Глава первая

Дженет остановила машину, посигналила; выглянул сторож и распахнул ворота. Закрывая дверцу, она вспомнила, как три года назад впервые появилась здесь: ее сразу же предупредили, что даже на автостоянке запрещено оставлять автомобиль незапертым.

Дорожка, посыпанная желтым песком, вела к главному зданию психоневрологического санатория. Каждому, кто впервые приезжал в Вентфорт, это «поместье» показалось бы райским уголком. Стены прекрасной архитектуры особняков, отделанных светлым гранитом, были увиты густым плющом. Шел октябрь. Багряные ветви добирались почти до самых окон, скрывая от посторонних глаз толстые решетки. В ухоженном парке доцветали пестрые астры и хризантемы. По тропинкам гуляли обитатели Вентфорта, «беззаботные и счастливые»; казалось, они наслаждаются грустной красотой наступившей осени. Но за каждым, кто бродил по живописному парку, неотступно следовал бдительный страж. Девушка огляделась.

Ее брата среди гуляющих не было.

Она взбежала на крыльцо под резным козырьком, повернула ручку массивной двери и очутилась в залитой светом приемной. В солнечной комнате ничто не напоминало об истинном предназначении этого «рая». Главный врач мистер Холстед был убежден: для его пациентов особенно важен комфорт – и вкладывал в благоустройство лечебного комплекса немалые деньги. Апартаменты клиники были устланы пушистыми коврами, на окнах – палевые занавески и точно такие же чехлы на мягких диванах и креслах. На столах – фарфоровые вазы со свежесрезанными цветами.

Доктор Холстед был противником стандартной униформы. Медсестра, одетая в темно-синее шерстяное платье, приветливо улыбнулась Дженет.

– Сегодня чудесный день, не правда ли? Вы хотели побеседовать с доктором Холстедом, мисс?

– Нет смысла. Уважаемый профессор каждый раз говорит одно и то же: ничего утешительного.

– По известной пословице, отсутствие новостей – уже хорошая новость.

– Извините, но я не расположена шутить. – Дженет раздражала дежурная улыбчивость медсестры.

– Думаю, ваш брат сейчас в игровом зале, – просто ответила девушка, уловив подавленное настроение посетительницы.

Этот зал был особой гордостью Холстеда. Высокая оплата за содержание больных в Вентфорте объяснялась не только прекрасной кухней, дивной природой, но и великолепно оборудованным залом для самых различных игр. Тоже своего рода психотерапия.

В зале находилось пятеро пациентов. Двое сражались в бридж, один раскладывал на столе какую-то картинку-головоломку; другая пара увлеклась пинг-понгом. Но и среди развлекающихся Касса не было. Дженет направлялась в библиотеку, когда раздались душераздирающие вопли. Один из игроков, словно дикий зверь, набросился на партнера. Тут же из-за стола встал человек в белом халате. Он с трудом разнял дерущихся и увел под руку одного из них. Санитар что-то тихо нашептывал на ухо разгоряченному больному, крепко сжимая его локоть. Остальные пациенты будто и не слышали диких криков; никто из них даже не обернулся. По спине Дженет пробежали мурашки. Немного помедлив, она прошла в библиотеку.

Касс сидел в кресле и, казалось, был так поглощен чтением, что даже не заметил ее появления. Когда Дженет увидела, во что превратился ее красавец брат, комок подступил у нее к горлу. Он стал неузнаваем: в углах рта залегли глубокие морщины, на лице застыло выражение тоскливой безысходности. Впервые она заметила, что Касс похож на их кузена Торнтона – замкнутого сухого человека. В этой отрешенной мумии не было ничего от прежнего беззаботного цветущего юноши. Брат поднял голову, увидел Дженет, закрыл книгу и встал.

– Привет! У тебя опять новый костюм от «Кэтрин Лорд»? Очень идет тебе.

Касс обнял сестру и нежно чмокнул в щеку.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – заворковала Дженет и сразу же спохватилась, но было уже поздно. Дурацкий вопрос. Что можно сказать, не вызвав боли и страдания? За последнее время между ними словно возникла незримая стена. Дженет теперь не знала, как разговаривать с братом, как достучаться до него. И Касс не хотел помочь ей, даже не делал слабой попытки снова сблизиться. Казалось, темный мир наваждения медленно затягивал его, как болотная трясина. Какой-то рок не давал ему покоя, угнетая сознание, сердце и душу. Видно, от желания постигнуть трагедию так рано поседел любимый брат.

Однажды Дженет решилась преодолеть отчуждение, но эта затея плохо кончилась. Горячность нрава была фамильной чертой семейства Грантов. Касс безобразно накричал на нее. Слова больного врезались в ее память.

– Ради бога, оставь меня в покое! – стучал кулаком Касс. – Больше я от тебя ничего не хочу. Они крупно поссорились. С тех пор она больше не пыталась проникнуть в его сокровенное непостижимое "я", но продолжала навещать. Мало-помалу они научились притворяться, будто ничего не произошло и они так же близки, как и раньше.

Дженет снова увидела на лице Касса знакомую ей саркастическую усмешку: казалось, он смеется над самим собой.

– Я здесь прекрасно провожу время. Ты как раз застала меня за любимым занятием: набираюсь мудрости бессмертных творений. – Брат показал ей «Метаморфозы» Овидия. – А ты помнишь, сестренка, что раньше кроме заголовков газет я ничего не читал. Какой прогресс!

– Поздравляю! Теперь в нашем семействе появились целых два интеллектуала.

Дженет старалась казаться игривой и беспечной, но обмануть Касса ей не удалось: глаза оставались грустными, а улыбка – вымученной.

– Давай удерем отсюда! Сегодня такая дивная погода, что не хочется сидеть взаперти. – В голосе брата неожиданно прозвучали озорные нотки.

«Лучше бы ты просто сказал, что тебе здесь все осточертело», – подумала Дженет.

Они вышли из библиотеки и долго бродили по аллеям парка. При ярком осеннем солнце седина Касса особенно выделялась. А ведь всего каких-то четыре года назад он выглядел таким юным! Брат и сестра болтали о пустяках, старательно изображая безмятежное веселье. Прелесть золотой осени несколько отвлекала от тяжких мыслей, странного поведения обитателей Вентфорта, узников роскошной клетки доктора Холстеда.

Касс проводил Дженет до автостоянки. Она достала ключи от машины и... обернулась: в этот миг она увидела в глазах брата безмолвную отчаянную мольбу о помощи. Как из-под земли появился надзиратель. Дженет села за руль. Санитар придержал дверцу ее автомобиля на тот случай, если пациент осмелится бежать. Заметив этот жест, Касс усмехнулся и крепко обхватил запястье сестры:

– Послушай, Джен. Все эти церемонии ни к чему. Не навещай меня больше. Ты только себя мучаешь, а мою участь облегчить не в силах. Лучше уезжай подальше отсюда и забудь обо всем. Почему бы тебе не выйти замуж, дорогая?

– Не берут, – отшутилась Дженет.

– Это с твоей-то внешностью? Что там писали о тебе газеты? «Самая прекрасная дебютантка сезона»! Это все из-за меня. Из-за того, что я здесь. – Касс не щадил себя.

– Не говори глупости! Просто у меня нет человека, который...

– А как же Пит Расслин? Только не говори мне, что он больше тебе не друг.

– Нет. Он все время рядом, но...

– Эх, какой же он трус! Ему бы надо лупить тебя время от времени, тогда вы оба стали бы счастливыми.

Касс сделал вид, что не заметил, как покраснела сестра.

– Бедный Пит. Ты обращаешься с ним словно с преданным псом. Ему, наверное, нравится это амплуа, иначе он бы давно бросил тебя. Кстати, вчера Расслин был здесь. Навещает меня регулярно раз в месяц. Усиленно изображает, что я много для него значу, – иронично заметил Касс.

Дженет больно задела горькая ирония брата.

– Ну зачем ты так несправедливо? Если бы не Пит, тебя бы давно не было в живых, – возмутилась она.

– А тебе не кажется, – горячился Касс, – что я скорее предпочел бы электрический стул, чем эту фешенебельную пожизненную тюрьму?!

Стоило Кассу повысить голос, вышколенный надзиратель встал у него за спиной. Он мило улыбался, но жестом приказывал Дженет удалиться.

Она завела машину, развернулась и направилась к ажурным кованым воротам Вентфорта. Пока сторож открывал тяжелые створки, Дженет снова обернулась. Опустив голову, Касс медленно шагал к одному из нарядных, обвитых золотистым плющом домиков. Сашггар шел рядом, их локти почти соприкасались...

На второй авеню Дженет поставила машину в гараж, а сама решила пройтись пешком: всего четыре квартала, до Мэдисон Авеню. Там находился ее маленький магазинчик с броской вывеской «Кэтрин Лорд».

Все сорок минут езды от Вентфорта до Нью-Йорка она безуспешно боролась с неотступной тоской. Настроение портилось всегда, когда она навещала брата. Она старалась вернуться мыслями к повседневной жизни, но тщетно. Дженет существовала теперь как бы в двух измерениях: до того, как ее брат попал в Вентфорт, и после этой драмы. По пути Дженет привычно разглядывала витрины, сравнивая фасоны платьев с теми, которые придумывала сама. Возле одной из них она остановилась, чтобы получше рассмотреть заинтересовавший ее костюм. Она никак не могла определить, нравится он ей или нет. Наконец она убедилась, что сочетание цветов, пожалуй, вызывающе-экстравагантно. Хотя жгучей брюнетке вполне могло бы и пойти.

Вдруг Дженет ощутила чьи-то шаги, словно кто-то преследовал ее. Она резко обернулась, но никого не увидела и продолжила свой путь, однако насторожилась. Через несколько мгновений сквозь гомон толпы она вновь уловила звук уже знакомых шагов прихрамывающего человека. Когда-то давно она слышала их. Дженет снова обернулась. Никого. Испуганная девушка заметно ускорила шаг. Она еле сдерживалась, чтобы не помчаться опрометью. Дженет привлекла к себе внимание. Прохожие удивленно поглядывали на нее. Ее неординарная внешность запоминалась: темно-карие глаза и льняные волосы – редкий тип красоты. Кто-то, видимо, узнал Дженет, и она поспешила надеть черные очки. «На сей раз, кажется, поздно», – раздосадовалась девушка, но в очках она почувствовала некоторую защищенность. Дженет поймала себя на том, что все-таки бежит по улице, стараясь скрыться от бесцеремонных зевак. Только усилием воли она сбавила скорость. Как только Дженет пошла медленнее, тут же поняла, что ее преследуют.

Вот, наконец, спасительная дверь! Дженет влетела внутрь и перевела дух.

Магазинчик был небольшим, но очень уютным. Изящная лесенка вела на мансарду. Там длинноногие манекенщицы демонстрировали новые модели фирмы «Кэтрин Лорд». Внизу, в приемной, стояли два небольших дивана темно-вишневого цвета. На низком столике – пепельница и сигареты. Если покупатель решил сделать заказ, перед ним сразу же появлялись приборы для напитков и виски со льдом.

Дженет пристально огляделась. Слава богу, в магазине – никого. Утром постоянные клиенты фирмы являются редко, разве что для примерки. Иногда заглядывали случайные посетители, удивляясь высоким ценам:

– Так дорого?! За это совсем простое платье?! Тогда Дженет, одетая в точно такое же платье, как и предлагаемая модель, плавно шла навстречу смущенной даме, словно по высокому подиуму. Этот нехитрый маневр почти всегда производил желаемый эффект. Посетительница следила за ней восхищенным взглядом, отмечала тонкий вкус «Кэтрин Лорд» и гордую осанку, безупречный покрой модели. После такого «спектакля» посещение бутика Дженет почти всегда заканчивалось покупкой.

В углу торгового зала находилась неприметная дверь, которая вела в кабинет мисс Грант. Дженет быстро прошла к себе. Здесь было спокойно; тихо жужжал вентилятор, слышался отдаленный мерный стук швейной машинки. Он доносился с верхнего этажа, где трудились портнихи.

Дженет различила голоса старшей продавщицы и молодой манекенщицы, недавно принятой в «Кэтрин Лорд».

– Даже не вздумай! А если мисс Лорд увидит тебя в джинсах? Привлекательность ее стиля как раз и состоит в том, чтобы подчеркнуть женственность модели; а в брюках все девушки похожи на разбитных парней. Как можно быть элегантной в джинсах? Утонченный туалет должен завораживать. Я убеждена, что истинный джентльмен предпочтет роман с изысканно одетой юной леди.

– Ты просто ханжа викторианских времен, – фыркнула манекенщица. – Я одеваю джинсы потому, что в них есть нечто чувственное.

– Я же сказала, чтобы это было в последний раз.

– О'кей. Наверное, мадам просто невозможно угодить?

– Ничего подобного: с ней очень легко работать. Думаю, она, напротив, слишком мягкий человек. По-моему, мисс просто не везет в жизни. Но не советую тебе перечить Кэтрин. Не забывай, что у нее характер Грантов.

– Характер Грантов? – недоумевала капризная манекенщица.

– А ты разве не знаешь? Ее настоящее имя – Дженет Грант. А Кэтрин Лорд – это лишь псевдоним, торговая марка. А ее характер... Три года назад, на суде, особенно ярко проявились их фамильные черты. Нрав у Грантов как сухой порох, как вспышка молнии.

– Какой суд?

– Ты что, с луны свалилась? Судили ее брата, Касса Гранта, за убийство Мейтленда Фредерика.

– Господи, не может быть! Так, значит, брат мадам – муж известной актрисы Евы Грант? Мой брат всю комнату оклеил ее фотографиями. Касс Грант... Кажется, тогда ему удалось выйти сухим из воды? Все возмущались столь гуманным приговором. Говорят, что он подкупил и судью, и присяжных.

– Ты уверена, что попасть на всю жизнь в психушку – это означает «выйти сухим из воды»? Он до сих пор находится в лечебнице... Ну, хватит спорить. Лучше примерь-ка вот это – синее. Мисс Лорд не нравится здесь линия плеча.

«Господи, неужели это никогда не кончится? – Дженет беспомощно уронила голову на руки. – Слухи, сплетни, пересуды...»

Входная дверь магазина открылась, и старшая продавщица прошипела:

– Оставь примерки! Сейчас тебе предстоит демонстрировать клиентке платья.

Судя по всему, служащие разглядывали с балкона посетительницу, что было категорически запрещено.

– Интересно, кто эта леди? Прекрасно выглядит для своего возраста.

– Еще бы, в молодости она была первой красавицей Лондона. Это миссис Мейтленд Фредерик.

– Вдова того художника, которого убил Касс Грант? Какая неожиданность!

Дженет зазнобило. Она отодвинула стул и медленно поднялась, посмотрела в зеркало, изобразила своему отражению белозубую голливудскую улыбку и, гордо расправив плечи, вышла в зал.

Посетительнице казалось за сорок. Фигура немного полновата, но лицо хранило следы былой красоты. Дженет профессионально отметила изысканность черного костюма, элегантную шляпку и дорогое меховое боа. «Интересно, у кого она одевается? Кто бы это ни был, он прекрасный знаток своего дела, мастер», – подумала она.

Несколько секунд, которые обеим показались вечностью, женщины смотрели друг на друга. Мейтленд – с нескрываемым любопытством, Дженет – настороженно, будто готовясь к удару.

– Как давно мы не виделись, Дженет! Незваная гостья протянула руку. Владелица «Кэтрин Лорд» нехотя пожала ее. Миссис Фредерик, как старинная знакомая, пыталась завязать непринужденную беседу.

– Какой прекрасный салон! Я много о нем слышала.

Свет в зале был чуть приглушенным, но Дженет не без злорадства заметила, что прелестная вдова сильно постарела. Вокруг глаз – гусиные лапки морщин, углы рта уныло опущены, роскошные густые волосы отливали серебром.

Дженет не хотелось поддерживать разговор; совсем не то настроение, чтобы вести светскую болтовню. Поняв это, миссис Фредерик села на диван и достала сигарету из серебряной шкатулки с инициалами «K.L.».

– Я намерена поговорить с вами о серьезном деле: собираюсь отказаться от аренды дома, – сообщила она. – Ведь я ни разу не была там после суда. Теперь снимаю номер в отеле « Плаза» и в последнее время много путешествую. Вот я и решила потолковать о расторжении договора. Этот дворец мне больше ни к чему.

– Вам придется обсудить эту весьма сложную процедуру с господином Торнтоном Грантом, моим двоюродным братом. По завещанию отца нашими семейными делами распоряжается только уважаемый кузен. – Голос Дженет подрагивал. Но миссис Фредерик держалась с невозмутимым спокойствием.

– Мне всегда нравился ваш отец. Правда, он был из той породы самолюбивых людей, которые ничего не прощают. Но раз он так решил, то, наверное, счел это единственно правильным.

Миссис Фредерик загляделась на Дженет, подумав, что она все также необыкновенно хороша: блестящие белокурые волосы и огромные черные глаза, которые теперь казались еще больше на похудевшем осунувшемся лице.

– Мистер Грант, – размышляла она, – и сам стал жертвой трагических обстоятельств. Так же, как я и вы. Так же, как и его сын – Касс.

– Да. Так же, как и Касс. В особенности Касс, – чеканя слова, повторила Дженет. Она чувствовала, что у нее сдают нервы.

– Они того не стоят. – Миссис Фредерик кожей ощутила подавленное настроение собеседницы; в ее голосе послышались нотки сострадания. – Я имею в виду роман Мейтленда и Евы. Дорогая, когда я вижу, что с вами стало... Нет, я не о внешности. Вы еще красивее, чем прежде. Меня тревожит другое. Вы стали мнительны, никому не верите, замкнулись в себе. Так нельзя жить, необходимо забыть о прошлом и задуматься о будущем. Вы молоды и прелестны, Дженет!

– Почти то же самое сказал мне сегодня Касс.

– Это разумно.

– А как же брат? Как быть с ним? Отказаться от него? Оставить гнить в лечебнице всю жизнь?

– Быть может, там ему лучше, чем здесь, на свободе?

– Но вы же знаете, что он совершенно нормален, как вы или я. – Мелодичный голос Дженет звучал вызывающе. – Я не оставлю его, пока не докажу этого и не добьюсь освобождения Касса.

Миссис Фредерик крепко схватила Дженет за руку. Даже лайковая перчатка затрещала по швам.

– Дженет, оставьте все как есть, умоляю вас. Ведь Касс чудом избежал смерти на электрическом стуле!

– У этого чуда есть имя. Его зовут Пит Расслин.

– Вы о том молодом адвокате? Да, бесспорно, вы должны быть весьма благодарны спасителю Касса.

– Быть благодарной? Психиатрическая клиника пожизненно! Я не могу смириться с такой ужасной судьбой. Брат больше не в силах выносить существования среди безумцев. А как вы думаете, миссис Фредерик, сколько времени еще продержится Касс, пока и вправду не сойдет с ума? – с болью спросила Дженет.

– Я не испытываю ненависти к вашему брату и не жажду мести. Мне скорее жаль Касса. Но все равно... – В словах почтенной леди была какая-то непреклонность.

– Что все равно? – резко перебила ее Дженет. Миссис Фредерик сделала вид, что не заметила враждебности тона:

– Оставьте все как есть. Может, он и здоров, но тем не менее на свободе Касс Грант опасен.

 

Глава вторая

События злосчастного дня вывели Дженет из хрупкого равновесия. Сначала – разговор с Кассом, потом – упорное преследование хромого на улице. Визит миссис Фредерик стал последней каплей в череде потрясений. После ее ухода Дженет сразу же позвонила Торнтону и договорилась встретиться с ним ровно в половине шестого. Такая пунктуальность была вполне в духе ее двоюродного брата. Даже родственникам приходилось заранее договариваться с ним о встрече. Торнтон вовсе не был сверх головы занятым человеком. Он целые дни проводил за чтением и писал небольшие очерки о греческой и латинской поэзии, в основном – для собственного удовольствия. Иногда он издавал за свой счет переводы неизвестных поэтов Древней Греции.

Дженет велела старшей продавщице подобрать для пожилой клиентки экстравагантный вечерний наряд. «Черное с белым ей не к лицу, а она хочет именно такую расцветку, – огорчилась Дженет. – Вот Торнтону не приходится ублажать безвкусных старушек, которые капризничают и требуют чего-то особенного, вопреки всему желая выглядеть моложе».

Дед оставил в наследство отцу и дяде все доходы от железной дороги, и предприимчивые молодые Гранты сумели приумножить его состояние. Отец Торнтона женился рано, поэтому двоюродный брат был на десять лет старше Касса и на шестнадцать лет старше Дженет. Между ними никогда не было близких родственных отношений. Может быть, из-за разницы в возрасте, а возможно, из-за противоположности характеров. Торнтон был единственным, кто не унаследовал взрывных фамильных черт Грантов. Тем не менее кузены никогда не враждовали. Они просто были равнодушны друг к другу. Но интеллектуал Торнтон относился с некоторым высокомерием к легкомысленному Кассу.

Отец Дженет и Касса обзавелся семьей намного позднее. В юности он слыл маменькиным сынком. Патриция Грант умудрялась держать сына около своей юбки до тех пор, пока на горизонте не появилась невестка.

Дженет очень походила на мать: высокий рост, тонкая фигура; льняные волосы и темные миндалевидные глаза; характером же уродилась скорее в отца, замкнутого и вместе с тем вспыльчивого. Веселый нрав и жизнелюбие матери унаследовал Касс.

Но семейному благополучию пришел конец, когда брат привел в дом красавицу Еву, чья скандальная репутация не была секретом. Касс ни с кем не посоветовался, решив жениться на бездарной актрисе. Мать не вынесла такого позора и вскоре умерла от сердечного приступа. Этот брак оказался роковым, принеся с собой одни несчастья. Отец так и не простил Еву. Ее появление в доме он всегда связывал со смертью жены, хотя врачи убеждали отца, что у миссис Грант было слабое сердце.

А потом состоялся суд по делу об убийстве Мейтленда Фредерика. Касс лишь чудом избежал смертного приговора. Его отправили в сумасшедший дом, и отец изменил завещание. Все наследство Касса и Дженет было отдано в полное ведение Торнтона. Теперь только он был вправе распоряжаться деньгами. Касс унаследовал ничтожно малую часть отцовского состояния. Старый Грант, по сути оставив письменное подтверждение вины собственного сына, с этого дня потерял всякий интерес к жизни. Через полгода отец Касса и Дженет скончался...

Психиатры, которых пригласил Пит Расслин, объявили Касса невменяемым. Как ни странно, суд единогласно согласился с диагнозом специалистов. Питу стоило немалых трудов перевести Касса из обычной психиатрической больницы в хорошую частную клинику. Адвоката не остановили даже резкие выпады прессы. Журналистов возмущали «особые привилегии для богатых преступников».

Для сестры Касса наступили тяжелые времена. Невозможно было прожить на мизерное пособие и платить за дорогую лечебницу, где содержался брат. Тогда Дженет и вспомнила о своем таланте модельера, решив открыть магазин одежды. Ценой огромных усилий она добилась успеха; но этот бизнес был для нее совершенно новым рискованным делом, требовавшим серьезных расходов. Юной деловой леди требовался оборотный капитал...

Дженет тщательно готовилась к встрече с двоюродным братом. Она придирчиво осмотрела себя в зеркале. Для такого важного визита, по ее мнению, подойдет простой английский костюм, изящная шляпка с полями, скрывающая волосы. Дженет надела темные очки, чтобы сэр Торнтон не разглядел выражения ее глаз. Сегодня ей предстояло сражение, и мисс Грант была настроена воинственно. Что бы ни происходило, необходимо держать себя в руках.

Торнтон занимал два этажа красивого особняка на Муррей Хилл. Дворецкий в ослепительно белой ливрее открыл дверь и улыбнулся.

– Как приятно снова видеть вас, мисс Дженет, – сказал он.

– Ты хорошо выглядишь, Джексон.

– Да, мэм, я всегда хорошо выгляжу; годы щадят меня, и здесь все по-прежнему.

Старый слуга оказался прав: в этой обители ничего не изменилось. Дженет оглядела знакомую гостиную. Короткая лестница вела на второй этаж, там находились кабинет и спальня. Дом был отделан с большим вкусом. Сохранилось много старинной мебели, антиквариата, принадлежавших еще родителям Торнтона.

Несмотря на комфорт и уют, девушку не покидало ощущение, что дом нежилой. Скорее всего потому, что настоящая жизнь его владельца проходила за книгами.

Дженет ждала в гостиной, представляя церемонию встречи. Через несколько минут Торнтон спустится вниз, как всегда собранный и сдержанный, в неизменном замшевом пиджаке и в тон подобранном шелковом шарфе. В руке он будет держать книгу, как выразительное напоминание о том, что его отрывают от серьезного дела. Он предложит Дженет шерри и бисквиты, а потом постарается как можно быстрее от нее избавиться. Знакомый сценарий! Но сегодня режиссура будет совсем другая. Об этом она – Дженет Грант – позаботится.

Послышались шаги. Торнтон спускался по лестнице быстрее обычного, почти бегом. Дженет отметила упругую походку сильного молодого человека. Да, вроде все по-старому: замшевый пиджак, шарф, книга в кожаном переплете. Но сегодня он показался Дженет намного моложе Касса. Кузен олицетворял своей персоной полное жизненное благополучие.

У Торнтона были правильные черты лица. Умные задумчивые глаза принадлежали человеку, фанатично влюбленному в книги, страстному библиофилу. Он увидел Дженет, и его упрямый жесткий рот расплылся в улыбке. Поцеловав сестру в щеку, он залюбовался ее костюмом:

– Еще одно прелестное творение Кэтрин Лорд? Очень тебе к лицу.

Дженет удивленно подняла брови. Раньше Торнтон никогда не замечал ее туалетов.

– Что будешь пить? Скотч, коктейль, водка, джин?

– Мартини. А ты изменился, Торнтон, – не удержалась мисс Грант.

– Изменился к лучшему? – игриво спросил он.

Пока Джексон готовил коктейли, они болтали о всяких пустяках. Дворецкий поставил пепельницу и удалился. Торнтон галантно поднес зажигалку к сигарете Дженет. Теперь она могла начать важный разговор.

– Мне нужны деньги, – без обиняков заявила Дженет.

Безмятежное выражение лица кузена не изменилось.

– Зачем?

– Думаю, тебя это не касается, Торнтон. Ведь деньги-то – мои. Мои, – повторила она твердо.

– Но, детка, тебе хорошо известны условия завещания. Прости, но я не в силах помочь.

– Напротив. Согласно завещанию отца ты волен распоряжаться деньгами по своему усмотрению: и моей долей тоже. А это несправедливо. Я работаю день и ночь. Хотя я уверена, что однажды мой магазин себя окупит. Но пока... Я убеждена, отец просто не предполагал, что...

Взгляд Торнтона стал ледяным.

– Конечно, он не предполагал, что ты промотаешь все деньги на то, чтобы содержать Касса в этом загородном клубе. Он живет там в непозволительной роскоши. Хотя бы у одного из вас должно хватить здравого смысла, чтобы понять: фешенебельная клиника доктора Холдстеда вам не по средствам.

Дженет почувствовала, что ее захлестывает гнев. Она с трудом взяла себя в руки. Торнтон внимательно наблюдал за ней. «Сестра очень изменилась, – подумал он. – В ее облике явно появилось нечто новое, незнакомое». Раньше, до ареста брата, Дженет была мягкой и приветливой девицей. Широко открытые глаза доверчиво смотрели на людей. Теперь умиротворенность и спокойствие исчезли. Дженет стала похожа на затравленного, загнанного в угол зверька.

– Мы оба знаем, почему отец переписал завещание. Он не хотел, чтобы ты впустую тратила деньги на бессмысленные попытки освободить Касса от заслуженной кары.

Дженет глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

– Торнтон, давай поговорим начистоту. Касс не убивал Мейтленда Фредерика, и я не успокоюсь до тех пор, пока не вытащу его из этого роскошного ада. Ты сказал – загородный клуб? Господи, если бы ты только мог представить, каково ему там! Я еще раз повторяю, мне нужны мои деньги!

Торнтон осторожно затушил сигарету и отпил коктейль из бокала. Он не отрывал глаз от сестры.

– Прошло больше трех лет. Что же именно так ожесточило тебя?

– Просто мне все осточертело, Торнтон! Сегодня утром кое-что произошло. Во-первых, я ездила к брату в Вентфорт. Ни единая живая душа не появляется там, кроме меня и Пита. Касс просто неузнаваем. Постарел, стал почти седой. Во-вторых, сегодня на улице я снова услышала за спиной знакомые шаги хромого невидимки. Торнтон презрительно ухмыльнулся.

– Снова твой человек-невидимка? Хромой, которого никто никогда не видел?

– И в-третьих, – продолжила девушка, не обращая внимания на колкости Торнтона, – сегодня я беседовала с миссис Мейтленд Фредерик.

Дженет позабавило: изумленный сноб даже снял роговые очки.

– Ты встречалась с миссис Фредерик? Но зачем?

– Я не искала с ней встречи. Вдова Фредерик сама пришла в салон.

– Чего же она хотела? Но в любом случае, ей следовало обратиться ко мне, – надменно заметил «небожитель».

– Я так и сказала ей. Речь шла о том, чтобы аннулировать ее договор об аренде дома. Она больше ни разу там не была после суда. Но я объяснила, что всеми моими финансовыми делами распоряжаешься ты.

– Пожалуй, ее просьба очень кстати. Теперь можно будет без осложнений продать сразу два дома.

– Я вовсе не собираюсь продавать наш дом, а хочу снова переехать туда.

– О господи! Что ты надумала? Зачем тебе одной такой огромный дом? Не хватит никаких денег, чтобы содержать его. Оставь все как есть. Не стоит ворошить прошлое, дорогая.

Дженет покачала головой.

– Мне надоело все время прятаться. Я возвращаюсь к себе домой.

– Но, детка, – возразил Торнтон. Он теперь называл ее деткой, что никак не вязалось с его желанием выглядеть моложе своих лет.

– А ты знаешь, что твой управляющий, как его там... Мартин?

– Маркер.

– Он звонил мне несколько раз и говорил о том, что в особняке кто-то бывает.

– Что ты хочешь этим сказать? – взволновалась Дженет. – В особняке были воры?

– Нет. Вроде бы ничего не пропало. Но кто-то явно рылся в вещах. Не нравится мне эта детективная история.

Глаза Дженет заблестели.

– А мне нравится, – возразила она. – Раз ищут – значит в доме есть улики, подтверждающие невиновность Касса. Может, эта история могла бы помочь освободить брата. Теперь меня ничто не остановит.

Лицо Торнтона словно окаменело.

– Не искушай судьбу, Дженет. И оставь в покое Касса. Так будет лучше для него, лучше для всех нас. Разве не хватит страданий?

– Вот именно, хватит. Миссис Фредерик права. Они того не стоят.

– Кто не стоит?

– Мейтленд Фредерик и Ева. Их жалкая любовная интрижка.

Торнтон никогда не верил в измену Евы, его глаза зло сверкнули.

– Давай оставим эту тему. Нельзя оправдывать убийство только по одной причине, что преступником оказался твой избалованный, самовлюбленный и эгоистичный братец. Что же касается Евы... Ты подумала о ее будущем? Ты снова хочешь выставить на посмешище жену Касса?

– Это меня ничуть не волнует. – Кто-кто, а Ева умеет за себя постоять.

– Я вижу, ты настроена непримиримо, Дженет: раздражена и ненавидишь всех и вся, хотя и не осознаешь этого. Да ты просто завидуешь ослепительной красоте Евы!

– Завидую?! – изумилась Дженет.

– Да-да. Я хорошо помню суд и то, как ты нападала на нее, как яростно обвиняла Еву. Тогда взрывной темперамент Грантов только навредил тебе, детка.

«Кажется, он намерен довести меня до белого каления, – пронеслось в сознании Дженет, – но этого удовольствия я ему не доставлю».

– Я, как ты выразился, нападала на нее не потому, что она красива, а потому, что она нагло лжет. Ева знает, кто этот невидимый хромой. Она солгала под присягой. Я уверена, что Ева видела настоящего убийцу. Ее показания могли бы спасти Касса, но она солгала. Она боялась за свою шкуру. Свою красивую шкуру.

Торнтон положил тонкую руку на подлокотник кресла. Он был неправдоподобно спокоен. Дженет едва сдерживала внутреннюю дрожь.

– Детка, – рассудительно вещал Торнтон, – а может быть, загадочный хромой – это незваный мойщик окон, которого никто не нанимал и никто, кроме тебя, не видел?

– Этого человека видела Ева. В день убийства я слышала его шаги наверху, в ее комнате. Именно он избил тогда эту красотку. Мне все равно, что она говорит. Я знаю своего брата: Касс никогда бы не тронул жену. Он не способен ударить женщину. А Еву он боготворил.

– Зачем сейчас снова углубляться в подробности? – устало произнес Торнтон. – Попробуй посмотреть на случившееся без предубеждения. У Касса ведь тоже характер Грантов. Он горяч, вспыльчив. Твой брат был от Евы без ума и отчаянно, слепо ревновал ее.

– Но только не к Фредерику. Он и помыслить не мог, что у них роман. Брат впервые узнал об измене жены после моего разговора с миссис Фредерик, но все равно не поверил.

– Зачем же тогда он убил Фредерика?

– Он не убивал его. – Дженет повысила голос. Торнтон поднялся и нервно заходил по комнате.

– Я тебя не понимаю. Мы не знаем ни одного человека, у которого был бы хоть малейший повод мстить художнику. Кроме потерявшего от ревности рассудок Касса, никто не входил в мастерскую. А когда оттуда вышел твой брат, Фредерик был мертв.

– Ты ошибся, Фредерик уже был мертв, когда брат появился в мастерской.

– Так утверждает Касс. Но тогда зачем он оставался там целых пятнадцать минут? Что он делал четверть часа?

– Я не знаю! – в отчаянии крикнула Дженет.

– Ты все знаешь, просто не хочешь признать истину. Поверь мне, ты бы стала счастливее, если бы открыто взглянула правде в лицо. Я-то могу понять Касса, его бешенную ревность, его неукротимый темперамент. Фредерик стал жертвой мстительной ярости ревнивца, а когда Касс опомнился, то было уже поздно. – Торнтон дошел до стены, развернулся и продолжил свой обличительно-философский монолог: – Когда же он понял, что был не прав...

– Не прав?

– Не прав по отношению к Еве, поверив в ее измену.

– Ерунда! Все было совсем иначе. Пойми, у жены брата был настоящий роман. Я знала об этом задолго до того, как их связь открылась.

– Этого не может быть! Я никогда не поверю, что Ева могла изменить Кассу, да еще с почтенным женатым человеком.

– Да она все время врет. Она солгала даже под присягой на суде! Я уверена, что Ева знает хромого.

– Зачем же тогда на суде оклеветанная женщина пыталась защитить Касса? Ева вела себя поистине самоотверженно.

– Самоотверженно?! – возмутилась Дженет, – да она просто сыграла, как актриса, которой хорошо заплатили.

– Господи! Какая напраслина!

– А ты, друг мой, оказывается, в полком неведении! Да-да, ей передали от нашего отца кругленькую сумму в три тысячи долларов. Ты не знал этого, Торнтон?

– Да, об этом мне не было известно, – признался кузен. Он, нахмурившись, разглядывал носки ботинок. – И все равно твои откровения ничего не меняют, – упрямился моралист.

– Напротив, Торнтон. Но ты, кажется, забыл о главном. Мне нужны деньги. И немедленно. Я сделаю все, чтобы Касса освободили.

– Только не с помощью наследства твоего отца. Ты, наверное, забыла, что он не сомневался в виновности Касса, как, впрочем, и большинство присутствующих в суде. Только ты одна отказываешься верить в преступление, совершенное твоим братом.

– Нет, есть еще один «сомневающийся» человек. Это Пит Расслин.

– Ваш молодой адвокат? Да, он блестяще провел защиту. Но позволь тебе напомнить, что у них далеко не простые отношения. Могу поспорить, что Касс ревновал Еву и к нему. Ведь это именно Пит познакомил Касса с его будущей женой.

– Не уходи от сути дела, Торнтон. Мне нужны мои деньги. – Дженет сделала ударение на слове «мои».

– Будь благоразумна, детка. Твой отец оставил четкие указания.

– Я хорошо помню. В завещании сказано: «на твое усмотрение».

– Мою позицию ты знаешь. Бог с тобой! Пребывай в приятном заблуждении, думая, что Касс невиновен. Тем не менее на свободе он опасен. Ему следует оставаться в лечебнице. И давай закончим этот бесполезный спор. Постарайся начать новую жизнь: ты еще так молода! И не мешай жить Еве. Ты, наверное, слышала, что ей дали главную роль в пьесе Грэма Коллинза «Роковая женщина».

– Что?! – Дженет громко рассмеялась.

– Как же ты ненавидишь ее, – тихо сказал он. Но Дженет не уступала:

– Миссис Фредерик была права. Они того не стоят. Но мой брат стоит. Касс достоин того, чтобы за него бороться. Так я получу свои деньги?

– Нет, извини.

– Что ж, тогда я предложу интервью солидным газетам. Журналисты будут просто счастливы. Подам прошение о пересмотре дела. Я уже вижу броские заголовки: «Сестра борется за свободу брата». И еще, – пригрозила она, – я расскажу им о том, кто мне ставит палки в колеса. Общество узнает, что всеми деньгами распоряжается мистер Торнтон и сидит на них, как собака на сене.

– Но это низко!

– Неужели? – съязвила Дженет.

Торнтон защищался, но уже явно не так убежденно:

– Ты просто не веришь, что Касс мог убить человека. Однако это свершилось, и преступление доказано судом. Ты, кажется, забыла, что я тоже был на месте убийства.

– Да, – задумчиво произнесла Дженет, – ты тоже был там.

 

Глава третья

Дженет долго искала в сумочке ключи. Мысли притупились. Казалось, прошедший день унес последние силы. У молодой женщины от слабости подкашивались ноги.

Квартира находилась на третьем этаже того же дома, что и салон «Кэтрин Лорд». Дженет наконец открыла дверь и зажгла свет в прихожей. Еще в коридоре она услышала, что в квартире упорно звонит телефон. «Это наверняка Пит Расслин», – подумала она.

Теперь всего несколько человек знали, где она живет. После суда Дженет стала вести замкнутый образ жизни. «Как на маленьком острове», – грезилось ей. Можно было пересчитать по пальцам друзей, которым она доверяла. Что касается мужчин, то единственный, кто все тяжелое время был рядом с Дженет, это адвокат Расслин. Остальных приятелей словно ветром сдуло, когда они узнали, что от ее огромного наследства почти ничего не осталось и она больше не вправе свободно распоряжаться деньгами семейства Грантов.

Звонил Пит. Да и кто еще это мог быть? Она долго молча смотрела на телефонный аппарат. Когда Дженет все-таки решила ответить, то на другом конце провода раздался знакомый приветливый голос:

– Ну наконец-то! Я трезвоню уже целый час! Пожалуй, придется установить за тобой более совершенное наблюдение.

Дженет неожиданно рассмеялась:

– Ты и так всегда был слишком внимателен ко мне.

– Конечно и никогда этого не отрицал. А как ты относишься к тому, чтобы сегодня вечером поужинать со мной?

– Спасибо за столь заманчивое предложение, но только не сегодня. Я очень устала. Голова гудит, как пчелиный рой.

– Хороший коктейль приведет тебя в чувство. Договоримся на полвосьмого, хорошо?

– Но, Пит, я не знаю...

– Я очень прошу тебя. И надень, пожалуйста, свое самое любимое платье и никаких черных очков. Пойми, мы не намерены отсиживаться в самом темном углу какого-нибудь захудалого ресторанчика. Пора выходить из подполья. Я не прочь и потанцевать, прелестная леди.

– Ой, нет. Только не танцы. Сейчас не время. В голосе Дженет зазвучала мольба, но Расслин был непреклонен:

– Как раз самое время. Тебе давно пора возвращаться к нормальной светской жизни. Так мы договорились? В семь тридцать.

Он быстро положил трубку, чтобы не выслушивать возражений сестры Касса.

«Но я совсем не хочу идти туда, где все будут снова глазеть на меня, узнавать и перешептываться. Пит ничего не понимает. Нет, вру. Пожалуй, это неправда. Он единственный, кто всегда меня понимал. Может, он прав? Пора возвращаться к нормальной человеческой жизни. В конце концов, хуже не будет – потому что хуже уже некуда», – размышляла мисс Грант.

Дженет наскоро приняла душ и переоделась. Она достала свое самое любимое маленькое черное платье с глубоким вырезом на спине; поверх накинула короткий золотистый пиджак. Волосы гладко зачесала назад, подвела губы помадой нежно-вишневого цвета и, вдохнув горьковатый аромат французских духов, слегка тронула ими виски. Взглянув в зеркало, она осталась вполне довольна: оттуда глядела совсем другая, похорошевшая женщина.

Когда внизу позвонили в дверь, она быстро натянула длинные перчатки и взяла сумочку. Дженет прислушалась: как обычно, Пит скакал через ступеньку. Она открыла дверь; Расслин, увидев ее, обомлел:

– Боже, Дженет! Ты – ослепительна!

И вдруг произошло то, чего она никак не ожидала. Пит порывисто обнял ее и страстно прижался губами к ее рту. Дженет чуть не задохнулась, пытаясь высвободиться из его крепких объятий.

– Господи, Пит! Откуда такой порыв? – Поступок Расслина ошеломил ее.

Его глаза сияли, в них горела молодая страсть. Расслин всегда нравился ей, а сейчас казался просто красавцем. Высокий, худощавый, с яркими васильковыми глазами, талантливый адвокат привлекал к себе внимание женщин. Непокорные густые волосы сегодня лежали послушными волнами.

– Порыв!? Теперь это так называется? Я бы сказал иначе, – усмехнулся Пит.

Дженет передала ему свой плащ.

– Подожди. Отгадай-ка, что у меня есть? – Он опустил руку в карман.

Через секунду на ладони Дженет оказалась маленькая прозрачная коробочка.

– Это тоже подтверждение моего «порыва». Я надеюсь, цветы тебе понравятся.

В коробочке оказались две крошечные гортензии. Дженет тут же приколола их к плащу:

– Как это прелестно, Пит! Ты очень мил.

Все же прямо взглянуть ему в глаза она боялась. Да, такого поворота событий следовало ожидать. Беда в том, что она уже привыкла к этому мужчине, его присутствию и поддержке, к его преданности, веселому жизнерадостному нраву. Правда, она никогда не воспринимала чувства Пита всерьез. Ей всегда казалось, что он – убежденный холостяк, который семейным узам предпочитает легкий флирт. Но теперь ее мнение о нем изменилось, все приобрело какой-то другой глубокий смысл. Но одно Дженет знала твердо: она не выйдет замуж, пока ее брат томится в Вентфорте. А если вдруг Расслин сделает ей предложение и будет настойчив? Он вполне имеет на это право. Печально, но тогда она лишится друга и совсем пропадет без него. Видимо, эти грустные мысли отражались на ее лице; Пит терпеливо ждал, пока она стряхнет задумчивость. Потом он лукаво поднял бровь и улыбнулся:

– Ну как, ты все версии проиграла? И теперь можно спокойно идти ужинать? Да, чуть не забыл. Я тут купил одну безделушку. С ее помощью можно делать сандвичи разной формы. Весьма забавно!

Дженет рассмеялась:

– Да, знаю, ты любитель новинок. И вообще, Пит, ты все умеешь делать красиво. Спасибо тебе.

Наконец, они вышли из квартиры на сумеречную улицу. Их охватило странное ощущение: то ли так рано наступила лунная ночь, то ли зимний вечер растворился в серо-синем снегу.

Пит показал Дженет, где оставил свой фургон. Эта машина была его гордостью. Здесь имелось все необходимое для дальних поездок: откидывающиеся кресла, служившие удобной постелью, и даже отлично оборудованная кухня. Всю дорогу Пит не закрывал рта, он был, что называется, в ударе. Несмотря на то что после защиты Касса пострадало безупречное реноме адвоката, жизнелюбие его не иссякло. Первое время, несмотря на все старания, Питу с трудом удавалось сводить концы с концами. Ему пришлось потратить неимоверные усилия, чтобы вернуть былую репутацию неподкупного юриста и дать отпор недоброжелателям, не оставлявшим его в покое после того, как удалось оправдать Касса Гранта.

Машина затормозила у сверкающего огнями ресторана. За время дороги настроение Дженет улучшилось, и она вошла в роскошный ресторан с легким сердцем. Мгновение она помедлила на пороге, но рука Пита поддержала ее за локоть. Девушка почувствовала крепкую и надежную опору и, расправив плечи, проплыла в зал мимо метрдотеля с высоко поднятой головой.

В тот вечер Дженет было очень весело. Два часа пролетели незаметно. Она легко отвечала на «студенческие» шутки Пита, ощущая, что отдыхает всем своим существом. Дженет с радостью заметила, что, хотя многие в зале ресторана ее узнавали, в их глазах уже не было прежней враждебности. К мисс Грант вернулись ее уверенность и чувство собственного достоинства. После кофе и бренди Расслин спросил:

– Ты хотела бы потанцевать? Дженет качнула головой:

– Нет, Пит. Только не в этот вечер. Пожалуйста.

– Именно сейчас. Ты удивительно красива, и я хочу, чтобы тобою любовались.

– В другой раз. Сегодня я должна еще кое-что сделать.

Заметив, как сразу погрустнел Расслин, она поспешно обронила:

– Я очень хочу, чтобы ты поехал со мной. Если можешь.

– Ну что ж, – согласился он. – Конечно. Я готов.

Другого ответа она от него и не ожидала.

– Знаешь, почему я прошу тебя быть сегодня рядом? Я хочу вернуться домой. Одной мне немного страшновато, – призналась Дженет.

– Домой? Ты имеешь в виду ваш старый дом на Шестьдесят Восьмой улице? – Расслин не мог скрыть изумления.

Дженет кивнула и прикусила губу. Пит взял ее руку и нежно поцеловал в узкую розовую ладонь:

– Ну, хорошо-хорошо. Давай поедем, если ты так хочешь.

Больше он не проронил ни слова, пока они не сели в машину.

Повернув ключ зажигания, Пит спросил:

– Как это понимать, милая? Ты вновь жаждешь приключений?

Желание поведать Питу о своих замыслах просто распирало Дженет, и она понимала, что взорвется, если промолчит.

– Понимаешь, я собираюсь подать прошение о пересмотре дела и намерена опять поселиться в нашем родовом гнезде.

Казалось, Расслин не отвечал целую вечность. Его затянувшееся молчание означало, что он не одобряет эту затею. После долгой паузы он спросил:

– А ты подумала о том, сколько тебе будет стоить содержание этого дворца?

– Я уговорила Торнтона перевести мою долю наследства снова на мой счет.

Пит даже присвистнул:

– Ничего себе! Как же снизошла на прижимистого монстра этакая благодать?

– А я его шантажировала, – призналась Дженет.

Пит удивленно поднял брови. Больше за всю дорогу он не произнес ни звука. Они молча доехали до прежней обители Дженет и остановились. Шел первый час ночи. В темноте были едва различимы силуэты двух четырехэтажных домов.

Эти одинаковые по архитектуре особняки были построены еще Патрицией Грант, когда женился её младший сын, отец Дженет: один для родителей, другой – для молодоженов. Одна стена особняков была общая: таким образом соединялись две нижние гостиные. Через дверь на третьем этаже также можно было проникнуть в соседний дом. После смерти свекрови – суровой и властной – мать Дженет опечатала особняк и дала объявление о сдаче его в аренду. Она заявила, что не собирается мозолить глаза сыну после свадьбы. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Короткие шесть месяцев супружеской жизни Касса прошли под родительским кровом.

Дженет долго не могла заставить себя выйти из машины. Пит не торопил ее. Он сидел молча и курил. Наконец Дженет собралась с духом.

– Пойдем, – решительно сказала она. Пит не пошевелился.

– Зачем ты это делаешь, Джен? Зачем снова причиняешь себе боль? Нельзя же всю жизнь провести с призраками.

– В том-то и суть, – ответила Дженет. – Я хочу избавиться от призраков и не знаю другого способа, как это сделать. И я хочу, чтобы ты помог мне, без тебя я с этим не справлюсь. Я намерена разыскать мировую знаменитость – доктора Белднера из Швейцарии. У него безупречная репутация специалиста в области криминальной психиатрии. Он сумеет доказать, что Касс нормален: он не сумасшедший. А я знаю, мы оба знаем, что это так. – Дженет повернулась к Расслину, крепко стиснув его руки. Уличные огни отражались на ее лице, огромные черные глаза горели. Дженет была во власти своей праведной мечты.

– Я хочу сделать все как можно быстрее, Пит. Ты ведь не сомневаешься, что Белднер может спасти Касса.

– Нет, я совсем не так уверен, – мягко возразил Расслтш. – Предположим, он заявит, что Касс здоров, – но это не спасет твоего брата. Разве ты забыла, сколько усилий мы приложили, сколько денег потратили, чтобы нанять экспертов, рискнувших поставить диагноз, который бы уберег Касса от электрического стула.

– Ты сотворил юридическое чудо, спасшее брата от неминуемой смерти. Если бы не твоя преданность... – голос девушки прервался. – Я знаю, тогда ты сделал невозможное, но теперь...

– Продолжай, Дженет.

– Ведь Касс находится в Вентфорте уже больше трех лет. Его же не могут сейчас повторно осудить по делу Фредерика? Поэтому я хочу, чтобы доктор Белднер приехал сюда и осмотрел брата. Я уверена – его освободят из дома для привилегированных безумцев. Ты и сам знаешь, что он нормален и непричастен к убийству художника.

– Да, он нормален. А ты представляешь, сколько будет стоить твой грандиозный замысел?

– Я же сказала, у меня есть деньги, – раздраженно напомнила Дженет. Чуть помедлив, она пригласила Расслина:

– Давай все-таки войдем в дом.

– А ключи у тебя есть?

– Я предупредила смотрителя, он нас впустит. Они долго звонили в парадное, но никто не спешил открывать. Пит даже забеспокоился, не придется ли прибегнуть к взлому. Потом он догадался, как проникнуть в молчащий особняк. Адвокат спустился вниз к заднему входу и стал что есть силы колотить в дверь кулаком. Наконец, щелкнул замок и послышался звон дверных цепочек.

– А, это вы, господин Расслин. А мисс Грант с вами?

– Да, со мной. А ты что, заснул, старина? Мы звоним уже полчаса.

– Приходится быть осторожным. Я должен был воочию убедиться, что это вы. Что-то странное происходит в доме Грантов. Я ничего не понимаю. Одну секунду. Я сейчас открою вам парадную дверь.

Пит вернулся к Дженет.

– Хороший сторожевой пес у тебя. И целая коллекция цепочек и засовов. Швейцарский банк охраняется не столь надежно, – иронизировал Пит.

Наконец, Маркер открыл парадную дверь и они вошли в дом. Управляющий – человек средних лет, лысоватый; глядя на него, немыслимо было представить, что он когда-то был молодым, а тем более – ребенком. Казалось, Маркер от рождения был таким, как сейчас. У него была странная привычка: руки он почему-то все время держал в карманах пиджака.

– Причем здесь швейцарский банк? – обиделся Маркер. – Просто кто-то чужой часто наведывается в наш дом.

– Что-что? – Пит удивленно поднял брови, – и ты молчал об этом?!

– Я докладывал господину Гранту, Торнтону Гранту; заявлял в полицию, поменял все замки, поставил засовы и цепочки. Даже оконные рамы пригнаны заново и на них тоже висят замки. Но все напрасно. Неизвестный каким-то образом проникает в особняк Грантов.

Когда Пит начал дотошно расспрашивать Маркера, то выяснилось, что из дома ничего не пропало; но лазутчик методично обшаривает комнаты: метр за метром, снизу доверху. Поднимает ковры, выдвигает ящики письменных столов и комодов, проверяет содержимое шкафов. Его действия напоминают полицейский обыск. Особенно тщательно неизвестный осматривает апартаменты на третьем этаже, где жили супруги – Касс Грант и Ева. Этот таинственный досмотр, по словам управляющего, начался месяца два назад.

– Я не страдаю галлюцинациями, – посетовал верный страж, но теперь иногда пугаюсь собственной тени. Часто слышу чьи-то шаги, но никого так ни разу и не видел. Эта чертовщина сильно действует мне на нервы, мистер Расслин.

– Малоприятная история, – обронил Пит. – Ну что, Дженет, ты по-прежнему настаиваешь на переезде? Очнись, Джен!

Дженет, казалось, ничего не слышала. Она молча стояла посреди гостиной, погруженная в какие-то свои мысли. Пит коснулся ее плеча, и она вздрогнула.

– Извини, я просто вспоминала. По-моему, здесь ничего не изменилось. – Она говорила шепотом, словно боялась спугнуть чей-то сон.

– Вроде все как прежде, – вторил ей Пит, – те же гобелены, та же резьба на старинных часах, кроме небольшой трещинки. Все тот же красный ковер на лестнице. Помню, ты слетала вниз по ступенькам, как птичка. Признаюсь, я боялся, что однажды ты свернешь себе шею. А Ева... – он замолк на полуслове, боясь показаться бестактным.

– Можешь продолжать, Пит, – спокойно сказала Дженет. – Нельзя же все время умалчивать ненавистное имя. Что поделаешь! Даже этот дом хранит память о ней.

Поднявшись на ступени лестницы, Дженет вспомнила, как однажды открылась парадная дверь и в дом вошел Касс. Он весь сиял и был крайне возбужден. Сзади него стояло маленькое юное существо в ядовито-красном платье с приколотым к воротнику белым искусственным цветком. Темные волосы тяжелой волной спускались до плеч. Гостья смущенно улыбалась.

– Дженет, посмотри, кого я привел! – воскликнул брат. – Это – моя жена, Ева.

Тогда Дженет показалось, что она никогда в жизни не видела более очаровательной девушки. Ева была очень молода. Ей не исполнилось и восемнадцати. Лицо, словно изваянное искусным мастером, матовая шелковистая кожа и лучистые глаза. Это был редкий женский тип, созданный Природой, когда невозможно уловить грань, отделяющую просто хорошенькую особу от Красавицы, самого Совершенства.

Ева улыбнулась Дженет, раскрыв объятья, и прощебетала:

– Дженет! Как я рада с тобой познакомиться! Уверена, что мы станем подругами.

Такой почти детский порыв чувств вызвал у Дженет откровенную симпатию. Она не заметила, каким ревниво-зрелым взглядом Ева оглядела ее фигуру. С начала их знакомства Дженет старалась окружить жену брата теплом и добротой. Она всячески смягчала острую неприязнь, с которой отец относился к невестке, видя в ней главную причину скоропостижной кончины матери.

Дженет учила Еву хорошим манерам, советовала, как одеваться со вкусом. Она делала это с большим тактом, чтобы не обидеть и не уязвить ее. Ева была прилежной ученицей, все схватывающей на лету. Очень скоро, через несколько месяцев, она неузнаваемо изменилась: приобрела грациозную осанку и уверенность. Впрочем, уверенность в себе, пожалуй, была всегда присуща Еве. Женщины ее склада, кажется, рождаются с чувством собственного превосходства.

Касс боготворил жену. Он не мог ею налюбоваться. Этот избалованный маменькин сынок заботился только о своей молодой жене. После смерти матери отец заявил сыну, что если он почувствовал себя настолько взрослым, чтобы жениться без благословения родителей, то обязан сам содержать жену. Касс устроился на работу в фирму по продаже автомобилей. Но жили они с Евой в доме отца. Касс хотел, чтобы у его любимой жены было все самое лучшее. Ева быстро привыкла к роскоши; ее приводил в бурный восторг изысканный комфорт всего уклада жизни, который был так привычен для состоятельной семьи Грантов.

Ева никогда не рассказывала ни о своей семье, ни о прошлом. Грантам было известно, что у нее где-то обитали мать и отчим-инвалид. Ее настоящее имя было Элли Вое. Дженет подозревала, что до того как Ева познакомилась с братом, ее жизнь заполняли весьма сомнительной репутации ночные клубы. До свадьбы они с Кассом виделись не больше двух раз. Вокруг Касса вилось много привлекательных девушек, но когда он встретил Еву, то ровно через неделю, никого не спросив, влюбленные поженились. Однако, войдя в семью Касса, Ева оставалась «незнакомкой». Гранты знали только, что она любит цветы, обожает развлечения и дорогие наряды. У нее был суетный, но не волевой характер. Поклонения данному ей небесами чуду – дивной красоте – жаждала тщеславная мелкая душонка Евы.

Спустя месяц после женитьбы Касса известный художник Мейтленд Фредерик снял дом по соседству с Грантами. У них был общий сад, а на заднем дворе находилась заброшенная конюшня. Фредерик, увидев старую постройку, обрадовался; художник заявил, что именно там он и устроит мастерскую, ибо его прежняя студия на Пятьдесят Седьмой улице превратилась в увеселительный клуб. Его постоянно навещали многочисленные бесцеремонные друзья, которые подолгу гостили у него и мешали работать. Мейтленд Фредерик пользовался славой талантливого американского живописца, и Гранты были рады, что пустующая конюшня найдет столь достойное применение. Они давно знали родителей госпожи Фредерик. Это была одна из наиболее состоятельных семей в Нью-Йорке.

Дженет пыталась вспомнить, замечал ли кто-нибудь, что между Евой и Фредериком существовали близкие отношения. Навряд ли. По возрасту Мейтленд приближался к пятидесяти годам. Он не обладал привлекательной внешностью, но был весьма общителен, жизнелюбив и наделен тонким чувством юмора. Дженет знала, что в своей бывшей мастерской он порою устраивает вечеринки, но его жена в них никогда не участвует. Женщины были в восторге от Фредерика, находя его неотразимым, а вот Дженет он почему-то никогда не нравился. И Ева, казалось, не обращала на пожилого художника особого внимания, требуя, правда как и от всех мужчин, языческого поклонения своей богоподобной красоте.

За месяц до убийства Дженет заподозрила, что у жены брата роман с другим мужчиной. У Евы появилась странная привычка тайком спускаться рано утром вниз и просматривать всю почту до того, как ее мог увидеть кто-то другой. Прежде она любила долго нежиться в постели, лакомясь фруктами и попивая ароматный кофе. Дженет несколько раз слышала, как Ева шепотом говорит по телефону и внезапно замолкает, если кто-то проходит мимо. Она стала часто исчезать из дома; появлялась только к вечеру, уверяя, что посещала магазины, хотя ни разу не возвращалась с покупкой. Иногда Ева объясняла свое отсутствие тем, что навещает старых друзей, но никто из них так и не побывал в доме Грантов. Она стала нервной и рассеянной. По утрам вставала с покрасневшими и опухшими глазами, словно много плакала. Однажды Дженет услышала, как Ева жаловалась кому-то по телефону. Она истерически шептала:

– Все пропало! Я нигде не могу найти. Если кто-нибудь другой найдет... – разговор внезапно прервался...

...Дженет прикрыла ладонями глаза, будто стараясь отогнать воспоминания, нахлынувшие на нее в тот же миг, как только она переступила порог старого дома. Расслин, который все это время молча наблюдал за ней, тихо произнес:

– Ну что? Может быть, хватит? Давай уедем.

– Нет, я должна осмотреть весь дом и хочу, чтобы ты меня проводил. Здесь нужно все привести в порядок. Я завтра же найму людей. Идем со мной.

Мисс Грант торопливо пересекла гостиную. Пит последовал за ней, оглядываясь вокруг. Мебель и ковры покрыты толстым слоем пыли, огромный старый гобелен затягивал общую для двух домов стену. Потом они наведались в библиотеку: диваны и кресла – в чехлах, на картинах и люстрах – пыль. Небольшая дверь из французской гостиной матери, выходившей прямо в сад, была заперта на ключ. В приемной прежняя строгая обстановка: огромный дубовый стол и длинный ряд старинных стульев. Вблизи расположились кабинет покойной миссис Грант и небольшая кухня.

Пит и Дженет поднялись наверх. Спальня и кабинет отца были расположены в левом крыле второго этажа. Комната для гостей и спальня дочери – в правом. На пороге своей комнаты Дженет остановилась. У нее было тягостное ощущение, что она возвращается в далекое прошлое. Ее девичья спальня была отделана заново: преобладали синие и золотистые тона. Дженет опустилась на свой любимый розовый пуф около туалетного столика. Именно на нем она сидела в роковой час, перед самым убийством. Господи, как давно это было! В какой-то другой жизни. Казалось, что эта нарядная комната принадлежит кому-то другому, а вовсе не ей. Здесь жила благополучная, счастливая девушка из знатного рода, чье имя и фотографии нередко появлялись в колонке «светская жизнь» газеты «Геральд Трибьюн». И эта счастливица ничего общего не имеет с ней, Кэтрин Лорд, хозяйкой маленького салона, которая так яростно борется за свое существование. Дженет подошла к окну, выходившему на задний двор. Если бы не было так темно, то можно было бы разглядеть мастерскую Мейтленда Фредерика, где и произошло убийство.

– Здесь все и случилось, – печально произнесла Дженет. Питу хотелось как-то отвлечь ее от тяжких мыслей, ободрить. Но, заметив отрешенность Дженет, передумал. Он просто стоял рядом и ждал, когда она придет в себя.

Молча мисс Грант повернулась и направилась к двери. Прямо над спальней Дженет находилась комната Касса и Евы. Их окно выходило в сад. В супружеских покоях все было по-старому.

– Думаю, на сегодня хватит самоистязаний. Теперь пойдем вниз, дорогая. Убежден, тебе следует поведать мне все, что ты помнишь.

– Но я уже рассказывала тебе не единожды. Еще тогда, перед судом.

– Расскажи снова. Нужно избавляться от угнетающих воспоминаний, пока они не стали наваждением.

Друзья решили побеседовать в библиотеке, там было как-то укромно и спокойно. Пит снял чехлы с дивана и помог Дженет уютно устроиться. Он спустился вниз, чтобы найти смотрителя, а вернулся с охапкой дров для камина. За ним шел Маркер с подносом, на котором стояли бутылки, бокалы и высокий стакан со льдом. Пит разжег огонь, смешал коктейли и протянул девушке бодрящий напиток.

– Ну как? – Пит сел рядом с Дженет на диван и обнял ее.

Она положила голову ему на плечо:

– Какой ты хороший, Пит.

– И это самый большой комплимент, – усмехнулся он, – которым ты меня соизволила удостоить? Ну, ладно, солнышко, давай разберемся, что происходит в твоей умной головке? Это сейчас просто необходимо.

– Все началось с телефонного звонка. Миссис Мейтленд хотела поговорить с братом, но его не было дома.

 

Глава четвертая

– Я не знаю, где брат, миссис Мейтленд, – растерянно ответила Дженет, испуганная встревоженным голосом жены Фредерика. – Что-то произошло? Я смогу быть вам полезной?

Миссис Фредерик, помолчав, ответила:

– Да, произошло, и очень печальное, Дженет. Я не собиралась обсуждать случившееся ни с кем, кроме Касса, но, пожалуй, поздновато, ибо все зашло слишком далеко.

Ей, казалось, было трудно продолжать разговор:

– Речь идет о Еве. У нее роман с моим мужем.

– Но миссис Мейтленд?..

– Ева встречается с ним в мастерской. Я давно догадывалась, но хотела убедиться сама. Я и раньше делилась своими сомнениями с Мейтлендом, и он не отрицал, что Ева бывает у него.

Пауза длилась бесконечно – так ощущала Дженет.

– Муж объяснил посещения миссис Грант тем, что пишет ее портрет. Согласна, она необыкновенно красива, и я надеялась, что ошибаюсь, подозревая измену. Но сегодня утром, пока Фредерик был в своей старой мастерской, я зашла к нему в студию и увидела, что за полотно он рисовал!..

Дженет не нашлась, что сказать, на мгновение она точно лишилась дара речи.

– Вы знаете, обычно я закрывала глаза на похождения мужа, – призналась миссис Мейтленд, – но это... прелюбодеяние происходило по сути в моем собственном доме, у меня под носом. Больше я не в силах терпеть такое унижение. И поскольку я не могу поговорить с Кассом, то, уж извините, эту неприятную миссию придется осуществить вам. Убедите брата увезти жену отсюда. Если еще хоть раз эта распутница переступит порог моего дома, я потребую развода и предам дело огласке. Ее обнаженный портрет – единственное, но неопровержимое доказательство грязного адюльтера.

Дженет положила трубку. Она представила себе, как тяжело было миссис Мейтленд раскрыть позорную тайну. Конечно, женщины часто бывают подозрительны и зря порою ревнуют мужей. Но что-то в голосе супруги художника подсказывало, что она говорит правду. Она не была похожа на женщину, впавшую в истерику от ревности. Ею явно двигало отчаяние и горечь предательства. Миссис Мейтленд настроена весьма решительно и, вне всякого сомнения, уверена в каждом своем слове. Дженет ужаснулась при мысли о возможном скандале. Щепетильный отец не потерпит непристойного поведения невестки! А Касс, что будет с ним? Бедный брат!

Дженет с тяжелым чувством поднялась наверх, на третий этаж. В комнате молодых супругов царили все тот же хаос и запущенность, которые сопутствовали Еве. Удивительно, как только слуги умудрялись приводить в порядок их спальню.

Когда Дженет вошла, невестка сидела в углу дивана и с тщанием занималась маникюром, время от времени поглядывая на экран телевизора. Комната утопала в розах. Ева их обожала, и Касс любил дарить жене цветы. Голубой спортивный костюм подчеркивал молодость и красоту Евы. Она уютно устроилась, опершись на подушки и подогнув под себя стройные ноги. На вид ей казалось не больше пятнадцати. Облик Евы был по-детски чист и невинен. Всего мгновение Дженет колебалась, не желая верить в то, что случилось. «Да нет же! Это просто болезненная фантазия миссис Фредерик!» – с надеждой подумала она. Но когда Дженет встретилась глазами с Евой, то поняла: жена Мейтленда сказала правду.

– Привет, Дженет! Как тебе нравится мой новый лак для ногтей?

– Немного темноват. Думаю, пастельный тон был бы лучше, – машинально ответила Дженет. Она вдруг заметила, как портят идеальную внешность Евы ее вульгарные руки с толстыми, короткими пальцами и плоскими ногтями.

Ева задумалась, разглядывая крашеные ногти, и сразу же согласилась с золовкой.

– Да, Джен. Ты, как обычно, права. Жаль, что я не обладаю твоим безукоризненным вкусом. Да и чувство меры меня подводит. Я почти никогда не бываю уверена в своем выборе.

Дженет, ни слова не говоря, выключила телевизор.

– Эй, что это ты делаешь? – возмутилась Ева. – Я не досмотрела такую классную комедию!

– Я должна поговорить с тобой, – ответила Дженет, не узнавая своего посуровевшего голоса.

Ева изменилась в лице и вся собралась в комок. Она всегда была трусихой. Дженет часто размышляла, откуда в ней этот вечный страх, что за жизнь вела до замужества эта легкомысленная красавица?

– Произошло нечто постыдное, Ева. Я только что говорила по телефону с госпожой Мейтленд. Она хотела рассказать о твоей измене Кассу, но его, к счастью, нет дома.

Взгляд Евы стал колючим, глаза зло сверкнули. Дженет, оставившая всякие сомнения, слово в слово повторила все доверенное ей супругой художника.

– Нет же, – возмущалась Ева, – это неправда! Ты же знаешь, я не способна изменить Кассу. Мейт просто меня рисовал. Мы готовили сюрприз для моего мужа, вот и все. Больше ничего не было, клянусь тебе!

– Тогда отчего ты переполошилась? – Голос Дженет звучал непривычно холодно.

Еву сбил с толку прямой вопрос золовки, и она не сразу нашлась с ответом.

– Я боюсь Касса. Он будет в ярости.

– Но ведь ты прекрасно знаешь, что он на тебя никогда не сердится. Он обожает тебя, боготворит!

– Да, я знаю, – пролепетала Ева, – но ведь он может вспылить, потерять самообладание. А вдруг он совершит нечто... непоправимое? Пожалуйста, Дженет, не говори ему ничего.

– Мне придется это сделать. Если не я, то скажет миссис Мейтленд. Она настроена непримиримо. Ты сама прежде должна поговорить с Кассом.

– Нет, ни за что. Ваш отец выгонит меня из дома! Только не развод. А я потеряю все. Я потеряю... Касса. – Последнюю фразу Ева произнесла с фальшивым пафосом.

Дженет повернулась и пошла к двери, ничего не ответив. Ева прокричала ей вслед:

– Джен, вернись! Ну пожалуйста! Ты обязана мне помочь!

Дженет, не колеблясь, направилась прочь. Уже на лестнице она услышала, как Ева набирает чей-то номер телефона.

Спустя полчаса Касс вернулся домой. Вместе с ним был Торнтон. Они случайно встретились на улице, недалеко от дома. Кузен пришел навестить своего больного дядюшку – того неделю мучила ангина. Торнтон ждал в библиотеке, пока мистер Грант-старший оденется и спустится вниз. Эпикуреец сидел в кресле, потягивая шерри и просматривая новые издания классиков из тех, что недавно приобрел дядя. Книги были их общей страстью.

Дженет пригласила Касса в соседнюю комнату, заперлась и все откровенно рассказала бедняге. Безумный гнев овладел братом. Он кинулся к двери. Дженет преградила ему путь.

– Подожди, Касс. Прежде чем ты предпримешь что-либо, хорошенько подумай и поговори с Евой, чтобы потом не пришлось раскаиваться в содеянном.

– Я и не собираюсь впутывать Еву в эту грязь. Жена не могла мне изменить!

– Но я уже говорила с ней, она обо всем знает. Подумай, если ты поссоришься с Мейтлендами, Ева все равно окажется втянутой в эту скандальную историю.

Касс какое-то мгновение колебался, решая, как поступить. Потом выскочил из комнаты и помчался к себе наверх.

Дженет сжала кулаки и кинулась к Торнтону. Наскоро объяснив ему, в чем дело, она взмолилась:

– Пойди за ним. Сейчас он говорит с Евой. Касс взбешен. Я боюсь, как бы он чего не натворил. Ты должен быть у Фредериков до того, как брат появится там. Ты должен предотвратить возможную трагедию.

Торнтон, казалось, не очень понимал, что происходит. Тогда Дженет схватила его за плечо, тряхнула изо всех сил, подтолкнув к двери:

– Поспеши. Я не хочу, чтобы случилось непоправимое. А вдруг произошла роковая ошибка? Вдруг все это – плод ревнивого воображения миссис Фредерик?!

– Конечно, ошибка, – убежденно ответствовал невозмутимый Торнтон.

Он тщательно пригладил волосы, подтянул галстук и направился к выходу. Еще через несколько минут Дженет услышала, как кузен спустился вниз и парадная дверь за ним громко захлопнулась.

Мисс Грант быстро поднялась в свою комнату и открыла окно. Отсюда была хорошо видна мастерская Фредерика. Она заметила незнакомого мойщика окон в белом халате и белой кепке. Он стоял на лестнице возле мансарды и наблюдал. Потом незнакомец медленно спустился. За деревьями мелькала его светлая кепка. Он направлялся к их дому. Сердце Дженет отчаянно колотилось. Касса нигде не было видно. «Сколько можно говорить с Фредериком? Только бы они не подрались!» – молила она бога.

Уловив чьи-то шаги, Дженет быстро захлопнула окно. Девушка испугалась, что домашние подумают, будто она шпионит. Но это пришли не к ней. Шаги доносились сверху, из комнаты Евы. Какие-то странные, припадающие шаги, так ходят хромые. Неожиданно вскрикнула Ева, но тут же затихла, как будто кто-то заткнул ей рот.

– ...Вот и все, что я знаю, Пит... ...Огонь в камине погас; Пит встал с дивана, чтобы подбросить дров. Он снова наполнил два бокала и передал один из них Дженет. В комнате стало прохладно, Дженет знобило, и она накинула жакет. Расслин стоял возле камина и с тревогой смотрел на нее.

– И это все, что ты помнишь? Вернее, все, что ты узрела? А Касс? Ты видела Касса? Может, ты заметила, как он возвращался обратно?

Дженет грустно покачала головой.

– Больше ты никого не видела?

– Нет.

– Ну что ж. Значит, ты снова подозреваешь хромого мойщика окон, которого никто не нанимал и никто, кроме тебя, не видел.

– Я уже говорила, что Ева видела его. Он был в нашем доме и поднялся наверх. Это он избил Еву. Я слышала, как она кричала. Ты помнишь, что у нее все лицо было в синяках? Ты ведь помнишь?

Расслин ничего не ответил, и Дженет удивленно взглянула ему в глаза:

– Еву я никогда не прощу. Она могла спасти Касса. Она знает хромоногого. Я понимала это тогда и не забыла до сих пор.

– Я пытался найти хромого невидимку, да и полиция его искала, но он будто сквозь землю провалился. – Голос Пита звучал неуверенно, и Дженет обо всем догадалась.

– Выходит, ты просто подыгрывал мне, когда я рассказывала о хромом. Ты не сомневался: я все выдумала, чтобы защитить брата? Большое спасибо. А я-то думала, ты мне друг. Но я повторяю: хромой существует; он преследовал меня несколько дней перед судом, и сегодня я снова слышала его припадающие шаги у себя за спиной. Это было ужасно! Пойми! – кричала она. – Я не могла ошибиться!

Пит был смущен взвинченностью Дженет. Как можно спокойнее он спросил:

– А все-таки какова роль хромого, по-твоему? Он – убийца?

– Нет, вряд ли. Но он видел убийцу, а посему хромой – соучастник преступления.

– Он знал Еву раньше?

– Настолько хорошо, чтобы избить ее.

– А все же, ты здорово ненавидишь Еву, Дженет, – заметил Пит.

Дженет изумленно взглянула на Расслина.

– Ты повторяешь слова Торнтона! Но я ощущаю другое. Ненависть – слишком сильное чувство. Ненависть разрушает личность. Просто Ева мне никогда не нравилась. И не только потому, что она – пустышка. Если бы она смогла быть хорошей женой для Касса, сделать его счастливым, то я бы смирилась. Но все обернулось иначе. Я давно подозревала Еву. И что самое главное: она не любит Касса. Он был ей всегда безразличен. На суде она даже не приблизилась к нему, чтобы хоть как-то утешить, ни разу не навестила его в тюрьме. Развод Ева постаралась оформить как можно быстрее.

– А что ты знаешь о ее семье?

– Она никого из родственников не приглашала в наш дом, хотя мы и настаивали. Кем бы они ни оказались, Гранты были готовы их принять. Но Ева не говорила о своем прошлом, как будто она родилась в тот самый день, когда переступила порог нашего дома. Ева напоминала шкодливую кошку, которая съела любимую канарейку хозяина. Ее настоящее имя – Элли Вое. Я узнала об этом, когда ей нужно было записать свое имя в свидетельстве о браке. Имя Ева она сама придумала. Возможно, по ассоциации с библейской прародительницей?

– Хорошо, что не Мадонна, – с усмешкой заметил Пит.

– У нее есть мать и отчим. Они живут где-то на юге, потому что отчим нездоров.

– Но никто из них не соизволил явиться на суд! Вдруг Дженет повернулась к Расслину и спросила в упор:

– А как ты познакомился с Евой, Пит?

– Я встретил ее в ночном клубе. В их компании был один мой знакомый. Я поздоровался с ними. Парень, который был в тот вечер с Евой, изрядно набрался, и его увели освежиться. Мой друг подозвал меня, и я присел за их столик. Я тогда танцевал с Евой и проводил ее домой. Потом виделся с ней несколько раз. В одном из баров мы как-то вечером встретили Касса. Остальное ты знаешь. Твой брат потерял голову, а я оказался третьим лишним.

Пит как-то затравленно и жалко улыбнулся:

– Если бы я тогда мог знать, чем все это кончится...

– Ты ни в чем не виноват, – успокоила его Дженет. – Но что бы там ни было, надо выручать Касса. Ведь ты согласен, что брат здоров?

– Согласен, но главное не это. Главное, дорогая, что ты не понимаешь...

– Я все понимаю. Прежде всего – понимаю, каково ему в лечебнице для душевнобольных!

– Но я о другом. Ты не понимаешь, каково ему будет, если он выйдет на свободу. Куда бы Касс ни уехал, он на всю жизнь останется убийцей Фредерика.

Искра надежды угасла в глазах Дженет, ее била дрожь. Пит подсел к ней. Ему так хотелось согреть ее и успокоить!

– Милая, разве ты забыла, как все было тогда? Нападки прессы, все наши мучения... А сколько нечеловеческих усилий понадобилось, чтобы перевести Касса из обычной психиатрической лечебницы в комфортабельный Вентфорт? Разве ты забыла, как отнеслось общество к убийству одного из самых известных художников Америки? Для них без сомнения, Касс – убийца. И ты не сможешь изменить отношения к брату большинства добродетельных американцев. Ведь Касс направился к Фредерику в мастерскую и находился там четверть часа. Когда он вышел, художник был мертв. Это ли не доказательство страшной вины ревнивца?

– Да нет же! Касс обнаружил уже мертвым Фредерика, когда вошел к нему в мастерскую, – твердила отчаявшаяся Дженет.

– Но что он делал там все это время?

– Я постоянно думаю об этом. Может быть, он хотел уничтожить злосчастный портрет? Ведь в камине нашли сгоревшее полотно.

– Но почему тогда на суде он это отрицал? Да и миссис Мейтленд заявила под присягой, что не было никакого портрета.

– Не знаю. Сама никак не пойму. Может, Касс не хотел позорить Еву?

– Он выбрал явно не самый удачный способ проявить свое рыцарство. Убийство вряд ли принесло ему лавры защитника чести любимой женщины, напротив – навеки запятнало его имя. Ведь больше нет ни одного человека, у которого нашелся бы повод уничтожить прославленного художника.

Дженет резко повернулась к Расслину:

– Значит, и ты... Ты тоже считаешь Касса убийцей!

Расслин взял руки Дженет в свои, стараясь хоть как-то успокоить девушку, но ему это не удавалось. Ее ледяные пальцы дрожали в его ладонях. Тогда он заговорил как можно ласковее:

– Да, я всегда считал, что он виновен. Но, черт меня побери, я сделал все, что мог, чтобы помочь ему. Поверь, я снова сделал бы то же самое. Касс мой лучший друг. А Ева такая... Совсем не удивительно, что он потерял голову. Она просто роковая женщина. – Пит смотрел Дженет прямо в глаза. – Я умоляю тебя, дорогая, оставь Касса в покое. Сделай это ради него самого. Ты затеяла опасную игру.

Дженет, как никогда, нуждалась в поддержке друга. Она понимала, что Расслин говорит так откровенно лишь потому, что хочет ей добра. К сожалению, Дженет никак не удавалось переубедить его.

– Вы все твердите одно и то же: и Торнтон, и миссис Фредерик, а теперь – и ты. Но все это ложь! И запомни: Гранты не сдаются! Я никогда не поверю, что Касс опасен, и не отступлюсь от борьбы за него. Мой брат – не убийца, и хватит об этом.

Расслин сделал неуклюжую попытку перевести разговор несколько в иную плоскость:

– Тогда, мисс Грант, – спросил он хорошо поставленным голосом адвоката, – скажите мне, кто, по вашему мнению, мог убить Фредерика?

Дженет нельзя было отказать в упрямстве:

– В мастерской была жена художника, – возразила она, хотя прекрасно понимала, что ее подозрения абсурдны.

– Опомнись, Дженет! Немолодой хрупкой женщине не справиться с таким рослым и сильным медведем, каким уродился Фредерик.

– А Торнтон, он тоже там был. Кузен говорит, что стучался в мастерскую до появления Касса, но Фредерик ему не открыл. Он слышал внутри какую-то возню. Может, там в это время и был убийца? К тому же у Торнтона тоже нет алиби.

– Какая ерунда. Зачем, по-твоему, Торнтону убивать Фредерика?

В одно мгновение выражение лица Дженет изменилось:

– Пит, а что, если у Торнтона тоже был роман с Евой?

– Похоже, ты уверена, что она ходила по рукам.

– Если был один любовник, почему не может возникнуть и второй?

Расслин чуть не расхохотался, но Дженет была серьезна:

– Я согласна, что это звучит странно. Интеллектуал Торнтон так рассудителен и благопристоен. Но кто знает истину? Ведь я интуитивно чувствовала неладное задолго до убийства.

– Почему ты никогда мне об этом не говорила?

– Но я не могла говорить об этом во время следствия. Это означало бы дать суду еще одну улику против Касса.

В течение всего разговора Пит держал руки Дженет в своих, тщетно пытаясь согреть и успокоить ее.

– Успокойся, дорогая, – журчал Расслин. – Нельзя так изводить себя. Ты снова во власти воспоминаний. Продай этот чертов дом. Тени прошлого не дадут тебе жить спокойно.

– А кто здесь все время шарит? Тоже тени? О них мне прикажешь забыть?

– Как ты думаешь, что здесь ищут? Фотографии, документы?

– Скорее всего, письма Евы. Я узнала, что она запрятала их куда-то и не может найти.

– Это твои догадки?

– Я сама слышала, как она говорила об этом по телефону. Ева была просто в отчаянии.

– Ты убеждена, что письма все еще в доме?

– Скорее всего, да. Ева всегда была очень рассеянной. Я должна их отыскать во что бы то ни стало.

– Хорошо, детка, дай бог, чтобы все было именно так, как ты говоришь. – Расслин обнял Еву и помог ей встать. – А теперь я отвезу тебя домой. По-моему, тебе надо отдохнуть.

Как всегда, в голосе Пита Дженет различила преданность и симпатию.

– Тебе бы следовало стать дипломатом. Ты всегда находишь нужные слова. Да, ты прав. Я ужасно устала и хочу домой. Но я должна сегодня же написать письмо доктору Белднеру.

 

Глава пятая

В тот январский вечер повсюду пестрели заголовки газет: «Касс Грант объявлен здравомыслящим», «Убийца Фредерика Мейтленда – на свободе», «Сестра освобождает брата-убийцу».

Они возвращались домой из Вентфорта. За рулем сидел Пит Расслин. Моросило, и адвокат осторожно вел машину. Услышав выкрики газетчиков, он тихо и длинно выругался. Дженет устроилась рядом с Кассом на заднем сиденье автомобиля. Она прикрыла глаза рукой и прошептала: «Господи, неужели опять все сначала?» Ей показалось, что все это уже было: те же лица, те же запахи и резкие звуки, тот же смрадный город-котел, из труб которого поднимается в небо удушливый дым. Касс молчал. Когда он наклонился, чтобы потушить сигарету, уличные огни осветили его поседевшую голову и мрачную ухмылку на постаревшем лице. Дженет знала, что ее брат – целеустремленный человек. Сейчас его глаза были полны решимости. Оставалось загадкой, что именно он задумал. Лишь один раз за последние три месяца они говорили о будущем. Дженет спросила тогда как можно деликатнее:

– Что ты намерен делать, когда выйдешь на свободу?

Касс ответил уклончиво.

– Есть одно незаконченное дело, – процедил он. Больше они к этой щепетильной теме не возвращались.

Руки мерзли даже в меховых перчатках, хотя печка в машине грела исправно. Дженет напряженно думала о затее Касса. Что он имел в виду под незаконченным делом! Ни разу со дня убийства брат не упомянул имя Евы, которую когда-то так безоглядно любил. На какой-то миг Дженет стало страшно. А что если брат решил отомстить? Это как раз то, чего больше всего боится Пит. Но Дженет отогнала эту ужасную мысль. Она дала себе слово, что никогда впредь не усомнится в Кассе.

Когда машина повернула на Пятую авеню, Касс поднял голову:

– Какого черта мы туда едем?

– Касс, я перебралась в наш старый дом, – призналась сестра.

– Джен, тебе что, мало?!

– Я говорил ей то же самое, но она не послушалась, – пожаловался Пит.

– Поймите же, если мы хотим узнать истину, у нас нет иного выбора, – горячилась Дженет. -• Кстати, миссис Фредерик отказалась от аренды и второй дом пуст. Касс, ты не против того, чтобы мы вернулись в старый дом?

– А что это меняет в моей судьбе? – обреченно промолвил Касс. – Где бы ни обитал, я все равно – «братец-убийца».

Расслин резко затормозил.

– Черт их всех побери! Толпятся, как упрямые ослы. Лучше не останавливаться здесь. Поехали прямо ко мне, друзья!

Возле парадного дома Грантов собралась уйма народа, большей частью – газетчики, фоторепортеры, просто любопытные зеваки. Полицейский, пытаясь навести порядок, без устали выкрикивал:

– Не задерживайтесь, двигайтесь вперед! Не останавливайтесь!

– Хватит! – сказал Касс. – Все равно нам придется пройти через строй жаждущих зрелищ.

Пит медлил, не обращая внимания на нетерпеливые гудки автомобилей. Дженет, вздохнув, согласилась с братом.

– Касс прав. Если мы все решили быть стойкими, то нам придется одолеть и это испытание. Никуда не денешься.

Полицейский патруль приблизился к адвокатской машине, чтобы выяснить причину образовавшейся пробки. Пит говорил с ним спокойно и через несколько секунд страж порядка взмахнул жезлом. Они припарковались у тротуара. Касс вышел первым и подал руку сестре. Толпа смыкалась. Мужчины встали по обеим сторонам Дженет, заслоняя ее собой от бесцеремонных репортеров. Пит и молодые Гранты чувствовали себя точно в железном капкане – беззащитными жертвами перед молниями вспышек и гулом микрофонов. Их засыпали бесчисленными вопросами:

– Как вы себя чувствуете на свободе, мистер Грант?

– Каковы ваши планы?

– Правда ли, что вы будете присутствовать на премьере вашей бывшей жены?

Вместо Касса резко ответил Пит:

– Никаких комментариев, господа. Прикрыв своей широкой грудью Дженет, Расслин вел ее сквозь галдящую толпу к входной двери. Касс последовал за ними, не опуская глаз под пристальными взглядами журналистской братии, зевак и полицейских.

Дверь им открыл новый дворецкий, нанятый Дженет. Слава богу! Наконец-то, дома. Касс огляделся. По его окаменевшему лицу нельзя было понять, что он чувствует. Только когда Грант передавал дворецкому шляпу и плащ, Дженет заметила, как дрожат руки брата.

– В твоей комнате, на втором этаже, все как прежде, – ласково сказала она, пытаясь ободрить Касса.

Дженет играла роль безмятежной, гостеприимной хозяйки.

– Будем пить в гостиной. Расслин, ты ведь останешься с нами? Я еще не разучился смешивать коктейли. Сегодня – особенный день, и мы должны быть все вместе. – Голос Касса звучал искренне.

Расслин ответил как-то неестественно бодро:

– Конечно, я с вами. Как всегда. Как раньше.

Касс почувствовал, что друг и сестра стараются ради него, но напряжение, накопившееся за три бесконечных года, не отпускало. Он перевел глаза с Дженет на Пита, и знакомая саркастическая ухмылка снова появилась на его постаревшем лице. Касс молча пошел к себе наверх.

Через десять минут они уже сидели в гостиной. Касс готовил коктейли, а Пит подбрасывал дрова в камин. Мысли Гранта блуждали где-то в недосягаемых сферах. Временами он, казалось, забывал, что сидит на диване в своем собственном доме, с бокалом в руке. Дженет украдкой поглядывала на брата, но Касс не замечал ничего. Как далек он был сейчас от них! Ничуть не ближе, чем в опостылевшем Вентфорте. Тягостную паузу нарушил Расслин.

– За что выпьем? – спросил он, поднимая бокал. – За будущее?

– Конечно, за то, что мы опять вместе, – ответила Дженет.

– За неоконченное дело, – словно клятву, мрачно произнес Касс.

Пит опустил бокал на стол:

– Послушай, друг. Пусть прошлое останется в прошлом. Забудь. Не будь самоедом.

– Успокойся, дружище. Сегодня я не нуждаюсь в советах адвоката. У нас, кажется, праздник? Ты забыл? «Убийца Фредерика опять на свободе...»

Касс не закончил фразу. Все трое вздрогнули от страшного грохота. Удар, звон разбитого стекла. Через секунду в дверях появился дворецкий. Он сказал, что кто-то бросил камень в окно библиотеки. Впервые за все время Касс громко и зло расхохотался. Окно в библиотеке заклеили, убрали осколки и плотно закрыли шторы.

– Я вызвал полицию, – доложил дворецкий. – Надеюсь, что больше вас не побеспокоят.

Через несколько минут вдоль их дома фланировали полицейские; толпа рассеялась. На их счастье, погода ухудшилась. Мелкий, колючий снег и резкий ветер разогнали самых стойких репортеров и зевак.

В комнате снова возник дворецкий и объявил:

– Мистер Торнтон Грант!

– Добрый вечер, Дженет. Я так и знал, что Расслин тоже здесь. Как ты себя чувствуешь, Касс? – Он протянул брату руку, его маленький рот изобразил подобие улыбки.

Касс сдержанно пожал ладонь Торнтона.

– Ты пришел поздороваться с убийцей? Очень мило с твоей стороны.

Торнтон промолчал. Он попросил кофе, от бренди отказался.

Неловкая пауза затянулась. Было не о чем говорить, кроме погоды. Интеллектуал высказал свежую мысль о том, что январь – месяц, который скорее подходит для Флориды, а не для Нью-Йорка. С ним охотно согласились.

Касс нетерпеливо повел головой и посмотрел кузену прямо в глаза. Мелкие морщины собрались на лбу бывшего вентфортского узника.

– К чему ты клонишь, черт побери? Торнтон откашлялся и спросил:

– Вы читали сегодняшние газеты?

– Это не тема для обсуждения, – отрезал Касс.

– Почему бы тебе не уехать отсюда, старина? Ты не сможешь здесь жить. Так было бы лучше и для тебя, и для Дженет.

– Ну, я-то, как раз так не думаю, – возразила Дженет. Торнтон жестом остановил ее.

– Послушайся здравого смысла и простой логики, Касс. Здесь ты не обретешь душевного покоя. Ты молод, тебе только тридцать три. Уезжай! Начни жизнь с нуля, с белого листа. Думаю, тебе даже стоит изменить фамилию.

– Что за бред ты несешь! Я не собираюсь менять фамилию. Все как раз наоборот! Я хочу вернуть себе доброе имя.

Торнтон выпил кофе, с раздражением стукнув чашкой по столу.

– Доктор Белднер помог тебе выйти из лечебницы. Но ты должен понять, что это не развяжет гордиева узла твоей драматической судьбы.

Дженет встревожилась: «Только бы Касс не вышел из себя». Но к ее удивлению, брат рассмеялся.

– Ты удивлен, что я на свободе? Так вот, учти, приятель, обратно к мистеру Холстеду я не собираюсь.

– Мне кажется, Касс, ты просто не чувствуешь настоящего. За прошедшие четыре года вся грязь улеглась. Не надо снова ворошить прошлое.

Касс возмутился.

– Не надо ворошить?! Нет, это ты ничего не понимаешь! Именно сейчас я в грязи по самые уши. А я хочу дышать чистым воздухом и спокойно смотреть людям в глаза. Все эти годы я думал только об одном. Кто на самом деле убил Мейтленда Фредерика? Правосудие почти механически повесило дикое преступление на меня, даже не пытаясь отработать возможные версии. И в самом деле, зачем? Как удобно, когда под рукой оказался я! Прекрасная мишень для всеобщего осуждения и презрения. Теперь я намерен, чего бы мне это ни стоило, найти истинного убийцу.

Я обещаю, что отыщу, достану со дна морского мерзавца, который побывал в мастерской Фредерика до меня.

– Но там был только сам Фредерик.

– А ты откуда знаешь, Торнтон?

Кузен являл собой воплощение отчаяния и растерянности. Торнтон с мольбой смотрел на Пита, который все это время внимательно слушал, не произнося ни слова. Его умное красивое лицо было повернуто в профиль. Торнтон обратился к адвокату.

– Ну хоть ты объясни ему, Расслин! Убеди его остановиться, пока не поздно.

Но Касс упрямо твердил:

– Одно ясно: они не могут снова судить меня по делу об убийстве Фредерика.

– Хорошо. Если тебе безразлична судьба Дженет, моя судьба и своя собственная, тогда подумай хотя бы о Еве!

– Об этой предательнице?! Торнтон, я слишком много думал о ней раньше, – произнес Касс побелевшими губами.

– Я очень прошу тебя, не доставляй Еве новую боль и страдание. – Торнтон говорил искренне и убежденно. – Она начала другую жизнь. Ведь Ева теперь актриса. На этой неделе у нее премьера. Главная роль в пьесе Грэма Коллинза. Вы знаете, что значит это имя в мире искусства. И еще. Она собирается замуж.

– Что ты говоришь? Да поможет бог этому дьявольскому отродью, – в сердцах вырвалось у Касса.

Трудно было ожидать иной реакции брата, подумала Дженет.

Дворецкий снова показался в дверях, но ничего не успел сказать. Мимо него в комнату скользнула женщина: модная прическа, роскошное норковое пальто до пола со сверкающей бриллиантовой брошью. Это была красавица Ева.

В комнате воцарилось молчание. Казалось, никто не решался произнести ни слова. Потом все трое мужчин разом встали. Ева оглядела каждого из них.

«У нее, как всегда, испуганный вид, – размышляла Дженет. – Опять она чего-то боится. Но что она делает здесь?» Ева подошла к Кассу и распахнула длинное манто. Под ним виднелось нарядное ярко-розовое вечернее платье. «У нее безнадежно испорченный вкус. Но какая безупречная красота!» – подумала Дженет.

Ева изобразила необычайную радость:

– Касс! Слава Богу! Я так рада, что ты дома. Я, правда, не хочу, чтобы мы оставались врагами.

Выражение лица ее бывшего мужа не изменилось. Он спокойно смотрел на женщину, которую когда-то любил больше всего на свете и которая так страшно его предала. Глаза Касса были пусты. Он так и не пожал протянутую ладонь. Оскорбленная Ева нервно сжала руки на груди:

– Касс, ведь ты любил меня. Будь велико душен. Я заслуживаю лучшей участи. Я собираюсь замуж.

– Торнтон только что сообщил нам эту радостную новость, – обронил Пит. – Твое супружество весьма неожиданно.

Касс не произнес ни звука.

– А, так вы уже все знаете, – она улыбнулась своей чарующей улыбкой и нырнула под руку Торнтона. – Касс, тогда пожелай нам счастья.

От удивления Касс опустился на стул:

– Торнтон? Ты? Черт побери! – Он откинулся назад и звонко расхохотался.

Обычно бледное лицо Торнтона покрылось алыми пятнами. Денди с трудом сдерживал себя. Дженет показалось, он вот-вот потеряет самообладание. Торнтон не хотел, чтобы его родственники узнали прямо здесь и сейчас, что именно он является женихом Евы. Но лощеный гедонист взял себя в руки и посмотрел на Еву безнадежно влюбленным взглядом:

– Дорогуша, тебе не следовало приходить сюда.

«Дорогуша?!» Дженет даже прикусила губу, чтобы не захихикать. И это говорит Торнтон, который всю жизнь презирал сантименты. Он явно попался на крючок.

– Торни, я подумала, что если Касс поймет меня, то потом все будет хорошо. Между нами исчезнет былая вражда. Ведь ты все понимаешь, правда, Касс?

– Ева, перестань, – пытался урезонить невесту Торнтон.

Дженет пыталась поймать взгляд Пита, почувствовать, что творится в душе адвоката, но он стоял к ней спиной и носком ботинка постукивал по решетке камина.

– Да, конечно, я все понимаю, – ответил Касс. – Торнтон имеет теперь не только свои собственные деньги, но и мои. Все ясно.

В жестких глазах Торнтона появился злой блеск. Дженет подумала, что и у него, оказывается, тоже взрывной характер Грантов. Но джентльмен сдержал себя, не ответив на язвительную колкость Касса; взял Еву за руку и стал нежно уговаривать:

– Пойдем, дорогая, ни к чему выслушивать грубости.

Торнтон снова обратился к Расслину:

– Пит, по-моему, твой клиент нуждается в совете адвоката. Скажи, чтобы он вел себя прилично. Я не позволю оскорблять Еву. Это ясно?

Расслин не обернулся и ничего не ответил. Ева пыталась сгладить назревающую ссору. Она нервничала. На шее забилась синяя жилка, ее сияющая красота вдруг словно поблекла. Ева пугливо, как-то жалко терлась о рукав Торнтона.

– Ну что ты, милый. Касс вовсе не хотел меня обидеть, – ворковала она. – Я только хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Очень хочу.

Она обратилась к Дженет:

– Умоляю тебя, Дженет, ну пожалуйста. Ведь это такая малость. Важно, чтобы люди убедились, что между нами больше нет вражды. Неужели я прошу слишком многого?

– Ева, – ответила Дженет, – скажи, чего ты от нас хочешь, а затем – уйди!

Глаза Евы наполнились слезами. Она могла заплакать в любое время, словно на заказ. По-детски неловко вытирая слезы тугими кулачками, Ева, всхлипывая, повторила:

– Дженет, но я чиста. Не моя вина в том, что произошла трагедия. Это несправедливо.

– Дорогая, ты вся дрожишь. – Торнтон был сама нежность и забота. – Позволь, я провожу тебя домой.

– Можно, я лучше присяду?

Торнтон усадил Еву в кресло, не отрывая от нее влюбленных глаз. Даже тщательно наложенный грим не мог скрыть, как сильно она побледнела. Торнтон поспешно налил немного бренди в узкий стакан и подал Еве.

– Что с тобой? – спросила Дженет.

– Разыгрались нервы. У меня неприятности в театре.

Не желая терять тоненькой связующей нити с Дженет, Ева резко сменила тему:

– Как тебе идет этот цвет! – Она оглядела костюм Дженет. – Пожалуй, больше я ни у кого не видела такого оригинального фасона. Мечтаю, чтобы именно ты придумала мне костюмы для премьеры! Но не решаюсь попросить тебя.

– Нет, Ева. Ты невыносима. Какие еще костюмы?!

– Дженет, только не сердись. Забудем о прошлой ненависти. Мы все были так несчастны последнее время. Давайте помиримся и будем друзьями.

Будущая актриса поставила бокал и вдруг опустилась перед сестрой Касса на колени. Дженет просто опешила.

– Умоляю, выслушай меня! – заторопилась Ева. – Я прошу такую малость. Я всего лишь хочу, чтобы ты сегодня пришла в театр на генеральную репетицию моей премьеры.

– Этого еще не хватало! – возмутился Касс.

Дженет пыталась поднять ее, но Ева не вставала с колен. Поверженная красавица не отводила от мисс Грант полные отчаяния и слез миндалевидные глаза.

– Твое присутствие в театре сразу прекратило бы гадкие сплетни и пересуды. Так тяжело пришлось всем нам: и Кассу, и тебе, и мне, и Торнтону. Ты только подумай! Но все скоро изменится. Мы с Торнтоном поженимся, сами собой улягутся слухи, и жизнь войдет в нормальное русло. – Ева говорила настойчиво и уверенно. Она четко произносила слова, пытаясь донести смысл каждого из них, как будто беседовала с ребенком. – Я не прошу тебя о невозможном. Просто приди в театр. Я обещаю тебе – ты будешь довольна.

Пит медленно повернулся к ним и первый раз за все время изрек:

– Я думаю, Ева права. Нам ни к чему новая шумиха в прессе. Скандальные сенсации только усложнят будущее Касса.

Ева наконец поднялась с колен, достала пудреницу и умело сделала макияж. Она вела себя как домашняя кошка, которая в разгар игры вдруг принимается вылизывать лапку.

– Так ты придешь? – спросила дива.

Она произнесла короткую фразу так многозначительно, как будто с этой просьбой связана ее судьба. Дженет взглянула на Пита. Адвокат милостиво кивнул, и тогда она неохотно ответила:

– Хорошо, я приду.

– Нет, тогда уж мы пойдем все вместе, – сказал Касс.

Когда он произнес это, в глазах Евы мелькнула тревога. Она снова ухватилась за рукав Торнтона. Тот помог ей одеться, и они удалились.

– Господи, подумать только! Ева и Торнтон! Ну и пара! И это наш отшельник Торни?! – Дженет не могла остановиться. – Пит, а ты уверен, что нам следует туда идти?

– Думаю, в такой пикантной ситуации это – лучшее, что мы можем сделать, – не очень уверенно сказал Пит.

– Да, многое бы я отдал, чтобы узнать, чего на самом деле Ева от нас хочет, – задумчиво произнес Касс.

 

Глава шестая

– Хотел бы я знать, зачем ты меня пригласил. Чего тебе от меня нужно? – раздраженно спросил Поттер.

Грэм Коллинж возмутился. Что за тон? Какая неблагодарность? Когда-то он великодушно приютил Поттера, предоставив ему кров, пока приятель перестраивал свой дом на Парк Лэнд. Ради него Коллинж претерпел множество неудобств: принимал у себя устрашающего вида знакомых Поттера, смирился с тем, что в любое время дня и ночи к нему могли вломиться полицейские. Коллинжа выводили из себя газетчики, бесцеремонно торчавшие под его дверью, что-то вынюхивая и высматривая.

– В те трудные дни, – вспоминал Грэм, – моя безупречная биография подвергалась оскорбительным проверкам лишь потому, что, приютив у себя такую сомнительную личность, как Поттер, я сам попал в число подозрительных субъектов. Весь этот кошмар я перенес тогда без единой жалобы. И вот теперь моя дружба вызывает сомнение. Меня уличают в какой-то корысти. Твой цинизм переполнил мою чашу терпения!

– Хватит. Это была великолепная речь. Но я думаю, – прервал писателя Поттер, – было бы эффектнее, если бы ты, произнеся ее, зарыдал.

Коллинж расхохотался.

Друзьям было около тридцати. Почти ровесники. Оба – светловолосые и худые, только Коллинж чуть выше Поттера ростом. Коллинж к своим тридцати годам был уже известным драматургом, но слава и деньги ничуть не испортили его. Он оставался милым простодушным человеком с тонким чувством юмора, находя, что самокритичность намного полезнее, чем непомерное самомнение. Даже к нападкам театральных критиков он относился с олимпийским спокойствием.

Коллинж пребывал в своей любимой позе. Он полулежал в шелковом халате, лениво растянувшись на диване. Поттер сел напротив. Коллинж нехотя поднялся, раздвинул шторы. За окном валил снег. Грэм зябко поежился и, подумав, задернул занавески.

– Кстати, – обратился он к другу, – я хочу, чтобы ты отправился сегодня со мной на генеральную репетицию. – Он подошел к бару и достал высокие стаканы.

– Тебе, как всегда, джин?

Поттер пристально посмотрел на драматурга:

– Что стряслось? У тебя такой вид, будто ты собираешься запустить в меня стаканом.

– Да так, ничего особенного. У меня неприятности в театре.

Коллинж смешал для себя водку с томатным соком, он всегда пил только «Кровавую Мэри». Друзья подняли бокалы.

– Выпьем за успех твоей новой пьесы, – предложил тост Поттер. – Но откуда такое название: «Роковая женщина»? Ты снова ставишь мелодрамы? Разве они тебе не надоели?

– Нет, это совсем другой жанр. Просто так получилось. В последнее время я сам не всегда понимал, что выйдет из моего сочинительства, но, поразмыслив, решил вернуться к вечным темам – любви и ревности. Мое новое детище – скорее трагедия, чем мелодрама. Замысел дерзкий, однако надеюсь, сюжет увлечет публику. Мне, по крайней мере, было интересно писать.

– Почему ты выбрал для главной роли Еву Грант?

– Потому что, – восторженно провозгласил Коллинж, -. она самое прекрасное создание на земле. Зрители будут посещать театр хотя бы для того, чтобы полюбоваться ею.

– Ева талантлива?

– В жизни, возможно, она и актриса, но только не на сцене, – заявил Коллинж, – хотя это вовсе необязательно. Моя пьеса воссоздает трагические эпизоды нашумевшего дела об убийстве художника Мейтленда. Так что основа сюжета почти документальна. Только убийцей я решил сделать жену художника. Драматургия спектакля держится на противоборстве двух женщин. Актриса, которая играет жену мастера, очень талантлива. Вытягивает самые сложные сцены, играя за двоих. Так что Еве остается просто восхищать публику, лаская глаз. А уж это у нее прекрасно получается. На большее она не способна.

– Будем надеяться, что ты легко отделаешься, если миссис не подаст на тебя в суд за клевету.

– Ерунда! Никто не сомневался, что настоящий убийца – Касс Грант.

– Я сомневался, – признался Поттер, чем немало удивил писателя. – Я был на суде. Это было самое скандальное убийство последнего десятилетия. Влиятельные семьи, большие деньги, великий художник Америки, прелестная женщина, убийство из ревности. Согласен, это крутой сюжет. Ошибка только в одном: никто не искал истинного убийцу.

– Ты что, веришь в легенду о загадочном мойщике окон, которую придумала сестра Гранта?

– Я уверен, что она видела кого-то. Кстати, Дженет одна на суде говорила правду. – Поттер отпил немного джина. – Я хорошо ее помню, – задумчиво продолжал он, – у нее необыкновенные глаза. Глаза, которые не лгут. К тому же она на редкость умна. А вот Ева казалась запуганной до полусмерти. Эта женщина кого-то или чего-то боялась. Ева Грант сообщила далеко не все, что знает об убийстве Мейтленда. Коллинж, послушай опытного детектива, ты играешь с огнем. А тебе известно, что Касса Гранта вчера выпустили из психиатрической лечебницы? Ты читал хотя бы сегодняшние газеты? Погасший пожар может разгореться с новой силой.

– Поздно думать об этом, дружище, завтра у меня премьера. Теперь, – Коллинж махнул рукой, – будь, что будет. Давай-ка лучше посмотрим новости.

Поттер молча кивнул, и Грэм включил телевизор. Диктор словно продолжил их беседу:

– Только проведя четыре года в сумасшедшем доме, Касс Грант смог избежать смертной казни по обвинению в убийстве. Но сейчас он снова на свободе. Известный швейцарский ученый-психиатр доктор Белднер лично обследовал Гранта и заявил, что пациент абсолютно нормален. Гранты поселились в своем старом особняке, рядом с мастерской, где был убит Мейтленд Фредерик.

Через секунду на экране появился Касс Грант. Он казался совершенно спокойным. Вместе с ним стояла его сестра с гордо поднятой головой.

– Четыре года назад, – произнес Грант, – Мейтленд Фредерик был убит в своей мастерской недалеко от моего дома. Смысл моей жизни: найти убийцу художника и вернуть себе доброе имя. На процессе я поклялся, что добьюсь возмездия и справедливости. Я уверял уважаемых судей в своей невиновности, но обстоятельства сложились против меня. Теперь я сделаю невозможное, чтобы восстановить истину.

Кадр сменился, и оператор перевел камеру.

– Сегодня проблема уличного движения в Нью-Йорке стала как никогда серьезной... – раздался бодрый голос комментатора.

Коллинж выключил телевизор.

– Боже! Что сделалось с Грантом! Он превратился в старика; былого жизнелюбивого Касса почти не узнать, – сокрушался добросердечный писатель.

– Да, у его сестры и вправду необыкновенные глаза, – невпопад ответил Поттер.

Коллинж пристально посмотрел на своего приятеля.

– Боюсь, история начнется сначала. Я прошу тебя, Грэм, отмени премьеру. Или хотя бы найди другую актрису на главную роль. Дураку ясно, что Грант настроен воинственно. Не нравится мне твоя затея. Ты недооцениваешь грядущих бед, старина. А для чего я-то понадобился на генеральной репетиции? – Детектив был встревожен.

После внушительного глотка «Кровавой Мэри» Коллинж настроился поведать о том, зачем пригласил своего друга в театр.

– Пока ничего драматичного не произошло, но кто-то сознательно запугивает Еву. Надо пресечь эти игры. Я знаю, что ты тонко разбираешься в искусстве шантажа.

В голосе Коллинжа чувствовалась искренняя тревога. Поттер протянул ему свой пустой стакан, намекая, что не прочь еще выпить. Детектив пересел в кресло поближе и пристально посмотрел на старого приятеля.

Поттер и прежде бывал в театре Коллинжа. Когда-то он расследовал запутанное дело, в котором был замешан один из актеров труппы. Криминалистика была его нешуточным увлечением. Поттер был человеком богатым и независимым, получил изрядное наследство, но уже больше десяти лет успешно занимался расследованием самых крупных и загадочных преступлений. Он всегда держался в тени и тем не менее стал известным сыщиком. Когда случались особые происшествия, о нем тотчас вспоминали.

– Как видишь, тебе не избежать участия в таинственной истории с Евой Грант. Ты почему-то всегда оказываешься замешанным в каких-то злодействах, Поттер.

– Точнее – в убийствах. Ты что, завтра ожидаешь резкого поворота событий?

– Боже упаси! Да нет же. – Коллинж смутился. – Что ты все об убийствах?

– А то, что мера презрения современной цивилизации к человеческой жизни достигла такого предела, что мы все оказываемся невольными преступниками. Убийство стало будничным явлением. Ни закон, ни полиция не могут гарантировать личную безопасность. В некоторых странах уровень убийств почти достигает уровня естественных смертей. Убийства происходят каждые сорок пять минут. Каждые два часа – так называемое идеальное убийство, которое остается навеки нераскрытым. Пятидесяти процентам убийц удается избежать наказания. Они вне подозрений и могут снова уничтожать ни в чем не повинных людей. Так происходит не только в Америке. Несколько лет назад английский криминалист опубликовал чудовищную статистику: восемьдесят процентов убийц находятся на свободе, пятнадцать процентов – в психиатрических клиниках и только пять процентов – за решеткой. Получается, что жулик, вырывающий сумочку из рук женщины, подвержен большему риску попасть в тюрьму, чем профессиональный убийца. Что ты скажешь, друг Горацио? Посоветуешь забыть об этой дьявольской вакханалии? Нет, мы должны вернуть ощущение бесценности человеческой жизни, ибо жизнь каждого – это целая вселенная.

Грэм Коллинж с удивлением слушал вдохновенную речь обычно флегматичного Поттера.

– Иначе человечество погибло, – горячо продолжал детектив. – Вот почему я не могу сказать себе: «Это не мое дело» – и уйти в сторону. Видит Бог, судьба ближнего касается всех. Поэтому, когда есть шанс помочь правосудию, я делаю все, что в моих силах.

Поттер на секунду прервал свой монолог. Помолчав, он заговорил снова:

– Самое страшное – это безразличие. Когда каждый гражданин поймет, что в обществе происходит нечто аморальное, и начнет действовать в меру своих сил, только тогда мы очистимся от скверны. Пойми, Коллинж, каждое новое убийство – угроза всему человечеству.

Коллинж был просто поражен глубиной суждений Поттера.

– Не знал, что ты столь талантливый аналитик и философ, дружище.

– Обычно я не произношу пылких речей, – признался Поттер. – Кажется, на сегодня норма выполнена. Ну так что еще у тебя там? Выкладывай.

– Да вроде никаких особых потрясений. Но все время происходит что-то загадочное. К примеру: Ева обожает цветы. В ее комнате всегда стоят огромные букеты. Однажды утром она обнаружила, что кто-то вылил воду из всех ваз и цветы завяли. А как-то открыла баночку с кремом для лица и чуть не упала в обморок! Какой-то фокусник подложил ей туда дохлую мышь. В другой раз в ее пудреницу подсыпали толченое стекло.

Поттер удивленно поднял брови:

– Да, ничего себе, невинные забавы!

– Не говори. Ева стала нервной, дерганой, путает текст, почти не спит по ночам. Неизвестный усердно звонит ей и молча кладет трубку. Вчера мне пришлось подсказывать Еве каждое слово ее роли.

– Возможно, она нервничает из-за того, что Касс Грант снова на воле, и боится мести бывшего мужа?

– Да нет, травля началась задолго до освобождения Гранта. Это безобразие длится уже около месяца. Наверное, мне следовало ставить спектакль не в Нью-Йорке, а в каком-нибудь другом городе. Но идея пьесы показалась мне удачной; документальность сюжета интересна прежде всего нью-йоркской публике. Я уверен, что будет аншлаг. Но теперь Ева выбита из колеи и не владеет собой.

– А ты не слишком поздно забеспокоился? Почему ты раньше не пригласил меня?

– Дело в том, что эта чудачка мне ничего не говорила до вчерашнего дня. Она переврала весь текст, я разозлился и сделал ей выговор. Тогда-то все и прояснилось.

– Но почему же она так долго молчала?

– Не знаю. Лично у меня такое чувство, что Ева точно знает, кто издевается над ней, и до безумия боится этого садиста. Именно поэтому я и хочу, чтобы ты пошел со мной в театр. Ты легкий человек, внушающий доверие с первого взгляда. Разговори Еву. Надо узнать, чего боится красавица. Иначе она провалит премьеру.

– Может, мы все-таки сначала поужинаем? – предложил Поттер. – Не стоит идти на дело не подкрепившись.

 

Глава седьмая

Когда Поттер и Коллинж вышли из ресторана «Сарди» и сели в такси, снег все еще падал хлопьями. На улице была отвратительная слякоть.

Театралы, приехавшие на спектакль, спешили попасть в теплое фойе. Служебный вход в театр был не освещен. Коллинж толкнул дверь, и Поттер вошел вслед за ним.

На стуле у входа сидел человек в рубашке с короткими рукавами и погасшей сигарой во рту.

– Добрый вечер, мистер Коллинж, – сказал он.

В зале театра тоже было темно, и только сцена щедро освещалась. Занавес был поднят. Рабочие тащили на подмостки огромный красный плюшевый диван в старинном викторианском стиле.

– Да, внушительная кроватка, – усмехнулся Поттер. – Зачем тебе такое роскошное ложе? Для грубого насилия или нежных любовных утех?

– Сделай милость, заткнись! – Коллинжу было не до шуток.

С балкона послышался голос электрика:

– Подвиньте этот рыдван вправо, я уже в который раз прошу...

Помощник режиссера вгляделся в темноту и окликнул:

– Это ты, Грэм?

Его слова заглушил стук молотка.

– В чем дело? – Коллинж спустился в зал, заметив на ходу Поттеру: – Сядь где-нибудь поближе. Я сейчас буду занят. Позже представлю тебя Еве, хорошо? Можешь курить, если только строгий пожарник тебя не обнаружит.

Через секунду автор пьесы стоял перед самой сценой и был всецело поглощен декорациями.

– Что за грохот, черт побери?

– Дверь на сцену заедает, – объяснил его помощник. – Артисты с трудом протискиваются. Это опасно, легко порвать костюм. Плотник сказал, что все исправит через несколько минут.

Поттер опустился в первое попавшееся кресло. Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел в зрительном зале еще двоих. Время от времени вспыхивали огоньки сигарет. Коллинж был уже на сцене. Он что-то крикнул электрику, и яркий свет упал на красный диван. Коллинж проверил дверь, теперь она открывалась свободно. Он коротко обсудил последние штрихи со своим помощником. Какой-то молодой актер в вечернем костюме выскочил на сцену с белым галстуком в руке. При ослепительном свете софитов его грим казался аляповатым. Рабочие вешали картину над камином, и непутевый актер заметно мешал им.

– Фишер, будь другом, исчезни, – прорычал Коллинж.

– Я проверяю зажигалку. Вчера на репетиции она не сработала, и я едва не рехнулся, чувствуя себя болваном.

Послышалось высокое сопрано, и на сцене появилась женщина средних лет.

– Дорогой, – она обращалась к Коллинжу, – нужно повторить текст из второго акта. Если миссис Ева не...

– Мы повторяли его уже сто раз, Мелисента. Да, это была знаменитая Мелисента Кролин.

Выдающаяся актриса. Поттер предвкушал наслаждение от ее талантливой игры: он не пожалеет, что пришел на спектакль.

– Но Грэм!

– Успех зависит от темпа. Действие должно развиваться крещендо, дорогая. Стоит только сделать паузу – и драматический накал исчезнет. А сейчас, будь добра, удались со сцены. Коллинж отечески хлопнул ее по заду и посмотрел на часы.

– А где Ева? Мелисента пожала плечами:

– Не знаю. Наверное, все еще переодевается.

– Скажи ей, чтоб поторапливалась. Хорошо, милочка?

– Нет, только не я. Ева с кем-то разговаривает. Когда я пыталась стрельнуть у нее сигарету, она даже не открыла дверь. Эта ее новая костюмерша – настоящий сторожевой пес.

Глаза Поттера наконец привыкли к сумеркам. Он узнал Сандерса Ньютона, прекрасного актера с Бродвея. К его удивлению, недалеко от него расположился Торнтон Грант. Поттер когда-то познакомился с ним в клубе, и уж кого-кого, а затворника Торнтона он не ожидал увидеть в театре. Горьковатый аромат французских духов заставил Поттера обернуться. Сзади тихо села женщина. Это была миссис Фредерик. Седые волосы искусно уложены, на плечах – соболья накидка. Поттер решил уйти на другое место, в конце ряда, где было удобно наблюдать за немногочисленными зрителями. На прогоне пьесы вполне может разразиться скандал, если миссис Фредерик узнает, что это именно ее Коллинж изобразил в роли убийцы главного героя – прославленного художника.

Повеяло холодом, и в проходе между рядами кресел появились еще трое: худенькая белокурая девушка и двое молодых мужчин. Один – высокий, с изящным узким лицом. От его ладно сложенного тела исходило ощущение силы и жизненной энергии. Второй – пониже ростом, с преждевременно поседевшей головой и потухшим взглядом. Знакомые физиономии. Девушка обернулась, и Поттер увидел блестящие черные глаза и светлые волосы. Дженет Грант. Значит, с ней – ее брат и адвокат Пит Расслин. Возбужденный Коллинж метался по сцене; наконец, угомонившись, он спустился и сел в первом ряду.

– Отлично! – пророкотал Грэм и скомандовал: – Свет! Занавес!

Фишер нервно прохаживался по огромной сцене. Он сверил свои часы с каминными. Задняя кулиса распахнулась, и появилась Ева Грант в великолепном черно-красном вечернем платье с глубоким декольте. Она была неправдоподобно красива. Какое-то мгновение Ева стояла не двигаясь. Поттер решил, что она уже овладела тонким искусством держать паузу. Начался спектакль.

– Где ты была? – спросил Фишер, играющий роль ее мужа.

– Я отправляла письмо.

– Не лги! Ты снова встречалась с ним?

– Дорогой! – Ева подбежала к супругу, готовая раскрыть ему объятия.

На ее левой руке красовался массивный золотой браслет с восточной вязью, не гармонировавший с подчеркнуто современным туалетом. Он скорее подошел бы к пеплуму царицы Клеопатры.

«Да, она никогда не станет актрисой», – подумал Поттер. Вопреки своей удивительной красоте на сцене Ева выглядела невыразительной, бесцветной. В ней не было ни тепла, ни женственности. Она не обладала магией творца, которая, словно электрический заряд, пронизывает актера и зрителей.

Ева не смотрела на своего партнера. Она со страхом всматривалась в темноту зала. Вдруг она истерически закричала:

– Грэм, пусть эта женщина сейчас же уйдет. Я не продолжу репетицию, пока она в театре.

Коллинж и Торнтон вскочили со своих мест.

– В чем дело, Ева? – всполошился Грэм.

– Миссис Мейтленд! Она здесь, я не позволю, чтобы она шпионила за мной.

Коллинж недоуменно покрутил головой, стараясь понять, о ком говорит Ева. Когда он увидел вдову художника, то подлетел к Поттеру и прошептал:

– Ради бога, Поттер, уведи ее отсюда. Но сделай это как можно деликатнее. Ева сорвет репетицию, если миссис Мейтленд останется в театре.

Ева стояла на сцене не двигаясь. Вдруг ее лицо озарила улыбка:

– Дженет, слава богу, ты здесь! Касс, как это мило с твоей стороны. Здравствуй, Пит!

Тем временем Поттер пробирался к тому месту, где сидела Элизабет Мейтленд. Она поняла, о чем пойдет речь и поднялась прежде, чем детектив подошел к ней. Вдова была слегка смущена, но не расстроена. Поттер проводил ее к выходу в вестибюль.

– Вас ждет машина? – спросил он. – Нет.

– Тогда я возьму вам такси.

– Благодарю. Я пройдусь пешком. Вы, если я не ошибаюсь, Гирам Поттер, не так ли? Наверно, тут снова происходит нечто темное, коли пригласили вас. Не пойму только, зачем в театре Касс и Дженет. Лучше бы они держались от Евы – этого ядовитого цветка – подальше.

– Да, совет разумный.

– Только не знаю, почему я сама ему не следую, – улыбнулась леди и подняла воротник мехового манто. – Наверное, меня одолело любопытство. Хотелось посмотреть, как процветает зло.

Она кивнула Поттеру на прощанье и вышла на улицу. Погода была отвратительная, но миссис Мейтленд не спешила. Гирам Поттер чуть помедлил в дверях и вернулся в зал.

Теперь можно было продолжить репетицию. Выбор актера Ховарда Мэллоу на роль художника было точным попаданием в цель. Его изысканные манеры и врожденный шарм всегда привлекали на спектакль женщин. Мэллоу и Мелисента Кролин в роли его жены были прекрасным дуэтом, завораживающим зрителей. Еве оставалось лишь произносить заученный текст и покорять публику своей красотой да изящными жестами. Поттер забывал о существовании Евы, когда на подмостках появлялись истинные таланты, что называется, от бога.

Закончился первый акт, и Коллинж крикнул:

– Неплохо, друзья! Несколько минут перерыва и мы продолжим. Фишер, когда ты говоришь последние слова Еве, ты уже находишься рядом с ней. Поэтому начни фразу, как только отойдешь от камина. Тогда ты вовремя окажешься вблизи партнерши. Ева, детка, когда ты беседуешь с Фишером, смотри, пожалуйста, на него, а не в партер. Бедняге пришлось дважды поворачиваться спиной к залу, чтобы оказаться к тебе лицом. И никакой импровизации на выходе! Делай все так, как мы отрепетировали.

– Я надеюсь, – возразила Ева тоном капризного подростка, – если публика приходит посмотреть на меня, то...

– Послушай, – прервал ее Коллинж, – ты будешь делать то, что я велю. Иначе после премьеры ни один человек не захочет даже взглянуть на тебя. Все! Переодеваемся ко второму акту.

Коллинж, ногой затушив сигарету, тут же зажег другую и подошел к Поттеру.

– Ладно-ладно, лучше не говори ничего.

– По-моему, все идет замечательно, – подбодрил друга Поттер.

Коллинж сел рядом с ним.

– Ты видел Грантов? Интересно, какого черта эта семейка здесь делает? И сухарь Торнтон с ними. Только бы они не затеяли склоку! Там, где Ева, ничего нельзя предвидеть. Кинулась в истерику, увидев вдову Мейтленда, но мило улыбается семейству Грантов. Черт-те что! А как со вдовой? Было сложно?

– Наоборот, все просто.

Автор «Роковой женщины» был серьезно обеспокоен.

– Послушай, Поттер. Тебе не показалось, что Ева собирается устроить скандал из-за документальности сюжета драмы? Если подобное случится... – он замолк на полуслове, потому что Ева вихрем ворвалась на сцену в одном шелковом халате.

– Грэм! Коллинж вздрогнул.

– Что еще, Ева? Черт возьми! – Драматург – режиссер едва не потерял власть над собой. – Что, детка? – повторил он уже ласково.

– Мое черное платье! Для второго акта. Кто-то изрезал весь рукав. Оно испорчено. Я не знаю, что делать.

Видимо, у Евы закружилась голова. Она прислонилась к декорациям, ее глаза отыскали в зале сестру Касса:

– Умоляю, Дженет, помоги мне! У тебя золотые руки, ты что-нибудь придумаешь с моим изуродованным костюмом.

– Она никуда с тобой не пойдет! – прорычал брат.

– Касс, ради бога! Держи себя в руках, – взмолился Пит Расслин.

Дженет встала со своего места и мгновенно успокоила брата:

– Ничего, родной, не переживай, я помогу ей. Все будет хорошо.

– Ты – чудо! – в порыве благодарности воскликнула Ева. – Ты спасаешь мне жизнь.

– И напрасно, – мрачно заметил Касс.

Коллинжа позвал за кулисы фотограф, он собирался сделать снимки всех театральных актеров в костюмах. На сцене снова засуетились рабочие: они меняли декорации. Торнтон Грант достал пачку сигарет и вышел в фойе. Он находил дурным тоном курить в зрительном зале. Поттер оглянулся, но не увидел ни Касса, ни Расслина. Вероятно, они оба решили пройтись.

Сандерс Ньютон сел в кресло рядом с Поттером.

– Привет, Гирам! Ты тоже захотел насладиться зрелищем? Да, кажется, здесь надвигается сильная буря.

Его круглое румяное лицо расплылось в довольной ухмылке. Он потер руки.

– Я никогда не видел Мэллоу в лучшей форме. Грим и костюмы просто великолепны. Когда-то я был к нему несправедлив. У него такая комично-простоватая физиономия! Никогда не думал, что он станет драматическим актером. Но Ховард отважился на роль героя пьесы. Говорит, что ему надоело играть детективов и он хочет изменить амплуа. Ховард Мэллоу внешне чем-то напоминает мне Жана Габена.

– Что ж, это достойное сравнение.

– А Ева! Одно загляденье! – Ньютон зашлепал толстыми губами. – На этих подмостках она выглядит как сладкая конфетка.

Растроганный ценитель прекрасного нетерпеливо заерзал в кресле. Поттер подумал, что Ньютон из той суетной породы людей, которые не способны хоть на чем-то сосредоточиться.

– Ну ладно, увидимся. Пожелай нам всем ни пуха. Надеюсь, критики будут разглядывать ангельское личико Евы и не заметят, что она редкая бездарность.

Ньютон поднялся и направился к сцене.

Время почему-то тянулось невыносимо долго. Десять минут, двадцать. Первым вернулся Торнтон Грант. Проходя на свое место, он задержался возле кресла Поттера:

– Удивительно, что Элизабет Мейтленд явилась в театр, – поздоровавшись, сказал он. – За все годы знакомства я не замечал, чтобы утонченная леди нарушила правила хорошего тона.

Поттер внимательно поглядел на старшего Гранта. Наверняка, Торнтон переживает из-за того, что его невеста занята в этой рискованной пьесе. Ведь сюжет ее основан на реальных событиях, связанных с историей убийства известного американского художника, в которой Ева играла не последнюю роль. Он явно был против ее участия в спектакле, но помешать этому уже не мог.

– А вдова художника не устроила сцены, когда ее попросили из театра? – поинтересовался Торнтон. О том же, чуть раньше, спрашивал Поттера и Коллинж.

– Она была невозмутима.

– Неужели гордая Элизабет промолчала?

– Представь себе. Зато она объяснила, чем вызвано мое присутствие в зале. Вдова Мейтленда решила, что Ева чего-то боится.

– Что за бред!

Поттер следил за выражением лица Торнтона. Детектив – тонкий психолог – увидел: человек, столь далекий от будней жизни, что даже не вполне осознает свое собственное предназначение. В нем чувствовался глубокий душевный разлад, граничащий с раздвоением личности. Торн-тон не понимал происходящего и волновался. Его тонкие губы нервно подергивались. Но естественное любопытство победило природную сдержанность, и Торнтон задал вопрос, который не давал ему покоя:

– Все же, если говорить серьезно, зачем вы пришли?

– Просто я – друг и гость Коллинжа, и он захотел меня развлечь.

Торнтон не поверил ему. В его холодных глазах сквозило подозрение. Непонятно лишь, почему присутствие Поттера в зале так беспокоит Торнтона Гранта. Но и Гирам Поттер недоумевал: что привело новоявленного жениха Евы в театр?

Сзади них кто-то прошел на свое место. Торнтон обернулся и сухо спросил:

– Поттер, вы знакомы с моим кузеном, Кассом Грантом?

Касс не протянул руки. Он настороженно, почти враждебно оглядел Поттера и слегка наклонил седую голову.

Из-за кулис появилась Дженет. Она сбежала со сцены в зал, скользнула по проходу между креслами к ним и ухватилась за рукав Касса. Девушку всю трясло.

– Что такое? В чем дело, Джен?

Брат взял ее за руки. Они были точно лед.

– Опять, Касс! Тот хромой! Он здесь. В театре.

– Ты уверена?

Она задыхалась от ужаса и не могла произнести ни слова.

Касс гладил Дженет по плечу, стараясь успокоить:

– Не волнуйся. Объясни толком, что произошло.

Дженет сбивчиво заговорила:

– Я подобрала Еве белый шелковый жакет, чтобы скрыть оторванный рукав...

– К черту Еву! – взвился Касс.

– Потом... В ее гримерной так душно, столько цветов, и эти приторные духи. У меня закружилась голова, и я вышла на улицу, чтобы глотнуть воздуха. Вдруг послышались знакомые припадающие шаги, и я увидела хромого. Он убегал по аллее. Я окликнула колченогого дьявола, но он не остановился. Тогда я побежала за ним. Мне даже удалось схватить незнакомца за плащ, но он вырвался. Я выскочила на улицу. Но там было столько народу, что я потеряла его из виду. Касс обратился к Торнтону.

– Опять этот хромой. Он снова преследует ее! – В голосе Гранта-младшего прозвучала угроза.

– Это вымыслы Дженет. Может, и твое воображение взыграло? – зло съехидничал Торнтон и, как ни в чем ни бывало, выполнил светскую обязанность:

– Познакомься, Дженет. Это – господин Поттер. Он – известный частный детектив. Очень талантлив. Расскажи все ему. Он знает толк в подобных щекотливых явлениях, как галлюцинации и прочая мистика.

Дженет никак не могла успокоиться и тупо разглядывала знаменитость. Поттер заметил, что вблизи ее глаза еще больше и темнее. Мисс Грант долго молчала, затем тихо произнесла:

– Да, я слышала о вас.

Дженет протянула руку, и Поттер осторожно пожал ее.

– Если вас это не затруднит, выслушайте меня. Надеюсь, вы мне поверите.

– Я поверю вам, мисс Грант, – пообещал Поттер.

Подошел Пит Расслин с бутылкой скотча и тремя бумажными стаканчиками в руках.

– Посмотрите, детки, что вам папа принес! Это из бара за углом. Вдруг нам придется долго пробыть здесь. Виски – неплохое развлечение.

Взглянув на серьезные лица молодых людей, Расслин встревожился:

– Что-то случилось?

Коллинж спустился со сцены. В зале погас свет.

– Занавес! – объявил Грэм.

В это мгновение за сценой раздался истошный женский вопль. Душераздирающий крик повторялся снова и снова.

Коллинж, не задумываясь, в одно мгновение перемахнул через ряды кресел и через секунду был на сцене. Он знал каждую щель за кулисами и вихрем пролетел мимо оторопевших актеров: Фишера, который как всегда мешался под ногами, Мэллоу, в исступлении барабанившего в гримерную Евы. Коллинж оттолкнул его и вышиб дверь плечом. Но тут же в ужасе бросился прочь, чуть не сбив Торнтона Гранта, бежавшего следом за ним.

– Боже мой! – застонал Коллинж. – О Боже милосердный!

Гирам Поттер тоже примчался в гримерную Евы. Здесь было очень жарко. В воздухе плавал удушающий аромат цветов. Пожилая, седая женщина, рыдая, склонилась над Евой...

Ева Грант лежала на полу. Язык был высунут, глаза открыты. В нежную молодую шею впился тонкий шелковый шнур. На груди покойной лежала записка. Буквы изобретательный убийца вырезал из газетных заголовков: «Моя роковая женщина, тебе нравится это новое ожерелье?»

 

Глава восьмая

Гирам Поттер, опустившись на колени, попытался оторвать костюмершу от тела Евы. Несчастная женщина билась в его руках, как рыба, выброшенная на берег.

– Умоляю, не трогайте меня, я не в силах оставить ее!

– Но вы уже ничем не сможете ей помочь. Она мертва, – печально промолвил Поттер, исполненный искреннего сострадания.

Он помог женщине встать и приказал растерявшемуся и подавленному Торнтону:

– Ничего не трогайте, Грант. Коллинж, немедленно вызовите полицию. Все выйдите отсюда. У кого ключи от гримерной?

Ошеломленные чудовищным злодеянием, люди послушно оставили гримерную, и Поттер закрыл дверь. Ключи оказались у костюмерши. Он поддержал ее под руку; убитая горем пожилая дама еле держалась на ногах. Коллинж направился в канцелярию, чтобы вызвать полицию. Остальные свидетели трагедии столпились в коридоре.

– Где нам лучше ждать следователей? – вопрос был обращен к Поттеру, так как все поняли, что в эти страшные минуты только детектив владеет собой. Но почему-то ответил Мэллоу:

– Я думаю, лучше всего – на сцене.

Его уверенный мужественный голос вывел людей из оцепенения, и они двинулись за артистом.

Поттер посадил костюмершу на красный плюшевый диван, который своей безвкусной претенциозностью рассмешил его в начале репетиции. Детектив посмотрел в зал, где в проходе между кресел стоял критик Сандерс Ньютон, созерцая, как унылая процессия возвращается на сцену. Гранты и Пит Расслин тоже оставались в зрительном зале.

– Расслин, принесите скотч! – распорядился Поттер.

– А что случилось?

– Только что убита Ева Грант. Ее костюмерша в шоке.

– О господи! – Пит подхватил бутылку и бросился на сцену.

– Я прошу всех остальных подняться из зала на сцену. – Голос Поттера звучал спокойно, но было ясно, что он не потерпит ни малейших возражений. – Никто не смеет покидать театр до прихода полиции.

Пит в одно мгновение оказался на сцене. Он быстро налил скотч в бумажный стаканчик и протянул Поттеру, который тут же передал его костюмерше. Он с тревогой наблюдал за ней. Лицо ее почернело, взгляд стал мутным.

– Пожалуй, нам всем не помешает глоток виски, – заметил Сандерс Ньютон. – Случившееся похоже на светопреставление!

– Больше нет стаканов, – доложил Расслин.

– Есть несколько штук в подсобке, – вспомнил Мэллоу. – Я сейчас принесу.

Поттер обернулся к одному из рабочих:

– Будет лучше, если вы принесете стаканы.

Мэллоу удивленно взглянул на Поттера, намереваясь возразить детективу, но передумал. Бутылку передавали по кругу в полном молчании, и только Ньютон повторял одно и то же:

– Светопреставление какое-то! Первым не выдержал Фишер:

– Господи! Моя единственная значительная роль! Ну почему это случилось именно со мной?

Укоризненный взгляд Мелисенты Кролин прервал его стенания. Фишер устыдился.

– Да нет, мне очень жаль Еву, но... Я просто потрясен. Я надеялся... – оправдывался невезучий актер.

Вернулся Грэм Коллинж.

– Полиция уже выехала, – сообщил он. Присев на край стола, Коллинж с благодарностью принял стакан скотча из рук Пита Расслина.

Коллинж пристально разглядывал лица собравшихся, избегая только взгляда Касса Гранта.

«Вот оно! – подумал Поттер. – История продолжается». Но что конкретно имел в виду детектив, оставалось пока загадкой.

Касс Грант тяжело опирался о спинку стула, на котором сидела Дженет; казалось, он сейчас повалится на пол. В его глазах застыло отчаяние. Касс не сомневался: подозрение в убийстве Евы падет на него...

Два человека в гражданском направлялись к сцене. Коллинж слез со стола.

– Вы из полиции? – крикнул он в темноту зала. – Это я вас вызывал, Грэм Коллинж.

Полицейские внимательно оглядели возбужденную группу людей, собравшихся на сцене.

– Где тело? – спросил один из следователей. Поттер передал Грэму ключи от уборной Евы. Костюмерша громко всхлипнула, но тут же умолкла.

Пока Коллинж и полицейские не вернулись из гримерной, никто не проронил ни слова.

– Команда из отдела по расследованию убийств уже на пути в театр, – сказал один из полицейских. – Просьба всем оставаться на своих местах до особого распоряжения.

Коллинж устало прислонился к стене, рассматривая присутствующих. Его взгляд остановился на лице Касса Гранта.

– Грэм, – вдруг спросила Мелисента, – а как ее убили?

Вместо Коллинжа ответил Торнтон Грант:

– Ее задушили, точно так же, как и Мейтленда Фредерика.

Торнтон обернулся к Дженет, которая взяла брата за руку, словно оберегая его.

– Что, Дженет? Ты снова схватилась за легенду о хромом призраке, чтобы отвести подозрения от Касса?

Дженет захлебнулась от возмущения, услышав жестокие и циничные обвинения кузена.

– Торнтон, как ты можешь?

– Могу. Ты ненавидела Еву. Я всегда это знал. Ты готова защищать Касса, что бы он ни сотворил. Однажды ты сделала почти невозможное, но на сей раз, дорогие родственнички, вам не удастся ускользнуть от правосудия.

– Если ты... – начал Касс.

– Тихо! – Властный голос Поттера прозвучал, как удар бича. – Сейчас не время для голословных обвинений, мистер Торнтон!

Пит Расслин обернулся к Дженет, в его глазах мелькнул испуг. Она же обратилась к Поттеру:

– Я даю слово, детектив, что явственно слышала сегодня шаги хромого. Он сбежал через задний выход на аллею. Наверное, это он убил Еву и опять скрылся!

– Мы непременно найдем преступника, – заверил Поттер.

– Давайте оставим пока беспочвенные фантазии, – раздался трезвый голос Коллинжа. Он допил скотч, смял бумажный стаканчик и швырнул за сцену. – По-моему, события настолько трагичны, что грех выяснять личные отношения.

– Я должен сделать заявление, – начал старую песню Торнтон.

– Послушайте, Грант. Я не понимаю, почему именно вас гибель Евы так потрясла?

– Потому, что Ева собиралась выйти за меня замуж. Мы хотели пожениться недели через три. – Голос его сорвался, Торнтон упал на стул и в отчаянии закрыл лицо руками.

К сцене по проходу между кресел пробирались какие-то люди в штатских костюмах.

– Это группа из отдела по расследованию убийств, – с облегчением объяснил полицейский.

Среди прибывших находились: врач, двое сотрудников отдела – с фотоаппаратами и дактилоскописты. Главным среди них был, пожалуй, самый красивый следователь Нью-Йорка, лейтенант О'Тул.

Бравый лейтенант, профессионально оглядев сцену, заметил Поттера. Они встретились глазами и незаметно кивнули друг другу.

– Пошли! – обронил О'Тул; Гирам показал ему дорогу.

Осмотр врача-криминалиста потребовал всего несколько минут.

– Шнурок накинули сзади, со спины. Скорее всего, жертва и не увидела своего палача. Все произошло за считанные секунды, – заключил медицинский эксперт. – Хотя, простите, забыл: на руке убитой – огромный синяк. Возможно, что этот след оставил преступник, схватив несчастную за руку.

Поттер старался не смотреть на тело покойной, но после слов врача разглядел безобразный багрово-синий подтек чуть выше локтя. Ева была в том самом черном платье с оторванным рукавом. На полу валялся белый шелковый жакет...

«Так вот зачем понадобился массивный восточный браслет, – догадался Поттер. – Украшение никак не подходило к образу современной героини. Я обратил внимание на это несоответствие еще в первом акте. Необходимо расспросить костюмершу. Мелисента говорила, что Ева беседовала с кем-то перед началом репетиции. Мисс Кролин стучала в уборную Евы, но ей не открыли».

Пока работали фотографы и дактилоскописты, а молодой сержант исследовал сцену, О'Тул обратился к своему опытному коллеге – Поттеру.

– Весьма кстати, что ты оказался в театре. Думаю, в истории с убийством далеко не все просто, – мрачно заметил он. – Истинная головоломка. – Касс Грант, бывший муж погибшей, однажды привлеченный к суду за убийство. Торнтон Грант – ее будущий муж. Элизабет Мейтленд – вдова убитого художника, у которого был роман с ныне покойной Евой, зверски задушенной. Да и Дженет Грант, по слухам, ненавидела невестку. Страшный клубок убийств, так или иначе связанных между собой.

– Миссис Фредерик – вне подозрений, лейтенант. Я сам провожал ее. Она ушла из театра, когда Ева еще была жива, примерно за час до убийства.

– Ты уверен? Если ты видел ее в фойе, это отнюдь не значит, что она покинула театр.

– Кто-то наверняка видел ее. Моросил дождь со снегом, но она отправилась пешком, хотя я предлагал ей вызвать такси.

– Судя по записке, преступник к своей чудовищной акции готовился заранее. – О'Тул поднял смятый листок, на который были тщательно приклеены вырезанные из газеты буквы, и снова прочел фразу вслух: «Моя роковая женщина, тебе нравится это новое ожерелье?» Он задумчиво повертел послание и обратился к дактилоскопистам:

– Вы что-нибудь обнаружили на этом бумажном клочке?

– Нет, все чисто.

О'Тул отдал бумагу одному из сотрудников:

– Пусть ребята из лаборатории повнимательнее исследуют ее, может, что-то и обнаружат. Одно я могу сказать сразу: это цитата «Метаморфоз» Овидия в переводе Горация Грегори.

Поттер изумился. О'Тул – типичный супермен и пижон, оказывается, на досуге изучает древнегреческую классику!

О'Тул поймал недоуменное выражение лица Поттера. Они были старыми друзьями-соперниками. Детектив часто помогал лейтенанту, высказывая иногда парадоксальные, но меткие суждения.

– В чем дело? – спросил О'Тул.

– Да я просто думаю. Искусство древних далеко не каждому по зубам, это обстоятельство сужает круг подозреваемых.

– Кто бы это мог быть?

– Ну, – раздумчиво ответил Поттер, – первый, кто приходит на ум, это – Торнтон Грант. Он широко известен как переводчик и исследователь античной классики.

– Но оставить такую записку – все равно что указать пальцем на самого себя.

– Убийцы иногда ведут себя необъяснимо, даже если они умны и хитры.

– Я должен переговорить со всеми очевидцами случившегося. Но прежде скажи: возможно, ты заметил нечто существенное – так поделись со мной! Кстати, а ты-то как оказался на репетиции?

Поттер рассказал, что Еву в последнее время кто-то настойчиво преследовал и Коллинж обратился к нему за помощью. Даже сегодня во время репетиции неизвестный пробрался в гримерную и оторвал рукав от ее костюма для второго акта. По просьбе Евы мисс Грант согласилась помочь ей как-то исправить туалет.

– Не понимаю, неужели сестра Касса согласилась помогать Еве? Если ты помнишь, на суде...

– Я помню, – ответил Поттер. – Так вот: Дженет помогала Еве, боясь осложнений. Ее брату, конечно, не понравился такой порыв всепрощения. Он не пускал сестру в гримерную, но Дженет ослушалась.

Поттер замолчал.

– Продолжай, – настаивал О'Тул. Детектив не торопился, он размышлял: "Все равно кто-нибудь да расскажет. Лучше, если это сделаю я. По крайней мере честно, объективно. Некогда задумываться о том, почему он – Гирам Поттер – чувствовал себя заодно с Кассом и Дженет.

Детектив пожал плечами:

– Ева сказала, что Дженет спасает ей жизнь. Касс возразил: «И напрасно!» Вот и все. Человек, который собирается через несколько минут совершить убийство, никогда не произнесет такую глупость, которая явилась бы одной из важных улик.

– А может, он ненормальный?

Не обращая внимания на реплику лейтенанта, Поттер продолжал:

– Мисс Грант вскоре вернулась сильно взволнованная. Она сказала, что видела хромого в театре.

– Снова этот хромой! Ты когда-нибудь видел хромых мойщиков окон? Это все бредовая выдумка сестры Касса. Я не поверил ей на суде и сейчас не верю. Она готова на любые нелепые поступки, чтобы прикрыть брата.

– Послушай! – заговорил Поттер необычным для него резким тоном. – Нечего валить все в одну кучу. Касс Грант не имеет никакого отношения к шантажу, которому подвергалась покойная Ева на протяжении долгого времени. Он находился в клинике Холстеда, если ты помнишь. И ты забыл про синяк на руке. Он был у Евы еще до начала репетиции. Хочу тебя предупредить. Пока ты будешь искать улики, имей в виду, что за этим убийством скрывается еще кто-то. Невидимка, упорно преследовавший Еву. Спроси Коллинжа, он может тебе рассказать подробнее.

О'Тул не удивился.

– Я знаю, что есть еще кто-то. Именно поэтому я и взял с собой Хаскела. Хорошо, что он оказался на месте, когда вы нам позвонили. Несколько дней назад в полицию поступила жалоба. Вчера Хаскел был в театре, все скрупулезно осмотрел. Если убийца не один из актеров театра, то посторонний мог проникнуть в гримерную только через пожарный выход на аллею и потом спрятаться в гардеробной. Хаскел рассыпал там флуоресцеин.

– А кто вам звонил? Коллинз?

– Нет, сама Ева. Да! Немедленно уберите тело!

Они вышли из гримерной, оставив трудиться криминалистов.

Уже в дверях, взглянув на безжизненную Еву Грант, О'Тул заметил:

– Должно быть, она была очень красива.

– Да, это так.

– А где Хаскел?

– Я здесь, сэр, – мрачно ответил дактилоскопист. – Я все здесь обнюхаю лучше любой ищейки. Если бы только в мои руки попалось это чудовище! Я бы содрал с него шкуру живьем. Я уже осмотрел гардеробную. Там несомненно кто-то был. Кое-какие предметы сдвинуты. Может, это рабочие сцены? Но надо проверить. Окно у пожарного выхода открыто. Думаю, в театре побывал некто чужой.

– Ты взял с собой прибор? – Да, сэр.

– Погоди. Начни-ка проверку с убитой, пока тело не унесли.

Хаскел побледнел, но, вытянувшись в струнку, отрапортовал:

– Слушаю, сэр.

Когда Поттер и О'Тул вернулись на сцену, то обнаружили: очевидцы преступления притихли, а полицейский стоит на выходе, прислонившись к стене, и с профессиональным любопытством наблюдает за подавленными людьми. Костюмерша полулежала на диване. Лицо каменное, натруженные руки скрещены на коленях, глаза пусты. Мелисента Кролин стирала грим; крем ей принесли рабочие, так как никому больше не разрешали уходить со сцены. Руки у прославленной актрисы дрожали. Мэллоу уже закончил первичную процедуру и вытирал щеки мокрым полотенцем. Когда он снова вернул свой прежний облик, стало ясно, что актеру не больше сорока. Его умные глаза и чувственный рот красноречиво говорили о неизменном успехе у слабого пола. Фишер, самый юный из труппы, талантливо изображал человека, у которого сердечный приступ. Трагическое впечатление от позы юного лицедея усиливал еще не снятый грим. Пит Расслин наливал скотч Коллинжу и критику Ньютону. Оба, выкурив одну сигарету, тут же зажигали следующую. Торнтон Грант сидел не шелохнувшись, словно застыл. Дженет и Касс все так же стояли рядом. Лицо Касса казалось белее снега. Поттер с тревогой сказал О'Тулу:

– Пока твои подчиненные не ушли, пусть врач осмотрит всех. Уж очень неважно выглядят бедняги!

О'Тул сразу же передал просьбу Поттера доктору.

Когда детективы подошли к сидящим на сцене, те немного оживились. Мелисента поспешно стерла с лица Остатки крема. Остальные с надеждой взглянули на высокого, представительного красавца-лейтенанта.

– Леди и джентльмены, – представился он, – я – лейтенант О'Тул, сотрудник управления по расследованию убийств. Мне поручено вести это дело, и я должен поговорить с каждым из вас. Я задам несколько важных вопросов и уверен, что вы окажете мне посильное содействие. Где было бы удобно говорить с вами с глазу на глаз?

– В моей гримерной, – любезно предложила Мелисента.

– Благодарю. Да, еще! Пусть кто-нибудь принесет мой плащ. – Последняя просьба была обращена к одному из полицейских.

О'Тул еще раз внимательно оглядел всех:

– Хочу спросить сразу. Кто из вас может хоть что-то сообщить мне об убийстве миссис Евы Грант?

Торнтон поднял голову:

– Нет смысла тратить время, лейтенант. Касс Грант задушил когда-то Мейтленда Фредерика. Точно так же он задушил и Еву. Больше некому.

– Кто вы? – спросил О'Тул.

– Торнтон Грант. Если вам нужны мотивы убийства, пожалуйста, я их назову. Вчера я сделал фатальную ошибку, объявив своему двоюродному брату, что Ева собирается выйти за меня замуж.

О'Тул посмотрел на Касса, потом перевел пристальный взгляд на Торнтона:

– Примите мои соболезнования. Произошла ужасная непостижимая трагедия. Но у вас есть неопровержимые доказательства вашего тяжкого обвинения?

– Доказательства? Боже правый! Касс Грант убил однажды, почему бы не убить еще раз?

– Если это – все, – прервал его О'Тул, – то мы продолжим разговор с вами позже. Есть желающие еще что-либо сказать?

– Кто-то пытался... – начал Коллинж, но лейтенант прервал писателя.

– С вами мы побеседуем через минуту, господин Коллинж. Остальных я прошу остаться и не разговаривать между собой. Я постараюсь сделать все, чтобы отпустить вас домой как можно быстрее. Если вы согласны мне помогать, то это значительно ускорит расследование.

Он кивнул полицейскому, который стоял на охране; дисциплинированный сержант придвинул стул и сел, скрестив ноги.

– Да, кстати. Возможно, кто-то знает хоть что-нибудь о семье Евы Грант?

Поттер положил руку на плечо костюмерши:

– Я думаю, – как можно мягче сказал он, – что эта женщина – ее мать.

 

Глава девятая

– Теперь для нее это неважно, – печально промолвила костюмерша. – Я всегда держалась в тени, чтобы не навредить дочери. Моей Элли. Моей прекрасной Еве. Гранты – такое богатое и респектабельное семейство. Моя девочка боялась, что я им не понравлюсь. И сейчас, когда Ева снова собралась замуж, она не хотела, чтобы я жила вместе с ней. А как вы догадались, что я – ее мать?

– Неуловимое фамильное сходство, – сказал Поттер.

О'Тул взял блокнот, и они вместе с сержантом и Поттером проводили мать Евы в гримерную Мелисенты Кролин.

В отличие от просторной уборной Евы, у знаменитой примадонны было очень тесно. Везде в беспорядке разбросаны костюмы, обувь. На столе – косметика: всевозможные тюбики, кисточки и баночки. Из мебели – только обшарпанный стол и старое кресло.

Больно было смотреть, как пожилая, убитая горем костюмерша собирала со стульев одежду и аккуратно развешивала ее на плечики. Убрав гримерную Мелисенты Кролин, она села на стул перед зеркалом. Ее руки лежали на коленях ладонями вверх, серое лицо напоминало безжизненную тупую маску.

– Как ваше имя?

– Симмонс. Миссис Берн Симмонс. Ева – моя родная дочь. Ее настоящее имя – Элли Вое. Она – ребенок от первого брака.

Вдруг миссис Симмонс с размаха ударила кулаком по колену:

– Я не должна была оставлять ее ни на секунду. Но мисс Грант попросила найти булавки для жакета, и я пошла в гладильную. Там всегда такой бедлам, и мне потребовалось минут десять, чтобы найти злосчастные булавки.

– А когда вернулись, вы обнаружили свою дочь... – О'Тул запнулся...

Жестокий спазм перехватил горло матери при воспоминании о мертвой Еве. Детектив видел, что она не в состоянии произнести ни слова.

После долгой паузы костюмерша медленно заговорила.

– Кто-то пытался запугать ее. Все последнее время происходило что-то зловещее. Я изо всех сил старалась защитить ее.

– А вы знаете, кто бы это мог быть; почему шантажировали и запугивали вашу дочь?

– Нет. – Она помолчала и уверенно повторила: – Нет. Не знаю.

– Мисс Кролин слышала, как ваша дочь беседовала с кем-то перед началом репетиции, – заметил Поттер.

– Я ничего не знаю.

– Но она слышала голоса.

– Возможно, Ева говорила со мной.

– Откуда у нее этот синяк на руке?

– Наверное, это сделал убийца. Поттер недовольно покачал головой:

– Синяк был закрыт массивным золотым браслетом уже в первом акте. Думаю, он появился до того, как Ева вышла на сцену.

– Тогда я не знаю. – Голос костюмерши задрожал.

– Миссис Симмонс, -1– начал осторожно О'Тул, – кто-то задушил вашу дочь всего несколько минут назад. Ради всего святого! Вы что, стараетесь защитить убийцу?

– Нет! – прохрипела она. – Но я уже ничем не могу ей помочь. И даже себя я не могу защитить.

– Почему вы боялись оставлять дочь одну? – настойчиво допрашивал О'Тул.

Миссис Симмонс долго думала, прежде чем ответить. Женщину никто не торопил, детективы наблюдали за выражением ее лица.

– Я уже говорила. Кто-то упорно запугивал Еву. – Чувствовалось, миссис Симмонс очень тщательно подбирает слова. – Неизвестный проник в гримерную и уничтожил все цветы. Потом положил дохлую мышь в баночку с кремом, насыпал стекло в пудреницу. А ведь это могло изуродовать мою девочку, мою красавицу Элли.

Вспомнив обезображенное лицо задушенной дочери, костюмерша закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Открылась дверь, О'Тул раздраженно оглянулся, но тут же успокоился, увидев доктора. Врач осмотрел мать убитой, потрогал пульс, затем отвернул рукав платья, протер руку спиртом и сделал укол.

– Ее необходимо немедленно отвести домой. Сейчас миссис Симмонс опасно допрашивать, она очень слаба, – твердо сказал врач.

– Но я... – возразила было несчастная и тут же умолкла.

О'Тул приказал кому-нибудь из полицейских отвести костюмершу домой. Они продолжат разговор с ней завтра.

Когда миссис Симмонс ушла, О'Тул, сокрушенно покачав головой, сказал:

– Костюмерша многое знает, но предпочитает скрывать. Бьюсь об заклад, что она может назвать убийцу, но, кажется, до смерти напугана. И все-таки я вытяну из нее правду завтра, когда бедняга придет в себя. Надо внушить ей, что только так она сама может себя обезопасить.

– А кем мы займемся сейчас? – поинтересовался Гирам Поттер.

О'Тул распорядился поставить на ночь охрану возле дома миссис Симмонс и велел пригласить Коллинжа.

Вскоре появился режиссер. Он оглядел всех присутствующих и сел на стул. Вытянув ноги и глубоко вздохнув, посмотрел на своего друга-детектива.

– Какова моя ответственность за произошедшую трагедию? Если бы у меня не возникла шальная идея поставить пьесу, основываясь на истории убийства Фредерика и его романа с Евой, как вы думаете, разразилась бы такая буря?

– Не знаю, – огорчился Поттер.

– Но есть какая-то внутренняя связь между гибелью художника и его увлечением миссис Грант?

– Вряд ли это простое совпадение. Суть в том, что почерк убийства Фредерика и Евы одинаков. Оба задушены.

Коллинж снова вздохнул:

– Ужас какой! Непостижимо! Костюмерша – мать Евы! Должен сказать, что тогда Ева оказалась ничтожным бездушным существом. Ее мать влачила жалкое существование. Жила, как собака, на подачки дочери. Позор!

О'Тул вновь приступил к допросу. Коллинж подробно повествовал о последних неделях жизни Евы. О загадочной травле, которая доводила молодую женщину до истерики. Это происходило не только в театре. Миссис Грант терроризировали, не давали покоя даже ночью. Драматург объявил, что знает, где жила Ева. Он достал маленькую записную книжку и нашел адрес.

– А что сами вы думаете об этой трагедии? – спросил его О'Тул.

– Я думаю, что Ева знала, кто ее преследует, и очень боялась этого человека.

– Так же, как и ее мать, – заметил следователь.

– Ева говорила вам, что она, доведенная до отчаяния шантажистом, вызывала полицию?

Коллинж удивленно вскинул брови:

– Неужели? Нет, она мне ни слова не сказала об этом. Вы что-нибудь предприняли?

О'Тул объяснил, что полиция использует особое химическое вещество, флуорисцин. Эксперты рассыпали порошок в гардеробной, единственной комнате, через которую можно было незаметно проникнуть в гримерную Евы. Следы этого вещества непременно останутся на руках или одежде того, кто побывал там.

– Так вот почему ваши ребята осматривали каким-то прибором почти всю труппу?

– Да, именно поэтому.

– Нашли что-нибудь, Хаскел? – спросил О'Тул, обратившись к своему помощнику.

– Все чисты, лейтенант, кроме мисс Грант. На обеих руках обнаружен флуоресцеин.

– Девушка? – удивился О'Тул. – Я бы, скорее, подумал, что ее брат. Хотя, быть может, она – его соучастница. Следила, чтобы Кассу никто не помешал.

Лейтенант вернулся к допросу:

– А теперь, господин Коллинж, я думаю, вам стоит рассказать об актерах вашей труппы – об их отношениях с покойной и о том, где был каждый из них в момент убийства. Начиная с той самой минуты, когда актеры появились в театре.

– О периоде до начала репетиции лучше осведомлен мой помощник. Я пришел в театр с господином Поттером всего за несколько минут до прогона спектакля. Что тут было раньше, я просто не знаю. Потом занятые в пьесе артисты гримировались, примеряли костюмы. Кроме рабочих сцены, конечно, но они не в счет.

– Теперь любой в счет, – многозначительно заметил О'Тул.

Коллинж задумался:

– Насколько я знаю, вражды между актерами труппы не наблюдалось. Мелисента Кролин не конкурировала с Евой. Они были актрисами разного уровня, но щедрая и одаренная Мелисента всячески помогала Еве. Талантливая безотказная Кролин порою одна вытягивала самые сложные сцены.

– А актеры-мужчины?

– Думаю, легкомысленный Фишер тут ни при чем. – Коллинж ухмыльнулся. – Мэллоу, пожалуй, не устоял перед чарами Евы, пытался ухаживать. Но он неравнодушен ко всем хорошеньким женщинам. Вы же видели Еву?

– Видел, но только мертвой, – нахмурился О'Тул.

– Ева была удивительно красива, почти совершенна. Господи, как же это несправедливо!

В писателе Грэме Коллинже заговорил ценитель прекрасного – Мастер. Грэм заметил настороженный взгляд следователя и вдруг рассмеялся: – Я? Нет, я ею не был увлечен. У меня другие интересы. Или вы считаете, что режиссер может убить актрису, от которой зависит успех пьесы, накануне премьеры? Это была бы непростительная глупость. Вильсон, моя правая рука, может описать каждую секунду моего пребывания в театре. – Коллинж посмотрел на часы. – Если я больше вам не нужен, то разрешите мне переговорить с моим другом – Сандерсом Ньютоном. Я попробую его как-то успокоить. Он вложил в эту пьесу немалые деньги и сейчас крайне расстроен. О'Тул кивнул:

– Вы свободны, мистер Коллинж. Завтра мы с вами снова встретимся.

– Согласен, только, если можно, не раньше полудня.

– Позовите, пожалуйста, ко мне Торнтона Гранта, – попросил режиссера О'Тул.

– Почему бы нам сначала не побеседовать с мисс Грант? Мнение Торнтона мы уже знаем: он готов отправить брата или сестру, – либо сразу обоих, – прямо на электрический стул, – выразил свое несогласие с лейтенантом Гирам Поттер.

– Торнтона не стоит винить в запальчивости. Он убит горем. Ну ладно, пригласите мисс Грант. И еще одно, господин Коллинж. Молчите о том, у кого на руках нашли флуорисцин. Хорошо?

Коллинж кивнул и вышел. Через секунду в дверях показалась голова полицейского:

– Тут адвокат Расслин возмущается. Он кричит, что не позволит вам допрашивать мисс Грант наедине; только в присутствии адвоката, то есть в его присутствии. Вы все-таки намерены беседовать с ней одной?

– Да, мы будем вести допрос с ней одной, – отрезал О'Тул.

Через несколько минут появилась Дженет. Она была очень бледна. Темные глаза казались огромными, в пол-лица. Когда она вошла, мужчины встали.

– Садитесь, мисс Грант, – любезно предложил О'Тул.

Дженет села, вся сжавшись в комок. Она крепко ухватилась за ручки кресла, как на приеме у зубного врача.

– Давайте сделаем так, – начал издалека лейтенант. – Вы нам подробно расскажете все, что произошло сегодня вечером.

Девушка нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями. Потом заговорила, обращаясь к одному Поттеру:

– Вообще-то, все началось не сегодня, а еще накануне вечером. Моего брата выпустили из лечебницы в Вентфорте. Наш адвокат Пит Расслин и я привезли Касса домой.

И Дженет описала, как они приехали, затем вместе ужинали, и как заявился Торнтон, пытаясь убедить Касса уехать из страны и даже изменить фамилию.

– Но Касс наотрез отказался, – Дженет гордо подняла подбородок, – сказав, что он не намерен никуда уезжать, ни тем более менять фамилию. Напротив, он заявил о своем желании вернуть доброе незапятнанное имя. Потом пришла Ева и сообщила, что выходит замуж за Торнтона. Представляете, за Торнтона!

– Каково было поведение вашего брата, узнавшего столь сенсационную новость, мисс Грант?

– Он просто рассмеялся. Торнтон был смущен, когда брат сказал, что жениться – самое время, потому что у добропорядочного кузена в распоряжении не только свои деньги, но и деньги Касса. Неудивительно, что Ева вознамерилась прибрать к рукам кругленькую сумму.

– А Ева не смутилась? – спросил О'Тул. Дженет, не глядя на лейтенанта, обращалась только к Поттеру, как будто они были в комнате одни:

– С Евой происходило нечто загадочное. Торнтон был страшно удивлен ее появлением. После предательской измены Кассу никто бы не подумал, что она посмеет переступить порог нашего дома.

– Если Ева собиралась замуж за вашего двоюродного брата, зачем ей понадобилось встречаться с бывшим мужем? Что ей было нужно?

– Именно этот вопрос задал Касс, когда они удалились. Он хотел знать, что ей было нужно на самом деле. Все это было так странно. Ева была чем-то очень напугана.

– Она просила прощения?

– Не решилась, зная, что Касс ненавидит ее. Но не потому, что ревнует к Торнтону. Просто иллюзии разрушились. Касс многое понял. Брат даже смотреть на нее не может. Под красивой внешностью скрывается черная душа.

– Но все же он был в театре сегодня, – заметил О'Тул.

Дженет выпрямилась. Ее голос звучал взволнованно:

– Вы понимаете, вот это – самое странное. Ева умоляла меня прийти на репетицию спектакля, упала передо мной на колени. Можете спросить Торнтона, он подтвердит.

– Как вы думаете, почему она так унижалась?

– Понятия не имею; она твердила, что если я появлюсь в театре, то прекратятся все сплетни и, когда она выйдет замуж за Торнтона, все успокоятся. Это якобы докажет, что между нами нет больше вражды, что мы – друзья. Касс был против, но Пит, наш адвокат и лучший друг брата, Пит Расслин убедил нас внять мольбам Евы и пойти в театр. Он находил великодушный поступок лучшим, что можно было предпринять в сложившихся условиях. И все-таки...

Дженет мрачно потерла лоб. Поттер незамедлительно спросил:

– Что вас так озадачило, мисс Грант?

– Сейчас объясню. Ева хотела, чтобы пришла именно я, а не Касс. Она как будто пыталась заинтриговать меня. Говорила, что я не пожалею, если приду. Было что-то, – Дженет сделала рукой неопределенный жест, – чего Ева не могла доверить мне сразу.

– Опишите сегодняшний вечер, – обронил лейтенант.

– Мы с Кассом и Питом поужинали, а потом отправились в театр. Успели за несколько минут до начала репетиции. Потом...

Дженет рассказала об истерике Евы из-за присутствия в зале миссис Мейтленд.

– Первый акт закончился, мы сидели в зале, и вдруг Ева в растерянности выскочила на сцену. Кто-то испортил платье для второго акта. Вы об этом знаете?

О'Тул кивнул.

– Так вот, – твердо сказала Дженет, – Касс не мог этого сделать. Мы все время были вместе. С самого ужина и до случившейся в гримерной трагедии. Ева попросила меня помочь ей. Я не хотела идти, но потом сообразила, что, может, она объяснит мне, зачем так настаивала, чтобы я присутствовала на репетиции. Мне всегда казалось, что Еве известно, кто убийца Фредерика. И конечно же, она знает хромого...

– Продолжайте. – О'Тул был похож на гончую, взявшую след.

– Я вошла в гримерную и увидела, что от платья оторван рукав. Ее костюмерша... Господи, оказывается, это ее мать. Бедняжка. Пожилая дама была очень расстроена. Я пыталась поговорить с Евой, но она твердила только об изуродованном платье, ни о чем другом... – Дженет нахмурилась. – Не знаю, почему я не подумала об этом раньше. Это злополучное черное платье. Оно было не новым...

– Ну и что из того? Что вас смутило? – О'Тулу не терпелось узнавать все новые и новые подробности.

– Как вы не понимаете! Ведь это – ее премьера и первая главная роль. А Ева была помешана на роскошных туалетах. Она никогда в жизни не вышла бы на сцену в старом платье. – Дженет строго посмотрела на мужчин. – Может быть, – медленно произнесла она, – Ева испортила костюм умышленно, чтобы заманить меня в гримерную?

– Зачем понадобился нелепый трюк? Хотя вас посетила разумная идея, – размышлял О'Тул.

Дженет грустно покачала головой:

– Но это не имело смысла, ловушка не сработала. Ева так ничего и не успела сказать. Несчастная была обречена...

– Да, трудно найти в оторванном рукаве какой-либо смысл, – съязвил О'Тул.

Мисс Грант почувствовала, что лейтенант ей не верит.

– Все равно. Я убеждена, что если хорошенько поискать, то где-то должно быть еще одно черное платье. – Дженет ощутила азарт борьбы.

– Может, вы сами и поищете, – съехидничал О'Тул.

Они прошли в гримерную Евы, и Дженет тщательно просмотрела весь гардероб актрисы: черно-красное платье для первого акта, розовый велюровый халат, синий вечерний костюм. Нового черного туалета там не оказалось.

– Ну что ж, продолжим нашу захватывающую беседу, – пошутил красавец лейтенант.

Дженет опустилась в старое кресло в комнате Мелисенты. Девушка злилась, но все-таки она заставила себя невозмутимо давать показания следствию.

– Я помогла костюмерше подобрать белый жакет, который бы скрыл художества незнакомца. Жакет был велик Еве; понадобились булавки, и миссис Симмонс вышла, чтобы найти их. Вот и все. Больше мне там нечего было делать. В комнате удушающе пахло приторными духами, и еще эти цветы... У меня закружилась голова. Я поспешила оставить гримерную.

– Одну минуту, – прервал ее Поттер, – а вы ничего не заметили, когда помогали Еве справиться с изуродованным платьем?

Дженет недоумевающе взглянула на детектива, впервые подавшего голос за время допроса О'Тула.

– Что вы имеете в виду, сержант Поттер?

– Когда Ева сняла золотой браслет, вы ничего не заметили на ее руке?

– А как же! Еще в первом акте я обратила внимание на это громоздкое украшение и подумала: чувство меры снова подводит Еву. Но когда миссис Симмонс расстегнула браслет, то я увидела страшный кровоподтек. Широкий золотой обруч служил отличной маскировкой.

– Помню, миссис Симмонс еще сказала Еве, что она принесет какой-то особый крем, которым гримируют родимые пятна, чтобы синяк не был заметен на предстоящей премьере.

– Выходит, миссис Симмонс солгала нам, сказав, что не видела синяка? – заметил Поттер.

– Она многое скрыла, но сейчас костюмерша не в том состоянии, чтобы давить на нее. – О'Тул вновь обратился к Дженет: – Когда вы уходили из гримерной, Ева была одна?

– Да, я же сказала, что миссис Симмонс отправилась за булавками. И еще. – Дженет вызывающе вздернула подбородок. – Когда я уходила, Ева была жива. Лейтенант, клянусь вам, что она была жива.

– Что же последовало дальше, мисс Грант?

– Я приблизилась к пожарному выходу, чтобы подышать свежим воздухом.

– Окно было плотно закрыто? – якобы небрежно спросил О'Тул.

– Нет-нет. Окно, напротив, оказалось широко распахнутым, и тут послышались знакомые шаги хромого. Я увидела, что хромой – на аллее. Я бросилась вниз по лестнице в надежде догнать этого негодяя, кричала ему. Я даже ухватила хромого за плащ, но он вырвался и убежал. – Дженет беспомощно развела руками. – Я выскочила за ним на улицу, но там было столько народу, что я потеряла это исчадие ада в толпе.

– Вы хотите сказать, что именно хромой убил вашу невестку:

Дженет была взбешена, ей перехватило горло.

– Ничего я не утверждаю, а просто воспроизвожу в точности ход событий. Я прекрасно понимаю, что он не мог убить Еву, потому что, когда он убегал, Ева была еще жива.

– Понимаю, – заметил О'Тул. – Теперь, быть может, соблаговолите объяснить, зачем вы очутились в гардеробной? Вы там искали жакет?

– Нет, я нашла его в шкафу, в гримерной Евы.

– Тогда каким образом, – спросил лейтенант, глядя на нее холодными глазами, – у вас на руках оказался флуоресцеин?

– Это то загадочное вещество? Оно засветилось, когда ваш сотрудник проверял мои руки каким-то хитрым прибором? Я не знаю объяснения этому феномену. – Дженет удивленно разглядывала свои ладони, будто они могли подсказать ответ.

– Порошок криминалисты рассыпали в гардеробной заранее, чтобы поймать человека, который шантажировал миссис Грант. Это химическое вещество практически невозможно смыть с рук или устранить с одежды.

– Но я не была в гардеробной! – возмутилась Дженет, беспомощно оглядываясь на Поттера. – Я даже не знаю, где она находится.

– Может, легче будет вспоминаться, если мы вас отвезем в полицию для допроса? – О'Тул потерял терпение.

Поттер резко одернул взыгравшего лейтенанта:

– О'Тул, ради бога! Не арестовывай мисс Грант сейчас же. Во всей этой трагедии существует много непроясненного. Я никогда не верил, что брат Дженет убил Фредерика, но кто-то откровенно охотится за Грантами. Если ты сразу спишешь преступление на Касса, то у нас не останется никаких шансов обнаружить истину. Давай подумаем вместе. Прошу тебя, оставь вопрос открытым хотя бы на двадцать четыре часа.

– Ты говоришь так убежденно, – удивился О'Тул, – как будто сам лично заинтересован в невиновности Касса Гранта.

– Каждая человеческая смерть мне небезразлична. – Слова Поттера прозвучали как-то особенно серьезно, если не торжественно.

«Бедняга Поттер, кажется, он снова влюбился. Хорошо, если в отличие от недавней истории эта девушка не окажется убийцей», – с горечью подумал О'Тул, уверенный, что свел счеты с Евой ее бывший муж...

 

Глава десятая

Когда такси затормозило перед домом на Шестьдесят Восьмой улице, Дженет спросила Поттера:

– Вы зайдете к нам? Поттер колебался:

– Вам нужно отдохнуть, мисс Грант.

Отдохнуть? И вправду, последние месяцы были сплошным кошмаром. Она столько сил потратила, чтобы освободить Касса, но и возвращение домой оказалось совсем не радостным: враждебная толпа газетчиков и равнодушных зевак, разбитые окна, неожиданная трагическая гибель Евы. Кто бы мог представить?! Чудовищное убийство молодой красавицы обернулось для многих сильнейшим потрясением. Дженет смертельно устала, но мысль о том, чтобы отдохнуть, даже не приходила ей в голову.

– Все равно я не лягу, пока Касс не вернется. Поттер взглянул в ясные глаза Дженет и взял у нее ключ от парадной двери.

– Спасибо, – прошептала она.

В гостиной их ждал поднос с бутербродами и напитками. Дженет села на диван возле погасшего камина, ее знобило. Она не сняла пальто, хотя в доме было просто жарко. Поттер тихо подошел к бару, достал напитки, принес бутерброды и приборы. Дженет не притронулась к еде. Тогда Поттер поставил поднос перед собой и, откусив сандвич, стал терпеливо ждать, когда она заговорит.

– Что же теперь будет? – спросила наконец Дженет.

– Разговоры. Долгие разговоры и нудные допросы.

– Сколько эта пытка продлится?

– Пока наши Шерлоки Холмсы не докопаются до истины.

– Как в прошлый раз? – печально усмехнулась Дженет.

Поттер промолчал.

– Они снова арестуют Касса, и все начнется сначала. Господи! Зачем я вытащила брата из Вентфорта? Там он был в безопасности, и с ним ничего не могло случиться. Боже, почему я не оставила его в покое!

– Не надо думать о самом худшем, – ласково сказал Поттер.

– Но почему тогда мне не разрешили дождаться брата в театре?

– Следователи предпочитают общаться со свидетелями с глазу на глаз. О'Тул уверен, что вам разумнее всего вернуться домой и отдохнуть.

– Неправда! Лейтенант собирался отвезти меня в полицейский участок. Он не поверил ни одному моему слову. Если бы не вы... – Дженет протянула Поттеру руку. Ее пальцы дрожали. – Мои руки... это вещество... я ничего не понимаю. Откуда оно?!

– На детективном языке порошок называется – плант. Это испытанное химическое вещество, которое используют, чтобы выследить подозреваемого. Оно долго остается на коже или одежде. Плант бесцветен, не имеет запаха, но в ультрафиолетовых лучах он ярко светится. Его практически невозможно смыть с рук или одежды.

Дженет слушала детектива, как школьница – учителя, который объясняет трудный урок.

– Вчера, – продолжал Поттер, – миссис Грант вызвала полицию. Она жаловалась на то, что ее преследуют, и попросила стражей порядка вмешаться. Плант умышленно рассыпали там, где хранились театральные костюмы, ибо гардеробная – единственная лазейка, откуда можно незаметно проникнуть в гримерную Евы.

– Но я не была в гардеробной! Мистер Поттер, я клянусь вам.

– Вспомните, до чего вы дотрагивались руками в театре?

Мисс Грант задумалась. События трехчасовой давности показались ей далеким прошлым.

– Во-первых, то старое черное платье с оторванным рукавом. Наверное, и все. Миссис Симмонс передвигала костюмы на вешалке, и я видела, что находится в шкафу. Я заметила белый жакет и взяла его. Итак, еще жакет, больше ничего. Я вышла из комнаты очень быстро. Окно в коридоре было распахнуто. Потом я воспользовалась пожарным выходом. Когда бежала, держалась за перила, но только одной левой рукой. Ах да! Мистер Поттер! Я вспомнила! Плащ хромого! Я ухватилась за него обеими руками.

– Расскажите мне подробно об этом хромом. Только сначала съешьте хотя бы один бутерброд.

– Я не могу.

– Нет, можете.

К великому своему удивлению Дженет под ласковым взглядом Поттера легко управилась с одним бутербродом и потянулась за вторым.

– Кажется, мне уже лучше. Поттер улыбнулся:

– Никогда не стоит принимать серьезные решения на голодный желудок. Что вы ели на ужин?

– Да почти ничего. Касс вообще хотел остаться дома, но я его уговорила.

– Почему вы все-таки отправились в театр, мисс Грант?

– Понимаете, в том, как говорила со мной Ева, угадывался какой-то потаенный смысл. Она несколько раз повторила, что я не пожалею, если приду. Это правда, но лейтенант мне не поверил.

– А вы поверили Еве.

– Да, я поверила. Потому что она явилась к нам в дом не по своей воле. Но, видимо, для нее этот визит значил очень многое. Сама она не отважилась встретиться с Кассой после всего, что произошло. Но она чего-то боялась. У меня было странное чувство, что... – Дженет помешкала.

– Говорите.

– ...что она знала, кто убил Фредерика, и хотела открыть мне страшную тайну.

– Так почему же она промолчала, когда посетила ваш дом?

– Наверное, опасалась, что ее услышит еще кто-то. Она не ожидала встретить здесь Торнтона. Ева знала, что у них с Кассом сложные отношения.

Поттер подбросил дрова в камин.

– Скажите, мисс Грант, возможно ли, чтобы ваша невестка стала женой человека, которого боится?

– Боже упаси! Она не боялась Торнтона. Ева просто не хотела, чтобы он разведал все ее секреты.

Дженет сняла пальто; кажется, она наконец согрелась. Попер посмотрел на нее и лукаво улыбнулся.

– Может быть, вы конкретнее выскажете свою интересную гипотезу, мисс?

– Постараюсь. Я думаю, Ева оставила что-то компрометирующее не только ее в этом доме: потеряла или по рассеянности засунула куда-то и забыла. Я знаю – она ужасно боялась, что эту вещь найдут. Вы можете спросить нашего управляющего. В наш дом несколько раз тайком проникал неизвестный. Ева – единственная, у кого могли быть ключи от входа. Она никак не ожидала, что мы поселимся здесь снова. И теперь, когда мы вернулись...

– Разве вы были так близки, что полагаете: Ева рассказала бы вам о своей пропаже?

Дженет раздраженно стукнула кулачком по ручке кресла:

– Вы тоже мне не верите? Да, мы не были подругами. Я никогда ей не доверяла, но если Ева располагала фактами, которые помогли бы оправдать Касса, она сказала бы о них мне. Ева не стала бы делать это бескорыстно. Она никогда и ничего не делала даром, но, возможно, готова была сообщить ценную информацию в обмен на то, что требовалось ей.

– Но она не сделала этого, – напомнил Поттер.

Побледневшая Дженет поднялась с дивана, давая понять, что аудиенция закончена. Мисс Грант чувствовала себя уязвленной ироничной недоверчивостью Гирама Поттера.

– Было очень мило с вашей стороны проводить меня до дома, – заметила она, прощаясь.

Но Поттер властно усадил расстроенную девушку на диван и твердо сказал:

– Я должен знать все, если вы хотите, чтобы я вам помог. И если я задаю, как вам кажется, бестактные вопросы, это не повод лишать меня вашего доверия. – Он положил свою ладонь на руку Дженет. – Не обижайтесь, если я затрагиваю больные темы. Помните, я ведь уже говорил, что я верю вам.

Дженет было просто необходимо кому-то излить душу, а Поттер казался ей именно таким человеком.

– Посмотрите на меня. – Гирам повернул к себе ее лицо.

Долгие мгновения мужчина и женщина смотрели друг на друга. Дженет удивило выражение глаз Поттера: они светились нежностью. Он резко отдернул руку, как будто обжегся, и пересел в кресло. Оба молчали.

Прервала паузу Дженет:

– Я думаю, сейчас самое главное – найти человека, у которого были причины избавиться от Евы. – Голос девушки стал мягче, в нем зазвучали нотки надежды. – Отыскать мерзавца, способного убить, который мог совершить преступление в порыве ярости.

– Нет, – возразил Поттер, – убийство совершено не в порыве ярости, мисс Грант. Это было хладнокровное, изощренное и хорошо подготовленное убийство.

– Почему вы так уверены?

– На теле обнаружили записку, буквы вырезаны из газет. А на это требуется и время, и выдумка. Эпитафия гласила: «Моя роковая женщина, тебе нравится это новое ожерелье?»

Дженет вскинула брови, и Поттер пояснил:

– О'Тул – любитель книг. Особенно античной классики. Он узнал эту фразу. Это строка из «Метаморфоз» Овидия.

Дженет содрогнулась. На бледных щеках выступили ярко-красные пятна.

– Вы у кого-то видели эту книгу? – спросил Поттер.

Дженет не могла произнести ни звука. Голова кружилась. Губы беззвучно шептали что-то; 'казалось, еще мгновение и она потеряет сознание.

– Ложитесь! – приказал Поттер. – И держите голову повыше на подушке. Вот так, – он присел перед ней на корточки, надеясь посчитать пульс. Сердце девушки бешено колотилось, словно она совершала спринтерский забег.

Через несколько минут приступ кончился и Дженет приподняла голову. Поттер подал ей руку. Она была еще очень слаба и, вставая, прижалась к его плечу. Затем повернулась и посмотрела в его глаза. Их лица оказались совсем близко. Он наклонился и поцеловал ее.

Все начиналось так просто – с желания помочь. И вдруг этот вихрь страсти, эта пронзившая обоих молния. Поцелуи Поттера становились все более настойчивыми. К своему изумлению, Дженет с такой же исступленной страстью отвечала на поцелуи Гирама. Она подняла руки и обвила его шею. Но вдруг объятия Поттера ослабли, он отстранился и проговорил:

– Простите, я не хотел. Господи, что это с нами?

– Не знаю, но мне все равно, – шепнула Дженет и прижалась к широкой груди сержанта.

Не владея собой, влюбленный Поттер приник к ее рту губами и целовал, целовал... пока она не оттолкнула его, едва не задохнувшись.

– Дай же мне вздохнуть! – рассмеялась девушка, порозовев от неизведанного ранее сладостного чувства.

Дженет было хорошо, как никогда. Ее глаза горели от счастья. Боже! Она ощущала себя такой желанной!

Поттер внезапно отпустил ее и встал.

– О'Тул свяжется с вами завтра. – Он вдруг превратился в отчужденного человека, детектива, ведущего следствие. Поттер старался не смотреть ей в глаза. – Если это будет возможно, я постараюсь быть вместе с лейтенантом. В любом случае, вы можете найти меня у Грэма Колдинжа.

Он взял пальто и шляпу и на ходу обронил:

– Конечно, если я вам понадоблюсь.

Не сказав более ни слова, Гирам Поттер вышел. Через минуту Дженет услышала, как хлопнула парадная дверь.

Мисс Грант долго сидела неподвижно перед догорающим камином. Она была обескуражена тем, что произошло между ней и Поттером.

– Господи! Какая сила заставила вспыхнуть этот огонь страсти? – недоумевала она. – Нет, только не стремление обладать мною, я не дала Поттеру ни малейшего повода к этому, – успокаивала себя Дженет.

Резкий телефонный звонок вывел ее из оцепенения. Дженет подняла трубку...

Слуга Грэма Коллинжа открыл Поттеру дверь. Детектив передал камердинеру пальто и шляпу и прошел в кабинет писателя. У Коллинжа оказалось довольно много народу, и все говорили одновременно. Среди присутствующих были Пит Расслин и Сандерс Ньютон. Хозяин дома суетился возле бара, Расслин молча расхаживал, Ньютон спорил с кем-то по телефону о пьесе Грэма.

– Поздравь счастливчиков, избежавших на сей раз электрического стула. Я пригласил Ньютона и Расслина выпить по рюмочке в честь этого невероятного события. Присоединяйся к нам, старина, – балагурил Коллинж.

Поттер налил себе ликера и опустился в глубокое кресло.

– Что было после того, как я ушел? – спросил детектив.

– Всех с пристрастием допрашивали. – Коллинж посерьезнел, наигранная веселость исчезла с его лица. – Вильсон, мой помощник, дал показания о моей персоне и рабочих сцены. Слава богу, все обошлось без эксцессов. Даже с бедолагой Фишером ничего не приключилось. Красавчик лейтенант долго разговаривал с Мелисентой, но чего-либо стоящего не выяснил, кроме одного давно известного: кто-то был в комнате Евы перед началом репетиции, но миссис Симмонс не открыла актрисе дверь.

Коллинж сделал многозначительную паузу:

– Самое удивительное не в допросе. Выяснилось: ни у кого нет твердого алиби. Мэллоу почему-то не успел переодеться ко второму акту, хотя времени у него было предостаточно. Знаменитость настаивает, что ходил звонить, но полицейские проверили. Звонил только Ньютон. Так он утверждает. – Коллинж повернулся к Сандерсу Ньютону, изобразив зловещую улыбку.

– Прекрати издеваться, черт тебя побери! – Ньютон вымученно рассмеялся.

Грэм Коллинж невозмутимо оглашал скорбный список не имеющих вожделенного алиби.

– Никто не знает точно, удалилась миссис Мейтленд из театра или нет. О'Тул пытался проверить, может ли кто-нибудь подтвердить ее отсутствие, но пока добровольцев не нашлось. Господи, а я еще дал госпоже Кролин роль убийцы в пьесе! Хорош гусь! Расслин в перерыве бегал за скотчем. Торнтон и Касс оба клянутся, что курили в фойе, но друг друга не видели. С Торнтоном Грантом случилась истерика. Этот вообще вел себя как безумный. Кидался на кузена и визжал: «На этот раз тебе не уйти от возмездия!» Расслина он прямо спросил: «Сколько, Иуда, тебе заплатили, чтобы вытащить Касса?» Кошмар, одним словом... А О'Тул внимательно слушал и мотал на ус.

– Чем все закончилось? – поинтересовался Гирам Поттер.

Коллинж пожал плечами:

– Мне сказали, что я могу идти домой, и я пригласил за компанию Ньютона. Расслин изъявил желание присутствовать на допросе Касса, но полиция выдворила адвоката, и мы прихватили его с собой.

– А Торнтон?

– Тоже отпустили. Но мне почему-то не захотелось его приглашать, – признался драматург.

В комнату вошел слуга Коллинжа и доложил, что господина Поттера просят к телефону. На другом конце провода детектив услышал голос лейтенанта:

– Так и думал, что найду тебя у Коллинжа. Скажи, где может быть сейчас Расслин? Его нет дома.

– Он тоже здесь, – ответил Поттер, заметив, что три пары глаз с тревогой следят за их разговором.

– Касс Грант хочет поговорить с уважаемым адвокатом.

– В театре?

– Нет, в участке. Он находится там для допроса.

Поттер растерялся. После короткой паузы, О'Тул промолвил:

– Извини, дружище. Так надо.

 

Глава одиннадцатая

В ту ночь, несмотря на варварское убийство и срыв премьеры, Грэм Коллинж спал детским сном, как человек, избавившийся от кошмарного наваждения. Когда Поттер ранним утром собрался уходить, Грэм был еще в постели.

Гирам же прободрствовал всю ночь. Детектив метался по комнате, взволнованный молниеносной страстью, вспыхнувшей к Дженет Грант. Поттер не был удачлив в любви. Последнее увлечение кончилось печально. С тех пор он боялся безотчетных порывов сердца, предпочитая слушаться голоса холодного рассудка. Вихрь налетел после того, как Поттер произнес строчку из «Метаморфоз» Овидия. Но почему они так возбудили Дженет, их обоих?! Поттер старался отогнать чарующие воспоминания о горячих объятиях прелестной девушки. Он заставил себя поразмышлять о событиях, произошедших накануне вечером.

«За два дня въедливый О'Тул сможет разнюхать все, что касается людей, связанных так или иначе с преступлением: Касса Гранта, Торнтона Гранта, Дженет Грант, миссис Мейтленд Фредерик, Пита Расслина, Сандерса Ньютона и Ховарда Мэллоу. Эти семь человек не обладали, что называется, чистым алиби. Ни один из них не смог объяснить толком, чем был занят в момент убийства. На руках Дженет обнаружили флуоресцеин, но она отрицает, что была в гардеробной. Правда, она рассказала Поттеру, что дотронулась до плаща хромого. О'Тул отнесся к ее показанию безразлично. Но Гирам запомнил, что она была потрясена, вернувшись из-за кулис в зал. Если только Дженет не... Но детектив тут же с отвращением подавил эту мысль. Хотя, с другой стороны, логика (пусть ужасная!) в ней присутствовала. Сандерс Ньютон не мог задушить Еву по одной простой причине. Друг Коллинжа вложил огромную сумму в постановку „Роковой женщины“ и делал высокую ставку на успех пьесы. Ньютон проявлял внимание к обольстительной Еве, но не более чем естественный интерес мужчины к замечательно красивой женщине. Теперь Мэллоу. Как сказал Коллинж, он – прирожденный ловелас. Однако это другое».

Поттер терялся в догадках. Он по опыту знал, что любвеобильные мужчины не способны испытывать глубокие чувства лишь к одной женщине. «Таким мотылькам неведомы высокие порывы и настоящая испепеляющая страсть, – философствовал детектив. – Все же интересно, почему Мэллоу не успел переодеться ко второму акту? Сколько же длился перерыв? По крайней мере, не меньше двадцати минут. Элизабет Мейтленд...» Поттер перестал метаться и прислонился к стенке. «Она и миссис Симмонс – единственные, кого не проверяли на флуоресцеин. Надо сказать об этом О'Тулу» – пронеслось в сознании детектива.

Поттер направился в ванную, принял душ, побрился и переоделся. Через полчаса он оставил квартиру Коллинжа.

Снегопад прекратился, однако небо было затянуто плотными серыми облаками. Улицы ночью расчистили, но на тротуарах еще лежало грязное бурое месиво. Только центральный парк радовал глаз. Он казался тихим, белоснежным островком посреди шумного, неопрятного города.

Поттер забрел в первый попавшийся бар и заказал крепкий кофе. Потом купил газету, вышел на улицу, собираясь поймать такси. Когда он назвал адрес, водитель удивленно оглянулся. В тот день фотографии Евы украшали первые полосы всех газет: Ева – в вечернем наряде, Ева – у себя дома – великолепная и неотразимая, Ева – на суде в скромном синем костюме, одетая как школьница на экзамене, с застывшей маской страха на лице. Поттер долго смотрел на последнюю фотографию, перед тем как прочитать статью.

Знаменитая красавица и главное действующее лицо в нашумевшем процессе четырехлетней давности, известном как "дело об убийстве художника ", вчера была найдена задушенной в своей гримерной в театре Крещендо во время генеральной репетиции пьесы «Роковая женщина», премьера которой должна была состояться сегодня вечером. (См. стр. 14 – статья о режиссере Грэме Коллинже). В основе сюжета пьесы подлинная история насильственной гибели художника Мейтленда Фредерика. Ева должна была выступить в главной роли, совпадающей с той, которую она сыграла в жизни четыре года назад. Костюмерша и мать примы миссис Симмонс первой обнаружила дочь мертвой в ее уборной. Касс Грант, бывший муж Евы, был выпущен на волю всего за тридцать шесть часов до убийства актрисы. Ева Грант развелась с ним после того, как он в соответствии с приговором суда был помещен в психиатрическую лечебницу как невменяемый. По настоянию родной сестры Гранта недавно Касса обследовал швейцарский психиатр с мировым именем, доктор Франц Белднер, после чего Грант был признан нормальным человеком и выпущен на свободу. (См. стр. 22 – статья по криминальной психиатрии). Вчера Касс Грант появился в театре вместе со своим адвокатом Питом Расслином, чья беспрецедентная тактика защиты позволила Гранту, обвиненному в преднамеренном убийстве прославленного художника Америки, избежать электрического стула. Его двоюродный брат, господин Торнтон Грант, известный литературовед в области античности, сделал заявление журналистам. Он сказал, что собирался жениться на прекрасной женщине через три недели после премьеры. По его мнению, именно это обстоятельство побудило Касса Гранта явиться на репетицию, которая закончилась столь трагически. Мисс Дженет Грант (см. фотографию стр. 3) была последней, кто видел Еву Грант в живых.

Поттер перевернул страницу и посмотрел на милое лицо. Дженет улыбалась. Эта фотография была сделана давно. Тогда Джен была совсем юной, доверчивой и жизнерадостной. Он же познакомился с другой женщиной – печальной, многое изведавшей, темпераментной. При воспоминании о ее страстных объятиях сердце замирало...

Гирам отложил газету. «Определенно, – размышлял детектив, – Торнтон Грант намерен отправить своего кузена, а то и обоих сразу, Касса и Дженет, на электрический стул. Это было ясно еще вчера вечером. Торнтон – известный классицист. Торнтон – и цитата из Овидия на груди убитой Евы. У него тоже нет алиби. Но горе жениха неподдельно. Хотя истерику на публике можно объяснить не только испытанным потрясением».

Раздраженный водитель нетерпеливо повернулся к Поттеру:

– Послушайте, вы сюда просили вас привезти? Я уже в третий раз спрашиваю.

– Извините, я просто задумался. Водитель заметил газету.

– Вы видели ее фотографии? Потрясающе! Она просто великолепна! Надеюсь, что на сей раз полиция поймает этого ублюдка. Один раз его уже выпустили, и он убил снова. Если бы приговор зависел от меня, я бы таких маньяков линчевал без всякого сожаления.

«Пусть выплеснет свое негодование, – подумал Поттер, – его голосом сейчас говорит Америка. Касса Гранта публика уже осудила, и только чудо спасет его». А детектив не верил в чудеса. Он вышел из машины и направился в полицейский участок, где его ждал О'Тул. Лейтенант сидел за столом в своем кабинете, перед ним стоял бумажный стаканчик с кофе. Выглядел О'Тул так, будто не сомкнул глаз, но, как всегда, был чисто выбрит и подтянут. Он коротко кивнул Поттеру, указав ему на пустой стул.

– Холодный, – буркнул О'Тул, глотнув кофе.

– Ты когда лег спать?

– Вздремнул часа два прямо здесь, на диване.

О'Тул внимательно поглядел на друга, ожидая горячих новостей. Но Поттер сказал нечто совсем будничное.

– Я предлагаю пойти позавтракать.

О'Тул тяжело поднялся, опершись руками о стол.

– Отличная идея! Я здорово проголодался. Слушай, Гирам, хочу попросить тебя съездить со мной к вдове художника. Ты наверняка сможешь ее разговорить. И еще – ты наблюдателен и, конечно, помнишь, в чем была одета мадам вчера. Мы возьмем с собой Хаскела с аппаратом.

Друзья заказали на завтрак яичницу с ветчиной. А О'Тул расщедрился и на порцию блинчиков. Завтракали они в полном молчании. Выпив третью чашку отменного кофе, лейтенант с наслаждением откинулся на спинку стула.

Их уже ждала полицейская машина. Рядом с водителем сидел сержант. Хаскел со своим портативным прибором, Поттер и О'Тул разместились в салоне. О'Тул назвал адрес, где жила Ева Грант. Когда автомобиль тронулся, он заговорил о прошедшем вечере. Всю ночь полиция пыталась раскопать хоть что-нибудь о прошлом Евы. Проверяли рабочих сцены: никто из них никуда не уходил, все были на виду; так что они – вне подозрений, как и Грэм Коллинж. У большинства актеров оказалось алиби. Вызывал некоторые сомнения Мэллоу. Следователи предполагали, что у него намечалась интрижка с Евой. Но актер упорно отрицал версию пинкертонов. В конце концов Ховард не выдержал и объяснил, почему не успел переодеться для второго акта: он серьезно болен. У него деформирующий артроз, и ему делали массаж в антракте. Мэллоу не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его недуге. Карьера актера во многом зависит от хорошего здоровья, и слух о том, что он далеко не атлет, изрядно подорвал бы его репутацию. Массажист подтвердил показания своего пациента. Кроме того, Мэллоу, для большей убедительности назвал телефон своего личного врача, который дал профессиональный диагноз болезни Мэллоу. Сандерс Ньютон представил список людей, которым он звонил во время перерыва. Он говорил с журналистами из изданий «Вэрайети», «Ньюс» и «Америкэн». Все они единодушно заверили, что обсуждали пьесу Коллинжа. Время переговоров точно совпадало с перерывами между актами. О'Тул прервал свой рассказ.

Машина затормозила возле прелестного садика у дома в районе Центрального парка. Перед входом уже толпились газетчики.

– Шакалы! – рявкнул лейтенант, вылезая из автомобиля. Поттер удивленно взглянул на своего красавца-друга. Самый фотогеничный и преуспевающий детектив в Нью-Йорке, оказывается, терпеть не может позировать перед камерой? Защелкали фотоаппараты, и посыпались вопросы журналистов. О'Тул поднял руку:

– Пока ничего нового, ребята. Мы сделаем заявление, как только у нас появятся факты, проливающие свет на убийство Евы Грант.

– Что вы можете сказать о Кассе Гранте?

– Он задержан для допроса. И только.

– Почему его сестра оказалась в гримерной Евы? Ведь известно, женщины враждовали несколько лет.

– Никаких комментариев! – О'Тул был резок.

Лейтенант легко пробил дорогу сквозь гудящую как пчелиный рой толпу репортеров и фотографов. Гирам плыл за могучим коллегой, словно невесомая щепка за крейсером.

Старый особняк оказался весьма изысканным, далеким от сомнительного вкуса суетной Евы. Дверь открыл полицейский, постоянно дежуривший в холле. Просторная гостиная производила впечатление комиссионного магазина. Изобилие светильников, вазочек, фарфора. Несметное количество цветов, источающих удушающий аромат.

На низком столике – проигрыватель, пластинки и журналы. На стенах – портреты и фотографии самой Евы.

Полицейский доложил, что они повсюду взяли отпечатки пальцев. Никто не появлялся в доме, кроме пронырливого репортера, назвавшегося электриком. Ранним утром наведалась служанка миссис Грант, но ей предложили прийти попозже.

В спальне стояла огромная двуспальная кровать, покрытая нарядным ярко-розовым шелковым покрывалом с тяжелыми кистями. Кресла заполонили такого же ядовитого цвета подушечки; везде в беспорядке разбросана одежда. Шкаф – открыт настежь. Он был забит нарядами: модные костюмы из фирменных магазинов, роскошные вечерние платья, меховые шубы из норки, соболя и горностая.

– Откуда, черт побери, она брала деньги?! – изумился О'Тул. – Ева получала жалкие алименты от Касса. Отец лишил его наследства: триста долларов ежемесячно – и ни центом больше. Все денежки достались Торнтону.

– Подождите, вы еще не все чудеса видели, – сказал дежурный полицейский, предвкушая удивление детективов.

О'Тул и Поттер продолжили свою экскурсию. Очутившись в ванной, друзья оцепенели: комнату, сверкающую зеркалами, Ева Грант отделала мрамором и золотом.

– Ого! – воскликнул О'Тул. – Королевский размах!

Неожиданно тихо повернулся ключ в двери, и на пороге возникла миловидная негритянка. Она совсем не удивилась появлению полиции в доме. Взглянув на конов, она сразу обратилась к Поттеру.

– Я – служанка госпожи Евы Грант, Хелен Бакстер, – представилась девушка.

– Это – мой друг, лейтенант О'Тул, мисс Бакстер. Он возглавляет следствие, – церемонно представил коллегу детектив.

– Вы уже знаете? – спросил О'Тул.

– Да, вчера вечером я смотрела специальный репортаж и еще читала сегодняшние утренние газеты.

– Давайте перейдем в гостиную, по-моему, там удобнее всего.

Когда они расположились, О'Тул начал допрос.

– Ну что ж, мисс Бакстер, что вы можете нам поведать интересного?

Негритянка уютно устроилась в кресле, ее руки спокойно лежали на коленях. Поттер мысленно отметил, что у нее умные глаза.

– Да в общем, немного. Подробности убийства мне, конечно, неизвестны. Я даже ни разу не была в театре. Что же касается самой миссис Грант... – Она рассказала, как попала в дом Евы. Два года назад нанялась к ней служанкой, а по вечерам занималась в колледже. Смышленая девушка хорошо училась и получала стипендию (не зря Поттер заметил, что у нее умные глаза). Но все же не хватало денег на оплату квартиры, где она жила вдвоем с матерью. Приходилось подрабатывать. Служба у Евы не была особенно трудной. Но поддерживать необходимый порядок – не удавалось. – Правда, миссис Грант относилась равнодушно к убранству дома. Моей главной обязанностью было следить за гардеробом мадам: требовалась выстиранная и отглаженная одежда, готовая к выходу в любой момент дня и ночи.

– Что вы знаете о друзьях или знакомых миссис Грант?

– Я отсутствую по вечерам, лейтенант. Хотя, – она задумалась, – у госпожи кто-то бывал. Дворецкий может подтвердить. Кто-то навещал ее, а иногда задерживался допоздна.

– Один человек или несколько?

– Не знаю, могу судить лишь по телефонным разговорам.

– А вы готовы назвать имена?

– В точности не скажу. Но в последнее время зачастил Торнтон Грант. Мадам говорила мне, что будто бы собирается за него замуж. Вот, пожалуй, и все.

Поттер спросил:

– А что вы имели в виду, мисс Бакстер, когда заметили, что работа у миссис Грант «не была особенно трудной»?

– Я должна сказать о госпоже Грант одну подробность. Мадам была не очень приятным человеком, но ко мне относилась хорошо. Вы сами знаете, что такое случается редко. Правда дважды разразились бурные скандалы. Первый – когда я сняла трубку телефона. Миссис Грант была в ванной комнате, а госпожа строго запретила отвечать на телефонные звонки. В другой раз я убиралась, а дверь в ее спальню была приоткрыта. Обнаружив проступок, как только она меня тогда не оскорбляла! И все же, – девушка задумалась, – я не понимаю, что ее вывело из себя.

– Вы хотите сказать, она разозлилась?

– Нет, скорее испугалась, вдруг я что-то услышала секретное, и со страху грубо отругала меня. Она тогда говорила кому-то по телефону: «Ты должен еще раз попытаться, вот и все. Нужно найти». Затем последовало: «Да, дорогой, я знаю. Но ведь это и твое дело, а не только мое».

– Как давно это было?

– Приблизительно месяц назад. А неделю спустя мадам заявила, что выходит замуж за мистера Торнтона Гранта.

В спальне зазвонил телефон, и полицейский чуть слышно ответил:

– Да-да, хорошо, я им скажу. – Он подошел к двери гостиной. – Передали сведения об отпечатках, которые обнаружены в доме Евы Грант. Это, конечно, пальчики самой госпожи и ее служанки. Кстати, мы уже брали отпечатки прелестных пальчиков в связи с кражей. Кроме того, обнаружены отпечатки неизвестного, орудовавшего в перчатках, а также пальцев господина Мэллоу.

– Любопытно, – размышлял О'Тул.

– Я думаю... – служанка осмелилась высказать свое мнение.

– Что?

– Кажется, господин Мэллоу приходил сюда всего один раз, дней за десять до начала репетиции пьесы. Но я не...

– Продолжайте, – обронил Поттер. – Мне кажется, вы неглупая девушка и сообщаете важные подробности.

– Я думаю, что визиты актера не связаны с убийством.

– А что еще за кража? – О'Тул был нетерпелив.

– Даже не знаю, что и сказать, – смутилась Хелен Бакстер. – Я думаю – миссис Грант солгала, сочинила легенду о краже. Однажды утром я пришла в дом, и оказалось, что пропали бриллиантовый браслет и сапфировое ожерелье. Мадам никогда не сдавала драгоценности на хранение в банк. Она любила, чтобы украшения всегда были под рукой. В тот день потайной ящик шкафчика валялся на полу. Замок на шкатулке для драгоценностей был сломан. Представители страховой компании заподозрили нечистое, но не смогли ни к чему придраться и выплатили огромную сумму. Им показалось странным, что Ева отказалась предать дело огласке. Меня тогда полиция проверяла с головы до пят.

– Вы думаете, Ева продала украшения?

– Я думаю, мадам вынуждена была отдать их. Кража не расстроила ее. Миссис Грант страшно боялась чего-то с первого дня, как я стала работать у нее.

Поттер спросил про черное платье, и они направились в спальню. В самом последнем ряду в гардеробе висело простое и строгое вечернее черное платье. Хелен достала его.

– Платье мне незнакомо. Оно совсем новое. У хозяйки было только одно черное платье, но другого фасона; сейчас его нет здесь. Ева редко надевала черное. Я знаю все ее туалеты.

– Она могла подарить платье кому-то? – спросил О'Тул.

– Нет, только не миссис Грант. Она никому и ничего просто так не дарила. Когда та или иная вещь надоедала – она продавала ее.

– А сколько времени вы уже не видели то черное платье?

– Мадам распорядилась отгладить его еще вчера.

– Кажется, – заметил Поттер, – Дженет Грант была права: Ева нарочно испортила платье, чтобы заманить золовку за кулисы.

– Да, похоже, что так, – согласился О'Тул. – Только вот зачем? Если актриса сама оторвала рукав, то при чем здесь хромой? Ведь именно его вы подозреваете во всех кознях?

Поттер ничего не ответил. О'Тул снова обратился к девушке:

– Что вы знаете о семье миссис Грант? Негритянка стрельнула черными угольками глаз:

– Я знаю, что костюмерша – ее мать. Ева скрывала родство. Она приказала миссис Симмонс явиться, когда началась работа над пьесой. Актрисе нужен был преданный человек, который бы выполнял роль стража. Видно, она хотела, чтобы охрана стоила ей недорого. – Служанка возмущенно стукнула кулачком по колену: – Вы представляете! Ева купалась в роскоши и мирилась с тем, что родная мать прозябала в нищете! У меня всего одна комната. Мы экономим даже на еде, но моя мама живет со мной и мы делим с ней все.

– Да, чем больше я узнаю о Еве Грант, тем меньше она вызывает симпатии, – признался О'Тул, когда они выходили из полицейской машины возле дома миссис Симмонс на Вест Энд авеню. После разговора со служанкой нельзя было откладывать беседу с матерью Евы.

Дом был старый и обшарпанный. Дежурный полицейский подошел к детективам и доложил:

– Все спокойно, лейтенант.

– Тебя скоро сменит Кормер. – Обернувшись к Поттеру, О'Тул заметил: – Я хочу пощадить нервы миссис Симмонс. У пожилой женщины такое горе. Хорошо бы она сама заговорила.

Однокомнатная маленькая квартирка находилась на самом верхнем этаже. Бледный свет пробивался сквозь крошечное тусклое оконце, на темной и заплеванной лестнице пахло кошками. О'Тул постучал. Слабый дрожащий голос спросил:

– Кто там?

– Полиция.

Дверь напротив со скрипом приоткрылась, и любопытная соседка высунула голову. Через минуту миссис Симмонс отворила им. Она была в сером поношенном платье и старом застиранном переднике. Седые волосы тщательно причесаны, глаза и веки опухли и покраснели. Она молча отступила назад, чтобы позволить следователям пройти в комнату, и медленно произнесла:

– Не понимаю, чего вы еще хотите. Я все сказала вам вчера. Больше я ничего не знаю.

Обстановка комнаты была убогой: на полу – кургузый, изрядно потертый ковер, старый облезлый диван, кресло-качалка.

За ширмой находилось жалкое подобие кухни: двухконфорочная плита и небольшая раковина. Из испорченного крана тонкой струйкой текла вода. Старые запыленные шторы были приподняты, чтобы стало хоть немного светлее. Мать Евы пригласила их сесть, и лейтенант задал свой первый вопрос:

– Как случилось, что вы стали костюмершей у собственной дочери?

Миссис Симмонс не ожидала этого вопроса. Замешкавшись, она ответила:

– Что в этом особенного? Она давала деньги мне, вместо того чтобы платить кому-то чужому. Я получала целых двести долларов в месяц.

– А ваш муж? Он не работает?

– После смерти Евы мой источник доходов иссяк, и муж вынужден искать место. Но у него туберкулез, он серьезно болен. Поэтому мы и жили так долго в Аризоне, из-за теплого сухого климата. Потом Элли написала мне, что ей нужен свой человек в театре, и мы приехали сюда.

– Кого так боялась ваша дочь? – без всякой связи с разговором спросил О'Тул.

Миссис Симмонс так и застыла в растерянности. Затем недоуменно пожала плечами.

– Подумайте, миссис Симмонс, ведь был же кто-то. Ева сама говорила об этом.

– Я и представления не имею.

– Вы можете спросить ее режиссера, мистера Коллинжа. Ева жаловалась ему на постоянные ночные звонки; она рассказывала, что кто-то тайно проникает в ее гримерную.

– Но не могла же я находиться с ней каждую секунду, – взорвалась мать Евы. – Мне надо было выйти в туалет, иногда – в гладильную или по другим делам.

– Так кто бы это мог быть, миссис Симмонс?

– Не знаю!

Женщина затравленно посмотрела на полицейских, и вдруг в ее глазах затеплилась надежда:

– Я слышала по радио, что вы задержали Касса Гранта. Разве этого недостаточно?

– Дело в том, что пока он задержан только для допроса. Кстати, в то время, когда происходили все эти необъяснимые вещи и кто-то преследовал вашу дочь, Касс Грант еще находился в психиатрической лечебнице в Вентфорте. А позавчера Ева Грант обратилась в полицию с жалобой.

– Этого не может быть!

Было заметно, что миссис Симмонс поразило это известие, но неутомимый О'Тул настойчиво продолжал задавать вопросы:

– Когда и кто оторвал рукав от платья Евы?

– Думаю, это кто-то сделал во время первого действия. – Голос костюмерши звучал безжизненно. – Еще днем все было в порядке. Потом, когда началась репетиция, я немного постояла у занавеса за сценой. Совсем чуть-чуть. Хотелось посмотреть, как играет Ева, полюбоваться дочерью. Она была так прекрасна в дивном вечернем наряде! Настоящая кинозвезда. – Миссис Симмонс судорожно сглотнула. – Потом наступил антракт. Ева пришла переодеться, а платье оказалось испорчено.

Поттер смотрел на несчастную мать и сокрушенно качал головой.

– Советую не лукавить, госпожа Симмонс. Мы только что обнаружили в квартире Евы новое, с иголочки платье для второго действия спектакля. То, от которого был оторван рукав, было совсем другое, старое. Не так ли?

Костюмерша не произнесла ни звука, только еще плотнее сжала запекшиеся губы.

– Я уверен, что Ева сама оторвала рукав от платья. Ради бога, миссис Симмонс, скажите правду. Вы только все усложняете, и опасность новых преступлений становится все более реальной.

Видимо, в голосе Поттера прозвучали такая искренность и доброта, которые заставили бедную женщину хоть в чем-то признаться.

– Ну хорошо. Я скажу. Думаю, теперь это уже никому не может повредить. Ева хотела любым способом завлечь мисс Грант к себе в гримерную. Она должна была это сделать и не могла придумать никакого другого предлога.

– Чего она хотела от Дженет?

– Этого я не знаю, клянусь. Добавлю только, что у Евы был какой-то секретный план. Она была доведена до отчаяния подлым шантажистом. Вот только мисс Грант, к сожалению, у нее не задержалась. Она ушла из гримерной слишком быстро, возможно, одновременно со мной, когда я отправилась искать эти треклятые булавки. Ева не могла предвидеть, что ее поджидал убийца.

– Откуда у вашей дочери этот жуткий синяк на руке? – спросил О'Тул.

В ответ – молчание.

– Послушайте, миссис Симмонс, ваша дочь смертельно боялась кого-то. Она не успела ничего раскрыть и погибла. Я умоляю вас рассказать обо всем, что вам известно. Только в этом случае полиция способна защитить вас. Пока вы утаиваете от нас правду, вашей жизни угрожает опасность. Разве вам это не понятно?

– Я больше ничего не знаю, – заупрямилась костюмерша.

– Но вчера вечером, – напомнил лейтенант, – вы сказали, что хотите защитить себя.

– Именно это я и делаю. Я не убивала мою девочку, и мне осточертели ваши наглые допросы. Хватит, я больше не скажу ни слова. А теперь уходите.

Вернувшись к машине, О'Тул отдал распоряжение ехать в отель «Плаза». Автомобиль плавно тронулся, и шофер заговорил, не оборачиваясь, пристально глядя на дорогу.

– Мы выяснили еще кое-что, шеф. Проверили алиби Мэллоу. Говорили с его личным врачом. У Ховарда тяжелый неизлечимый артроз, и состояние актера резко ухудшается. Врач сказал, что ему осталось всего несколько лет жизни. Бедняга.

– Что еще? – отрывисто спросил О'Тул.

– Да. Ева Грант, урожденная Элли Вое, дочь Альфреда и Сью Вое, родилась в районе Ист Сайд в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Ее отец умер, когда девочке было семь лет. Мать вышла замуж за Верна Симмонса в семьдесят первом. Он давно болен костным туберкулезом. Они переехали в Бронкс. Девчонка бросила школу в возрасте пятнадцати лет. Год работала моделью, затем – еще полтора года – в ночных клубах. Потом ушла из семьи и стала вести разгульную жизнь. Ее часто видели в ночных клубах с Фредериком Мейтлендом.

– По-моему, вы неплохо потрудились, ребята, – довольно хмыкнул О'Тул.

Шофер-полицейский продолжил перечень своих изысканий.

– Она вышла замуж за Касса Гранта в семьдесят восьмом году и развелась с ним в семьдесят девятом, после того как он был осужден за убийство Мейтленда. Все деньги Касса Гранта были заморожены по завещанию его отца. Поэтому-то после развода Ева получала ничтожные алименты: сто пятьдесят долларов в месяц. С того времени источники ее баснословных доходов неизвестны, кроме гонораров за две эпизодические роли, которые она сыграла на Бродвее.

– Да, все что связано с ее доходами, требует особого внимания, – заметил О'Тул. – Нам предстоит решить уравнение со многими неизвестными. Ведь где-то же она добывала эти огромные деньги. Только приходилось платить за квартиру шестьсот пятьдесят долларов. А эти царские меха, которыми забит весь ее шкаф! Каждая шубка – от двенадцати до пятнадцати тысяч долларов! А драгоценности: бриллианты и сапфиры! Такое впечатление, что она сама кого-то шантажировала.

– Похоже, она действовала сразу по нескольким каналам, – ухмыльнулся Поттер. – Ясно как белый день, что ее заявление о краже – фальшивка. Деньги она вернула через страховку и отдала кому-то свои бриллианты и сапфиры. Кому?

– Да уж, конечно, она не от щедрости поделилась с кем-то своим богатством. Если родной матери-костюмерше за ее тяжкий труд она платила ничтожные двести долларов, а сама утопала в роскоши. Одна ванная чего стоит! – возмущался О'Тул.

– Миссис Симмонс не стала бы делать ничего во вред дочери. Мать не претендовала ни на какие деньги. Костюмерша не собиралась вмешиваться в личную жизнь Евы и на сей раз, скрыв от Торнтона Гранта, что она – его теща. Бьюсь об заклад: Ева не давала матери ни цента до тех пор, пока миссис Симмонс не приехала и не стала обслуживать ее в театре. Ты обратил внимание на распухшие руки этой женщины? Могу поспорить, что полжизни она проработала уборщицей. – Поттер произнес свою тираду с глубоким состраданием к матери Евы Грант.

В отеле «Плаза» их встретили не слишком доброжелательно. Швейцар окинул приятелей неприязненным взглядом. В машине он увидел шофера в полицейской форме.

– Послушайте, вы не имеете права... – кипятился служака.

– Я – лейтенант О'Тул из отдела по расследованию убийств, – прервал его детектив. – Мы не причиним вам никакого беспокойства, но нам необходимо поговорить с одним из гостей отеля. Обещаю, что будем вести себя корректно.

– Из отдела убийств?!

Швейцар щелкнул пальцами, подзывая портье, и приказал:

– Позови управляющего отеля. Живо! К нам пожаловала полиция.

 

Глава двенадцатая

Элизабет Мейтленд открыла дверь сама. Глаза ее округлились при виде полицейских. Среди чужих лиц она узнала Поттера. Несмотря на страх, дама вежливо улыбнулась.

– Честно говоря, я не ждала гостей, но закон есть закон. Проходите, пожалуйста.

Окна ее комнаты выходили в большой парк. Гостиная была по-своему уютной, но какой-то безликой, как, впрочем, большинство номеров отелей. Все скрашивали чудесные пейзажи, развешенные на стенах. Поттер мгновенно узнал в них работы Фредерика Мейтленда.

Гирам представил О'Тула, Хаскела и сержанта. Госпожа Мейтленд села в кресло и указала гостям на стулья. Ее седые волосы, как всегда, были красиво уложены. Строгое изысканное платье – явно из дорогого магазина. Сдержанные изящные манеры вдовы говорили о врожденной интеллигентности и чувстве собственного достоинства. Она с гордостью наблюдала за тем, как Поттер любовался картинами мужа.

– Какой талант! – восхищался детектив. – Этих работ я еще не видел. Наверное, что-то из ранних полотен? Несколько иной стиль письма.

– Фредерик создал их во время нашего медового месяца, – тихо сказала вдова художника. – Это – три оставшиеся картины, которые я не продала после его смерти. Мне тогда казалось, что лучше сразу избавиться от всего: памяти о супруге, его личных вещей, мебели.

Голос женщины звучал почти бесстрастно. О'Тул не осмелился перебивать ее. Он понимал, что с такой утонченной леди должен беседовать Гирам Поттер. Но вопросы начал задавать О'Тул.

– Как я полагаю, миссис Мейтленд, вы догадываетесь, зачем мы здесь, – почтительно спросил лейтенант-.

– Из-за убийства Евы Грант? – Она приложила платок к губам. – Да, я видела утренние газеты.

– Когда вы вчера ушли из театра, миссис Мейтленд?

– Почти сразу же. Еву раздражало мое присутствие. Я отправилась домой. Люблю иногда пройтись пешком: лучше думается.

– Но погода была отвратительная, валил снег.

– Да, как только я оказалась дома, то сразу переоделась.

– Сколько времени вам потребовалось, чтобы добраться до отеля?

– Точно не скажу. Может, минут двадцать, двадцать пять... – Миссис Мейтленд удивилась дотошности красивого лейтенанта.

– Скажите, у вас есть личная прислуга?

– Всего на несколько часов в день. С утра. Со всем остальным вполне справляется персонал отеля. Но почему вас это интересует? Ах да. Я понимаю. – Женщина нахмурилась, как будто старалась вспомнить что-то важное, но не смогла. Тогда она забеспокоилась:

– Швейцар, я помню, был на месте. Когда я пришла, выезжала большая группа туристов. Швейцар открывал им двери, помогал поднести багаж, остановить такси. Может, меня заметил лифтер? Но лифт был переполнен.

– Таким образом, вы не уверены, что кто-то может засвидетельствовать время, когда вы вернулись в отель, то есть обеспечить вам алиби?

– Но, – возразила миссис Фредерик, – вы же не хотите сказать, что подозреваете меня в убийстве Евы Грант? Это абсурд! Какая, вы полагаете, могла быть у меня причина совершить столь тяжкое преступление? Да и способна ли я убить человека?

– У Евы был роман с вашим мужем. – О'Тул понимал бестактность своей реплики, но таков удел следователя!

Сдержанная дама потеряла самообладание:

– Молодой человек! – с болью воскликнула она. – Это было четыре года назад. Мейтленда больше нет в живых. Так что мне некого делить, не за что бороться. Если хотите знать, мой муж долгие годы изменял мне. В последнее время наши отношения были дружескими, спокойными. Наше супружество скорее напоминало добровольное соглашение, устраивающее обоих. И до тех пор, пока Фредерик сохранял необходимые приличия, мы оставались вместе.

Вдова художника вспыхнула, увидев, что сержант записывает ее слова, но не подала вида и спокойно продолжала свою повесть.

– Мейтленд боялся развода. Наш брак был для него очень удобен. Что-то вроде защиты от вторжения женщин-хищниц в его частную жизнь, посягательств доброхотов на его деньги и славу. Муж всегда отличался прагматизмом. Но его увлечение Евой оказалось очень серьезным. Она была так ослепительно красива, совершенна и вдохновляла в нем не только художника, но и мужчину. У меня возникло ощущение, что Ева добралась до его души, до самых сокровенных глубин. Он потерял голову. Муж умышленно снял особняк по соседству с домом Грантов. Но жениться на Еве он не собирался. В то утро он был потрясен, узнав, что я намерена развестись, если его роман с Евой не прекратится. Его любовная лихорадка перешла все дозволенные границы. Голубки умудрялись встречаться в моем собственном доме! Унижение было неизмеримо велико, и я взбунтовалась. А после того как обнаружила в мастерской весьма откровенный – говоря мягко – портрет Евы, муж дал мне слово, что порвет с ней.

– И вы ему поверили? – спросил О'Тул.

– Да, поверила. Что-что, а слово чести Фред не нарушал ни разу в жизни.

Поттер подвинул свой стул ближе к ней и спросил:

– А когда произошел разговор с мужем о разводе?

– За полчаса до его гибели.

Вдова художника сжала руки, ее тонкое лицо исказило страдание.

– Если бы я чуть-чуть повременила! Не надо было тут же звонить Грантам! Все эти мучительные годы мне казалось, что я повинна в смерти мужа. Но поймите, я вошла в мастерскую и увидела портрет – обнаженную возлюбленную. Вы не представляете, что я почувствовала! Я все рассказала Дженет, говорить с мужем было уже поздно. Пообещав порвать с Евой, Фредерик удалился в свою мастерскую... Но я не успела перезвонить Дженет... Пришел Торнтон, а потом – Касс. А Мейтленд погиб. И все только потому, что я поторопилась. Кассу, наверное, тоже хотелось умереть. А бедная Дженет! Она неузнаваемо изменилась, стала совсем другой, потухшей женщиной. И только Ева процветала, как процветает зло. Она похожа на ядовитую лиану, которая убивает выросшие рядом нежные кустарники, высасывая из них жизненные соки.

Миссис Фредерик вызывающе посмотрела на полицейских:

– Да-да. Я не хочу больше лукавить: у меня нет сострадания к Еве Грант. Она – воплощение зла! Мне жаль лишь одного человека, преданного, доведенного до такого безысходного отчаяния, что решился убить ее.

– Почему, – спросил О'Тул, – вы солгали на суде, миссис Мейтленд? Вы заявили под присягой, что портрета Евы Грант не существовало.

– Потому, что я знала: портрет жены – еще одна улика против Касса, а мне так хотелось, чтобы молодому человеку сохранили жизнь.

– Вы уверены, что Касс Грант убил вашего мужа?

Она снисходительно посмотрела на лейтенанта, будто он задал наивный вопрос:

– Разумеется. Я же предупреждала Дженет, что брата нельзя выписывать из лечебницы. Это – опасно, прежде всего, для него самого.

Разговор продолжил Поттер:

– Теперь, когда вы исповедались перед нами, мадам, может быть, вы изложите в деталях, что же происходило в день убийства вашего мужа.

Рассказ Элизабет Мейтленд был кратким. В сущности, она повторила свою исповедь: подробно описала, как пошла в мастерскую мужа в его отсутствие, чтобы самой взглянуть на таинственный портрет. Убедившись, что супруг нарисовал обольстительную Еву, решила поговорить с Кассом, но не застала его дома и поведала все Дженет, предупредив о своем намерении подать на развод. Потом Мейтленд вернулся домой, и она поставила его перед выбором – либо он немедленно порывает с Евой, либо она потребует развода и предаст дело огласке. Мейтленд, не раздумывая, дал ей слово, что никогда не увидится больше с любовницей. Он был очень расстроен и уединился в мастерской. Потом пришел Торн-тон Грант. Он хотел немедленно побеседовать с художником и направился к нему, но тут же вернулся. Заявил, что стучал много раз, но ему не открыли, хотя внутри мастерской была слышна какая-то возня.

Миссис Мейтленд едва говорила, глаза уставились в пустоту:

– Потом примчался Касс. Он вихрем ворвался в дом. Торнтон пытался удержать его. Касс отбросил кузена с дороги и вбежал в мастерскую. Он пробыл там около четверти часа и появился в гостиной бледный как полотно. В тот момент Касс сам напоминал мертвеца. Он, дрожа, промолвил, что Фредерика задушили...

Миссис Мейтленд замолкла. Ее лицо превратилось в трагическую маску. Казалось, силы навсегда покинули вдову художника.

– А что было потом? – спросил Поттер как можно мягче.

Она подняла ослабевшую руку и туг же беспомощно уронила ее.

– Потом начался сплошной кошмар: полиция, допросы, толпы журналистов возле нашего дома, разбирательство, суд.

– А кто в день убийства вызвал полицию?

– Торнтон. Сначала он проник в. мастерскую, желая убедиться сам, что Мейтленд мертв. А когда вернулся, подошел к несчастному Кассу. Касс Грант стоял, как изваяние, и не мог двинуться с места. Он не понимал, где находится и что творится. Касс был в глубоком шоке. Торнтон оскорбил его, крикнул: «Ты, ничтожный ублюдок! Убийца!» – и пригрозил: – «Не вздумай уйти! Жди здесь», как будто Касс мог убежать. Он только ответил обреченно: «Чего ждать? Мне больше ждать нечего. Совсем нечего».

Пауза затянулась, и, когда О'Тул спросил, в чем она была одета на спектакле, миссис Мейтленд вздрогнула, словно мысленно вернулась откуда-то из далекого прошлого.

– Да, конечно, я покажу вам свой выходной туалет.

Она позвала служанку, глаза которой горели от нездорового любопытства; девушка принесла платье, пальто, перчатки, ботинки и даже чулки. Хаскел принялся за работу. Он проверил все. Никаких следов свечения. Потом он приблизился к миссис Фредерик и попросил показать руки. Она покорно протянула ему ладони. Они тоже были чистыми.

О'Тул намеревался было взять шляпу и откланяться, но Поттер жестом остановил его:

– У меня еще есть вопросы к миссис Мейтленд. Скажите, кто неуловимый мойщик окон, которого видела мисс Дженет Грант?

– Мы никакого мойщика не нанимали, – последовал уверенный ответ. – Бедняжка Дженет просто старалась защитить брата.

– Но ей это не удалось. А если предположить, что мойщик действительно существует и он убийца вашего мужа? Дженет видела, как этот человек в белой кепке направился в сторону дома Грантов. Он прокрался через сад и вошел в их дом. Дженет слышала знакомые припадающие шаги в спальне Евы и не сомневается: хромой дьявол избил ее. Вы, наверное, помните, что лицо актрисы было все в синяках, когда полиция разговаривала с ней в день убийства. Ева настаивала, что это Касс ударил ее прежде, чем потребовать объяснений от Фредерика. Позже, на суде, Ева отреклась от своих показаний. Возможно, в последний момент она почему-то решила защитить Касса.

– Даже если загадочный мойщик и существует, я никогда его не видела. Если он протирал стекла мансарды, то я все равно не могла бы заметить его из гостиной, так как ее окна выходят на противоположную сторону.

– Скажите, каким образом хромой или кто бы то ни был, мог попасть в мастерскую, не проникнув в ваш дом?

Миссис Фредерик задумалась.

– Как вы знаете, два дома соединены, у них общая боковая стена, – объяснила она. – Мастерская расположена на заднем дворе, в саду, на полпути к обоим домам. За мастерской пролегает Шестьдесят Седьмая улица, застроенная особняками современной архитектуры. Может быть, каким-то чудодейственным способом удалось пробраться через них? Откровенно говоря, я не знаю.

О'Тул кивнул Хаскелу, сержант убрал в карман записную книжку, и все встали. Вдруг Поттер задал каверзный вопрос:

– А почему вы так уверены, что Торнтон Грант не заходил в мастерскую?

– Ну-у, – протянула миссис Фредерик, – со слов самого Торнтона, утверждавшего, что он только слышал: Мейтленд перед смертью находился в своей мастерской.

– И вы безоглядно поверили словам этого господина?!

– Торнтон?! Нет, вы на ложном пути, если подозреваете затворника-эстета. У него не было ни малейшего повода даже хоть как-то навредить моему мужу. Они были едва знакомы. У него не было и близких отношений с Евой. Нет, только не Торнтон.

– Миссис Мейтленд, видимо вы не знаете, – медленно проговорил Поттер, – что Торнтон собирался жениться на Еве через три недели после премьеры. Интересно, когда начался у них это роман?

– Торнтон и Ева? – миссис Фредерик рассмеялась. – Непостижимо! Я бы никогда не поверила, что нашей гетере удастся сотворить подобное чудо. И кто же оказался жертвой на сей раз? Интеллигентный и проницательный Торнтон!

– Кстати, у вас есть ключи от старого дома? – спросил Поттер.

– Нет, когда я отказалась от аренды, то отдала все ключи Торнтону Гранту.

Следователи извинились за беспокойство, и усталая женщина любезно проводила их.

О'Тул отправил Хаскела обратно в полицейское управление.

– Итак, следующим номером – Торнтон? – обратился лейтенант к Поттеру. – Скажи, насколько хорошо ты его знаешь?

– Мы как-то встречались в клубе. Однажды играли в бридж – и все.

– Сколь серьезны твои подозрения, связанные с Торнтоном и его несостоявшейся свадьбой?

– Трудно сказать, – признался Поттер. – Но кое-что есть. Во-первых, нам теперь известно, что Торнтон был влюблен в Еву. Во-вторых, знаем, что отец Касса лишил непокорного сына наследства и все деньги перешли в распоряжение Торнтона. Младший Грант мог получить свою долю лишь в том случае, если ему удастся вернуть себе доброе имя. Таковы были условия. Понимаешь? Так что получается, Торнтон был кровно заинтересован в том, чтобы усадить Касса на электрический стул. Да и надежного алиби у него нет. Еще тогда, на суде по делу Фредерика, Торнтону почему-то просто поверили на слово.

– Торнтона никто никогда всерьез не подозревал, – задумался О'Тул. – Он воплощение порядочности и аристократизма. И потом, главным подозреваемым все равно был Касс – импульсивный, несдержанный, своевольный, обманутый ревнивый муж редкой красавицы.

– Да, это так, – согласился Поттер. – Может, Торнтон хитроумно подставил брата? Кстати, ты разрешишь мне увидеться с этим непорочным агнцем?

– Думаю, будет лучше, если с ним поговорит Расслин.

– Я стараюсь вести расследование сам от начала и до конца, ты же знаешь, старина.

О'Тул ехидно ухмыльнулся:

– А если не можешь сам?

– Поверь, лейтенант, смогу: раскину частые сети! – отшутился Поттер.

* * *

Лицо дворецкого Торнтона, который открыл им дверь, выражало глубокую скорбь. Им пришлось ждать довольно долго, пока господин спустился вниз. Поттера удивила перемена, произошедшая с этим уравновешенным человеком: глаза запали, вокруг них залегли темные круги, щека часто подергивалась в нервном тике. Но держался он мужественно.

– Добрый день, джентльмены, садитесь, пожалуйста. Извините, что заставил вас ждать. Я хотел... – голос его сорвался, – я хотел выяснить, когда можно будет сделать все, чтобы достойно похоронить Еву, мою покойную невесту.

– Вскрытие назначено на сегодня, – пояснил О'Тул. – Завтра утром вы сможете забрать тело.

– Спасибо. – Торнтон с трудом обрел самообладание. – Чем могу служить, господа?

К удивлению Гранта, О'Тул начал свою официальную беседу вовсе не с убийства Евы. Шаг за шагом лейтенант вновь воскресил перед ним события четырехлетней давности. Торнтон отвечал быстро, его рассказ ни на йоту не отличался от показаний, которые он давал на суде.

Пока Торнтон говорил, Поттер бродил взад-вперед по комнате и как бы невзначай прошел на кухню. В столовой слуга делал по телефону заказ бакалейщику. Поттер быстро оглядел опрятную кухоньку. В закрытом ящике под раковиной детектив обнаружил помойные ведра. Он тихонько приоткрыл одно ведро, сморщился от дурного запаха и захлопнул крышку. Во втором – были бумаги. Он порылся в них. Наконец Поттер вытащил из ведра то, что и ожидал найти: «Метаморфозы» Овидия в переводе Горация Грегори. Услышав шаги, детектив закрыл ведро, захлопнул дверцу шкафа и поспешно спрятал заветный томик в карман. В дверях появился слуга и с недоумением посмотрел на Поттера.

– Мне стакан воды, пожалуйста, – не моргнув глазом, попросил Гирам.

Он отхлебнул глоток и поставил стакан на стол. Когда детектив вновь появился в гостиной, Торнтон еще продолжал свое повествование.

– И вот, после того как я побывал в мастерской, желая убедиться, что Мейтленд убит, я вернулся в дом и вызвал полицию. Я не мог позволить Кассу уйти от наказания.

– Разве он пытался бежать? – спросил О'Тул. Торнтон ответил не сразу, и тогда Поттер заметил:

– Мы только что говорили с миссис Фредерик.

– Побег не исключался. Просто я не дал ему такой возможности.

Беседу продолжил О'Тул:

– Признаюсь, я был весьма удивлен запиской, которую оставили на груди убитой Евы. Насколько я знаю, ваш брат никогда не увлекался античностью.

Дрожащей рукой Торнтон вытащил сигарету и зажег ее:

– Вы уверены, что это цитата из древней классики?

– Именно так, это «Метаморфозы» Овидия. Как я узнал от Поттера, античная классика – предмет вашего особого увлечения.

Казалось, Торнтона застали врасплох. Однако он все же нашелся:

– Но ни один человек не может знать каждую строчку из творчества древних. Латыни я уделял мало внимания в последние годы, главным образом, занимался переводами древнегреческой драмы и поэзии.

– Скажите, – спросил лейтенант, – а в вашей домашней коллекции есть перевод этой книги Овидия?

– Вы можете сами осмотреть мою библиотеку. Она – на втором этаже. Но, пожалуйста, будьте крайне осторожны с книгами и рукописями, которые за стеклом. Некоторые из них – бесценны.

О'Тул поднялся, но Поттер остановил его. Он достал из кармана книгу в бумажном переплете и положил ее перед лейтенантом.

– Не имеет смысла смотреть библиотеку, О'Тул. Вот это я нашел на кухне в помойном ведре.

Детектив обратился к Торнтону:

– Извините, что мне пришлось действовать столь причудливым образом. Но я был глубоко уверен, что в помойном ведре найду то, что представляет исключительную важность для следствия.

В глазах Торнтона зажглись красные искры. Он сжал зубы.

– А вы не находите, что копаться в отбросах – недостойное занятие даже для полицейского, господин Поттер? – процедил Грант.

– Согласен. Но достойнее, чем убийство, а также чем месть или черная зависть.

Торнтон старался взять себя в руки, но голос его дрожал:

– Да, конечно. Я сразу узнал эту цитату. Но при сложившихся обстоятельствах я был бы полным идиотом, если бы оставил в своем доме эту книгу-улику.

– Теперь давайте попробуем проследить за вашими маршрутами, сэр, вчера вечером. Вы утверждаете, что в перерыве были в фойе, выходили курить. Это же сказал и ваш двоюродный брат. Но дело в том, что Сандерс Ньютон в то же самое время звонил из фойе. Мы проверили показания Ньютона. Но он не видел ни вас, ни Касса.

Лицо Торнтона снова задергалось в нервном тике.

– Я хотел поговорить с Кассом. Но он брезгливо отвернулся и вышел из театра. И вы не хуже меня знаете, куда он направился. Вдоль по аллее к пожарному выходу. Потом в гримерную Евы. И не знаю уж, с помощью или без помощи Дженет, Касс убил Еву. Всему причиной – безумная ревность. Вы же сами его арестовали, что же вам еще нужно от меня?

– Касс Грант пока задержан только для допроса. Мы знаем, что вы пытались убедить брата Дженет уехать из страны. Зачем?

– Чтобы предотвратить еще одну трагедию, – пророчествовал Торнтон. – Я предупреждал Дженет, что опасно отпускать Касса на свободу.

– То есть, вы хотите сказать, что он мешал вам. Было бы удобнее, если бы Касс убрался из Штатов и вы могли бы со спокойной душой жениться на его бывшей супруге?

Торнтон молчал.

– Так где же вы были вчера вечером в антракте, господин Грант? – раздался бас О'Тула.

– Если вы намерены продолжать допрос, то я вызову своего адвоката.

Поттер поддержал своего коллегу:

– А если Кассу снова предъявят обвинение, будете ли вы финансировать процесс?

– Чтобы во второй раз позволить ему избежать возмездия? Я никогда не совершу подобной глупости. Это все равно что выпустить дикого зверя на многолюдную городскую улицу. Я настаивал, чтобы Дженет не вызволяла брата из лечебницы. Но упрямица не вняла моим разумным советам. Может, она собирается финансировать процесс. У Дженет Грант есть теперь свои деньги. Я перевел большую сумму на ее счет несколько месяцев назад.

– Что вас побудило совершить столь благородный поступок? – Торнтон вызывал откровенную неприязнь у Поттера.

– Спросите об этом у нее сами, детектив. Торнтон решительно встал. Он был исполнен чопорного достоинства, но лицо его по-прежнему дергалось в нервном тике.

– Вы можете арестовать меня, если у вас есть серьезные основания, или убирайтесь отсюда немедленно. Без своего адвоката я не скажу больше ни слова.

Поттер и О'Тул тоже встали. Детектив передал лейтенанту книгу и заметил, обращаясь к Торнтону:

– Надо было и «Метаморфозы» досточтимого Овидия бросить в камин. Бумага горит лучше, чем холст.

Когда за ними закрылась дверь, Поттер напомнил О'Тулу:

– Не забудь переговорить с начальством, чтобы меня завтра пустили к Кассу Гранту.

О'Тул поехал в участок, а Поттер взял такси и назвал адрес Коллинжа. Но приятель уже крепко спал. В прихожей драматурга зазвонил телефон.

– Это вас, сэр, – удивился слуга Грэма Коллинжа.

Поттер взял трубку:

– Я ничего не понимаю, говорите медленнее и громче.

– Господин Поттер, это я, Дженет Грант. Ради бога, приходите скорее!

– Куда? К вам домой?

– Нет.

Она подробно описала, как найти маленькое кафе на Четвертой улице.

– Пожалуйста, быстрее! Его задушили.

– Кого?

На противоположном конце провода послышались короткие гудки...

 

Глава тринадцатая

Дженет открыла глаза и взглянула на часы. Было десять утра. Сразу нахлынули воспоминания о вчерашнем кошмаре. Началось с того, что позвонил Пит и сказал: Касс задержан для допроса. Сон мгновенно отлетел. Дженет мучительно размышляла о событиях последнего времени. На этот раз даже Пит Расслин не сможет спасти ее брата от высшей меры. Придется вновь пройти все пытки: свидетельства очевидцев, допросы, судебное разбирательство. Брата поместят в камеру смертников. Дженет оцепенела от ужаса, представляя будущие испытания. Если бы только Касс оставался в Вентфорте! Ведь ее все предупреждали: и миссис Мейтленд, и Торнтон, и Пит, и даже сам брат. Дженет старалась не поддаваться отчаянию, держать себя в руках. Она как молитву твердила: Гранты легко не сдаются. Ведь главное, что Касс не виноват. Он не убивал ни Мейтленда, ни Еву. Дженет была уверена в брате, как в самой себе. Касс поклялся, что у него только одна цель: вернуть доброе имя и найти истинного убийцу. Вот о чем и она должна думать: найти убийцу. Важно каждую секунду помнить, что истинный убийца – на свободе и его необходимо отыскать. Надо что-то постоянно делать, нельзя сидеть сложа руки. Она должна совершать поступки, а не сетовать и ныть!

Дженет отыскала телефонный справочник Манхэттена и нашла номер телефона Грэма Коллинжа. Следует обязательно поговорить с Поттером. Он-то наверняка знает, как действовать. Поттер, Гирам Поттер – единственный человек, который верит ей безоглядно. То, что случилось с ними, было сродни разыгравшейся стихии. Порыв страсти, охвативший их, словно ураган, закончился так же внезапно, как и начался. Она видела, что Поттер боролся с собой, но сердце победило рассудок. Дженет до сих пор не могла прийти в себя, сознавая, что этот уравновешенный замкнутый человек вызвал в ней неизведанные прекрасные чувства. Дженет впервые в жизни ощутила себя настолько желанной, настолько женщиной. Рядом с ним было так хорошо, так спокойно. Странно, но всего за несколько мгновений в его объятиях она накрепко забыла о существовании Пита Расслина, об их дружбе, о его преданности. Даже о том, чем он пожертвовал ради нее и брата. Все равно, благодарность – это нравственная категория, а влечение, страсть – область заповедных, неподвластных разуму эмоций. Даже из великой благодарности невозможно вызвать чувства, которых нет. Дженет знала, что она в неоплатном долгу перед Питом. Но, вспоминая Поттера – то, самое чудесное в жизни, возникшее между ними, понимала: этого она не сможет забыть никогда. Когда Гирам ушел вчера, она целый вечер думала обо всех сразу: о брате, о Пите Расслине и о нем. Мысли путались. Дженет смертельно устала, но спать не хотелось. Было уже за полночь, когда она нехотя поднялась наверх, в спальню. Тревога не оставляла Дженет. Тогда она приняла снотворное и наконец погрузилась в тяжелый сон.

Настало утро. После таблеток голова была тяжелой. Дженет тупо смотрела на часы. Десять часов? Прислуга должна была подать кофе в восемь. Наверное, Дженет так крепко спала, что не услышала стука в дверь. Она села и позвонила в колокольчик над кроватью. Через несколько минут появилась служанка. Она принесла кофе и бутерброды. Почему-то девушка была в уличном пальто и шляпе. Служанка быстро опустила поднос на колени Дженет и, не глядя ей в глаза, сказала:

– Доброе утро! Извините, мисс, но все мы читали сегодняшние газеты. Я ухожу. Остальная прислуга покинула дом час назад. А я решила: кто-то должен остаться, чтобы объяснить наш поступок. Надеюсь, вы поймете и простите. Если мы здесь останемся, то потом никто из нас не сможет найти новую работу!

– О да! Я понимаю, – растерянно ответила Дженет.

Служанка вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Дженет с отвращением выпила теплый кофе, наскоро приняла душ и оделась. Волосы привычно зачесала назад. Взглянув в зеркало, она грустно усмехнулась. Темные круги под глазами придавали ей несвойственный мелодраматический вид. Глаза казались неестественно огромными на бледном, похудевшем лице со впалыми щеками.

* * *

Дженет спустилась вниз. В пустом доме ее шаги отдавались глухим эхом. «Позавтракать придется где-нибудь по дороге в магазин», – подумала она. В передней был слышен какой-то гул. Дженет выглянула в окошко. У парадного снова собралась толпа. Куча зевак, газетчики, фоторепортеры. У нее не было сил снова пройти сквозь строй. Дженет позвонила в магазин и предупредила, что не появится в «Кэтрин Лорд» несколько дней. Она дала необходимые распоряжения старшей продавщице, изумленно выслушав циничные рассуждения своей подчиненной.

– Ничего-ничего. Нет худа без добра. Последние скандальные события сделали рекламу нашему магазину, прибавилось посетителей. Это прекрасно. Мы сами справимся с клиентами, мисс Лорд, не волнуйтесь.

На кухне Дженет приготовила себе горячий чай и тосты. Она нервничала, понимая, что в таком возбужденном состоянии не сможет выйти из дома. Но и бездействие было невыносимо. Необходимо сейчас же позвонить Питу и узнать, где находится брат. Надо добиться разрешения сегодня же увидеться с Кассом. Она не успела набрать номер Расслина, как раздался телефонный звонок. Голос на противоположном конце провода был ей незнаком. Она слышала его впервые.

– Мисс Грант?

– Да, это я.

– Настало время нам немного побеседовать.

– Кто вы? – разволновалась Дженет. Послышался гаденький смешок.

– Старый знакомый, мисс Грант. Вы давно обо мне твердите. Почти четыре года. Вчера я видел вас за кулисами.

– Кажется угадала: тот самый хромой!

– Послушай, – хриплый голос стал груб и резок. – Мне некогда болтать. Я хочу поговорить о деле. Ты не дура и понимаешь, что теперь-то уж власти не отпустят твоего братца. Сейчас тебе нужна моя помощь. Конечно, только если мы с тобой договоримся.

– О чем договоримся?

– Дело серьезное, мисс. Я видел, как убили художника.

– А Еву? – вырвалось у Дженет. Хромой сипло усмехнулся:

– Ты многого хочешь, детка. Нет, этого представления я сам не видел, но знаю кто порешил красотку. Вчера в театре за кулисами ты была не одна, я тоже был там. – Хромой вдруг зачастил, захлебываясь от злости:

– Какая наглость! Подделываться под меня, даже прихрамывал, как я. Хотел повесить все мокрые делишки на меня, сволочь! Да только не выйдет! – Он помолчал и продолжил чуть спокойнее: – Послушайте, мисс Грант. Я могу помочь освободить вашего брата, но придется раскошелиться. Я располагаю такими данными, которые стоят немалых денег. Вы понимаете меня?

– Да, конечно. Я готова заплатить.

– Мне нужно пятьдесят тысяч долларов наличными и немедленно, сегодня же. Тогда я скажу, как погиб Фредерик и кто задушил Еву. Но запомните: если вы только посмеете хоть слово сказать кому-либо о моем телефонном звонке до того, как я получу деньги – ваш драгоценный брат обречен. Мне нужно успеть скорее убраться отсюда, вы поняли? Мое предложение остается в силе только при одном условии. Это ясно?

– Пятьдесят тысяч долларов... – Дженет была подавлена размером суммы и сроками.

Хромой грубо прервал ее:

– Только не говорите мне, что у вас нет этих денег. Я знаю, что господин Торнтон перевел на ваш счет солидный куш. Почти все отцовское наследство.

– Но ведь вы просите наличные. Я должна буду продать ценные бумаги, а такую сложную операцию нельзя сделать за один день. Да и в банке могут заподозрить неладное. Особенно сейчас. Ведь всем известно о том, что в убийстве подозревают моего брата.

– Это уже ваши заботы, милочка. Возьмите в долг, на худой случай. Итак, выбирайте: либо деньги, либо – электрический стул для Касса Гранта. Выбор у вас невелик. Придумайте что-нибудь. Объясните банкирам, что доллары необходимы для защиты вашего брата.

– Да, я совсем забыла. У меня есть облигации государственного займа, – воскликнула Дженет. – Двадцать пять тысяч долларов в облигациях. И еще можно взять какую-то сумму в «Кэтрин Лорд».

– Делайте, как знаете.

Хромой рассказал ей, где они должны встретиться. Он назвал адрес заброшенного склада на Седьмой авеню, в районе Виллидж. Он будет ждать ее там. Дженет обязана принести деньги мелкими купюрами. К тому же, «зеленые» требуются чистые, не маркированные и не помеченные. Кроме того, он ждет ее одну. Никто не должен знать об их договоренности, иначе «хромой» не раскроет тайны.

– Да, я все поняла, – сказала Дженет. – Но...

Послышались короткие гудки. Собеседник повесил трубку...

Хромой! Все-таки он существует, она была права. В сердце Дженет снова затеплился свет. Хромой – свидетель, он все расскажет! Наконец-то! Надо действовать решительно. Но при мысли о том, что ей придется идти одной на какой-то заброшенный склад да еще с огромной суммой денег, у нее похолодело внутри. Ведь позвонить мог кто угодно, опасно встречаться с незнакомцем наедине. Но он сказал, что ни одна душа не должна знать. Она пойдет без сопровождения и никто не сможет защитить ее в случае опасности. В Дженет боролись страх и вера. А что, если это последняя надежда и хромой – единственный, кто может спасти ее неповинного в злодеяниях брата?

Она, словно затравленная, бродила взад-вперед по комнате не в силах принять окончательного решения. Все-таки надо позвонить Питу. Приветливый голос секретарши резко изменился, когда Дженет назвала себя.

– Господин Расслин в суде. Должен вернуться в офис к обеду. Ровно в два у него встреча с клиентом.

Дженет попросила адвоката связаться с ней сразу же, как придет.

– Это очень срочно и важно, – заметила она секретарше Пита.

Положив трубку, Дженет стала лихорадочно листать телефонный справочник в поисках номера телефона Грэма Коллинжа. Сердце ее неистово колотилось, непослушные пальцы никак не могли набрать номер. Наконец на том конце провода взяли трубку. Слуга ответил, что господин Поттер ушел от Коллинжа рано утром, еще до завтрака.

– Может, он просил что-либо сказать мне? – неуверенно спросила Дженет.

– Нет, ничего, – ответил слуга.

Мисс Грант попросила передать Поттеру, что он ей крайне нужен и речь идет об очень важном и неотложном деле.

Она положила трубку, чувствуя, что больше ничего придумать не может и тем не менее, необходимо действовать быстро. Сейчас ей некому помочь, некому даже посоветовать.

Удрученная девушка прошла в небольшую комнату, которую они прежде называли французской гостиной матери и села возле письменного стола. «Можно снять двадцать тысяч со счета в магазине, хотя бы на время. Еще пять тысяч наличными хранятся у меня дома. Надо отыскать ключ от сейфа в банке. Там есть облигации, но их не хватит. Еще семь тысяч на моем счету в банке, но сразу всю сумму снять не удастся. Не хватает... Где достать еще денег?» Дженет выводила детские каракули на листке бумаги, грызла кончик карандаша. У Пита просить бессмысленно, у него просто нет нужной суммы. Торнтон? Нет, он даже пальцем не пошевелит ради Касса. Он яростно ненавидит «убийцу» его невесты. Еще четыре года назад свадьба Касса была для кузена словно кость в горле. Наверное, уже тогда он ревновал Еву. Можно продать два дома, но на это уйдет несколько недель". И тут она вспомнила. В банке, в сейфе, лежит жемчужное ожерелье матери. Оно досталось ей по наследству. Нет, только не жемчуг! Ведь это память о матери! Но, с другой стороны, если бы мать была жива... Дженет взглянула на ее портрет в серебряной рамочке:

– Ты как думаешь, мам? – спросила она у фотографии, с которой смотрело милое, родное лицо, такое доброе.

Дженет встала, вернулась в прихожую и быстро оделась. И вдруг она вспомнила, что перед домом толпа народу. Как же ей выбраться на улицу незамеченной? На третьем этаже, в гардеробе для прислуги она нашла облезлый чемодан, который много лет назад оставил кто-то из слуг, выудила старые вещи, пропахшие нафталином: длинный поношенный серый плащ, старомодную шляпу и толстую шаль, которую бабушка когда-то привезла из Европы. Бабуля обожала эту шаль и красовалась в ней, несмотря на уговоры и насмешки всей семьи. Бабушкина шаль – теплая и уютная, сейчас оказалась очень кстати. Перед зеркалом Дженет напялила на себя все это тряпье, надела черные очки. В облезлый чемодан она уложила свою повседневную изящную одежду.

Прежде чем открыть дверь, она сделала глубокий вздох, как ныряльщик-профессионал. Повернув ручку двери, она поняла, что дороги назад уже нет.

Стараясь ни на секунду не задерживаться, она протиснулась сквозь толпу. Взглянув на нее, зеваки тут же потеряли всякий интерес, решив, что это кто-то из прислуги. Однако детектив Милстайн, который с утра дежурил в толпе, заметил нечто странное в этой нелепой женской фигуре. Он подумал, что прислуга одета слишком плохо для такого богатого дома. Приглядевшись повнимательнее, он вдруг увидел, что женщина – в дорогих модных туфлях. Точно такие же хотела купить его жена. Она еще сказала ему, что для итальянской стильной обуви цена вполне приемлема, всего шестьдесят долларов. Темные очки, дорогие туфли и древняя потрепанная одежда? Милстайна осенила догадка. Он кинулся сквозь толпу вдогонку за таинственной незнакомкой.

На центральном вокзале Дженет зашла в женскую комнату. Она сняла уродливый плащ, открыла чемодан и вытащила оттуда норковое манто и маленький норковый берет. "Маскарад'

Свою одежду она оставила в чемодане у стены. Когда она открывала дверь банка, ее всю трясло. Дженет всем телом ощущала притаившуюся опасность. Клерк внимательно и, как ей показалось, с подозрением, оглядел ее:

– Это далеко небезобидно, мисс Грант, иметь при себе наличными такую большую сумму, – сказал он, четко проговаривая каждое слово.

– Я осуществляю выгодную сделку. Меня ждут прямо здесь, недалеко от банка, так что деньги будут при мне недолго. – Дженет ляпнула первое, что пришло в голову.

Пакет с деньгами оказался довольно внушительного размера, и она еле засунула его в свою дамскую сумочку. Операционист все это время молча наблюдал за ней. Потом он проводил Дженет в хранилище и оставил ее одну. Руки дрожали, голова соображала туго. Ей понадобилось немало времени, чтобы вспомнить шифр сейфа и справиться с замком. Дженет достала из шкатулки ожерелье матери, нежно погладила его и положила к себе в сумку. Осталось вынуть облигации и закрыть сейф. Когда она вернулась к знакомой конторке наблюдательного клерка, он тревожно посмотрел на нее:

– Чем я еще могу быть вам полезен, мэм? – спросил он.

– Я хочу получить наличными по этим облигациям.

Клерк поднял глаза. Это был взгляд профессионала в своем деле. Совсем не тот восхищенный жаждущий взгляд, каким на нее обычно смотрели мужчины.

– Мне срочно нужны деньги, – сказала она поспешно, осознавая, что глупо сейчас что-либо объяснять, но было уже поздно. Он снова поднял на нее глаза. Очевидно, вид у нее был странный.

«О господи, – подумала она, – ведь они же читают газеты и знают меня как сестру убийцы. А может, думают, что я снимаю все деньги, чтобы удрать?»

Дженет раздирали противоположные чувства: ей было страшно; но она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. От страха, неопределенности и напряжения закружилась голова. Ее тошнило. «Скорее, скорее! Поворачивайся!» – твердила она про себя.

Пакеты с деньгами были перевязаны толстой бечевкой.

– Вы что, собираетесь прямо так их нести? – спросил дотошный клерк. – По-моему, вы нарываетесь на большие неприятности.

– Да нет, все будет в порядке, – безмятежно заверила его Дженет, отодвинула стул и встала.

Когда она поспешила через зал, то почувствовала, что несколько пар глаз, не отрываясь следят за ней. Боковым зрением она увидела: с ее операционистом разговаривает какой-то высокий мужчина. Клерк что-то горячо объяснил, мужчина обернулся и посмотрел на нее. Щеки Дженет пылали. «Быстрее, быстрее, прочь отсюда». Она проскользнула сквозь вращающиеся двери.

– Такси, такси! – голос Дженет сорвался на крик и возле нее взвизгнули тормоза машины.

Она назвала водителю адрес, захлопнула дверцу, но не ощутила облегчения. Сумку и связку пакетов Дженет прижала к груди обеими руками. Она старалась не оглядываться. Позади нее детектив Милстайн остановил первую попавшуюся машину и приказал водителю:

– Двигай! И не теряй из виду вон ту машину.

– Что, ожидается перестрелка? – встревожился шофер.

– Нет, стрелять не будем, – ответил Милстайн.

– У этой дамы нелады с полицией?

– Не с полицией, старина, а с законом. По крайней мере, мне так кажется, – ответил детектив Милстайн.

В конце улицы Дженет увидела дом, который ей описал хромой, и сказала:

– Остановите здесь.

– Но вы назвали мне другой адрес.

– Наверное, я что-то перепутала. Взглянув на счетчик, она заплатила шоферу и вышла, не доехав почти квартал до здания, где размещался склад. Для отвода глаз она зашла внутрь какой-то пристройки, немного замешкалась и, когда машина отъехала, вышла и направилась к складу. В окне особняка на противоположной стороне она увидела женщину в инвалидной коляске. Видно, ее единственным развлечением в жизни было наблюдать за случайными прохожими. Неподалеку от нее из автомобиля вынырнул незнакомый человек. Казалось, он о чем-то спорил с шофером. Дженет ускорила шаг.

Чем ближе она подходила к зданию склада, тем острее чувствовала, как ее охватывает животный страх. Она толкнула массивную дверь, которая медленно и со скрипом распахнулась. Дженет оказалась в кромешной темноте. Пахло луком, капустой, сыростью и мышами. Девушка прикрыла за собой дверь и замерла, боясь шевельнуться. Когда глаза привыкли к темноте, и она смогла различать отдельные предметы, то увидела, что повсюду царят грязь и запустение. Склад был старым и заброшенным. На полу валялись доски, битое стекло, пустые картонные коробки. Никакого освещения здесь и в помине не было, только сквозь крошечные окна-щели едва проникал слабый серый свет.

Дженет затаилась, прислушиваясь. Может, хромой еще не пришел? Она шагнула вперед. Гнилые доски на сыром полу противно чавкали. Дженет уловила какие-то звуки. Где это? Наверху? Справа от себя она разглядела лестницу с оторванными перилами. И вдруг Дженет различила писк и звук скребущихся лап. Крысы. Она готова была завизжать от страха, но в ту же секунду услышала шаги. Да, это наверху. Она кинулась к лестнице, но остановилась в нерешительности. А вдруг там еще кто-то? Вдруг это – ловушка? В голове ее проносились хрестоматийные сцены убийства и насилия. И снова шаги. Да, это его припадающие шаги. Она хорошо знает их.

Это – хромой. Дженет была уверена. Больше оставаться в темноте она не могла.

– Эй! – крикнула она в никуда. – Вы наверху?

Ответа не последовало. Раздался приглушенный крик. Потом возникли странные звуки, будто поверженный ниц человек, колотит пятками об пол. Дженет от ужаса превратилась в соляной столп. Через секунду она услышала, как наверху кто-то быстро пробежал. Но это были уже не припадающие, а шаги сильного здорового человека.

– Эй! – снова закричала Дженет. В ответ – тишина. Она, крадучись, останавливаясь на каждой ступеньке, поднялась наверх. Здесь оказалось еще темнее, чем внизу, и царил тот же безумный хаос. Мимо ее ног бесшумно проскочила мышь.

– Где вы? – взмолилась Дженет. От ужаса она не узнавала собственного голоса.

В глубине склада она увидела открытое окно, в него врывался ледяной ветер. Значит, сюда проник некто чужой, а не только ее колченогий «приятель». Но хромой точно был в условленном месте. Дженет ясно слышала знакомые шаги, она не могла их спутать ни с одними другими. Все стихло, ни звука, ни единого признака, который бы указывал на присутствие человека. Дженет оказалась совсем одна. Она равно боялась и увидеть кого-то и не застать никого. Ведь встреча с хромым была последней надеждой помочь Кассу.

– Я не могу больше ждать! Я все принесла, но если вы не выйдете сейчас же, то я уйду. – Дженет охватило безысходное отчаяние.

В ответ – ни звука. Дженет уже повернулась к лестнице, чтобы спуститься. Но ее будто что-то потянуло взглянуть за груду коробок. В обморок она не упала только потому, что успела прислониться к стене. За нагромождением коробок распластался мертвец. Глаза открыты, лицо обезображено предсмертной судорогой, одна бровь удивленно вздернута. Горло перерезано тонким шнуром. Известный садистский прием...

 

Глава четырнадцатая

Вход в кафе освещала неоновая вывеска. Поттер увидел Дженет с порога. Она сидела на высоком круглом табурете за стойкой бара. Перед ней остывала нетронутая чашка кофе. Дженет была очень бледна и дрожала как в лихорадке. Быстро окинув ее взглядом, Поттер подвинул стул и поместился около мисс Грант. Народу было мало, только в самом углу резвилась подвыпившая компания молодых людей. Они шумно и весело спорили о чем-то с хозяином закусочной. Никто, слава богу, не обращал внимания на бледную девушку у стойки бара.

– С тобой все в порядке? – спросил Поттер.

Дженет не отвечала. Ее большие глаза смотрели мимо него, озноб заметно усилился.

– Скажи, дорогая, ты не собираешься сейчас же грохнуться в обморок? – испугался Поттер.

Она покачала головой и вдруг словно заметила, что он здесь. Дженет схватила его запястье, крепко сжала, прошептав:

– Его задушили. Почти у меня на глазах. Я слышала, как он беспомощно колотил пятками об пол. Хромой из последних сил боролся за жизнь.

Дженет цедила слова, едва разжимая губы, так, чтобы не стучать зубами. Гирам потрогал чашку. Кофе оказался совсем холодным. Он уже было поднял руку, чтобы позвать хозяина, но передумал. Нет, лучше не привлекать к себе внимания. Дженет в таком болезненном состоянии, что официант сразу же ее запомнит.

– Расскажи-ка мне все, только подробно, – сказал Гирам Поттер.

Дженет потребовалось немало усилий, чтобы сосредоточиться. Она говорила сбивчиво, порой невнятно, но Поттер ни разу не перебил девушку. Дженет добросовестно вспоминала все, что произошло за день, с самого утра. Звонок хромого, ее попытки дозвониться Питу Расслину и затем Поттеру; затея с переодеванием, чтобы незаметно для всевидящих репортеров выбраться из дома; посещение банка, где она сняла деньги со счета, забрала облигации, ожерелье и со всем этим богатством приехала на склад. «Наверняка, за ней следили», – насторожился опытный детектив.

– Таинственный убийца слышал, как я звала хромого. Он сдержал слово, прибыл на склад и поплатился за это жизнью. Расправившись со своей новой жертвой, преступник открыл окно и выбрался наружу. А хромой мертв, и теперь больше некому дать показания в пользу Касса. Но, Поттер! Я была так напугана, что не сообразила. А если новое преступление незнакомца поможет Кассу. Ведь брат, находящийся в полиции, не мог убить хромого шантажиста.

Дженет заметила скептическое выражение лица Поттера и осеклась; она обвила горло рукой, точно задыхалась.

– Господи, Поттер! Какая я дура! Ведь теперь подозрение падет на меня: подумают, преступление совершила я, чтобы прикрыть Касса и запутать следствие, а заодно и разделаться с хромым шантажистом, отравлявшим мне жизнь. О боже!

– Спокойно. Не теряй здравого смысла и не фантазируй. – Гирам с нежностью заглянул в ее огромные черные глаза: – Ты должна помогать мне, дорогая, и сохранять ясность мысли.

Постепенно отчаяние отпустило Дженет, и она снова обрела способность воспринимать слова Поттера.

– Скажи, ты все еще надеешься вызволить Касса? – с надеждой спросила она.

– Конечно, мы оба просто обязаны сделать все возможное и невозможное, но для этого нужна твердая воля. Я свяжусь с тобой обязательно, как только смогу. Будь, пожалуйста, дома и жди моего звонка. И прошу тебя, верь мне.

– Я верю, верю. – Дженет хотела подняться на ноги, но пошатнулась и чуть не упала. Поттер успел вовремя схватить ее под локоть. Дженет пристально смотрела в его мужественное открытое лицо. У нее был вид ребенка, потерявшегося в толпе.

– А что мы будем делать теперь, Гирам?

– Прежде всего я позвоню в полицию. Тебе ведь это не пришло в голову.

– Полиция не очень-то помогла моей семье, не забывай.

Когда они вышли на воздух из душного кафе, ей стало немного легче. Поттер поймал такси и приказал ей беречь сумку с деньгами. Садясь в машину, Дженет послушно кивала головой, но говорить что-либо была не в силах.

Поттер вернулся в закусочную, чтобы позвонить оттуда О'Тулу.

– Я как раз собирался уходить, – ответил лейтенант. – Есть новости. Плохие. Еще одно убийство. Звонил наш человек, которого я оставил присматривать за мисс Грант. Это он обнаружил тело Евы. Я еду на склад. Если хочешь, мы захватим тебя по дороге.

Поттер объяснил, где он находится, и договорился, что будет ждать коллег на перекрестке.

В автомобиле он слово в слово повторил рассказ Дженет.

– А ты видел покойного хромого? – спросил О'Тул.

– Я не был на месте преступления. Дженет позвонила, и мы встретились в закусочной. Оттуда я и разговаривал с тобой.

– Это толковый Милстайн выследил Дженет. Его внимание привлекла женщина в обносках, но в дорогих модных туфельках, и он решил последовать за ней. Если бы я не оставил ему фотографию Дженет, он никогда бы не узнал ее, когда она переоделась в дамской комнате на вокзале. Оттуда Дженет поехала в банк, сняла все свои деньги со счета и взяла что-то из фамильного сейфа. Затем она села в такси и помчалась на склад. Детектив не спускал с нее глаз. В помещении она была всего минут десять, потом вылетела оттуда пулей и сломя голову бросилась к закусочной. Милстайн видел, как она переговорила по телефону и осталась кого-то ждать. Тогда он решил пройти на склад и посмотреть, что же там произошло. Он увидел бездыханный труп. Тебе известно – «искатель приключений» тоже задушен шнурком?

Поттер кивнул.

– А она совсем не глупа, эта девчонка Грант. Сначала она заманивает хромого, затем шантажист погибает. Что теперь? Дженет отыщет новую жертву, во имя алиби любимого брата?

Поттер промолчал. Пока ему было нечего возразить О'Тулу, хотя сарказм лейтенанта покоробил мудрого и доброго Гирама.

Когда машина О'Тула подъехала к складу, эксперты и медики уже прибыли на место преступления, и Поттер отмежевался от группы специалистов. Он внимательно огляделся вокруг. Склад занимал большую часть квартала, к нему примыкали подсобные помещения. На противоположнои стороне улицы находились жилые дома. В одном был кондитерский магазин, в другом – лавка, где продавались всякие хозяйственные мелочи. На втором этаже особняка, как раз напротив склада, он увидел женщину в инвалидной коляске, которая с любопытством наблюдала за происходящим; промелькнула мысль, что калеку не просто привлек вой полицейских сирен. Возможно, женщина сидит здесь давно и видела убийцу. Ее показания могли бы быть полезными. Пока трудились фотографы и дактилоскописты, Поттер размышлял о случившемся. Если одиссея с хромым была правдой, и он каким-то чудом оказался свидетелем убийства Фредерика, то колченогий, должно быть, шантажировал убийцу в течение долгих четырех лет. Почему же теперь вымогатель так резко изменил тактику? Откуда хромой узнал, что у Дженет снова появились деньги? Об этом нигде не сообщалось официально. Существовал только один способ получить столь ценные сведения. О'Тул позвал приятеля со второго этажа, и Поттер осторожно поднялся наверх по шатким ступеням.

Группа специалистов стояла вокруг неподвижного тела. Судебный медик встал с колен и отряхнул брюки.

– Убитый был инвалидом. Скорее всего – костный туберкулез. Скончался не больше часа назад.

О'Тул взглянул на Поттера.

– Ты раньше когда-нибудь видел его? – спросил он.

– Нет, – ответил Поттер.

– Пока придержимся версии, что труп не опознан. Надо снять отпечатки пальцев.

– Я советую тебе пригласить Хаскела, проверить жертву.

– На флуоресцеин? Значит, ты все-таки веришь этой отчаянной девчонке.

– Да, верю. И вот что еще, О'Тул. Я бы на твоем месте пригласил сюда миссис Симмонс. Думаю, она поможет опознать убитого получше любого эксперта.

О'Тул поднял на Поттера удивленный взгляд.

– Ты думаешь, покойный – отчим Евы?

– Этот корыстный человек как-то пронюхал, что у мисс Грант снова появились деньги, и я вижу только два пути узнать правду – через мать Евы или Торнтона Гранта.

– Но как возникла твоя привлекательная гипотеза?

– Ты хочешь спросить, почему Ева рассказала хромому о деньгах мисс Грант? Пока не знаю. Это только предположение. Вот и все.

Они вернулись в полицейский участок и отправили на склад Хаскела. Через полчаса криминалист позвонил и что-то коротко доложил лейтенанту.

– Старик! А ты прав! Флуоресцеин обнаружен на плаще и на руках хромого. – О'Тул восхищался профессиональной хваткой Поттера.

– Значит, все сходится, и то, что утверждала Дженет Грант – правда, – не без удовольствия – заметил Гирам. – Дженет говорила, что слышала шаги хромого, видела его со спины и даже дотронулась до плаща. Думаю, следствие должно исходить из того, что есть какая-то определенная связь между хромым негодяем и убийством Евы.

В дверях появился полицейский и доложил, что привел миссис Симмонс. Он отступил в сторону и пропустил костюмершу в кабинет. Она была одета в поношенный серый плащ, совсем не по погоде. Вязаный берет тоже, как видно, не спасал от январской стужи: поверх него был намотан старый шерстяной шарф. При виде жалкой фигуры миссис Симмонс Поттер вспомнил роскошные меха ее дочери и почувствовал острую неприязнь к покойной красавице. Видно, О'Тул подумал о том же. Если вчера он был с костюмершей официален и жесток, то сейчас старался быть предельно корректным.

О'Тул начал разговор с извинений и заверил миссис Симмонс, что они не задержат ее надолго. Он попросил вдову проехать с ними на склад. К его удивлению, пожилая дама без звука согласилась. Всю дорогу она не произнесла ни звука. Когда ее подвели к телу, она тупо уставилась на покойного и долгое время молчала. О'Тул стоял рядом, готовый в любой момент поддержать миссис Симмонс.

– Это – Берн, мой муж, – сказала она безучастно.

И вдруг с ней случилась истерика. Нет, она не заплакала. Напротив, женщину сотрясал дикий хохот. О'Тул взял ее под руку и подвел к стулу. Но вдова продолжала хохотать. Она смеялась и смеялась, пока у нее не перехватило дыхание и не потекли слезы. Тогда она вытерла глаза и прохрипела:

– Неужели он мертв?

– Мне очень жаль, что вы узнали о несчастье столь внезапно, но, как вы понимаете, нам не удалось подготовить вас заранее. Судьба распорядилась по-своему.

– Жаль? Но мне ничуть не жаль. Я бесконечно рада. Мне больше нечего бояться. Я даже не могу поверить в такое счастье!

Поттер пригласил эту несчастную пожилую женщину пообедать с ними, а заодно и побеседовать. Она ела жадно. Так, как будто долгое время голодала, и без конца говорила, говорила. Слова сыпались, как из худого решета.

– Мы всегда его боялись, я и Ева. У Верна был отвратительный характер. Он часто бил нас. Он продал Еву Мейтленду, когда ей было всего шестнадцать. Хотя она особенно и не возражала, девочка всегда отличалась сметливостью. Фредерик был настоящим мужчиной, а Ева – воплощением Женщины. Художник был от нее просто без ума. Время от времени влюбленный Фредерик снабжал Верна деньгами. Но конечно, Еве предстояло задуматься о своем будущем. Она понимала, что Мейтленд никогда не женится на ней. Ей нужна была хорошая партия. Повторяю, она была умницей, моя дочка. Фредерик тоже понимал, что рано или поздно Ева выйдет замуж, но думал, что ее супружество не должно ничего изменить. Да в общем-то после свадьбы ничего и не изменилось. Когда Ева вышла замуж, она дала мне немного денег, чтобы я уехала отсюда. Я компрометировала знатное семейство Грантов. В Аризоне я нашла работу: устроилась уборщицей в одной фирме. Ева надеялась, что Берн тоже уберется: у него туберкулез и климат Нью-Йорка ему был вреден. Но он остался. Поймите меня! Я так боялась открыться вам. После всех этих бесконечных толков о хромом... Я просто не смела ничего сказать о шантаже Евы – все это мерзкие проделки Верна...

– Продолжайте, миссис Симмонс. Так, значит, после свадьбы Евы ваш муж никуда не уехал.

– Да, он остался здесь, рядом с деньгами. На зеленые бумажки у него был отменный нюх, получше, чем у охотничьей собаки.

– И где же он добывал деньги? Миссис Симмонс пожала плечами:

– Иногда у Фредерика, иногда – у Евы. Но у Евы было немного наличных. Свекор не любил ее. Он не одобрял этот брак и заставил сына самому зарабатывать на жизнь. Старый Грант договорился с Евой, чтобы она свидетельствовала в суде в пользу Касса и подарил ей три тысячи долларов. Но это случилось после того, как Фредерик написал портрет возлюбленной, а его жена увидела картину и начался громкий скандал.

– А вы сами когда-нибудь видели картину, миссис Симмонс? – поинтересовался О'Тул.

Костюмерша пожала худыми плечами:

– Я думаю, теперь это не имеет никакого значения. Сколько несчастий произошло с тех пор! Слишком много. Да, Берн всегда был рядом с моей Евой, моей Элли. Он знал, что она и Фредерик после свадьбы продолжали встречаться. Алчный урод ждал удобного случая. Он следил за мастерской художника. С того самого дня, как семья Мейтлендов поселилась по соседству с Грантами. Однажды он забрался в его мастерскую и сфотографировал злополучный портрет, который нашла потом миссис Мейтленд.

Миссис Симмонс повествовала, не отрывая взгляда от тарелки с едой. Но вдруг она с негодованием отставила прибор. Лицо ее сделалось серым:

– Не понимаю, как Ева оказалась такой распутной. Ведь я воспитывала ее в строгости. Маленькой она была такой скромной, хорошей девочкой. Я хотела, чтобы она выросла настоящей леди. Но у нее был тяжелый характер... О чем я говорила? Ах да, фотографии. Берн рассказал о ее существовании Мейтленду и шантажировал его, заставив выкупить негатив. Но художник не знал, что Верн успел сделать несколько отпечатков.

– Сколько? – спросил Поттер.

– Четыре. Один для себя, один для Евы, один для Фредерика и один... Я даже не знаю, наверное, просто так, про запас. Эти фотографии стоят целое состояние. Верн сказал, что собирается роскошно жить на них до конца дней.

Костюмерша снова ухватилась за вилку, но тут же оставила ее и продолжила свой монолог:

– Еще Берн разохотился пугать этими фотографиями Еву. Уже потом, после помолвки с Торнтоном, ей пришлось отдать ему драгоценности, подаренные Мейтлендом. Берн умело и жестоко шантажировал мою дочку. Угрожал, что расскажет Торнтону о ее похождениях, и, конечно, он знал, что Ева клюнет на эту удочку. Еще раньше Ева отдала ему деньги, которые вручил ей отец Касса во время суда. Не представляю, что он делал с таким богатством. Я видела его в последние месяцы очень редко, только когда ему было что-то надо. Он брал от жизни все: красивая одежда, девочки, роскошные машины. У Верна где-то есть квартира. Эпизодически он там появлялся.

Миссис Симмонс отказалась от десерта. Ей не терпелось освободиться от груза воспоминаний:

– Я вам признаюсь, Берн – это адово семя – доводил Еву до сумасшествия. Мы никогда не знали, когда он возникнет снова и сколько денег потребует. Когда Торнтон Грант сделал предложение моей дочери, Берн заявил, что переедет в его дом. Ева ответила ему, что Торнтон, долго не раздумывая, выкинет ее вон, узнав, что у нее такая непристойная родня. И вот тогда иссякнет золотой родник и Берн не получит больше ни копейки. Тем временем Ева узнала: Дженет вернула себе свою долю наследства, ей сказал об этом Торнтон. И тогда, чтобы избавиться от Верна, она заверила отчима, что найдет для него другой постоянный источник дохода. Только я не понимаю, почему Ева была так уверена, что мисс Дженет станет платить Верну. Именно поэтому дочь и хотела поговорить с мисс Грант в театре. Берн доводил Еву до исступления, звонил среди ночи и требовал денег. Ева перестала спать. Это он портил ее вещи и переворачивал все вверх дном в гримерной. Она была вынуждена как-то оградить себя от вымогательств маньяка.

– Значит, ваша дочь знала, кто преследует ее, – изумился О'Тул. В течение разговора он молча смотрел на костюмершу, выкладывающую бесценные подробности для следствия.

– Конечно, знала. Чтобы обезвредить шантажиста, она позвала Дженет в театр. Ева надеялась, что Дженет услышит, как прихрамывает Берн. Ева собиралась вызвать полицию. Моя девочка хотела устроить нечто вроде ловушки для отчима. Берн должен был появиться в тот вечер. Но он зашел перед спектаклем, на всякий случай припугнуть Еву. Помните безобразный синяк на ее руке? Это Берн. Она пообещала ему денег, и он исчез, сказав, что вернется через полчаса. Но так и не вернулся. Но теперь что толку говорить об этом? Ведь он был единственным, кто знал правду.

– Какую правду, миссис Симмонс?! – насторожился О'Тул.

– Он знал, кто убил Мейтленда.

О'Тул откинулся назад, с удивлением разглядывая мать Евы.

– Так, значит, вы не верите, что Касс Грант убил художника?

Миссис Симмонс отрицательно покачала головой.

– Откуда такая уверенность?

Тут костюмерша доказала недюжинную способность мыслить логически:

– Просто я знаю: когда у Евы кончились деньги, Берн продолжал получать приличные суммы. Откуда? У Касса и Дженет не осталось ничего после смерти отца. Но кто-то платил же ему? Хуже всего было то обстоятельство, что Верп – единственный человек, знавший правду. Он знал, кто на самом деле убил художника и почему убили мою дочь. – Вдова хромого жадными глазами осмотрела стол: – Пожалуй, я все-таки съем кусочек торта, – робко сказала миссис Симмонс.

 

Глава пятнадцатая

Отношения между Поттером и лейтенантом О'Тулом из отдела по расследованию убийств складывались непросто. Вначале были взаимные недоверие и неприязнь. Когда-то О'Тул пытался доказать, что Гирам Поттер является убийцей, но скоро понял, как он заблуждается. История кончилась тем, что лейтенант сам спас приятеля от тюрьмы. С годами их отношения претерпели серьезные испытания, из соперничества превратившись в искреннюю мужскую дружбу. Но сегодня казалось, что их крепкое братство готово дать трещину.

– Касс не мог убить Симмонса, ты прекрасно понимаешь это, – кричал Поттер. – Ты же сам запер Гранта в камере. Лучшего алиби и придумать невозможно. Я только не понимаю, зачем теперь мучить человека под замком.

О'Тул зажег сигарету. Он избегал встречаться глазами с другом. Но Поттер был настойчив:

– Какие у тебя улики против Касса?

– Прекрати, пожалуйста, строить из себя наивного юношу, – устало и раздраженно ответил О'Тул. – Ты же знаешь, что Касс Грант задержан не за убийство Симмонса. Этого обвинения мы ему не предъявляли. Ты, кажется, забыл, что нас интересует убийца актрисы. У бывшего мужа Евы были все основания, чтобы отомстить ей. Даже если он и не убивал Мейтленда, то Касс уверен: Ева пыталась отправить его на электрический стул. У брата Дженет отсутствует алиби. Касс солгал, заявив, что антракт провел в фойе театра. И пока мы не разберемся во всех хитросплетениях до конца, пока он сам не заговорит, мы не выпустим его из тюрьмы.

– Не собираешься ли ты доказать, что существует уже два убийцы Евы Грант? Кто же тогда отправил на тот свет Симмонса? Некто третий?

О'Тул покачал головой:

– Черт побери. Мне вся эта путаница нравится не больше, чем тебе, Поттер. То есть, я хотел сказать, совсем не нравится. Мне до смерти не хочется отправлять женщину на электрический стул.

Поттер изменился в лице:

– Что ты придумал, О'Тул?!

– Только то, что слышал. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. – Лейтенант посмотрел на часы.

– Подожди! – возмутился Поттер. – Ты не имеешь права предъявлять обвинение мисс Грант. У нее была весьма серьезная причина надеяться, что Симмонс останется в живых. Хромой был единственным свидетелем в пользу ее брата.

О'Тул молча смотрел на потрясенного его вердиктом Гирама.

– О'кей. Только сядь, ради бога. Прекрати мелькать у меня перед глазами. Я попробую растолковать тебе, как я вижу сам ход событий, – сказал лейтенант, когда Поттер опустился в кресло. – Торнтон сообщил Еве о деньгах Дженет. Ева поведала тайну Симмонсу, чтобы переключить его внимание на разбогатевшую мисс Грант. Таким образом у хромого появился новый источник наживы.

Поттер молчал.

– Затем Касс убивает Еву, – развивал свою мысль бравый следователь. – У него просто сдали нервы. Четыре года нормальный мужик томился в психушке. А когда вернулся из Вентфорта, узнал, что Ева процветает, собирается выйти замуж за Торнтона, да еще и прибрать к рукам весь капитал семейства Грантов. Каково?! Тем временем Симмонс связывается с Дженет и заявляет ей, что она должна заплатить ему кругленькую сумму, иначе он не станет свидетельствовать в пользу Касса. Дженет напугана. Она договаривается о встрече с Симмонсом, переодевается и убивает его, используя уже известный прием со шнурком, чтобы отвести от себя подозрения. Дженет знает, что на сей раз у Касса есть твердое алиби. Убив хромого, она спасает и свои деньги.

– В таком случае, – медленно проговорил Поттер, – тебе придется найти четвертого участника спектакля.

– Какого еще четвертого? Ты о чем?

– Я имею в виду «счастливчика», которому Симмонс отдал четвертый отпечаток фотографии портрета Евы. Человека, которого Симмонс доил в течение четырех лет. Это не могла быть Дженет Грант. Как тебе известно, тогда ее кошелек был почти пуст. Деньги появились только три месяца назад. Это нетрудно проверить.

Настроение Поттера изменилось, он вновь почувствовал былую уверенность.

– Я должен увидеться с Кассом Грантом, – сказал он вполне миролюбиво.

– Слушай, скажи лучше сразу, что ты задумал? – О'Тул взглянул на Поттера с подозрением.

В ответ коллега одарил его обезоруживающей белозубой улыбкой:

– Я собираюсь немножко поработать за двоих, – съехидничал детектив.

. – У тебя короткая память, старина. Извини, но я позволю себе напомнить. Твой прошлый роман плохо кончился. Советую тебе на сей раз держаться подальше от этой лихой девчонки. Хотя бы ради собственной шкуры. А то ведь, бывает, истории повторяются. – О'Тулу казалось, что он взял реванш и уложил Поттера на обе лопатки.

* * *

На телефонный звонок Поттера ответила машинистка. Она сказала, что Расслин занят с клиентом и спросила, что передать шефу. Детектив объяснил, что у него очень важное дело, и он хотел бы поговорить с помощником Расслина. Девушка пообещала соединить. Через несколько секунд Поттер услышал сдержанный женский голос:

– Секретарь Пита Расслина слушает.

– Это Гирам Поттер. Я хотел бы побеседовать с Кассом Грантом. Не соблаговолит ли господин Расслин устроить мне свидание с подследственным?

Пауза. Голос помощницы был уже не сугубо официальным, а из трубки повеяло ледяным холодом. Суровая дама ответила, что не знает, когда Расслин освободится, и сухо пояснила, как для безнадежно тупых клиентов, что адвокат Расслин – крайне занятой человек. Гирам положил трубку, решив, что помощница Расслина не только неприветлива, но почему-то настроена откровенно враждебно.

Поттер знал адрес адвоката: Мэдиссон-авеню, 50. Офис Пита Расслина оказался весьма скромным. В приемной, заставленной стандартной современной мебелью, Поттер перекинулся игривыми словами с симпатичной юной машинисткой. Персонал офиса был немногочисленным: всего несколько человек. Рядом с приемной находился кабинет Расслина и крошечная комната его свирепой помощницы. Милая машинистка рассказала, что Расслин почти не бывает на месте: в течение дня «очень занятый» адвокат то появляется на мгновение, то исчезает. Поттер спросил, не передавал ли он чего-либо для него. Раздался телефонный звонок. Девушка сняла трубку и, секунду послушав, сказала, что звонит личный секретарь Расслина, мисс Кларк.

– Мадам просит вас к себе, господин Поттер. Это вторая дверь направо.

Мисс Кларк оказалась молодой и красивой женщиной. На ней ладно сидел отлично сшитый деловой костюм. Ее манеры выглядели безупречно. Но глаза были усталыми и грустными. Ее печальный облик убедил Поттера, что она не очень-то довольна жизнью. Мисс Кларк оторвала глаза от бумаг и пристально взглянула на детектива.

– Господин Поттер? Адвокат Расслин уже договорился о вашей встрече с его клиентом, Кассом Грантом. Ваше имя явится паролем.

– Спасибо.

Поттер взял стул и поставил его напротив мисс Кларк. Он раскрыл новую пачку сигарет и предложил даме закурить. Она колебалась, словно борясь со своей неприязнью к нему. Тогда Поттер приветливо улыбнулся молодой женщине.

– Благодарю, – сказала она, взяла сигарету и позволила Гираму зажечь ее.

Минуту они курили в полном молчании.

– Почему вы не любите Касса Гранта? – без обиняков спросил Поттер.

– А за что я должна его любить? – Голое мисс Кларк дрожал от гнева. – Я работаю здесь уже семь лет, и я наблюдала, как господин Расслин открыл свою практику, как он становился популярным, какой имел успех. Но потом он связался с семейством Грантов и все пошло прахом. Он сделал для них все, что мог. Господин Расслин пожертвовал карьерой, будущим, чтобы спасти ничтожного маньяка-убийцу. С того времени, хотя он и работает день и ночь, его клиентура сильно изменилась. В его офис больше не обращаются достойные люди. В основном – бизнесмены средней руки или неудачники, которые стараются выпутаться из какого-нибудь грязного дела. Расслину уже никогда не вернуть доброго имени солидного адвоката.

– Единственное, в чем бедняге чертовски повезло, так это в том, что у него такой преданный и очаровательный секретарь, – ввернул Поттер.

Мисс Кларк покраснела от смущения. Было ясно: она по уши влюблена в своего шефа. «Интересно, – подумал Поттер, – знает ли об этом сам адвокат?»

– Расслин так много работает, – сетовала секретарь. – Он тратит столько сил и энергии, но, – она сердито сжала кулачки, – дело не в деньгах. Расслин достоин большего. Он как адвокат достоин истинного признания. Он блестящий оратор и профессионал.

Поттер сочувственно покачал головой:

– Как вы думаете, Дженет Грант хоть чуть-чуть беспокоит, что из-за Касса пошатнулась блестящая карьера адвоката?

– Ни капли. Хладнокровная эгоистка. Единственное, что ее волнует, – избалованный и никчемный братец. Пит... Господин Расслин уговаривал мисс Грант оставить глупую затею – освободить Касса из лечебницы. Он предупреждал ее, что свобода навредит его здоровью и опасна для общества. И вот теперь, когда Касс Грант снова совершил убийство, что же делает Расслин? Он опять берется защищать безумца! Непостижимо!

Мисс Кларк стряхнула пепел и глубоко затянулась:

– Конечно, если хотите, вы можете увидеться с этим выродком. Но на вашем месте я бы проявила максимум осторожности. На него следовало бы надеть смирительную рубашку.

– Вы настолько уверены, что Касс Грант психически больной?

– А вы слушали сегодняшние новости? – ехидно спросила мисс Кларк.

– Какие именно новости?

– Вы, наверное, знаете, что эта свихнувшаяся Дженет привозила в Нью-Йорк из Швейцарии доктора Бедднера, психиатра.

– Да, знаю, и что?

– А то, что доктор был убит сегодня утром. У себя дома, в Швейцарии. Знаменитого психиатра убил один из его пациентов, которого он тоже недавно признал совершенно нормальным и помог выйти из лечебницы.

Повисла долгая пауза.

– Да, совсем плохие новости. – Поттер был обескуражен.

Мисс Кларк довольно улыбнулась:

– Мы все не знаем, что нас ждет. Всего доброго, – философски напутствовала Поттера безнадежно влюбленная секретарша Расслина.

* * *

В камеру Поттера тотчас пропустили. Увидев подследственного, детектив сразу понял, что с Кассой происходит что-то неладное. Выражение угрюмой решимости бороться, поражавшее, когда он давал интервью по телевидению, сменилось тупым безразличием. Перед ним был сломленный обреченный человек: глаза потухли, даже осанка изменилась. Он вяло кивнул Поттеру и поднялся, опершись на спинку стула, словно глубокий старик, которому тяжело стоять.

– Кто прислал вас сюда? Вы, кажется, знакомый Торнтона? Не так ли? Если да, то убирайтесь ко всем чертям. Я не желаю иметь ничего общего ни с кузеном, ни с его друзьями. – Касс пронзительно посмотрел на Поттера, и лицо его несколько смягчилось: – Или вы журналист?

Поттер и виду не подал, насколько он удивлен переменой, произошедшей с братом Дженет.

Он стал другим человеком всего за несколько часов пребывания в тюрьме.

– Нет, я не журналист. И уж никак не друг вашего кузена. Хотите вы этого или нет, но я вам нужен.

Касс воззрился на Поттера. Искра любопытства, казалось, пробудилась в нем.

– Вы нужны мне? Откуда такая самонадеянность? Уж не обладаете ли вы магической силой? Кто вы такой, мистер Икс?

Поттер лукаво улыбнулся:

– Мое имя – Гирам Поттер. Я нужен вам хотя бы потому, что я, кажется, единственный человек, который верит, что вы – не убийца Мейтленда Фредерика. А также, – продолжил он, чеканя слова, – я – единственный, кто уверен, что не вы задушили и Еву Грант. Я убежден: вы стали жертвой грязной интриги.

Касс Грант крепче вцепился в спинку стула.

– И еще, – заверил Поттер, – я не уйду отсюда, пока не докажу главного: я вам нужен. При одном условии, что вы прекратите вести себя как убогий зомби и заставите свою юную голову мыслить и помогать мне. Ради бога, сядьте и успокойтесь. Мне не позволят торчать здесь целый день. Мы напрасно теряем время.

Не отводя глаз от лица Поттера, Касс Грант покорно сел.

– Что-то я не очень доверяю вашему энтузиазму. Должно быть, вы туго соображаете, если вам еще не ясно, что мне отсюда не выбраться. Даже опытный изворотливый адвокат Пит Расслин не в силах помочь мне теперь. Два раза в одну реку не входят. Хотя, – он сжал кулаки так, что пальцы его побелели, – я скорее предпочту умереть, чем вернуться в Вентфорт. По крайней мере, электрический стул прекратит всю эту чертовскую муку.

Поттер зажег сигарету, и Касс отметил, что посетитель невозмутимо спокоен и у него располагающее к себе, приятное открытое лицо.

– Конечно, если вы решили покориться нелепым обстоятельствам, отказаться от борьбы – дело ваше. Но, будучи пассивным, вы губите и себя, и сестру.

– Отказаться от борьбы? Господи! С кем?

– С ложью! – Поттер разозлился. – Касс Грант! Сознайтесь, что вы до сих пор ни разу не сказали всей правды. Даже тогда, когда на карту была поставлена ваша жизнь. Ведь на самом деле, я уверен в этом, на суде по делу об убийстве Фредерика только один человек говорил правду.

– И кто это был, по-вашему?

– Ваша сестра Дженет.

После долгой паузы Поттер объяснил:

– Именно поэтому ваш покорный слуга здесь. Я пообещал Дженет, что помогу вам.

Мужчины обменялись проникновенным взглядом. Касс поверил странному незнакомцу.

– Но Расслин любит Дженет. Он давно в нее влюблен. Если бы не мои злоключения, они бы давно поженились. Думаю, я обязан предупредить вас, пока вы не втянулись в это запутанное и опасное дело.

Поттер ухмыльнулся и подумал про себя, что Касс – прямой и чистый человек, который полагается на честность и порядочность других. А эти нравственные качества говорят о многом.

– Ничего страшного, – сказал он вслух, – я вечно во что-нибудь вляпываюсь, особенно последние десять лет.

– Ну тогда извините мою недоверчивость... Так что теперь?

– Если вы готовы помочь мне, то я хотел бы поговорить с вами об убийстве.

– Но я ничего не знаю. Клянусь вам всем святым, я даже не был за кулисами, – заволновался узник.

– Вы меня не поняли. Сейчас речь не идет о гибели вашей бывшей жены. Я говорю об убийстве Мейтленда Фредерика.

– Не понимаю, зачем ворошить далекое прошлое? – возразил Касс.

– Ради бога. Начинайте рассказывать. Быстрее! – потребовал Поттер.

– С чего начать?

– Сначала. С того рокового утра.

Касс начал рассказывать Поттеру, что в то злополучное утро он поехал на автомобильный рынок с тремя машинами: спортивная модель, фургон и маленький дамский автомобиль. Обычно на продажу трех автомобилей требовалась уйма времени, иногда даже несколько дней. Но в тот раз ему удалось сбыть их с рук неправдоподобно быстро. Он был страшно рад. Настроение было великолепное.

– Я продал машины сразу, всего за какие-то несколько часов. Все три, – похвастался он. Поттер заметил, что апатия, овладевшая Кассом, вдруг исчезла. Он заговорил живее, в глазах появился прежний молодой блеск.

– Я точно помню время. Я проработал с девяти до трех. Клиент, который купил все три модели, может это подтвердить. Мы были вместе все время торгов. – Касс был счастлив и торопился домой, чтобы рассказать жене об удачной сделке. Он хотел отметить свой успех, собирался пригласить Еву на ужин, а потом – в театр или в ночной клуб.

– Ева, – вспоминал он, секунду помолчав, – обожала бывать на людях, в роскошных ресторанах, модных барах, где много народу, музыка, танцы. У меня в последнее время не было денег на такие дорогие увеселения. Мы жили весьма замкнуто. – Касс запнулся. – У дома я встретил Торнтона. Старый дворецкий, кажется, его звали Гордоном или Геркенсом, что-то вроде того, пригласил нас в особняк вместе.

– Торнтон был частым гостем у вас в семье? – прервал его Поттер.

– Нет, я бы не сказал. Он навещал нас не чаще, чем раз в месяц. Дженет и я не были с ним дружны. Торнтон намного старше, да и интересы у нас разные. А вот отец любил Торнтона. По-моему, даже больше, чем собственных детей. Дело в том, что отец, как и кузен, любил коллекционировать книги. Правда, Торнтон предпочитал только классику, а отец собирал все ценные издания, особенно раритеты, библиографические редкости.

– Насколько я помню, – заметил Поттер, хмурясь, – до сих пор никто не интересовался, как Торнтон провел день, когда убили художника.

– Послушайте, – возразил Касс, – Торнтон не имеет к убийству никакого отношения.

– Вы так думаете?

– У него не было ни малейшего повода.

– А Ева? – спросил Поттер. – Вы же теперь знаете, что Торнтон собирался жениться на ней сразу после премьеры. Как знать, может быть, его увлечение красавицей началось гораздо раньше.

– Ева собиралась за Торнтона замуж только из-за денег, – возразил Касс. – Это ясно как божий день. А когда убили Фредерика, Торнтон еще не располагал моей долей наследства. И к тому же он не знал о связи Евы и Фредерика; так что дражайший кузен вне всяческих подозрений.

– А ты знаешь, старина, – Поттер вдруг перешел на ты. – Удивительно, как это ты избежал электрического стула? У меня такое ощущение, что ты готов приводить все возможные аргументы в защиту кого угодно, только не самого себя.

– Боже правый! – воскликнул Касс и впервые усмехнулся. – Да я готов отправить за решетку кого угодно, чтобы спасти свою шкуру, но только не Торнтона. Дело даже не в нем самом. Просто его надо знать. У него не тот характер. Это у нас с Дженет характер Грантов, а Торнтон не подвержен страстям. Его чувства заморожены навечно.

– Может быть, Ева его разморозила? – предположил Поттер.

Касс пожал плечами:

– Пожалуй. Для того чтобы разбудить такого безнадежного флегматика, как наш кузен, у нее были прекрасные данные. Во всей этой истории есть только единственный отрадный момент. Торнтону пришлось вернуть Дженет деньги. Она убеждена, что он согласился по одной причине: хотел избежать громкого скандала в прессе. Дженет припугнула его, что поместит интервью в газеты, где заявит, что он не дает ей денег на повторное расследование. Видно, Торнтон тогда уже собирался жениться на Еве, но не осмеливался сделать ей предложение, пока считал себя – обязанным распоряжаться судьбой и деньгами Дженет. Но не из-за угрозы сестры он медлил с предложением. Торнтон не таков.

Поттер умело вернул разговор к теме убийства Фредерика, и Касс продолжил исповедь:

– Отец тогда болел. Его мучила ангина. Торнтон пришел навестить его. Кузен ждал в библиотеке, а дворецкий... Не помню, как его звали, черт побери. Он отправился доложить о нем отцу.

– Откуда вы знаете, – Поттер снова перешел на официальный тон, – что гость остался в библиотеке?

– Торнтона сразу же проводила туда Дженет, зная о его пристрастии к чтению.

– Хорошо, продолжайте.

– Дженет отозвала меня в сторону и рассказала о беседе с миссис Мейтленд.

Я не поверил, решив что все эти подозрения – плод болезненных фантазий мадам. Я направился к почтенной леди, чтобы высказать ей свое мнение, а заодно и поговорить с Фредериком с глазу на глаз.

Поттер протянул пачку, и Касс взял сигарету, которая плясала в его дрожащих руках. Детектив помог ему прикурить. Глубоко затянувшись, Касс продолжил:

– Дженет передала мне, что Ева все знает. Я побрел к ней. Она плакала, обнимала меня, клялась, что слухи о ее связи с художником – ложь, клевета. Ева умоляла меня смириться и переждать. Потом она начала...

Темный румянец пятнами проступил на лице Касса, который всего несколько минут назад был бледным как смерть.

– Да, черт побери. Постель – ее самое верное оружие в поединке с мужчинами. Она знала, что неотразима в искусстве обольщения, которым владела виртуозно.

– Возможно, ее главной целью было отвлечь ваше внимание.

– Что вы имеете в виду?

– Ева разговаривала по телефону. Сразу после того, как Дженет сообщила ей о звонке миссис Фредерик.

Касс посмотрел на Поттера, сморщился, как будто его замутило, и смял недокуренную сигарету. Затем Касс признался, что отважился по-мужски поговорить с самим художником. У него не было желания дискутировать с миссис Фредерик. В дом его впустила прислуга. Торнтон и госпожа Мейтленд находились в гостиной. Они пытались остановить Касса, но он грубо оттолкнул Торнтона и ворвался в мастерскую Фредерика.

– Может, закончим? Я уже сто раз все это перемалывал, – видно, терпение Касса Гранта иссякло.

– Нет, не все, – возразил упрямый Поттер, – сейчас я хочу услышать всю правду, и в деталях. – Поттер сделал акцент на слове «всю». Касс послушно продолжил.

Он распахнул дверь мастерской и оцепенел. Фредерик лежал мертвый на полу. Касс увидел, что на его шее – удавка. На этюднике стоял портрет Евы.

– Я сжег его в камине.

– А зачем тогда на суде вы утверждали, что не видели никакого портрета?

– Потому, что существование картины давало судьям серьезную улику против меня, неужели это не ясно? – Касс старался держаться спокойно, но у него это плохо получалось.

– Да поймите же, наконец! Я же увидел полотно и все понял! Блудница не стоила того, чтобы убивать из-за нее Фредерика. Я не убивал его!! Клянусь Богом!

Мужчины с минуту помолчали. Каждый из них погрузился в свои мысли. Затем Поттер изрек:

– Но это было не самоубийство, и категорически исключено, что преступление могла совершить супруга художника. Если принять за истину слова Торнтона, что он уловил какой-то шум за дверью, и ваши показания о том, что Фредерик был мертв, когда вы появились в мастерской, то, значит, там был кто-то еще. Как этот «кто-то» мог незаметно проникнуть в святая святых мастера? У преступника было всего несколько минут, не больше.

– Удивительно, – признался Касс, – я до одури бился над загадкой: кто бы это мог быть, но никогда не задавал себе простейшего вопроса: как убийца проник в мастерскую.

Касс был серьезно озадачен невинным на первый взгляд вопросом Гирама Поттера.

– Вы представляете, как устроены ваши два дома?

– Да, но только в общих чертах. Я никогда не осматривал их подробно. Два дома имеют общую стену. В каждом из них имеется боковой вход на первый этаж. Еще есть так называемые французские комнаты, двери которых открываются прямо с первого этажа в сад.

– Почему тогда вы направились в мастерскую Фредерика через парадное его дома, а не через французскую комнату, имеющую выход в сад?

– Дело в том, что тогда отец перестраивал террасу и рабочие заколотили дверь во французскую комнату.

– Значит, получается, что кто-то третий – а он явно существует, – мог попасть в дом Фредерика двумя путями: либо через парадную, либо через боковую дверь. Но в мастерскую художника можно было попасть только пройдя через французскую комнату в их доме.

– Через парадную никто не проходил, там постоянно находилась прислуга, – возразил Касс. – Они могут это подтвердить. Об этом говорилось и на суде. Разве только этот ваш третий – сказочный невидимка.

Поттер глубоко вздохнул:

– Вы, Торнтон и кто-то третий. Но как-то же он попал внутрь! Думайте, думайте!

Касс нахмурился.

– Дженет хотела доказать на суде, что она видела этого третьего. Что кто-то был в мастерской. Дженет называет его хромым. Бедняжка Дженет! Поттер, поверьте мне, это навязчивая идея сестры. Она всячески старается помочь мне, не брезгуя и химерами.

– Значит, так, – обобщил Поттер. – Вот эта тема о химерах выводит наш разговор к последним событиям. Дженет, вашей сестре сегодня утром позвонил человек, назвавшийся хромым. Он требовал пятьдесят тысяч долларов в обмен на достоверную информацию о том, кто убил Фредерика и Еву.

Касс в ужасе смотрел на Поттера.

– О боже! И сестра попалась на эту дешевую удочку? Бедная девочка.

– Она назначила с ним встречу, но деньги передать не успела.

– Слава богу! Его поймали?

– Не полиция, орудовал кто-то другой. Вымогателя задушили.

– Он мертв? – глухо спросил Касс.

– Даже очень. Его жена опознала тело. Это Берн Симмонс, отчим Евы. Он страдал костным туберкулезом. Покойный и есть тот самый хромой. Человек, который преследовал и шантажировал Еву.

Касс вскочил со стула.

– Поттер, а что с Дженет?

– Я отослал ее домой. С ней все хорошо. С деньгами тоже все в порядке.

– Но, черт побери! В полиции решат, что Дженет пыталась прикрыть меня. Что же они теперь с ней сделают? Ей угрожает тюрьма, высшая мера?!

– Прекрати истерику и сядь! – приказал Поттер. Он подождал, пока Касс хоть немного успокоится, и продолжил свои логические рассуждения. – Дженет сейчас дома, и ей ничто не угрожает. Во-первых, она не в состоянии убить Фредерика, да и никого вообще. Во-вторых, после проверки ее банковских счетов станет ясно, что жертвой подлого шантажа Симмонса в последние годы она быть не могла. В любом случае, полиции теперь придется копать все с самого начала, «от печки». А когда они начнут заново ворошить прошлое, то с моей помощью найдут того, у кого были серьезные, если не жизненно важные причины убить Фредерика, вашу бывшую жену и Симмонса.

Касс опешил:

– А вам не откажешь в аналитическом даре.

– Приходится шевелить мозгами, старина. Ничего другого просто не остается. Малейшая ошибка смерти подобна, и мы упустим матерого преступника.

– Поттер, умоляю вас, немедленно свяжитесь с Питом Расслином. Хорошо? Он любит Дженет. Он придумает что-нибудь. Найдет выход. – Бедняга Касс от волнения кусал губы: – Пит Расслин преданный, проверенный друг. Он сделал все возможное и невозможное, чтобы избавить своего подзащитного от электрического стула. Ему удалось перевести меня из обычной психушки в привилегированную лечебницу Вентфорт. Но мой процесс разрушил его карьеру. Солидные клиенты полагали, что адвокат предпочел доброе имя шальным деньгам. Расслина подвергали остракизму. В его профессионализме усомнились. Я и Дженет обязаны Питу всем. Наверное, мы так никогда и не сможем отплатить ему за жертву, принесенную во имя любви и дружбы.

Касс попросил у Поттера сигарету и снова закурил.

– Я просто хочу вам объяснить, кто для нас Пит Расслин. Это настоящий мужчина. В жизни встречается не так много людей, которым ты можешь полностью доверять.

Поттер загадочно улыбнулся:

– Ничего. Даст бог, все образуется. Вы можете быть уверены, что мы с Расслиным начнем действовать в одной команде.

Поттер поднялся, якобы собираясь уходить и невзначай спросил:

– Да, кстати, еще вопрос. Вы читали «Метаморфозы» Овидия?

Касс удивленно поднял на него глаза:

– Да, я брал эту книгу в библиотеке Вентфорта. Я перечитал все, что имелось в вентфортском собрании и пошел бы по второму кругу, если бы швейцарский профессор не вытащил меня из клиники.

– Что вам особенно понравилось в «Метаморфозах»?

– Глубокий своеобразный взгляд на вечные проблемы бытия. Правда, классика не мое хобби, но Овидий произвел на меня сильное впечатление. Я даже ощутил себя исследователем.

Поттер, пожав Кассу руку, направился к двери и вдруг резко обернулся.

– Где вы вчера вечером провели антракт? Вопрос не был для Касса неожиданным.

– В баре, за стойкой. Я не хотел говорить правду. Ева пребывала на вершине блаженства. Я видел, что она наслаждается жизнью как ни в чем не бывало. А я... Моя судьба... Все пошло прахом. Да, я согласен, я жалел себя. Мне необходимо было выпить, чтобы подбодриться. Честно говоря, выпил-то я всего одну рюмку, потому что поклялся: эта дрянь не увидит меня сломленным.

– В каком баре вы были?

– Кажется, он называется «Тиме». – Кто-нибудь заметил вас?

– Даже не знаю. Возможно. Фотографии «убийцы века» – во всех газетах. Теперь, наверное, многие знают мою физиономию. Вам не кажется?

– По крайней мере будем надеяться, что это именно так. – Слова детектива прозвучали многообещающе.

 

Глава шестнадцатая

– Остановите здесь, – сказала Дженет, и таксист затормозил.

За полквартала от особняка Грантов была видна толпа, жаждущая сенсаций. Все как обычно: журналисты, фотографы, зеваки и полицейские. Истинное наваждение. Ей снова предстоит продираться сквозь строй, чтобы попасть в дом. На сей раз Дженет была изысканно одета. Старую ветошь она бросила на вокзале. Ей с трудом верилось, как она прокралась из дома в чужих лохмотьях, как отчаянно рисковала. Только сейчас Дженет осознала, насколько опасна была ее затея и как подозрительно выглядело ее шутовское поведение в глазах полиции. Дженет решительно направилась к дому, гордо подняв свою хорошенькую головку. Она смотрела прямо перед собой. Вновь засверкали вспышки фотоаппаратов, замелькали возбужденные чужие лица. Не отставали и телевизионщики: камера следовала за ней неотступно.

– Мисс Грант, что вы чувствуете в связи с убийством бывшей жены вашего брата?

– Скажите, а Пит Расслин снова осмелится защищать Касса Гранта?

– Почему вы явились вчера вечером в театр? Дженет молчала, сцепив зубы. Но ей никак не удавалось протиснуться к парадной двери. Она повторяла про себя: молчать, молчать, ни звука. По горькому опыту она знала, что любое произнесенное ею слово будет истолковано превратно и смысл его извратят до неузнаваемости. Увидев Дженет, из полицейской машины вышел патрульный.

Журналисты не унимались:

– Посмотрите сюда, мисс Грант. Спасибо.

– Что вы можете сказать об аресте вашего брата?

– Но он не арестован... – не выдержала Дженет.

Офицер крепко взял ее под руку и провел сквозь беснующуюся толпу к двери. Дженет позвонила, но тут же вспомнила, что дом пуст: прислуга оставила его, испугавшись работать у сестры опального Касса. Мисс Грант долго искала ключи. Снова сверкнула вспышка, и Дженет тотчас сообразила, что на фотографии получится малоприятный вид: словно полицейские ведут ее под конвоем.

– Спасибо за помощь, офицер, но я очень прошу вас, сделайте так, чтобы бессердечные зрители чужого горя наконец разошлись.

– Странно, – удивился полицейский, – а я думал, что вы в особняке. Как же вы оказались на улице?

– Воспользовалась черным входом. Старый коп с участием посмотрел на девушку:

– Послушай моего совета, сестричка, лучше не выходи никуда из дома.

Мисс Грант кивнула и, повернув ручку двери, наконец, оказалась дома.

Ей чудилось, что минула целая вечность с того момента, когда она, переодевшись, прокралась сквозь толпу, как собирала деньги в банке и ездила на склад. В своей спальне наверху она накинула халат, засунула ноги в мягкие тапочки и растянулась на широкой постели. Ей нужно было собраться с мыслями. Но как только ее голова коснулась подушки, она закрыла глаза и тут же провалилась в глубокий сон.

Дженет разбудил настойчивый звонок. Полусонная, она протянула руку к телефону, услышала длинные гудки и поняла, что звонят в дверь. Теперь уже кто-то изо всей силы колотил в парадное. Дженет посмотрела на часы и удивленно поморгала глазами. Что произошло? Она не могла сразу припомнить. Она уснула и проспала целых три часа. Боже, кто же ломится в дом? Что делают слуги? Тут Дженет вспомнила, что она одна в пустом особняке.

Молодая леди оделась и спустилась вниз. Отдернув занавеску, она увидела, что неуемные журналисты все еще толпятся под окнами. У двери стоял Пит Расслин и отчаянно колотил в дверь. Он не сдавался и продолжал стучать все сильнее и сильнее. Дженет отодвинула засов и впустила его в прихожую. Расслин крепко обнял ее:

– Слава богу! Я боялся, что с тобой что-то случилось. Еще секунда и я бы сломал дверь.

– Я была почти уверена, что ты сломаешь ее. Пит, господи, как я рада, что ты пришел!

– Помчался, как только узнал, что ты мне звонила. Дженет, какое невезение. Я был в суде в это время. – Он огляделся: – А где прислуга? По-моему, я стучал так, что можно было разбудить и мертвого.

Дженет рассказала, что слуги уволились еще утром.

– Но ты не можешь оставаться в пустом доме без слуг. Это невозможно. Давай я позвоню в отель и закажу тебе номер.

Она не согласилась.

– Но как же ты останешься совсем одна в огромном доме?

– Это лучше, чем жить в отеле, где все будут следить за каждым твоим шагом. Здесь я, по крайней мере, свободна.

– Но это небезопасно. Ведь твой смотритель Маркер говорил, что кто-то проникает в дом. Я умоляю тебя, дорогая, сделай, как я прошу. Я буду волноваться, если ты останешься одна в этом чертовом особняке.

– Бесполезно меня убеждать, Пит. Я никуда не уеду.

Расслин понял, что его уговоры напрасны. Дженет была непреклонна.

– Ну хорошо. Тогда я попрошу полицейских поставить дежурного у дома, пока нет прислуги, – предложил адвокат.

Дженет, слава богу, не отказалась. Пит взял девушку за плечи и приблизил ее лицо к себе:

– Дорогая, – он говорил быстро, решительно, словно боясь отказа. – Дженет, почему бы тебе прямо сейчас не выйти за меня замуж? Давай не будем больше ждать. Ведь пожениться можно за считанные дни. Тогда у меня появится законное право остаться здесь, с тобой, чтобы оберегать тебя. Я прошу твоей руки.

Дженет подумала, что Пит снова готов на любые жертвы ради нее. Он опять забыл о своей пошатнувшейся карьере. Она старалась отвечать спокойно, хотя в горле стоял ком.

– Спасибо, Пит. Это весьма благородно с твоей стороны.

– Ты не понимаешь. Я серьезно прошу тебя стать моей женой. Я долго ждал. Может быть, настал самый подходящий момент для нашего брака?

Растерянная, застигнутая врасплох Дженет молчала.

– Я всегда отлично понимал, что пока Касс в лечебнице надежды на твое согласие нет, но теперь, Дженет? Я люблю тебя. Соединить наши жизни было бы лучше для всех: для тебя и для меня. Вместе мы намного сильнее перед лицом судьбы. Мы любим друг друга уже столько лет. И потом, разве супружество не единственный способ доказать людям, что мы с тобой заодно? Не испытывай меня. Позволь быть рядом с тобой.

– Пит, мне очень жаль, но... – Дженет не знала, как сказать Расслину правду и не причинить ему боль. – Прости, Пит.

Дженет мягко убрала руку адвоката со своего плеча. Он взял ее за подбородок и заглянул в темные правдивые глаза.

– Все будет прекрасно, Дженет. Мы будем хорошей парой. Я все сделаю, чтобы ты стала счастливой. Не заставляй меня ждать, пока длится следствие по обвинению Касса.

– Но дело вовсе не в недоразумении с братом. Я очень сожалею, Пит, но я не могу.

Расслин все понял. Он отвернулся и заметался по комнате. Потом внезапно остановился и стал разглядывать рисунок на старинном гобелене.

– Значит, у тебя кто-то есть, – голос Пита стал каким-то отчужденным. Он недоуменно посмотрел на нее: – А ты сильно изменилась, Дженет Грант!

Она не ответила. Молодая женщина тихо сидела, наблюдая за мужчиной, чье самолюбие страдало. Прошло несколько долгих минут пока он осмелился снова посмотреть ей в глаза. Дженет изумилась: перед ней был все тот же Пит – близкий и любящий человек.

– Хорошо, – сказал он и подвинул стул, сев к ней лицом.

– Раз так, забудем влюбленного Расслина и вернемся к Расслину-адвокату. Настало время серьезно поговорить о Кассе. Нам нужно выработать тактику его оправдания.

– Дело в том, Пит, что ты должен о многом узнать. Случилось нечто ужасное.

Дженет рассказала ему о телефонном звонке хромого, о том, как он шантажировал ее, утверждая, что знает, кто убийца и требовал пятьдесят тысяч долларов. Она мужественно описала, как стала свидетельницей убийства и как встречалась затем с Гирамом Поттером. Расслин, затаив дыхание, слушал; его лицо побледнело. Он сжал ее руку так сильно, что Дженет стало больно. Наконец, когда она закончила повествование, Пит с ужасом вымолвил:

– О боже! Какому риску ты подвергалась! Представляешь, а если бы убийца тебя увидел и захотел избавиться от свидетеля? Господи, Дженет!

– Преступник слышал мой голос – я кричала ему снизу. В этот момент этот маньяк душил хромого. Я расслышала, как умирающий колотил пятками об пол. Но потом раздались шаги другого человека. Я уловила еще характерный звук открывающихся ставень. Убийца выбрался через слуховое окно.

– Ты разглядела его?

– Даже не подумала, Пит, я так испугалась. Потом поднялась наверх и увидела труп. Я чуть не грохнулась в обморок. Но было уже поздно что-либо предпринимать. Убийца ускользнул.

– А потом ты позвонила Поттеру, – раздумчиво сказал Расслин.

– Но ведь ты же был в суде, – напомнила она. – Так заявили в твоем офисе. Я позвонила сначала тебе. Правда! Ты же знаешь, что я предпочитаю не обращаться в полицию.

– Но при чем здесь Поттер? Почему именно он?!

– Потому, что Гирам Поттер – единственный человек, который верил, что хромой существует. В полиции не верили, ты не верил, даже брат сомневался. А он верил. Все думали, что я лгу, стараясь защитить Касса. А теперь этот человек мертв, и с ним умерла надежда вернуть доброе имя брата.

– Вот именно Касс меня волнует меньше всего. То, что произошло сегодня, меньше всего касается твоего брата. А вот ты... Твоя жизнь под угрозой. Теперь важно защищать тебя.

– Да, я знаю. Полиция мне не поверит. Да никто не поверит, что у хромого были улики, которые могли бы помочь оправдать Касса. Власти подумают, что хромой меня шантажировал и поэтому я его убила.

– Послушай, – окрылился Пит, – ведь мы с тобой не сдадимся, мы будем сражаться.

Он вышел в холл, взял свой плащ и вернулся назад с пакетом в руке.

– Вот еще одна игрушка, которую я прихватил для тебя. Теперь, когда ты совсем одна в доме, она может оказаться полезной.

Дженет открыла пакет и отпрянула:

– Нет, только не револьвер. Я боюсь даже дотрагиваться до него.

– Это просто пугач. Зажигалка в форме револьвера. Держи его под рукой на всякий случай.

Дженет рассмеялась и положила зажигалку на столик.

– Пит, ты неподражаем.

– Рад, что заставил тебя улыбнуться. А теперь, детка, расскажи-ка мне, что случилось вчера вечером, когда ты путешествовала за кулисы к Еве.

Расслин внимательно выслушал Дженет, время от времени задавая вопросы и что-то отмечая в блокноте.

– Ты так и не увидела хромого вчера в театре, а только слышала шаги?

– Я никого не видела. Только Еву и миссис Симмонс и еще двоих рабочих сцены. Все актеры были заняты переодеванием, накладывали грим и готовились ко второму акту. Я видела хромого только со спины, когда он убегал по аллее.

– Послушай, Касс говорил тебе, где он все же провел время в антракте? Ведь ты же понимаешь, что он не мог быть в фойе. Иначе Сандерс Ньютон его бы увидел. Да и Торнтон отрицает, что Касс был там.

– Я не смогла побеседовать с братом с глазу на глаз. Полицейские строго следили за тем, чтобы никто не разговаривал. Едва кто-то открывал рот, раздавался приказ: «Никаких пересудов! Только лейтенант О'Тул уполномочен говорить с каждым».

– Послушай, дорогая, есть одно обстоятельство, которое ты должна ясно осознать. Касс мог воспользоваться пожарным выходом и спрятаться в гардеробной, пока ты была у Евы. Он мог убить ее, когда ты выбежала на аллею. Нам придется искать твердое алиби для Касса, чтобы никто не мог усомниться в его невиновности.

– Да, я понимаю.

Дженет ловила взгляд Расслина.

– Ради бога, Пит, я знаю, сколько тревог мы принесли тебе. Но это жизнь. Прошу тебя, не расстраивайся. Я так же реально смотрю на события, как и ты. Но, вне всяких сомнений, подозрение падает на Касса и меня. Либо на одного из нас, либо на обоих. Есть только один шанс спастись – найти истинного убийцу. Господи! Зачем только меня понесло за кулисы. Я попалась в хитро расставленную ловушку.

– Каюсь, моя вина. Ведь я уговорил вас пойти на эту никчемную репетицию. Мне казалось, выход в свет несколько развлечет тебя и брата. Ева собиралась замуж за Торнтона, я боялся взрыва ревности Касса. Думал сделать как лучше. Хотя было глупо надеяться примирить бывших супругов.

– Пит, ты не должен винить себя. Все кончено. Евы нет. И потом, в театр мы с Кассом пошли по собственной воле. Никто нас не заставлял.

– Ты права, дорогая, Еву не воскресить. Расслин собрался уходить.

– Я хочу убедить Касса признаться, где он был во время убийства. Надо отыскать какого-нибудь свидетеля. Ну кто-то ведь должен был узнать твоего брата. Его фотографиями пестрят все газеты города.

Пит сжал ладони Дженет.

– Ничего-ничего, детка. Выше голову. Раздался телефонный звонок, Дженет подняла трубку. Это был Гирам Поттер.

– Мисс Грант? Я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня.

– С удовольствием, господин Поттер. Чем могу быть полезной?

– Мне нужна ваша помощь.

– Господин Поттер, а можно...

– Потом. Все вопросы потом. Сейчас я прошу, чтобы вы поднялись наверх, к своему окну. Туда, откуда вы увидели мойщика окон. Вы наблюдали, как он шел по направлению к вашему дому. Так вот, вы не могли бы появиться у окна, скажем, минут через пятнадцать?

– Да, конечно.

Положив трубку, она передала содержание разговора с Поттером Расслину. Он был удивлен такой странной просьбой. Пятнадцать минут тянулись бесконечно. Они гадали, стараясь понять, что же затеял Поттер. Потом оба поднялись наверх, в комнату Дженет и застыли у окна, пристально наблюдая за тем, что происходит снаружи. Но ничего подозрительного они не заметили. В зимнем заснеженном саду царила тишина.

– А как в историю с убийством Евы затесался Поттер? – с плохо скрытой неприязнью спросил Пит.

– Он друг и гость Грэма Коллинжа. По-моему, Гирам пришел на репетицию, чтобы развлечься.

– Сомневаюсь, Дженет. Я знаю его давно. Поттер – стреляный воробей. Просто так этот джентльмен ничего не делает. Он вечно во что-нибудь вмешивается. Гирам – личность загадочная, хотя, глядя на его простодушную физиономию, так и не подумаешь.

– Затрудняюсь что-либо ответить, Пит.

– Я знал его адвоката. Мы вместе учились в колледже.

– Так ты знаешь Гирама через своего друга?

– Нет, все сложнее. Детектив позаботился, чтобы наш общий друг попал на электрический стул. Вот так.

Внезапно Расслин умолк и схватил Дженет за плечо. Она насторожилась. Послышались чьи-то шаги. Оба замерли, прислушиваясь. Кто-то быстро сбежал по лестнице. Через секунду в проеме двери показался Поттер.

– Простите, я не хотел вас пугать, но у меня не было другого способа проверить.

– Что именно? – спросил Пит.

– Проверить, а вернее доказать, что мисс Грант не могла видеть, как хромой пробирался через сад тогда, четыре года назад.

– Но я видела его! Видела! И я думала, что вы верите мне!

– Вы видели сейчас, как я пересекал сад несколько минут назад?

– Нет, – ответила мисс Грант и с удивлением оглянулась на Расслина.

Пит счел нужным прервать диалог Поттера и Дженет. Он сделал шаг вперед, как бы прикрывая собою девушку.

– Как твой адвокат, Дженет, я советую тебе больше не отвечать ни на один вопрос господина Поттера. Оставь эту привилегию мне.

Поттер поймал многозначительный взгляд Дженет и, не отводя от нее глаз, сообщил сенсационную новость.

– Человек, которого задушили на складе опознан. Это – отчим Евы, Берн Симмонс. Он и был тем самым хромым, мисс Грант. Симмонс страдал костным туберкулезом. Ростом он был ниже меня, высота забора, окружающего сад, – шесть футов. Так что вы никак не могли видеть Симмонса. Кто-то другой щеголял тогда в белой кепке мойщика окон.

Дженет привычным жестом потерла лоб и нахмурилась, вспоминая события минувших лет.

– Произошла какая-то ошибка. Я же видела этого человека, когда он стоял на лестнице возле окна мансарды Фредериков. Я помню, как он, хромая, спустился вниз и потом его светлая кепка замелькала над забором. Он брел по дорожке сада прямо к нашему дому. Через несколько минут я различила его припадающие шаги у себя над головой, в комнате Евы. Я слышала, как Ева вскрикнула, когда он ударил ее.

– Да, Симмонс был у нее, – подтвердил Поттер и почти беззвучно прошептал, как будто говорил сам с собой. – Удивительно! И как только они решились? Ведь у них оставалось всего несколько минут, чтобы осуществить задуманное. Был всего один шанс из ста, что их никто не заметит.

– Они? О чем вы? – недоумевала Дженет.

– Да-да, они. Когда Симмонс пришел в мастерскую, он привел с собой убийцу. Именно этого, долговязого, которого вы и видели. На нем была белая кепка...

– А как, черт возьми, вы сами-то попали в дом? – встревожился Расслин.

 

Глава семнадцатая

Как он мог проникнуть в мастерскую незамеченным? Не «кто», а именно «как»? С той самой минуты, когда Поттер ушел от Касса, его преследовал проклятый вопрос. Следовало начать распутывать мудреный клубок именно отсюда. «Допустим, что ни миссис Мейтленд, ни Касс, ни Торнтон не являются убийцами», – раздумывал Поттер. Он решил на время забыть о своих сомнениях, относящихся к Торнтону. Не то чтобы он полностью выводил «книголюба» из круга подозреваемых, а лишь потому, что требовалось как-то объяснить появление хромого в момент убийства Фредерика и присутствие Симмонса на репетиции спектакля. Итак, вход через парадные двери обоих домов исключен. Попасть в дом через черный вход невозможно, потому что незнакомца тут же заметила бы прислуга. Оставался вариант Шестьдесят Седьмой улицы. Правда, нужно было еще умудриться с улицы незаметно попасть в дом Грантов. Касс сказал, что в тот день дверь в сад из французской комнаты была заколочена. Что же остается? «Думай! Думай! – приказывал себе Поттер. – Дома-близнецы...» Поттер шагал по улице, почти не замечая прохожих. Он увидел телефонную будку, инстинктивно пошарил в кармане, отыскал в телефонной книжке номер миссис Мейтленд.

– Да-да... – подтвердила она. – Когда-то можно было легко попасть из одного дома в другой. Ведь дома были построены для одной родственной семьи. Две гостиные имеют общую стену и еще наверху есть дверь, которая соединяет третий этаж. Но сейчас я не думаю, что ваш план реален. Кажется, дверь замурована. В ней давно исчезла надобность. Ключи? Их у меня нет. Я отдала ключи Торнтону Гранту, когда его дядя изменил завещание. Полный комплект ключей был у Дженет, может быть, еще у Евы. Да, как ни странно, но ключи в обоих домах были одинаковые. Бабушка Дженет, видно, не предполагала, что когда-нибудь один из домов сдадут в аренду. А нам как-то не пришло в голову сменить замки. Нет, насколько я знаю, других комплектов ключей не существует. Я... – миссис Фредерик помедлила, – я очень надеюсь, господин Поттер, что вы сможете помочь им. Я имею в виду Дженет и Касса.

– Я тоже надеюсь. Спасибо вам, – ответил он и повесил трубку.

Поттер отправился к Торнтону.

Ничему не удивляясь и не задавая вопросов, Торнтон передал ему комплект ключей и флегматично заметил:

– Не представляю, что вы ожидаете там найти спустя четыре года. Миссис Мейтленд все вывезла. Второй дом – пуст, детектив.

– Я и сам еще не знаю, что найду там, – ухмыльнулся Поттер.

На свежем воздухе легко думалось. Он вспомнил, как служанка Евы рассказала о подслушанном ею телефонном разговоре. «Ведь это и твое дело, дорогой». Твое дело. Поттер повторял про себя эти слова, как пароль, удивившись простоте догадки, которая вдруг озарила его. Случившееся выглядело волшебством, если бы оказалось правдой.

Поттер бросился к телефону-автомату и позвонил О'Тулу. Он спешил сообщить другу о своем открытии.

– Ну, что ж, поздравляю тебя. – О'Тул пытался осмыслить поразительную версию детектива. Лейтенант был потрясен столь неординарным поворотом следствия.

– Все, что ты утверждаешь, сходится с показаниями' мисс Грант.

– Пока это только мои предположения. Надо еще раз все проверить. Рано принимать поздравления, шеф.

– Обещаю тебе, что я сделаю все возможное. – О'Тул воодушевился.

– Есть важные подробности, которые нужно уточнить немедленно, – слова Поттера звучали подобно приказу.

* * *

Гирам перечислил детали, требующие, по его мнению, срочной проверки, и попросил О'Тула все подробно записать.

– О'кей, – отрапортовал лейтенант. – Я правильно тебя понял? Первое – найти плащ, возможно, он спрятан где-нибудь за кулисами. Второе – просмотреть все реквизиты за сценой. Третье – выяснить, как долго Пит Расслин встречается с Дженет Грант. Слушай, Поттер, а как ты выстроил столь коварную ловушку?

– Секретарша Пита Расслина по уши влюблена в адвоката. Я беседовал с ней. Она чертовски ревнует его к Дженет Грант. Думаю, мисс Кларк знала, что у нее есть достойная соперница. Да, забыл. Необходимо позвонить Кеннету Мортону, в Сити Банк. Скажи, что звонишь от меня. И еще, пусть кто-то из твоих ребят переговорит со старушкой в инвалидной коляске из дома напротив склада. Опросите всех свидетелей в баре «Тиме» на Седьмой авеню. Он рядом с театром. И все другие бары поблизости.

– Так ты думаешь, у него были сообщники?

Поттер безмолвствовал. Лицо его помрачнело. Не дождавшись ответа, О'Тул решил удивить приятеля новостями – Ты слышал, что убили психиатра, доктора Белднера? Убийцей оказался его же пациент, которого он выпустил на свободу, сочтя вполне нормальным. Да, ты упомянул «Метаморфозы». Я все понял, но тут до черта работы. И еще предстоит проверить сад. Послушай, но все события – четырехлетней давности. Так? Тебя это не смущает?

– Надо заманить птичку в сети. Ты должен придумать способ. Все. – О'Тул чувствовал, что обязан подчиниться Поттеру.

Детектив позвонил Дженет Грант и велел ей подойти к своему окну минут через пятнадцать; затем Поттер взял такси. Сказал шоферу, чтобы он остановился возле первой же аптеки, Поттер попросил его прибавить скорость. В аптеке Гирам купил пинцет и, расплатившись, снова сел в такси. На углу Пятой авеню и Шестьдесят Седьмой улицы Поттер вышел. Он медленно двигался вдоль квартала. Вскоре увидел низкие ворота, украшенные изящным архитектурным орнаментом. Перед особняком была разбита небольшая клумба – один из тех, радующих взор оазисов живой природы, которые часто встречаются в каменных джунглях Нью-Йорка. Поттер шел не оборачиваясь. Он приблизился к воротам и решительно повернул ручку. Плотно затворив за собой дверь, Поттер огляделся. Он оказался в уютном внутреннем дворике. Выходившие в него окна были наглухо зашторены. Поттер пересек двор, обнесенный резной оградой. Он представил себе, как летом сюда выносят шезлонги и яркие зонты. Он заметил: больше всего людей утомляют окружающие их бетон и стекло, и поэтому они стараются использовать любой клочок земли, чтобы создать иллюзию сельского приволья.

За двориком оказался низкий забор, разделявший частные владения. Поттер метнул взгляд на окна. Никого. Он вновь удивился отчаянности незнакомца, рискнувшего проникнуть в чужие владения. Поттер легко перемахнул через заграждение и оказался возле мастерской Фредерика. Он направился к особняку. Третьим ключом ему удалось открыть дверь французской комнаты, и прямо из сада детектив попал в дом. В день убийства миссис Мейтленд говорила с Торнтоном в этой гостиной. Преступнику здорово повезло, что его никто не заметил.

Сейчас особняк казался холодным и брошенным. Всю мебель давно вывезли. В углу гостиной находилась черная лестница для прислуги. Поттер поднялся на третий этаж и нашел дверь, которая когда-то соединяла оба дома. Он обнаружил, что с двери сорвана пломба. Гирам испробовал подряд все ключи из связки, которую ему дал Торнтон. Ни один ключ не подходил. Тогда он вынул пинцет и, опустившись на колени, стал осторожно манипулировать в замке. Через минуту послышался щелчок и дверь поддалась. Поттер оказался в коридоре третьего этажа дома Грантов. Он сбежал вниз по лестнице и увидел в комнате Дженет и Расслина. Когда он вошел, они стояли рядом; рука Пита лежала на ее плече. Они выглядели единомышленниками, готовыми встретиться с противником.

– Вот и все, – заключил обескураженной паре детектив. – Таким образом убийца и его сообщник попали в дом Грантов. Думаю, Ева проводила их через парадную дверь, как только путь оказался свободен.

После долгой паузы Дженет заметила:

– Я с самого начала была уверена, что Ева знала, кто убил Фредерика, но она предпочла, чтобы страшное подозрение пало на ее мужа. Как она могла совершить такое предательство, достойное Иуды?!

– Убежден, Еву шантажировали. Она была до смерти напугана. А у нее, видимо, был сильно развит инстинкт самосохранения, – высказался Поттер.

– Да, вы правы, – сухо обронил Пит, – но, черт побери, она выглядела такой невинной овечкой. А Касс еще и клялся, что никакого портрета не было. Мне стало даже жаль Еву на разбирательстве. Судьи тогда решили, что ее оклеветали.

– По крайней мере, теперь понятно, через какую лазейку в дом кто-то постоянно проникает, – сказала Дженет. – Я думаю, что таинственные посещения связаны с Евой, ведь у нее были ключи.

– Кто-то проникает в дом? – удивился Поттер.

Дженет рассказала, что управляющий Маркер докладывал ей: кто-то частенько появляется в доме, пытаясь что-то найти. Видимо, нечто важное.

– Это дает нам хороший козырь для защиты. Слава богу, что ваш смотритель сообщал в полицию.

– Вы, надеюсь, не возражаете – я непременно воспользуюсь вашей помощью, – заметил Расслин. – Что еще вы для нас припасли, фокусник? Любая деталь теперь может оказаться полезной. Не тяните, выкладывайте карты.

Поттер кивнул:

– Да, я заверил Касса, что мы будем работать в одной команде.

– Значит, ты виделся с Кассом! – воскликнула Дженет, непроизвольно переходя на ты.

– Да, совсем недавно. Кажется, теперь он снова готов бороться за правду. За жизнь. – Чувствовалось, что возрождение Касса радовало Поттера.

Дженет глубоко и взволнованно вздохнула;

Пит взял ее за руку:

– Не нервничай, дорогая. Все уладится, посмотришь. Ведь мы даже еще и не начали сражаться...

– Да, еще одна серьезная подробность. Служанка Евы подтверждает ваш рассказ о том, что актриса оставила в этом доме нечто важное. Она слышала ее разговор с неизвестным. Вот дословно, что Ева сказала по телефону: «Мы должны снова попытаться. В конце концов, дорогой, это и твое дело».

– Возможно, это Торнтон. Если она говорила с ним, – разъярился адвокат, – то я вытащу показания прислуги на суд. Я раздену претенциозного эпикурейца. Обещаю, Торнтон изрядно попотеет. Ему будет похлеще, чем неповинному Кассу. Я разоблачу тихоню с превеликим удовольствием.

– Да, было бы любопытно посмотреть на это шоу, – усмехнулся Поттер. – Но мы забыли о Дженет.

– Что еще такое? – Пит инстинктивно протянул к сестре Касса руку, словно пытаясь защитить ее от надвигающейся беды.

– Убийство Симмонса. Как бы полиция не повесила преступление на Дженет. Вполне логично. Господи! Почему О'Тул медлит с допросом!

Позвонили в дверь. «Вот и О'Тул, легок на помине», – подумали все трое и тревожно переглянулись-.

Когда лейтенант вошел в дверь, то Поттер удивился: с такой веселой физиономией не заявляются арестовывать, и оказался прав. О'Тул сообщил, что у него хорошие новости для Дженет Грант: сегодня же вечером Касс выйдет на свободу. У полиции больше нет оснований держать его под арестом. Дженет онемела от нечаянной радости.

Лицо Расслина просветлело:

– Слава богу!

Дженет наконец обрела дар речи:

– Пит, милый, ты сейчас же поедешь за братом и привезешь его домой, хорошо?

Адвокат обнял Дженет и поцеловал в щеку: – Конечно, дорогая, не волнуйся. Вот видишь, все проясняется.

Лейтенант заметил, что пока не может сказать ничего определенного, но полиции ясно, что ее брат непричастен к убийству Евы Грант. О'Тул откланялся и протянул руку за шляпой.

– Поттер, ты едешь со мной? Детектив кивнул и посмотрел на Дженет:

– Скажи, а ты поставил охрану возле дома мисс Грант? – напомнил он О'Тулу.

Лейтенант лукаво ухмыльнулся:

– А ты как думаешь?

Полицейская машина ждала их у подъезда. О'Тул назвал сержанту адрес в районе Бронкса. Вечерело. Небо немного прояснилось, но было все так же сыро и холодно. Друзья долго молчали. Бравый лейтенант не задавал вопросов. Наконец Поттер не выдержал и рассказал О'Тулу, как можно попасть в дом Грантов.

– Да, это открытие весьма кстати. Слушай, надо обязательно использовать твои способности взломщика. Где это ты научился столь виртуозно вскрывать замки?

– Это мое тайное хобби, – хмыкнул Поттер. – Послушай, перестань играть в молчанку! Ответь, почему ты рискнул отпустить Гранта?

"– Мы рыли землю носом после твоего звонка, опросили свидетелей в баре «Тиме». Касс Грант и вправду находился там все двадцать минут антракта. Говорят, сидел, уставившись в бокал. Заказал одну порцию, но даже ее не допил. Его узнал бармен и еще трое-четверо посетителей. Они мне все рассказали в деталях, хотя обычно, как ты знаешь, эта публика с полицией не очень-то разговорчива.

– Так, значит, у Касса – твердое алиби в деле убийства Евы.

О'Тул промолчал, и Поттер не выдержал:

– Да говори же ты, в конце концов! Лейтенант расхохотался. Он вдоволь помучил Поттера.

– О'кей. Слушай. Во-первых, звонил Хаскел. Они за кулисами нашли какой-то плащ. Пока не известно чей, но на спине обнаружен флуоресцеин. Еще я послал одного толкового парня побеседовать с жильцами дома напротив склада и поставил надежного человека следить за квартирой Расслина. Я говорил с тем твоим знакомым банкиром и тут, кажется, тоже кое-что проясняется.

– А куда мы едем? – спросил Поттер.

– Мы нашли квартиру Симмонса в районе Бронкса. Не мешает пошуровать в его логове.

Домовладелец враждебно оглядел полицейских и спросил, зачем им нужна квартира Симмонса. О'Тул коротко объяснил, что Симмонс погиб.

– Так я и думал. Авария? Мне всегда казалось, что Верн в конце концов попадет под машину. В последнее время он уже еле ходил.

Хозяин проявлял интерес, но гибель Симмонса оставила его равнодушным.

– Вы хорошо знали покойного? – спросил лейтенант.

Мужчина пожал плечами:

– Я редко видел его. Раз в месяц, когда он платил за квартиру. Симмонс всегда расплачивался только наличными.

– Вас это не удивляло? – спросил Поттер. Домовладелец саркастически улыбнулся.

– Господи, в нашем деле ничему не приходится удивляться. По крайней мере, он, в отличие от многих, платил исправно. Я стараюсь не лезть в частную жизнь постояльцев. Я только против должников и буйных. С Верном Симмонсом забот не было.

О'Тул пристально взглянул на него, и хозяин, хитро подмигнув, заметил:

– Правда, покойный был охоч до девочек, но никогда не устраивал шумных сборищ.

Хозяин рассказал, что Симмонс жил в этой квартире уже четыре года, и особо подчеркнул, что у него еще пять комнат в доме номер десять. Домовладелец взял ключи и отправился провожать полицейских.

" Квартира находилась на четвертом этаже. Открыв дверь, бизнесмен пропустил вперед О'Тула и сержанта. Когда он прошел за ними в апартаменты Симмонса, то даже присвистнул от удивления:

– Я и представления не имел, что у хромого Верна такая роскошь!

Квартира была обставлена дорогой мебелью. На полу – пушистые толстые ковры, на окнах – изящные жалюзи, тяжелые шелковые шторы. Создалось ощущение, что они попали в дорогой магазин. В углу гостиной – огромный бар со стойкой, полный самых изысканных напитков. Комната-гардероб предоставляла на выбор одежду из любой коллекции известных модельеров, обувь ручной работы.

– Скажите, а у Симмонса был непромокаемый плащ?

– Не думаю, он обычно ходил с зонтом. В плаще я его никогда не видел.

О'Тул кивнул хозяину:

– Это все. Вы можете быть свободны. Спасибо за помощь. Мы вернем вам ключи, когда закончим осмотр.

Мужчина неохотно удалился.

О'Тул и сержант стали скрупулезно обыскивать квартиру. Прошло полчаса, и Поттер разворчался:

– Это похоже на поиски клада. Пока вы обшарите все пять комнат, пройдет чертова уйма времени.

И тут из одной из комнат послышался голос сержанта:

– Лейтенант О'Тул!

Лейтенант извлек из-под огромного ковра пачку в тысячу долларов сотенными. Точно такая же упаковка была спрятана в обшивке одного из кресел. Третью пачку сержант обнаружил в альбоме с фотографиями. Еще тысяча банкнот оказалась в одном из ботинок. Последнюю пачку денег на ту же сумму они нашли под шелковой подкладкой одной из шляп.

– По крайней мере, – ухмыльнулся Поттер, оглядывая кучу зеленых купюр на столе, – этот клад будет приятным сюрпризом для его вдовы.

– Перед нами грязные деньги. Они – плод гнусного мошенничества, – брезгливо заметил О'Тул.

– А кто может подтвердить это преступление, не выдав свои грехи? Ева мертва, художник мертв, доказательств нет.

В ванной комнате в ящике для белья сержант нашел какой-то пакет. О'Тул вскрыл его и извлек оттуда фотопленку. Поттер мгновенно просмотрел ее на свет и передал лейтенанту, будто желая поскорее избавиться от скверны.

– Теперь понятно, какое орудие Симмонс использовал как средство шантажа. Ясно, за что ему платила Ева. Хотя вряд ли это ее деньги. В последнее время ей негде было их доставать. Думаю, существует другой неиссякаемый источник. Хромой получал мзду еще от кого-то, причем твердую и постоянную сумму, ведь он был свидетелем убийства, – размышлял О'Тул.

– Наконец-то ты поверил в мою версию, о которой я тебе уже давно твержу, – обрадовался Поттер.

– Согласен, дружище! Ты провернул гигантскую работу. Хотя влюбленный мужчина, говорят, не способен мыслить логически.

Поттер и ухом не повел в ответ на ироническую эскападу лейтенанта.

– Что будем делать дальше, шеф?

– А теперь надо кое-что уничтожить, чтобы суду не за что было зацепиться в этом чертовски запутанном деле, Гирам.

– А разве дело уже открыто?

– Открою. И на этот раз, Поттер, все должно сойтись. Мы, как саперы, не имеем права на ошибку.

– Ты даешь мне зеленую улицу?

– Да. Только не закусывай удила, старик, – предупредил лейтенант.

Сев в машину, О'Тул назвал адрес Торнтона, и Поттер поспешил предостеречь:

– Туда мне лучше больше не ездить. Кажется, я совсем не нравлюсь почитателю Овидия.

– Думаю, не больше, чем я. Так что отправимся вместе, раз уж ты по горло увяз в этой истории.

Дворецкий Торнтона открыл дверь тотчас и пошел доложить хозяину. Наверху слышались голоса. Через несколько минут спустился Торнтон в сопровождении грузного человека, в котором Поттер узнал Виллиса Кента, известного адвоката с солидной репутацией.

– Знакомьтесь, – предложил Торнтон, – мой адвокат, господин Кент. Господа Гирам Поттер и О'Тул. – Он оглядел лейтенанта и, решив не замечать его более, обратился к Поттеру:

– Ну как, Поттер? Все еще роетесь в помойках?

– Господин Грант, – резко прервал его Кент, – позвольте мне, как вашему адвокату, вести беседу.

А вы – Гирам Поттер, я вас знаю, – сказал он добродушно. – Я знавал и вашу почтенную тетушку.

– Очень приятно, – невпопад буркнул детектив.

– Мне тоже искренне приятно. Она – очень милая и достойная женщина.

Кент откашлялся и весьма неожиданно изрек:

– А за вашей карьерой, молодой человек, я уже долгое время слежу.

Поттер смутился, не зная, как вести себя, и ответил ясной улыбкой.

Кент принял важную позу, которая весьма гармонировала с его внушительной фигурой. Он снова откашлялся. «Да, этот парень непрост. Но с ним приятно иметь дело», – подумал Гирам. Кент снисходительно взглянул на Торнтона, будто желая убедиться, что его ученый клиент не в состоянии вести дипломатическую беседу. Грант сидел в кресле, выпрямив спину, словно проглотил аршин. Он старался ровно держать и голову, но ему этот трюк не удавался. Сильный тик время от времени перекашивал его тонкое лицо.

– Как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы распутать этот гордиев узел? – спросил Кент, обращаясь к лейтенанту.

О'Тул вызывающе обратился к Торнтону, сделав вид, что не расслышал вопроса адвоката.

– Вам, господин Торнтон, я советую воздерживаться от необдуманных заявлений. Мы ведь не в игрушки играем. Сегодня произошло еще одно убийство. Убит отчим Евы Грант, Берн Симмонс. Задушен. Медэкспертом установлено, что при жизни он сильно хромал.

На секунду воцарилось молчание, и, выдержав эффектную паузу, О'Тул заявил, еле сдерживая торжество.

– Касс Грант непричастен к последнему убийству. Он находился в это время в следственном изоляторе.

– Но Ева! – воскликнул Торнтон.

– Мы проверили, – перебил его О'Тул. – Ваш двоюродный брат также не имеет отношения и к убийству Евы Грант. Доказано его стопроцентное алиби на все время антракта.

– Этого не может быть! – вопил Торнтон. Его бедная голова задергалась еще сильнее.

Вопрос задал Кент:

– А какая связь между убийствами Евы Грант и ее отчима?

– Дело в том, что Берн Симмонс долгое время вел роскошную жизнь, промышляя дерзким шантажом. Сначала он шантажировал Еву. Брать деньги у Дженет или Касса он не мог: брат и сестра все четыре года существовали на очень скромные средства. До того самого момента, пока Ева, желая оградить себя от вымогательств отчима, не рассказала Симмонсу, что Дженет, наконец, получила свою долю наследства. И я думаю, что актриса узнала об этом от вас, господин Грант. Сегодня утром Симмонс пытался шантажировать Дженет, требуя пятьдесят тысяч долларов за свидетельские показания о том, кто убил Мейтленда Фредерика. – О'Тул бил точно в цель.

– Значит, Дженет. Я знал, что убийца – один из них, – прошипел Торнтон.

– Господин Грант! – властно прервал его Кент. – Я настаиваю, чтобы вы замолчали. Говорить буду только я.

Торнтон сжал зубы, на скулах появились алые пятна. Он окончательно потерял самообладание.

– Вы что, ослепли? – визжал поклонник античности. – Не видите истину, которая маячит перед вашим носом? Дженет ненавидела Еву. Это ее рук дело, она мстила за брата.

– Торнтон, вы потеряли всякую способность мыслить! – взвился О'Тул. – Я повторяю, мы установили, что Симмонс жил на средства от шантажа долгие годы. Но в то время у Дженет Грант денег не было, хромой шантажировал Еву и Фредерика.

– Вы готовы на любую подлость, чтобы очернить Еву, – не унимался Торнтон. – Или раскопали что-нибудь новенькое! Или все та же грязная ложь о портрете, который якобы рисовал со своей любовницы художник?

Лейтенант молча сунул руку в карман и достал небольшой пакет. Он вынул оттуда снимок и протянул его Торнтону.

– Мы нашли это в квартире Симмонса. Торнтон, не веря своим глазам, смотрел на фотографию, потом передал ее Кенту. Руки его дрожали.

– А теперь, господин Торнтон, самое время поговорить о вашем алиби. Вы утверждали, что в антракте были в фойе, курили. Это так?

– Почти. Я выходил всего на несколько минут. В тот вечер я не успел купить цветы для Евы. Рядом с театром цветочная лавка, я заказал там несколько орхидей. Это были ее любимые цветы. Их должны были доставить в театр ровно в одиннадцать. Я рассчитал, что к этому времени репетиция должна была закончиться. Это легко проверить.

– Да, – кивнул сержант, – вы не солгали. Цветы принесли.

– Но почему вы скрыли это от полиции? – спросил лейтенант.

Торнтон мучительно страдал от участившегося тика. Казалось, ему трудно выговаривать слова. Он попытался что-то объяснить, но тут же замолк. Тогда вмешался Поттер.

– Касс утверждал, что во время антракта находился в фойе. Я думаю, что господин Торнтон Грант был готов на все, чтобы поставить под сомнение алиби своего кузена.

К всеобщему удивлению, Торнтон истошно закричал:

– Касс убил Фредерика, почему же не убить и Еву! Это он убил их обоих!

– Господин Грант! – Бас Кента перекрыл вопли Торнтона. – Я приказываю вам замолчать. Ни слова более – или я отказываюсь от контракта.

 

Глава восемнадцатая

Дженет посмотрела на часы. Уже почти семь вечера. Касс должен появиться с минуты на минуту. Неудивительно, что противно сосало под ложечкой. У нее не было ни крошки во рту с самого утра. Спустившись на кухню, она сделала яичницу и налила стакан молока. Когда придет Касс, они обязательно выпьют на радостях и отправятся поужинать в какой-нибудь маленький уютный ресторанчик, где их никто не узнает. Она теперь знала много таких укромных местечек. Четыре года она посещала небольшие, малоизвестные рестораны, прячась в самом дальнем уголке и надев черные очки. Слава богу, теперь все позади. Дженет несколько раз мысленно повторила эту магическую фразу, как бы желая убедить себя, что кошмар окончен. Но в глубине души она все еще не верила в случившееся чудо. Тревога не покидала ее. Дженет томило странное щемящее чувство. «Это игра воображения. Касс свободен, больше ему ничто не угрожает», – твердила она, как заклинание.

В дверь позвонили. Три коротких звонка. Это позывные брата. Дженет побежала открывать.

Касс стоял на пороге и улыбался ей. Она бросилась к нему на шею:

– Ой, Касс! Наконец-то!

Он весь сиял. Он его угрюмости и затаенного страха не осталось и тени, к нему вернулась былая уверенность. Впервые со дня убийства Евы

Дженет снова видела брата прежним: спокойным, полным молодых сил.

– Привет, малышка! Все в порядке? Заходил Пит. Он завизировал какие-то бумаги, и меня выпустили. Но, конечно, с подпиской о невыезде. Я пригласил его к нам поужинать, но он сказал, что позвонит позже. Я заявил, что мы не сядем за стол, пока он не придет. Господи, Дженет! Как бы мы выпутывались из всего этого ужаса без помощи Расслина? Пожалуй, только если ты выйдешь за него замуж, он почувствует, что его жертвенность хоть немного вознаграждена.

– К сожалению, нам придется нанять новую прислугу, прежде чем мы сможем устраивать семейные праздники. Слуги все уволились еще утром. Предлагаю тебе сделать коктейли, а потом мы пойдем куда-нибудь посидим. Здесь недалеко есть одно уютное заведение, где никто нас не потревожит. Я часто бываю там.

Касс грустно посмотрел на сестру:

– Бедняжка, тебе несладко жилось все это время, правда? Расскажи мне об этом Симмонсе. Что произошло сегодня утром?

– Хорошо, но сначала давай выпьем.

Касс медленно огляделся, будто желая убедиться, что он наконец дома. Сегодня, слава богу, возле их парадной двери не было ни зевак, ни журналистов.

– Скажи, а что это случилось со старыми часами? Их кто-нибудь уронил?

– Не знаю. А что?

– Я раньше никогда не видел на них вот этой трещины. Ну, так где у нас ликер? – спросил он у Дженет.

Телефонный звонок в библиотеке прервал мирную беседу.

– Это, должно быть, Пит. Я скажу ему, чтобы он приезжал как можно быстрее. Касс вышел из комнаты, а когда вернулся, в его руках были плащ и шляпа.

– Эй, Касс, разве тебе уже куда-то нужно идти?

– Это звонил Расслин. Он сказал, что задержит меня ненадолго. Опять возникли мелкие формальности.

Брат махнул Дженет рукой, и дверь за ним закрылась.

«Глупо беспокоиться», – уговаривала себя Дженет. Не может случиться ничего серьезного, если Касс так невозмутим. Они с Питом скоро вернутся. Она мечтала выпить за их дружбу, когда они вернулись из Вентфорта. С тех пор прошло всего сорок восемь часов. Наконец они снова окажутся все вместе: Пит, Касс и Дженет. Как это было всегда.

Она не могла сидеть спокойно, нервно ходила взад и вперед по гостиной. Потом прошлась по библиотеке, заглянула во французскую комнату. В доме стояла напряженная глухая тишина. Дженет проверила замок на двери в сад, наглухо задернула шторы, как будто в темноте ночи притаилась опасность.

– Нет. Спокойно, – повторяла она. – Все будет хорошо. Ничего страшного не произойдет.

Но все же ей никак не удавалось взять себя в руки. По спине бежали холодные мурашки. Сама не зная для чего, Дженет взбежала по лестнице на третий этаж, в комнату, где жили Ева и Касс. Теперь здесь все было иначе. Спальня выглядела непривычно опрятной в отсутствии безалаберной Евы. Дженет растерянно огляделась, пытаясь осознать, зачем же она поднялась сюда. Потом начала с пристрастием осматривать каждый уголок в гнездышке бывших супругов, поискала в письменном столе Евы: только бумаги, пустые конверты, золотая ручка с ее инициалами. Все ящики туалетного столика были пусты. Шкаф, прежде заваленный туалетами красавицы, тоже был пуст. Дженет заглянула даже под кровать. Ничего. Где же еще искать?

Вдруг она уловила какой-то звук, похожий на звяканье ключей. Щелкнул замок. Дженет выскочила в коридор: кто-то открывал дверь, соединяющую два дома. Она помчалась вниз, на второй этаж; боясь вздохнуть, привалилась к стене и прислушалась. Дверь наверху тихо открылась и также закрылась. Мертвая от страха девушка различила мягкие, осторожные шаги. Дженет с ужасом подумала, что ей не удастся проскочить в свою комнату незамеченной. Собравшись с духом, она пробежала через коридор и, влетев к себе, захлопнула дверь. Ключа у нее не было, она никогда не запиралась. Едва дыша, Дженет прислонилась спиной к двери. Сердце колотилось с неистовой силой. Ей казалось, что стук его слышен тому, кто спускается по лестнице. Шаги были спокойные и уверенные. Дженет в отчаянии огляделась, ища, чем она может защититься. Зажигалка-револьвер, которую принес Расслин, осталась в гостиной. Ее внимание привлек бронзовый телефон, и тут ее осенило. Как только она могла забыть? Конечно, бесценная потеря, которую с таким упорством искала Ева, находилась здесь! Дженет даже на мгновение забыла о грозящей ей опасности. «Касс, Касс! Где же ты?» – шептала сестра. Она вертела аппарат и так и сяк, пытаясь вспомнить, как он открывается. В эту же секунду она почувствовала на горле холодную сталь ножа. Кто-то схватил ее сзади за волосы.

* * *

Раздались голоса. Первым Дженет различила баритон Касса:

– Да пропустите же меня, черт возьми! Придя в сознание, Дженет почувствовала, что не может дышать. Она лежала на полу. Шея горела, что-то сдавливало горло. Открыв глаза, она увидела над собой знакомое лицо. Торшон склонился над ней. Дженет истерично взвизгнула и отпрянула от лица кузена. Удушье прошло, она снова могла вздохнуть полными легкими. Дженет услышала, как Гирам приказал:

– Не давайте ей смотреть!

Но поздно. Дженет все увидела. Торнтон поднялся с колен, держа в руках тонкий шнур. Сзади кузена замер Касс с толстой длинной веревкой, на ее конце жутко выделялась петля.

– Меня хотели повесить? – едва проронила она. Дженет охрипла, но уже была способна членораздельно говорить.

– Да, таков был чудовищный замысел, – ответил Касс.

Он рвался к сестре, но двое полицейских крепко держали его за руки.

– Да все в порядке, – заверял он их. – Я не собираюсь устраивать скандала, а хочу помочь.

Полицейские отпустили Касса, и он приблизился к сестре. Дженет все еще не решалась повернуть голову. Когда брат помог ей встать, она увидела, что О'Тул стоит рядом с Питом Расслином, на котором были надеты наручники.

– Мы поймали этого перевертыша с поличным. – Лейтенант был вне себя от гнева и презрения.

– Хватит, уводите. Все кончено. – В голосе адвоката звучала безысходность.

– Но почему, Пит? – в отчаянии воскликнула Дженет.

– Ты знала, что это он? – спросил Поттер.

– Я почти догадалась, когда поняла, что кто-то пробрался в дом; хотела позвонить, чтобы позвать на помощь. Я схватила телефон, и меня осенило. Я должна была догадаться еще раньше, когда услышала, как Ева произнесла: «Телефон», но тогда мне было невдомек.

Дженет перевернула бронзовый тайник.

– Это безделушка. Он не настоящий. Пит – большой любитель диковинок. Он подарил телефон-шкатулку Еве, потому что она постоянно теряла что-нибудь. Расслин сказал, что никому не придет в голову искать в таком «сейфе». Телефон стоял в комнате Евы. Потом я принесла подарок сюда, чтобы хранить в нем украшения, но так ни разу и не воспользовалась им. Телефон-бутафория совсем не подходил к стилю комнаты, и я распорядилась перекрасить его под бронзу... Забыла, как открывается этот «сейф». Ах да. Диск циферблата! Нужен шифр! Что это может быть? Попробуем три буквы: Е, В, А. Ева. Дженет набрала шифр, и передняя панель телефона со щелчком открылась. Внутри оказалось около десятка писем. Дженет узнала почерк Расслина. Первое письмо начиналось словами: «Дорогая, любимая...» В конце – подпись: «Обожающий тебя Пит». Второе заканчивалось так: «Ты сводишь меня с ума. Навеки твой Пит». Дженет прочла отрывок из третьего письма вслух:

«Ни один мужчина в мире не нашел бы в себе сил отказаться от тебя».

Ошеломленная Дженет замолчала. Она передала письма О'Тулу вместе с телефоном-сейфом. Молчание нарушил Касс:

– Пит позвонил мне, просил приехать. Я помчался в его офис. Но там все было закрыто. Свет погашен. Все это мне не понравилось. Я заподозрил неладное и со всех ног бросился домой. Я не знал, поставил ли О'Тул охрану. Я не мог поверить в предательство, длящееся столько лет! Хладнокровные убийства! Такое изощренное вероломство недоступно моему пониманию, Дженет! – Касс содрогался от ужаса и отвращения. – Уберите этого подонка, немедленно! Я не ручаюсь за себя!

О'Тул подозвал сержанта и передал ему Расслина, полицейский крепко взял под локоть преступника.

– Я не собираюсь сопротивляться. – Пит обратился к Дженет. – Я был вынужден убрать тебя. Видит бог, я не хотел, но у меня не было другого выхода.

– Господи, и это – мой лучший друг! – Касс подался вперед, но лейтенант преградил ему дорогу.

Расслина трудно было узнать. Он был омерзительно жалок. Сдержанный блестящий адвокат бился в истерике:

– Касс, вспомни, – молил убийца, – я сделал все, чтобы спасти тебя от смерти! И ты обожал Еву! Мы были с ней любовниками всегда, с самого первого дня. Ни один мужчина не смог бы устоять перед ней. Она была моей болезнью, наркотиком, отравой. Но, ей-богу...

Лицо Касса исказила гримаса боли, он снова бросился на Пита, пытаясь ударить его. Сержант, круто развернув преступника, подтолкнул его к выходу.

Каждый, кто в это мгновение видел Расслина, подумал бы, что перед ним живой мертвец. Да он и был нравственным трупом.

 

Глава девятнадцатая

Шел третий час ночи, когда Поттер нажал кнопку звонка у двери Коллинжа.

– Так и знал, что рано или поздно в моем доме появится полиция, – заявил Грэм, взглянув на О'Тула, который стоял сзади Поттера. – Милости просим, раз уж пришли.

– Поттер уверял, что вы еще не спите, – извинился лейтенант.

– Этот пройдоха скажет что угодно, – пробурчал Коллинж.

Но так как на столе лежала раскрытая книга, все поняли, что детектив не ошибся.

Коллинж разлил в бокалы напитки и участливо посмотрел в усталые лица поздних гостей.

– Да, раскрывать преступления – нелегкое дело. Глядя на вас, это особенно заметно.

– Пришло время Пита Расслина на своей шкуре почувствовать, что все тайное становится явным. Да, задал он нам жару, – признался О'Тул, удобно устроившись в кресле. – Тройное убийство! Подумать только. Пойман с поличным, слава богу! Такое везение случается крайне редко: в одном случае из ста, а может, из тысячи.

– Надо же! Пит Расслин, преуспевающий адвокат, спасший Гранта от электрического стула! Я только что слышал последние известия, но не мог поверить своим ушам. Получается жуткий абсурд: пылкий любовник «помог» боготворимой Еве Грант организовать ее собственное убийство? – причитал Коллинж.

О'Тул вытянул ноги и отпил из бокала.

– Только один бокальчик, – зевнул лейтенант, – и домой, в постель. Как я устал! Почти забыл, как выглядит кровать.

– Нет уж, – возразил Коллинж. – Раз вы у меня, то сначала все мне подробно расскажете. Расслин! А я еще поил его отличнейшим ликером! Как это вам удалось разоблачить этого оборотня?

О'Тул с наигранной неприязнью посмотрел на Поттера.

– Когда я думаю, что ты обскакал меня на повороте, мне хочется посадить своего прыткого коллегу в соседнюю камеру с Расслиным. Тебя иногда слишком заносит.

– Но ты же сразу решил для себя, что убийца – кто-то из Грантов или оба сразу. Так что, выходит, я просто вынужден был испробовать другой путь.

– А ты знал, что у Расслина был роман не с Дженет, а с Евой? – спросил лейтенант.

– Нет, точно не знал, но догадывался. Это единственная версия, которая могла объяснить сплетение невероятных фактов. Одно я знал твердо. Дженет тут ни при чем.

– Послушайте, вы прекратите меня испытывать? Я умираю от любопытства. Не ходите вокруг да около, – взмолился любопытный Грэм Коллинж. Его писательское нутро взыграло.

О'Тул взглянул на Поттера, но тот полулежал в кресле, прикрыв глаза.

– Ну, хорошо, – сказал лейтенант. – Теперь, когда стали ясны причины неслыханных преступлений, история проясняется. Все знали, что Расслин – друг Касса и жених Дженет. Четыре года назад он сделал немыслимое, чтобы спасти Касса от электрического стула. Так что, принимая во внимание благородство адвоката, он оказывался вне подозрений.

– Да, святая правда, – заметил Поттер, не открывая глаз. – Однако Пит не желал, чтобы Касс вышел на свободу. Но он не сообразил, что Гранты – упрямое семейство, они не сдаются. Расслин знал, что, выйдя из Вентфорта, Касс не успокоится, пока не узнает истины. Тогда Расслин мог угодить под недреманное око полиции. Ведь наверняка кто-то видел, как Ева посещает его. И еще эти постоянные солидные выплаты со счета Расслина, которые оседали в бездонном кошельке Симмонса, знающего всю правду.

В глазах Коллинжа загорелся огонек профессионального литератора.

– Так Расслин раскололся сам? Вы завели дело? – спросил он О'Тула.

– Да, – ответил лейтенант. – Нам помогло одно скромное свидетельство: в момент убийства хромого старуха из дома напротив видела нашего Ромео. Она опознала его по фотографии из целого десятка других. Старуха рассказала, что он прокрался в здание склада вслед за Симмонсом, и заметила, как он уходил оттуда один. Шнурок, которым задушили Симмонса, точно такой же, каким убили Еву. Тем же шнурком маньяк пытался задушить и Дженет Грант.

– Браво, друг Горацио! – воскликнул Коллинж.

О'Тул обратился к Поттеру:

– А ты что молчишь? Это ведь твой звездный час. Почему я, а не ты обязан все рассказывать? Не отрицай, Гирам, что ты догадался обо всем до того, как Расслин признался.

– Так он все-таки раскололся! – воскликнул Коллинж. – Не понимаю. Ведь он – адвокат. Мог бы и отмолчаться.

– Его поймали на месте преступления. Четыре человека видели, как он накинул петлю на шею Дженет Грант. Теперь ему ничто не поможет, даже Господь Бог! Хотя у меня создалось ощущение, что Питу Расслину безразлична его судьба. Кажется, он даже мечтает, чтобы скорее вынесли приговор.

– Если вы еще в состоянии говорить, расскажите же все толком, – возмутился Коллинж.

О'Тул посмотрел на Поттера.

– Раз уж вы собираетесь болтать всю ночь, то я, пожалуй, выпью еще, – разохотился «именинник».

Грэм Коллинж взял три бокала и спросил друга:

– Может, тебе лучше скотч?

Поттер кивнул и не спеша начал свою детективную повесть:

– Все началось давно, когда Пит Расслин встретил Еву в ночном клубе. Он с первого взгляда понял, что его жизнь принадлежит этой роковой красавице. Все это время они были любовниками. Пит прекрасно знал, что он у нее не единственный. Но соперники поначалу не имели никакого значения. Может быть, как это ни странно, но именно развратная натура Евы и была главной причиной его фатальной страсти. Для Расслина не было секретом, что Ева отдает художнику предпочтение. Однажды Ева встретила Касса Гранта, состоятельного молодого человека, и вышла за него замуж. Расслину пришлось с этим смириться, но оставался еще Фредерик. Художник уговорил Еву позировать для портрета.

– Значит, портрет все-таки существует? – воскликнул Коллинж.

– Не мешай, – прервал его О'Тул, – Симмонс сфотографировал картину, и Ева испугалась публичной огласки ее связи с прославленным мастером. Она позвонила Питу и сказала, что он срочно должен что-то предпринять, помочь ей. Она не собиралась втягивать Касса в свой преступный замысел. Этот брак был ей удобен. Пит пробрался в мастерскую через сад за домом Мейтленда Фредерика и убил его.

– Но почему? – спросил Коллинж.

– Потому что Фредерик, а не Касс представлял собой грозного соперника. Ева любила страстного и талантливого живописца. К тому же это был двойной удар: убив Фредерика, Пит устранял с дороги и Касса. Расслин, как адвокат, понимал, что в убийстве художника первым и единственным подозреваемым будет Касс. Обезумевшему любовнику представился редкий случай одним махом избавиться от обоих соперников. Ева становилась его собственностью. Но бедняге не повезло. Он не ведал, что отчим Евы, Берн Симмонс, уже давно шантажирует падчерицу, с того самого дня, как сам отдал ее художнику. Симмонс неусыпно следил за мастерской Фредерика. У него был негатив злополучного портрета. К довершению всего в тот день Симмонс оказался свидетелем убийства Фредерика. Так вот. Когда Расслин убегал, задушив художника (на что потребовалось не больше пяти минут), он обнаружил, что за ним наблюдал Симмонс! Отчим Евы был не глуп. Поняв, что потерял один источник дохода, но приобрел другой – не менее полноводный – он обрадовался. Почему невольные сообщники не вернулись через сад на Шестьдесят Седьмой улице, мы никогда не узнаем. Возможно, их кто-то спугнул. Короче говоря, они воспользовались последним шансом: скрыться с места преступления с помощью Евы. Они прошли через дверь французской комнаты дома Мейтлендов, потом через дом Грантов, а наружу их выпустила сама героиня кровавой драмы.

– Ева – поистине роковая женщина, – произнес Коллинж. – Я вспомнил о той надписи, которую нашли на ее груди: « Моя роковая женщина! Тебе нравится это новое ожерелье?» Прямо мистическое совпадение с названием моей пьесы.

– Записку оставил Расслин. Это был тонкий, иезуитский ход. Он навещал в лечебнице брата Дженет и видел, что Касс читает Овидия. Расслин иронизировал, заметив, что Грант пытается соревноваться в учености с Торнтоном. Касс прочел ему отрывок из «Метаморфоз» и сказал:

– Античная героиня очень напоминает мне Еву.

Расслин ответил:

– Как странно. Я только что видел афишу. Она собирается играть главную роль в спектакле, который называется «Роковая женщина».

Так что Расслин умело использовал цитату из «Метаморфоз», как еще одну улику против Касса в деле об убийстве Евы. Во второй раз все должно было по дьявольским расчетам Расслина сойтись на Гранте. В течение четырех лет Симмонс без зазрения совести доил Расслина. Банкир адвоката рассказывал, что каждые две недели Пит снимал со счета кругленькую сумму в тысячу долларов. Потом Расслин узнает, что Ева намерена выйти замуж за Торнтона Гранта. Этот брак был опасен для Пита. Он хорошо изучил характер Торнтона и не сомневался, что самовлюбленный ревнивец будет следить за молодой женой, как сторожевой пес. И уж тогда он потеряет Еву навек. А Симмонс останется висеть у него камнем на шее до последнего вздоха.

– Ты так мелодраматично рассказываешь, – пробасил О'Тул, – что даже становится жаль этого раба любви.

– Кому это его жалко?! – взвился Коллинж. Поттер невозмутимо продолжил:

– Ева предупредила Расслина, что небольшая часть его писем к ней и один из отпечатков фотографии ее портрета все еще находятся в доме Грантов. Она передала ему ключи. Сегодня мы обнаружили их у Расслина. Они были нанизаны на кольцо с миниатюрными инициалами Евы. В той же связке был главный ключ от сквозной двери на третьем этаже. Теперь мы знаем, что именно Расслин обшаривал дом, пытаясь найти письма, которые являлись прямой уликой против него. Эта связка – подарок судьбы! Наверное, сейчас адвокат страшно зол на себя за то, что забыл про свой оригинальный подарок Еве – телефон-сейф. А может он просто не опознал аппарат в комнате сестры Касса. Дженет снова поселилась в старом доме, и опасность быть уличенным грозила Расслину. Но изворотливый Пит, ничего не подозревая, дважды выдавал себя. Первый раз, когда сказал про трещину в часах – они были целы и невредимы, когда же дом опечатывали, он сам уронил их во время очередной попытки найти письма. Второй раз – в театре, во время антракта, когда вернулся с бутылкой виски и спросил: «А что случилось?» Он не знал тогда, что Ева задушена.

– Продолжай! – Коллинж сгорал от нетерпения.

– Так вот, – устало протянул Поттер, – Дженет удалось вызволить Касса из лечебницы, и под угрозой оказалась вся хитроумная схема безбедного существования, казавшаяся Расслину незыблемой. Тем временем Симмонс донимал падчерицу. И Расслин предложил Еве расправиться с ним. План был таков. Ева должна была убедить Дженет прийти в театр на репетицию. Затем – придумать любой предлог, чтобы заманить ее за кулисы. Потом Расслину предстояло изобразить походку хромого, которая испугала бы Дженет. Пит убивает Симмонса. Дженет подтверждает появление хромого в театре – раньше-то ей не верили. Кроме ее брата, никто не заинтересован в гибели шантажиста, и убийство логически вешают на бедолагу Касса, этакого библейского козла отпущения.

– Ты хочешь сказать, что Ева знала о замысле покончить с отчимом, и согласилась помочь Расслину?

Коллинж был сражен.

– Ева однажды была сообщницей Расслина в убийстве Фредерика и покрыла его, – угрюмо заметил О'Тул.

– Только вот один пустячок, – съязвил Поттер. – Ева и не ведала, что на самом деле у Расслина была другая цель. Он снова задумал двойной удар. Обожаемая Ева тоже должна была погибнуть. Что же сегодня Расслин сочинил о своей последней жертве, О'Тул?

– Он заявил, что Ева была как неизлечимая болезнь, как наркотик: познав ее, мужчина уже не мог без нее жить.

– Так вот. Сначала все шло как по маслу. Ева и Расслин уговорили Грантов прийти в театр на репетицию. Но Ева, видно, почуяла неладное. На свою беду влюбленная женщина доверилась Расслину. Она простодушно рассказала адвокату, что накануне, доведенная до исступления проделками отчима, обратилась в полицию за помощью; что полицейские были в театре и рассыпали какое-то специальное вещество в гардеробной. Еве казалось – она обезопасит себя, если Симмонса арестуют. Она не сомневалась: хромой побоится сообщить, что был свидетелем убийства Фредерика. Иначе его осудили бы за сокрытие преступления и шантаж. Расслин был в шоке. Потом он, видно, успокоился, решив, что продумал «шахматную партию» до тонкостей, и победит непременно. Ева заманила Дженет за кулисы, испортив платье, Пит кинулся в бар за углом, купил бутылку скотча, бросил чек на прилавок и выскочил. У него ушло на эти манипуляции три минуты, не больше. Расслин понимал, что его короткое отсутствие в театре не являлось твердым алиби, но он не мог допустить самого страшного – попасть в круг подозреваемых. В театре оставались Касс и Дженет. Пит был почти уверен, что подозрение падет на них. Потом Расслин пробрался в гардеробную театра через пожарный выход, надел старый плащ, чтобы защититься от флуоресцеина, оставив бутылку со скотчем на столе...

– Откуда тебе известны такие подробности?

– Мы нашли круглое пятнышко от донышка на столе за сценой. Затем адвокат дождался, пока Дженет уйдет из гримерной Евы. Он кинулся через пожарный выход на улицу, изображая походку хромого. Дженет побежала за ним.

– Так значит, это Расслина, а вовсе не Симмонса, она пыталась догнать?

– Да, это Пита она ухватила за плащ. Дженет потеряла его след в толпе, на улице. Расслин благополучно вернулся в театр, взял бутылку скотча, сбросил плащ и направился в гримерную Евы. Чтобы задушить возлюбленную и оставить записку, ему потребовалось минуты две, не больше.

– Зачем ему нужна была эта записка?

– Веская улика против Касса, еще один иезуитский прием с целью отвести от себя подозрение. Но тут, словно наваждение, он увидел, как Симмонс наблюдает за ним из окна, выходящего на аллею. Расслин понял, что Берн все видел: как он изображал хромого, как вбегал и убегал; видел, как Дженет мчалась за ним по аллее. Он понял, что попал в западню, и снова из-за вездесущего Симмонса. Хромой же не сразу сообразил, что произошла трагедия. Только на следующее утро, когда Берн прочитал в газетах об убийстве Евы, он позвонил Расслину. Секретарь рассказала нам, что она подслушала их разговор. «Двойные проблемы – двойные деньги», – изрек Симмонс. Расслин был раздавлен. Все летело к черту.

Поттер держался спокойно. Ему не хотелось говорить о смертельной опасности, угрожавшей Дженет.

– Вот на чем он попался – на Симмонсе, гнусном вымогателе и сообщнике, – завершил свою повесть Гирам.

Коллинж изумленно посмотрел на О'Тула и Поттера:

– Так, значит, это именно господин адвокат договорился встретиться с Симмонсом на складе, затем позвонил Дженет Грант и, изменив голос, потребовал денег? – Писателя коробило от изуверской жестокости адвоката.

– Да, он, собственной персоной. Расслин хорошо изучил характер мисс Грант и был уверен, что великодушная Дженет попадется на эту испытанную удочку, – сказал Поттер. – Он знал также, что у Касса есть твердое алиби и полиция будет искать кого-то другого.

– Поттер поразительно точно взял след! – О'Тул гордился своим коллегой. – Мы проверили квартиру Расслина. Оказалось, что этот растленный тип встречался с Евой долгие годы. Тогда становится понятным многое. Загнанный в угол Казанова предпринял еще одну авантюру, чтобы спасти свою драгоценную шкуру. Решил сделать предложение Дженет, но, как оказалось, у девушки были совсем иные замыслы, связанные с ее будущим.

О'Тул не удержался и выразительно посмотрел на Поттера. Приятель упрямо отмалчивался, и лейтенант сменил тему.

– Ну а потом в доме Грантов появился я, – промолвил О'Тул, – и сообщил, что мы освобождаем Касса Гранта. Так что Расслину предстояло действовать быстро. Он дождался, когда Касс вернется из участка, и вызвал его к себе в офис. Убедившись, что Касс вышел из дома, Расслин пробрался в особняк Грантов через сквозную дверь. По его дьявольскому сценарию гибель Дженет должна была выглядеть как самоубийство. С собой у него была толстая веревка, на которой он собирался повесить сестру Касса, женщину, которую якобы нежно и преданно любил. Но к тому моменту режиссура преступника не представляла никакой загадки, наши люди постоянно следили за домом.

Коллинж поднял бокал и предложил тост в честь лейтенанта и Поттера.

– Итак, за счастливый финал?

– А я тебе что говорил? – Поттер не скрывал «торжества победителя».

– Да нет, я уже не о том. Лейтенант, какой сюжет для пьесы! И ты – в главной роли! С твоими внешними данными ты мне очень подходишь.

– Слушай, лучше прекрати издеваться, – проворчал польщенный О'Тул.

На следующий день поздно вечером Поттер и О'Тул по горячей просьбе Касса Гранта приехали на ужин. Касс встретил приятелей в дверях и сердечно пожал им руки. Дженет, бледная и тихая, молча улыбалась. Касс ухмыльнулся:

– Сегодня утром заходил Торнтон. Раньше у него, видно, не было возможности объясниться. Он сказал, что переведет полагающуюся мне долю наследства на мой счет, как только официальные бумаги о реабилитации будут подписаны. Дьявол! У него так дергалась голова, что я подумал, не заразная ли это болезнь. Через несколько минут нашей беседы заметил, что я сам дергаюсь, словно марионетка.

– Торнтон еще легко отделался, – сказал О'Тул. – Представляешь, что было бы, если бы наш интеллектуал женился на распутной красавице-побрякушке?

– Кстати, о ваших людях, – заметила Дженет. – Слава богу, что все хорошо кончилось. А сколько народу вы вчера тут поставили, чтобы следить за домом?

– Одного в саду, одного у черного входа и одного возле парадного. Еще один наблюдатель был на третьем этаже, следил как вы бродили по комнатам, мисс Грант, – ответил О'Тул.

– Господи! Я забыла сказать спасибо. Не знаю, как и благодарить вас.

– Скажите спасибо Поттеру, это он все распутал, – великодушничал О'Тул.

Дженет подняла на Гирама темные глаза, но тут же опустила их.

– Да, я знаю. Касс налил бокал:

– За вас, друзья! Мы с Дженет непременно придумаем, как отблагодарить наших рыцарей.

О'Тул провозгласил тост:

– За новую жизнь!

– Ну, теперь-то она обязательно наступит, – ликовал Касс. – Для нас обоих. Дженет собирается продать магазин.

– А что дальше? – спросил лейтенант, лукаво поглядывая на детектива.

Мисс Грант подняла глаза на Поттера, но вновь смутилась:

– Я еще не решила.

Вдруг Поттер быстро заговорил. Он объявил, что скоро собирается на юг, отдохнуть, полюбоваться красотой Красных Лесов и Гранд Каньона. Говорят, зрелище того стоит. Детектив опустошил бокал и заторопился домой, как будто ему предстояло уезжать прямо сейчас. Он исчез так быстро, что никто и не успел ничего понять. Гости умолкли. Спустя какое-то время О'Тул прошептал, горько вздохнув:

– Бедняга!

– Это почему же? – спросил Касс.

– А вы знаете, как мы с ним познакомились? Гирам помогал мне в одном сложном деле. Я расследовал убийство. А убийцей оказалась девушка, которую он очень любил. Она сейчас в тюрьме и уже никогда не выйдет на свободу. Состояние ее здоровья сильно ухудшилось, но Поттер продолжал любить ее и сильно страдал. – О'Тул протянул руку к бокалу. – С годами, мне кажется, ему удалось побороть эту безысходную страсть. Он снова влюбился. Но теперь мой друг боится этого чувства и поэтому бежит прочь.

– А зря, – посетовал Касс. – Мне нравится быть дома. Я бы никогда не оставил родное гнездо.

– Да, дома хорошо, но у нас еще уйма дел впереди. – Дженет как-то особенно улыбнулась, и ее глаза заблестели.

– Гранд Каньон весной – повторила она слова Поттера.

Касс с удивлением смотрел на сестру. Она порозовела...

– Помнишь тост, который ты произнес, когда вернулся домой? Давайте снова выпьем за незаконченное дело!

– Правильно, детка! Не сдавайся, – напутствовал О'Тул. – Если ты удержишь старину Поттера, то тебе удастся все на свете. Я очень на это надеюсь...