— Значит, никакого парня никогда не было?

— Боюсь, что да.

— Да уж, нечего сказать, хороша моя дедукция, — произнесла Тери и громко вздохнула. — Признаться, я была бы куда меньше поражена, если бы ты заявила, что собираешься сменить пол. Кто еще об этом знает?

— В Ривер-Фол — больше никто. Ты первая, кому я об этом рассказала.

— И ты сама на это решилась?

— Да.

— Вот и думай, что знаешь человека. А ты не так проста, как мне всегда казалось. Впрочем, это касается всех, не только тебя. Наверное, все оттого, что мы привыкли судить о книге по обложке. Только не надо думать, что мой Ник подрабатывает стриптизером.

Ханна шутки не приняла.

Обе они сидели у Тери в кухне и пили чай маленькими глоточками. В комнате, да и во всем доме, не было и следа внезапно нахлынувшего на хозяев творческого порыва. Откуда ему было взяться, когда, кроме Тери, здесь еще проживали двое гиперактивных детей и муж-здоровяк, который почти всю неделю проводит на шоссе за рулем шестнадцатиколесной фуры, а потом, вернувшись домой и рухнув в кровать, отсыпается двое суток подряд. Но все здесь было веселым и успокаивающе нормальным: ожидающая, когда ее сложат, куча постиранного белья и намазюканные руками рисунки, приклеенные скотчем к холодильнику.

— Как ты думаешь, что мне делать?

— Да уж, задача не из легких. В такой ситуации тебе остается лишь одно. Помирись со своими тетей и дядей. Расскажи им все, что рассказала мне. Нельзя допустить, чтобы они думали, что тебя обрюхатил какой-то заезжий водила в дешевом мотельном номере.

— Думаешь, я поступила неправильно?

— Что ты, дорогуша, конечно нет. Просто ты пока так молода и ранима… Нуда ладно, к черту все это! Что сделано, то сделано. Ты хочешь родить этого ребенка, верно?

— Да, хочу.

— Ну, тогда так. Ты его воспитывать не собираешься. Просто отдашь другим. Следовательно, все это временно. А значит, нужно думать о том, что происходит сейчас. Что тебе делать с тетей и дядей? Хочешь услышать совет от всего сердца? Дай им еще шанс. Могу поспорить, они сменят гнев на милость, если ты им все объяснишь так, как объяснила мне. Если нуждаешься в моральной поддержке, могу поехать с тобой.

Ханна отодвинула от себя чашку.

— Спасибо. Но тетя Рут посчитала бы это непростительным вторжением в личную жизнь. Это семейное дело.

— А вот и нет. Это твоя жизнь. Твое тело. Ты уже взрослая. Ну, почти. И не все из нас живут так, как это было в средние века. Вот сейчас только приду в себя и скажу, что ты поступаешь храбро. Необычно, но храбро.

— Не думаю, что Рут с этим согласится.

Тери убрала чашки и быстро пробежалась мочалкой по столу.

— Давай разберу тебе диван, дорогая. Ванная в полном твоем распоряжении. О, если захочешь принять ванну, кинь их надувную субмарину на пол.

На следующее утро Ханна помогала Тери с домашними хлопотами, что открыло ей глаза на некоторые вещи. Она осознала, что жизнь большинства людей сводилась к регулярному приему пищи и постоянной стирке. Приключения быв. но: только в кино.

Она мозговала над советом Тери всю вечернюю смет и, когда Бобби погасил вывеску «Голубого рассвета», приняла решение.

Герб смотрел вечернее шоу с Джейн Лео, когда Ханна переступила порог гостиной.

— А где тетя Рут? — спросила она.

Он показал в сторону кухни. Ханна заметила красный огонек сигареты и поняла, что тетя Рут сидит за кухонным столом и курит в темноте. Тут Герб встал, чтобы выключить телевизор, и в голове у Ханны мелькнула давно забытая картина. В день похорон ее родителей все было так же: Герб — в одной комнате, Рут — в другой, телевизор орет, никто и не пытается кого-то утешать, да и вряд ли это получилось бы в том шуме. Когда экран погас, дом захватила гнетущая тишина, и это как будто подчеркивало их отдаленность друг от друга.

Вот и сейчас так.

— Ты не ночевала дома.

— Я была у Тери.

— Тебе не кажется, что стоило предупредить тетю? Она о тебе волновалась.

— Я уже взрослая и могу делать что хочу.

— Разумеется. — Он беспокойно заерзал в своем кресле-шезлонге. — Это правда, что говорит твоя тетя?

— Это не то, что вы думаете, дядя Герб.

— Значит, ты не беременна?

— Нет, беременна, но… — Ханна замолчала.

— Но? Насколько мне известно, здесь никаких «но» быть не может. Ты либо беременна, либо нет. Ты знаешь, кто отец?

Ханна посмотрела дяде прямо в глаза. Его лоб покрывала паутина глубоких морщин, и белый свет стоящей возле кресла лампы, казалось, вдавливал их еще глубже.

— Да, я знаю, кто отец. И знаю, кто мать.

— Смеешься надо мной?

— Нет. Я — суррогатная мать.

— Чего?

— Я вынашиваю этого ребенка для другой семьи. Сами они не могут иметь детей.

— Господи Иисусе! — Герб откинулся в кресле и закрыл глаза, как будто почувствовал минутный приступ головокружения.

— Я пошла в агентство. Они предложили мне помочь семейной паре, у которой долгие годы не получается завести ребенка. Мне сделали искусственное оплодотворение. Все происходило во врачебном кабинете.

— Они тебе за это платят?

Ханна кивнула.

— Сколько?

— Тридцать тысяч долларов. Плюс расходы.

Герб открыл глаза и свистнул.

— Почему же ты не рассказала Рут?

— Я хотела, но она не дала мне.

— Она сильно расстроилась, ведь ты напомнила ей об аборте после стольких лет и все такое. Ты и вправду ей сказала, что Господь покарал ее?

— Мне очень жаль, дядя Герб. Я не должна была так говорить, но я, между прочим, тоже была расстроена.

— Конечно, мы с твоей тетей никогда не скрывали, что после этого уже не могли иметь детей. Аборт принес ей… принес нам… много страданий. Случалось, что иногда я говорил ей такое, чего, возможно, не должен был говорить. Но мы старались забыть обо всем, а теперь с нами случилось это. С тобой это случилось. И, в общем…

У него как будто закончились слова.

— Эй, Рут, ты так и будешь там сидеть?

Женщина потушила сигарету и встала из-за стола. Обычно в доме заправляла Рут, но сейчас, казалось, она была благодарна Гербу за то, что он взял командование на себя, Помедлив, она подошла к арке гостиной и остановилась. Ее глаза пыли красны ми и мокрыми от слез.

— Ты действительно делаешь это для других? — спросила Pvt.

— Клянусь. Я ни с кем не спала. Я почти не знаю этих людей. Можете спросить доктора, если хотите. Спросите миссис Грин…

— Что ж… Я не потерплю этого. Я не потерплю этого в своем доме. Это была последняя капля. Ты хоть подумала, каково будет мне? А? Отвечай! — Рут зарыдала.

— Вы о чем?

— Ты надеялась, что я буду рада видеть, как ты день за днем становишься все больше и больше, страдаешь, проходишь через все эти вещи, связанные с беременностью… И ради чего? Ради людей, которых почти не знаешь? Нет! Слышишь меня? Нет. Я этого не потерплю.

Сказав это, она отступила, вновь спрятавшись в кухонной темноте.

И вдруг Ханне стало ясно, почему Рут пришла вчера в ярость и почему сейчас в доме такая напряженная обстановка. Ее тетя и дядя и не думали беспокоиться по поводу своей племянницы или ее благополучия. Их даже не волновало, что скажут соседи. Нет, правда заключалась в том, что Рут просто не смогла бы смириться с мыслью, что Ханна носит ребенка у себя под сердцем. Это напоминало бы ей о том, чего она сама не смогла сделать, напоминало о той ужасной ошибке, которая много лет назад отравила ей всю жизнь. Беременность Ханны грозила уничтожить перемирие, которого им с Гербом за многие годы удалось достичь.

Герб откашлялся и, чуть замешкавшись, произнес:

— Ты должна понимать, как тяжело это будет для твоей тети. После всего, что она пережила, что мы пережили…

Видимо, подавленное настроение периодически покидало его.

— Ничего не поделаешь, дядя Герб. Это мое решение.

— Ну, в таком случае мне придется принят!» свое. Думаю, ч то тебе пора найти собственное место в жизни. Ты же сказала, ч: о уже взрослая. Приняла взрослое решение. По твоим слопал;.

платят тебе хорошо. Так что в ближайшие пару дней… чем скорее, тем лучше… Я думаю, это наиболее приемлемый вариант для всех нас.

Он занял место возле жены за кухонным столом и попытался утешить ее, положив руку на ее плечо, но Рут сбросила его руку.

В ту ночь Ханна долго не могла заснуть. Она всегда знала, что когда-нибудь ей придется порвать с ними, иного быть не могло, но такой поворот событий заставил ее почувствовать себя слабой и беззащитной. Твердо решив не паниковать, она прокручивала в голове оставшиеся у нее немногочисленные варианты. Пожить у Тери — сразу отпадает. Аренда квартиры всерьез ударит по ее сбережениям.

Что ж, остается всего одно место, куда ей можно пойти и где ей действительно будут рады.