Когда Поттер и Коллинж вышли из ресторана «Сарди» и сели в такси, снег все еще падал хлопьями. На улице была отвратительная слякоть.

Театралы, приехавшие на спектакль, спешили попасть в теплое фойе. Служебный вход в театр был не освещен. Коллинж толкнул дверь, и Поттер вошел вслед за ним.

На стуле у входа сидел человек в рубашке с короткими рукавами и погасшей сигарой во рту.

– Добрый вечер, мистер Коллинж, – сказал он.

В зале театра тоже было темно, и только сцена щедро освещалась. Занавес был поднят. Рабочие тащили на подмостки огромный красный плюшевый диван в старинном викторианском стиле.

– Да, внушительная кроватка, – усмехнулся Поттер. – Зачем тебе такое роскошное ложе? Для грубого насилия или нежных любовных утех?

– Сделай милость, заткнись! – Коллинжу было не до шуток.

С балкона послышался голос электрика:

– Подвиньте этот рыдван вправо, я уже в который раз прошу...

Помощник режиссера вгляделся в темноту и окликнул:

– Это ты, Грэм?

Его слова заглушил стук молотка.

– В чем дело? – Коллинж спустился в зал, заметив на ходу Поттеру: – Сядь где-нибудь поближе. Я сейчас буду занят. Позже представлю тебя Еве, хорошо? Можешь курить, если только строгий пожарник тебя не обнаружит.

Через секунду автор пьесы стоял перед самой сценой и был всецело поглощен декорациями.

– Что за грохот, черт побери?

– Дверь на сцену заедает, – объяснил его помощник. – Артисты с трудом протискиваются. Это опасно, легко порвать костюм. Плотник сказал, что все исправит через несколько минут.

Поттер опустился в первое попавшееся кресло. Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел в зрительном зале еще двоих. Время от времени вспыхивали огоньки сигарет. Коллинж был уже на сцене. Он что-то крикнул электрику, и яркий свет упал на красный диван. Коллинж проверил дверь, теперь она открывалась свободно. Он коротко обсудил последние штрихи со своим помощником. Какой-то молодой актер в вечернем костюме выскочил на сцену с белым галстуком в руке. При ослепительном свете софитов его грим казался аляповатым. Рабочие вешали картину над камином, и непутевый актер заметно мешал им.

– Фишер, будь другом, исчезни, – прорычал Коллинж.

– Я проверяю зажигалку. Вчера на репетиции она не сработала, и я едва не рехнулся, чувствуя себя болваном.

Послышалось высокое сопрано, и на сцене появилась женщина средних лет.

– Дорогой, – она обращалась к Коллинжу, – нужно повторить текст из второго акта. Если миссис Ева не...

– Мы повторяли его уже сто раз, Мелисента. Да, это была знаменитая Мелисента Кролин.

Выдающаяся актриса. Поттер предвкушал наслаждение от ее талантливой игры: он не пожалеет, что пришел на спектакль.

– Но Грэм!

– Успех зависит от темпа. Действие должно развиваться крещендо, дорогая. Стоит только сделать паузу – и драматический накал исчезнет. А сейчас, будь добра, удались со сцены. Коллинж отечески хлопнул ее по заду и посмотрел на часы.

– А где Ева? Мелисента пожала плечами:

– Не знаю. Наверное, все еще переодевается.

– Скажи ей, чтоб поторапливалась. Хорошо, милочка?

– Нет, только не я. Ева с кем-то разговаривает. Когда я пыталась стрельнуть у нее сигарету, она даже не открыла дверь. Эта ее новая костюмерша – настоящий сторожевой пес.

Глаза Поттера наконец привыкли к сумеркам. Он узнал Сандерса Ньютона, прекрасного актера с Бродвея. К его удивлению, недалеко от него расположился Торнтон Грант. Поттер когда-то познакомился с ним в клубе, и уж кого-кого, а затворника Торнтона он не ожидал увидеть в театре. Горьковатый аромат французских духов заставил Поттера обернуться. Сзади тихо села женщина. Это была миссис Фредерик. Седые волосы искусно уложены, на плечах – соболья накидка. Поттер решил уйти на другое место, в конце ряда, где было удобно наблюдать за немногочисленными зрителями. На прогоне пьесы вполне может разразиться скандал, если миссис Фредерик узнает, что это именно ее Коллинж изобразил в роли убийцы главного героя – прославленного художника.

Повеяло холодом, и в проходе между рядами кресел появились еще трое: худенькая белокурая девушка и двое молодых мужчин. Один – высокий, с изящным узким лицом. От его ладно сложенного тела исходило ощущение силы и жизненной энергии. Второй – пониже ростом, с преждевременно поседевшей головой и потухшим взглядом. Знакомые физиономии. Девушка обернулась, и Поттер увидел блестящие черные глаза и светлые волосы. Дженет Грант. Значит, с ней – ее брат и адвокат Пит Расслин. Возбужденный Коллинж метался по сцене; наконец, угомонившись, он спустился и сел в первом ряду.

– Отлично! – пророкотал Грэм и скомандовал: – Свет! Занавес!

Фишер нервно прохаживался по огромной сцене. Он сверил свои часы с каминными. Задняя кулиса распахнулась, и появилась Ева Грант в великолепном черно-красном вечернем платье с глубоким декольте. Она была неправдоподобно красива. Какое-то мгновение Ева стояла не двигаясь. Поттер решил, что она уже овладела тонким искусством держать паузу. Начался спектакль.

– Где ты была? – спросил Фишер, играющий роль ее мужа.

– Я отправляла письмо.

– Не лги! Ты снова встречалась с ним?

– Дорогой! – Ева подбежала к супругу, готовая раскрыть ему объятия.

На ее левой руке красовался массивный золотой браслет с восточной вязью, не гармонировавший с подчеркнуто современным туалетом. Он скорее подошел бы к пеплуму царицы Клеопатры.

«Да, она никогда не станет актрисой», – подумал Поттер. Вопреки своей удивительной красоте на сцене Ева выглядела невыразительной, бесцветной. В ней не было ни тепла, ни женственности. Она не обладала магией творца, которая, словно электрический заряд, пронизывает актера и зрителей.

Ева не смотрела на своего партнера. Она со страхом всматривалась в темноту зала. Вдруг она истерически закричала:

– Грэм, пусть эта женщина сейчас же уйдет. Я не продолжу репетицию, пока она в театре.

Коллинж и Торнтон вскочили со своих мест.

– В чем дело, Ева? – всполошился Грэм.

– Миссис Мейтленд! Она здесь, я не позволю, чтобы она шпионила за мной.

Коллинж недоуменно покрутил головой, стараясь понять, о ком говорит Ева. Когда он увидел вдову художника, то подлетел к Поттеру и прошептал:

– Ради бога, Поттер, уведи ее отсюда. Но сделай это как можно деликатнее. Ева сорвет репетицию, если миссис Мейтленд останется в театре.

Ева стояла на сцене не двигаясь. Вдруг ее лицо озарила улыбка:

– Дженет, слава богу, ты здесь! Касс, как это мило с твоей стороны. Здравствуй, Пит!

Тем временем Поттер пробирался к тому месту, где сидела Элизабет Мейтленд. Она поняла, о чем пойдет речь и поднялась прежде, чем детектив подошел к ней. Вдова была слегка смущена, но не расстроена. Поттер проводил ее к выходу в вестибюль.

– Вас ждет машина? – спросил он. – Нет.

– Тогда я возьму вам такси.

– Благодарю. Я пройдусь пешком. Вы, если я не ошибаюсь, Гирам Поттер, не так ли? Наверно, тут снова происходит нечто темное, коли пригласили вас. Не пойму только, зачем в театре Касс и Дженет. Лучше бы они держались от Евы – этого ядовитого цветка – подальше.

– Да, совет разумный.

– Только не знаю, почему я сама ему не следую, – улыбнулась леди и подняла воротник мехового манто. – Наверное, меня одолело любопытство. Хотелось посмотреть, как процветает зло.

Она кивнула Поттеру на прощанье и вышла на улицу. Погода была отвратительная, но миссис Мейтленд не спешила. Гирам Поттер чуть помедлил в дверях и вернулся в зал.

Теперь можно было продолжить репетицию. Выбор актера Ховарда Мэллоу на роль художника было точным попаданием в цель. Его изысканные манеры и врожденный шарм всегда привлекали на спектакль женщин. Мэллоу и Мелисента Кролин в роли его жены были прекрасным дуэтом, завораживающим зрителей. Еве оставалось лишь произносить заученный текст и покорять публику своей красотой да изящными жестами. Поттер забывал о существовании Евы, когда на подмостках появлялись истинные таланты, что называется, от бога.

Закончился первый акт, и Коллинж крикнул:

– Неплохо, друзья! Несколько минут перерыва и мы продолжим. Фишер, когда ты говоришь последние слова Еве, ты уже находишься рядом с ней. Поэтому начни фразу, как только отойдешь от камина. Тогда ты вовремя окажешься вблизи партнерши. Ева, детка, когда ты беседуешь с Фишером, смотри, пожалуйста, на него, а не в партер. Бедняге пришлось дважды поворачиваться спиной к залу, чтобы оказаться к тебе лицом. И никакой импровизации на выходе! Делай все так, как мы отрепетировали.

– Я надеюсь, – возразила Ева тоном капризного подростка, – если публика приходит посмотреть на меня, то...

– Послушай, – прервал ее Коллинж, – ты будешь делать то, что я велю. Иначе после премьеры ни один человек не захочет даже взглянуть на тебя. Все! Переодеваемся ко второму акту.

Коллинж, ногой затушив сигарету, тут же зажег другую и подошел к Поттеру.

– Ладно-ладно, лучше не говори ничего.

– По-моему, все идет замечательно, – подбодрил друга Поттер.

Коллинж сел рядом с ним.

– Ты видел Грантов? Интересно, какого черта эта семейка здесь делает? И сухарь Торнтон с ними. Только бы они не затеяли склоку! Там, где Ева, ничего нельзя предвидеть. Кинулась в истерику, увидев вдову Мейтленда, но мило улыбается семейству Грантов. Черт-те что! А как со вдовой? Было сложно?

– Наоборот, все просто.

Автор «Роковой женщины» был серьезно обеспокоен.

– Послушай, Поттер. Тебе не показалось, что Ева собирается устроить скандал из-за документальности сюжета драмы? Если подобное случится... – он замолк на полуслове, потому что Ева вихрем ворвалась на сцену в одном шелковом халате.

– Грэм! Коллинж вздрогнул.

– Что еще, Ева? Черт возьми! – Драматург – режиссер едва не потерял власть над собой. – Что, детка? – повторил он уже ласково.

– Мое черное платье! Для второго акта. Кто-то изрезал весь рукав. Оно испорчено. Я не знаю, что делать.

Видимо, у Евы закружилась голова. Она прислонилась к декорациям, ее глаза отыскали в зале сестру Касса:

– Умоляю, Дженет, помоги мне! У тебя золотые руки, ты что-нибудь придумаешь с моим изуродованным костюмом.

– Она никуда с тобой не пойдет! – прорычал брат.

– Касс, ради бога! Держи себя в руках, – взмолился Пит Расслин.

Дженет встала со своего места и мгновенно успокоила брата:

– Ничего, родной, не переживай, я помогу ей. Все будет хорошо.

– Ты – чудо! – в порыве благодарности воскликнула Ева. – Ты спасаешь мне жизнь.

– И напрасно, – мрачно заметил Касс.

Коллинжа позвал за кулисы фотограф, он собирался сделать снимки всех театральных актеров в костюмах. На сцене снова засуетились рабочие: они меняли декорации. Торнтон Грант достал пачку сигарет и вышел в фойе. Он находил дурным тоном курить в зрительном зале. Поттер оглянулся, но не увидел ни Касса, ни Расслина. Вероятно, они оба решили пройтись.

Сандерс Ньютон сел в кресло рядом с Поттером.

– Привет, Гирам! Ты тоже захотел насладиться зрелищем? Да, кажется, здесь надвигается сильная буря.

Его круглое румяное лицо расплылось в довольной ухмылке. Он потер руки.

– Я никогда не видел Мэллоу в лучшей форме. Грим и костюмы просто великолепны. Когда-то я был к нему несправедлив. У него такая комично-простоватая физиономия! Никогда не думал, что он станет драматическим актером. Но Ховард отважился на роль героя пьесы. Говорит, что ему надоело играть детективов и он хочет изменить амплуа. Ховард Мэллоу внешне чем-то напоминает мне Жана Габена.

– Что ж, это достойное сравнение.

– А Ева! Одно загляденье! – Ньютон зашлепал толстыми губами. – На этих подмостках она выглядит как сладкая конфетка.

Растроганный ценитель прекрасного нетерпеливо заерзал в кресле. Поттер подумал, что Ньютон из той суетной породы людей, которые не способны хоть на чем-то сосредоточиться.

– Ну ладно, увидимся. Пожелай нам всем ни пуха. Надеюсь, критики будут разглядывать ангельское личико Евы и не заметят, что она редкая бездарность.

Ньютон поднялся и направился к сцене.

Время почему-то тянулось невыносимо долго. Десять минут, двадцать. Первым вернулся Торнтон Грант. Проходя на свое место, он задержался возле кресла Поттера:

– Удивительно, что Элизабет Мейтленд явилась в театр, – поздоровавшись, сказал он. – За все годы знакомства я не замечал, чтобы утонченная леди нарушила правила хорошего тона.

Поттер внимательно поглядел на старшего Гранта. Наверняка, Торнтон переживает из-за того, что его невеста занята в этой рискованной пьесе. Ведь сюжет ее основан на реальных событиях, связанных с историей убийства известного американского художника, в которой Ева играла не последнюю роль. Он явно был против ее участия в спектакле, но помешать этому уже не мог.

– А вдова художника не устроила сцены, когда ее попросили из театра? – поинтересовался Торнтон. О том же, чуть раньше, спрашивал Поттера и Коллинж.

– Она была невозмутима.

– Неужели гордая Элизабет промолчала?

– Представь себе. Зато она объяснила, чем вызвано мое присутствие в зале. Вдова Мейтленда решила, что Ева чего-то боится.

– Что за бред!

Поттер следил за выражением лица Торнтона. Детектив – тонкий психолог – увидел: человек, столь далекий от будней жизни, что даже не вполне осознает свое собственное предназначение. В нем чувствовался глубокий душевный разлад, граничащий с раздвоением личности. Торн-тон не понимал происходящего и волновался. Его тонкие губы нервно подергивались. Но естественное любопытство победило природную сдержанность, и Торнтон задал вопрос, который не давал ему покоя:

– Все же, если говорить серьезно, зачем вы пришли?

– Просто я – друг и гость Коллинжа, и он захотел меня развлечь.

Торнтон не поверил ему. В его холодных глазах сквозило подозрение. Непонятно лишь, почему присутствие Поттера в зале так беспокоит Торнтона Гранта. Но и Гирам Поттер недоумевал: что привело новоявленного жениха Евы в театр?

Сзади них кто-то прошел на свое место. Торнтон обернулся и сухо спросил:

– Поттер, вы знакомы с моим кузеном, Кассом Грантом?

Касс не протянул руки. Он настороженно, почти враждебно оглядел Поттера и слегка наклонил седую голову.

Из-за кулис появилась Дженет. Она сбежала со сцены в зал, скользнула по проходу между креслами к ним и ухватилась за рукав Касса. Девушку всю трясло.

– Что такое? В чем дело, Джен?

Брат взял ее за руки. Они были точно лед.

– Опять, Касс! Тот хромой! Он здесь. В театре.

– Ты уверена?

Она задыхалась от ужаса и не могла произнести ни слова.

Касс гладил Дженет по плечу, стараясь успокоить:

– Не волнуйся. Объясни толком, что произошло.

Дженет сбивчиво заговорила:

– Я подобрала Еве белый шелковый жакет, чтобы скрыть оторванный рукав...

– К черту Еву! – взвился Касс.

– Потом... В ее гримерной так душно, столько цветов, и эти приторные духи. У меня закружилась голова, и я вышла на улицу, чтобы глотнуть воздуха. Вдруг послышались знакомые припадающие шаги, и я увидела хромого. Он убегал по аллее. Я окликнула колченогого дьявола, но он не остановился. Тогда я побежала за ним. Мне даже удалось схватить незнакомца за плащ, но он вырвался. Я выскочила на улицу. Но там было столько народу, что я потеряла его из виду. Касс обратился к Торнтону.

– Опять этот хромой. Он снова преследует ее! – В голосе Гранта-младшего прозвучала угроза.

– Это вымыслы Дженет. Может, и твое воображение взыграло? – зло съехидничал Торнтон и, как ни в чем ни бывало, выполнил светскую обязанность:

– Познакомься, Дженет. Это – господин Поттер. Он – известный частный детектив. Очень талантлив. Расскажи все ему. Он знает толк в подобных щекотливых явлениях, как галлюцинации и прочая мистика.

Дженет никак не могла успокоиться и тупо разглядывала знаменитость. Поттер заметил, что вблизи ее глаза еще больше и темнее. Мисс Грант долго молчала, затем тихо произнесла:

– Да, я слышала о вас.

Дженет протянула руку, и Поттер осторожно пожал ее.

– Если вас это не затруднит, выслушайте меня. Надеюсь, вы мне поверите.

– Я поверю вам, мисс Грант, – пообещал Поттер.

Подошел Пит Расслин с бутылкой скотча и тремя бумажными стаканчиками в руках.

– Посмотрите, детки, что вам папа принес! Это из бара за углом. Вдруг нам придется долго пробыть здесь. Виски – неплохое развлечение.

Взглянув на серьезные лица молодых людей, Расслин встревожился:

– Что-то случилось?

Коллинж спустился со сцены. В зале погас свет.

– Занавес! – объявил Грэм.

В это мгновение за сценой раздался истошный женский вопль. Душераздирающий крик повторялся снова и снова.

Коллинж, не задумываясь, в одно мгновение перемахнул через ряды кресел и через секунду был на сцене. Он знал каждую щель за кулисами и вихрем пролетел мимо оторопевших актеров: Фишера, который как всегда мешался под ногами, Мэллоу, в исступлении барабанившего в гримерную Евы. Коллинж оттолкнул его и вышиб дверь плечом. Но тут же в ужасе бросился прочь, чуть не сбив Торнтона Гранта, бежавшего следом за ним.

– Боже мой! – застонал Коллинж. – О Боже милосердный!

Гирам Поттер тоже примчался в гримерную Евы. Здесь было очень жарко. В воздухе плавал удушающий аромат цветов. Пожилая, седая женщина, рыдая, склонилась над Евой...

Ева Грант лежала на полу. Язык был высунут, глаза открыты. В нежную молодую шею впился тонкий шелковый шнур. На груди покойной лежала записка. Буквы изобретательный убийца вырезал из газетных заголовков: «Моя роковая женщина, тебе нравится это новое ожерелье?»