– Теперь для нее это неважно, – печально промолвила костюмерша. – Я всегда держалась в тени, чтобы не навредить дочери. Моей Элли. Моей прекрасной Еве. Гранты – такое богатое и респектабельное семейство. Моя девочка боялась, что я им не понравлюсь. И сейчас, когда Ева снова собралась замуж, она не хотела, чтобы я жила вместе с ней. А как вы догадались, что я – ее мать?

– Неуловимое фамильное сходство, – сказал Поттер.

О'Тул взял блокнот, и они вместе с сержантом и Поттером проводили мать Евы в гримерную Мелисенты Кролин.

В отличие от просторной уборной Евы, у знаменитой примадонны было очень тесно. Везде в беспорядке разбросаны костюмы, обувь. На столе – косметика: всевозможные тюбики, кисточки и баночки. Из мебели – только обшарпанный стол и старое кресло.

Больно было смотреть, как пожилая, убитая горем костюмерша собирала со стульев одежду и аккуратно развешивала ее на плечики. Убрав гримерную Мелисенты Кролин, она села на стул перед зеркалом. Ее руки лежали на коленях ладонями вверх, серое лицо напоминало безжизненную тупую маску.

– Как ваше имя?

– Симмонс. Миссис Берн Симмонс. Ева – моя родная дочь. Ее настоящее имя – Элли Вое. Она – ребенок от первого брака.

Вдруг миссис Симмонс с размаха ударила кулаком по колену:

– Я не должна была оставлять ее ни на секунду. Но мисс Грант попросила найти булавки для жакета, и я пошла в гладильную. Там всегда такой бедлам, и мне потребовалось минут десять, чтобы найти злосчастные булавки.

– А когда вернулись, вы обнаружили свою дочь... – О'Тул запнулся...

Жестокий спазм перехватил горло матери при воспоминании о мертвой Еве. Детектив видел, что она не в состоянии произнести ни слова.

После долгой паузы костюмерша медленно заговорила.

– Кто-то пытался запугать ее. Все последнее время происходило что-то зловещее. Я изо всех сил старалась защитить ее.

– А вы знаете, кто бы это мог быть; почему шантажировали и запугивали вашу дочь?

– Нет. – Она помолчала и уверенно повторила: – Нет. Не знаю.

– Мисс Кролин слышала, как ваша дочь беседовала с кем-то перед началом репетиции, – заметил Поттер.

– Я ничего не знаю.

– Но она слышала голоса.

– Возможно, Ева говорила со мной.

– Откуда у нее этот синяк на руке?

– Наверное, это сделал убийца. Поттер недовольно покачал головой:

– Синяк был закрыт массивным золотым браслетом уже в первом акте. Думаю, он появился до того, как Ева вышла на сцену.

– Тогда я не знаю. – Голос костюмерши задрожал.

– Миссис Симмонс, -1– начал осторожно О'Тул, – кто-то задушил вашу дочь всего несколько минут назад. Ради всего святого! Вы что, стараетесь защитить убийцу?

– Нет! – прохрипела она. – Но я уже ничем не могу ей помочь. И даже себя я не могу защитить.

– Почему вы боялись оставлять дочь одну? – настойчиво допрашивал О'Тул.

Миссис Симмонс долго думала, прежде чем ответить. Женщину никто не торопил, детективы наблюдали за выражением ее лица.

– Я уже говорила. Кто-то упорно запугивал Еву. – Чувствовалось, миссис Симмонс очень тщательно подбирает слова. – Неизвестный проник в гримерную и уничтожил все цветы. Потом положил дохлую мышь в баночку с кремом, насыпал стекло в пудреницу. А ведь это могло изуродовать мою девочку, мою красавицу Элли.

Вспомнив обезображенное лицо задушенной дочери, костюмерша закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Открылась дверь, О'Тул раздраженно оглянулся, но тут же успокоился, увидев доктора. Врач осмотрел мать убитой, потрогал пульс, затем отвернул рукав платья, протер руку спиртом и сделал укол.

– Ее необходимо немедленно отвести домой. Сейчас миссис Симмонс опасно допрашивать, она очень слаба, – твердо сказал врач.

– Но я... – возразила было несчастная и тут же умолкла.

О'Тул приказал кому-нибудь из полицейских отвести костюмершу домой. Они продолжат разговор с ней завтра.

Когда миссис Симмонс ушла, О'Тул, сокрушенно покачав головой, сказал:

– Костюмерша многое знает, но предпочитает скрывать. Бьюсь об заклад, что она может назвать убийцу, но, кажется, до смерти напугана. И все-таки я вытяну из нее правду завтра, когда бедняга придет в себя. Надо внушить ей, что только так она сама может себя обезопасить.

– А кем мы займемся сейчас? – поинтересовался Гирам Поттер.

О'Тул распорядился поставить на ночь охрану возле дома миссис Симмонс и велел пригласить Коллинжа.

Вскоре появился режиссер. Он оглядел всех присутствующих и сел на стул. Вытянув ноги и глубоко вздохнув, посмотрел на своего друга-детектива.

– Какова моя ответственность за произошедшую трагедию? Если бы у меня не возникла шальная идея поставить пьесу, основываясь на истории убийства Фредерика и его романа с Евой, как вы думаете, разразилась бы такая буря?

– Не знаю, – огорчился Поттер.

– Но есть какая-то внутренняя связь между гибелью художника и его увлечением миссис Грант?

– Вряд ли это простое совпадение. Суть в том, что почерк убийства Фредерика и Евы одинаков. Оба задушены.

Коллинж снова вздохнул:

– Ужас какой! Непостижимо! Костюмерша – мать Евы! Должен сказать, что тогда Ева оказалась ничтожным бездушным существом. Ее мать влачила жалкое существование. Жила, как собака, на подачки дочери. Позор!

О'Тул вновь приступил к допросу. Коллинж подробно повествовал о последних неделях жизни Евы. О загадочной травле, которая доводила молодую женщину до истерики. Это происходило не только в театре. Миссис Грант терроризировали, не давали покоя даже ночью. Драматург объявил, что знает, где жила Ева. Он достал маленькую записную книжку и нашел адрес.

– А что сами вы думаете об этой трагедии? – спросил его О'Тул.

– Я думаю, что Ева знала, кто ее преследует, и очень боялась этого человека.

– Так же, как и ее мать, – заметил следователь.

– Ева говорила вам, что она, доведенная до отчаяния шантажистом, вызывала полицию?

Коллинж удивленно вскинул брови:

– Неужели? Нет, она мне ни слова не сказала об этом. Вы что-нибудь предприняли?

О'Тул объяснил, что полиция использует особое химическое вещество, флуорисцин. Эксперты рассыпали порошок в гардеробной, единственной комнате, через которую можно было незаметно проникнуть в гримерную Евы. Следы этого вещества непременно останутся на руках или одежде того, кто побывал там.

– Так вот почему ваши ребята осматривали каким-то прибором почти всю труппу?

– Да, именно поэтому.

– Нашли что-нибудь, Хаскел? – спросил О'Тул, обратившись к своему помощнику.

– Все чисты, лейтенант, кроме мисс Грант. На обеих руках обнаружен флуоресцеин.

– Девушка? – удивился О'Тул. – Я бы, скорее, подумал, что ее брат. Хотя, быть может, она – его соучастница. Следила, чтобы Кассу никто не помешал.

Лейтенант вернулся к допросу:

– А теперь, господин Коллинж, я думаю, вам стоит рассказать об актерах вашей труппы – об их отношениях с покойной и о том, где был каждый из них в момент убийства. Начиная с той самой минуты, когда актеры появились в театре.

– О периоде до начала репетиции лучше осведомлен мой помощник. Я пришел в театр с господином Поттером всего за несколько минут до прогона спектакля. Что тут было раньше, я просто не знаю. Потом занятые в пьесе артисты гримировались, примеряли костюмы. Кроме рабочих сцены, конечно, но они не в счет.

– Теперь любой в счет, – многозначительно заметил О'Тул.

Коллинж задумался:

– Насколько я знаю, вражды между актерами труппы не наблюдалось. Мелисента Кролин не конкурировала с Евой. Они были актрисами разного уровня, но щедрая и одаренная Мелисента всячески помогала Еве. Талантливая безотказная Кролин порою одна вытягивала самые сложные сцены.

– А актеры-мужчины?

– Думаю, легкомысленный Фишер тут ни при чем. – Коллинж ухмыльнулся. – Мэллоу, пожалуй, не устоял перед чарами Евы, пытался ухаживать. Но он неравнодушен ко всем хорошеньким женщинам. Вы же видели Еву?

– Видел, но только мертвой, – нахмурился О'Тул.

– Ева была удивительно красива, почти совершенна. Господи, как же это несправедливо!

В писателе Грэме Коллинже заговорил ценитель прекрасного – Мастер. Грэм заметил настороженный взгляд следователя и вдруг рассмеялся: – Я? Нет, я ею не был увлечен. У меня другие интересы. Или вы считаете, что режиссер может убить актрису, от которой зависит успех пьесы, накануне премьеры? Это была бы непростительная глупость. Вильсон, моя правая рука, может описать каждую секунду моего пребывания в театре. – Коллинж посмотрел на часы. – Если я больше вам не нужен, то разрешите мне переговорить с моим другом – Сандерсом Ньютоном. Я попробую его как-то успокоить. Он вложил в эту пьесу немалые деньги и сейчас крайне расстроен. О'Тул кивнул:

– Вы свободны, мистер Коллинж. Завтра мы с вами снова встретимся.

– Согласен, только, если можно, не раньше полудня.

– Позовите, пожалуйста, ко мне Торнтона Гранта, – попросил режиссера О'Тул.

– Почему бы нам сначала не побеседовать с мисс Грант? Мнение Торнтона мы уже знаем: он готов отправить брата или сестру, – либо сразу обоих, – прямо на электрический стул, – выразил свое несогласие с лейтенантом Гирам Поттер.

– Торнтона не стоит винить в запальчивости. Он убит горем. Ну ладно, пригласите мисс Грант. И еще одно, господин Коллинж. Молчите о том, у кого на руках нашли флуорисцин. Хорошо?

Коллинж кивнул и вышел. Через секунду в дверях показалась голова полицейского:

– Тут адвокат Расслин возмущается. Он кричит, что не позволит вам допрашивать мисс Грант наедине; только в присутствии адвоката, то есть в его присутствии. Вы все-таки намерены беседовать с ней одной?

– Да, мы будем вести допрос с ней одной, – отрезал О'Тул.

Через несколько минут появилась Дженет. Она была очень бледна. Темные глаза казались огромными, в пол-лица. Когда она вошла, мужчины встали.

– Садитесь, мисс Грант, – любезно предложил О'Тул.

Дженет села, вся сжавшись в комок. Она крепко ухватилась за ручки кресла, как на приеме у зубного врача.

– Давайте сделаем так, – начал издалека лейтенант. – Вы нам подробно расскажете все, что произошло сегодня вечером.

Девушка нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями. Потом заговорила, обращаясь к одному Поттеру:

– Вообще-то, все началось не сегодня, а еще накануне вечером. Моего брата выпустили из лечебницы в Вентфорте. Наш адвокат Пит Расслин и я привезли Касса домой.

И Дженет описала, как они приехали, затем вместе ужинали, и как заявился Торнтон, пытаясь убедить Касса уехать из страны и даже изменить фамилию.

– Но Касс наотрез отказался, – Дженет гордо подняла подбородок, – сказав, что он не намерен никуда уезжать, ни тем более менять фамилию. Напротив, он заявил о своем желании вернуть доброе незапятнанное имя. Потом пришла Ева и сообщила, что выходит замуж за Торнтона. Представляете, за Торнтона!

– Каково было поведение вашего брата, узнавшего столь сенсационную новость, мисс Грант?

– Он просто рассмеялся. Торнтон был смущен, когда брат сказал, что жениться – самое время, потому что у добропорядочного кузена в распоряжении не только свои деньги, но и деньги Касса. Неудивительно, что Ева вознамерилась прибрать к рукам кругленькую сумму.

– А Ева не смутилась? – спросил О'Тул. Дженет, не глядя на лейтенанта, обращалась только к Поттеру, как будто они были в комнате одни:

– С Евой происходило нечто загадочное. Торнтон был страшно удивлен ее появлением. После предательской измены Кассу никто бы не подумал, что она посмеет переступить порог нашего дома.

– Если Ева собиралась замуж за вашего двоюродного брата, зачем ей понадобилось встречаться с бывшим мужем? Что ей было нужно?

– Именно этот вопрос задал Касс, когда они удалились. Он хотел знать, что ей было нужно на самом деле. Все это было так странно. Ева была чем-то очень напугана.

– Она просила прощения?

– Не решилась, зная, что Касс ненавидит ее. Но не потому, что ревнует к Торнтону. Просто иллюзии разрушились. Касс многое понял. Брат даже смотреть на нее не может. Под красивой внешностью скрывается черная душа.

– Но все же он был в театре сегодня, – заметил О'Тул.

Дженет выпрямилась. Ее голос звучал взволнованно:

– Вы понимаете, вот это – самое странное. Ева умоляла меня прийти на репетицию спектакля, упала передо мной на колени. Можете спросить Торнтона, он подтвердит.

– Как вы думаете, почему она так унижалась?

– Понятия не имею; она твердила, что если я появлюсь в театре, то прекратятся все сплетни и, когда она выйдет замуж за Торнтона, все успокоятся. Это якобы докажет, что между нами нет больше вражды, что мы – друзья. Касс был против, но Пит, наш адвокат и лучший друг брата, Пит Расслин убедил нас внять мольбам Евы и пойти в театр. Он находил великодушный поступок лучшим, что можно было предпринять в сложившихся условиях. И все-таки...

Дженет мрачно потерла лоб. Поттер незамедлительно спросил:

– Что вас так озадачило, мисс Грант?

– Сейчас объясню. Ева хотела, чтобы пришла именно я, а не Касс. Она как будто пыталась заинтриговать меня. Говорила, что я не пожалею, если приду. Было что-то, – Дженет сделала рукой неопределенный жест, – чего Ева не могла доверить мне сразу.

– Опишите сегодняшний вечер, – обронил лейтенант.

– Мы с Кассом и Питом поужинали, а потом отправились в театр. Успели за несколько минут до начала репетиции. Потом...

Дженет рассказала об истерике Евы из-за присутствия в зале миссис Мейтленд.

– Первый акт закончился, мы сидели в зале, и вдруг Ева в растерянности выскочила на сцену. Кто-то испортил платье для второго акта. Вы об этом знаете?

О'Тул кивнул.

– Так вот, – твердо сказала Дженет, – Касс не мог этого сделать. Мы все время были вместе. С самого ужина и до случившейся в гримерной трагедии. Ева попросила меня помочь ей. Я не хотела идти, но потом сообразила, что, может, она объяснит мне, зачем так настаивала, чтобы я присутствовала на репетиции. Мне всегда казалось, что Еве известно, кто убийца Фредерика. И конечно же, она знает хромого...

– Продолжайте. – О'Тул был похож на гончую, взявшую след.

– Я вошла в гримерную и увидела, что от платья оторван рукав. Ее костюмерша... Господи, оказывается, это ее мать. Бедняжка. Пожилая дама была очень расстроена. Я пыталась поговорить с Евой, но она твердила только об изуродованном платье, ни о чем другом... – Дженет нахмурилась. – Не знаю, почему я не подумала об этом раньше. Это злополучное черное платье. Оно было не новым...

– Ну и что из того? Что вас смутило? – О'Тулу не терпелось узнавать все новые и новые подробности.

– Как вы не понимаете! Ведь это – ее премьера и первая главная роль. А Ева была помешана на роскошных туалетах. Она никогда в жизни не вышла бы на сцену в старом платье. – Дженет строго посмотрела на мужчин. – Может быть, – медленно произнесла она, – Ева испортила костюм умышленно, чтобы заманить меня в гримерную?

– Зачем понадобился нелепый трюк? Хотя вас посетила разумная идея, – размышлял О'Тул.

Дженет грустно покачала головой:

– Но это не имело смысла, ловушка не сработала. Ева так ничего и не успела сказать. Несчастная была обречена...

– Да, трудно найти в оторванном рукаве какой-либо смысл, – съязвил О'Тул.

Мисс Грант почувствовала, что лейтенант ей не верит.

– Все равно. Я убеждена, что если хорошенько поискать, то где-то должно быть еще одно черное платье. – Дженет ощутила азарт борьбы.

– Может, вы сами и поищете, – съехидничал О'Тул.

Они прошли в гримерную Евы, и Дженет тщательно просмотрела весь гардероб актрисы: черно-красное платье для первого акта, розовый велюровый халат, синий вечерний костюм. Нового черного туалета там не оказалось.

– Ну что ж, продолжим нашу захватывающую беседу, – пошутил красавец лейтенант.

Дженет опустилась в старое кресло в комнате Мелисенты. Девушка злилась, но все-таки она заставила себя невозмутимо давать показания следствию.

– Я помогла костюмерше подобрать белый жакет, который бы скрыл художества незнакомца. Жакет был велик Еве; понадобились булавки, и миссис Симмонс вышла, чтобы найти их. Вот и все. Больше мне там нечего было делать. В комнате удушающе пахло приторными духами, и еще эти цветы... У меня закружилась голова. Я поспешила оставить гримерную.

– Одну минуту, – прервал ее Поттер, – а вы ничего не заметили, когда помогали Еве справиться с изуродованным платьем?

Дженет недоумевающе взглянула на детектива, впервые подавшего голос за время допроса О'Тула.

– Что вы имеете в виду, сержант Поттер?

– Когда Ева сняла золотой браслет, вы ничего не заметили на ее руке?

– А как же! Еще в первом акте я обратила внимание на это громоздкое украшение и подумала: чувство меры снова подводит Еву. Но когда миссис Симмонс расстегнула браслет, то я увидела страшный кровоподтек. Широкий золотой обруч служил отличной маскировкой.

– Помню, миссис Симмонс еще сказала Еве, что она принесет какой-то особый крем, которым гримируют родимые пятна, чтобы синяк не был заметен на предстоящей премьере.

– Выходит, миссис Симмонс солгала нам, сказав, что не видела синяка? – заметил Поттер.

– Она многое скрыла, но сейчас костюмерша не в том состоянии, чтобы давить на нее. – О'Тул вновь обратился к Дженет: – Когда вы уходили из гримерной, Ева была одна?

– Да, я же сказала, что миссис Симмонс отправилась за булавками. И еще. – Дженет вызывающе вздернула подбородок. – Когда я уходила, Ева была жива. Лейтенант, клянусь вам, что она была жива.

– Что же последовало дальше, мисс Грант?

– Я приблизилась к пожарному выходу, чтобы подышать свежим воздухом.

– Окно было плотно закрыто? – якобы небрежно спросил О'Тул.

– Нет-нет. Окно, напротив, оказалось широко распахнутым, и тут послышались знакомые шаги хромого. Я увидела, что хромой – на аллее. Я бросилась вниз по лестнице в надежде догнать этого негодяя, кричала ему. Я даже ухватила хромого за плащ, но он вырвался и убежал. – Дженет беспомощно развела руками. – Я выскочила за ним на улицу, но там было столько народу, что я потеряла это исчадие ада в толпе.

– Вы хотите сказать, что именно хромой убил вашу невестку:

Дженет была взбешена, ей перехватило горло.

– Ничего я не утверждаю, а просто воспроизвожу в точности ход событий. Я прекрасно понимаю, что он не мог убить Еву, потому что, когда он убегал, Ева была еще жива.

– Понимаю, – заметил О'Тул. – Теперь, быть может, соблаговолите объяснить, зачем вы очутились в гардеробной? Вы там искали жакет?

– Нет, я нашла его в шкафу, в гримерной Евы.

– Тогда каким образом, – спросил лейтенант, глядя на нее холодными глазами, – у вас на руках оказался флуоресцеин?

– Это то загадочное вещество? Оно засветилось, когда ваш сотрудник проверял мои руки каким-то хитрым прибором? Я не знаю объяснения этому феномену. – Дженет удивленно разглядывала свои ладони, будто они могли подсказать ответ.

– Порошок криминалисты рассыпали в гардеробной заранее, чтобы поймать человека, который шантажировал миссис Грант. Это химическое вещество практически невозможно смыть с рук или устранить с одежды.

– Но я не была в гардеробной! – возмутилась Дженет, беспомощно оглядываясь на Поттера. – Я даже не знаю, где она находится.

– Может, легче будет вспоминаться, если мы вас отвезем в полицию для допроса? – О'Тул потерял терпение.

Поттер резко одернул взыгравшего лейтенанта:

– О'Тул, ради бога! Не арестовывай мисс Грант сейчас же. Во всей этой трагедии существует много непроясненного. Я никогда не верил, что брат Дженет убил Фредерика, но кто-то откровенно охотится за Грантами. Если ты сразу спишешь преступление на Касса, то у нас не останется никаких шансов обнаружить истину. Давай подумаем вместе. Прошу тебя, оставь вопрос открытым хотя бы на двадцать четыре часа.

– Ты говоришь так убежденно, – удивился О'Тул, – как будто сам лично заинтересован в невиновности Касса Гранта.

– Каждая человеческая смерть мне небезразлична. – Слова Поттера прозвучали как-то особенно серьезно, если не торжественно.

«Бедняга Поттер, кажется, он снова влюбился. Хорошо, если в отличие от недавней истории эта девушка не окажется убийцей», – с горечью подумал О'Тул, уверенный, что свел счеты с Евой ее бывший муж...