Тай отлил себе немного вина в бокал на пробу. Смакуя его, он прошел в кухню Трейси, увидел стойку со спиртным и огляделся в поисках мусорного ведра. Как он и ожидал, в нем были лишь две пустые бутылки. Ему довольно было заглянуть в холодильник, чтобы понять: съестного в доме почти нет. Ничего удивительного в том, что Трейси такая тощая. Тай поставил бутылку на полку и закрыл дверцу.

Он подумал, что если уж посягать на чью-либо личную жизнь, так уж во всем, а потому поднял тут же, на кухне, телефонную трубку и позвонил в справочное бюро. Он узнал нужный номер, сразу набрал его и заказал еду на дом. Положив трубку, он прошел с бокалом в гостиную.

Огромные комнаты в квартире Трейси содержались в идеальном порядке. Отделаны они были в безукоризненно белых тонах с разбросанными там и сям живыми пастельными пятнами, с выбранным со вкусом орнаментом на стенах, оживляющим их и привлекающим внимание. Это выглядело стильно, женственно и уютнее, чем можно было ожидать при белом декоре. Тай расположился в огромном, очень удобном кресле, обитом бархатом.

У Трейси ушло порядком времени на то, чтобы выйти из ванной и одеться, но долгое ожидание нисколько не раздосадовало Тая. Смутная догадка терзала его и заставила вернуться в город, не давая ему покоя, пока он не вошел в ее ванную комнату и не увидел бутылку вина и запотевшие стекла. Случается, люди изрядно напиваются и тонут в ванне с горячей водой, если перебирают или засыпают.

Вначале Трейси была изумлена и рассержена, однако потом испугалась. А поскольку он не сомневался, что она заметила желание, поразившее его словно громом, он прекрасно понимал, что именно испугало ее.

Нет, не просто испугало, а повергло в ужас. Да-да, Трейси пришла в ужас. В этом не было ошибки. Может, она вовсе и не такая неразборчивая в связях роковая женщина, как ее мамаша. Тай с удивлением поймал себя на том, что ему хотелось бы, чтобы Трейси и вправду была такой, какой представлялась на вид — невинной и доверчивой.

Трейси тщательно причесалась и нанесла чуть заметный макияж. Столь неукоснительное внимание к своей внешности предназначалось вовсе не для того, чтобы завлекать мужчин, а чтобы замаскироваться, отгородиться от окружающих, сейчас — от Тая.

Выбранный ею наряд — брюки цвета хаки с ремнем и сшитая на заказ наглухо застегнутая желтая блузка с длинными рукавами — смотрелся строго и по-деловому, что должно было придать облику Трейси благопристойный вид, ставший для нее почти навязчивой идеей.

Обольстительная скромница. Так презрительно называла ее мать. Когда Рамона употребляла слово «скромница», нетрудно было догадаться, что она подразумевает под этим совсем другое — «ханжа».

Это вдруг промелькнувшее воспоминание едва не сломило окончательно решимость Трейси вновь увидеться с Таем. Тем более что он нахально заявился к ней в тот момент, когда она была раздетой в собственной ванне, и теперь ей приходится встречаться с ним после этого постыдного эпизода.

И пережитого страха. Тай Кэмерон такой властный. Для мужчин его типа нет преград, нет ничего, что могло бы остановить их, если они сами того не пожелают. Вторжение в ее дом — тому свидетельство, и отныне ее уютное убежище от мирской суеты уже не казалось Трейси столь надежным.

И тут она вспомнила, какой умиротворенной проснулась утром в его доме. Живо всплывшее в памяти ощущение удивительным образом уняло бешеное биение ее сердца. И до нее дошло, что, хотя Тай и вторгся в ее дом, он не причинит ей вреда.

Ну да, были жуткие моменты, когда в глазах его она заметила похоть, но ведь ничего такого Тай не предпринял. Он командовал, забрал вино, но и пальцем к ней не притронулся. Трейси почувствовала проблеск доверия к Таю, что еще больше успокоило ее. Ведь она и вправду не отвечала на звонки в дверь, а Тай дал понять: он явился потому, что его это встревожило. И Трейси была глубоко тронута. Уже давно никому не было дела до того, что происходит с ней. Загвоздка только в том, чтобы не принять его внимание слишком близко к сердцу.

Трейси вновь окинула себя взглядом в зеркале, глубоко вздохнула и направилась в гостиную.

Трейси показалась Таю такой же ненатуральной и тщательно отутюженной, как модель на картинке модного журнала. Она держалась скованно и избегала встречаться с ним взглядом, когда вошла в гостиную. Садиться не стала, предпочла остановиться за диваном, перед которым стоял журнальный столик, а дальше, в кресле, сидел Тай. Она словно опасалась подходить к нему слишком близко и старалась расположиться так, чтобы их разделяла мебель. Блузка ее была застегнута на все пуговицы — и как только Трейси в ней не задохнулась, подивился Тай.

Выглядела она гораздо лучше, свежее, чем утром. Кожа порозовела от горячей ванны, а может, от смущения. Конечно, было совсем невежливо с его стороны врываться в ее ванную. У него имелись свои доводы на этот счет, но едва ли чопорная малютка Трейси согласилась бы с ними.

Сомнение заставило его призадуматься. Тай относился к ней пренебрежительно, как к никчемной и аморальной особе, такой же, как ее мать, но с изумлением вдруг понял, что судит о Трейси слишком строго и слишком небрежно сбрасывает ее со счетов. Трейси Леду оказалась куда более сложной натурой, чем он полагал, и чем больше времени проходило с момента их встречи в ночном клубе, тем яснее он это осознавал.

— Извини, что я так ворвался, Трейси, — начал Тай и нахмурился, когда она глянула ему в глаза и тут же отвела взор. — Сообщаю просто для сведения: обыкновенно я дожидаюсь приглашения, прежде чем позволить себе зайти так далеко.

Чуть заметный сексуальный подтекст заставил ее напрячься.

— Тебе незачем было приходить сюда. Я сегодня же поручу адвокату связаться с тобой по поводу нанесенного ущерба. — И словно бы в подтверждение своих слов, Трейси встретилась с ним взглядом. — Если я не отвечаю на твои звонки или не открываю тебе дверь, значит, я не хочу видеть тебя и разговаривать с тобой.

Трейси видела, как у Тая взметнулись брови.

— Нам надо урегулировать кое-какие дела. Ты вроде бы горела желанием возместить ущерб, а потом отказалась принять мои условия! Но у тебя было время изменить решение, и я подумал, что нам надо снова поговорить.

Трейси вздернула подбородок.

— Ты всегда прибегаешь к шантажу, чтобы заставить людей работать на себя?

Он спокойно воспринял оскорбление, но жесткая линия его губ чуть смягчилась.

— Людям нравится работать на меня. Я ценю хороших работников и время от времени доказываю это денежными поощрениями. — Тай сунул руку в карман и вытащил пару сложенных листков бумаги. — Я подсчитал расходы на ремонт машины и ворот гаража.

Трейси посмотрела на листки и неохотно обошла диван, чтобы взять их. Ей стало не по себе при виде итоговой цифры. О господи, деньги изрядные! Куда больше, чем она думала. Она заставила себя взглянуть на Тая.

— Прошу тебя... Я сейчас выпишу чек, и мы все уладим прямо сегодня.

Тай отрицательно замотал головой, не дослушав, и лицо его вновь приняло строгое выражение.

— Ты просила, нет, умоляла сказать тебе, что могло бы меня устроить. Я тебе ответил.

Его упорство выводило Трейси из себя. Это никак не укладывалось у нее в голове.

— Я впала в истерическое состояние и боялась, что ты что-нибудь сделаешь. Просто в толк не возьму, как этот разговор перешел с денежной компенсации на... на кабальный договор. — Она покачала головой. — Зачем тебе это? Хочешь наказать меня? Отомстить мне?

Он изучающе посмотрел на нее.

— Будь я проклят, если знаю. Может, разберемся по ходу дела. — Его взгляд стал еще пытливее. — А чем еще тебе заниматься сейчас, Трейси?

Вопрос, как ни странно, застиг ее врасплох. Первым побуждением Трейси было выдумать что-нибудь, представить дело так, будто у нее есть что-то важное в жизни и она очень занята. Но пока она беспомощно взирала на Тая, ей вдруг стало совершенно ясно, что он догадается, если она скажет неправду. Она сообразила, что у Тая был целый день в запасе, чтобы все разузнать о ней. Это не составит особого труда для человека с его связями и деньгами. А если он еще и не сделал этого, то чутье подсказывало ей, что непременно сделает. Она решила подойти с другого боку:

— Ну и в какой же роли ты меня видишь?

Она пыталась спровоцировать его, задав вопрос прямо в лоб, но он воспринял это всерьез и ответил мягким и рассудительным тоном:

— В роли временного работника для выполнения мелких поручений, ради которых нет смысла нанимать человека на постоянную работу.

— Но понадобится не один месяц, чтобы оплатить причиненный ущерб, — осторожно пыталась переубедить его Трейси. — Немалый срок, чтобы стоило брать на это время работника на полный день.

И вновь спокойный ответ Тая подтвердил его решительность:

— Мне не нужен человек на постоянную работу. Как только отработаешь сумму ущерба, вакансия закроется. Мне не придется держать кого-либо на службе, а ты сможешь вернуться к своей... жизни.

Трейси отвернулась и в отчаянии начала мерить комнату шагами. Он не стал говорить: «Ты в долгу передо мной, потому что воспользовалась моим доверием и доброжелательностью и разбила мою машину». Она бы, пожалуй, нашла, что ответить. Но Тай оказался куда хитрее. Он не сказал этого, а представил дело так, будто ее работа решит для него кое-какие проблемы. Трейси настолько погрузилась в размышления о том, как бы обойти его изощренный маневр, что слегка вздрогнула при звуке его голоса.

— Ты повела речь о мести. Уж не хочешь ли этим сказать, будто боишься, что я буду плохо обращаться с тобой, если ты согласишься работать у меня?

Трейси замешкалась, а потом повернулась, чтобы получше рассмотреть его.

— Ты и не делал тайны из своего отношения ко мне. Откуда мне знать, что ты не воспользуешься этим как прекрасной возможностью унизить меня и поставить в неловкое положение? — Она сглотнула от волнения, когда на лице его появилось жесткое выражение, но принудила себя продолжить и выговорить вслух то, что было на уме у них обоих: — Я знаю, ты презираешь меня из-за того, что я натворила с Рио и Кейном. Ты, наверно, считаешь, что я не слишком старалась загладить вину перед ними или не понесла наказания по заслугам, но тебя, пожалуй, удивит, что в этом я с тобой согласна. Хотя они легко простили меня. — Трейси так трясло, что пару раз она клацнула зубами, а потому надолго смолкла, пытаясь унять дрожь. От нахлынувших чувств у нее защипало в глазах, но ей удалось сдержать слезы, когда она призналась: — Мне никогда не загладить своей вины ни перед одним из них, но не тебе играть на этом, не тебе карать меня.

Когда она только упомянула о событиях, случившихся год назад, и произнесла вслух имена Рио и Кейна, сердце у нее сжалось от боли. Чувство неизбывной вины — она хоть и не одобряла затеваемые матерью интриги против Рио, но молчала вместо того, чтобы все рассказать, — и сейчас не притупилось.

И хотя Трейси в конце концов все же вывела мать на чистую воду и приложила все силы для того, чтобы Кейн с Рио вновь были вместе, это надо было сделать куда раньше. Нужно было разоблачить махинации Рамоны, как только ей, Трейси, стало известно о них. Не ослепляющее чувство преданности матери и страх перед местью Рамоны вынуждали ее держать язык за зубами так долго, что она на деле превратилась в подручную матери.

Трейси вовек не простит себя за те страдания, что она причинила Кейну и Рио. У нее в голове не укладывалось, как они смогли простить ее, хотя и тот и другая настаивали, что и вправду простили и что по-прежнему считают ее членом семейства Лэнгтри.

Комната вдруг закачалась и начала вращаться. Трейси неловко ухватилась за спинку кресла с подголовником, чтобы не упасть. Слишком много навалилось на нее разом. Вчерашнее происшествие и то, что случилось этим днем, попытка Тая принудить ее отработать ущерб, который она нанесла ему, напоминание о Кейне с Рио, даже мысли о них и о том, сколько зла еще может причинить Рамона — все это оказалось выше сил Трейси.

Тай в мгновение ока очутился рядом, схватив ее за плечи и поддерживая, пока Трейси старалась преодолеть слабость в ногах и остановить кружащуюся перед глазами комнату.

— Ты давно ела в последний раз? — резко спросил он.

Его ладони были такими теплыми, такими... желанными. Изумление от этого открытия заставило Трейси опомниться. Ведь с некоторых пор, уже давно прикосновение чьей-либо руки не вызывает в ней настоящего отклика; прикосновение мужчины никогда не сможет внушать ей доверие. Трейси уперлась в грудь Тая руками, чтобы сохранить дистанцию. И вдруг он показался ей даже выше и мощнее, чем прежде. Гулкое биение его сердца у нее под ладонью только усиливало это впечатление. Впечатление ошеломляющей мужественности. И в этот пугающий момент в ней шевельнулось что-то слабое и явно женское. Ей нравилось, как Тай касается ее; ей нравилось прикасаться к нему.

Вновь пережитое потрясение придало ей сил. Трейси оттолкнулась от Тая и отступила на шаг. Что бы это значило? Тай пристально вглядывался в ее бледное лицо, а она пыталась скрыть смущение.

— Я спросил, когда ты ела в последний раз.

Трейси покачала головой.

— Я поем... попозже.

— Да-а, как же. Я заказал еду на дом.

И, будто эти слова были чем-то вроде магического заклинания, раздался звонок по внутреннему телефону. Тай направился в прихожую. Трейси наблюдала за тем, как он поднял трубку и велел разносчику из ресторана подняться. Потом вынул портмоне.

Он слишком по-хозяйски распоряжался. Трейси это возмутило. Но что-то в ней — в самой глубине души — испытало облегчение и благодарность: слава богу, кто-то принял в ней участие и может вот так бесцеремонно распоряжаться.

Она слегка устыдилась своих чувств, но одинокая, неприкаянная часть ее души, разуверившаяся в том, что хоть кому-нибудь на свете есть дело до того, жива она еще или уже нет, была тронута до умиления. Видно, ей как раз и нужен был кто-нибудь вроде Тая Кэмерона, чтобы привести ее в чувство.

Хотя Трейси и понимала, что пребывает в полосе невезения, но не осознавала в полной мере, в какое жалкое и беспомощное существо превратилась. И тут же осознала со всей очевидностью, что нельзя сидеть сложа руки. Так или иначе, тем или иным способом, но нужно что-то предпринять.

Тай Кэмерон принадлежал к тому типу людей, которым точно известно, что им нужно и как добиться этого. Да, он властный, да, он упорно добивается своего. Но ему, пожалуй, неведом страх одиночества, ему, скорее всего, ни разу в жизни не доводилось чувствовать себя потерянным. Он был совершенно уверен в себе и своем положении в обществе. Ему не приходилось просыпаться поутру, прикидывая, чем бы заполнить свое время. И не нужно было выпивать на ночь, чтобы справиться с бессонницей из-за того, что ощущал себя никчемным и погрязшим в грехах.

Трейси восхищало это, и ей страстно хотелось того же. Иметь цель в жизни, к чему-то стремиться, пользоваться уважением окружающих, а может, испытывать уважение к самой себе.

Когда она смотрела, как Тай открывает дверь разносчику и легко улаживает неловкую процедуру обмена коробок с провизией на деньги, у нее заныло сердце. Пожалуй, самое лучшее событие, что выпало на ее долю за долгое время, произошло этим утром в гараже Тая, когда она разбила его машину. Как бы странно это ни показалось, но мысль о том, что не бывает худа без добра, чуточку улучшила ей настроение.

Тай закрыл за разносчиком дверь, и Трейси провела его в столовую, внезапно встревожившись, что может посеять в своем сердце надежду. Надежда — вещь опасная, может и обмануть. Горько обмануть.

Но когда они извлекали из коробок на стол аппетитный ужин — цыпленок под соусом из пармезана и чесночный хлеб, — Трейси поняла, что поздно спохватилась: надежда в ней уже зародилась.

Она ненадолго отлучилась на кухню за салфетками, столовыми принадлежностями и бокалами, но Тай пошел следом за ней и достал из холодильника кувшин охлажденного чая. Наконец они сели за стол, и от пряного запаха еды у нее слюнки потекли. Трейси тихо произнесла:

— Благодарю.

— Мне нравится итальянская кухня. — Тай взялся за свою вилку. — Я решил, что на сегодня это будет лучше, чем что-нибудь под острым соусом.

Хотя он и не сказал это напрямик, было и так ясно, что он предвидел, что ее капризный желудок может и не справиться сейчас с чем-нибудь поострее. Трейси старалась не пойматься на это, но если Тай пытался рассеять ее опасения и убедить в том, что работа для него окажется вовсе не таким уж страшным испытанием, как ей мерещится, то в этом он преуспел.

Цыпленок был — объедение. Трейси не могла припомнить, когда в последний раз съедала все без остатка, потому что давно утратила вкус к пище. То, что она внезапно почувствовала себя голодной, как волк, и получила изрядное удовольствие от еды, так или иначе, но подталкивало ее к мысли, что стерпеть некоторое самоуправство Тая не так уж и сложно.

Но она по-прежнему держалась настороже.

— Еда всегда кажется вкуснее, если ешь за компанию, — заговорил он.

Его замечание еще раз убедило Трейси в том, что Таю удалось многое разузнать о ней и о многом догадаться. Уж не жалел ли он ее? Это задевало ее самолюбие.

Тай покончил с едой. Он сидел, откинувшись на спинку стула, допивая охлажденный чай.

— Если согласишься работать на меня, Трейси, и на самом деле почувствуешь, что я несправедлив к тебе или привередлив до крайности, можешь выписать чек и идти своей дорогой, я не обижусь. — Серьезное выражение его глаз не давало ей отвести взор. Она ощущала, что доверяет ему безоглядно, и это ее настораживало. Он заговорил вновь: — На первых порах работа покажется тебе трудноватой. Потребуется какое-то время, чтобы это вошло в привычку и выработалась выносливость. Я готов отнестись к этому с терпением, если будешь справляться с тем, что в твоих силах.

Трейси чуть было уже не согласилась работать — с испытательным сроком, конечно, — пока не услышала эти слова. Что-то ей не доводилось слышать о такой работе в офисе, для которой понадобилось бы вырабатывать выносливость. Ведь не придет же ему в голову мысль отправить ее работать на ранчо?!

Она недоверчиво покачала головой.

— Речь ведь не идет о работе на ранчо? Разве у тебя не найдется для меня работы в офисе одной из твоих компаний?

— Я предоставляю заниматься подбором кадров для этого другим. А чтобы справиться с работой на ранчо, требуется немало людей. Делам конца нет, но тебе и самой это известно.

Трейси энергично покачала головой.

— Мне работа на ранчо никогда не давалась.

Да и с какой стати ему ожидать этого от нее? У нее невольно закралось подозрение. Самый надежный способ обеспечить ей полнейшее фиаско — взвалить на нее труд ковбоя. Все-таки, похоже, Тай в конечном счете намеревается выставить ее на посмешище.

— С чего это? Ты ведь падчерица Сэма Лэнгтри. Наверняка едва ли найдется хоть что-нибудь, чего бы ты не знала или не делала на его ранчо. Зная Сэма, уверен: уж он-то позаботился об этом.

Трейси схватила салфетку с колен и вытерла губы, обдумывая, что сказать ему и в какой форме. Каких-либо признаков того, что Тай затевает козни против нее она не заметила. Нужно открыто сказать ему о том, что она ничего не умеет, и по его реакции судить о его подлинных мотивах. Она отложила салфетку в сторону.

— Сэм научил всему Рио, — сказала она. — Если ты рассчитываешь, что получишь в работники кого-нибудь вроде нее, то ошибаешься. Мне не разрешали подолгу жить на ранчо, чтобы научиться чему-то как следует. Моя мама... — Трейси не стала дальше распространяться о Рамоне. — Кейн научил меня ездить верхом, и порой я выезжала одна, но...

Ей вдруг расхотелось откровенничать. Она была полнейшей неумехой и частенько приходила в отчаяние из-за своей врожденной неловкости. На Рио же любо-дорого было взглянуть, когда она работала на ранчо, ухаживая за животными. Но ведь Рио выросла там. Рамона терпеть не могла ранчо. А Трейси удалось побывать на ранчо Лэнгтри лишь дважды: чуть больше пары недель после первых шести месяцев замужества матери, а во второй раз это случилось год назад, когда умер Сэм.

Но Сэм все же любил ее. Хотя Кейн был его родным сыном, а воспитанница Рио — дочерью, о которой он всегда мечтал, он любил и Трейси. Сэм, пожалуй, был единственным человеком, который и вправду любил и ценил ее, неважно, обладала она такой же сноровкой, как Рио, или нет.

Но Сэма больше нет. И он унес с собой в могилу все тепло и любовь, что выпали ей в жизни.

— Надеюсь, ты понял, — спокойно подытожила Трейси, отводя взгляд от Тая, на лице которого появилось легкое изумление. — Я вовсе не такая, как Рио. Она во всем всегда проявляла невероятное умение, а я... никудышная... — Она проглотила «во многих отношениях».

От молчания Тая Трейси стало не по себе, а потому она встала и принялась убирать со стола. Она не решалась взглянуть на Тая, чтобы понять, как он воспринял ее признания. По иронии судьбы, теперь, когда она решилась поработать на него, он, наверно, передумал. Ну что ж, хорошо. Тогда она просто выпишет чек, и инцидент будет исчерпан. Замечательно.

Так откуда же взялось это странное разочарование, ощущение, будто что-то в ее жизни могло измениться к лучшему, но теперь на это нечего рассчитывать? А если Тай все же играл с ней, то разочарование будет тем горше. Трейси только теперь поняла, как ей хотелось верить, что он человек порядочный.

— Завтра я приеду в город, и мы купим тебе все необходимое, — сказал Тай, и Трейси с удивлением посмотрела на него. Разве до него не дошло?

— Я говорила серьезно, мистер...

— Тай.

— Тай, я не Рио. Я, можно сказать, ее полная противоположность.

И так оно на самом деле и было — от цвета волос до способностей. Трейси всегда боготворила Рио и мечтала быть похожей на нее. Но Рио была особенной во всем. Трейси до нее не дотянуться, да и поздновато браться за это...

— Если ты станешь работать на меня, то уже одно это будет тем, чего не делает Рио. Она отвергла мое предложение.

Он произнес это таким тоном, будто решил, что Трейси завидует Рио, и что, согласившись работать на него, она намерена утереть Рио нос.

— Я не соперничаю с Рио, — поспешно заверила его Трейси, обидевшись на такое предположение. — Этого никогда не было.

— Было. Еще как было, — возразил Тай. — И было бы странно, если бы дело обстояло иначе. Но я не ставлю тебе это в упрек, а потому приеду завтра, скажем, в час. Тебе хватит времени собрать вещички, чтобы переехать на ранчо.

— Переехать? — Трейси почувствовала, что у нее земля уходит из-под ног. Она явно ослышалась, но Тай неумолимо продолжал гнуть свое, оставляя ее совершенно сбитой с толку.

— Вставать придется спозаранку, а ложиться поздно. В главном особняке шесть комнат для гостей. Можешь выбрать любую и не тратить время на поездки туда и обратно.

Нужно положить этому конец.

— Я не могу.

— Я настаиваю на этом вовсе не для того, чтобы оказаться с тобой наедине и поиздеваться над тобой, Трейси. Моя экономка, Мария, тоже живет в главном особняке, и ей известно все, что происходит на ранчо. Пожалуй, даже все, что происходит в наших краях в Техасе. Тебе она понравится. И ей даже в голову не придет, что ты сама способна заправлять кровать и стирать одежду. — Он окинул ее взглядом. — Пожалуй, первое, чем она займется, так это примется откармливать тебя и устроит мне нагоняй за то, что заставляю тебя работать на ранчо. — Тай отставил в сторону кружку с чаем и поднялся, чтобы помочь ей убрать со стола. Трейси и пальцем не могла пошевелить, пытаясь совладать с новым сюрпризом. Тай одарил ее такой обаятельной улыбкой, что у нее дух занялся. — Ты привыкнешь ко мне, Трейси. Все окажется не так уж и плохо. — Обаятельная улыбка стала чуть жестче. — Я ценю в людях честность и добрый нрав. Если мы в этом сходимся взглядами, то в остальном сработаемся.

Трейси почувствовала, что у нее перехватило горло. Ей кое-как удалось изобразить то, что Тай, видно, принял за кивок в знак согласия. Она с трудом выдержала те несколько минут, пока он помогал ей убирать со стола, а потом ушел.

По крайней мере ей было ясно, что он не собирается строить козни. Тай не из тех, кто способен на это, если и вправду превыше всего ставит те качества, о которых говорил. Но его лаконичное высказывание насчет честности и доброго нрава вновь вселило в Трейси сомнение в том, к чему все это приведет.

В конце концов, понятия «честность» и «добрый нрав» были слишком мудреными для лицемера, у которого найдется что скрывать не меньше, чем у нее самой.