. Страхи, вызванные жуткими событиями прошлой ночи, напомнившие Трейси о том, как беззащитна она перед такими хищниками, как Грег Паркер.

— Ты когда-нибудь работала, Трейси? Знаешь ли ты цену деньгам?

Знаешь ли ты цену деньгам?

Вопрос поразил ее и вызвал череду мрачных воспоминаний. Трейси-то точно знала цену деньгам, но вовсе не в том смысле, который Тай посчитал бы приличным или честным. Это был ее самый страшный, хранимый в глубине души секрет. Проведай Тай об этом, он бы смотрел на нее с еще большим презрением.

Но может, у нее все же есть шанс — пусть совсем маленький — искупить вину хотя бы за один ужасный проступок? Может, если она согласится поработать на Тая и неплохо справится, он станет относиться к ней хоть чуточку благосклоннее? Может, удастся реабилитировать себя в его глазах? Трейси не стала задаваться вопросом, почему ей это так важно.

Затея Тая показалась ей оригинальной — оплатить причиненный ущерб своим временем и тяжким трудом. Она, можно сказать, даже понравилась Трейси. Но очень скоро здравый смысл охладил ее фантазию. Тай Кэмерон наверняка окажется чрезмерно взыскательным, и ей ни за что не удастся угнаться за его требованиями, как бы она ни старалась. А если ее попытки угодить Таю не увенчаются успехом, он просто утопит ее в своем презрении и пренебрежении. Так, скорее всего, и задумано Таем Кэмероном.

Вот почему надо отказаться. Куда лучше пережить его презрение прямо сейчас, чем подвергать себя душевным страданиям в будущем. Сомневаться нечего: все надежды ее тщетны, обречены на провал. Трейси попыталась придать голосу твердость:

— Сообщи, когда подготовишь счет.

Тай тут же парировал:

— Ты хочешь сказать, что согласна работать на меня?

Трейси ничего не могла определить по суровому выражению его лица. От страха ей трудно было и слово вымолвить. Спрятаться бы сейчас от Кэмерона в четырех стенах у себя дома в Сан-Антонио. Спустя какое-то время можно было бы позвонить ему и дать отрицательный ответ. Прежде чем он разъярится, успеет наговорить что-нибудь уж совсем ужасное, можно повесить трубку. Потом можно нанять адвоката, чтобы тот выступил в роли посредника и уговорил Тая принять чек.

Молчание затягивалось. Трейси пыталась набраться духу, чтобы высказаться напрямик. Ее слабый голос вновь задрожал, когда она, преодолевая страх, попыталась изложить свои доводы, прежде чем отклонить предложение Тая.

— Не такая уж я дура, чтобы работать на человека, который видеть меня не может! Что бы ты ни думал обо мне, я еще не дошла до того, чтобы напрашиваться на оскорбление.

Его плотно сжатые губы скривились в язвительной усмешке.

— Еще бы. К чему напрашиваться на оскорбление, если и без того занимаешься самоедством? — произнес Тай низким и спокойным голосом, каждым словом мучительно раня Трейси. Потом он кивнул на «субурбан», стоявший на соседней площадке в гараже на четыре машины. — Я отвезу тебя в Сан-Антонио.

Все оказалось так просто. Пытка была близка к завершению. Трейси нетвердой походкой пошла к машине, забралась на пассажирское сиденье и замерла на месте, когда Тай сел в кабину и завел мотор.

Поездка в Сан-Антонио прошла в угнетающем молчании. Под конец у Трейси каждый мускул болел от нервного напряжения.

Тай подрулил к обочине перед ее домом, и Трейси выбралась наружу. Она на миг приникла к дверце машины, пока не обрела твердость в ногах, а потом помчалась к подъезду. Швейцар открыл ей дверь.

Трейси, едва держась на ногах, слонялась по своей роскошной квартире. Ей бы надо как следует отоспаться. Тело ныло, в висках стучало, и ее так мутило, что она ничего не смогла проглотить, кроме пары сухих печений. Она до того изнемогла, что едва держалась прямо при ходьбе, но настолько перенервничала, что не могла заснуть. Мгновения тянулись как часы. Наконец Трейси оказалась в кухне перед маленькой стойкой со спиртным.

Все у нее пошло не так с Таем Кэмероном. Ей не давал покоя взгляд его жестких голубых глаз, который буравил и осуждал ее. И зачем только она одолжила его машину, зачем села за руль? Но ей так не терпелось скрыться от Кэмерона, что она готова была воспользоваться любыми средствами, лишь бы сбежать.

К тому же вдобавок ко всем своим «прегрешениям», она отказалась работать на него для возмещения урона. Было бы куда благоразумнее согласиться. Почему она решила, будто цель Тая — уничтожить ее своим презрением? Не слишком ли она предвзято судит о нем?

Это смешно, подумала Трейси с горечью. Уже одна мысль о том, что кто-нибудь вроде нее набрался бы наглости судить о Тае Кэмероне, была высокомерием в чистом виде.

Просто, оказывается, в ней еще тлеет чувство самосохранения, которое и принудило ее отклонить его предложение. В этой ситуации она приняла правильное решение. Разве не так? Трейси пришла в полное замешательство и вновь принялась бродить по дому, мучительно обдумывая каждую деталь стоявшей перед ней проблемы.

Если бы она могла совладать с собой и прекратить анализировать мгновение за мгновением то, что произошло, может, ей и удалось бы заснуть. Если бы заснуть и проснуться отдохнувшей, может, все предстало бы в ином свете. Может, все показалось бы не таким ужасным, а бремя вины — не таким уж тяжким.

Вновь очутившись перед стойкой со спиртным, Трейси замерла. Если бы заснуть...

В конечном счете ей и так ясно, что впереди ее не ждет ничего хорошего. Она потянулась за бутылкой...

У Трейси ванная была более просторной, чем спальни во многих домах, где ей доводилось бывать. Ей нравилась большая, приподнятая мраморная площадка для ванны-джакузи, расположенная под высокой стеклянной стеной, смотревшей на огни Сан-Антонио. Буйно разросшиеся растения в горшках — некоторые из них цвели — стояли вокруг. Цветы свисали и с крючков на потолке, создавая ощущение, будто ванна находится на открытом воздухе, хотя термостат в пентхаусе поддерживал постоянную температуру.

Можно полежать в горячей, пенистой ванне, любуясь огнями города, и выпить вина. Это обычно успокаивало ее. До бутылки с вином ничего не стоило дотянуться рукой, а бокал был наполнен, но Трейси еще не прикоснулась к нему.

Классическая музыка, доносившаяся из соседней комнаты, была включена слишком тихо, чтобы можно было что-то отчетливо расслышать. Звуки мелодии и бульканье воды спасали Трейси от тишины. Ей показалось, что звякнул дверной колокольчик. Померещилось, решила она.

У Трейси было не слишком много знакомых в Сан-Антонио. Она никого к себе не приглашала, даже Грега, с которым договорилась встретиться накануне свидания прошлой ночью в вестибюле. Она не дала себе труда поискать женщину, которая бы убирала в доме, а когда возникала необходимость поесть, то либо выходила куда-нибудь, либо приносила что-нибудь из кулинарии.

Одна в своем уединенном убежище, Трейси наконец смогла сконцентрировать внимание на бульканье воды и закрыла глаза. Ее ноющее тело почувствовало облегчение, избавившись от напряжения. Она не обратила внимания на легкие шорохи где-то в глубине квартиры, пока ее не насторожил приглушенный звук, который не мог быть ничем иным, кроме шагов.

Кто-то прошелся по прихожей!

Пребывая в состоянии сонливости, Трейси не сразу отреагировала на опасность. Ее тело налилось тяжестью и не слушалось, когда она попыталась пробудиться.

Стук каблуков по плитке прихожей заставил ее вздрогнуть и потянуться за полотенцем. Встревоженная, она оглянулась на распахнутую дверь, и сердце мучительно дернулось в груди.

В дверях стоял Тай Кэмерон с суровым выражением на красивом лице, быстро оглядывая ее, словно в тревоге, живыми голубыми глазами. Он направился к ней, а Трейси суетливо попыталась прикрыться полотенцем, но, намокнув в воде, оно никак не разворачивалось.

— Уходи! — крикнула она, когда он поднялся по мраморным ступенькам на платформу с джакузи.

Тай остановился, охватывая взглядом всю картину: Трейси, метнувшуюся от него подальше, насколько позволяла ванна, бутылку с вином, пар, от которого запотели зеркала и нижние стекла...

— Пытаешься напиться и утонуть?

— Уходи! — крикнула Трейси. — К-как ты посмел войти сюда без моего разрешения?!

— Швейцар разделил мои опасения. У тебя был болезненный вид накануне, а сейчас ты не отвечаешь на звонки и не открываешь дверь. А вдруг что-то случилось?!

— Как видишь, ничего не случилось. Уходи! — проскрежетала она зубами, чуть не впадая в истерику от желания поскорей избавиться от него.

Тай повернулся, словно намереваясь уйти, но вместо этого открыл дверцу шкафчика для белья и достал сухое полотенце. Он бросил его на мрамор у ванны.

— Вытирайся и найди во что одеться. Я буду ждать в гостиной.

Трейси неотрывно смотрела на Тая, все еще в шоке от его вторжения. Он командовал ею, словно имел на то право. Тай уже готов был отвернуться, как на глаза ему снова попалась бутылка и бокал с вином. Трейси потянулась за ними, но опоздала: Тай наклонился и опередил ее. Он встретился с ней взглядом, потом перевел его на мокрое полотенце, всплывшее над водой. Трейси оставалось только с нахлынувшим на нее ужасом следить за тем, как его взгляд продвигается по полотенцу, облепившему ее тело до бедер.

Трейси не смогла бы объяснить, отчего по телу волной пробежал жар. Или откуда взялся электрический заряд, последовавший за ним. Она видела одно: что-то в суровом взгляде Тая изменилось. И это привело ее в такое оцепенение, что все ее прежние страхи показались пустячными. Казалось, голубизна его глаз чуть оттаяла. Похоть. Похоже, Тай только сейчас заметил, что она женщина. К тому же совсем беззащитная. Раздетая и загнанная в угол, она могла прикрыться только мокрым полотенцем. Тай был большим, мужественным и сильным. Его не остановишь!

Сердце бешено колотилось у нее в груди. Ничем не остановишь!

Тай слишком большой, слишком сильный. Он мог запросто сломать ее хрупкие косточки небрежным движением руки. Он мог принудить ее к чему угодно. Его ничем не остановишь!

— Трейси? — низкий хриплый голос Тая прозвучал неожиданно мягко. Он каким-то образом сумел дойти сквозь обуявший Трейси страх до ее сознания, и она вдруг явственно ощутила, что вся дрожит. Ее глаза стали огромными как блюдца.

Похоже, Тай что-то в них прочитал, что-то такое, что погасило разгоравшееся в его глазах пламя. Трейси заметила проблеск любопытства, но выражение его глаз так смягчилось, что она тут же усомнилась в увиденном. Может, это уловка, чтобы она успокоилась и он смог застать ее врасплох?

Трейси с изумлением увидела, что выражение презрительного осуждения, которое она частенько подмечала во взгляде Тая, также исчезло. Это ошеломило ее не меньше, чем его внезапно вспыхнувшая похоть. Уж не померещилось ли ей все это, особенно мягкость его взгляда, устремленного на нее?

Однако, как ни странно, ее страх перед ним поубавился. Выпрямившись, Тай еще мгновение-другое не давал ей отвести взор, прежде чем повернуться и уйти, прихватив бутылку с вином и бокал. Выходя, он плотно закрыл за собой дверь.